Развитие техники в каменном веке

Особенности изучения деревянных изделий

Наряду с камнем и костью дерево — основной матерная, который человек мог получить у природы в готовом виде. Путем механического воздействия, а также и химического (посредством огня, солнца и воды) он превращал этот материал в орудия труда, бытовые изделия.

Еще в дочеловеческий период ветви и листья служили нашим предкам для постройки гнезд; палки и сучья спорадически использовались в актах добывания пищи. Сама форма хватательных конечностей обезьян с оппозицией большого пальца, столь близкая к руке человека, была сформирована в условиях древесной среды, где развивалась локомоторная деятельность.

Принципиальных отличий в изучении следов работы на костяных и деревянных предметах не существует. Некоторые приемы исследования предметов из кости и рога могут быть перенесены сюда без изменений. Дерево, как и кость, обладает целым рядом свойств сохранять следы ударов тупым орудием, следы рубки, отески, резания и пиления, отличаясь лишь степенью стойкости перед разрушительной деятельностью естественных агентов. Однако дерево — материал волокнистый — отличается от кости, бивня и рога. Кость, как и камень, дает раковистый излом при ударной обработке благодаря частичной изотропности ее структуры, обязанной содержанию минералов (кальция и фосфатов). Как и от камня, от кости можно получить отщеп с отбивным бугорком и даже пластинку, хотя и худшей формы. Дерево же ударной обработке отбойником совершенно не поддается не только благодаря относительной вязкости и пластичности, до прежде всего по своей слоистой структуре как в радиальном, так и тангенциальном сечениях. Поэтому дерево можно легко колоть вдоль волокон, но в поперечном сечении его можно только рубить или резать. Существенной особенностью дерева является также его способность к деформации по усыхании.

Наблюдение следов на дереве производится без увеличительных средств или с малым увеличением. Обычно применяется световой анализ. Одностороннее (боковое) освещение вскрывает особенности рельефа поверхности. Следы топора, тесла, долота, ножа, струга, пилы, если она употреблялась, просматриваются невооруженным глазом. Текстура различных древесных пород ее является помехой для наблюдения.

Волокнистая структура дерева накладывает свой отпечаток на следы работы. Рубка, отеска, долбление, строгание, сверление и другие виды обработки нередко дают указания на то, в каком состоянии дерево поступило в производство: было ли оно сухое или влажное. Работа по сырому дереву оставляет на поверхности изделий ворс из мелких стружек и даже волокон, бахрому по краю, так как влажная древесина обладает большей гибкостью и легко размочаливается, хуже срезается лезвием орудия, особенно затупленным, несмотря на то что сырое дерево требует

меньшей затраты физической силы, обладает большей относительной пластичностью.

Сюда следует отнести сминанне, вдавленность или забитость от ударов, следы различных видов трения, но которым можно судить о форме и качестве предметов воздействия, о силе, направлении, а иногда даже о скорости движения. Разумеется, чтение очень тонких следов обработки и изнашивания на дереве, как полировка, линейные признаки трения, заглаженность от руки, (целиком зависит от состояния этого археологического источника.

Первый вопрос, который встает у историка: как рано и в какой форме возникает обработка дерева? Ломать ветки, сучья, даже небольшие стволы, складывать из них гнезда умеют антропоиды, пользуясь своими сильными руками. Но только руками нельзя сделать деревянное орудие: копательную палку, дубину или рогатину. Если мы говорим «палка», это значит, что перед нами обработанная ветка или ствол молодого дерева, с которого срезаны сучки, верхушка, толстый конец или корневище, содрана кора.

Даже готовая, обработанная палка — еще не полноценное орудие. Чтобы сделать ее копательной палкой, надо заострить один конец и даже обжечь на огне для крепости. Для получения дубины или палицы — ударного орудия с утолщением на конце — необходима большая работа. Утолщение может быть получено или строганием, или подбором в лесу молодого деревца с компактным корневищем. Поиски такого дерева и обработка требуют значительного опыта, навыков и времени.

Рубка деревьев (валка)

Рубка дерева, как и оббивка камня, основала на ударных функциях, принадлежащих к числу самых древних а генезисе труда. В ударной обработке дерева есть существенные отличия от ударной обработки камня. При ударе рубящее орудие проникает внутрь древесины, врезается в нее, стесывает ее часть, и только таким способом изменяется первоначальная форма дерева. Отсюда вытекает иная технология обработки, другая система движений и позиция обрабатываемого материала, свои особые навыки работы.

Опыты показывают, что галечными орудиями можно срубать стволы молодых деревьев, сучья с крупных деревьев, очищать их от коры, затесывать колья, производить грубое строгание древесины, раскалывать трубчатые кости, раковины, плоды с твердой оболочкой. Причем выяснилась сравнительная эффективность в такой работе даже гранитных или диабазовых галек, оббитых лишь одним-двумя ударами отбойника. Лезвие, образованное подобным способом на гальке, несмотря на зернистую структуру материала, оказывается достаточным, чтобы затесать острие примитивной рогатины за 10—15 мин. Разумеется, чем структура породы тоньше, а твердость ее выше, тем рубящие и строгательные функции результативнее. Орудия из кварцитовых галек почти столь же эффективны в рубке древесины, как и кремневые шелльские ручные рубила, если их вес достаточен. Галька, расщепленная пополам, образует край под углом 80—90°, который еще можно использовать в рубке и отеске дерева. Край с углом 100—110° уже недостаточен. При отеске дерева расщепленной галькой стружка обычно бывает короткой, ломаной и слегка скрученной; отесанная поверхность — шероховатой и занозистой. Край, образующий угол в 40—50°, более эффективен в такой работе.

Карельской экспедицией 1960 г. было проведено испытание кремневого ручного рубила в рубке ольхи и березы на корню, в лесу (рис. 24).

Ручное рубило изготовлялось по типу ашельских орудий, имело рабочий конец овальной формы и вес 700 г. От каждого удара рабочий конец орудия глубоко входил в сырую древесину ольхи. Удары наносились под углом 50°. Подрубных ударов не производилось. Стружка имела волокнистый вид и оставалась на пне бахромой. Всего на рубку ольхи диаметром 9 см было затрачено 7 мин. Удары резко отдавались на руку, хотя рубило имело значительный вес, рука быстро уставала, требовались короткие передышки.

^{Рис. 24. Рубка ольхи ручным рубилом. Результат после 5 мин. работы.}

С рубкой березы диаметром 6 см была сопряжена задача изготовления палицы. Для палицы требовалось корневище — наиболее твердая и тяжелая часть дерева. Необходимо было перерубить корни, разветвляющиеся в стороны от комля. Вся работа по вырубанию корневища березы и удалению верхушки ствола потребовала 20 мин. Еще 15 мин. было затрачено на окончательную обработку палицы: подтеску корней, снятие коры и подправку конца рукоятки. Следовательно, весь процесс изготовления грубой палицы при помощи рубила ашельского типа занял 35 мин.

При типологическом обзоре каменного инвентаря кажется, что на протяжении среднего и позднего палеолита отсутствуют орудия для рубки дерева. Ручные рубила ашеля постепенно мельчают и наконец исчезают полностью. Лишь в мезолите в некоторых странах возрождаются ручные рубила и даже пришлифованные ручные топоры или топоры типа транше, чтобы в следующую эпоху превратиться в шлифованные топоры, тесла, долота и довести обработку дерева до расцвета. Правда, теперь мы знаем, что орудия, выполнявшие функции топоров, не исчезают при переходе к леваллуазской технике скалывания и позднепалеолитической системе расщепления кремня. В мустье и позднем палеолите нередко встречаются оббитые гальки, крупные нуклеусы, угловатые обломки кремня с достаточным весом.

Возможность обработки дерева такими случайными орудиями объясняется свойствами древесины, ее мягкостью, податливостью. Под воздействием удара даже сравнительно тупым предметом происходит разрыв волокон, а еще раньше — разрушение их связей, ввиду слабого продольного сцепления. Древесина под ударами угловатого камня или чуть заостренной гальки становится рыхлой, мочалистой, рваной и неровной, легко поддается их воздействию. Те группы австралийцев, которые не имели по разным причинам топоров, а тесла у них отсутствовали вообще, нередко работу по дереву вели таким способом, облегчая ее выжиганием.

Существенный результат был получен в эксперименте при сравнительной рубке дерева ручным рубилом и неолитическим шлифованным топором на рукоятке. Молодая ольха 10 см в диаметре была срублена за 10 мин. работы кремневым рубилом. Для рубки ольхи того же диаметра нефритовым топором на рукоятке потребовалась 1 мин.

Опытами было установлено, что при увеличении диаметра ствола скорость рубки деревьев резко надает. Рубка сосны диаметром 25 см неолитическим топором в опытах под Каунасом потребовала 15 мин., рубка сосны диаметром 40 см в опытах на р. Ангаре — 1 час, считая только рабочее время. Почти такой же результат дает нам уравнение

t₂ = (D₂/D₁)³ · t₁

где D₁ — диаметр бревна в 25 см; D₂ — диаметр бревна в 40 см; t₁ — время рубки бревна диаметром в 25 см (в мин.); t₂ — время рубки бревна диаметром в 40 см (в мин.).

t₂ = (400/250)³ · 15; t₂ = 4.096 · 15 = 61.44 мин.

Изучение Г. Мюллером-Беком рубки деревьев на швейцарском свайном поселении Бургэшизее-Юг (Burgäschisee-Süd)[160] свидетельствуют о том, что в начале рубки расстояние между рубящими и подрубными ударами по стволу было около 30—40 см. Таким образом, рубка здесь, особенно в первой стадии, сопровождалась не отделением щепы в собственном смысле, а отщеплением пластин, при котором нельзя было обойтись без клиньев.

Очень важным результатом экспериментов был вывод, что в работе неолитические топоры не ломаются, а очень медленно тупятся. Этот вывод стоит в противоречии с мнением Г. Чайлда, который считал, что каменный топор едва ли был пригоден для срубания более чем одного дерева.[161]

До недавнего времени среди советских ученых господствовал взгляд, что появление меди не оказало влияния на производительность труда. Более того, некоторые авторы считали, что «чистая медь по своим физическим свойствам была, однако, мало пригодна для изготовления орудий и оружия».[162] Несостоятельность этого взгляда очевидна хотя бы по самому факту существования медных орудий в древности.

Первое испытание медного топора было проведено в 1956 г. под Каунасом. Медным топором весом в 500 г были срублены стволы сосен 25 см диаметром, за 5 мин. каждая. Работа медным топором оказалась в 3 раза производительнее работы неолитическим топором. Превосходство медного топора над каменным заключалось в том, что угол заострения лезвия первого был доведен до 20°, в то время как у второго он имел 45°. Лезвие медного топора проникало глубже в древесину. Помимо того, медь превосходила кремень своим удельным весом, который у первой достигал 9, а у второго только 3. Медные топоры и тесла при малом объеме имели достаточную тяжесть, благодаря чему рукоятки для них не нуждались в специальных утяжелителях, как это было с каменными. Их крепление к рукояткам было намного проще, объем крепительного узла значительно меньше, траектория и удар точнее. Что касается твердости, то в обработке материалов вовсе не требуется, чтобы твердость инструмента превосходила твердость обрабатываемого материала во много раз. В современной металлообработке сталь обрабатывается инструментальной сталью, в которую введен определенный процент никеля или вольфрама, хрома, ванадия, марганца или какого-либо другого компонента, сообщающего необходимую твердость.

Трехкратное превосходство медного топора над каменным, установленное в рубке сосен под Каунасом, не есть абсолютное преимущество. Кратность рабочего эффекта зависит от многих условий, которые могут понижать или повышать это преимущество, но безусловное превосходство медных орудий в обработке дерева остается несомненным.

Обработка дерева у австралийцев. Их деревянные орудия и оружие

Ч. Маунтфорд[163] описывает изготовление копьеметалки у племени питьяндьяра (Центральная Австралия). Инструментами служили камни с острыми краями и углами, подобранные на склонах холмов. Сначала старики-аборигены около часа делали на стволе дерева мульга (Acacia aneura) диаметром до 20 см треугольный надрез, работая одной и двумя руками. Когда надрез был углублен на 3—4 ом, мастера, работавшие по очереди, ударяя крупным камнем по стволу, нанесли две трещины по краям его, чтобы затем при помощи деревянных клиньев отщепить от ствола горбыль-заготовку. После очистки и отески заготовки наступила фаза чистовой отделки ее кремневым долотом. Весь цикл работ считался завершенным полностью, когда на одном конце копьеметалки прикрепляли смолой каменный отщеп для использования ее и в качестве долота.

Здесь надо отметить два своеобразных момента австралийской техники: 1) черновая работа производилась обломками камней, найденными вблизи, без подправки их; 2) заготовка копьеметалки вырубалась из живого древесного ствола без предварительной валки дерева.

О том, что такие примитивные приемы работы в австралийской технике не были случайностью, подтверждает Д. Лав. Он следил за работой женщин над изготовлением большого деревянного корыта, которое выделывалось из полого ствола эвкалипта (Eucalyptus rostrata), поваленного ветром. Работали шесть женщин под руководством наиболее пожилой и опытной австралийки лет 50. Орудиями служили подобранные в окрестностях подходящие камни. Вначале наносились контуры корыта, потом приступали к вырубанию заготовки размером 30×70 ом. Эти операции занимали 1 час 30 мни. Женщины их выполняли парами: если одна пара уставала, на ее место вступала другая. В процессе работы орудия подправлялись ударной ретушью, иногда подыскивались другие, если старые подострить было нельзя.

