Развитие техники в каменном веке

Палеолит и мезолит

Ф. Ф. Эрисман назвал жилище «первый кольцом укреплений, возводимых человеком против неблагоприятных влияний холода, ветра, солнца и пр.», а одежду — вторым.[319]

Действительно, жилище имеет первостепенное значение в жизни человека. Мы можем привести примеры отсутствия у человека одежды (пигмеи, бушмены, австралийцы, папуасы, некоторые племена Южной Америки и т. д.), но трудно указать на полное отсутствие жилища.

Помимо защиты от холода, ветра, дождя и солнца, жилище выполняет важнейшую биологическую функцию в восстановительной деятельности организма. Жилище является ночным убежищем. Оно оберегает организм в период сна, когда обменные процессы жизни возвращают ему способность к нормальной деятельности. Поэтому в убежище нуждается не только человек, но и многие животные. История жилища восходит к дочеловеческому периоду. Австралопитеки были прямоходящими существами, жившими на поверхности земли. В качестве убежищ для них служили пещеры и скальные навесы, образовавшиеся в доломитизированных известняках на Капском плато. Таунгс, Стеркфонтейн, Макапансгат, Кромдрай, Сворткранс представляли собой древние пещеры, разрушенные или полуразрушенные эрозией.

Эти естественные убежища являлись в течение длительного периода единственным видом жилища для древнейшего человека. Чжоукоудянь, Брокен-Хилл, Эяси, Тешик-Таш, Киик-Коба, Староселье, Кударо, Схул и Табун, Крапина, Ла Кина, Ла Ферраеси, Фонтешевад, Эриигсдорф, Чирчео — все они говорят нам, что в горных странах пещеры занимали группы неандертальцев. В тех же горных областях пещеры служили жилищем человеку позднего палеолита. Вся совокупность разносторонних знаний о жизни ориньякских, солютрейских, мадленских охотников на мамонта, лошадь, бизона, северного оленя почерпнута из многочисленных пещерных памятников Западной Европы. Пещерное жилище во многих странах имеет свою линию развития и совершенствования вплоть до возникновения пещерных городов, как об этом мы знаем по памятникам Передней Азии (Петра), Северной Африки, КНР и др.

Палеолитический человек вносил в свое естественное жилище изменения: выстилал пол ветками, мхом, шкурами, устраивал очаги, заградительные стенки, заслоны от непогоды, каменные перегородки, ящики, что имело место еще в мустьерскую эпоху. Изучением мадленских комплексов в пещерах Тюрингии установлено применение каменной кладки. Вязкий глинистый пол здесь обитатели вымащивали известковыми плитами. Чтобы обеспечить более удобный подход к пещерам, иметь ровную сухую площадку перед жилищем, из тех же плит выкладывалась мостовая, до 6 м ширины и 21 м длины.

Вероятно, на мощеных площадках разбивались в летнее время легкие шалаши, о нем свидетельствуют следы очагов и культурные остатки в виде кремневых орудий и костяных предметов. Каменная вымостка вблизи пещер возобновлялась по нескольку раз, так как их обитатели время от времени покидали старое жилье и возвращались вновь. Отдельные крупные камни, доставленные к жилищу, играли роль наковален или рабочих столиков, судя но большому количеству кремневых осколков, найденных рядом. Плиты для мощения площадок и дорожек доставлялись сюда за несколько сот метров.[320]

Усовершенствования пещерного жилища не могли устранять его главного недостатка, привязывавшего людей надолго к определенной территории. Охотники в поисках добычи могли удаляться от своего жилья на расстояние не более половины или трети дневного перехода. Конечно, когда животных в районе жилья становилось мало, охотники переселялись в другую пещеру. Однако пещеры и скальные навесы, годные для жилья, существовали только в горных областях. Территории равнинные были менее доступны для палеолитических охотников, еще не овладевших способами строительства простейших жилищ.

Ранние искусственные жилища создавались человеком еще в мустьерскую эпоху, там, где отсутствовали естественные убежища. Работами А. П. Черныша на р. Днестре открыты остатки наземного жилища шалашеобразного типа, относящегося к средней поре мустьерской эпохи.

Четвертый слой стоянки Молодово I показал такое скопление и расположение костей крупных животных и кремневых изделий, которые дали основания реконструировать овальный в плане шалаш размером 5.5 м по большой оси, установить несколько очажных пятен и добавочных камер, примыкающих к основной. Последняя, по-видимому, была разделена перегородкой из костей. Автор полагает, что каркас жилища был построен из жердей и покрыт шкурами мамонта. Снизу шкуры обкладывались костями этих животных.[321]

Сооружение жилищ в открытых равнинных областях широко практиковалось в позднем палеолите, хотя в Западной Европе еще преобладали поселения в пещерах. Несмотря на попытки ряда археологов (А, Брейль,[322] П. П. Ефименко) рассматривать некоторые изображения в гротах Фон-де-Гом, Бернифаль, Камбарелль в качестве конструкций мадленских жилищ, этот вопрос остается открытым. Другие авторы (Ю. Липс, К. Линднер[323]) считают их изображениями западней и ловушек позднепалеолитических охотников.

Бесспорно, постройка открытых жилищ на западе Европы существовала в позднем палеолите, о чем мы могли судить, например, по раскопкам в Зандберге (Тюрингия). Остов раскопанного здесь жилища состоял из многих столбов диаметром от 10 до 15 см. Они уходили вглубь на 60 см, имели наклонное внутрь положение и были заклинены в земле посредством камней, костей и оленьих рогов. Столбы, образующие конический каркас жилища, вероятно, были обвязаны ветками.[324]

Значительно больше мы знаем об остатках жилищ в Восточной Европе, исследованных советскими археологами. Одно из первых жилищ долговременного полуподземного типа было открыто С. Н. Замятниным в 1927 г. на территории с. Гагарина близ Липецка в верховьях р. Дона.[325] Судя по конфигурации и мощности культурного слоя, это жилище имело слегка овальную форму с полом 5.5 м в диаметре, лежащем на 0.4—0.5 м ниже поверхности земли. Предполагают, что наружная часть постройки имела шалашеобразный вид с коническим округлым перекрытием.

Этот тип жилища более детально был исследован А. Н. Рогачевым на территории поселения Костенки IV, где обнаружены два круглых жилища, расположенных в 13 м одно от другого. Оба жилища имели 6 м в диаметре и углублялись в слой суглинка на 40—50 см. Очаги были расположены в центральной части или близко к центру, занимая площадь до 1 м в окружности. Есть некоторые основания допускать, что вход в одно из жилищ проходил через сени или тамбур, хотя вполне убедительных доказательств такой постройки у других позднепалеолитических жилищ нет.

По краям одного из жилых углублений были выявлены признаки небольшого земляного вала, возникшего в результате выброса земли при рытье котлована. Возможно, на эту круговую насыпь опиралась коническая кровля. Остов жилища, очевидно, был составлен из жердей, которые покрывались шкурами.

Существенной деталью этих жилищ являлось устройство в полу хозяйственных ям. Они были вырыты на глубину до 20—40 см. В каждом жилище установлено по нескольку таких углублений, имеющих 40—70 см в диаметре. Содержание в некоторых ямах древесной золы дало основание А. Н. Рогачеву считать эти ямы «пекарными», служившими для жарения мяса.[326] Ямы могли использоваться для хранения продуктов и других предметов домашнего обихода. На ночь эти углубления обитатели жилища могли закладывать ветками и прикрывать шкурами, сохраняя тем самым всю площадь под постели.

Круглые или слегка овальные в плане жилища строились в эпоху позднего палеолита очень часто. На Дону аналогичным памятником является Тельманская стоянка, а также Костенки II. Овальное жилище Костенок II, исследованное П. И. Борисковским, имело 7—8 м в диаметре. На Днепре подобное жилище было раскопано в Гонцах В. А. Городцовым и И. Ф. Левицким.

При общих признаках сходства по плану палеолитические жилища имеют характерные особенности. В постройке ряда из них играли некоторую роль кости от скелетов мамонтов в качестве подсобного строительного материала. Круглое жилище в Мезине, раскопанное И. Г. Шовкоплясом в 1954—1955 гг., было построено без котлована и обложено по краям 15 черепами и тазовыми костями мамонтов.[327] В Гонцах остов жилища складывался из бивней мамонта, образуя сферический свод над выемкой полуземлянки.[328] Бивни и кости играли роль при постройке жилища в Елисеевичах и Юдинове.[329]

Четыре жилища в Бурети, исследованные А. П. Окладниковым в 1936—1940 гг., представляли тоже сооружения из костей мамонта, сибирского носорога и рогов северного оленя.[330] Крупные кости ног мамонта строители жилищ вкапывали по краям их в качестве опорных приспособлений. При помощи оленьих рогов, обладающих благодаря отросткам свойствами сцепления, укреплялись стены на остове из жердей.

Кровля жилищ, по-видимому, делалась из шкур животных, которыми обтягивали остов. Возможно, шкура таких крупных животных, как мамонт, носорог, использовалась для покрытия жилища в необработанном виде. Жилище в зимнее время благодаря постоянно поддерживаемому теплу очага и консервирующему действию дыма (окуриванию) создавало условия для более или менее продолжительного сохранения таких шкур.

Использование костей животных, столь обильно доставляемых охотой и накапливаемых возле жилья, естественно, могло иметь место при обкладывании основания, в подпорных целях, прижимании шкур к остову строения и т. п. Но ни трубчатые кости, ни бивни, ни рога не могли заменить главных конструктивных элементов постройки: опорных столбов с развилками, коньковых жердей в длинных жилищах и шестов в круглых конических шалашах. Эволюция жилищ палеолитической и следующих эпох шла в направлении использования дерева.

Нельзя признать убедительными и две реконструкции палеолитического жилища, известные в литературе: Костенок I и Тимоновки. Жилище Костенок I, по данным П. П. Ефименко, имело площадь 35×15 (16) м² и 9 очагов.[331] Перекрытие жилища подобной ширины не могло быть тентовым, ибо оно не выдержало бы снеговой нагрузки в условиях субарктического режима приледниковой зоны. Коньковая кровля здесь была невозможна, так как для стропил потребовались бы древесные стволы 13—14 м длиной. Эту длину могут иметь только сосновые и еловые бревна с диаметром комля более 30 см и соответствующей тяжести. История строительной техники не знает примеров деревянной конструкции, в которой несущие функции стропил были бы возложены на такие бревна. В Костенках I, очевидно, сохранились остатки не от одного жилища, а от нескольких. По наблюдениям А. Н. Рогачева, многоочажное жилище Костенок I было единым и имело в ширину не более 8 м.

Сделанные оговорки, однако, не умаляют значения открытий в этом интересном памятнике. Здесь было обнаружено несколько хозяйственных ям для хранения продуктов, разнообразных изделий, для запекания мяса. Ямы имели различные размеры и нередко сверху прикрывались костями.[332] Некоторые из них отличались узким входом, расширяющимся книзу. Кроме очагов и ям, на жилой площадке находились крупные кости мамонта, врытые вертикально в лёссовый пол. Широкие сочленения этих костей были обращены кверху, и на их поверхности можно было наблюдать следы от ударов, нарезок, царапин, вдавлин и трения. Это свидетельствует о том, что кости служили чем-то вроде «рабочих столиков», на которых производились операции по обработке каменных и костяных орудий, выделке кожаных изделий (рис. 57, А, Б). Вертикально вкапывались не только трубчатые кости, но и лопатки мамонтов, обработанные при помощи резца и оббивки.[333]

Тимоновка близ г. Брянска представляет загадку в другом отношении. В результате исследований В. А. Городцова было найдено, что группа жилищ в с. Тимоновке является землянками, имеющими 3 м глубины, 3 м ширины и 11 м длины. Они целиком были погружены в землю, а крышей служил бревенчатый накат, положенный горизонтально, как в современном блиндаже. Спуск в это ямное жилье осуществлялся в виде аппарели или ската без ступеней.[334] Не останавливаясь на том, что такого рода жилища не отмечены ни археологией, ни этнографией, следует признать их выходящими за рамки требований техники. Даже простейшее фортификационное сооружение, перекрытое одним слоем бревенчатого наката, не делают глубже 1.8 м, так как неукрепленные земляные стены не выдерживают большой нагрузки. Палеолитические жилища в с. Тимоновке более чем уникальны. Они нуждаются в тщательных дополнительных исследованиях комплексной археологической экспедиции.

^{Рис. 57. Рабочие столики в жилище Костенки I. Разминание шкурок (А) и ремней (Б) на стояке (разбильнике) из лопатки мамонта.}

Не вызывают сомнений в конструктивном отношении позднепалеолитические длинные жилища, открытые на территории стоянки Костенок IV А. Н. Рогачевым. В 1937—1938 гг. раскапывались два таких жилища, расположенных рядом. Северное жилище имело 23 м длины и 5.5 м ширины; южное было крупнее: 34 м длины и 5.5 м ширины. Их пол лежал на небольшой глубине, всего на 0.2—0.3 м от уровня дневной поверхности. Количество очагов в каждом жилище, лежащих цепочкой по средней линии большой оси, почти одинаково, несмотря на значительные различия в длине. Северное жилище имело 9 очагов, южное — 10. В полу по соседству с очагами были вырыты хозяйственные ямы и ямки. Некоторые из них содержали охру, в других обнаружены кости зайцев, реже — каменные орудия.

Оба жилища построены вдоль склона небольшого возвышения. Крыши жилищ, очевидно, имели двухскатную форму и поддерживались столбами. Нет признаков использования в постройке жилища костей крупных животных. В интересах экономии тепла в зимнее время такие коллективные жилища могли иметь по одному входу.

В Сибири пока не найдено длинных жилищ. На стоянке Мальта М. М. Герасимов установил три типа круглых жилищ. Чаще всего встречающимся типом была полуземлянка, опущенная в грунт на глубину 50—70 см. Земляное ограждение укреплялось здесь каменными плитами, костями и бивнями, иногда поставленными вертикально. Остов в целом составлялся из жердей. Крыша, по мнению М. М. Герасимова, могла покрываться шкурами, обложенными рогами оленей и присыпанными землей. Строились и полуземлянки со стенами только с трех сторон, открытая сторона была обращена к реке, а крыша на атом секторе была приподнята тонкими столбами, укрепленными у основания костями. К третьему типу М. М. Герасимов относит легкие шалаши в форме чумов, служившие убежищем охотникам в летнее время. По-видимому, все три типа имели кровлю конической формы, хотя автор говорит об этом не во всех случаях.[335]

В тропических и субтропических широтах жилище имело более кратковременный характер, напоминая легкие шалаши пигмеев Африки и Юго-Восточной Азии. Жилище такого типа предназначено было защищать людей от тропических ливней и резкого понижения температуры в ночные часы. Необходимости рыть котлован в земле для устройства полуподземного жилья здесь не было. Под тропиками наблюдалась другая тенденция: жилище не углублялось в землю, а поднималось над поверхностью, чтобы избежать затопления дождевыми водами. Простейшие из подобных жилищ представляли собой площадки без стен, поставленные на столбы и покрытые навесом из ветвей и листьев,[336] Шалаши могли ставиться и без столбов там, где были сухие возвышения. В дождливый сезон, если судить по образу жизни ведда на о. Цейлон, охотники ютились под скалами и в пещерах.[337]

Пещеры и скальные навесы служили жилищем и у бушменов в период больших дождей. В сухой период они нередко спали под кустами или между двух охапок травы, как пишет А. Фарини.[338] При этом они выкапывали в песке небольшую яму, куда помещалось иногда по нескольку человек. Если ставился шалаш, то редко более 1.5 м в диаметре и 1 м высоты. Это был легкий каркас из нескольких ивовых прутьев, которые перегибались и обоими концами втыкались в землю, создавая свод, поверх которого настилали тростник или клали тростниковые циновки. На утро бушмены разбирали свои шалаши, скатывали циновки, собирали в пучок палки и направлялись в другое место.[339] Более емкий шалаш строился на вязаном каркасе с травяным покрытием.[340]

Все жилища, возводимые под открытым небом, в тропических и субтропических странах оставались кратковременными и но другой причине. В этих странах бродячий образ жизни охотников и собирателей был обусловлен невозможностью сохранять животную пищу в случаях, когда охота оказывалась удачной, а пищи оставалось больше, чем это необходимо для полного насыщения. Если в приледниковой зоне, где грунтовая мерзлота и длительные суровые зимы обеспечивали сохранность запасов даже после охоты на мамонтов, то под тропиками при высокой температуре, обилии микроорганизмов и насекомых большие излишки охотничьей добычи погибали. Лишь на немногие часы охотники могли в лесах сохранять целые туши убитых животных, подвешивая их на лианах высоко над поверхностью земли. Небольшая часть мяса подсушивалась на огне. Переход от бродяжничества к оседлости в этих странах осуществился только с возникновением земледелия, создавшего возможность обладать запасами растительной пищи на круглый год.

Мезолитическое жилище нам известно преимущественно по пещерным стоянкам. В Советском Союзе — это пещеры Крыма: Шан-Коба,

Фатьма-Коба, Мурзак-Коба, Сюрень II и др. На западе отметим Мае д’Азиль (Франция), Офнет (Бавария). Пещеры в эту эпоху нередко являлись и местами погребений. Известны пещеры, носящие следы усовершенствования этого естественного обиталища путем изменения формы,, создания стен, перегородок и дополнительных каменных пристроек (Палестина, Северная Африка).

