Репутация леди

Глава 13

В ту ночь Мэдди спала очень плоха. Когда утром Бесс принесла ей чашку горячего чая, хозяйка сидела у туалетного столика и не отрываясь смотрела на свое отражение в зеркале. Прихожане подумают, что она боится своей собственной свадьбы, вздохнула Мэдди, отпивая чай.

В каком-то смысле так оно и было. Ведь церемония освободит Эйдриана от обещания, которое он сам себе навязал. Как только будут соблюдены приличия и репутация Мэдди будет восстановлена, он сможет уехать.

Как ей перенести это?

Она быстро оделась, но все же старательно расправила платье и оглядела себя в зеркале. Однако избавиться от темных кругов под глазами ей не удалось. Она спустилась вниз как раз в тот момент, когда Томас подал карету, чтобы везти их в церковь.

Мэдди, мистер Эплгейт и: Фелисити сели в карету, а Эйдриан поехал верхом на своем жеребце. У церкви Томас и Эйдриан помогли мистеру Эплгейту выбраться из кареты, усадили его сначала в кресло, а потом и на скамью в первом ряду.

Эйдриан на минуту отлучился, а Мэдди открыла молитвенник и попыталась читать. Но ей не удавалось собраться с мыслями – они роились в голове подобно пчелам, которые кружатся над поздними осенними цветами. Виконт вернулся и занял свое место рядом с Мэдди в тот момент, когда викарий начал свою речь. Но Мэдди никак не могла сосредоточиться. Она наблюдала за виконтом исподтишка, особенно когда викарий повторил приглашение прихожанам прийти и стать свидетелями «радостного события».

Почему Эйдриан выглядит сегодня особенно серьезным? Что подумают люди, собравшиеся в церкви, – будущая невеста выглядит обеспокоенной, а жених – суровым? Все наверняка решат, что они поссорились. В общем-то они почти правы, подумала Мэдди, сокрушаясь, что не может объяснить Эйдриану, что ее волнует на самом деле. Она всего-навсего хотела, чтобы он остался, но она уже говорила ему об этом, и ничего хорошего из этого не вышло. Он так уверен, что знает, как будет лучше! К сожалению, это не означает, что так будет лучше для нее!

Но может, здесь что-то еще? Он был очень сдержан сегодня и за все утро ни разу на нее не взглянул. В руках виконт держал молитвенник, однако стоял не так близко, как обычно.

Может, Эйдриан сожалеет, что поклялся жениться на ней? Что слишком поспешно сделал ей предложение?

Надо поговорить с ним. Если она и дальше будет гадать, то сойдет с ума. Но что ему сказать?

Служба тянулась бесконечно долго, но наконец закончилась.

Викарий стоял у выхода. Пожимая руки жениху и невесте, он весело сказал:

– Наши влюбленные надолго запомнят эту неделю, правда, мистер Эплгейт?

– Да, – вежливо ответил ее отец, но и его взгляд показался ей озабоченным.

Когда они уже сидели в карете, Мэдди бросила умоляющий взгляд на Фелисити, и вдова, правильно истолковав этот взгляд, завела разговор о том, какая красивая отделка у свадебного платья невесты и что в среду надо тщательно ее отгладить.

– Нельзя же идти к алтарю с помятыми кружевами, – тараторила Фелисити. – Я буду рада помочь. Я отлично умею управляться с утюгом.

– Вы очень добры, – сказала Мэдди, имея в виду не только предложение подруги помочь ей со свадебным платьем, и та ее поняла.

Воскресный обед, как и завтрак, прошел почти в полной тишине. Эйдриан довольно вяло пытался поддерживать беседу, но его мысли явно были в другом месте.

После обеда отец, как обычно, удалился в свою комнату, а Мэдди, чувствуя, что не сможет остаться наедине с виконтом, старалась не отходить от Фелисити. Но ее стратегия оказалась обречена на провал, потому что Эйдриан очень ловко разделил подруг. Наверное, подумала Мэдди, он так же решительно действовал на поле боя.

– Может быть, мы с вами прогуляемся, мисс Эплгейт? – церемонно предложил виконт.

– Мне надо сначала помочь Бесс убрать посуду, – запинаясь, ответила она.

– Я уверен, что миссис Барлоу не откажется заменить вас на кухне, а мне надо с вами поговорить.

Мэдди бросила на Фелисити затравленный взгляд, но не посмела отказаться.

– Разумеется. Я и так собиралась.