Вырубленная из эвкалиптового ствола заготовка зарывалась в сырой песок ложа ручья до утра следующего дня. Увлажненная древесина не давала досадных трещин по слоям. Долбление полости корыта продолжали две нары женщин такими же острыми камнями до тех нор, пока корыто вчерне не признавалось готовым. После этого строгали изделие кремневым или кварцитовым долотом, полученным у мужчин, пока не доводили стенки до необходимой толщины, а затем корыто окрашивали охрой. Перед окраской корыто просушивали на углях костра, чтобы удалить влагу. На весь процесс затрачивалось около ¹/₂ дней.[164]

^{Рис. 25. Деревянные изделия.}

^{А — деревянные ложки мезолитической культуры эртебёлле (Дания); Б — деревянные корытца (pltchi) австралийцев; В — лодкообразные корыта австралийцев.}

Огонь в обработке дерева австралийцами занимал важное место. Они не знали керамической посуды, хотя глиной пользовались часто. Сосуды для жидкости они делали из дерева путем выжигания раскаленными углями и выскабливанием с помощью кварцитовых отщепов и раковин.

Затем полировали их древесной корой. Однако корытца (pitchi) выдалбливались из мягкого и твердого дерева при помощи долот.[165] Самые примитивные экземпляры воспроизводили естественный изгиб ствола, из которого были вырезаны (рис. 25, Б). Они мелки и открыты с обеих сторон. Известны корыта и в форме лодок. Корытца вырезали из «бобового дерева» (Erythrina vespertilio), сравнительно мягкого и легко обрабатываемого. Такие сосуды встречались у северных племен и в Центральной Австралии. Они служили для приготовления нежидкой пищи, для осыпания муки, размалываемой на зернотерках, замешивания теста, резания мяса. Более глубокие, по свидетельству этнографов, употреблялись для переноски жидкостей и приготовления различных видов жидкой пищи. Очень часто они украшались резным орнаментом и расписывались охрой [166] (рис. 25, В).

Ответственную функцию в механической обработке дерева, в частности посуды, играла вода. Отмоченное дерево, впитавшее в поры воду, разбухало и становилось значительно податливее режущей кромке долота или другого каменного орудия.

Трасологические исследования австралийских деревянных сосудов, по материалам Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого АН СССР в Ленинграде, показали, что только корытца носили следы обработки кремневыми долотами. Вся сумма признаков свидетельствовала о работе каменными орудиями, о выдалбливании заготовок из стволов дерева, о подборе изгиба ствола, об использовании наружных слоев древесины. Что касается корыт в форме лодок, если судить по экземпляру, полученному от известного австраловеда Б. Спенсера, то они изготовлялись металлическими орудиями. Исследованный экземпляр (№ 1336/60) имел 68 см длины, 14 см ширины и 12.5 см глубины. Анализ внутренней поверхности сосуда установил в угловых его частях (на «носу» и «корме») вертикальные ступенчатые срезы, характерные для работы стальным долотом. Следы отражали остро заточенную режущую кромку около 7—8 мм ширины, совершенно прямолинейную в профиле.

Кроме того, этот тип корытца не характерен для австралийских изделий. Он был изготовлен на севере материка (Tennants Creek), где, по-видимому, уже применялись стальные орудия, полученные от европейцев. Аналогичные, лодкообразные корыта опубликованы в труде В. Спенсера и Ф. Гиллена «Северные племена Центральной Австралии» (London, 1904, р. 666).

Для хранения запасов воды выделывались деревянные чаны из толстых стволов. Обрубок такого ствола вкапывался в землю и выжигался с помощью раскаленных углей, а потом выдалбливался и выскабливался. Эти тяжелые сосуды не переносились с места на место при перекочевках, а делались каждый раз заново, если они не сохранялись до возвращения на прежнее место.

При отсутствии подходящего дерева для изготовления чана использовался большой кусок коры. Его нагревали над костром и сгибали в желаемую форму, напоминающую лодку. Для переноски воды на значительные расстояния племена пустынных областей делали ведра из тонких стволов. Эти ведра носили за плечами на веревках, сделанных из луба.

Долота, используемые при обработке дерева, иногда делали из трубчатой кости кенгуру, раскалывая ее вдоль диафиза. Один конец или даже оба конца обтачивались на камне, в результате получалось желобчатое орудие с острым полукруговым лезвием на рабочем конце и тупым обушком на противоположном. Наибольшие из них имели размеры 25×30 см, употреблялись без рукоятки. Костяные долота были менее прочными, чем каменные, и предназначались для выбивания различных отметок на дереве, соскабливания мяса и соединительной ткани с костей, выдалбливания выемок на деревянных изделиях, для расщепления древесины. Они распространены в Центральной Австралии главным образом у племени варамунга. В Южной Австралии в качестве долота или стамески применяли зуб опоссума. Предназначался он для окончательной отделки и резной орнаментации деревянных орудий.

Каменные долота в Центральной Австралии (tula) чаще всего изготовлялись из кварца или кремня в виде короткого отщепа разной ширины. Отщеп был скреплен с деревянной рукояткой длиной 70 см смолой.[167] Рукояткой служило твердое дерево, длина смоляного крепления на рукоятке была 4 см. Нередко рукояткой служила копьеметалка. Долотом выполнялись различные работы, в том числе вырезались бумеранги, дубины, щиты, корытца и т. д.[168] Отщеп прикреплялся к рукоятке смолой в таком положении, при котором его брюшко было обращено к материалу, являясь продолжением выпуклой стороны дуги слегка изогнутого древка. Австралиец работал долотом сидя и держа рукоятку обеими руками. Обрабатываемый предмет, если он был длинный, прижимался тяжестью тела к земле. При этом ступни ног играли роль тисков. Работа производилась аддукционно (на себя), движениями строгания и стесывания.

Австралийское каменное долото было известным шагом вперед в сравнении с кремневыми скобелями и строгальными ножами эпохи палеолита. Его преимущество состояло в мускульной синергии обеих рук, хотя еще и зажимающих рукоятку последовательно, а не параллельно.

Смолистое вяжущее вещество, игравшее большую роль в оснащении орудий австралийцев, добывалось из древесных и травянистых растений (железного дерева — Erythrophlaeum laboucheri, спинифекса — Triodia, и др.) способами вытапливания и неполного сгорания.[169]

Топоры в Австралии изготовлялись различных форм, размеров и веса. Наиболее доступным материалом для топоров были речные и морские гальки. Их обрабатывали тремя способами: оббивкой, пришлифовкой, реже полной шлифовкой.

В сечении топоры имели форму овала или прямоугольника. В сторону к обушной части топоры часто несколько суживались, к лезвию они слегка уплощались, но очень редко выделялись тщательной отделкой и правильной формой. В отдельных случаях тяжелые топоры имели вес

2—3 кг. Средние топоры не были тяжелее 500—700 г. Некоторые туземцы, жившие в бассейне р. Куперс-Крик, употребляли топоры и без рукояток. Они зажимали их в руке между большим пальцем и остальными, так что тупой конец приходился к ладони, и работали ими как тасманийцы отщепами, служившими в качестве топоров. Крепление топоров к рукояткам производилось с помощью веревки и смолы. Для устранения скольжения часть топора обвертывалась в кусок меха или кожи, промежутки заполнялись смолой, которую заглаживали в горячем виде палочкой.

В Северной Австралии туземцы смолу заменяли воском. Обвязка производилась растительными и животными волокнами, а также человеческими волосами. Готовое орудие окрашивалось растертой охрой, рукоятка иногда орнаментировалась. Крупные топоры выделывались с круговым желобком для привязывания. В таких случаях крепление к рукояткам производилось только с помощью сухожилий. Рукоятки изготовлялись из гибкого ствола молодого дерева, расщепленного пополам и согнутого в разогретом состоянии.[170] Сухожилия брали из хвоста кенгуру. Рукоятка изготовлялась не только из расщепленного гибкого ствола, но и из нескольких прутьев, соединенных вместе.

Сочетание нескольких функций в одном орудии, вызванное бродячим образом жизни, нашло отражение и в топорах. Ударные орудия двойного действия — топоры-молотки встречались в Западной Австралии. Они были выделаны из мелкозернистой породы точечной техникой. Один конец был обработан в виде лезвия, другой — в форме тупого обуха. Длина около 70 см. Рукоятку окрашивали в красный цвет. Конец ее был заострен и имел свои функции.

Топор являлся универсальным орудием. С его помощью можно было срубить дерево, удалить ветви, влезть на дерево, достать опоссума в гнезде, овладеть пчелиным медом или яйцами птиц, насекомых, снять с дерева кору и использовать ее для шалаша или лодки. Шесты, дубины, копья, рукоятки — все вырубалось топором. В случае необходимости топор мог служить и оружием для нанесения ударов или парирования их. Но в битвах дубина предпочиталась топору ввиду того, что топор часто соскакивал с топорища.

Туземцы, занимавшие местности, где материал для топоров отсутствовал, отдавали в обмен за него свои лучшие копья и щиты, украшения, шкуры. Однако топоры даже из такого хорошего материала, как диорит и базальт, в разных областях туземцы делали далеко не одинакового качества.

Если охота была делом мужчин и требовала больших переходов, преследований эму или кенгуру, подчас безрезультатных, то собирательство являлось каждодневной обязанностью женщин в пределах, которые определялись расстояниями, лежащими между водоемами. Домашние обязанности и забота о детях заставляли женщин искать такую пищу, которая могла быть найдена в любых условиях. Это были семена трав, кустарников, дикие фрукты и овощи (сливы, персики, местные томаты, ямс), орехи, ягоды, маленькие ящерицы, яйца какаду, древесные черви, личинки, муравьиные яйца, гусеницы, мыши, улитки, лягушки, змеи и т. п.

Единственным орудием женщин-собирательниц была копательная палка (Konnung) с заостренным и обожженным на огне костра концом (рис. 26, В). Существовали палки, заостренные с обоих концов. Обычно их заострение производилось по правилам, которые выполнялись и собирателями других стран (рис. 26, А, Б). Рабочий конец не был заструган на обычный конус, он был срезан под углом 10—¹15°, в результате чего представлял конус, плоский с одной стороны. Такой конец не только рыхлил, но и захватывал часть земли. В этой форме был уже заключен зародыш лопаты мбовамбов. Палку делали из крепкой древесины (мульга и др.), длиной до 2 м и 4—5 см в диаметре. Работа палкой была не сложной, но требовала известных навыков по рыхлению мягкого и твердого грунта, чтобы добыть термитов, ящериц или корнеплоды. Взрыхленную острым концом палки землю женщина выгребала руками и отбрасывала прочь. Нередко работа эта оставляла после себя заметные следы в виде многочисленных ям до 0.8 м глубины и 1 м в поперечнике, окруженных большими кучами земли. Во время рыхления женщина держала палку рукой немного выше острия и наносила короткие частые удары, повернув плоскую сторону конуса к себе. В случае необходимости заостренная палка служила в руках женщин оружием.

Весьма разнообразны по конструкции были копья, но классифицировать их, связывая с определенными племенами и территориями, трудно, так как этим видом орудий австралийцы обменивались на большой территории. У разных племен часто встречались одинаковые копья, и разные типы копий можно было найти у одного племени.

Копья больше были распространены на севере Австралии, тогда как в центральных областях, особенно вокруг оз. Эйр, их применяли меньше, а пользовались чаще метательными дубинками. По (мнению Е. Эйльмана, этот факт объясняется ландшафтными условиями.[171] На севере охота производилась в лесах, в которых применение метательных палиц и бумерангов было затруднено ввиду криволинейной траектории их полета. В центральных областях господствует степной ландшафт. Здесь много кустарников, но мало крупных деревьев. Значительно меньше здесь и сумчатых, охотиться на которых лучше с копьями, чем с метательными палицами. Последние более пригодны для охоты на птиц, летающих стаями, а также на эму, пасущихся в открытых местах.

Известны два основных типа копий — тяжелые и легкие. Первые имели значительную длину и вес. Ими нередко пользовались в бою как пиками, ибо бросать их труднее. Длина достигала 3.5 м. Вторые было короче и легче. Это — дротики, бросаемые от руки или при помощи копьеметалки.

^{Рис. 26. Копательные палки охотников-собирателей.}

^{А — схема затески рабочего конца копательной палки; Б — копательная палка ведда (о. Цейлон); В — копательная палка австралийцев.}

Б. Спенсер и Ф. Гиллен подразделяют все копья, встречающиеся на севере центральных областей континента, на 11 типов: 1) тяжелые копья без шипов на боевом конце; 2) копья с одним шипом; 3) копья с одним острием; 4) легкие копья из дерева или тростника с одним острием и многими шипами; 5) копья с несколькими остриями и многими шипами; 6) копья с одним уплощенным острием из другого дерева без шипов; 7) тростниковые копья с наконечниками из кварцита; 8) тростниковые копья с наконечником из сланца; 9) составные копья из дерева и тростника с наконечником из молочного кварца; 10) копья из тростника и тонкого деревянного острия для битья рыбы; 11) копья с двойным рядом шипов из камня.

Древко тяжелого копья аранда и урмантьера вырубали топором из ствола молодого дерева (акации или пустынного дуба) или из длинной прямой ветки. Заготовка высушивалась, потом древко обрабатывалось долотом или скребком. Окончательная отделка производилась раковинами и абразивами. Длина достигала 250 м, боевой конец имел уплощенную форму, нередко его обжигали на огне для придания твердости.