Остатков искусственных долговременных жилищ известно очень мало, что объясняется большой подвижностью охотников и собирателей послеледникового времени, которые заново осваивали освободившиеся пространства и еще не успели создать стабильных очагов оседлости. Необходимость в хорошо утепленных постройках на территории приледниковой Европы и Азии, где того требовали климатические условия, теперь, очевидно, не была так остра. Археологи отмечают большей частью следы от шалашей, бивуачных шатров из кольев и ветвей. Например, имеются некоторые данные о летних шалашах, построенных из березовых ветвей в Пеннин Хиле (Англия).[341] Жилища этой эпохи чаще ставились на открытых песчаных местах у воды. Например, в Фарнгэме и Серрее жилые углубления выкапывались в гравиях, но проследить характер этих сооружений не представлялось возможным. На полу одного из жилищ было обнаружено около 15 ООО обработанных кремней. Близ Федерзее в Вюртемберге раскопано поселение, состоящее из 38 овальных шалашей (3.5×2 м), с полом, слегка углубленным, со следами от каркаса, очевидно покрытого тростником.

Некоторый интерес представляют остатки мезолитической постройки, открытые Г. Кларком в Йоркшире близ Симера (Стар-Карр).[342] Стремясь приблизиться к воде, охотники и рыболовы взамен свай сооружали настил из березняка на топком берегу озера. При этой они срубали деревья до 35 см в диаметре. Хотя на этом настиле не было обнаружено следов жилой постройки, но многочисленные остатки оленьих и лосевых рогов, костей, роговых гарпунов, остатков производства, каменных орудий, свертки березовой коры, обугленного дерева свидетельствуют о пребывании здесь в легких шалашах охотников и рыболовов в течение летних сезонов. Аналогичные сооружения эпохи маглемозе обнаружены в Дувензее близ Любека. Здесь на березовом настиле найдены остатки песка, насыпанного для разведения костров. На Съеланде (Дания) установлены на настиле следы квадратного шалаша.

В Передней Азии мезолитические охотники и собиратели селились главным образом в пещерах и под скальными навесами. Искусственное жилище здесь возникает в протонеолите. В горах Загроса[343] на поселении Замн Чеми установлены остатки овальных и округлых в плане жилищ с основанием, сложенным из камня, в центре которых находились очаги. Предполагается, что каркасы делались из тростниковой плетенки, обмазанной глиной. О зачатках земледелия говорят зернотерки, песты, серпы, ямы-кладовки для зерна и т. д., хотя охота и рыболовство еще остаются основой хозяйства. Поселение датируется IX—VIII тыс. до н. э.

К тому же времени относятся и поселения натуфийской культуры в Палестине, в частности поселение Эйнан[344] близ оз. Хуле. Всего на поселении насчитывается около 50 жилищ, сгруппированных вокруг площадки, на которой обнаружено много ям-кладовок в форме колокола, со стенками, обмазанными глиной. Жилища служили и местами захоронения покойников.

Неолит

В северной половине Восточной Европы и Азии археологи устанавливают три главных типа неолитических жилищ: 1) полуземлянки, 2) жилища на бревенчатых настилах и 3) свайные постройки.

Вариантом первого типа может служить землянка Вой-Наволок, расположенная на берегу Онежского озера. По данным Н. Н. Гуриной, она имела круглые очертания и уходила вглубь на 0.80—1.0 м. Площадь не достигала 3.10×4.30 м, уменьшаясь в глубину. Очаг был расположен близ входа, обращенного в сторону озера. Опираясь на этнографические данные, Н. Н. Гурина допускает, что крыша землянки строилась конической формы, была сложена из шестов, шкур и засыпана землей. Наиболее глубокая часть ямы предназначалась для сна. Возможно, были сени. Следы от опорных столбов не прослеживаются.[345]

Другим вариантом землянок, существовавших к юго-востоку от Карелии, в Горьковской области является жилище на Саконовской неолитической стоянке. Здесь строители вырыли котлован в песчанистом грунте до слоя плотного суглинка, содержащего известковый щебень. Максимальная глубина котлована от современного уровня достигала 0.8 м. Контуры жилья близки к прямоугольным, вытянутой формы. Коридорообразный выход обращен к реке. Длина жилища достигала 24 и, ширина — 7—9 м. Оно могло быть перекрыто двухскатной крышей и разделено на три помещения. В полу видны следы от опорных столбов, очагов и хозяйственных ям.[346] По мнению А. Е. Алиховой, жилище Саконовской стоянки напоминает крупные жилища срубной культуры. Это бесспорно поздненеолитическая постройка, близкая к эпохе ранних металлов, когда возникает жилище из бревен.

Столь же поздними для неолита следует считать жилища, обнаруженные в Зауралье. На древнем поселении Калмацкий Брод, расположенном но берегу р. Исети близ г. Свердловска, а также на Линчинском и Андреевском (район между pp. Турой и Исетью) П. А. Дмитриевым[347] с 1925 но 1934 г. установлено существование разных типов землянок по плану. В Калмацком Броде полуподземные жилища, относящиеся к шигирскому времени, были овальной формы (7.5×6.5 м), на Линчинском и Андреевском поселениях и более поздних — прямоугольными (4.5×3 м в среднем). На обоих типах поселений находилось не более чем но 12—15 жилищ. Вблизи землянок установлены хозяйственные ямы и остатки наружных очагов. Находки в жилищах таких предметов, как нуклеусы и шлифовальные плиты, говорят, что работы по камню производились в землянках, вероятно, в зимнее время.

Предварительные исследования археологов дают основания считать, что очень рано на азиатском севере строились подземные жилища из наклонно вкопанных столбов с шатровым покрытием. Этнографы, собиравшие материалы на Оби в XVIII—XX вв., подтверждают существование таких жилищ у хантов и манен. Вход в наиболее глубокие жилища, вероятно, шел через крышу, как это известно на Дальней Востоке, у гиляков. В дальнейшем подземное и полуподземное жилище поднимается на поверхность земли, и постепенно через промежуточные этапы взамен шатровых возникают двухскатная и плоская крыши.

На Баркановом мысу, к востоку от устья р. Колымы, были раскопаны землянки, относимые к I тыс. н. э. Стены здесь были поставлены из наклонно вкопанных в землю столбов, тесно прилегающих один к другому. Найденные китовые кости, очевидно, применялись в качестве стропил и балок для крыши.[348] Входом в жилое помещение служил коридор, по сторонам которого располагались хозяйственные кладовки. Общая площадь жилища составляла около 100 м².

По мнению Д. Н. Эдикта и других авторов, деревянная постройка, раскопанная в Горбуновском торфянике (Среднее Зауралье), принадлежала не к жилым, а к культовым сооружениям. Об этом говорят многочисленные произведения искусства и незначительное количество хозяйственных предметов.

В. М. Раушенбах считает эту постройку неолитическим болотным поселением, построенным на берегу озера, обитатели которого занимались интенсивным рыболовством.[349] Жилища здесь были поставлены на бревенчатом настиле. Эти настилы представляли небольшие площадки от 2.5×3.5 до 6.1×7.5 м, образованные из плотно уложенных жердей, бревен и плах, которые были укреплены с боков кольями, вбитыми в торф. О характере жилищ, возведенных на этих площадках, трудно сказать что-нибудь определенное. Вероятно, здесь мы имеем переходную форму к свайным постройкам.

Открытое А. Я. Брюсовым в Вологодской области свайное поселение расположено на мысу, образованном слиянием р. Модлоны и р. Перечной, причем на низкой, топкой ее части.[350] Место, выбранное для поселения, имело значение водного узла, откуда можно было но системе реки попасть в Балтийское и Белое моря. Как полагает А. Я. Брюсов, это поселение состояло из четырехугольных домиков со стенами из переплетенных прутьев. Двухскатные крыши покрывались в несколько слоев берестой, придавленной крупными камнями. С южной стороны перед домиками были поставлены легкие платформы, от которых шли к другим постройкам узкие платформы из бревен. Всего на поселении стояло 8—10 жилищ. О внутреннем устройстве жилищ и других подробностях судить трудно. Есть признаки устройства мостиков, ведущих от жилища к берегу, на котором находилась примитивная пристань в виде маленького плотика из 5 бревен, соединенных двумя поперечинами и прикрепленных к берегу при помощи сваи.

Особое место в типах построек неолита и ранней бронзы занимают комплексы сообщающихся жилищ умеренной зоны и крайнего севера.

Неолитическое жилище, раскопанное в 1946—1949 гг. в Володарском районе Горьковской обл.,[351] располагалось на высокой части древней дюны.

Оно имело прямоугольную форму. Размер его составлял, если судить по пятну в верхней части, 9.5×8.5 м. С западной стороны в жилище вел входной коридор около 3 м длиной. Другой коридор соединял это жилище с соседним, расположенным на юго-восточной стороне. Следы от четырех столбов указывают на двухскатную крышу. Эта полуземлянка в свое время была погружена в землю не менее чем на 1 м.

На р. Каме в эпоху бронзы землянки строились прямоугольной формы и соединялись между собой подземными ходами, как это выяснено раскопками Н. А. Прокошева[352] на первой надпойменной террасе близ слияния pp. Камы и Чусовой.

Такой способ объединения нескольких жилищ в единый «блок» практиковался и у эскимосов, которые группировали свои куполообразные снежные хижины («иглу») под защитой скалы и соединяли одну с другой внутренними проходами. Один выход обслуживал всю группу жилищ, разделяемых по хозяйственному назначению. Скалы, у которых ютились эти убежища, играли ветрозащитную роль.

Эскимосское зимнее куполообразное жилище складывалось из снеговых прямоугольников, вырезанных в плотном насте. Процесс кладки и заделки щелей между блоками шел одновременно. Когда хижина была сложена, внутри ее зажигались две жировые лампы. В результате нагревания внутреннего воздуха происходило постепенное оплавливание внутренней поверхности постройки. После того как жир выгорал, внутренность остывала и снеговые стены покрывались тонким слоем льда, закрывавшим поры в снеговой массе. Жилище становилось воздухонепроницаемым, а вентиляция осуществлялась только через верхний люк.[353]

Дымоход, игравший роль и вентиляционного люка, прорезался в куполе на подветренной стороне, а световое окно — в самом центре. Это окно заделывалось тонкой пластиной льда, а края заливались водой, чтобы получить прочное соединение. В летнее время, когда дневное и полуночное солнце светит круглые сутки, эскимосы ставили себе шалаши из плавника, прибитого к берегам волной, и обтягивали их тюленьими шкурами.

Эскимосские зимние жилища в районе залива Нортона[354] строились в виде прямоугольных полуземлянок, опущенных вглубь до 1 м. Опорную роль играли столбы до 4 м высоты, на которых покоилась крыша двухскатного типа, лежащая на стропилах. Стены набирались из плах (расщепленных бревен), а крыша из досок. Материалом служил плавник. Все строение засыпалось землей и приобретало вид холма. Внутрь жилища вел коридор до 4 м длиной, который тоже заваливался землей. Пол застилался досками или циновками из травы. Очаг помещался в центре, а по сторонам размещались нары.

В какой мере физико-географические условия влияли на характер жилища, могут служить примером ранненеолитические поселения на севере КНР. Здесь жилище строилось в виде ям, вырытых в лёссовом грунте. В плане ни придавали круглую или эллиптическую форму, достигавшую 4 м в диаметре, углубляя их в землю на 2—2.5 м.[355] Это ямное жилье не отличалось простором. Но обитатели его были защищены от холода. Лёсс порист и тем самым сохраняет тепло и вентилируется. Вместе с тем он обладает способностью очень плохо пропускать в глубь своей толщи влагу, что предохраняло жилье от сырости. Лёсс пронизан мелкими порами и вертикальными пустотами в виде тоненьких трубочек, оставшихся после истлевших растительных корешков. Эти поры и пустоты наполнены воздухом. Но там, где лёсс хотя бы слегка перемыт водой и уплотнен, он образует водонепроницаемую преграду, ибо состоит из мельчайших кварцевых песчинок, наполовину перемешанных с частицами глины и извести,

В наиболее ранних поселениях ямное жилье почти не возвышалось над землей. Покрытие было плоское и состояло из настила жердей, засыпаемых землей или обложенных дерном. Никаких боковых входов еще не существовало. Не употреблялись и дверные камни, которыми пользовались в более поздних лёссовых жилищах. В ямное жилье обитатели проникали сверху через отверстие, закрываемое звериными шкурами.[356]

Как свидетельствуют раскопки неолитического поселения в долине р. Феньхе (Шанси), это жилье с течением времени было несколько усовершенствовано. Яма уходила в глубину только на 1—1.5 м. Жилище частично возвышалось над землей в виде конуса. Чтобы рыхлый лёсс не осыпался со стен, внутренность землянки укреплялась обмазкой из глины или из того же лёсса, замешанного на воде. Земляной пол обитатели выстилали матами из тростника или же полосами древесной коры. Внутри и снаружи землянки был устроен очаг, где в зависимости от времени года и от погоды обитатели варили себе пищу. Для хранения пищевых продуктов по соседству с жилищем выкапывались небольшие ямы. В ямах также содержались и запасы дождевой воды, если в непосредственной близости не было речки. Родниковая вода, как известно, на лёссовых отложениях почти не встречается.

В эту эпоху поселения еще не ограждались ни земляной стеной, ни частоколом. Военные столкновения между племенами случались очень редко. Возможно, что поселения были защищены только плетнями из ююбовой колючки, которую можно было видеть на верхушках глиняных стен у современного жилья в районе древнейшего поселения на р. Феньхе.

Ямные поселения, очевидно, не были местом жительства в течение круглого года. Есть основания думать, что обитатели покидали их в летнее время, когда наступала пора полевых работ. По крайней мере, так поступали китайцы эпохи самых ранних династий, когда уже сложилось классовое общество, но хозяйственная жизнь еще хранила обычаи каменного века. От весны до осени они жили у своих посевов, укрываясь под навесами или в шалашах, и оберегали поля от зверей и птиц.

Во времена ранних династий ямное жилище еще продолжало существовать для бедных слоев населения. Об этом сообщают древние письменные источники.

Весьма почтенный возраст имеют в КНР искусственные пещеры, вырытые в лёссе. До сих пор в усовершенствованных пещерах живет несколько миллионов земледельческого населения провинции Ганьсу.

О глубокой древности этого жилья свидетельствует иероглиф (Hsüeh), являющийся первоначальной формой современного знака и означающий логовище или пещеру. Он хранит в своем начертании линии свода и дымовой скважины пещерного жилища, вырытого в лёссе.

Неолитические жилища культуры Ян-Шао в долине Желтой реки изучались на поселении Баньпо (Сиань).[357] Это были круглые и четырехугольные, наземные и полуподземные постройки из лёсса и дерева, площадью в среднем около 20 м². Крыша, вероятно, имела коническую форму. Стены и крыша поддерживались столбами и балками от 8 до 15 см диаметром, пол обмазывался илом, смешанным с соломой. Очаг помещался посередине дома. Жилища числом около 200 с населением до 600 человек группировались вокруг центра поселения, охватывая 30 000 м² площади. Все поселение окружал ров до 6 и глубины. За рвом располагалось кладбище. Внутри поселения находилось много ям-кладовок, расширяющихся книзу.

В начале II тыс. до н. э. мы стоим перед фактом заселения приморских областей в нижнем течении р. Хуанхе. На равнинах, лежащих не выше 200 м над ур. м., возникли многочисленные поселения с дометаллической, но более высокой, чем в Ян-Шао, культурой. Остатки такого поселения под названием Чень-Цзы-Яй[358] впервые были открыты в 1928 г. ученым Вю в провинции Шандунь близ г. Люн-Шан-Чена. Затем совместными усилиями ряда ученых было обнаружено еще около 70 мест в Шан-дуне и Хенани, где оказались следы этой культуры, названной люншанской.

Размеры поселений были весьма различны. Самые мелкие ограничивались площадью в 600 м². Самые большие охватывали территорию до 360 000 м², приближаясь к масштабам небольших городов. Преобладали средние селения площадью около 90 000 м², что почте равнялось размеру современных деревень на севере КНР. Большей частью они лежали на мягком склоне у самого подножия возвышенности и, как правило, вблизи или на самом берегу реки. Выбор такой слегка наклонной местности диктовался необходимостью иметь естественный дренаж для удаления излишней дождевой влаги.

Поселения здесь были расположены еще более компактно, чем на плато. Например, в окрестностях г. Аньяна, на берегу р. Хуай, протяженней в 16 ли, что равно около 8 км, были установлены остатки от 19 поседений.

В некоторых местах жители вынуждены были превращать свои поселения в крепости, обнося их земляными стенами. Стены в Чень-Цзы-Яй имели в плане вид четырехугольника площадью 450×390. Они были построены из плотно утрамбованных слоев земли, смешанной с камнем. В глубь грунта стены уходили на 1.5 м. В свое время они обладали довольно внушительным видом. Весьма возможно, что их первоначальная высота достигала 5 м, сверх чего еще возвышался крепкий частокол. Но за истекшие тысячелетия земля осыпалась и на поверхности местами остались валы высотой до 3 м.[359]

Относительно типа жилой постройки мы можем лишь отчасти судить по остаткам поселений люншанской стадии на севере Хенани. Здесь обычным видом жилище были круглые мазанки с полом, покрытым тонким слоем извести, и с печкой на обожженной глины в центре. Внутренний диаметр жилища имел в среднем 4 м. Печка продолговатой формы была снабжена несколькими дымоходами, лежащими параллельно продольной оси, а с противоположного конца находилась топка. Для хранения продуктов во всех поселениях, как и в поселениях стадии Ян-Шао, были в употреблении круглые плоскодонные ямы.