Так что Мэдди ничего не оставалось, как снова выйти под руку с виконтом в ту часть сада, где их никто не мог видеть. На этот раз прогулка скорее всего не будет тайным любовным свиданием. Мэдди чувствовала, как напряжена рука Эйдриана, а его профиль был как никогда суровым.

Неужели виконт на нее сердится?

У Мэдди упало сердце. Она никогда не умела противостоять напору. Она вдруг ощутила боль в виске, которая обычно предшествовала приступу головной боли. Нет, только не сейчас, взмолилась она.

Рука об руку они молча подошли к своей скамье, и Мэдди тут же села. Эйдриан остался стоять, хотя, как обычно, сначала внимательно осмотрел деревья и кусты. Потом сунул руку за пазуху.

– Я нашел вашу «пчелу».

– Что?

Она посмотрела на маленький металлический предмет на его ладони и почувствовала, как ее сначала обдало жаром, а потом холодом.

Это была пуля, слегка примятая с одной стороны. Она, должно быть, ударилась о каменную стену здания.

Неужели это была пуля, ударившая ее в шею у дома викария?

– Вот почему вы не позволили мне сиять с вас шляпу, Мэдлин, не правда ли? Или я должен сказать – мисс Эплгейт?

– Ах, милорд, не сердитесь на меня. Я не была уверена. – Мэдди прижала к щекам ладони, но, испугавшись, что он подумает, будто она собирается упасть в обморок, опустила руки на колени.

– Можно?

Эйдриан медленно и осторожно снял с нее шляпку и отвернул высокий воротник платья.

Виконт потрогал красное пятно на шее, и Мэдди вздрогнула от боли.

– Мэдлин, если бы пуля пролетела на дюйм левее, нам пришлось бы сегодня планировать не свадьбу, а ваши похороны!

– Но… мы ведь не знаем точно, был ли это ваш враг…

– Мэдлин, не говорите чепухи! Сколько раз в вас стреляли, когда вы раньше совершали прогулку по магазинам?

Оба знали ответ, поэтому она промолчала.

Эйдриан, наконец, сел рядом. Но он не прикоснулся к Мэдди, и крошечное расстояние между ними показалось ей больше, чем расстояние между Йорком и Лондоном.

Как раз в тот момент, когда она подумала, что придется рыдать… просить… умолять, он тихо сказал:

– Вы должны знать, Мэдлин, что я не хочу вас покидать. Благодаря вам у меня появилось больше причин, чтобы остаться, чтобы хотеть жить.

Блеснувшая было надежда тут же умерла, как только, он снова заговорил:

– Я не могу подвергать вас риску. Вы мне слишком дороги, Мэдлин, любовь моя.

«Любовь моя»… он назвал ее так, а сам собирается уехать?

– Я не вынесу, если вы уедете! – воскликнула Мэдди. – Мне кажется, что у меня есть право решать, хочу ли я рисковать своей жизнью, чтобы быть рядом с вами.

Он посмотрел на нее как-то странно. На мгновение ей показалось, что с восхищением. Но он покачал головой.

– Дорогая, настала моя очередь сказать вам, что я был не совсем честным.

Что? Уж чего-чего, а этого Мэдди от него никак не ожидала.

– Есть еще один враг, угрожающий моей жизни, и он гораздо страшнее моего безумного кузена.

Он взял ее руку, которую она непроизвольно сжала в кулак, разгладил пальцы и сунул ее ладошку себе под жилет, так чтобы Мэдди почувствовала, как бьется у него сердце.

– Вот это, – сказал Эйдриан.

Она не сразу поняла, что он имеет в виду, но потом ощутила под пальцами тонкий шрам под самым сердцем. Он был такой тонкий, что она не заметила его в пылу страсти в ту ночь, когда они занимались любовью.

– Это осколок пули, оставшийся после дуэли. Хирург пытался его извлечь, но пришел к выводу, что это невозможно, потому что осколок засел слишком близко к сердцу.

– Это очень опасно?

Помолчав, Эйдриан ответил:

– Врач сказал, что опасность придет не сразу.

– Что значит «не сразу»? – настаивала Мэдди, увидев, что он не желает говорить прямо.

– Он сказал, что осколок со временем переместится ближе к сердцу… и результат… будет неблагоприятным.

Она смотрела на него в ужасе.

– Поэтому…

– Эйдриан!