Наконечники из дерева часто ломались и тупились. Поэтому охотник нередко вынужден был заострять боевой конец копья долотом на конце копьеметалки. Впрочем, и каменные наконечники нуждались в бережном обращении, они еще чаще ломались от неосторожного удара. Для предохранения наконечников их одевали в специальные футляры из древесной коры или кожи, обмотанной волокном. Для прочности футляры иногда обмазывались известью. На конце футляра прикреплялся пучок перьев.[172] Деревянные наконечники часто покрывали тонким слоем смолы, чтобы предохранить от сырости. Для обработки копий и дротиков австралийцы применяли и вогнутые каменные скобели.[173]

Дальность полета австралийских копий не была предметом тщательного изучения, поэтому встречаются разноречивые показания. Есть сведения, что копья, бросаемые рукой, покрывали дистанцию в 70 м, а с помощью копьеметалки —100 м и более.[174] Очень тяжелое копье достигало 2 кг веса. Метать его было трудно. Им туземцы пользовались для охоты на эму, подкрадываясь незаметно к птице у водопоя. Копья тасманийцев, достигающие 4 м длины, покрывали дистанцию лишь в 40 м. В наших опытах дистанция для тяжелого копья не превышала 50 м, а для дротика с копьеметалкой — 80—85 м.

Существовали и копья с каменными вкладышами вместо шипов. Осколком кварца туземец прорезал на остром конце две канавки для маленьких базальтовых или кварцитовых отщепов и закреплял их смолой. Таким копьем, носящим название «копья смерти», наносили очень тяжелые раны. Копье, застрявшее в теле, вынимали с помощью ножа. Копьями с наконечниками из кости чаще всего били рыбу. Применяли для этой цели и копья с деревянными наконечниками, к которым был привязан костяной шип. Некоторые туземцы били рыбу в воде, ныряя с копьем. Для военных целей существовали копья длиной в 3 м, весом в 1.5 кг. Их бросали без копьеметалки. Для приобретения навыков молодые австралийцы имели модели копий.[175]

Копьеметалка обычно делалась из одного дерева, а крючок, на который упирался конец дротика, — из другого, более твердого, или из зуба кенгуру. У арунта, луритья и унматьера копьеметалки имели вид плоской дощечки, заостренной с двух концов. На одном конце смолой прикреплялся крючок, а на другом, за который охотник держался рукой, — кварцевый отщеп, служивший долотом. Плоские копьеметалки выполняли функции сосудов, на которых размешивалась краска, мел, каолин, помещалась кровь, служившая для церемониальных или магических целей, превращались в орудие для добывания огня. Их редко орнаментировали,[176] но часто раскрашивали охрой.[177] Длина копьеметалок колебалась в рамках 50—90 см.

Сущность копьеметалки состояла в том, что она удлиняла руку в момент размаха, а тем самым увеличивала скорость и дальность полета дротика. Кроме Австралии, копьеметалки существовали совсем недавно у эскимосов, у некоторых племен Центральной и Южной Америки, Новой Гвинеи, отчасти меланезийцев и полинезийцев.

Во время метания дротика охотник обхватывал тремя пальцами правой руки конец копьеметалки с утолщением или вырезом. Затем брал левой рукой дротик и клал его на копьеметалку между большим и указательным пальцами правой, упирая задним тупым концом с углублением в крючок. Когда охотник бросал дротик, то тело отклонял и правую руку отводил назад, потом делал сильный взмах и шаг вперед. Большой и указательный пальцы раздвигались, и дротик, освобождаясь, летел по заданному направлению. Во время метания дротика охотник смотрел на цель.

Техническим достижением австралийцев следует считать бумеранг, отдельные типы которого возвращаются к ногам охотника. Он возник из простой метательной палицы, которой была придана способность летать по сложным траекториям. Метательной палицей тасманийцев была заостренная с обоих концов палка около 50 см длины и 3—4 см толщины. На одном конце она имела грубую насечку, предохраняющую от скольжения в руке в момент метания. При попадании в цель концом палка причиняла опасную рану. Бросая короткую палку, легко придать ей круговращательное движение во время полета. При таком движении палка не только приобретает значительную ударную силу, но и покрывает более широкое воздушное пространство, что облегчает попадание в движущуюся цель. Попадая в стаю уток или голубей, такое метательное орудие иногда производило большой эффект, поражая несколько птиц.

У австралийцев сохранились почти все переходные типы метательных палиц и бумерангов. Метательная палка с заостренными концами употребляется одновременно с наиболее совершенными образцами бумерангов. Характер траекторий бумерангов весьма разнообразен и зависит как от формы, так и от приема метания и даже от способа обработки.[178] Некоторые бумеранги во время полета сначала падают на землю, затем, оттолкнувшись, стремительно поднимаются вверх. Другие, совершив движение по горизонтали, взлетают, не касаясь земли. Третьи — меняют направление полета высоко над землей, описывая замысловатые кривые. Однако в ветреную погоду их труднее направлять по заданной траектории. Бумеранги, возвращающиеся к ногам охотников, не играли большой практической роли, а служили скорее целям спорта. Во время войны или охоты такой бумеранг, попав в цель, не возвращался. Дальность полета боевых бумерангов достигала около 130—160 м. «Бумеранг, — справедливо замечает Олчин, — замечателен скорее как орудие, иллюстрирующее точность, которая может быть достигнута при обработке дерева каменными орудиями, чем как важный фактор экономической жизни данного племени».[179]

Материал, шедший на выделку бумерангов, принадлежал к тяжелым видам древесины (акация, мульга, казуарина и др.). Только игрушечные экземпляры иногда делались из древесной коры. Работа над бумерангом составляла очень ответственное дело в австралийской технике. Необходимо было «на глаз» определить все пропорции этого метательного снаряда, придать нужную кривизну, сечение, заострить концы, рассчитать вес и размеры. Причем все эти величины необходимо было соблюсти при помощи каменного долота. Приданный бумерангу изгиб сохранялся благодаря вымачиванию его в воде и высушиванию в определенном положении на горячем песке или в золе. В результате вековой практики австралийцы знали, что деформация дерева на солнце прекращается после воздействия на ткань древесины водой и огнем.

Исследованные бумеранги из экспозиции Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого АН СССР оказались разными по технике выработки. Анализом обработанной поверхности выделены два способа получения заготовок и четыре способа отески и отделки бумерангов. Заготовкой для бумерангов обычно служил горбыль, отщепленный от ствола небольшого дерева 6—9 см в диаметре. Поэтому многие бумеранги имели одну сторону плоскую, а другую — выпуклую. Как та, так и другая стороны были обработаны долотами. Плоская сторона выравнивалась широким долотом, выпуклая — узким. Первая не имела украшений, на второй были нанесены долотом продольно-параллельные, диагональные или петлисто-завитые желобки, играющие роль орнамента. Четвертым способом отделки была простая отеска горбыля вертикальными ударами долота с широким лезвием, наносимыми то по одной, то по другой стороне бумеранга, о чем говорит фактура раковистых стесов на поверхности, отражающих кривизну лезвия.

Бумеранги очень часто окрашивали и полировали, а иногда шлифовали. Окрашивали охрой, замешанной на животном жире. Полирование австралийцы начинали после высыхания слоя краски, пользуясь куском кожи. Краска втиралась в поры древесины, создавая глянец на поверхности бумеранга. Некоторые бумеранги только глянцевались, без окраски, без орнаментации. Шлифовали бумеранги плиткой песчаникового-абразива.

Полноценные бумеранги получали нужный изгиб в результате распаривания и высушивания или путем подбора криволинейной заготовки на соответственно изогнутом стволе или суку дерева. При таком изготовлении достигалась необходимая прочность бумеранга. Другой способ выделки установлен на одном экземпляре из коллекции Н. Н. Миклухи-Маклая (№ 289). Его изгиб был получен путем вырубания заготовки и» ствола по рисунку, а потому бумеранг не отличался надлежащей прочностью. Вероятно, он лопал в коллекцию подлинников случайно, на что указывает и нехарактерный для австралийцев орнамент.

Бумеранги имели изгиб, достигающий иногда угла 90°, и плоско-выпуклое, реже плоское, поперечное сечение. Австралийцы их изготовляли как для правой, так и для левой руки. Боевые бумеранги часто делались в форме сабли с острым ребрам. Легкие бумеранги имели форму полумесяца. Тяжелые метательные палицы состояли из корневой части молодого дерева.

Способ метания бумеранга был предметом очень долгой выучки и упражнений. Искусный бумерангометатель перед пуском своего снаряда некоторое время как бы прилаживался к нему, размахивая им и взвешивая его в руке. Полет сообщался коротким, но сильным импульсом руки и всего корпуса.[180]

Бумеранги, как и другие орудия австралийцев, помимо своей основной функции, применялись в случае нужды для добывания огня по способу пиления, ими снимали шкуры с убитых животных, превращали в копалки при разрывании муравьиных гнезд и т. д.

Для поединков, в которых противники защищались щитами, австралийцы употребляли палицы или дубины. Удары дубиной обыкновенно наносились по голове. Бить по другим частям тела считалось неприличным.[181] По форме дубинки были весьма разнообразны. У одних боевой конец был грушевидный, другие на конце имели «клюв», третьи — шипы и рога. Боевой конец палиц у австралийцев, как и у других народов, делался из корневища (рис. 27, А—Д). Нередко использовалось чайное дерево, вырытое с корнем, обработанным затем в виде булавы или набалдашника. Вес их достигал 1 кг и выше. Наиболее опасной в поединках считалась дубина, имеющая клювовидный боевой конец. Удары ее было трудно отражать, так как загнутое острие легко было повернуть в любую сторону и нанести острую рану на теле. Боевой у австралийцев считалась обоюдоострая палка (konnang), служившая метательным оружием, но нередко использовавшаяся в рукопашных схватках. Зажав ее посередине рукой, сражавшийся мог наносить удары обоими острыми концами в шею, в грудь, в лицо противника.

Деревянные сабли или мечи встречались у многих отсталых народов, являясь «предтечами» мечей и сабель металлических. Но австралийские сабли не имели вкладышей из осколков камня или зубов акулы, как у океанийцев. Их кое-где окрашивали в красный цвет и орнаментировали белой глиной. Вес деревянных сабель был около 1200 т, длина — 145 см, ширина — 10—12 см, толщина — 2 см. Держали их часто обеими руками, стараясь наносить удары по шее противника. Такое оружие применялось в Квинсленде.

^{Рис. 27. Типы деревянных палиц, при изготовлении которых использованы корневища.}

^{А — Новая Каледония; Б — горные дамары, Южная Африка; В — Нубия; Г — Южная Австралия; Д — о-ва Фиджи.}

Щиты были предназначены отражать удары со стороны нападающих. Они имели различные формы и назначение. Для отражения копий щиты делались широкие, легкие, часто овальной формы, иногда даже из коры камедного дерева. Для отражения ударов дубинами служили щиты, массивные и толстые.[182] Для щитов этого типа отбиралось крепкое дерево, например корневище кокосовой пальмы. В Квинсленде для легких типов использовался наружный слой комля, из которого щит вырезался в форме овала и отщеплялся клиньями.[183] Часто встречались массивные щиты с выпуклой передней стороной и плоской задней, на которой каменным долотом выдолблена выемка для рукоятки, являющейся составной частью щитов. Вес деревянных щитов колебался в пределах 700—1800 г, длина — от 50 до 120 ом. Щиты из коры выделывались после того, как кора, содранная со ствола, просушивалась в горячей золе.

Деревянные щиты и особенно щиты из коры не всегда являлись надежной защитой от ударов копий, которые нередко пробивали их. Австралийский воин должен был уметь пользоваться щитом как отражательным средством, не допуская опасных ударов копья. Кроме того, деревянные щиты нередко имели утолщение в виде продольного массивного ребра. Для защиты руки от сильных сотрясений, возникающих при ударах палицей, щит обтягивался шкурой опоссума. Каждый воин являлся владельцем щита, орнаментированного по своему вкусу.

Нелишним будет указать, что папуасы племени куку-куку для щитов тоже выбирали материал особой твердости. Таким материалом они считали досковидные корни некоторых деревьев. Выделка щитов из этого материала не отличалась большой тщательностью. Им придавали приблизительно овальную форму, но следы от ударов тесла почти не удалялись. Толщина оставалась не одинаковой, никаких украшений на поверхности щитов не было. Они были грубее австралийских. Наиболее крупные экземпляры щитов имели около 120—130 см в высоту и 4 см толщины. Носили щиты на руке при помощи петли, скрученной из коры и продетой повыше центра через два отверстия.

Одной из важных функций щита у племени куку-куку являлась защита от ударов стрел в военное время. Этнографы сообщают, что на щитах нередко можно было обнаружить следы ударов этого оружия или даже невынутые обломки самих стрел.[184]

Недостаток кремнистых пород, низкий уровень обработки каменных орудий, за исключением тесел, шлифовка которых означает некоторый прогресс, повысили в хозяйственном быту племени куку-куку роль деревянных и костяных орудий. Широкие и длинные ножи здесь делали из дерева, близкого по твердости к бакауту. Заготовки отщеплялись от ствола теслом и скоблились кремневыми осколками. Хотя острота деревянных ножей уступала остроте каменных, однако ее было достаточно, чтобы срезать ползучие растения в пути или удалять молодую поросль и кустарники при расчистке леса под огороды и сады.

Ножи меньшего размера, до 35 ом длины, делали из бамбука. Для этой цели из бамбукового ствола полувзрослого растения вырезался межузельный сегмент и расщеплялся на лучинки шириной около 3—4 ом. Концы ножей срезались наискось. Для рукоятки иногда оставлялась половина трубки. Лезвие строгали, заостряя таким образом, чтобы оно состояло из наружного слоя бамбука, который содержит кремний и отличается большой твердостью. Самый простой способ подновления затупившегося ножа — отрывание зубами от внутреннего слоя гибкой полоски бамбука.[185]

Бамбуковые ножи служили для многих целей: ими разрезали растительные вещества, срезали волосы, даже брились, резали свиней, домашних птиц и т. п. Ввиду разностороннего применения бамбука это растение мбовамбы сажали вблизи своих поселений, особенно близ площадок для танцев.[186] Бамбук рос быстро и всегда находился под руками.