На лёссовых отложениях Восточной Европы ранние земледельцы трипольской культуры тоже начинали строительство своих жилищ с землянок. Это были ямы глубиной до 1.5—2 м, имевшие подбой в одной из стенок для очага. Надземная часть, вероятно, состояла из двухскатной крыши на коньковой основе, хотя археологически этот вопрос остался открытым. На второй стадии землянка уступает место полуземлянке с полом, лежащим на 0.7—1.0 м ниже поверхности. На третьей — возникает вполне наземное жилище с настилом для пола из плах и глины. Плато высокого правого берега Днепра, от г. Киева до г. Черкасс, было заселено неолитическими земледельческими племенами. Поселение у Халепья под Киевом, подобно многим другим, располагалось на плато в частично спускалось по восточному пологому склону небольшого оврага, где имеются выходы грунтовых вод. Поселение состояло из 39 прямоугольных жилищ, расположенных по двум не вполне правильным концентрическим кругам. Оно имело 170 м длины и 160 м ширины. На строительной площадке укладывался слой расколотых дубовых плах, располагавшихся параллельно друг другу и перпендикулярно по отношению к продольной оси воздвигаемого сооружения; дубовое основание покрывалось слоем глины, смешанной с мелкораздробленной соломой и мякиной. Слой глины обжигался сверху специально разводимыми кострами. Так делался фундамент. Стены были плетеными, обмазанными необожженной глиной. Внутри жилища устанавливались два продольных ряда столбов; они поддерживали стропила двухскатной крыши, крытой соломой.

Вслед за фундаментом изготовляли глиняный пол. Для этих целей использовали хорошо отмученную чистую глину. В одних случаях глина намазывалась на фундамент и обжигалась тут же на месте, в других — глиняные плитки изготовляли и обжигали где-то на стороне и затем в готовом виде раскладывали по полу жилища, скрепляя раствором из необожженной глины.

Все население дома составляло единый хозяйственный коллектив и нуждалось в отдельных помещениях для выполнения некоторых совместных работ и для хранения общих запасов. Поэтому одна часть дома часто отводилась под помещения для хранения и обработки зерна. На обожженном глиняном полу в чашевидных углублениях в больших глиняных сосудах всю зиму хранилось зерно. Здесь же его размалывали на каменных зернотерках. Все население дома, вероятно, подразделялось на ряд парных семей. Одна или несколько семей имели свои особые помещения и свои собственные глиняные печи.

Дом постепенно разрастался, глиняные полы перекрывались новыми слоями, к прежним жилым ячейкам пристраивались новые. Поэтому в поселении имелись дома различных размеров и разного устройства. Одни из них были небольшими односемейными и одноочажными постройками, другие — многосемейными и многоочажными большими домами, до 25 м длины и до 7—8 м ширины. Если судить по раскопкам во Владимировке, размеры жилища имели 14.5 м длины ж 4 м ширины.[360] Жилища были расположены по кругу, внутри оставалось свободное от построек пространство — площадка поселения.

Неолитические поселения на территория Греции представляли небольшие круглые хижины, плетеные и обмазанные глиной, судя по поселениям культуры Сескло, открытым в Фессалии, Средней Греции и Пелопоннесе.

Немногим отличались и первые жилища Мальты Дориона. Стены до высоты 0.60—0.80 м были сделаны из камней, выше шло простое плетение, обмазанное глиной. Одна из стен была прямой, и все сооружение имело форму апсиды. В одном углу располагался очаг из камней, в другом — большой сосуд для хранения запасов. Круглые плетеные хижины в Греции являлись древнейшей местной формой домостроительства.

Но вскоре они сменились прямоугольными жилищами на столбах, с двухскатной крышей, и вместе с тем сложились новые, более совершенные приемы строительной техники: стены возводились из обожженных на солнце кирпичей. В Олинфе древнейшие хижины еще представляли небольшое трапециевидное строение с плетеными стенами на каменном фундаменте. Последний состоял из беспорядочно расположенных и скрепленных глиной речных галек. Жилище не имело никакого внутреннего деления и было лишено очага.

В Таангли (Центральная Фессалия) уже в самых поздних слоях большого «жилого холма» встречаются прямоугольные дома со стенами из сырцовых кирпичей на каменных фундаментах. Они не имеют выраженного внутреннего деления, хотя выделяются кладовки, возвышенные помосты и лежанки. Ряд столбов посередине дома и выступы стен поддерживают стропила и балки двухскатной крыши. Вместе с новой строительной техникой усваивается и новое, характерное для более развитых форм домостроительства, внутреннее деление дома.[361] В поселении у Сескло возле примитивных плетеных хижин располагаются прямоугольные дома, у которых все стены сплошь состоят из камней, скрепленных глиной. Некоторые из этих домов разделены на два или на три помещения, имеют особые входные части и представляют тип, близкий мегарону. Жилища этого типа уже давно были известны в Малой Азии и на о. Крит, их появление всюду сопровождает сложение патриархальных отношений.

В Южной и Центральной Греции около 2600 лет до н. э. произошел переход от неолита к «бронзовому веку» и начался новый этап исторического развития, известный в археологии под именем «древнеэлладского периода» (2600—1900 лет до н. э.). На о. Крит появились первые поселения городского типа.[362] На территории материковой Греции люди продолжали жить в почти незащищенных деревнях, но жилище изменилось.

В Евтрезине, где прежде строили круглые плетеные хижины, теперь сооружаются настоящие прямоугольные дома. Они возводятся на каменных фундаментах, причем введена своеобразная кладка камней, соответствующая расположению камней в троянских постройках. Плоские крыши опирались на стены из сырцовых кирпичей. Из открытого вестибюля через деревянную дверь, вращающуюся на каменном подпятнике, можно было попасть внутрь дома, разделенного на два или три помещения. В одном из в их располагался очаг, в другом сосуды для хранения запасов, зернотерки, глиняная скамья или алтарь для служения домашним богам; третье могло быть простыми сенями и т. д. В Мальте Дорион простейшие апсидные дома также постепенно сменялись прямоугольными постройками. Последние становились все более сложными и дополнительно подразделялись на несколько небольших камер. В самом центре поселения на высокой месте возводился такой дом, причем одна его половина делилась на три, а другая — на два маленьких помещения. Там, возможно, жил со своей семьей вождь всего поселения. Другие жилища, как всегда сооруженные из камней, располагались отдельными группами, довольно беспорядочно рассыпанными по плато. Здесь нет еще ни улиц, ни кварталов, ни оборонительных сооружений.

Другой характер имело поселение у Агна Космос близ Афин. Оно выросло на выдвинутом в море мысу с низким песчаным перешейком. В древности, когда во время стоянки суда вытаскивались на берег, мелководные бухты с песчаным грунтом были наиболее удобны для мореплавания. Морская торговля была, вероятно, одним из важных занятий обита-тел ей мыса. Поселение здесь состояло из нескольких кварталов, отделенных узкими проходами («улицами»), вымощенными плитчатыми камнями и керамическим боем. Из вымощенного дворика небольшая дверь с возвышенный порогом веда внутрь дома, разделенного на две или больше камер.

Древнейшие фессалийские поселения[363] находились на значительном расстоянии от моря. Сообщение между ними было сухопутное, как и у одновременных поселений, встречающихся в западной части Македонии. В древнеэлладском периоде впервые устанавливались непосредственные морские связи Греции и Малой Азии. О них говорит сходство многих изделий, проникновение греческих вещей в Трою и троянских образцов в Грецию. Если раньше древнее население Фессалии и Македонии имело сношения преимущественно со Средней и Южной Грецией, то теперь, со второй четверти III тыс. до н. э., устанавливаются прямые связи через Дарданеллы с противоположным берегом Малой Азии. Это нашло отражение в быте, даже домашней утвари фессалийских и македонских племен, а также в земледельческой культуре, основы которой заложены в предшествующий период. В этом отношении наиболее показательно поселение на холме у Динини близ залива Волос в юго-восточной Фессалии.[364] Холм был обнесен концентрическими кругами каменных стен, ограждавших двор с одним основным строением. Постройки, меньшие по размерам и назначению, помещались между каменными стенами. Стены, сооруженные из грубых камней, уложенных в ил или глину, достигали 1.5 м толщины и 3 м высоты.

Земляные площадки, насыпанные с внутренней стороны стен, облегчали защиту поселка во время осады. Ворота всегда делались небольшими и открывались в узкие проходы, где легче было оказывать сопротивление. В центр вело только два входа. Там стоял один довольно большой прямоугольный дом. Стены его были сооружены из камней, внутренняя их поверхность — оштукатурена. Крыша поддерживалась стенами и деревянными столбами. Два таких столба стояли в открытом портике перед входом. Дверь вращалась на стержне, укрепленном в выдолбленном камне. Она вела в большую комнату, 5—6 м в длину и ширину. В центре располагался очаг из камней, пол был вымощен мелким булыжником. Из этой большой комнаты можно было попасть в заднюю, 3—4 м длины и ширины. Там стояла полукруглая печь и находилось круглое, огороженное каменными штатами место, вероятно, предназначенное для хранения плодов или фруктов.

Строительные методы, выработанные на территории западной Греции, распространились еще дальше на запад Средиземноморья. Об этом говорит известное поселение у Мольфетти, ставшее центром древней Апулии с середины III тыс. до н. э.

В Мольфетте небольшие прямоугольные постройки тоже постепенно сменили предшествующие им круглые хижины. Они сооружались из дерева и глины. Пол был покрыт деревянными плахами и глиной; стены были составлены из деревянных кольев, бревен, плетения и глиняной обмазки. На нескольких столбах, стоящих в центре и по углам, укреплялась крыша. Перед домом располагались открытые сени, где стояли глиняные цистерны для дождевой воды. Оттуда небольшая дверь вела внутрь жилища. Дома стояли друг возле друга и ограждали улицы, вымощенные каменным бутом.

Неолитическое население горных областей Центральной. Европы, перейдя к земледелию и животноводству, сохраняло охоту и рыболовство в качестве важных отраслей деятельности. При этом некоторая часть населения заняла берега горных озер и приступила к строительству свайных жилиц. Исследованиями П. Вуга[365] установлено, что поселения вначале возникали на берегах озер, а не на воде. Дома ставили на сваях во избежание наводнений, так как в горных областях часто повышался уровень воды. Разумеется, такое объяснение не является единственным для понимания причин, приведших древние общества к строительству столь трудоемких жилищ. Как и другие заметные исторические события, сооружение палафитов имеет под собой совокупность вызвавших их условий и причин.

Если судить по свайным постройкам на Робенгаузенскоы озере (Швейцария), величина каждого жилища редко превосходила 6×7 и, что соответствовало 40 м² площади в среднем. Учитывая выступы кровли, следует думать, что оно занимало на свайном помосте площадь до 60 м². Кроме того., здесь были некоторые пристройки к жилью, а также и незастроенные места. Следовательно, на общей площади Робенгаузенского свайного поселения 6000 м² могло разместиться около 60—70 домов с населением 300—400 человек.[366]

Для свай служили разные деревья, даже с искривленными стволами. Однако в первые этапы существования озерных поселений совсем не было отбора материала по качеству. Очень часто употреблялась мягкая древесина как для свай, так и для настила. В дальнейшем сваи стали делать из дуба, а настил из ели. Время вырабатывало и закрепляло технический опыт.

Какое количество свай требовалось для всего поселения? На каждом квадратном метре поселения было в среднем обнаружено около трех свай. При общей площади поселения 6000 м² это составит до 20000 свай. Но вбивались они неравномерно. Там, где ставились сваи из сосны, ели, клена, их требовалось на единицу площади вдвое больше, чем дубовых. В случаях нарушения этого соотношения приходилось впоследствии вносить исправления.

Длина свай была около 3.5 м, толщина — от 12 до 18 см. В меловой грунт озерного дна свая вбивалась на глубину,! м. В мелководной части озера было 1.5 м воды. Следовательно, над водой свая поднималась на 1 м. Никаких следов обугливания на заостренных концах не было обнаружено, и предположение Г. Мессикоммера о рубке свай в лесу с помощью огня не получило подтверждения. Конус заострения имел примерно 30 см. Кора со стволов не удалялась. Процесс забивания свай мог производиться с двух лодок, стоявших одна против другой, а также с помоста. В качестве баб, по-видимому, служили короткие обрубки толстых стволов с сучками для захвата руками. Удары по свае такими бабами могли вести 3—4 человека, работавшие согласованно (рис. 58).

Настил помоста состоял не из плах, которые делались путем раскалывания бревен на две половины, а из круглого леса. Нет признаков, по которым археологи могли бы судить о способах крепления бревен настила к сваям. Остается только догадываться, что пастил накатывался на предварительно закрепленные поперечные балки способом привязывания. Так возводились и возводятся до наших дней свайные постройки Меланезии.

Настил покрывали слоен глины, смешанной с песком и гравием, и только на этот водоизоляционный пласт накладывался пол жилой площадки.

Свайные дома, как правило, были прямоугольные. Есть повод думать, что опорные столбы для фронтона крыши имели длину до 6.5 м. Их нижние. концы погружались Для устойчивости в дно озера, верхние имели развилки для укладки коньковой балки. Вместе с боковыми столбами, но более короткими, они создавали для жилищ Робенгаузена достаточно солидный скелет.

^{Рис. 58. Забивание свай в дно озера на палафитах (реконструкция).}

Судя по обуглившимся остаткам уничтоженного пожаром поселения, покров крыш состоял из соломы или древесной коры. То и другое найдено на дне озера. Края крыш опускались, очень низко, защищая обитателей от длительных холодов и в штормовую погоду. В дополнение к таким предохранительным мерам вокруг жилья ставилась еще невысокая ограда из столбиков, переплетенных ветками, обмазанная слоем глины в 2—3 см. На это указывают остатки обмазки с отпечатками хвороста. При изготовлении обмазки строители подмешивали в глину связующие вещества — траву и солому.

Вход в жилище, располагавшийся с южной стороны, имел деревянные двери. Была найдена широкая еловая доска, отколотая от большого дерева. Она имела длину 145 см при ширине 40 и 55 см и толщине 4 см. Доска была хорошо отесана, имела на торце боковой штырь, служивший вертикальной осью. Посередине двери оказались два отверстия, которые рассматриваются в качестве приспособления для укрепления засова.

В таком прямоугольном по плану жилище очень экономно использовалось внутреннее пространство. Правый угол от входа занимал ткацкий станок. Было отведено место и для кладовой, где хранились запасы хлеба, сушеных яблок, орехов, льна и т. д. Был хлев для коз. Толстый слой глины, в которую вмазывались каменные плиты, отделял очаг от пола. Существовало место для зернотерки, для работы в зимнее время и для сна. Последнее выделялось присутствием весьма заметного слоя из меха, буковых листьев и соломы. Предполагается, что рядом с дверью находилось окно. Дымоход в жилье отсутствовал. Дым выходил через дверь и щели. В стены вделывались деревянные крючки дня подвешивания разных предметов. Освещением служили сосновые лучинки, богатые смолой. Посуда употреблялась глиняная и деревянная.

Своеобразную цепь развития болотных жилищ, возникших в мезолите Европы, с одной стороны, и свайных — с другой, продолжают жилища, возводимые на торфе. Основание этих жилищ состояло из древесных стволов или плах, которые шли параллельно друг другу, поперек всего сооружения. По двум широким сторонам продольно расположенные бревна ограничивали этот древесный помост. Если помост постепенно погружался в торф, то его систематически возобновляли, накладывая друг на друга до восьми слоев бревен. Помост дополнительно закреплялся по углам несколькими вбитыми в грунт кольями. Бревна, ограничивающие помост с обеих узких сторон, имели еще и отверстия для боковых столбов, служащих опорой стен. Столбы представляли основу для плетения, которое затем обмазывалось глиной. Иногда снизу стены еще закреплялись кладкой из камней. Одна из длинных сторон иногда как будто не имела стены, и крыша здесь, следовательно, непосредственно соприкасалась с полом. Основание было покрыто слоем глины толщиной от 7 до 12 см. Жилище было разделено на два помещения, причем в меньшем из них располагался очаг из обмазанных глиной камней.

Мы имеем дело, следовательно, с такими же прямоугольными и двучленными, с фронтальной двухскатной крышей строениями, как и свайные постройки. Разница заключается в том, что торфяные жилища обычно были меньше свайных, их длина не превышала 6.5 м, ширина — 5 м. Отдельные дома располагались правильными рядами, все поселение разделялось узкими бревенчатыми улицами и часто окружалось палисадом.

Небольшие прямоугольные дома, внутреннее деление жилищ на два помещения, одно из которых является кухней, расположение жилищ несколькими параллельными рядами («улицами»), группировка жилищ вокруг одного большого «дома для собрания» — вот, следовательно, то новое, что отличает поселения рассматриваемой стадии развития. По ряду стратиграфических наблюдений эти торфяные жилища относились к несколько более позднему времени, чем свайные.

Вооруженные столкновения в это время становятся все более частыми. Усиливается производство оружия, а поселения окружаются рвами и валами. Похищение стад скота было важнейшей причиной вооруженных столкновений. Резкое увеличение войн является одним из проявлений процесса распада родового строя. Европа покрывается сетью городищ — укрепленных поселений или убежищ военного времени.

Примером поздненеолитических городищ Центральной Европы является поселение у Альтгейма на р. Изаре. Оно имело 40 м в диаметре и было окружено тремя рвами, разделенными частоколом. Враждебные племена взяли приступом и сожгли это поселение. До сих пор во рвах встречаются наконечники стрел и каменные палицы вместе с человеческими костями. Технически и стратегически были более совершенными городища у племен, населявших бассейны pp. Рейна и Мааса. Городище у Майена на Рейне имело форму овала, 360 м в длину и 22 м в ширину. Оно было окружено одним рвом и валами по обеим его сторонам, а за ними деревянным палисадом. В городище вело семнадцать ворот, н, очевидно, в семнадцати местах прерывались ров и палисад. Ворота имели дополнительную защиту. В случае опасности все окрестное население со всеми своими стадами укрывалось в этом городище, поэтому оно должно было иметь много входов для того, чтобы можно было бы быстро в него проникнуть.