– Поэтому получается, что так или иначе из меня выйдет плохой муж, но в данный момент я, по крайней мере, могу быть вам полезен. Моя попытка помочь вам в ту ночь в лесу обернулась для вас еще большими неприятностями, Мэдлин.

Она думала, что надо перехитрить только одного безумного убийцу, а оказалось, что Эйдриана может предать его собственное тело.

– Я написал своему управляющему и адвокату и составил новое завещание, – продолжал он. – Вы будете обеспечены, даю слово. У меня есть большое поместье в Хантингтоншире – мне очень хочется самому его вам показать. Оно приносит большой доход. Вы можете остаться здесь или переехать с отцом туда – выбор за вами, Мэдлин.

Она уже не могла сдержать слез.

– Я выбираю… если я могла бы выбирать… я хочу, чтобы вы жили, Эйдриан…

Он обнял ее и прижал к себе. Она чувствовала щекой биение его сердца и знала, что он жив.

Осеннее солнце освещало их золотистыми лучами, в листве деревьев щебетали птицы, и Мэдди так хотелось остановить это мгновение и не выпускать его из рук.

– Вы все еще хотите выйти за меня замуж, Мэдлин?

Она нахмурилась.

– Не говорите глупостей, Эйдриан. И больше никогда не смейте говорить мне ничего, кроме правды!

– Да, миледи, – робко сказал он.

Мэдди вытерла слезы и решила, что достаточно успокоилась, чтобы вернуться в дом. Хотя там они не могли говорить откровенно. Конечно, Фелисити сгорала от любопытства, но на этот раз Мэдди не могла ей рассказать, о чем они с Эйдрианом говорили.

После ужина они сыграли несколько партий в карты и рано разошлись по своим комнатам.

Однако Мэдди не могла уснуть. Она отказывалась мириться с тем, что Эйдриан должен уехать. Сама мысль об этом делала ее несчастной.

Неужели судьба нанесет ему – им обоим – такой несправедливый удар? Позволить ей встретить человека, которого она полюбила, и почти сразу отнять его? Она будет оплакивать его всю свою жизнь.

Неожиданно в коридоре скрипнула половица. Мэдди подняла голову и прислушалась. Нет, все тихо. Зачем надеяться? Разве она не говорила себе…

Дверь открылась, и в комнату вошел виконт.

– Я останусь, только если ты этого захочешь, – почти шепотом сказал он. – Но поскольку у нас впереди так мало времени, я подумал… может быть, ты захочешь…

Мэдди протянула к нему руки, и он обнял ее. Она прижалась лицом к его груди и немного всплакнула, все еще под впечатлением от его рассказа о засевшем возле сердца осколке.

– Мэдлин, дорогая, – сказал Эйдриан и поцеловал Мэдди сначала в макушку, а потом стер поцелуем слезы с ее лица, – все люди умирают, когда приходит их час. Сейчас мы живы, и не время думать о печальном. Позволь мне показать тебе, как надо праздновать жизнь.

– Да, пожалуйста.

Он поцеловал ее в губы, и Мэдди ощутила солоноватый вкус собственных слез. А он молча стянул с нее ночную рубашку, обнажив ее тело.

– Как же ты прекрасна, любовь моя. Прекрасна, как Афродита. Если бы мы с тобой жили в Элладе много лет назад, греческая богиня позавидовала бы тебе, и нас наверняка либо изгнали бы с острова, либо отдали бы на съедение каким-нибудь чудовищам.

Мэдди рассмеялась. Что за чепуху он городит! Но как же приятны его слова!

Мэдди осмелела настолько, что сама сняла с него рубашку и бросила ее на пол – туда, где уже валялась ее ночная рубашка.

Не решаясь на дальнейшие действия, Мэдди приостановилась, но он сбросил брюки и лег на кровать. Мэдди легла рядом в ожидании. Но Эйдриан ничего не предпринимал. Чего он ждет? Чтобы начала она? Чтобы что-то сделала?

– Что я должна делать? – шепотом спросила она.

– А что бы ты хотела? – Он лежал на спине и улыбался.

– Мне хочется тебя… потрогать.

Он удивленно поднял брови, но промолчал. Мэдди приняла это за знак согласия.

Она легла на бок и провела пальцами по его телу, наслаждаясь возможностью изучить то, что скоро будет всецело принадлежать ей.

Из груди Эйдриана вырвался какой-то звук, более похожий на стон, чем на вздох.

– Ты меня дразнишь, но мне это нравится.