Преимущество бамбука перед другими растениями состояло не только в твердости его наружной оболочки, но и в простоте обработки. Древесина, составленная из строго параллельных волокон, очень легко расщеплялась на равные доли. Эти доли имеют желобчатость, сообщающую орудиям торцовую жесткость при большой их легкости. Наконечники стрел из бамбука размером 3.5×18×80 мм, при натяжении спортивного лука (Freudenberg — ГДР) с силой 18 кг, при весе всей стрелы 35 г, пробивают навылет трехслойную березовую фанеру 4 мм или мягкую мишень, составленную из невыделанной шкуры барана и двух слоев вьетнамской циновки 12 мм общей толщины.

Строгание

Ударной обработке дерева, как и камня, сопутствовали другие способы и приемы его изменения (строгание, пиление, сверление, шлифование и полирование), осуществляемые различными формами движения.

Строгание представляет способ изменения первоначальной формы древесины замедленными движениями, рассчитанными на снятие ее тонкими частями (стружками) в послойном направлении. Способ возник очень рано, но известные нам факты относятся к ашель-мустьерскому времени.

Клектонская рогатина (рис. 28, А), по мнению К. П. Окли,[187] могла быть обработана кремневым скобелем с выемкой, который часто встречается в древнем палеолите. Выемчатые скобели продолжают существовать и позднее, включая поздний палеолит, мезолит и неолит. Эти скобели применялись австралийцами для обработки древков своих копий, снимания коры и подравнивания стержня. Вопреки мнению К. П. Окли, мы считаем, что скобели с выемкой не служили для заострения рогатин. Конусообразный боевой конец рогатины можно было заострять любым осколком кремня. Выемка на кремне играла роль кондуктора (ограничителя), необходимого при выравнивании самого древка. Диаметр обрабатываемого древка должен соответствовать величине этой выемки, а у конуса острия — разные диаметры.

Рогатина из Лерингена (рис. 28, В) носит следы скобления ее поверхности, о чем свидетельствует типичная «волнистость» (рис. 28, Б) на больших участках древка.[188] Скобление, при котором лезвие орудия ставится на обрабатываемую поверхность под углом 75—90°, очень часто создает такие неровности в силу вибрации лезвия в руке. Первой причиной является неоднородность материала, вызывающая разную степень нажима скобеля на ее поверхность и появление едва заметных неровностей. В дальнейшем с ускорением движения скобеля неровности увеличиваются, лезвие начинает прыгать по ним, усиливая волнистость.

^{Рис. 28. Рогатины мустьерского человека.}

^{А — острие деревянной рогатины из Клектона; Б — острие и два фрагмента деревянной рогатины из Лерингена; В — рогатина из Лерингена в целом.}

Следы обработки видны и на острие рогатины, ее боевом конце, отстроганном (после обжигания) по форме узкого длинного конуса. Это видно но четко выраженным граням, напоминающим грани карандаша. Древко очищено кремнем от сучков. Тисс, из молодого ствола которого оно сделано, имеет красно-коричневую бедную смолой древесину, принадлежит к вечнозеленой хвойной породе, отличается твердостью, вязкостью и способностью легко обрабатываться.

Скобление, иначе говоря строгание с установкой орудия под большим углом, подтверждается многими примерами трасологического изучения мустьерских орудий. Шайтан-Коба (Крым), стоянка Сухая Мечетка, Рожок I, Носово I дают нам кремневые скобели (рис. 29, А). Характерной чертой в следах работы на них является узкая полоска изнашивания, проходящая по самому краю с незначительным переходом на плоскости, которые образуют рабочий край. Часто сработанный край имеет интенсивный блеск или выщербленность. Под микроскопом на нем нередко можно обнаружить линейные следы, пересекающие сработанную полоску края (рис. 29, В).

На скобелях из Рожка I выщербин по краю или не наблюдается вовсе, или они слишком мелки, ввиду малого размера самих орудий и соответственно более слабого нажима на обрабатываемый предмет. Здесь тонкий край скобелей ретушировался. Следы изнашивания наблюдаются как на ретушированных краях орудий, так и на неретушированных, если последние имеют угол заострения около 40—50°. Край с меньшим углом заострения легко крошился, а потому нуждался в ретушной подправке (рис. 30).

^{Рис. 30. Кремневые скобели для обработки дерева и кости из мустьерской стоянки Рожок I (Приазовье).}

^{Прерывистой линией обведены следы изнашивания на рабочих краях.}

Концентрация следов на самом крае показывает, что лезвие не углублялось в древесину. Оно располагалось почти под прямым углом к обрабатываемой поверхности. В ряде случаев можно наблюдать, как неоднократно подправлялся рабочий край ретушью, в результате чего он принимая вогнутое очертание. Там, где угол был слишком затуплен, ретушь получалась не чистой, с заломами. Такой край с течением времени утрачивал рабочие свойства. Мастер подбирал другой край с меньшим углом заострения лезвия на том же орудии или на ином.

В мустьерскую эпоху появляется новый способ строгания дерева, отличающийся от скобления малым углом наклона лезвия к поверхности обрабатываемого предмета. Такое орудие обнаружено среди материалов Сухой Мечетки (рис. 31, А). Это кремневый отщеп, на спинке которого сохранилась желвачная корка (размеры 6.5×3.5×1 см). Цвет серожелтоватый. Не латинизирован и не окатан. Рабочий дугообразный край слегка притуплен мелкими выщербинками. Противоположный край обработан ретушью. Орудие находилось в работе, о нем говорят изношенность лезвия в части, примыкающей к дугообразному краю. Залощенность лезвия со спинки ничтожно мало. Залощенность лезвия с брюшка занимает относительно большую площадь. В других частях отщеп заглажен от трения о руку.

^{Рис. 29. Мустьерские скобели для обработки дерева.}

^{А — скобель из Шайтан-Кобы (Крым); Б — микрофото сработанной поверхности орудия, ×200; В — микрофото нетронутой поверхности того же орудия, ×200.}

^{Рис. 31. Строгание в мустьерскую эпоху.}

^{А — строгальный нож из Волгоградской стоянки (Сухая Мечетка), отщеп, подретушированный с одного края (а—б — направление движения орудия); Б, В — микрофото следов работы на режущем крае; Г — способ работы ножом.}

^{Рис. 32. Неолитические микрорезчики.}

^{А — кремневые микрорезчики из Джейтуна, 2/3 н. в.; Б, В — микрофото рабочего края резчика, ×150; Г — рабочее положение резчика в рукоятке из ребра оленя; Д — положение резчика в торце рукоятки. ×3; Е — схема действующих сил в процессе работы резчика: а — профиль резчика в торце рукоятки, б—направление движения орудия, е — сила сопротивления частиц обрабатываемого материала, г, д — силы, действующие внутри стенок рукоятки, е — сила вертикального давления, к — положение обрабатываемого материала.}

Трасологическим анализом поверхности при увеличении в 150 раз были обнаружены следы изнашивания, расположенные почти под прямым углом к лезвию (рис. 31, Б, В). Это говорит о том, что отщепом работали как строгальным ножом, положив его брюшком на материал.[189] В таком положении ретушированный обушок ножа служил для упора указательного пальца правой руки. Движения при строгании производились «на себя» (рис. 31, Г), Угол, iron котором лезвие ложилось на предмет, определяется в пределах 30—40°, приближаясь к строганию современным стальным ножом. Под таким углом мустьерский человек должен был обрабатывать дерево. Строгание кости, если оно имело здесь место, производилось скобелем.

Строгальные ножи из призматических пластин позднего палеолита встречаются значительно чаще, хотя скобление дерева еще остается немаловажным способом работы. Укажем на примеры одноручных ножей-стругов из Костенок I, Костенок IV, Тимоновки, исследованных ранее.[190] Нельзя не отметить, что теперь мы встречаемся не только с работой строгальными ножами «на себя», но и «от себя», что было обеспечено большей длиной кремневых ножей из призматических пластин, их более совершенными формами. Строгание «от себя» производительнее, так как позволяет использовать более сильную «мускулатуру и скорость движения.

В неолите строгание дерева осуществлялось многими способами, в зависимости от условий и традиционных навыков работы. В Средней Азии (Джейтун, Большой Тузкан и др.) мы находим следы использования на призматических пластинках и даже микропластинках. Здесь дерево обрабатывалось и микрорезчиками, вправленными в костяные рукоятки (рис. 32, А—Е), В неолите Прибайкалья употреблялись нефритовые шлифованные ножи для строгания кости и дерева, а также двуручные шлифованные струги из кремнистого сланца.

Уже с момента появления техники расщепления нуклеуса на призматические пластины было положено начало использования их для двуручного строгания. Длинная пластина с гладким брюшком представляла готовый двуручный струг, который нетрудно было держать за оба конца пальцами правой и левой рук. Так поступали австралийцы, когда ни удавалось скалывать со своих пирамидальных кварцитовых нуклеусов длинные отщепы-пластины. Они работали сидя. Обрабатываемый предмет одним концом упирали себе в грудь, а другой зажимали коленями или ступнями ног. Строгали движениями «на себя».

Двуручные струги неолита Прибайкалья из кремнистого сланца, имеющие длину до 16 см и ширину около 5 см, представляли крупные пластины, отшлифованные с двух сторон.[191] Выемки на обоих концах служили для привязывания к рукояткам, позволявшим надежно зажимать орудие в руках для сообщения ему сильного давления.

^{Рис. 33. Долотовидные струги неолита Прибалтики с поперечно-желобчатой шлифовкой рабочей части.}

^{А — типы и размеры стругов; Б — резец для обработки дерева, изготовленный тем же способом; В — микрофото следов шлифовки и изнашивания; Г — способ работы стругом.}

Неолит Прибалтики дает нам пример весьма своеобразного орудия для строгания дерева. Здесь обычный тип малого тесла превращен в одноручный струг путем желобковой пришлифовки рабочего края с одной стороны (рис. 33, А). В профиле такое орудие имеет рабочую часть вогнутой с одной стороны и выпуклой — с другой. Изученный в лаборатории образец из стоянки Нарва I, раскопанной Н. Н. Гуриной, показывает, что для пришлифовки выпуклой стороны требовался простой плоский абразив, на котором, если судить по линейным следам (рис. 33, В), мастер закруглял эту сторону в несколько приемов. Для получения желоба был необходим или круглый в сечении стержень, специально изготовленный, или край тонкой абразивной плитки, выровненный и закругленный. Абразивные плитки из песчаника найдены на стоянке Нарва I. Хотя они в основном предназначались для пиления кости, но вполне годились для желобковой пришлифовки рабочей части каменных стругов.

Здесь мы имеем одноручные струги, прикрепляемые к рукояткам. Работа ими производилась двояким способом: «от себя» и «на себя», в зависимости от условий и навыков (рис. 33, Г). Но они благодаря малой кривизне лезвия предназначались не для производства выемок, не для художественной резьбы, а для выравнивания плоскостей, играли роль рубанков, хотя другие типы могли служить и для резьбы (рис. 33, Б).

^{Рис. 34. Папуас племени куку-куку строгает дерево теслом.}

Примеры использования обычных тесел в качестве скобелей или стругов многочисленны. Можно указать на орудие из Флорешти — поселения трипольской культуры в Молд. ССР, раскопанного Т. С. Пассек в 1956 г. Такие факты можно почерпнуть и из этнографии. Папуасы племени куку-куку обычно строгальные работы выполняли теслом, даже не снимая его с рукоятки. Рабочие движения они производили «на себя» (рис. 34).[192]

Большим сдвигом в технике строгания является внедрение медных орудий. Превосходство медных ножей над кремневыми в строгании дерева было трех-, четырехкратным, так как угол заострения их лезвия уменьшался до 15°, в то время как кремневые имели 35—45°. Кроме того, в процессе работы лезвия кремневых ножей выкрашивались, а ретуширование их снижало эффект работы: увеличивались и угол заострения лезвия, и сопротивление частиц древесины возросшим неровностям рабочего края. Медные орудия нуждались лишь в подточке затупившегося лезвия.

В самых древних медных орудиях Сибири — листовидных ножах из погребений Глазково, Ленковка, Фофаново уже использовано важнейшее преимущество металла над камнем. Угол заострения их лезвия доведен до 18—15°. Их крепление производилось не в торец к ротовой рукоятке, а в боковую прорезь, под углом 100—120° к рукоятке.[193] Возможно, многие нефритовые строгальные ножи имели такой же коленчатый монтаж. При подобном креплении приложение физической силы удваивалось в сравнении с зажимом ножа между пальцами, так как рукоятка захватывалась всей кистью правой руки. Не исключалось в этом способе строгания и приложение левой руки путем зажима свободного конца ножа двумя пальцами, что придавало способу двуручный характер. Размеры некоторых медных ножей (15 см) и роговых рукояток (18 см), подобных экземпляру из Ленковки, делали двуручную работу обязательной.[194]

Тенденция к переходу от способов строгания «на себя» к способам «от себя» и от одноручных к двуручным является закономерной, усиливаясь с внедрением железа.

Выпрямление древков

В инвентаре охотников Европы и Азии эпохи позднего палеолита появляются странные предметы из рога оленя и бивня мамонта в виде коротких стержней с отверстием на утолщенном конце (рис. 35). Чаще они изготовлялись из рога оленя, а отверстие прорезывалось в точке ответвления отростка от ствола. Во Франции эти предметы найдены во многих стоянках. Некоторые экземпляры имеют по два и даже три отверстия.[195] Обычно отверстия имеют округлую форму, но встречаются овальные, иногда даже весьма узкие. На территории Советского Союза эти предметы найдены в Костенках I, Мезине, Афонтовой Горе, Бурети.