Городище-убежище у Урмитца имело четыре линии обороны: два рва с одним валом между ними, а внутри деревянный палисад. Все линии были расположены в виде дуги, в соответствии с формой городища. Хорду этой дуги образовывал высокий обрывистый берег Рейна, она достигала 1275 м длины. Как и в Майене, в городище вело много входов, но так, что 4—5 воротам во внутреннем рве соответствовало двое ворот в наружном. Нападающие, проникнув за первую линию укреплений, попадали в ловушку. Осажденные выходили им навстречу через множество ворот во внутреннем рве, а нападающим оставалось значительно меньше выходов для отступления, чем их противникам для атаки. Тем не менее обилие ворот было наиболее уязвимым местом всей системы этих укреплений. И в тех воротах внутреннего рва, которые соответствовали перерывам в наружной линии укреплений, устанавливались специальные деревянные башни из вертикально поставленных балок. Башни эти замыкались только в военное время. Нападающие встречали перед собой сплошную стену из земляного вала и деревянных башен. Во время опасности в городище могло укрыться до 20 000 человек.

Но все рейнские городища были только временными убежищами. В городище у Михельсберга обнаружены следы постоянных жилищ, частично углубленных в землю. Жилища эти располагались рядами (кварталами), внутри жилищ и между ними выкапывались ямы для погребения умерших.

В городищах найдено много каменных и костяных орудий, предметов утвари и украшений, глиняных сосудов. Керамика производит впечатление примитивных изделий и даже служила основанием для отнесения населения этих городищ с их земледелием, скотоводством и медными предметами к раннему неолиту. Глиняная посуда здесь снова получала круглое или острое дно вследствие изменения образа жизни и появления систематических перекочевок, сезонных передвижений от пастбища к пастбищу. На кратковременных остановках довольствовались шалашами-землянками и походной посудой. Но при этом всегда сохранялись постоянные поселения в качестве исходных баз и надежно укрепленных убежищ.

Близкий путь развития проходили земледельческие племена, населяющие территорию современной Франции. В бассейнах pp. Соммы, Севы и Роны к середине III тыс. до н. э. сложилось земледельческое хозяйство. Люди жили или в пещерах, или в небольших полуземлянках в мирных оседлых поселениях.

Во второй половине III тыс. до п. э. повсеместно строятся городища. Они создаются в древнейших земледельческих районах Франции: в бассейне pp. Соны и верхней Роны (Кен-де-Шассей), французской Юре и северо-западной части страны. Кен-де-Шассей располагалось на возвышенности, имело 744 м длины и от 110 до 205 м ширины. Два противоположных ее конца, северо-восточный и юго-западный, были защищены земляными валами.

Городище Фор-Арруар[367] является одним из типичных. Оно занимало изолированную возвышенность площадью в 7 га. С юга, востока и запада крутые склоны делали эту возвышенность труднодоступной, и только с севера они мягко, переходили в плато. Поэтому только там был выкопан глубокий ров, имеющий 260 м в длину. Его сопровождал высокий вал. С востока и юга склонам возвышенности была искусственно придана равномерная крутизна, и по самому краю их был насыпан вал из земли или меловых блоков. Выровненная дорога вела из долины наверх в поселение. При раскопках внутри городища были открыты остатки жилищ-полуземлянок и найдены орудия из камня и кости, глиняные сосуды, пряслица и женские статуэтки. Как и другие городища северо-западной Франции, Фор-Арруар был основан во второй половине III тыс. до н. э.

В это время область распространения земледельческих племен на территории современной Франции заметно расширилась, городища появились на юго-западе страны. Примером является неолитическая крепость у Пе Ричарда в устье р, Гаронны. Укрепление занимало изолированный бугор, доминирующий над окружающими его долинами. Общая площадь его достигает 6 га. Оно было окружено двумя широкими рвами. Рвы отделялись друг от друга валом. Эта первая линия укреплений имела четыре входа, вымощенные небольшими камнями и огражденные внутренними рвами. Концы рвов были укреплены стенками из камней, выступающими над уровнем земли. Вершина бугра была окружена еще одним рвом. Оборонявшиеся имели возможность укрепляться за вторым рвом, если нападающие перешли первый, и за третьим, если был взят второй.

Оказывало ли влияние на развитие жилища изменение хозяйства в одинаковых природных условиях? На этот вопрос отвечает изменение конструкции неолитических жилищ в Центральной Европе, относящихся к дунайской культуре. Д. Брэдфорд прослеживает три стадии. Наиболее ранние из них представляют крупные, грубопрямоугольные сооружения до 32 и длиной. На следующей стадии возникает двухкомнатный дом, близкий по типу к мегарону. На третьей — жилища уменьшаются в масштабах до однокомнатной постройки.[368]

Примером ранних построек могут служить жилища из поселения Кёльн-Линденталь. Дома здесь строились из вертикально поставленных плах, иногда перевитых плетнем. Крыша делалась двухскатной на коньковой основе. Изнутри крышу поддерживали многие столбы, упираясь верхними развилками в центральную балку. Они шли тремя параллельными рядами. Поскольку в этих домах не обнаружено очагов, предполагают, что жилая их половина имела пол, поднятый над землей. По размерам дома почти не отличались друг от друга, за исключением дома вождя. По соседству с домами находились хранилища для зерна. Эти житницы были поставлены на столбах, приподнимаясь слегка над землей. Все поселение, состоящее из двух-трех десятков жилых и хозяйственных построек, окружали палисад и ров.

В жилищах третьей стадии дунайской культуры (Гольдберг) мы имеем почти квадратное помещение на столбах, двухскатную крышу, две комнаты, из которых передняя была меньшего размера. Уменьшение жилищ до масштаба почти однокомнатной хижины в 4.5 м² объясняется влиянием пастушеского животноводства. Стены ставились из тонких шестов, вкопанных в землю и, возможно, связанных наверху, как в шалаше.

Направляясь от Дунайского бассейна к северу, в Ютландию, мы встречаем особый тип большого неолитического жилища, известного по раскопкам в Тролдебиерге. Здесь установлено существование длинных жилищ, растянувшихся на расстояние от 30 до 70 м. Покрывались постройки двухскатной крышей, высотой около 3 м. Крыша с одной стороны спускалась до земли, а с другой опиралась на двухметровую стену.

Эти крупные коммунальные жилища, напоминающие дома ирокезов или индейцев Британской Колумбии, разделялись, как полагают, на две половины, из которых одна служила родовым жильем, а другая являлась хлевом для домашних животных.

Важную роль в строительстве неолитических деревянных жилищ здесь играла береза, и не только стволы, расколотые на плахи и доски, сучья и ветки, но и кора. Последнюю использовали для настила на полу жилья, как влагоизоляционный материал для крыш, как сырье для смолы, клея и факелов. Однако настоящих срубных бревенчатых изб ни здесь, ни в других областях Европы еще не было. Они появляются только в конце эпохи бронзы.

Из немногих неолитических жилищ, открытых археологами в Англии, следует отметить раскопки в Халдон Хилле близ Эксетера. Здесь был прямоугольный дом длиной 6 м с очагом в юго-восточном углу и входом в северо-восточном. Стены могли быть из земли или дерна на каменном основании, но их должны были поддерживать легкие столбы.

Неолитические поселения на юге страны носили укрепленный характер. Их окружали палисады и рвы для защиты скота и запасов хлеба. Такие поселения чаще располагались на холмах. Промером может служить Уиндмилл Хилл, лежащий недалеко от Эйвбери. Вершина холма была окружена тремя плоскодонными рвами, которые сохранились до сих пор. Есть признаки частокола закрывавшего доступ внутрь круглой площади с диаметром 80—120 м. Типы жилищ остаются невыясненными. Возможно, укрепления типа Уиндмилл Хилла выполняли функции убежища только на время нападения неприятеля. В мирный период население могло ставить свои легкие жилища близ посевов и пастбищ, где-нибудь ниже укрепленных холмов.

На Оркнейских островах, где отсутствовал лес, в конце неолита строили жилища из каменных плит, укладываемых горизонтально. Жилища были прямоугольные, с округлыми углами. Длина их достигала 6.3 м, ширина 3.3 м, высота около 3 м. Стены покрывал ступенчатый (ложный) свод — ранняя форма каменного свода. Сильные северные ветры, суровый климат заставляли древних обитателей поселений Скаро Брей и Райнио на этих островах ставить свои жилища очень тесно, соединяя их низкими крытыми ходами или туннелями. Как свод, стены, так и туннеля, очевидно, сверху засыпались землей для утепления. Кроме очага, обложенного камнями, была сложена из плит печь. Для строительных целей нередко применялись китовые кости, заменявшие дерево. Места для сна были разгорожены, у стен устраивались ниши и полки для хранения домашних вещей. Ящики, столы и скамейки делались из сланцевых плит.[369]

При колонизации Исландии и Гренландии этот способ соединения каменных жилых построек крытыми коридорами в сплоченные комплексы, напоминающие своим планом лабиринты, был еще более необходим в условиях арктического климата.

Неолитическое жилище в долине р. Нила возводилось на столбах, поддерживающих стены из плетенок, обмазанных илом. Об этом говорят остатки поселения в Меримде[370] (западная часть дельты Нила) и в Бадари[371] (верхний Египет). На поселении Меримде, занимающем площадь в 600×400 м², очевидно, вначале ставились легкие шалаши, от которых уцелели лишь очаги и ямы с мусором. На следующем этапе, если судить по следам от столбов, жилища имели в плане овальную или подковообразную форму и, как сказано выше, состояли из плетеных стен с обмазкой. Позднее земледельческое население Меримде по тому же плану возводило массивные глиняные хижины с дворами.

Остатки круглых жилищ с небольшим углублением пола сохранились от ранних этапов додинастического периода. А от среднедодинастического времени уцелела глиняная модель дома (Эль-Амра) представителей зажиточной группы населения. Она говорит уже о четырехугольных постройках со стенками из плетенки, обмазанной илом. Размеры дома определяются в 8×5 м. Внутрь дома вела дверь в дощатой раме.

О тростниковых жилищах в додинастическом Египте и в эпоху ранних династий свидетельствуют их изображения на различных предметах. На кости из Абидоса вырезано куполообразное жилище с прямоугольной дверью, судя по некоторым признакам, сплетенное не только из тростинка, но и жилок пальмовых листьев. Тростниковый шалаш изображен и на булаве из Гиераконполиса. В центре фигура царя или вождя, обрамленная тростниковыми стенами с трех сторон. Над открытой частью шалаша выступает вперед крыша, поддерживаемая колонками из пучков тростника или папируса. Верхушки папируса связывались таким способом, что это в дальнейшем послужило стилевым мотивом для развитой архитектуры.

Недостаток дерева и камня в долине Двуречья вынуждал население эпохи неолита строить жилища из тростника и речного ила. Крупные стебли тростника, 6—8 м высоты, являлись хорошим строительным материалом. Жилище бедняков южного Ирака до сих пор строятся из тростника. Длинные стебли связываются в крепкие пучки, которые ставятся друг против друга, пригибаются и соединяются вершинами вместе. Получается полуцилиндрическая или полусферическая форма жилья, дополнительно прикрытая циновками или обмазанная глиной. В болотистых местах основанием жилища служил толстый настил из того же материала, отличающегося слабой влагопроницаемостью.

Строительство легкого жилища из озерного камыша было проведено Карельской опытной экспедицией (1960 г.). Постройка возводилась на каркасе из ивовых шестов и веток. Старый камыш вылавливался из воды и сушился на солнце. К каркасу его привязывали пучками при помощи гибких прутьев и лыка. Конический шалаш 3 и в диаметре и 4 и высоты занял 8 часов работы. Доступность и обилие материала, простота конструкции и ее выполнения, видимо, позволяло ставить такие жилища в разных географических широтах (рис. 59).

Тростник, плетень, глина применялись в неолитических жилых постройках Переднего Востока в зависимости от условий. Там, где камень преобладал, например в Палестине, еще в эпоху мезолита из него складывались стенки на террасах, преграждающие вход в пещерное жилище. Первые натуфийские постройки представляли круглые или овальные хижины из камня. Раскопки раннего неолитического поселения укрепленного типа в Иерихоне,[372] где еще не было керамической посуды, показывают, что строительство из сырцового кирпича и камня восходит к VIII—VII тыс. до н. э.[373] Глиняные дома Иерихона имели сырцовые стены на каменном фундаменте, полы, обмазанные слоем глины. В плане они были овальной или круглой формы, пол в ряде случаев лежал несколько ниже поверхности земли. Поселение было окружено стеной, сложенной из камней и глины. Открыты остатки круглой башни с каменными ступенями внутри, достигавшей более 8 м высоты. Число обитателей определяется в 2000 человек.

Позднее глиняные дома были усовершенствованы применением более правильной формовки сырцового кирпича, планировки жилищ и примыкающих дворов, которые приобретают более прямоугольные формы. Больше возникает хозяйственных пристроек, клетей, чуланов, складов. Полы жилищ покрывали штукатуркой, содержащей известь, иногда окрашивая их в розовый и кремовый цвета. Штукатурка выглаживалась и лощилась.

^{Рис. 59. Камышовый шалаш, построенный Карельской опытной археологической экспедицией в 1960 г.}

На о. Кипр развитие ранненеолитических домов в VI тыс. до н. э., судя по раскопкам поселения Кирокития,[374] шло по линии улучшения круглых жилищ. На базе стен, сложенных из местного известняка, возводились куполообразные крыши, что придавало постройке форму толоса. Диаметр основания имел от 4 до 8 м. В больших домах иногда было два этажа, а пол верхнего этажа поддерживался массивными каменными столбами. Дорога к реке и дворы были вымощены плитняком. Поселение Кирокития было очень большим, возможно, в несколько сот домов. Пока раскопано лишь 48.

Постройка глинобитных жилищ с тростниковыми полами установлена на поселении Джармо, открытом на отрогах Курдского плоскогорья.[375]

Этот памятник относится к VII—VI тыс. до н. э. Он расположен на возвышенном месте и застроен глинобитными домами с жилой площадью около 12 м². До 3 м² занимали хозяйственные чуланы и ниши. Двери вращались на каменных подпятниках. Всего на территории поселения Джармо устанавливается до 25 жилых помещений с населением около 150 человек. Постройка жилищ производилась из глины, замешанной на рубленой соломе.

В Хаосуне (Ассирия), поселении VI—V тыс. до н. э., глинобитные постройки представляли дома из трех-четырех комнат, группировавшихся вокруг внутреннего двора. Двери домов были сделаны из досок и вращались на вертикальных осях. Запасы зерна хранились в больших глиняных сосудах, поставленных в особые огороженные места. Сосуды вылеплены из необожженной глины, в которую примешивалась солома, а наружная поверхность покрывалась слоем битума. Во дворе жилищ или в домах помещались хлебопекарные печи.[376]

В Сиалке I (Западный Иран), поселении V тыс. до н. э., строились жилища из плетенки, обмазанной глиной,[377] Следы таких построек найдены в Эль-Убенд близ Ура. Опорные функции здесь несли столбы, вкопанные в грунт. О существовании дверей на вертикальной оси говорят каменные подпятники, обнаруженные при раскопках.

Каждое жилище на неолитическом поселении Джейтун в Туркм. ССР представляло квадратное однокомнатное помещение с прилегающим к нему небольшим огороженным участком с подсобными строениями, вероятно, кладовыми. В среднем площадь жилого помещения составляла 23 м², достигая в отдельных случаях 30—39 м². Стены глинобитные. Зернохранилища считались, по-видимому, общественными и находились в северной части поселения.[378] Общей, вероятно, была и гончарная печь. Всего на этом поселении построено около 35—40 жилищ. Каждое жилище занимала одна парная семья из 5—6 человек. Всего население поселка могло достигать 200—250 человек.

Близкую картину поселений и техники строительства дают раскопки Дашлыджи-Депе, самого раннего поселка на территории оазиса Геоксюр. Но здесь масштабы жилищ еще меньше. Некоторые из них занимали площадь только 7—10 м². Население исчисляется в 50—60 человек.

Несколько отличаются остатки жилищ других древнейших поселений Средней Азии. Раннее поселение Ялангач-Депе, раскопанное в оазисе Геоксюр, окружала стена из сырцового кирпича. Внутри этого ограждения размещались круглые жилища площадью в 11—12.5 м², с очагами. Центральное место занимали три дома большей площади (от 28 до 37 м²), игравшие, очевидно, общественную роль, если судить по остаткам двухчастных очагов-подиумов в двух из них. По соседству располагались хозяйственные постройки, включая и помост для хранения зерна. Предполагается, что все население оазиса Геоксюр в ялангачское время достигало 4000—5000 человек, считая все поселения данной эпохи.

В следующую эпоху раннеземледельческих обществ Средней Азии профиль строительства домов резко изменяется. Вместо небольших однокомнатных домов возникают крупные многокомнатные постройки, являющиеся жилыми и хозяйственными комплексами. Эти дома-кварталы разделялись узкими проходами-улицами. Таковы Кара-Депе, Геоксюр I.

В стенах глинобитных построек Передней и Средней Азии в эпоху неолита и позднее создавались мелкие коморки, отсеки и ниши, служившие местами хранения хозяйственных вещей и продуктов. Глинобитные сооружения позволяли устраивать такие хранилища и тайники как в стенах, так и в полу жилищ.

Интересно отметить, что использование глины и плетенок наблюдается не только в странах Северной Африки, Передней и Средней Азии, Южной Европы, но в Средней Европе, где не было недостатка в лес» для бревенчатых построек. Такие факты едва ли полностью объясняет гипотеза о культурном влиянии более передового Востока. По-видимому, лес Средней Европы, состоящий, если не брать горные зоны, из таких пород, как дуб, бук, клен, тополь, не был подходящим материалом для срубных построек.

Каркасные и каменные постройки у североамериканских индейцев

Строительная техника индейцев Северной Америки заслуживает пристального внимания. В ней сохранились древние традиции позднего каменного века при сочетании охоты с земледелием. Здесь мы наблюдаем при общем уровне культуры такие контрасты, как полуземлянки сиу или алгонкинов, с одной стороны, и гигантские каменные сооружения, подобные пуэбло Бонито — с другой. Передвигаясь с крайнего севера на юг, мы переходим от снежных домов эскимосов к тропическим типам свайных построек индейцев Флориды.

Индейцы, населявшие холмистые степи к западу от р. Миссури, в частности люди племени омаха, принадлежавшие к лингвистической группе сиу, строили постоянные жилища полуземляночного типа.