Довольная тем, что угодила ему, Мэдди начала осыпать быстрыми поцелуями сначала шею, потом плечи, грудь и твердые плоские соски.

Эйдриан издал какой-то нечленораздельный звук.

Мэдди обняла жениха за шею и, повернув к себе, прижалась к нему – всей своей мягкой грудью к его груди, а животом – к его плоти.

– Всему есть предел, миледи, – сказал Эйдриан и крепче прижал к себе ее бедра. Мэдди почувствовала, как твердеет его плоть, и, не удержавшись, сделала еще несколько движений.

– Ты уже не можешь терпеть? – спросил он.

– Да. Я хочу тебя.

Их губы слились в жадном поцелуе. Он раздвинул языком ее губы. Оторваться от такого поцелуя было невозможно.

Но Эйдриан и не стал его прерывать, а лег так, чтобы мог войти в нее.

Теперь застонала Мэдди.

– Да, любовь моя, – невнятно пробормотал он сквозь поцелуй.

Он прервал поцелуй лишь на мгновение, чтобы переменить позу. Эйдриан снова оказался на спине, а Мэдди оседлала его сверху. Неужели это возможно?

– А теперь делай все, что хочешь, любовь моя.

Мэдди поняла, что хочет очень многого. Сидя на нем верхом, она согнула ноги, уперлась руками ему в колени и обнаружила, что может контролировать, насколько глубоко он в нее вошел. Наслаждение в этой позе было еще сильнее. Она двигала бедрами со всевозрастающей скоростью и забыла обо всем на свете. Это было восхитительно. Это была свобода.

Страсть окатывала ее волнами. Кожа словно горела в огне, а восторг был таким, что его почти нельзя было выдержать. Кто придумал все это? Может, ангелы много тысяч лет назад? Вряд ли это было под силу кому-то из плоти и крови. Эти ощущения, этот полет куда-то ввысь, этот взрыв…

Мэдди беззвучно вскрикнула одновременно с хриплым стоном Эйдриана. Он схватил ее бедра и сжал их, чтобы она почувствовала, как содрогается его плоть внутри ее.

Через несколько секунд Мэдди в изнеможении скатилась на постель.

Эйдриан подарил ей больше, чем физическое наслаждение. Он развеял все ее сомнения.

Разве Эйдриан не заботился о ее благополучии, не защищал ее? Да, он упрям и склонен быстро принимать решения, не советуясь с ней. Но разве не так поступают все мужчины? Если Господь позволит им прожить вместе всю жизнь, она научит мужа делиться с ней своими планами. А пока… как она может сердиться на него за то, что он пытается сохранить ей жизнь?

– Я люблю тебя, – сказала Мэдди.

– Я люблю тебя больше жизни, моя дорогая Мэдлин. Именно поэтому я не должен позволить, чтобы моя собственная судьба коснулась тебя.

– Но, Эйдриан…

– Нет, Мэдлин, попытайся понять, – тихо, но твердо сказал он. – Когда закончилась война, я поклялся, что больше никогда не приговорю никого к смерти. По ночам мне снились такие кошмары… Ты же слышала, как я говорил о лужах крови, преследовавших меня.

Он на мгновение закрыл глаза, а она вздрогнула от одной мысли о том, что ему пришлось пережить.

– Вот почему я должен позаботиться о твоей безопасности. Когда я буду знать, что сделал для этого все, я смогу подумать и о том, что возможна какая-то альтернатива. Но сначала ты должна позволить мне позаботиться о тебе.

Она неохотно кивнула и дотронулась до его щеки.

– Ты держишь в руках мое сердце, Эйдриан. Я буду сама не своя, пока ты ко мне не вернешься. Помни об этом!

– Я не забуду, – поклялся он. – Никогда.

Потом они долго лежали молча. Но слова были не нужны.

Когда наступил рассвет, Эйдриан поцеловал ее и ушел также тихо, как появился. Мэдди расслабилась и уснула неспокойным сном. А проснувшись, поняла, что уже давно наступило утро. Она смотрела на лучи солнца, пробивавшиеся через задернутые занавески, и вспоминала все, что было этой ночью, – восторг разделенной любви, радость физической близости и вместе с тем мучительный страх за него и за себя, боль от того, что Эйдриан должен покинуть ее.

Мэдди с большим трудом держала в узде свою печаль. Для печали у нее будет много времени потом – бесконечно много времени. А сейчас она должна дорожить каждой минутой. Мэдди торопливо умылась, оделась и спустилась вниз. Оказалось, что все уже позавтракали.