^{Puc. 35. Роговые выпрямители древок копий из французских стоянок позднего палеолита.}

Назначение их оставалось спорным. Французские ученые назвали их в свое время «жезлами начальников» (batons de commandements), символами власти вождей. Такое определение казалось правдоподобным ввиду того, что многие из этих предметов были украшены изображениями животных или орнаментом. Позднее были даны другие определения функций этих предметов. Например, высказывались мнения, что в них можно усматривать знаки «охотничьих трофеев». Некоторые ученые пытались приписать им функции «фибул»—застежек для меховой одежды, или «магических дощечек». Кроме того, были предложены три технических определения. По первому их рассматривали в качестве орудий для разминания ремней, по второму — в качестве выпрямителей древков копий, по третьему — копьеметалок.

Наблюдения, проведенные над серией предметов, показали, что отверстия в них не носят следов изнашивания от трения, которые должны были образоваться при разминании ремней. Экспериментом была подтверждена вторая техническая гипотеза. В природе не так часто встречаются вполне прямые ветки или стволы молодых деревьев, пригодные для изготовления древков копий. Для получения необходимой прямизны, важной для правильного полета копья, их надо было выпрямлять. Опыт показал, что одного выпрямителя для этого было недостаточно. Ни в сыром, ни в сухом виде древесина не поддается простому механическому воздействию без помощи воды и огня. Выпрямитель служит только средством, усиливающим мощь человеческой руки по принципу рычага. Его роль заключалась в том, чтобы перегнуть древко в нужной точке и удержать его в таком положении на несколько минут после нагрева над костром. Здесь имеется в виду зарождение обработки дерева техникой сгибания. Важно указать, что сырую древесину значительно труднее выпрямлять путем распаривания. Количество заключенной в ней естественной влаги не может быть удалено за несколько минут нагревания. Палеолитический человек занимался выпрямлением древков, своевременно их заготовив и просушив. В процессе прогревания над костром древко смачивалось водой в той части, которую предстояло выправить. Иначе древко давало поперечные и продольные трещины при сгибании. Смачивание, нагревание и сгибание чередовались, повторяясь столько раз, сколько было необходимо для полного удаления кривизны древка. Всего на выпрямление кривизны в одной части древка расходовалось, по данным эксперимента, около 10—15 мин.

Выяснилось, что выпрямители могли изготовляться не только из рога, бивня и кости, но и крепкого дерева, дуба, бука, свилеватой березы и других твердых пород. Деревянные выпрямители делать было много проще, но они не сохранились.

Абразивная обработка дерева

Наряду с прогрессом рубки, отески, долбления и строгания развивались способы удаления материала очень мелкими частицами. Это — абразивные способы шлифования и полирования. Сведения о шлифовании дерева на ранних этапах мы черпаем из этнографии.

Для шлифования изделий австралийцы употребляли кварцитовые и песчаниковые плиты размером от 10 до 60 см длины.[196] На таких камнях шлифовались не только топоры, но и деревянные орудия (бумеранги, боевые концы копий), орудия из кости (долота, шилья, наконечники дротиков). В процессе шлифовки мастер держал эту плиту между пальцами ног и медленно водил изделием по плоскости, держа его в правой руке и нажимая на него левой. Некоторые племена не обзаводились специальными камнями для шлифования, а обтачивали изделия на первом попавшемся куске подходящей породы и бросали его по использовании. У других существовали постоянные абразивные орудия, служившие для разных целей. При изучении их поверхности можно проследить три стадии обработки копья: 1) соскабливание коры и выравнивание поверхностей; 2) сглаживание и округление древка; 3) затачивание острия.

В неолите Европы, Азии и Америки появляются специализированные инструменты для шлифования древков стрел, составленные из двух песчаниковых полуцилиндров или прямоугольников. Каждый полуцилиндр имел на плоской стороне желобок. Эти половинки, составленные вместе, представляли один инструмент с продольным каналом, круглым в сечении.[197] В процессе шлифовки древко стрелы многократно пропускалось через этот канал правой рукой, а левая рука, державшая инструмент, сжимала половинками стержень древка.[198]

В некоторых странах, богатых песчаниками, но бедных другим техническим камнем, абразивные методы обработки дерева занимали доминирующее положение. Индейцы пуэбло Бенито свои деревянные изделия лишь вчерне обрабатывали топорами. Большая работа по оформлению и отделке дерева велась здесь абразивными орудиями, которыми обитатели каньона Чако располагали в изобилии и высокого качества. В этом состояло своеобразие техники пуэбло, вскрытое археологическими исследованиями.[199]

Абразивные инструменты здесь заменяли тесла, долота, строгальные ножи и даже пилы. Ими шлифовали древки стрел, луки, копья, метательные палицы, верстаки, стойки для ткацких станков, рукоятки, даже такие крупные предметы, как дверные доски, потолочные балки, дверные пороги, косяки и пр. Скорость работы абразивами по сухому дереву достаточно велика. Особенно эффективно было выравнивание плоскостей при помощи абразивных плит. Эту работу в современных условиях производят с помощью рубанка.

Для обработки дерева, обладающего волокнистым строением, требовался крупнозернистый, мягкий абразив, способный к «самозатачиванию», когда выпадает «засаленный» (забитый волокном) слой и обнажаются лежащие за ним новые острые зерна. Такие плиты из крупнозернистого песчаника употреблялись для надпиливания дерева, которое затем ломалось по надпилу. Абразивные пилы служили и для изготовления различных выемок, шеек и прорезей в деревянных изделиях.

Валка дерева огнем

Огонь у некоторых земледельческих народов использовался и для валки стволов. Бели было необходимо свалить очень крупное дерево, папуасы племени куку-куку строили вплотную у дерева небольшой помост из кольев с развилками на верхних концах, на которые были горизонтально положены шесты. Высота помоста была около 120 см от уровня земли. На помосте разводился огонь, который постепенно продвигался внутрь ствола по мере того, как дерево в этом месте высыхало, обугливалось и прогорало. Уголь на стенках выдалбливался теслом, огонь проникал вглубь к ядру ствола. Помост время от времени перемещался то к одной, то к другой стороне дерева, пока ствол не прогорал вокруг на нужную глубину. После этого дерево падало или его валили, подрубив уцелевшую от огня часть ствола. Описанный способ валки больших деревьев наиболее эффективен был в применении к смолистым породам, например к араукарии.[200]

Индейцы бассейна р. Амазонки применяли другой способ. В период интенсивного движения соков они делали двойной надрез вокруг ствола, чтобы снять кору до самого луба и приостановить тем самым этот процесс. Через несколько дней они ударами каменного топора разрыхляли по линии намеченного кольца слой подсохшего камбия и разводили вокруг огонь. Обугленную древесину удаляли, снова жгли ее и т. д., пока ствол не прожигался насквозь. Для этого требовалось несколько дней. Такая работа, по словам Е. А. Гольди, выполнялась так чисто, что ствол казался поваленным стальным топором.[201]

Полинезийцы, в частности гавайцы, уже не применяли огонь для валки больших деревьев, предназначенных для постройки лодок. Они рубили их базальтовыми топорами. По не совсем точным данным, для валки ствола около 1 м в диаметре требовалось 5—7 дней.[202] Очевидно, такой медленный темп работы объясняется большими интервалами для отдыха и культовых церемоний, сопровождавших труд древних гавайцев.

Производство лодок-однодеревок

Калифорнийские индейцы юрок строили свои лодки из красного дерева, растущего на берегах р. Кламат. Являясь монополистом ценной древесины, племя юрок обменивало ее своим соседям. Лодки делались посредством выжигания и выскабливания. Выжигали при помощи горящей смолы, намазываемой на то место о стволе, которое следовало удалить. Излишнее пламя тушилось прикладыванием сырой древесной коры. Регулирование огня при помощи смолы и коры позволяло мастерам юрок выжигать свои лодки с большим искусством, оставлять очень тонкие стенки и острые носы. Выскабливание обугленной древесины и шлифование поверхности производились камнем. По утверждению С. Пауэрса, индейцы затрачивали на выделку своих лодок 5—6 месяцев. Грузоподъемность больших лодок достигала 5 т.[203]

Индейцы Луизианы и Виргинии изготовляли лодки из крупных древесных стволов тоже при помощи огня, но для защиты нужных мест от выгорания они использовали известь, растворенную в воде[204] (рис. 64, 5). Аборигены Новой Англии и других областей Северной Америки употребляли упрощенный способ. Они обкладывали намеченный ствол сосны хворостом и поджигали его. Чтобы огонь не распространялся по стволу вверх, строители лодки обвязывали его мокрой ветошью. Этот предохранительный влажный пояс на стволе они время от времени смачивали водой. Огонь поддерживался до тех шор, пока сосна не падала. Верхушку сосны они удаляли таким же способом. Так выжигали и полость лодки. Уголь выскабливали с помощью раковинных скобелей. Даже при окончательной отделке лодки с наружной стороны, когда употреблялся и топор, выскабливание острыми раковинами или отщепами кремня было делом необходимым. Скобель позволял устранять все неровности на поверхности лодки. Выжигание имело некоторое преимущество перед выдалбливанием сырого ствола. При таком способе лодка реже трескалась и не так быстро загнивала от воды. Об этом способе выделки лодки сообщает ряд авторов, в том числе В. Вуд, Д. Огильби,[205] П. Кальм[206] и де Бри.

Хотя использование огня для выжигания полости лодок имело свои преимущества, все же это был примитивный способ, не имеющий перспективы. Главным стимулом его применения был расчет на сокращение затрат физической работы. Предохранительным средством от загнивания в дальнейшем стало пропитывание лодок древесной смолой или жиром.

Некоторые судостроители не прибегали к выжиганию, а пользовались способом только обжига его поверхности. Лодки чинуков (Орегон) выдалбливались теслами из белого кедра или крупной ели. В длину они имели 8—10 м, 0.7 м в глубину и вмещали 20 человек. Планширы, прикрепленные к верхнему краю бортов и наклоненные наружу,отбрасывали набегающую волну. Корма и нос обычно были украшены резными изображениями людей и животных в стилизованном виде. Во время плавания гребцы сидели на пятках по два человека в ряд с одним веслом каждый. На носу и корме сидело по одному человеку с рулевыми веслами, нередко женщины. На таких лодках чинуки отваживались плавать по бурному морю.[207]

Индейцы о. Ванкувер наиболее крупные рыболовные и китобойные лодки делали из кедра. От поваленного дерева 1—0.8 м в диаметре отрубали вершину, а затем отщепляли при помощи клиньев от заготовки горбыль, составляющий одну треть бревна. Только после этого мастера начинали отеску носа и кормы лодки, заостряя концы для увеличения ее ходкости.

Выдалбливание полости считалось наиболее трудоемким процессом, в течение которого очень важно было не удалить лишний материал и тем самым не испортить заготовку. Вчерне выдолбленная лодка переворачивалась вверх дном, которое отесывалось в соответствии с установленными требованиями. Чистовая обработка производилась раковинными теслами и долотами.

Случалось, что лодка от начала и до конца обрабатывалась в лесу, на том месте, где было срублено дерево. Нередко лодку здесь делали только вчерне. Окончательно она дорабатывалась в поселении, на берегу водного потока. Вся работа велась без применения измерительных средств, на глаз. Но линия лодки были совершенно правильными, как будто их выстрогали рубанком.

Для большей устойчивости борта небольшой лодки распирались. Эта операция была, пожалуй, наиболее ответственная и требовала большого опыта. Внутрь готовой лодки наливалась до самого борта вода, которая затем нагревалась раскаленными камнями до высокой температуры. Иногда огонь разводился даже снаружи, чтобы усилить распаривание бортов. Наружные стенки лодки в ото время обкладывались корой и смачивались, чтобы огонь не причинил вреда. Распаривание делало борта лодки очень гибкими и позволяло раздвинуть их распорками на 45—30 см. Описанная операция, как сообщают авторы, применялась в тех случаях, когда дерево не имело достаточного диаметра я лодка могла бы получиться слишком узкой, неустойчивой на волне.

Головные и кормовые надстройки лодки обычно делали из отдельных кусков дерева и прикрепляли при помощи прутьев и деревянных шипов. Подгонку плоскостей мастера производили посредством черной краски, сделанной из угля, растертого на жире. Смазав плоскую, тщательно выровненную часть носа или кормы краской и приложив к ней ту часть надстройки, которая должна быть точно подогнана к плоскости, они видели до пятнам краски, какие выступы следует снять теслом или долотом. Такая операция повторялась несколько раз, пока плоскости соединяемых частей не примыкали одна к другой без просветов и их можно было соединить намертво.

Готовую лодку индейцы украшали мелкими раковинами, которые вставлялись в специально высверленные отверстия на внутреннем крае кормы. Окрашивалась лодка красной охрой с жиром, большей частью тоже изнутри. В наружную поверхность иногда втиралась черная краска — смесь угля с жиром. Но чаще наружная поверхность обжигалась легким пламенем горящих кедровых лучинок. Обжигание и прожаривание предохраняло древесину от намокания и преждевременного затаивания. После обжигания и прожиривания поверхность лодки тщательно выглаживалась пучками травы или тонких кедровых веток.[208]

Очень крупные лодки изготовляли индейцы хайда, жившие на островах Королевы Шарлотты в Британской Колумбии. Обычно лодки вмещали 20—30 человек. Но некоторые суда их поднимали до 400 человек со снаряжением. На них совершались сравнительно большие плавания в штормовую погоду, от островов Королевы Шарлотты до о. Ванкувер, расстояние между которыми исчисляется сотнями километров.[209]

Трудно сказать, когда возникло разведение бортов долбленой лодки. Возможно, к концу неолита в некоторых странах древние судостроители уже обратили внимание на возможность повысить устойчивость долбленой лодки на воде без спаривания и устройства балансира.

По всей вероятности, техника разведения бортов долбленки появилась в речном транспорте, так как для моря этот способ повышения устойчивости лодок не имел преимуществ перед другими и даже уступая им.