Постройка таких жилищ производилась силами как мужчин, так и женщин. Но на обязанности мужчин ложились наиболее ответственные и тяжелые работы, например выбор и планировка площадки, рубка леса и т. п. Когда место под постройки было намечено, то в центр площадки, где должен находиться очаг, вбивали кол. Один конец привязанной к нему веревки прикреплялся к палке, и на земле вычерчивался, как циркулем, круг от 6 до 19 м в диаметре для обозначения линия, по которой устанавливалась стена. После этого внутри круга снималась земля на глубину до 30—40 см и укладывалась за линией круга в виде насыпи.

Установка первой линии столбов производилась отступя от внешнего круга на 45—50 см внутрь. Расстояние между столбами было 2.5—3 м. Затем начинали строить стену из расколотых пополам бревен (плах), ставили их по внешней линия круга, упирая горбылями в стену земляной насыпи. Верхние концы плах соединялись при помощи перекладин с первой линией столбов. В стене на восточной стороне был оставлен проем для сеней и двери.

Между очагом и первой линией столбов устанавливалась вторая линия столбов от 4 до 8 штук, высотой около 3—4 м. На перекладинах столбов плотным рядом лежали по радиусам длинные жерди, поддерживающие крышу. Жерди представляли собой тонкие бревна без коры, комлевые концы которых привязывались веревками к перекладинам внешнего круга, а вершины — к перекладинам, лежащим на высоких столбах. Веревки изготовлялись из внутренних слоев липовой или вязовой коры. Тонкие концы жердей крепились таким образом, чтобы оставался круглый люк для дыма и дневного света.

Поверх деревянного настила крыши и к стенам прикреплялись крестообразно ивовые ветки. Их привязывали к жердям и плахам. На ветки накладывали толстый слой грубой травы (осоки), а на траву—дери. Этот дерн резали на ровные куски и укладывали как черепицу, чтобы дождевая вода не задерживалась. Все промежутки забивались землей.[379] Спустя некоторое время куски дерна срастались в единый плащ. Жилище должно было противостоять очень сильным здесь ветрам. Прочность каркаса позволяла подниматься людям на крышу такого вигвама, как на холм (рис. 60, А, Б).

Работу по укладке дерна выполняли женщины. Необходимо было быстро уложить нарезанный дерн, пока он не успел пересохнуть, так как только влажный дерн укладывался прочно и хорошо. В такой спешной работе принимали участие родственники и соседи.

Выходом из жилища служили сени, или тамбур, около 3 м длиной. Он строился так же фундаментально, как и сама землянка. Двери из подвешенной шкуры закрывали как внешний, так и внутренний выходы из тамбура. Пол основательно утрамбовывался. Потом его заливали водой. Когда земля подсыхала, бросали на нее сухую траву и зажигали. Снова утрамбовывали. Это смачивание и прокаливание огнем делали до трех раз, пока пол не становился твердым и ровным благодаря образовавшейся крепкой корке. Такой пол можно было легко подметать и содержать в чистоте. Внутреннее пространство между столбами и стеной занимали лежанки. Они покрывались шкурами и подушками, служили днем сиденьями, а ночью кроватями (рис. 60, В).

Вблизи каждой землянки, чаще всего налево от входа, делали кладовую — яму, вырытую на глубину до 2.5 м. Она выкладывалась изнутри плахами, к которым для тепла привязывалась подкладка из сухой травы. Входное отверстие было узкое, чтобы можно было только пролезть человеку. Оно закрывалось травой, поверх которой накладывался дерн.

В кладовой хранились зимние запасы: очищенное зерно в кожаных мешках, длинные связки початков кукурузы, вяленое мясо в коробках из коры. Пушкину, табак и лишние одежды обычно тоже хранили здесь, но их прятали в специальных, украшенных орнаментом деревянных ящиках.[380]

Очевидцы сообщают, что деревни племени омаха представляли живописную картину. Землянки, имеющие вид мрачных курганов, чередовались с белыми кожаными шатрами; жилища стояли скученно, проходы между ними были извилисты и узки. Правда, трава и бурьян, которые вырастали за время, когда жители землянок уходили на летнюю охоту, тщательно выпалывались и срезались. По возвращении с охотничьих походов люди устраивали по соседству с жильем высокие навесы для сушки и вяления мяса бизонов.

Археологические разведки остатков старых поселений, проведенные Р. Ф. Гильдером в районе г. Омаха еще в начале XX в., установили существование подземных кладовых на площади самого жилища. В одной из землянок оказались три кладовые, расположенные на периферии жилой площади. Глубину они имели от 1.7 до 3 м. Диаметр этих круглых в плане погребов расширялся книзу. Стенки были очень тверды, как обожженная глина, благодаря чему они не обваливались, хотя и нависали в верхней части над дном.

Внутри погребов были обнаружены каменные и костяные наконечники стрел и копий, курительные трубки, кости животных и рыб, обломки скульптур из мыльного камня, черенки глиняной посуды, раковины и т. п. Было очень иного признаков того, что жилище сгорело, а обитатели спешно покинули его.[381]

Образцом походного и наиболее портативного жилища (рис. 60, А), приспособленного для постоянных переходов с места на место, была коническая палатка (tipi). Каркас ее собирался из 12—15 шестов длиной до 4—5 м. Шесты втыкались в землю толстыми концами, слегка заостренными, а верхние концы связывались вместе. Существовал определенный порядок собирания и разборки палатки. Его строго соблюдали женщины, которые этим делом занимались. Женщины сперва брали четыре шеста, укладывали их радом на землю, а затем крепко связывали ремнем на расстоянии 1 м от верхних концов. Далее они поднимали шесты и раздвигали их свободные концы, потом втыкали в землю. Эти четыре связанных шеста являлись остовом палатки. Другие 8—10 шестов, в зависимости от диаметра основания шатра, ставились в круг. Толстые нижние концы их тоже втыкали в землю, а тонкие верхние клали на развилины, образовавшиеся от скрещения четырех основных шестов. Когда все шесты были на своих местах, они образовывали гибкий и в то же время очень стойкий остов, который мог противостоять самому сильному ветру благодаря также обтекаемой форме шатра. Шесты делались преимущественно из молодых кедровых деревьев, стволы которых имели желаемую прямизну. Кора снималась, а ствол выглаживался. Такое жилище занимало площадь от 3 до 5 м в диаметре. Покрытие состояло из шкур бизонов, выделанных с обеих сторон и сшитых по форме каркаса. Всего на сшивку целого покрытия требовались 9—12 шкур бизона. Кройка и шитье покрытия из дубленых кож требовало большого умения, опыта и точного расчета.

Верхняя часть покрытия привязывалась к жердям ремнями или веревками, а нижние края приколачивались к земле деревянными гвоздями. Покрытая палатка имела белый цвет и была видна далеко. На белое кожаное покрытие наносились красочные изображения. На вершине конуса, где находилось дымовое отверстие, был пристроен кожаный воротник, предохранявший его от дождя и ветра. Вход закрывался подвешенной шкурой, пол устилался сухой травой. Походный вигвам свободно вмещал 10 человек, которые ложились ногами к очагу.

В прошлом такое жилище переносилось в разобранном виде на плечах женщин. С освоением индейцами лошадей передвижение по открытым степям стало более простым делом. Шесты обычно транспортировали волоком, привязав тонкими концами к шее или седлу лошади. Кожаные палатки устанавливались, как сообщали очевидцы, очень быстро: «После остановки странствующей орды в пустынной местности, — писал Ж. Грэгг,— через несколько мгновений возникал город, как но мановению волшебного жезла».[382]

Палатка считалась излюбленным видом жилья не только летом, но и зимой. Ее можно было поставить в любом месте: в открытой степи, в лесу, в овраге, на берегу реки или озера. Что касается землянок, то ими индейцы пользовались не столько в зимнее время, как это казалось бы целесообразным, а в период летнего зноя и во время сельскохозяйственных работ, собраний и празднеств.

Всего на территории своих долговременных поселений индейцы омахи жили не более 5 месяцев в году.

^{Рис. 60. Жилища североамериканских индейцев.}

^{А — часть селения племени омаха с долговременными и передвижными жилищами; Б — долговременные жилища павниев (вид со стороны тамбуров); В — внутренний вид жилища племени канза (по Д. Бушнеллу).}

Ранней весной, в апреле, они возвращались из своих охотничьих походов, а в мае приступали к обработке земли: сажали маис, бобы, тыкву и арбузы. В этот же период они выделывали шкуры бизонов, добытые зимой и шедшие на кожаные и меховые изделия.[383] Молодых индейцев еще не было на поселении: они на расстоянии 130—170 км продолжали охоту на лосей, оленей, бобров, выхухолей, выдр и других животных.

В июне, когда первый цикл сельскохозяйственных работ и другие дела были завершены, по указанию вождя собирали совет, устраивали празднества и начинали готовиться к летнему охотничьему походу. Заваливали входы в землянки кустарником, прятали запасы зерна, остатки имущества в подземные тайники и покидали поселение. Пока не было лошадей, палатки и охотничье снаряжение перемещались на волокушах, иногда в собачьих упряжках.

После летней охоты индейцы в августе снова возвращались к своим землянкам и посевам. Шкуры бизонов летнего сезона охоты, как худшие по качеству, шли на покрытие шатров и одежду. Мясо сушилось, трубчатые кости и позвонки раскалывались каменными топорами для извлечения костного мозга. К этому времени на полях созревал маис и другие сельские культуры, сбор и заготовка которых составляли важнейшую задачу сезона.

Племя осэдж, хотя и принадлежало к той же лингвистической группе сиу, строило долговременные дома продолговатого типа на опорных столбах до 5—6 м высоты без опускания пола ниже уровня земли. Столбы расставлялись друг от друга на расстоянии 3 м. По всем линиям столбов были положены горизонтальные балки, через которые перегибались тонкие шесты, образуя кружальный свод. Нижние концы шестов прикрепляли к ряду кольев до 2.5 м.высоты, вбитых по линии стен жилища и скрепленных горизонтальными шестами. Фронтоны были составлены из широких горбылей, закругленных под сводом.

Каркас от кровли и до стен покрывался тростниковыми циновками длиной 1.5—2 м и шириной 0.70—1 м. Двери делались по одной на каждой стороне. Очаг помещался в углублении посередине жилья, дым выходил через, отверстие в крыше, которое служило и окном. На одном конце помещения была установлена платформа на высоте около 1 м, покрытая медвежьими шкурами. Здесь обычно находился глава семьи и его почетные гости. Жилище имело длину от 12 до 35 м.[384]

Временные поселения племени осэдж или лагеря, возникающие во время Охотничьих походов, состояли из шалашей, которые наблюдатели сравнивали с опрокинутым птичниц гнездом или с полушарием, у которого было два отверстия: одно на верхушке для дыма, другое внизу дня выхода я входа. Шалаши ставили из свежесрезанных зеленых шестов одинаковой длины, заостренных с обоих концов и воткнутых в землю обоими концами. В таком положении длинный шест напоминал дугу лука. Все шесты, воткнутые в землю, составляли круг. Каркас переплетался ветками с листьями, мхом, травой и тростником.

Шалаши располагались на лагерной площадке концентрическими кругами. В центре лагеря устраивался помост для сушки мяса, которое выдавалось отсюда под наблюдением вождя всем членам общины. Палатка вождя ставилась на видном месте у входа в поселок. Она отличалась от остальных не только формой, но и размерами, напоминая полуцилиндр.[385]

Есть сведения, что у племени осэдж не было принято полностью покидать свои деревни во время периодических охотничьих экспедиций, как это делали другие племена, живущие в бассейне р. Миссури. Некоторые члены общины либо по выбору, либо по необходимости оставались на месте.

На старых поселениях осэджей, давно покинутых обитателями, были обнаружены подземные кладовые в виде ям, выкопанных на одной стороне жилища, а также погребения детей и взрослых, лежащих по другую сторону жилища. Хранили осэджи в ямах зерно, сушеный тыквы, бобы. Посудой им служили деревянные чаши. Вероятно, в прошлом, до периода кочевой жизни, это племя выделывало и глиняную посуду, как и многие другие индейцы, изменившие свой быт под влиянием колонизации.

На территории, по которой кочевали осэджи, исследователи наблюдали многочисленные пещеры, образовавшиеся в известковых отложениях под действием проточных вод. В пещерах находили признаки долговременного обитания — большие скопления древесной золы, сломанные и потерянные орудия из камня, кости, обломки глиняной посуды, разбитые в обугленные кости животных, употреблявшиеся в пищу. Некоторые авторы полагают, что эти пещеры в пропитом занимали предки племени осэдж.[386]

Жилище индейцев вычита (группа кэддо), занимавших центральную часть равнины на правобережье р. Миссисипи, имело свои особенности. Жилища в поселениях вычита сверху донизу покрывались тростником, хотя походные вигвамы представляли обычные конические палатки с кожаным покрытием. Занимаемая ими область имела более мягкий климат.

Тростниковые жилища имели круглую форму и были довольно высоки. Их постройка начиналась с вычерчивания на ровной площадке круга и вкапывания по намеченной линии столбов, как и при постройке землянок. На столбы накладывались горизонтальные балки, а к балкам привязывались шесты в радиальном положении. Шесты крепко переплетали ивовыми прутьями, а верхние концы связывали вместе — получалась остроконечная верхушка со шпицем. На этот остов накладывалась толстая крыша из тростника, соломы или даже подходящей для такого назначения травы. Кровельный покров привязывался к шестам горизонтальным» прутьями.

В таких жилищах индейцы вычита устраивали не одну, а четыре двери. Очаг состоял из круглой западины в центре пола, а дым выходил из отверстия в крыше на восточной стороне. Лежанки для спанья устанавливались вдоль стены.

Рядом с тростниковой хижиной нередко строились еще беседки — легкие сооружения из тех же материалов, но без стен. В ней было иного воздуха и света. Индейцы любили проводить здесь знойные часы летнего дня.[387] Круглые жилища вычита, как и, других индейских племен Великой Равнины, вмещали несколько семей.

Общественные дома индейцев, служившие для родовых и племенных совещаний, празднеств и различных церемониальных сборищ, строились, по традиционным правилам техники, как и дома жилые, ню имели значительно большую площадь.

У племени чироки дон сонета ставился круглым по плану. Для этого в землю вкапывались столбы высотой 1.8 м на одинаковом расстоянии друг от друга. Столбы имели торцовые выемки наверху для укладки балок свода. Внутри большого круга столбов ставился малый круг столбов более высоких, по расставленных значительно реже, чтобы не закрывать внутреннее пространство дома. Третий круг столбов, еще более высоких я немногочисленных, имел в середине мощный центральный столб. Назначение всех внутренних столбов состояло в поддержании при помощи стропил большой крыши, имеющей форму купола.

Крыша покрывалась листами древесной коры, наложенными один на другой с таким расчетом, чтобы не пропускать дождя. Иногда на крышу посыпали тонкий слой земли. Во всем этом помещении была только одна большая дверь, через которую проходил свет и дым от огня, горевшего возле центрального столба. Огонь служил главным освещением дома совета. Около огня садились музыканты для сопровождения происходящих представлений.[388]

Путешественники XVIII в., наблюдавшие общественные дома племени чироков, отмечали, что они напоминали форму сахарной головы или кургана. В таком доме вмещалось более 500 человек. Внутри он выглядел амфитеатром, так как сиденья возвышались к периферии. Однако освещение его при обычном очаге было недостаточным. Отчетливо можно было видеть только старейших воинов и музыкантов, сидевших возле огня.

Общественные дома чироков являлись самыми интересными среди построек этого рода у индейцев. На них походили своим наружным видом дома совета омаха, майданов и других племен, живших в долине верхнего течения р. Миссури, но те отличались меньшими размерами я худшим внутренним устройством.

Во время заседания старейших воинов и вождей зажигался «спиральный огонь». К торжественному моменту зажигания «спирального огня» индейцы заготовляли охапки сухого расколотого тростника, укладывая его но спирали вокруг центрального столба. Спираль достигала 7 м в диаметре, возвышаясь над полом на 40 см.

К моменту, когда собравшиеся занимали места и наступал вечер, загорался огонь. Сухой тростник пылал ярко, и огонь медленно двигался по стирали вокруг центрального столба. Он горел в течение всего совещания. Когда огонь угасал, собрание расходилось.[389]

Хотя спиральный огонь был связан с культовыми представлениями, он имел и некоторые технические преимущества. Свет излучался более или менее непрерывно и равномерно, не требовал ежеминутного ухода за огнем, подкладывания топлива, регламентировал время собрания.

Как и в Европе на исходе неолита, поселения индейцев Северной Америки, в частности алгонкинюв, нуждались в укреплениях. Поселения ставились вблизи воды, особенно при слияниях двух рек, на возвышенности, с которой можно было видеть как речное русло, так и окружающую территорию. Селились и на островах широких рек, озер и заливов, сообщаясь с берегом посредством дамбы. Поселения обносились земляным или глиняным валом. Но чаще всего они были под защитой частоколов, окружающих кольцом всю деревню. Обычно частоколы строились в один ряд и имели один выход. Некоторые северные племена, располагавшие достаточным количеством леса, ставили укрепления из двойного и даже из тройного частокола. Каждый столб имел до 10—15 см в диаметре и достигал высоты 4.5 м. Вход в укрепленное поселение делался в виде крепких ворот или искусно построенной заставы. Колья или столбы имели заостренный верх. Материалом для жилых построек и частокола служила сосна, кедр, дуб и другие породы.