Из кабинета отца доносились мужские голоса. Фелисити и Бесс она застала на кухне. Бесс раскатывала тесто, а Фелисити занималась пудингом.

– Ты в порядке? – спросила Фелисити. – Мы не хотели тебя будить. Бесс предположила, что у тебя началась головная боль.

– Нет, все хорошо, – солгала Мэдди. – Просто спала плохо. Пожалуйста, занимайтесь своими делами, Я сама приготовлю себе завтрак.

Мэдди налила себе чаю и сделала пару бутербродов. Обычная рутина должна была ее успокоить. Однако Мэдди показалось, что Фелисити бледна и как будто тоже чем-то обеспокоена.

У самой Мэдди было достаточно секретов, с которыми она ни с кем не делилась, поэтому она понимала, что не стоит вмешиваться в дела подруги.

Оставив Бесс заканчивать готовку, подруги, сняв передники, отправились в спальню Мэдди.

– Я должна убедиться в том, что свадебное платье хорошо на вас сидит, – сказала Фелисити. – Я погладила кружева и ленты на вашей лучшей нижней юбке. Почему бы нам не примерить платье, пока мужчины заняты своими шахматами?

Так они и поступили. Мэдди надела платье, посмотрела на себя в зеркало и едва себя узнала – так она была бледна и растеряна.

– Платье просто прелестно. И оно так вам идет!

– Спасибо, – В зеркале был кто-то чужой, незнакомый. Она – замужняя женщина… а сколько пройдет времени до того, как она станет вдовой и сменит белое платье на черное? О! Она этого не вынесет!

– Мэдлин, что с вами? Вы сожалеете о том, что согласились выйти замуж за лорда Уэллера?

– Нет, нет. – Мэдди закрыла лицо руками и постаралась успокоиться, а потом вкратце рассказала о том, что виконт нашел пулю. – Оказалось, что это и была «пчела». У него есть враг, который пытается его убить – это длинная и сложная история. Этот человек безумен. Виконт чувствует, что должен уехать до того времени – если оно вообще наступит, – когда этот человек перестанет быть угрозой не только для него, но и для тех, кто его окружает, особенно для меня.

– Как ужасно! – Фелисити была потрясена. – Я понимаю, он не хочет, чтобы вы пострадали, и согласна, что надо соблюдать осторожность. Но неужели нет другого выхода?

– Я тоже пыталась его в этом убедить, но безуспешно. Попытка убийства в доме викария только укрепила Эйдриана в решимости уехать сразу после свадьбы. Так что вы понимаете, что моя быстро приближающаяся свадьба вызывает у меня смешанные чувства. – Мэдди сглотнула, чтобы удержать слезы.

Фелисити хотела ее обнять, но Мэдди отстранилась и сказала:

– Вот так. Поэтому я хочу сейчас снять это платье. Оно наводит меня на слишком печальные мысли.

– Конечно, – согласилась Фелисити, а Мэдди посчитала плохим предзнаменованием слишком долго разгуливать в свадебном платье перед тем, как наступит день свадьбы. Вокруг и так уже было слишком много дурных предзнаменований.

Подруги повесили платье в шкаф, а полагавшуюся к нему накидку Фелисити забрала в свою комнату, чтобы кое-что доделать, Мэдди же взяла письма матери и отправилась на чердак.

Ей хотелось навестить могилу матери на церковном кладбище, но виконт посчитал это слишком опасным, и Мэдди с ним согласилась. На чердаке она встала на колени перед сундуком, в котором нашла перевязанную лентой пачку писем. Поцеловав пачку, Мэдди положила ее на самое дно сундука.

– Мама, я рада, что у тебя был шанс полюбить, и ты им воспользовалась, – прошептала она, опустив пыльную крышку. – Я на тебя не сержусь, поверь мне. Я тебя понимаю.

День был дождливый, и поскольку Эйдриан решил, что лучше оставаться дома из-за того, что безумный стрелок был где-то поблизости, они не совершили свою обычную прогулку по саду. Они сели втроем играть в бирюльки, и виконт отпускал глупые шуточки, чтобы поднять дамам настроение. Мэдди старалась не отвлекаться, но так получалось, что ей все время выпадало задавать Эйдриану вопросы о его детстве. Она вдруг поняла, что ее время кончается, а она почти ничего о нем не знает. У нее не будет возможности, например, услышать его рассказ о своем первом пони, на котором он в первый раз выехал за пределы двора.