В бассейне р. Амазонки разведение бортов у долбленых лодок существовало до открытия Колумбом Америки. Н. Геппи описывает этот процесс, сохранившийся у индейцев Гвианы до последнего времени. Хотя выдалбливание лодки из крупного древесного ствола производилось металлическими теслами и топорами, другие приемы работы над долбленками оставались примитивными, но без наливания внутрь воды.[210]

Перед разведением бортов лодка устанавливалась на козлах вверх дном и под ней разводился огонь, чтобы распарить свежую, еще сочную древесину, пока она не станет мягкой, а вода в клетках не превратится в пар. Лучшим топливом для такой ценя служили сухие листья пальмы ите, горящие медленно и ровно. За неимением хорошего топлива употребляли хворост, пламя от которого старательно регулировалось равномерным распределением горящих веток по всей длине судна.

Рычагами для разведения бортов служили два чурбана метровой длины, превращенные в огромные прищепки. Лодка переворачивалась бортами кверху, и два судостроителя становились по обе стороны от нее, друг против друга, вставляли рычаги в борта и тянули верхние концы рычагов к себе изо всей силы, упираясь левыми ногами (в противоположные борта. По мере того как борта раздавались в стороны, между ними вставлялись распорки.

Работа по разведению бортов была довольно трудной и опасной. Лодка могла дать трещину. Поэтому очень важно было нагревать ее равномерно и поливать водой в критических местах. Равномерное распаривание могло быть достигнуто при разведении огня как снаружи, так и внутри лодки, а это возможно было в том случае, когда лодку на козлах ставили вниз дном.

О высоком мастерстве обработки дерева дает представление однодеревка, вывезенная из Океании в 4824 г. М. П. Лазаревым, хранящаяся в Военно-Морском музее г. Ленинграда. При длине 7.5—8 м она имеет толщину стенок в 2—3 см, ширину — 40—50 см, глубину — 50—60 см.

На поверхности почти не видно следов от ударов тесла, она выглажена раковинными скобелями до блеска. Нос и корма закрыты опалубкой, как у каяка. Это сделано не путем накладок, а сгибанием тонких бортов распаренного дерева. Нос заострен, корма приподнята. К бортам привязаны кокосовыми бечевками узкие, тонкие планширы и перемычки. Большинство своих крупных лодок полинезийцы выдалбливали без выжигания.

Какова была производительность в строительстве лодок каменными орудиями? Среди многих ученых наших дней господствовало мнение о крайней медлительности такого труда. Еще в XVIII в. С. Крашенинников писал о камчадалах: «Они долбили ладьи свои, чаши, корыта и прочее, однако с таким трудом и с таким продолжением времени, что лодку три года надлежало им делать, а чашу большую не менее года».[211]

^{Рис. 36. Испытание долбленой лодки на р. Ангаре в 1957 г.}

В Ангарской экспедиции был проделан опыт постройки лодки-однодеревки из соснового ствола 60 см в диаметре и 4 м длиной. Всего на эту работу было затрачено 10 дней. Работали два человека по 8 часов в день, сменяя друг друга, так как одновременный труд их был возможен изредка. Предварительного опыта в таком труде работавшие не имели. Всего за это время было вынуто 500 000 см³ древесины. Лодка была сделана с двумя отсеками, разделенными перемычкой, что значительно усложняло ее долбление, повышало трудоемкость. Носовая половина была выдолблена медным теслом за 4 дня, кормовая — нефритовым за 5 дней. Один день был потрачен на изготовление двух весел. В процессе работы медное тесло затачивалось неоднократно, нефритовое тесло не затуплялось в течение всего цикла. Тем не менее медное тесло было эффективнее в обработке дерева. Незначительная разница в эффективности долбления лодки медным и каменным орудиями объясняется тем обстоятельством, что рубка носовой части производилась в первую очередь, когда еще не было никакого опыта в работе подобного рода. В процессе вырубания корневой части был использован накопленный опыт и избегнуты некоторые ошибки. Кроме того, носовая половина лодки имела больший диаметр, чем кормовая.

27 июля 1957 г. в 12 часов дня готовая лодка была испытана на р. Ангаре. Судно оказалось устойчивым на воде. Оно быстро передвигалось под ударами двух весел, которыми работали два человека, Неоднократно уходило от берега на 500—1000 и вдаль и возвращалось, чтобы сменить гребцов (рис. 36). Осадка под тяжестью двух человек оказалась незначительной. Лодка свободно могла вместить 4—5 человек. Устойчивость лодки объяснялась ее массивностью. Оставленные нами стенки бортов и дно имели около 5 см толщины, отчего лодка получилась тяжелой. Для испытания устойчивости гребцы имели указание раскачать лодку вблизи берега боковыми движениями. Это легко было сделать благодаря цилиндрической форме ее конуса. Лодка перевернулась только под действием таких усилий.

Отщепление досок и брусьев

Известным шагом в развитии обработки дерева следует считать отщепление от древесного ствола досок. До итого материалом служил главным образом «кругляк» — стволы молодых и старых деревьев, сучья, ветки. Их срубали, очищали от коры, строгали, долбили, заостряли, сгибали, пользуясь как заготовкой, наполовину обработанной самой природой. В другое положение поставил себя человек к материалу, начав так радикально изменять его естественную форму. В природе готовых досок не существует. Их необходимо было получить из круглого древесного ствола, создать новую форму материала, расширяющую технические возможности человека.

Существовало ли отщепление от древесного ствола досок в позднем палеолите? Казалось бы, так можно думать по находкам костяных клиньев в стоянках этой эпохи в Европе и Азии, а вместе с тем и по технике продольного членения бивня мамонта, имеющей общее с получением досок.

Костяные клинья представлены хорошей серией в Мезинской стоянке.[212] Сделаны они из трубчатых костей и бивней мамонта. Рабочие концы их закруглены и утолщены. Противоположные концы (обушки) смяты ударами молотка, края сколоты и образуют крупные фасы. На рабочих концах некоторых экземпляров сохранилась залощенность поверхности вследствие сильного трения и давления. Один клин с подобными следами нами был выявлен среди материалов Костенок I. Возможно, что мелкие клинья служили для раскалывания продольно надрезанного бивня, а крупные для дерева. Кроме Мезина и Костенок, аналогичные клинья употреблялись в Чулатове, Тимоновке, Супоневе, Мальте.

Австралийцы, если им необходимо было изготовить какой-либо предмет, выдалбливали заготовку, наметив ее контуры на стволе дерева. Так они постукали, изготовляя копьеметалку, корыто или щит. Папуасы племени куку-куку или мбовамбы яри выделке своих мечевидных или весловидных палиц, лопат сначала отщепляли от пальмового или другого дерева доску, точнее говоря, горбыль. Затем, действуя своими теслами, придавали горбылю форму заготовки, предназначенной для дальнейшей обработки.[213]

Австралийцы, делавшие шлифованные топоры, нередко тоже начинали с отщепления досок. Однако самый факт существования у них более раннего и примитивного способа вырубки из ствола дерева заготовки определенной формы показателен для техники, предшествующей появлению топора и тесла.

Экспериментом, поставленным в Карельской экспедиции 1960 г., выяснилось, что процесс отщепления двухметровых досок состоял из трех операций. Сначала наносился каменным топором надруб глубиной в 5— 6 см на стволе. Надруб можно было наносить как в верхней частя ствола, так я в нижней. Затем продалбливали продольный паз для вбивания клиньев. Паз легче было получить меткими ударами топора. Но точнее и вернее паз продалбливался костяным или роговым клином-долотом. Вполне применимо было и каменное долото в деревянной или роговой рукоятке. И, наконец, отщепляли доску-горбыль при помощи нескольких деревянных клиньев, располагаемых последовательно от надруба вниз или вверх.

В случае, если на стволе был нанесен один надруб, доска-горбыль отщеплялась неровно, постепенно утончаясь в сторону от надруба. И длина ее во многом зависела от вида древесины, от глубины надруба. Для получения доски одинаковой толщины и определенной длины да стволе дерева наносилось два надруба. Соответственно между этими двумя надрубами продалбливались и пазы с двух сторон намечаемой доски. Все три операции занимали от 15 мин. до 1 часа времени, в зависимости от масштабов и качества работы. Вид древесины играл большую роль: сосна расщеплялась ровнее и лучше, чем береза. Вторую доску с одного и того же места ствола получить было очень трудно. Поэтому с одного ствола диаметром в 25—30 см обычно снималось два горбыля, лежащих на противоположных сторонах. С увеличением ширины и длины досок значительно возрастала трудоемкость.

Там, где отщепление горбыля было усвоено, наступал следующий этап: раскалывание бревен на рейки я доски. Новые приемы работы, требующие срубания деревьев целиком и поперечного членения их на короткие бревна, а затем раскалывания, были освоены мбовамбами в интересах строительства жилищ. Они умели раскалывать небольшие бревна длиной до 2 и на 4 и 8 реек. Их дверные доски, расположенные горизонтально на брусьях, имели 10 см ширины и 5 см толщины. После раскола их отесывали топорами.[214]

У полинезийцев, которые применяли доски для надстройки бортов к своим огромным однодеревкам, раскалывание бревен на плахи, рейки, брусья и доски стояло на высоком уровне, доступном технике каменного века.

Способом расщепления пользовались в неолите и для заострения свай при возведении построек. Первоначально сваи заострялись отеской нижних концов теслами или топорами. Концы свай, носящих следы отески желобчатым теслом, известны среди материалов озерных поселений в Швейцарии[215] и среди столбов из поселения в Модлоне (Вологодская обл.), раскопанного А. Я. Брюсовым. Наряду с этим обычным способом заострения встречаются сваи, заостренные скалыванием бревна ударами топора не в направлении к концу сваи, а обратно, начиная с конца сваи. Такой способ, весьма экономный, основан на свойствах еловой древесины часто не раскалываться по слою, а давать боковой отщеп. Сделав это открытие, неолитические строители намного ускорили заострение свай, которых им требовалось многие тысячи. Заострение свай скалыванием производилось при помощи деревянных клиньев, тоже найденных на палафитах. Клинья здесь служили для многих целей, в том числи и для расщепления бревен на доски.

Получение заготовок для топорищ на швейцарских неолитических поселениях производилось также путем раскалывания ствола, но более трудным способом. Вековой опыт подсказал применять для рукояток каменных топоров не обычную древесину стволов с прямыми волокнами, а корневище с косослойной, твердой и закомлевой древесиной, весьма стойкой на расщепление. Для этой цели избирался крепкий вяз (ильм) с расходящимися в стороны корнями. Дерево валили, подкопав корни и подрубив их на нужном расстоянии от ствола. Затем ствол перерубался, чтобы получить комель до 75 см, по длине рукояток для топоров. Комель раскалывался клиньями на брусья (заготовки топоров) с таким расчетом, чтобы наиболее массивные и уходящие в сторону корни составляли их продолжение. Отеской и строганием заготовке придавалась характерная для швейцарских неолитических топорищ форма с утолщенным и загнутым ударным концом, на выгнутой стороне которого продалбливалось гнездо для топора. Такая утолщенная, массивная ударная часть топорища с перевитыми волокнами не скоро раскалывалась от работы, хотя каменный топор, суживающийся к обуху, представлял собой клин. Утяжеленная на конце рукоятка, кроме того, дополняла недостаточный вес малоразмерного каменного топора. Так решало трудный технический вопрос население швейцарских палафитов.[216] Одним из вариантов их усовершенствованных рукояток для рубящих орудий была деревянная рукоятка с роговой муфтой. Изготовлялись здесь рукоятки для тесел и из молодых стволов, имеющих ответвления под нужным углом, служившие черенком. Такой способ широко применялся у многих племен Америки, Юго-Восточной Азии и Океании. На Новой Гвинее у племени куку-куку ветвь также составляла древко рукоятки, в то время как часть ствола служила ножкой, в которой выдалбливалось гнездо для тесла.[217]

Выдалбливание гнезда производилось с большим вниманием и осторожностью. Через короткие промежутки времени тесло, которое надо посадить обухом в гнездо, примеривалось к постепенно углубляющейся полости, чтобы не выбрать из нее лишнего материала. Когда рукоятка была вполне закончена, а кора с нее снята, она долго выдерживалась над дымом костра. Окись углерода, являющаяся продуктом неполного сгорания топлива, проникала в поры древесины, придавая ей механическую прочность и стойкость к атмосферным воздействиям.

Привязывание тесла к рукоятке осуществлялось при помощи крепкого ротанга. Но прежде чем начать обматывание, мастер клал на дно гнезда под тесло полоску тростника, чтобы эта прокладка уменьшала скольжение привязанного инструмента в процессе работы. Битки ротанговой обмотки укладывались ровными и плотными двойными рядами. При каждом витке мастер туго натягивал ротанг. Конец обмотки пропускался через несколько верхних витков способом переплетения и закреплялся здесь. При подсовывании конца обмотки под тугие витки использовали инструмент из кости казуара, имеющий рабочую часть в форме плоского шила.

На изготовление деревянной коленчатой рукоятки и посадки тесла в гнездо мастер племени куку-куку затрачивал около 4 часов непрерывной работы,[218] Угол, под которым располагалось тесло к древку рукоятки, у этого племени колебался в пределах 46—76°. Изменение угла насадки тесла зависело от назначения орудия. Тесла, насаженные под малым углом, должны были иметь и малый угол заострения лезвия, что важно при чистовой отеске деревянных изделий. Тесла, насаженные под большим углом, предназначались для более грубой работы, близкой к работе топором.

Производство деревянной посуды и художественная резьба

Ранние из известных нам остатков деревянных сосудов принадлежат мезолиту Дании. Имеются в виду чаши средней глубины, вырезанные из рябиновой и ольховой древесины, а также разливательная ложка, открытые в Эртебёлле[219] (рис. 25, А). По их емкости и рельефному орнаменту можно заключить о применении здесь режущего инструмента.