Поселения майданов, разбитые на холмах открытой прерии, были целиком окружены частоколами, вокруг которых выкапывались еще рвы. Существовали и рвы,, вырытые внутри линии частокола, в которых индейцы прятались от метательного оружия врагов. Крупные укрепленные поселения мак да нош состояли из 130 землянок и легких переносных палаток. Одна из деревень майданов, судя по описанию Г. Кетлина, была расположена на высоком месте западного берега р. Миссури. Круглый изгиб реки защищал деревню с трех сторон. Четвертую сторону манданы прикрывали заграждением из бревен до 30 см в диаметре и высотой

4.5 м. Рядом с жилищами выкапывали погреба для хранения запасов пищи в имущества. Вещи, находившиеся в постоянном употреблении, лежали в мешках, подвешенных на стены (внутри жилища. Дверью служила шкура, прикрепленная к деревянной раме. Летом, когда погреба были пустыми, их иногда оставляли открытыми для просушки или слегка прикрывали. Вообще хозяйственная роль этих подземных хранилищ была очень велика. Во время пожаров, набегов неприятеля, когда обитатели селений вынуждены были покидать свои долговременные жилища, в сохранности оставались запасы продовольствия, шкуры, табак, одежда, посуда, украшения. Обычно в таких случаях погреба тщательно маскировались — входы в ямы закладывались, земля выравнивалась.

Долговременные жилища племени майданов по своей конструкции и способам постройки были очень близки к полуземлянкам омаха и других степных индейцев. Внутри укрепления они ставились довольно тесно, беспорядочно и имели круглое основание диаметром 12—18 м, пол лежал на 60 см ниже уровня земли. Постройка начиналась с рытья котлована, после чего ставились стены из расщепленных пополам столбов (шпал и горбылей) высотой 1.8 м, тесно примыкающих друг к другу, и т. д. Но здесь как крыша, так и стены покрывались не дерном, а матами, сплетенными из ивовых ветвей. Поверх матов накладывалась глиняная обмазка, которая отвердевала, предохраняя дерево от сырости.[390] В крыше было сделано квадратное отверстие для выхода дыма, а над ним прикреплялся круглый щит из (ветвей как защита от дождя и ветра. В случае надобности отверстие еще прикрывалось звериными шкурами. Домашней очаг, над которым висел котел, очень часто был окружен каменной вымосткой, мешающей углям рассыпаться по полу.

Живущие в доме сидели вокруг огня на низких сидениях, сплетенных и» ивовых прутьев, очищенных от коры. Сиденья были покрыты шкурами буйвола или медведя. В холодные ночи к двери с внутренней стороны приставлялась ширма из палок и шкур.

В центре поселения находилось открытое место, где происходили собрания, игры, празднества, выставки и т. п. Выходы из домов были обращены на эту площадку. Между жилищами расставлялись помосты, иногда в несколько этажей, служившие для сушки маиса.

Укрепленные поселения гуронов и ирокезов часто возводились на высоком крутом холме, вблизи реки. Доступ к такому поселению был открыт со стороны воды. На верху холма разбивалась ровная площадка, окруженная деревянной стеной. В основание стены укладывались крупные дубовые балки, а на них — балки меньших размеров. По обе стороны балок вкапывались столбы тоже из дуба и связывались вместе наверху в наклонном положении. В верхние соединения втыкались столбы поменьше, чтобы увеличить высоту постройки. Изнутри к стене пристраивался помост, с которого защитники вели оборону. В стенах таких укреплений размещалось 20—30 жилых построек.[391]

Самой крупной крепостью этого рода было главное поселение союза ирокезов Онондага, названное по имени одного из племен и служившее местом собраний центрального совета.

Поселение Онондага было расположено у крупного водоема, занимавшего площадь около 40 000 м². С левой стороны крепость прикрывал ручей, впадающий в озеро, а с правой ее огибал рукав самого, озера. Вся площадь крепости достигала 25000 м². С. Чемплен, осаждавший это укрепление, сообщает, что оно было окружено четырьмя рядами палисад, состоящих из крупных бревен в 9 м высотой. Палисады располагались друг от друга на близком расстоянии и соединялись галереями в виде парапетов, прикрытых двумя рядами бревен. Во время осады индейцы не испытывали нужды в воде благодаря предусмотрительно прорытым канавам от озера внутрь крепости. Налаженное водоснабжение позволяло им вести борьбу с попытками поджога крепости со стороны неприятеля.[392]

Жилые дома ирокезов имели конструкцию, отвечающую требованиям боевого строя племенной жизни. Союз ирокезов развивал военную экспансию среди своих соседей. Основу домов составляли вертикальные столбы, поставленные на известном расстоянии друг от друга и соединенные горизонтальными брусьями. Столбы с брусьями были связаны лыковыми веревками. Верхние концы столбов имели развилки, на которых лежали поперечные балки, а на балки опирались стропила двухскатной крыши с коньком. Крыши строились двух типов: полукруглые и треугольные. Для покрытия стен и крыши служила кора, которую накрепко пришивали снаружи к жердям.[393]

Длина дома ирокезов достигала 80—90 м, ширина — 7—9 м, высота — 7—8 м. Вдоль длинной оси дома шел проход до 4.5—2 м шириной, разделявший дом внутри на два ряда помещений. Каждый ряд был разделен в свою очередь стенками из коры на комнаты или кабины 4 м длиной, открытые только в сторону прохода. Между комнатами оставалось свободное место под кладовые. Вдоль прохода помещалось пять очагов, которыми пользовались обитатели двух нар комнат, расположенных друг против друга. Таким образом, всего на пять очагов в доме приходилось 20 комнат, занимаемых отдельными семьями. Над каждым очагом и крыше было дымовое отверстие, задвигаемое куском коры.

Все комнаты были разделены еще до вертикали на три этажа, или яруса. На нижнем ярусе стояли по стенам скамьи, служившие кроватями для взрослых, пол и стены были покрыты шкурами и циновками. Второй ярус представлял собой нары, или полати, на которых хранилось некоторое имущество семьи и спали подростки. На верхнем ярусе складывались запасы маиса, сушеные тыквы и другие вещи.

Из дома вели два выхода, расположенные по концам, где находились сени. Двойные двери в холодное время завешивались шкурами и одеялами. Дом строился в один или два дня всеми трудоспособными членами рода и был рассчитан на 15 лет службы, после чего он начинал разрушаться. Обитатели бросали старое жилье, переселяясь на другое место.

Вдали от своих деревень ирокезы ставили небольшие хижины, способные служить временным пристанищем. Основание такой хижины было треугольное, составленное из жердей, связанных наверху и покрытых со всех сторон корой. Еще более примитивной постройкой был навес от дождя, который ставили в лесах. Для этого индейцы разрезали кору дерева в двух местах — около корня и на 2.1 м выше. Затем наносили вертикальный разрез и отдирали кору от ствола. После чего они вырезали шесты с развилками, втыкала их в землю, укладывала на них горизонтально другие шесты и застилали корой, имевшей вид щита 2 м длиной и 90—100 см шириной.

Обитатели горных полупустынных территорий Новой Мексики, Аризоны и Южного Колорадо, где преобладал сухой климат, создавали себе жилища из сырцового кирпича, песчаника и известняка, пользуясь в качестве связующего вещества глиной. При этом они возводили огромные многоэтажные дома, вмещающие до 3—4 тысяч жителей, способные противостоять времени в течение столетий. Некоторые постройки функционируют до наших дней, претерпев незначительную модернизацию. Постройки этого типа и возводившие их племена принято называть общим именем пуэбло.

«Культурному человеку, — писал Л. Морган, — Новая Мексика кажется бедной страной, но она великолепно приспособлена к образу жизни оседлых индейцев, обрабатывающих какой-нибудь один акр на сотню тысяч акров окружающей их свободной в «или. Этот район, как и примыкающая к нему непосредственно с севера область реки Сан-Хуан, состоит на узких плодородных долин, в которых жило тысяч пятьдесят населения... Еще интереснее тот факт, что пуэбло Новой Мексики по своему плану и расположению вполне воспроизводят здания, развалины которых встречаются в Юкатане, Чианы, Гватемале и Гондурасе. Все население жило в этих больших домах на началах равенства, так как учреждения их были строго демократичными».[394]

Сугубо оседлый характер земледельческого населения и относительная уединенность их поселений на пустынной территории поставили на первый план в строительстве домов оборонные задачи. Дома пуэбло представляли собой настоящие крепости с наглухо закрытыми нижними этажами, террасовой формой архитектуры, плоскими крышами. Чтобы подняться на первую террасу дома, надо было спустить с нее лестницу. Выходные двери имелись только в комнатах второго я более высоких этажей. Комнаты первого этажа сообщались со вторым с помощью лестниц, проходящих через потолочные люки. Подъем на другие этажи осуществлялся но приставным лестницам. Таким образом, плоская крыша одного этажа служила полом для следующего. Площадки каждой террасы защищались с наружной стороны парапетами. Некоторые поселения, например пуэбло Цуньи, построены к тому же еще на холме около 15 м высотой. Многие пуэбло в старину не имели дверей вообще — этажи сообщались только при помощи приставных лестниц и люков.

Жилые комнаты имели разную площадь. В пуэбло Цуньи они имели 4—6 м в длину, 3—4 в ширину и 3 м в высоту. Дневной свет проходил через одно или два небольших окна, которые в старое время иногда заделывали слюдой. Комнаты нижнего этажа почти совсем не имели не только дверей, но я окон. Слабый свет проникал лишь через люк в потолке. Не было окон и в задних комнатах, если не считать небольшие отверстия в стене. Дневным светом освещались только комнаты верхних ярусов, расположенные по фасаду, имевшие окна и двери.

На примере пуэбло Цуньи можно установить, что возникновение таких компактных поселений является результатом слияния многих домов в один, превращения их в сложную систему жилых комнат и помещений общественного назначения. Вначале строительство происходило до принципу приращивания жилых ячеек друг к другу, как растут пчелиные соты. Затем этот естественный процесс стал постепенно и частично регулироваться требованиями архитектурного плана и социальной организации.

В постройках из сырцового кирпича толщина стен зависела от размера кирпича и способа кладки. В нижнем ярусе строения кирпичи были крупнее и укладывались поперек стены. Верхние пасти стены имели кирпич, уложенный вдоль ее линии. В среднем сырцовый кирпич достигал более 50 см длины и 25 см ширины, а толщина составляла около 10 см. Потолки, выполнявшие функции междуэтажных перекрытий и площадок, опирались на деревянные балки. Пролеты между балками заполнялись шестами и пучками ветвей, обмазанными глиной. Точнее сказать, ото была отвердевшая армированная глина, обладавшая большой сопротивляемостью на сжатие и удар. Отштукатуренные глиной стены комнат обычно белились известью или гипсом, а некоторые из общественных помещений выкладывались плитками. Внутренние междукомнатные стены нередко делали из досок. Нижние комнаты обычно отводились под кладовые и амбары, а в верхних комнатах жили. Однако комнаты самых верхних этажей считались наименее благоустроенными, и их заселяла бедная часть общества пуэбло, имущественное расслоение которого уже началось.

Большой интерес представляют каменные пуэбло Новой Мексики. Замечательная труппа развалин этих старинных сооружений расположена в долине р. Чако, притока р. Сан-Хуан. Аналогичные памятники известны на юго-западе Колорадо и в долине г. Анимас, Каменные постройки и башни, вырубленные в отвесных скалах на pp. Манкос, Долорес и Рио де Челли, являются уникальными укрепленными поселениями.

Пуэбло долины р. Чако построены но одному плану, но отличаются только по масштабам. Самые крупные из них, например пуэбло Бонито, состояли из 600 комнат, поменьше — из 100—150 комнат. Пуэбло Бонито имело 3 яруса (этажа). Здесь могло разместиться около 3 тыс. человек.

Основным материалом, из которого сложены эти постройки, был плотный серый песчаник мелкозернистой, плитчатой структуры. Его выламывали из близлежащих обнажений в отвесных берегах долины. Плитки были разных размеров. Значительная часть стен складывалась из очень небольших хорошо отесанных и пригнанных одна к другой плиток прямоугольной формы. Строителям были известны различные перевязи кладки с правильным чередованием «тычковых» и «ложковых» рядов. Слоистый камень был выложен строго горизонтально с прямолинейными швами.

Многовековой опыт каменной кладки позволял строителям пуэбло с максимальным эффектом использовать имеющийся в их распоряжения материал. Там, где в кладке применялся неодинаковый по размерам камень, крупные плиты размещались равномерно во избежание неодинаковой осадки. Между рядами из крупных плит были проложены очень мелкие кусочки плитняка, заполняющие все пустоты профиля. Каждой, даже случайной форме камня было найдено в кладке соответствующее положение. Связующим веществом в кладке пуэбло Бонито служил раствор глины, обладавший после высыхания хорошим сцеплением с песчаниковыми плитами. В условиях сухого климата юго-запада Северной Америки этот сырцовый цемент успешно служил сотни лет, но при более обильных осадках сооружения типа пуэбло были бы невозможны.

Комнаты в этом комплексе перекрывались продольными балками и поперечным настилом из более тонкого дерева. Немало было комнат, имевших по три двери: одна вела на террасу, две другие в соседние комнаты. Дневное освещение при закрытых дверях проникало в комнату через небольшое окно, заделываемое слюдой.

Тропические каркасные постройки Южной Америки, Юго-Восточной Азии и Океании

Техника возведения жилища здесь находилась в зависимости от высокой степени инсоляции, повышенных осадков, сильных испарений, особенно на экваторе, относительно высокой амплитуды колебаний суточной температуры и незначительных изменений ее в годовом цикле. По целому ряду признаков жилище поэтому существенно отличалось от того, что мы видим в других географических широтах. Причем одной из характернейших особенностей была тенденция к возведению жилища, возвышающегося над уровнем земной поверхности.

Простейшее жилье в лесной области тропического пояса можно видеть в стойбищах гуаяков, собирателей и охотников Парагвая.[395] Это — навес от дождя и солнца, составленный из веток и листьев, воткнутых в землю заостренными стеблями. Основную функцию жилища в условиях такого стойбища играет уже не это эфемерное сооружение, а тепло и свет огня в кострах. Такой вывод можно сделать из того факта, что гуаяки нередко ограничивались на своих кратковременных бивуаках только зажиганием 6—7 костров, тепло и свет которых служит единственным ограждением от ночного холода и ягуаров. Хотя низкий культурный уровень гуаяков не является первичным, а представляет следствие деградации под влиянием условий, их приспособленность к почти исходным формам жизни и быта показательна.

Жилые постройки андаманцев, охотников и собирателей приморского типа тропической зоны, характеризует более высокий уровень эволюции жилища. Андаманцы, принадлежащие к южноазиатским пигмеям, преимущественно занимали береговые районы, но часть жила в центральной части, в лесах. Их группы объединялись в племена, говорящие на особом наречии и имеющие свои племенные названия. Но племя оставалось очень рыхлым агрегатом. Оно мало участвовало в регулирования общественной жизни. Связь между группами нередко нарушалась, если их разделяло расстояние в 60—80 км. Большая подвижность групп по своей территории особенно была заметна у береговых андаманцев, владевших лодками.[396]

На некоторых местах их периодических стоянок образовались огромные раковинные кучи, перемешанные с остатками костей животных, свидетельствующие, что группы андаманцев посещали излюбленные места побережья в течение многих столетий. Большей частью эти места были расположены у источников пресной воды, что очень важно в сухой период. Никогда группа не оставалась на одном месте много месяцев. В случае смерти одного из членов срок пребывания на стоянке сокращался. К перекочевке на новое место принуждали и другие причины: сравнительно быстро накапливались вокруг жилья разлагающиеся пищевые отбросы. Вернуться на прежнее место можно было только через определенное время.

Главная стоянка, на но(торой андаманцы проводили большую часть времени, состояла из одного общего жилища или целой группы, деревни. Обыкновенно такое поселение разбивалось на лесной просеке вблизи от морского берега и состояло из 8—10 семейных жилищ, обращенных фасадом к центру, на котором находилась площадка для танцев и игр. На главной стоянке локальная группа проводила дождливое время года, покидая ее для сбора пищи, для охоты и снопа возвращаясь. Второй тип стоянок возникал в сухое время года, и жили на них 2—3 месяца. Третий тип представлял охотничьи лагеря, используемые в течение нескольких дней.

В охотничьих лагерях андаманцы пользовались навесами, состоящими из двух вертикальных шестов, к вершинам которых привязывалась лианой горизонтальная жердь. К жерди прислонялось несколько падок в наклонном положении, под углом 15—20°. Получалась односкатная прямоугольная крыша, покрытая листьями, упирающаяся в землю с подветренной стороны. Для более длительного пребывания жилье строилось на 4 столбах, из них два высоких, а два пониже. Крыша здесь хотя и являлась односкатной, но целиком покоилась на столбах. Стен не было. Такое жилье служило защитой только от дождя, но не от ветра. В редких случаях от ветра защищали щиты из пальмовых листьев, приставляемые по мере надобности.

Самые крупные жилые постройки встречались на о. Северный Сентинель. Эти общие хижины на 12 очагов достигали более 10 м длины и 4 м ширины; в них размещалась вся локальная группа. Они имели двухскатные, достигающие земли крыши на шести стойках.

На Малых Андаманских островах общие жилища имели круглую форму, покоясь на двух кругах столбов. Малый внутренний круг состоял яз 4 высоких, а большой наружный — из 8—10 малых столбов. Стены и кровля устилались матами, сплетенными из пальмовых листьев и тростника. В центре крыши оставалось отверстие для очажного дыма. Во время дождя это отверстие закрывалось матами.

Охотничьи убежища филиппинских негритосов мало чем отличались от андаманских, но долговременное жилище, рассчитанное на пребывание в нем от 2 до 3 лет, строилось на четырех высоких опорах. Внутри устанавливался помост или бамбуковая площадка, позволявшая устраивать постель не на земле, а над землей — на высоте 0.5 м. Стены и крыша строились тоже из бамбука и листьев. Варка пищи в таких домах производилась под полом. Небольшой огонь поддерживался всю ночь. Негритосы укладывались спать над очагом и таким путем согревались в холодные ночные часы. Это освобождало их от необходимости покрывать тело.[397] Здесь мы имеем раннюю форму свайного жилища тропической лесной зоны, строители которого уже владели зачатками земледелия.