Деревянная посуда свайных поселений Швейцарии (чаши, черпаки, ложки, кубки, ведерки и т. п.), как об этом свидетельствуют исследования Г. Мюллер-Бека, выделывалась кремневыми резчиками из призматических пластинок. На поверхности многих сосудов следы от этих орудий отчетливо сохранили свою желобчатую структуру. Обнаруженные на поселении Бургешизе-Юг заготовки для выделки посуды представляют вчерне вырубленные болванки, носящие признаки начальной работы резчиками.[220] О технике резания говорят и деревянные изделия Горбуновского торфяника, в частности ковш в виде утки.[221] Представляет немалый интерес тот факт, что в мезолите Дании и на швейцарских палафитах очень нередко заготовками для сосудов служили патологические наросты на стволах деревьев. Их срубали, а затем им придавали нужную форму. Иногда к такому способу прибегали и австралийцы, применяя выжигание. Вероятно, свилеватая древесина этих наростов не давала трещин по усыхании, и посуда из нее отличалась долговечностью.

До исследования каменных орудий Волосовского неолитического поселения трудно было что-либо сказать об инструментах. Серия резчиков из Волосовского поселения показала, что в средней полосе Восточной Европы эти орудия выделывались из небольших кремневых отщепов ретушью и пришлифовкой. Какова бы ни была форма резчиков в целом, рабочая их часть сводилась к конусу, заостренному или слегка закругленному (рис. 37, А, 1—11), Рабочая часть резчиков имела массивный профиль с углом заострения в 60—75°. Пришлифовкой она подправлялась с разных сторон. Пришлифовка с брюшка имела целью заострить режущие кромки; пришлифовка со спинки — придать нужный угол профилю или удалить выступы ретуши; пришлифовка с боков — выровнять режущие кромки (рис. 37, Б). Различная форма рабочей части, неодинаковый угол заострения, разные способы пришлифовки и размеры орудий в целом говорят о том, что здесь мы имеем инструменты не только для выделки чаш, мисок, ложек и других предметов обихода, но и для художественной резьбы по дереву, для украшения изделий домашнего обихода. Надо полагать, что резчики из Волосова прикреплялись к коротким рукояткам, без которых невозможно было обеспечить необходимое усилие в процессе работы.

Лабораторными исследованиями Г. Ф. Коробковой был выявлен совершенно новый тип кремневых резчиков для обработки дерева. Среди материалов среднеазиатских раннеземледельческих поселений (Джейтун, Чопан-Депе и др.) оказалась многочисленная серия очень мелких круглых, овальных, квадратных скребочков (рис. 32, А) с ярко выраженными следами изнашивания по краю. Эти следы можно было иногда заметить невооруженным глазом, хотя размеры «скребочков» достигали 5 × 6, 6 × 7, 8 × 8, 8 × 9 мм. Под бинокуляром признаки изнашивания выглядели в форме сильно затупленного лезвия, пересеченного линейными следами, показывающими направление движения орудия в процессе работы (рис. 32, Б, В). Линейные следы, перпендикулярные лезвию, могли возникнуть в том случае, если на обрабатываемое дерево попадал песок, которого на всех поселениях Средней Азии, выросших на песчаных буграх Кара-Кумов, было более чем достаточно.

^{Рис. 37. Кремневые резчики.}

^{А — рабочие части кремневых резчиков для обработки дерева из Волосовского неолитического поселения (2—22); Б — фотография рабочей части резчика со следами пришлифовки, ×8.}

Способ работы столь мелкими резчиками вначале представлялся загадочным. Прикрепление их к рукоятке казалось возможным лишь при участии связующих веществ — смол, битумов. Но даже в этом случае, если принять во внимание силу давления на инструмент в процессе работы, сколько-нибудь прочное крепление этих микрорезчиков к рукоятке оставалось непонятным. Положение резчика в торце рукоятки могло быть таким, как изображено на рис. 32, Д. Экспериментальное изучение этого вопроса решило загадку (рис. 32, Е). Выяснилось, что при достаточном нажиме на рукоятку (б) микрорезчик (а), находящийся в углублении ее нижнего торца, не выпадает из своего ложа, так как сила вертикального давления (е) выше силы сопротвления (в) обрабатываемого материала (к). Сила сопротивления, переданная на верхнюю половину резчика, распределяется на две точки (г—д), действующие внутри стенок рукоятки и расшатывающие резчик. ‘Экспериментом было выяснено рабочее положение резчика в рукоятке из ребра оленя (рис. 32, Г).

Лучшими рукоятками для резчиков оказались куски ребер. Губчатая масса позволяла вогнать инструмент в торец ребра, а твердые стенки компактной массы противодействовали быстрому расшатыванию его в своем ложе. Резчиком на короткой рукоятке можно было обрабатывать внутреннюю часть деревянных сосудов. В процессе работы снималась узкая тонкая стружка, благодаря чему резчики из Джейтуна были пригодны для художественной обработки дерева, для самых различных операций по производству надрезов, пазов, желобов, выемок, полостей, по пластическому изменению материала.

Нельзя не отметить, эти микрорезчики были вполне эффективны для обработки кости и рога. Вымоченный рог, как установлено экспериментом, успешно обрабатывался кремневыми моделями орудий из Джейтуна.

Этнографические примеры развитой резьбы по дереву в каменном веке дают полинезийцы. Основную роль среди домашней обстановки гавайцев играла посуда для пищи, сделанная из дерева. Она имела разные формы и размеры, от маленьких блюд до огромных бочек около 80 см в поперечнике и 60 см глубины. Большие плоские тарелки и блюда делались тоже из дерева. Одним из немногих родов утвари, орнаментированных резьбой, был поднос. Некоторые подносы специально предназначались для свинины, они были украшены человеческими фигурами в позе поддерживающих это блюдо. Большие чашки, служившие в качестве свиных кормушек, иногда инкрустировались человеческими зубами, с тем чтобы сохранить память о побежденном враге. Чаши для напитка делались из кокосовых орехов или тыкв. Сосуды для тех же целей особенно изящно обрабатывались на Самоа, Тонга и Фиджи.

У гавайцев деревянные чурбаны вымачивались неделями в чистой воде, чтобы их сделать более мягкими для резания. Прежде всего обрабатывалась наружная сторона, затем вырезалась внутренняя часть. Шлифовка велась кусками абразивного камня различной степени зернистости. Излюбленным деревом для посуды были кои (Cordia subcordata), камапи (Calophyllum inophillum), мило (Thespesia populnea). Деревянную посуду не орнаментировали, но она имела тонкие стенки и изящные линии, представляя хорошие образцы деревообделочного мастерства.[222] Чашки, а также черпаки и ложки обычно делали из скорлупы кокосового ореха, поперечно разрезанного; они были во всеобщем употреблении,

В центральной Полинезии и Меланезии значительное место занимала малоформатная резьба по дереву. Эта почти филигранная работа нашла отражение в различных типах церемониальных предметов культового или социально-рангового значения. Обсидиан, раковины, зубы морских животных служили инструментами для тонкой резьбы с зооморфными и геометрическими формами.

Искусство полинезийцев в художественной обработке декоративного дерева поднялось на предельный уровень у новозеландцев. Обилие и высокое качество древесины (тотара — разновидность бука, каури — Dammara australis) в сочетании с нефритовыми орудиями, которыми из всех океанийцев располагали только маори, определили подъем мастерства резьбы. Они покрыли художественными изображениями опорные столбы и фронтоны своих жилищ, вырезали стилизованные человеческие и звериные фигуры, затейливые узоры фантастического орнамента. При малоформатной резьбе маори тщательно готовили материал. Сначала чурбан-заготовка грубо обрабатывался до нужного размера, потом его пропитывали растительным жиром и коптили в дыму костра, снова пропитывали и снова коптили, пока древесина не приобретала пластических свойств, не теряла способности коробиться от просыхания и ей не сообщались влагозащитные качества.

Нефритовые шлифованные долота у маори были разных калибров и профилей. Ими работали при помощи колотушек из китовой кости.

Каменные шлифованные долота широко применялись на исходе неолита в Европе и Азии. Одним из образцов таких орудий следует считать кремневые долота четырехгранного сечения с пришлифованными рабочими концами, длиной от 12 до 19.7 см, найденные в кладе близ Висмара.[223] Такими долотами можно было работать лишь с помощью деревянных киянок (колотушек).

Изготовление прецизионного охотничьего оружия

Среди различных способов обработки дерева на уровне неолита изготовление духовой стрелометательной трубки у индейцев ягуа является примером прецизионной техники высокого уровня.

Духовую трубку ягуа делали из дерева (Pukuna caspi) с прямым стволом и абсолютно однородной древесиной. Для получения только одной заготовки необходимого качества ягуа были вынуждены срубить два-три десятка молодых деревьев. Перед валкой дерево кольцевалось путем прорезания коры и камбия и оставлялось сохнуть на корню. Высохшее, мертвое дерево рубили, потом отделяли от ствола отрезок до 2.5 м длины, который еще расщепляли вдоль на равные половины (пластины) от 8 до 10 см² в торце. Пластика в свою очередь раскалывалась так, что в результате оставались две трехгранные рейки, служащие половинками заготовки будущей трубы.[224] Ягуа добивались получения нужной им полости в трубе путем выскабливания древесины на обеих половинках при помощи острого куска кремня. Но перед тем как начать эту работу, обе рейки связывались вместе и строгались, чтобы из них получился ровный цилиндр. Затем начиналась точная разметка лиши будущей полости. На выровненной и выглаженной поверхности половинки цилиндра наносился кремнем продольный желобок по совершенно прямой линии. После чего бралась вторая половинка для выглаживания и полировки. Когда эта операция закапчивалась, мастер снова обращался к первой половнике и наполнял продольную канавку красной краской. Затем он складывал две половинки цилиндра, прижимая одну к другой с тем, чтобы на второй рейке отпечаталась ровная линия и края в полной мере совпадали.

Выскабливание полостей на обеих половинках цилиндра сначала производилось кремневым резцом. Но после образования узкого канальца в 2.5 мм глубины мастер подбирал кремневый резчик с более широкой рабочей частью угловатой формы. Работа продолжалась до тех пор, пока канал не получал нужной глубины и гладкости. При сложении двух половинок вместе получалась трубка с четырехгранным каналом, имеющий 5×5 мм в сечении. После изготовления трубки выделывался мундштук к ней из деревянного цилиндра в форме шпульки для ниток около 10 см длиной и надевался на толстый конец трубки.

Вслед за мундштуком мастер принимался за шлифовку и полировку внутреннего канала духовой трубки — самой ответственной операции во всем процессе. Для этого делался гибкий шомпол из крепкого пальмового дерева. Канал трубки смазывался краской, и внутрь насыпался тонкий, тщательно промытый песок. Шомпол тоже покрывался краской я обсыпался песком. Водя шомполом внутри канала, работающий по истершейся краске узнавал о неровностях канала и шомпола.

Шлифование — весьма длительная и ответственная операция, в результате которой канал трубки должен превратиться из квадратного в круглый в своем сечении и отличаться абсолютной прямизной. Поэтому шлифование производилось не в руках, а на своеобразном станке, состоящем из двух кольев, вбитых в землю, с развилками на верхних концах, к которым неподвижно привязывалась трубка в горизонтальном положении.

После каждых. 25—30 движений шомполом в трубку снова насыпался песок. На шлифование канала затрачивалось, по словам этнографов, около 6 недель, если каждый день работать от 4 до 6 часов. Это безусловно сильно преувеличенные цифры.

Шлифование трубки принадлежало к наиболее совершенным и точным работам в первобытной технике. Чтобы не свести на нет большой труд, мастер не торопился, обдумывая каждую операцию, стараясь не повредить прямизну трубки, не тереть с излившим усердием, так как от сильного трения стенки нагреваются и дают трещины. С другой стороны, дерево должно быть тщательно и равномерно высушено, иначе трубка может в дальнейшем дать искривление, и тогда орудие станет бесполезным: стрела не полетит по прямой линия.

Когда шлифование завершалось, цилиндр трубки разнимался и мастер приступал к полировке канала на каждой половинке в отдельности при помощи хлопка и жира. Полировка считалась законченной, когда стенки канала достигали зеркального блеска. Стрела при вылете не должна была встречать внутри трубки никакого сопротивления.

Следующей операцией была шлифовка и полировка трубки снаружи. Затем трубка обмазывалась липким древесным соком, обкладывалась корой молодого дерева и снова шлифовалась смесью песка, жира и краски. Внешняя отделка духовой трубки считалась законченной только после того, как она была покрыта соком каучукового дерева (латексом), предохраняющим орудие от сырости. Из отвердевшего латекса делались и прицелы, расположенные на обоих концах трубки. Проверка правильного боя производилась в безветренную погоду в течение нескольких дней.

Духовая трубка тщательно оберегалась от сырости, пыля и грязи. Оба конца затыкались тампонами из хлопка. Периодически, особенно после долгой охоты, это деликатное орудие чистилось, сушилось и полировалось как изнутри, так и снаружи.

Стрелы у мавайянов (боковой ветви араваков) производились из особого растения, стрельного злака, выращиваемого на полях. Этот злак имел тонкие прямые стебли от 45 до 6 м длины, а внутри стеблей мягкую сердцевину. Верхушка представляла пышную кисть серебристо-желтых колосьев.

Индейцы, занимающиеся изготовлением стрел, срезали эти стебли, отделяли от них пышную верхушку, высушивали их, потом разрезали на части длиной в 1.5—2 м. Для стрельбы по птице и рыбе шли более тонкие древки, отрезанные от верхней части ствола. Тонкие древки имели и отравленные стрелы. Из основания стебля делались более тяжелые стрелы для охоты на крупных животных.

У каждой заготовки мастер петлей стягивал оба конца, чтобы укрепить их, поскольку древко являлось трубочкой и могло легко расколоться. Каждый конец еще обматывался вощеной нитью. Когда один конец оснащался наконечником, а другой ушком для оперения, применялась дополнительная обмотка концов несколькими витками нити.[225]

При оперении стрел употреблялись маховые перья, вырванные из крыльев гарпии или других хищников. Для придания вращательного движения стреле в полете мастер слегка закручивал задние концы перьев спиралью, смачивая пальцы слюной. Вращательные движения вокруг оси древка выпрямляли траекторию полета стрелы, уменьшая промахи.

Мавайяны, как и многие другие индейцы, украшали свои стрелы. Перья привязывались к древку узорчатой нитью. Пушистые перья тукана желтого и красного цвета прикреплялись попарно к древку, слегка отступя от концов. Стрелы отделкой отличались одна от другой. Некоторые из них делали с такими приспособлениями, которые производили жужжание в полете или гремели, имея камешек в полости древка.

Если учесть все операции но отделке лучших экземпляров стрел, то индейские мастера тратили на каждую из них около полдня. Особенно много времени уходило на изготовление наконечников и ушек. Сборка стрелы из готовых деталей отнимала не более 20 мин. В случае необходимости, когда эстетическая сторона работы не имела значения или времени было мало, стрелы изготовлялись сравнительно быстро.

Существование каждой стрелы было кратковременным. Большая часть их ломалась при попадании в цель или даже при неудачном полете и ударе в землю. Стрелы после поломки иногда ремонтировались или утилизировались наконечники, ушки и перья. Сломанные простые стрелы пропадали. Нередко стрелы терялись в полете, застревая в чаще леса или в зарослях у рек и озер.

Делали мавайяны стрелы с различными наконечниками: коническими, листообразными и зазубренными. Последние играли роль гарпунов. Гарпунный наконечник привязывался к дереву с помощью шнурка, который разматывался после попадания стрелы в животное, преследуемое охотником.

Лук занимал важное место в жизни племени куку-куку как орудие охоты, так к оружие. Владеть этим орудием мужчины привыкали с раннего возраста. Стрелы носили связанными в пучки, колчан не употреблялся. Луки делали простого типа. Материалом для них служила плотная древесина дикой арековой пальмы, ствол которой растет прямо и без ветвей на большую часть своей высоты. Из нижней бессучковой части ствола мастер вырубал теслом и отщеплял длинную вертикальную полосу, как это делалось и для мечевидной палицы. Заготовка тщательно отесывалась. Лишние концы отрубались.

Окончательная отделка производилась осколком кремня или бивнем кабана. Примерно в 3 см от каждого конца лука теслом делалась зарубка для привязывания тетивы, которая представляла собой бамбуковую ленточку. Свежий бамбук, как известно, очень хорошо расщепляется на длинные полосы, состоящие из строго параллельных волокон. Чтобы привязать тетиву к луку и сделать более гибкой, концы ее расщеплялись зубами на волокна приблизительно на протяжении 12 см. Завязывался узел, и образовавшаяся петля тетивы одевалась на конец лука в месте зарубки. Свободные концы тетивы мастер обрезал бамбуковым ножом.

При стрельбе стоя лук, 130—160 см длиной, занимал не вертикальное, а слегка наклонное положение. Если стрельба производилась на корточках, лук держали в горизонтальном положении. Такое же положение занимал лук при стрельбе по целям, лежащим на земле. Для мальчиков, которые начинали упражняться в стрельбе как только становились на ноги, луки делали из мягкого дерева, а стрелы из стеблей травы. Каждый охотник имел свою длину стрел, особенно боевых, по которым можно потом узнать, кем был сделан выстрел. Стрелы изготовлялись четырех типов, если судить по характеру наконечников. Стрелы боевые оснащались наконечниками из пальмовой древесины. Для охоты на кабанов, казуаров и мелких кенгуру употреблялись стрелы с бамбуковыми наконечниками удлиненно-листовидной формы. Стрелы для битья рыбы имели зубчатые наконечники. Стрельба по птицам велась стрелами с тупыми наконечниками.[226]

Стержень стрел всех названных типов делался из тростника. Наилучшими считались стрелы из сахарного тростника. Длина стрелы зависела от индивидуальных навыков людей и их роста. Некоторые стрелки определяли предпочитаемую длину стрелы расстоянием между кончиками пальцев вытянутой руки и плечом. В среднем длина стрелы достигала 100—110 см.

Тростник для стрел скоблили кремневым отщепом, удаляя неровности и срезая узлы. Как наконечники, так и стержни тщательно выпрямляли и сушили на огне. Наконечники нередко даже клали в горячий пепел или угли, чтобы удалить смолистую жидкость, от которой дерево может покоробиться.

Сечение стержней стрел обычно было круглое, а наконечники, кроме круглого, могли иметь плоскоовальное или даже гексагональное. Черенок, однако, всегда был круглым, иначе наконечник не сидел прочно в тростниковом стержне. Рыхлая сердцевина в торце тростника удалялась вращением его между ладонями на куске заостренного бамбука, который мастер держал между пальцами ног или втыкал противоположным концом в землю. Перед тем как вставить наконечник в тростниковую полость стержня, он обмазывал черенок смолой, полученной из горной сосны. Работа завершалась обвязкой шейки стрелы стеблями особо крепкого вида травы и проверкой прямизны.

Пиление и сверление

Пиления дерева в каменном веке почти не существовало. Археология и этнография содержат мало указаний на использование кремневых или абразивных пил даже для поперечнослойного надпиливания древесины. Последняя перерубалась топором, теслом, долотом. Мелкие объекты обработки надрезались ножом и ломались по надрезу.

Пиление дерева становится возможным с появлением медных орудий. Но медные пилы возникают не с первой поры освоения этого металла. В энеолите Прибайкалья их еще нет. На Инде известна бронзовая пила из Мохенджо-Даро.[227] Медные пилы мы находим в эпоху ранних династий Ура и Египта. В гробнице Джера (I династия) в Саккара было найдено 7 медных пил.[228]

Поперечное и продольное пиление дерева имело первоочередное значение в столярном деле, в производстве предметов домашнего обихода. В следующие эпохи пиление древесины медленно, но непрерывно возрастало. Получение чистообрезных досок, четвертин, брусьев, прямоугольная обработка торцов, кромок, срезание углов, выборка проушин, обработка шипов, угловые соединения в ус — все это благодаря пиле стало осуществимо в более правильных геометрических нормах, что в свою очередь открыло путь к развитию деревянных конструкций во. всех видах строительства. Разумеется, здесь немалую роль играли и другие металлические орудия (стамески, долота, рубанки), а также измерительные инструменты. Однако без пилы прогресс обработки дерева приобрел бы те своеобразные черты, которые характерны для древних алтайцев середины I тыс. до н. э.[229] Благодаря пиле в Раннем царстве Древнего Египта стала возможна выделка фанеры для обклейки столярных изделий.

Прямые факты сверления дерева в палеолите до нас не дошли, хотя такие операции существовали. Даже такие более поздние эпохи, как неолит швейцарских озерных поселений, немногим обогащают наши знания в этом отношении. Обитатели палафитов Робенгаузена сверлили поплавки для рыболовных сетей, сделанные из древесной коры, рукоятки деревянной утвари, орудий труда и т. д. В ряде случаев трудно бывает по рисункам сказать, сверлили отверстие или продалбливали его, а текст таких указаний не содержит.

Сверление было необходимо при постройке саней. Полозья от саней из Хейнола и Куортане эпохи неолита в Финляндии имеют целую систему поперечных отверстий для крепления копылей (вертикальных стоек) способом привязывания ременными затяжками.

Этнография океанийцев в свою очередь несколько приоткрывает завесу над этим вопросом. Полинезийцы, микронезийцы и меланезийцы придавали большое значение сверлению дерева в постройке своих судов. Посредством дискового прибора судостроители сверлили многочисленные отверстия в бортах, планширах лодок, в различных надстройках. Их техника соединения деталей была основана на связывании при помощи отверстий и бечевок. Сверла они часто делали из раковин, веток коралла, шипов морских животных.

С введением металлов в практику рано вошел очень производительный способ прожигания отверстий в деревянных изделиях раскаленными стержнями. Неломкость медных и бронзовых сверл сделала возможным получение глубоких цилиндрических отверстий при помощи эффективного прибора — коловорота, допускающего большие давления при малых скоростях вращения.

Экспериментально была выяснена производительность сверления дерева (березы и бука) разными способами. За единицу было принято одноручное сверление кремневым сверлом без рукоятки. Оснащение того же сверла рукояткой повышало рабочий эффект в 3 раза, если сверлилась береза. С увеличением твердости древесины (бук) рабочий эффект работы с рукояткой возрос только на 0.5. Самый высокий эффект был получен от сверления лучковым прибором. На березе этот способ превосходит одноручное безрукояточное сверление в 25 раз, на буке — в 17 раз.

При сверлении березы медным сверлом в дисковом приборе кратность эффекта составляла ×22 в сравнении с одноручным кремневым сверлом рукоятки. Кратность рабочего эффекта стального спирального сверла в современной дрели при сверлении бука составила ×264.

Надо отметить, что результаты эксперимента не являются абсолютными величинами, постоянными при всех обстоятельствах опыта. Результаты могут сильно колебаться, так как зависят от многих условий — формы сверла одного и того же типа, заточенности его рабочей части, качества и размера прибора, длины приводного ремня, силы работающего и т. д. Примитивные деревянные приборы не отличаются точностью, а каменные и медные сверла — стандартностью. Повторные опыты убеждают, что при продолжительной работе стальные спиральные сверла в дрели с зубчатым приводом могут показать еще более высокий рабочий эффект.

При всех несовершенствах такого эксперимента он является единственной возможностью получить хотя бы самые приближенные величины об эволюции производительности труда от эпохи к эпохе. Без него наши представления об этом важном вопросе способны колебаться в масштабах, ничем не ограниченных.

Общие тенденции развития

Характерной чертой в развития древнейшей техники обработки дерева являлось сочетание механических способов с использованием воды и огня. Вода размягчала древесину и облегчала труд. Пламя огня частично освобождало. человека от самого труда и придавало древесине твердость, долговечность благодаря химическим изменениям вещества. Однако с течением времени вместе с совершенствованием орудий обработки роль воды и огня отступала на второй план. Качество деревянных изделий улучшалось за счет более тщательного подбора древесины и соответствия ее техническим требованиям, за счет соединения дерева с камнем, костью и рогом, металлом, с жировыми и смолистыми веществами с целью пополнения недостающих свойств.

Одна из тенденций в повышении производительности труда состояла в таком улучшении орудий ударного действия (рубки, долбления, расщепления, отески), которое увеличивало количество удаляемой древесины. Это достигалось изменением формы орудий, их рабочей части, захватывающей материал, повышением эффекта самого удара через рукояточное оснащение, путем двуручных актов воздействия. Одновременно развивались методы снятия его малыми частицами (скобления, строгания, резьбы, шлифования, полирования, пиления, сверления) на больших и малых площадях. Наметилась тенденция к калиброванию инструмента для унификации нормы забора материала. Прогресс шел но линии расширения способов воздействия на материал в целях увеличения его податливости.

Росли средства эксплуатации древесных богатств вовлечением в хозяйственный обиход самых различных видов. Кроме древесины, стали использоваться кора, листья, корни, смола, сок и т. д. В этом осуществлялся один из принципов прогресса технологии: всестороннее овладение полезными свойствами вещества.

Обработка дерева развивалась с внедрением металлических орудий в направлении придания правильных (геометрических) форм заготовкам и деталям точным профилен выемок, гнезд, пазов, шипов, заплечиков, проушин и т. д. Именно на такой основе происходило формирование столярных и строительных конструкций в конце Раннего царства Древнего Египта.[230]

При переходе от одной эпохи к другой темпы технологических процессов ускорялись вследствие более эффективной работы орудий и рационализации самого процесса. Количество орудий для обработки древесины возрастало по причине дифференциации способов воздействия на этот материал. Совмещение нескольких функций в одном орудии, как отмечалось, например, в труде австралийцев, постепенно отступало на задний план, сохраняясь во второстепенных операциях. Однако с появлением металла универсализация некоторых орудий вновь возрождается. В качестве полифункционалов выступают бронзовые кельты и однолезвийные остроконечные ножи. И снова это явление не столько наблюдается у оседлых племен, сколько связано с подвижным хозяйством кочевников.

При рассмотрении развития деревообработки по эпохам обращает на себя внимание кумуляция (собирание) различных способов воздействия на материал. Общество обогащает себя всеми возможными средствами техники.

В отношении дошелльской и шелльской эпох мы можем лишь предполагать в самой общей форме, что употребляемое дерево в это время обрабатывалось при помощи галечных орудий, ручных рубил я огня.

Ашель-мустье дает нам прямые свидетельства выделки деревянных рогатин посредством рубки, строгания и обжига.

Для позднего палеолита мы имеем, помимо рубки, строгания и обжига, гнутье распариванием, вероятно, сверление, расщепление клиньями, работу резцами и шлифование абразивами.

Мезолит и неолит дополнительно приносят еще весьма эффективную рубку и отеску дерева топорами и теслами на рукоятках, объемную резьбу, долбление посредством ударов киянкой, соединение дерева с камнем и костью вяжущими веществами, двуручное строгание, производство долбленых и досчатых судов для речного и морского плавания, строительство крупных домов и укрепленных поселений.

Эпоха ранних металлов создает срубную строительную технику, крепление деталей на гнездах, проушинах и шипах, пиление дерева, сверление коловоротом, прожигание отверстий в ступицах колесного транспорта.