Следуя принципу конструктивного прогресса свайных построек под тропиками, существенно отметить жилые платформы индейцев Флориды, занимающие промежуточное положение между жилищем негритосов и развитыми разнотипными постройками меланезийцев. Крытые платформы Флориды ставились в южных часто затопляемых районах полуострова. Они покоились на крепких сваях, возвышаясь над землей на 1—1.3 м, крылись тростниковой крышей на высоте от 3 до 4 м у конька и 2 м у карниза. Крыша поддерживалась 8 прямыми пальмовыми столбами, поперечными и продольными балками, к которым были привязаны стропила. Платформу настилали из расколотых бревен, положенных поперек длинной оси плоской стороной кверху. Бревна лежали на балках, определяющих длину всего строения и прикрепленных к вертикальным столбам при помощи пальмовых веревок или ремней. Платформа, служившая полом жилища, позволяла обитателям и лежать на сухом месте, даже если вся местность затоплялась во время ливней.[398]Исследованиями В. Риверса установлено конструктивное разнообразие в строительстве домов Меланезии.[399] Здесь существовало по меньшей мере шесть типов домов: круглые, продолговатые на сваях и без свай, квадратные, длинные и дома на деревьях. Только на о. Россель М. А. Армстронг описал три типа: 1) дома на земле и без пола; 2) дома с полом или настилом для спанья; 3) дома на сваях.

Конструкция дома первого типа несложна. Опора состояла из трех коротких столбов с каждой стороны дома. Центральный — повыше, два боковых — пониже. К трем столбам с каждой стороны привязывалось по длинной горизонтальной жерди. К жерди в свою очередь прикреплялись полуовалы (обручи) из крупного и крепкого тростника, напоминающего молодой бамбук. Оба конца тростника втыкались в землю, образуя сводчатую основу крыши. Эти тростниковые обручи были расположены друг от друга на расстоянии 1.0—0.7 м. Параллельно обручам, но с меньшими промежутками помещались пары шестов, соединенных наверху. Как обручи из тростника, так и шесты соединялись осевой жердью, проходящей вдоль средней части свода. Другие длинные жерди располагались по сторонам от осевой жерди двумя рядами на определенном расстоянии от другой. К шестам, согнутым и скрепленным наверху, были привязаны планки, лежащие параллельно жердям. Этот остов дома покрывался листьями саговой пальмы. Дом имел продолговатую форму и снабжался двумя выходами, по одному с каждой стороны. Все детали каркаса и покрытия тщательно привязывались одна к другой ротангамн. Такой дом был низок, без пола, обитатели спали на листьях иди цыновках, положенных на землю.

Второй тип домов на о. Россель выделялся более усовершенствованной конструкцией. Основой его служили три вилообразных серединных столба, поддерживающих остов крыши. Пол, сделанный из расщепленных стволов, был приподнят над землей. Вязка его каркаса и способ покрытия близки к первому типу.

Значительно более сложными постройками являлись свайные дома площадью 10×3 м, поднятые над землей на 1.5 м. Вход шел через пол. Дом поддерживался шестью массивными сваями, по три с каждой стороны, и тремя высокими вилообразными столбами, подпирающими осевую жердь крыши. Пол покоился на трех бревнах, положенных на сван в ширину дома, и трех жердях, лежащих в продольном направлении. Настил пола состоял из пластин, прикрепленных к продольным жердям. Стены дома и крышу еще подпирали шесть более коротких свай, на которых лежали продольные столбы с множеством наклонно привязанных к ним шестов, образующих скелет стен и крыши. Дом был разделен посередине и имел с обоих концов двери. На одном конце пристраивался помост, который прикрывала сверху выступающая вперед крыша.

Существовало много вариантов в конструкции домов этого типа. Встречались дома, у которых пол был поднят над землей почти на 2 м, так что подполье использовалось для хозяйственных нужд. В нем производилась варка пищи и обитатели дома проводили большую часть своего времени. В дом входили при помощи лестницы. Вокруг дома вырывалась дренажная канава. Земля утрамбовывалась и содержалась в чистоте.

Распространенный вариант свайных построек представляют прибрежные поселения Новой Гвинеи при впадении р. Флай в заливе Папуа. Для свай, вбитых в дно моря, строители употребляли не стволы пальм, а корни мангровых деревьев, почти не поддающихся гниению. Над водой сваи возвышаются на 1—3 м в зависимости от высоты максимальной линии прилива. Как правило, все дома прямоугольные в плане и имеют двухскатную крышу. Нередко передний конец крыши значительно приподнят кверху и выступает вперед. Крыши, которые почти касаются краями жилой площадки, сплетены из листьев саговой пальмы и крепко привязаны к решетчатому каркасу. Под домом обычно плещется не чистая вода моря, а коричневая жижа жидкого ила, переполненная морскими обитателями прибрежной полосы.

Две главные причины принуждали папуасов разбивать свои приморские селения на сваях: требования защиты от враждебных лесных племен и рыболовческое хозяйство. Средствами транспорта были долбленые лодки.

Некоторые сооружения общественного и культового назначения достигали у папуасов грандиозных масштабов. В дер. Каимари, лежащей на полпути между портом Морсби и дельтой р. Флай, группа английских путешественников наблюдала «рави» — культовую постройку на сваях. По конструкции и плану «рави» почти не отличалось от обычных жилых построек, но имело у входа высоту в 21 м, а общую длину 116 м, снижаясь в задней своей части до 3 м. На его сооружение потребовался целый лес мангровий.

Жилые дома папуасов племени мбовамбов, открытых в 40-х годах на высокогорных плато, в некоторых отношениях напоминали постройки умеренных и даже северных стран. Пол дона здесь против обыкновения не поднимали над уровнем земли, а опускали на 30—40 см ниже его, выкапывая небольшой котлован.

Строительный материал тоже ничем не напоминал тропическую зону. Для опорных столбов срубались каменными топорами молодые дубы. На верхних концах столбов оставляли развилки для укладки балок, в том числе и центральной (конька). Высота их над землей была около 2.2 м. Стены дома возводились из брусьев, которые получали раскалыванием на секции бревен длиной 1.7—1.8 м. Брусья отесывались таким образом, что в сечении они приобретали форму овала, имеющего ширину 10 см и толщину 5 см. Это сечение достигалось в результате стесывания наиболее выступающего угла секции. Один конец заострялся, а брусья шли в сушку. Фактически их заготовляли задолго до того, как начинали рыть котлован, используя дуб или казуариновое дерево.

Брусья забивались в землю на расстоянии 30—40 см один от другого двойным рядом. Расстояние между рядами составляло только 10 см. Промежуток между двумя рядами брусьев заполнялся сухим камышом, уложенным горизонтально и плотно утрамбованным. Для отделки наружной поверхности камышовой стены иногда применяли полосы коры казуаринового дерева или листья пандануса. Брусья для прочности перевязывались крепкими прутьями или лианами.[400]

Каркас крыши составлялся из стропил, деревянных реек, которые наверху привязывались к коньку, а внизу —к стеновым балкам. Рейки располагали одну к другой довольно близко, с пролетами 10—15 см. Каркас крыши покрывался травой, которая укладывалась пучками от края каждого ската к коньку. Для стока воды под каждым краем крыши выкапывалась в земле небольшая канава, а выброс подгребался к стене и утаптывался. Так закрывали доступ дождевой воды внутрь жилища с углубленным полом. Вход имел 60—70 см ширины при высоте в 80 см, так что внутрь жилища человек должен был пролезать. Столбы дверной рамы отличались особой прочностью, имели верхний косяк и порог. Сама дверь составлялась из дощечек 10 см шириной и 5 см толщиной, соединенных одна с другой горизонтально. Поверх двери подвешивалась занавеска из банановых листьев, прикрепленная на двух шнурках. Иногда дверь сверху защищалась навесом. Климат высокогорных плато центральной Новой Гвинеи отличался низкими температурами в ночное время, хотя страна в целом лежала почти на экваторе.

Примером укрепленных горных поселений могли служить деревни мафулу, обычно расположенные на узких плато или кряжах с пологими спусками. Они были защищены частоколом, по наружной стороне которого еще вырывались канавы. Иногда около частоколов с внутренней стороны располагались помосты, с которых жители могли стрелять из луков и бросать камни в неприятеля, наступающего по откосу. Частокол ставился из бревен в три параллельных ряда и достигал от 4 до 6 м высоты. Каждый ряд имел отверстия для стрельбы по врагу.

Размеры деревень колебались от 8 до 50 домов и более. Дома были расставлены в два ряда вдоль края откоса. Между рядами оставалось свободное пространство. Двери домов были обращены к деревенской площади. На одном конце «улицы» стоял дом вождя и дом его помощника, отличающиеся от обычных домов. Такой дом (emone) представлял продолговатое жилище, приподнятое на сваях на (высоту от 1 до 4 м над поверхностью земли. Крыша, покрытая листьями, двухскатная (щипцовая), выступала как на фронтоне, так и на задней стороне дома. Она спускалась по обеим сторонам конька в виде выпуклой кривой. Впереди дома находился помост, уровень которого примерно на 0.3 м был ниже уровня пола. Помост тянулся во всю ширину фронтона и выдавался вперед до 1.5 м. Для входа с земли на помост пользовались лестницей, у низкого дома — простым чурбаном. Двери этих домов представляли узкие отверстия, находящиеся на 0.6 м выше уровня помоста и на 0.4 м выше уровня пола. Очаг располагался в центральной частя дома, несколько ниже уровня пола, по почти на всю длину его. Он напоминал желоб до 0.6 м ширины, наполненный землей. Потолок, крытый камышом, служил для сушки фруктов, местом хранения продуктов и различных предметов. Крыша, выступающая над фронтоном вперед, прикрывала собой от дождя нижележащую площадку.

Обычные дома мафулу отличались меньшей высотой свай, меньшим внутренним помещением. Крыша обычно опускалась с двух сторон до земли, закрывала боковые стены, нависая над помостом только с передней стороны. Сам помост был мал и узок, подняться на пего можно было без лестницы. Встречались дома и без помоста. С задней стороны входа не было. Потолок отсутствовал во всех домах, а если его и строили, то лишь под небольшой частью крыши.[401]

Папуасские дома на деревьях играли главным образом роль стратегических постов для обзора пространства на случай военного нападения. Обычно их строили в местах, откуда хорошо просматривалась большая территория, — над обрывами, возле рек. Основой сооружения служила площадка на прямоугольной раме, весьма искусно, с точным расчетом допустимых нагрузок, прикрепляемая к несущим опорам, отобранным на крупном дереве. Площадки, нередко двойные, делались из досок саговой пальмы и пальмы кетин. Корпус дома и крыша — из шестов, лиан, листьев, тростника. Все сооружение представляло по надежности монтажа деталей вместе с деревом одно целое. В отдельных уголках Новой Гвинеи группы «воздушных домов» представляли небольшие селения.

В тропической зоне Южной Америки играла большую роль конструкция круглого дома, очень часто многосемейного, родового. Поэтому выбор места, например у ягуа, для такого дома был делом большой общественной значимости и осуществлялся после продолжительных совещаний под председательством вождя и жреца. Обыкновенно выбиралось высокое, ровное место в лесу, близ небольшого оврага, имеющего источник вода, к которому вела узкая тропинка, содержащаяся в порядке. Во избежание затопления берега больших рек обычно не заселялись. Открытое или болотистое место тоже не считалось подходящим. В первом случае дом мог оказаться на виду и привлекать внимание неприятеля, а во втором — население домов страдало бы от москитов.

Намеченная под постройку площадь освобождалась от леса и кустарников. В этой работе участвовали как мужчины, так и женщины и дети. Более крупные стволы сохраняли как строительный материал. Ветви и кустарник складывали таким образом, чтобы образовать вокруг места постройки изгородь высотой в рост человека. В изгороди оставлялся только один проход, соединенный с тропинкой. Будущий пол жилища тщательно очищался от травы. Если на расчищенной площадке оказывались гнезда муравьев, то их выкапывали, а отверстия заполняли глиной. Когда место для пола было готово, жрец приступал к заклинанию, приседая на корточки и раздувая дым сигары в разные стороны, а также окуривая каждый уголок жилой площадки. Во время этой церемонии вся группа строителей молча стояла вокруг площадки; мужчины держали на голове столбы для остова, которые потом вкапывались по кругу; крыша и. стены покрывались щитами из листьев, сплетенными женщинами. Материал для столбов и обрешетин выбирался заботливо, со знанием его свойств. Чаще всего применяли твердую древесину Bactris ciliata. Крыша сплеталась из листьев Lepidocarium. Форма дома имела слегка коническую полусферу большого объема. В одном доме размещалась вся родовая группа ягуа, насчитывающая от 60 до 200 человек. Поэтому размеры жилища у ягуа были неодинаковы. Для входа, а также и доступа дневного света служили один или два дверных проема.

Насколько можно судить по скупым сведениям, известным о домостроительстве ягуа, каких-либо укреплений вокруг жилища, кроме изгороди, они не возводили. Против нежеланных гостей, в роли которых иногда выступали собиратели каучука в лесах Бразилии, ягуа выкапывали ловчие ямы, используемые для охоты, с острыми кольями на дне, прикрытые сверху тонкими матами и листьями.[402]

Внутренность дома не имела перегородок, но помещение содержалось в чистоте, очень часто подметалось вениками из жилок пальмовых листьев. Пища приготовлялась на маленьких платформах в стороне от. дома. Каждая семья имела здесь свой очаг. Для сна ягуа имели гамаки, подвешенные к остову дома вдоль стен в два или даже три яруса. Верхний ярус обычно занимали мужчины со взрослыми детьми мужского пола, а нижний — женщины с маленькими детьми и девочками. В холодные дождливые ночи близ гамаков с женщинами разводились небольшие костры. В течение дня люди спали на матах, сплетенных из листьев фикуса. Что касается гамаков, то их плели замужние женщины, окрашивая в красный и черные цвета или оставляя естественный цвет пряжи.

Индейцы Гвианы — карибы, араваки, макуши, аккаваи, гамебы, арекуна — к моменту появления европейцев стояли на том культурном уровне, который можно назвать тропическим неолитом Америки. Дома строили, учитывая многие условия. Можно было встретить простые навесы, дома круглые, эллиптические, прямоугольные, на столбах, на сваях, окруженные частоколом.

В Гвиане тоже очень важное значение имел выбор места для жилищ. Если отдельные дона. желательно было ставить в укромном месте, скрытом в чаще кустарников или деревьев, то для целого поселения выгодно было жить на высокой и открытой местности, откуда легко наблюдать окрестности и видеть приближение врага, где не было и опасности затопления деревни в разливы рек. Очень важно было иметь вблизи поселения залежи глины для керамического производства или строительный материал для жилища, а также водные источники.

В Гвиане были укрепленные поселения или отдельные дома, играющие роль крепостей. Об этом повествует Ван Беркель, путешественник XVII в., побывавший у араваков между 1670 и 1674 гг. Длина дома-крепости— 40—50 м, ширина—10—12 и. Дом окружен частоколом из брусьев с отверстиями для стрельбы из лука. Крыша состояла из крупных листьев и легко срывалась со стропил в случае пожара. В постройке и поддержании дома-крепости принимали участие жители всей деревни.[403] Частокол окружал и целые деревин, достигая в высоту 3—5 м. Вбитые в землю столбы были связаны веревками из виноградных лоз. Такое укрепление защищало не только от неожиданных вторжений неприятеля, но и от ночных посещений ягуаров.

В качестве защиты подступов к поселению индейцы аккаваи все тропинки, ведущие к нему, утыкали кусками дерева, острые концы которых были отравлены. Только одну тропинку они оставляли незащищенной, которой пользовались сами. Эта тропинка была петлястой, проходила в темных местах леса, и только особые условные знаки, оставленные на деревьях, позволяли добираться по этому пути до поселения.

Отмечается и частая смена местожительства у некоторых племен, например у макуши и аккаваи, которые после одного года пребывания на месте всей деревней перекочевывали за тысячи километров. Причиной к таким перемещениям у оседлых земледельческих племен считались набеги врагов, болезни, смерть вождя или выгоды обмена.

Существенную роль в жизни индейцев Гвианы играли временные убежища, называемые на языке араваков бенабом. Эта постройка, как и в других странах, возводилась во время охоты или рыбной ловли или когда индеец вынужден был повидать деревню но разным. делам и оставаться в лесу, прятаться от дождя, проводить ночь. Бенаб отличался от известных нам конструкций подобного рода только материалом и некоторыми местными особенностями.

Жилые дома в Гвиане чаще были круглые в плане, их этнографы нередко называли «колоколом», «стогом сена», «опрокинутой чашей». Самый большой дом такого типа был найден в деревне племени макуши. Он имел 13 м высоты и 22 и ширины. Некоторые высокие дома макуши состояли как бы из двух этажей. Верхнее помещение под крышей служило складом продуктов и оружия. Часто под крышей располагались хозяева, если приезжали гости, которых помещали внизу.

Стены круглых домов в жарких и влажных низинах нередко оставались открытыми. Обычно их прикрывали листьями, корой и даже глиной. Ввиду того что варианты жилищ встречались в пределах одного племени, можно заключить, что эти различия обусловливались наличием материала и климатом. Например, макуши, живущие в горах или на границе холодной саванны, промежутки между столбами стен покрывала двойной решеткой яз вертикальных и горизонтальных прутьев, а пустоты заполняли глиной, которая затвердевала.

В небольших домах обычно имелась лишь одна дверь, причем очень низкая. В домах крупных размеров часто делали две двери, помещенные друг против друга. В таких случаях передняя дверь отводилась для мужчин, а внутренность дома была разделена на две половины для надобностей обоих полов. Дверь делалась либо из плетеных листьев, прошитых прутьями, либо из коры иди оленьей шкуры.

Наряду с круглым домом ставились и эллиптические. Наиболее простая конструкция состояла из трех главных столбов с развилками на верхних концах, на которые был положен конек. Иногда они имели один или два прямых фронтона, приближаясь к прямоугольной форме, в одну или две двери для женщин и мужчин. Встречались и дома, в которых один конец был прямоугольный, другой — закругленный.

Размеры таких комбинированных домов были весьма значительны: длина — 37 н, ширина — 25 м, высота — 10 м. В них размещалось около 12 семей из 100 человек. Внутренность его разделялась пальмовыми листьями на отсеки для отдельных семей. Крыша в боковые стены делались из тростника. На фронтоне выделялась большая дверь (3 м высоты и 2 м ширины) из пальмовой циновки, свешивающейся с потолка. Днем она держалась на тесте, а на ночь опускалась. На заднем, полукруглом конце находилась меньшая дверь. Это был особый ход дня вождя, которому и принадлежала полукруглая часть дома.

У карибов и араваков были распространены прямоугольные коньковые дома. При всей простоте это жилище в своих наиболее крупных вариантах вмещало до 20 семей.

Дома на сваях не являлись особенностью какого-либо одного племени или местности в Гвиане. Их можно увидеть как на болотистых прибрежных местах или над водой, так и далеко внутри страны, где высоко и сухо. Тем не менее свайные сооружения в целом возникли в условиях сырого климата.

В. Рот не рекомендует относить к свайным постройкам жилища племени варрау, поставленные на пнях срубленных деревьев в заболоченных местах. Варрау для таких жилищ срубали намеченную рощу на высоте до 1.5 м от уровня воды, а на пни клали настил из пластин. Когда платформа была готова, на ее поверхности ставила прямоугольны е дома, иногда вмещавшие 100—150 человек. Пол для очагов в таких домах покрывался толстым слоем глины.

Варрау, живущие на берегах р. Ориноко, ставили дома и на сваях, вбиваемых в грязь прибрежных болот. Эти сваи были достаточно высоки, чтобы самые полые воды р. Ориноко не могли достигнуть жилищ. На сваях покоились не только дома варрау, но и рыночные площади. Настил из расщепленных стволов часто укладывался в два ряда. Нижние стволы, покоящиеся непосредственно на сваях, были положены на некотором расстоянии друг от друга, верхние, уложенные поперек, примыкали друг к другу вплотную.[404]

Дома, строящиеся на сваях в сухих местах страны, могли иметь мало конструктивных отличий от обычных свайных построек. К ним с поверхности земли вели лестницы из бревен с выемками или перекладинами для влезания. Жители же домов прибрежных свайных поселений общались по мосткам и на лодках.

Техника покрытия крыши листьями являлась не менее важной стороной домостроительства в тропических лесных странах, чем постройка остова. В Гвиане для покрытия употреблялись листья различных растений, включая кокосовые и банановые пальмы. Многовековая практика выработала несколько способов обработки листьев и прикрепления их к прутьям, привязанным к балкам остова. Очень важным делом являлась просушка листьев перед покрытием. Листья некоторых пальм, если они хорошо просушены на солнце, могли служить до 10—14 лет, так как на крыше они подвергались действию дыма очага. Непросушенный лист быстро гниет или поедается насекомыми. Крышу иногда покрывали в течение не более 24 часов и в то время месяца, когда луна восходит рано утром между 2 и 4 часами. Ибо когда луна встает рано вечером, на новую крышу из листьев нападают сверчки и съедают ее за 5—6 дней. Сверчки не бросаются на эти листья, если они успели подсохнуть на крыше.

При накладывании листьев один на другой необходимо строителям предусмотреть различные факторы, влияющие на прочность крыши: направление преобладающего ветра, который срывает листья, падение дождя, лучей солнца, качество листьев. Крышу в некоторых местах индейцы строили в течение одного или двух дней, после того как листья срезаны, так как последние быстро сохнут и начинают ломаться, когда их связывают, загибая жилки.

В одних случаях листья укладывались на крышу в целом виде, в других — они разрезались на полосы. Часто крыша покрывалась листьями одного вида пальмы, а иногда листьями от разных пальм. Араваки из верховьев р. Демерара употребляли для покрытия домов жесткую траву более 1 м высоты. Они прикрепляли ее путем загибания через рейки, как это делали с листьями агавы при покрытии стен.[405]

Индейцы Гвианы, особенно живущие в верхнем течении р. Рио-Негро, украшали стены своих домов, а также главные столбы рисунками, резьбой, раскрашивали их. Рисованием на столбах домов, стенах, веслах, оружии чаще всего занимались женщины в свободные от работы часы.

Карибы с Гваделупы декорировали жилища черепами людей или животных, подвешивая их к балкам, или фигурами убитых врагов, животных, сплетенных из листьев или сделанных из дерева. Такие фигуры часто служили мишенью при стрельбе. Карибы, живущие на островах, строили свои жилища разного назначения. Кроме небольшого строения, где отдыхали и принимали гостей, крупные семьи имели еще два помещения. Одно служило кухней, а другое для хранения луков, стрел, дубинок, корзин с продовольствием, запасных гамаков, украшений и безделушек, употребляемых в торжественных случаях и в праздники. Свои маленькие дома или хижины они строили овальной формы. Под каждой крышей устраивали столько перегородок, сколько им нужно было комнат. Простая циновка заменяла двери, а под ногами была голая земля. Но пол они тщательно выметали, хотя общественные постройки, куда карибы собирались по праздникам, было довольно грязными.[406]

Пути развития первобытных жилищ

Исходными элементами древнейшего жилища можно считать четыре: пещеру, крытую яму, щит и шалаш. Первое из них было создано самой природой, второе, третье и четвертое требовали приложения человеческого труда. Каждое из них имело свою историческую линию развития, и в то же время они находились во взаимодействии.

Пещерное жилище начало изменяться еще с мустьерской эпоха. Пещеры разгораживались камнем, устраивались каменные ящики, позднее рылись в полу ямы-кладовые, пол выстилался плитами. Вход в пещеру прикрывали шкурой, уменьшали входное отверстие каменной кладкой, устраивали оконные ниши, двери, ступени и даже защитные приспособления.[407] Пещеры становились местом культовых церемоний, их стены покрывали живописными изображениями, резьбой, скульптурой, превращали в места индивидуальных и коллективных захоронений.

Развитие пещерного жилья шло в направлении расширения кубатуры, выравнивания стен, соединения смежных пещер проходами в систему жилищ, в лабиринт, способный укрывать большие массы людей на случай военной опасности. Усовершенствование достигалось путем использования подземных источников воды, канализацией и вентиляцией. Высших ступеней прогресса пещерное жилище достигает в пещерных городах Крыма (Качи-Кальен и др.), Передней Азии.

Ямное жилье, крытое ветвями, шкурой постепенно превращается в землянку и полуземлянку благодаря устройству крыши (сферической, конусообразной или двухскатной). Внутри появляется очаг, хозяйственные ямки в полу для запасов. Крыша устанавливается на балках, возникают стены, глубина ямы уменьшается, а площадь увеличивается. Появляются дверь, дымоход затем тамбур. Происходит членение жилой площади на семейные ячейки. Усложняется конструкция опор. Растет число внутренних столбов, поддерживающих кровлю. Очаг окольцовывается булыжником или плитами. Над полом вырастают ложа для сна и скамейки. Часть хозяйственных ям выводится за стены жилища. В более теплых областях умеренного пояса землянка становится вполне наземным жилищем еще в неолите. В более холодных зовах этого пояса и на севере наземное жилище возникает с появлением срубной техники, изб, в которых холодозащитная функция возлагается на бревенчатый корпус с проконопаченными пазами.

Этнография говорит нам и об обратном направлении изменения жилища: от наземного к ямному, полуземлянке. Австралийцы, переселившиеся на прохладный юг материка, в Викторию, где в зимнее время выпадает снег и случаются заморозки, жилище свое строили с некоторым углублением в землю. Предки маори, прибыв на острова Новой Зеландии, поступали так же, отепляя еще стены домов толстым слоем соломы и камыша.

Шалаш является основой жилища теплых стран, а в холодных часто служит в качестве летнего убежища. Он возникает из скрепленных веток, палок и шестов, крытых листьями, травой, тростником, древесной корой. На юге шалаш приобретал преимущественно сферическую и плоскоконическую, а на севере — коническую и остроконическую форму. Элементы такого жилища приспособлены к перемещению.

Конструкция остроконического жилища (чум), достигнув известного совершенства и транспортабельности, не имела перспектив для дальнейшего развития. Увеличение емкости путем замены шестов и жердей бревнами было невозможно ввиду крайнего утяжеления несущих элементов и трудностей их скрепления привязыванием. Поэтому в чукотских ярангах увеличение вместительности достигалось превращением шалаша в шатер, соединением двух конструктивных частей — конуса и цилиндра. Плоскоконический остов крыши опирался на круглый прямостенный каркас. Все жилища связывались из легких деталей: шестов и столбиков. Только в центре устанавливался столб, поддерживающий кровлю и придающий некоторую жесткость сооружению. Для большей устойчивости в период зимних бурь яранга, покрытая шкурами морского зверя, стягивалась еще ремнями из моржевой кожи, к которым привязывали тяжелые камни. Остов внизу обкладывали дерном. Внутри яранги размещались от одного до трех меховых пологов — помещений для сна, отапливаемых жировыми лампами.

Простейший каркас шалаша бушменов или пигмеев Африки представлял остов усеченной полусферической формы из воткнутых в землю и связанных верхними концами прутьев, лиан или стеблей тростника. Покрытие состояло из травы или листьев. На следующем этапе — это замкнутая полусфера, имеющая выход. Она характерна не только для охотников Африки, по и ведда на о. Цейлон, австралийцев, живших на юге материка, сакаи о. Суматра и др. Более развитым типом шалаша являлась плетеная хижина южноафриканских банту, просторная, нередко расчлененная на секции, с опорными элементами конструкции внутри. При всем этом плетеная хижина еще сохраняет транспортабельный характер. Жилище на основе из глинобитных стен у бечуанов становится долговременным.

Щит — элемент жилища, но у австралийцев, андаманцев, негритосов о. Люсон, семангов он в известных условиях единственное убежище от дождя и ветра. Щит может быть поставлен наклонно — тогда это заслон. Бели он поднят на кольях горизонтально — это навес. Убежище, составленное из двух наклонных щитов, — двухскатная кровля. Если двухскатная крыша опирается на коньковую жердь между двумя столбами, то перед нами будет двухскатный шалаш андаманцев, аэта или семинолов (Флорида). Такая примитивная строительная форма лежит в основе прямоугольного жилища, когда двухскат замкнут щипцами (фронтонами) с двух концов. На севере Азии двухскатные, бесстенные шалаши известны у ульчей, орочей, хантов, нивхов, удегейцев в качестве летних времянок. Совершенствование этого типа жилья шло в двух направлениях: крыша поднималась на стены и крыша ставилась на сваи.

Переход от полуземлянки к срубной избе (клети) в северных странах был неизбежным. Вязаная каркасная конструкция здесь не имела перспектив. В этой радикально преобразованной конструкции несущие функции, опору, возложили уже не на столбы, а на элементы ограждения, на стены. Интерьер стал свободным, полезное пространство увеличилось, прочность и долговечность постройки намного возросли, упростилась задача покрытия, возникла перспектива расширения полезной площади путем наращивания клетей как но горизонтали, так и по вертикали. На этой основе впоследствии и развилась та северная деревянная архитектура, образцы которой были созданы в Древней Руси и странах Скандинавии.

По другому пути пошло строительство на лёссовых плато и аллювиальных долинах, где преобладающим материалом были лёсс, речной ил, глина. От мазанки и глинобитного жилища с плоской крышей здесь перешли к постройке из сырцового кирпича. Появился частичный обжиг отдельных элементов жилища — пола, стен. Раньше чем где-либо здесь стали выделывать и обожженный кирпич (Месопотамия) как для ответственных элементов постройки, так и для целых сооружений — храмов, дворцов.

На фоне этих двух прогрессивных направлений тропическая каркасная постройка на столбах казалась бесперспективной. В действительности с появлением металлических орудий тропическое деревянное строительство тоже пошло по пути поступательного развития. В Индии, Индокитае, Индонезии, Японии стали создаваться монументальные свайные сооружения каркасных конструкций. На о. Нияс сохранились дома вождей овального и квадратного типов, достигающие 20—23 м высоты, как об этом можно судить по дому Сиулу в Боваматолуво.[408] Мощные столбы, подобные колоннам, смелые выступы стен, огромные крыши с карнизами, башни, внутренняя планировка, световые и вентиляционные проемы — все это стало осуществимым благодаря врубной технике. В Древнем Китае врубная техника завершилась оригинальным строительным методом тоу-гун, который обеспечивал сопряжение деталей в крупных сборных конструкциях путем соединения колонн и стропил в одно целое через систему брусьев и консолей. Тоу-гун возник на юге Древнего Китая. Некоторые большие постройки, возведенные но этой системе в сухих районах страны, сохранялись много столетий.[409]

Таким образом, развитие древнейшей строительной техники говорит вам о том, что здесь не было тупиковых направлений. Одни страны опережали другие, и отдельные способы отставали лишь до известного переломного момента в техническом прогрессе.

Жилище уже в каменном веке начинает планироваться с позиции доминирующих ветров, а также в оптимальной ориентировке к движению солнца. Не игнорировалась ветрозащитная роль скал, высоких берегов рек, лесных массивов. В землянках севера Европы, Азии и Америки вход чаще располагался на южной солнечной стороне, а в жилищах жарких стран, наоборот, на теневой, северной. Различия сказывались и в форме жилищ. На юге были необходимы большие кровельные навесы, как это мы видим в жилищах Индии, Юго-Восточной Азии, служившие для защиты от солнца и дождя. На севере господствовали обтекаемые формы, не вызывающие резких спадов давления ветра и снеговых заносов. Конические и остроконические скаты северных кровель были необходимы и по причине больших снеговых нагрузок, достигающих 200 кг на 1 м² при менее крутых скатах.

Большие различия в типах жилищ существовали в границах широтного пояса. Глинобитные жилища жарких пустынь Средней Азии, Ирака, Ирана, Центральной Азии были замкнутыми блоками, отгородившимися от палящего солнца массивом беспроемных стен, плоских толстых кровель, сохраняющих прохладу. Каркасные и свайные постройки Японии, Индонезии, Океании имели островерхие тростниковые или травяные крыши и решетчатые стены для свободной вентиляции. Этот контраст можно наблюдать на смежных территориях, например у суданцев и нигерийцев.

На север, где обогрев жилища был главной технической задачей, само жилище делалось меньше, подсобные постройки сводились к минимуму, поселения имели тенденцию к образованию тесных блоков. Здесь наблюдалось минимальное отношение поверхности внешних ограждений к площади застройки и шлюзование входов. На юге, где этот фактор отсутствовал, семейные группы при благоприятных межплеменных отношениях нередко ставили, кроме основного жилища, еще до 2—3 подсобных построек.

Древний строитель на известной ступени считался и с микроклиматическими условиями обитаемой территории. Выбор высоких мест для поселений имел не только стратегическое значение. Воздух с низкой температурой тяжелее воздуха с высокой температурой. Он всегда скатывается с возвышенных мест и заполняет впадины и котловины, превращая их в острова холода. Лишенная растительности почва значительно теплее ввиду того, что она прогревается солнцем, в то время как покрытая травой слабо конденсирует тепло. Поэтому воздух над лугами по ночам холоднее на 5—9°. После захода солнца над лугами стелется туман, а за ночь выпадает иней. Это объясняет нам, почему индейцы и другие народы, разбивающие свои становища в травянистых степях, удаляли перед установкой шатров всю траву с занимаемой площади.

В строительстве постепенно происходит переход от пассивного приспособления к условиям естественного убежища к активному изменению их путем расчета, вытекающего из динамических факторов среды: изменения температуры, влажности атмосферы, ветрового режима, солнечной радиации и т. д. Причем на исходе каменного века наблюдается не только тенденция к смягчению или устранению неблагоприятных воздействий стихии, но и к систематическому использованию ее положительных свойств путем вентиляционных устройств, включения естественного освещения.

Немалое влияние на характер поселений и тип домов оказывали взаимоотношения с соседями. Там, где существовало меньше опасности нападения, селения были разбросаны, их окружали леса и огороды. В областях враждующих племен жилища ставились тесными группами, обнесенными рвами и палисадами, приуроченными к высоким местам, излучинам или слияниям рек. Нередко эти компактные селения состояли из немногих больших домов (круглых или продолговатых), в которых селились десятки семей. Возникновение домов казарменного типа было связано с образованием военной демократии и союзов племен, которые стали переходить в «организацию грабежа и угнетения соседей».[410]

Отражая влияние крупных социальных сдвигов, жилище вместе с тем способствовало и укреплению общественных отношений, свойственных только человеку. Жизнь группы древнепалеолитических охотников под одним кровом, у одного очага создавала у индивидуумов разного характера и склонностей терпимость к привычкам и поведению других. Они должны были считаться с требованиями других членов группы, подавлять резкое выражение инстинктов, поступаться требованиями своих интересов. Эта роль тем более была важной, если принять во внимание, что диалектика антропогенеза делает нашего предка начиная с Homo habilis хищником, перешедшим от мирной всеядности собирателя к охотничьей деятельности. Орудия позволяли ему убивать других живых существ, питаться их кровью и мясом. Охота развивала в нем все наклонности и привычки преследователя, нечувствительность к страданиям умирающего зверя.

Существенна была роль жилища в развитии труда. Изготовление и совершенствование орудий затруднялось при ежедневной перекочевке с одного бивуака на другой. Необходима была относительная безопасность, известная стабильность хозяйственного уклада, которые обеспечивали пещера и тепло очага, а позднее искусственное жилье, где хранились запасы материала, старые орудия, где можно поделиться опытом и научить труду молодое поколение.