– Мне казалось, что я страшный авантюрист, – рассказывал Эйдриан, доставая соломинку из общей кучи. – Я уже отъехал на порядочное расстояние, когда няня меня хватилась и подняла тревогу. За мной прибежал помощник конюха – почти такой же мальчишка, как я, и на этом мое приключение бесславно закончилось.

Все рассмеялись, а Мэдди представила себе пятилетнего Эйдриана с лицом херувима, и ее сердце растаяло.

– Вас наказали? – поинтересовалась Фелисити.

– Конечно. Меня на вес утро посадили в угол. Я посчитал это несправедливым. – Эйдриан вытащил еще две длинные соломинки.

– Да разве это наказание? Так – пустяк, – сказала Мэдди.

Настала ее очередь тянуть соломинку, но вместо того, чтобы смотреть на кучку, Мэдди не спускала глаз с Эйдриана, и кучка распалась.

– Ах, Боже мой! Какая я неловкая. Но вы и так нас обыграли.

Мэдди было не до игры, но она старалась быть веселой, хотя это давалось ей с большим трудом. Она с удовольствием посадила бы Эйдриана в угол, если бы могла, но это вряд ли поможет. К тому же он уже не был маленьким мальчиком, а взрослым мужчиной…

– По-моему, – покачала головой Фелисити, – вы двое совсем не думаете об игре. Я лучше сяду и почитаю. А вы можете держаться за руки, целоваться и миловаться, потому что только об этом и мечтаете.

Мэдди покраснела, а Эйдриан рассмеялся. Фелисити взяла книгу по древней истории из библиотеки мистера Эплгейта и села в дальнем углу комнаты. А Мэдди подсела к виконту, чтобы и дальше слушать истории о его детских шалостях. Сидеть рядом, слышать его голос и держать его руку – больше ей ничего и не надо.

За обедом все старались поддерживать непринужденную беседу. Если Мэдди и наблюдала исподтишка за Эйдрианом, отмечая некоторые детали и добавляя их к его портрету, об этом никто не должен был знать. Может, она сходит с ума. Но это безумие от любви и неизбежности грядущего одиночества.

Позже, когда все ушли спать и дом погрузился в тишину, Мэдди забралась в постель, оставив зажженной всего одну свечу. Затаив дыхание, Мэдди ждала до тех пор, пока дверь в ее спальню не открылась. Мэдди улыбнулась своему возлюбленному, стоявшему на пороге.

Она уснула почти на рассвете. Зачем тратить на сон драгоценные минуты дня перед свадьбой – последнего дня, когда они будут вместе? Кто знает, как скоро после свадьбы Эйдриану придется уехать?

Они обсуждали это среди ночи.

– Что, если мы поднимем на ноги всех соседей, чтобы разыскать твоего кузена-убийцу? – предлагала Мэдди. – Мы наверняка сможем его найти и засадить за решетку.

– Я не хочу подвергать тебя еще большим сплетням, Мэдлин. А кроме того…

– Что значат сплетни по сравнению с твоей жизнью? – прервала она его, бросившись ему на грудь. Но, вспомнив об осколке пули у него под сердцем, вздрогнула и отползла.

Эйдриан заметил ее движение, но промолчал. А потом продолжил:

– Он слишком хитер, чтобы попасться в ловушку. Пока мы будем собирать ваших соседей – а нам придется объехать их всех, – он узнает о наших планах и просто ускользнет, чтобы вернуться, когда все эти хорошие люди устанут сидеть в засаде и ждать его.

Эйдриан был прав. Мэдди лежала, прижавшись щекой к его груди, ощущая тепло и влажность кожи. Каждую ночь она открывала для себя что-то новое и понимала, что может любить его еще больше.

Сегодня она быстро умылась и оделась. Эйдриан уже был в столовой, а Бесс ставила на сервант блюда с едой.

– Доброе утро, мисс, – сказала служанка. – Волнуетесь, как и все мы, перед знаменательным днем?

– Да, верно, – сказала Мэдди, глядя в глаза виконту. Он улыбнулся ей в ответ.

Когда служанка вышла, он впился в Мэдди губами. Они отскочили друг от друга, лишь услышав скрип инвалидного кресла отца. Вскоре появилась и Фелисити.

– Сегодня замечательная погода, – сказал мистер Эплгейт, здороваясь со всеми.

Мэдди положила на тарелку любимую еду отца и налила ему чашку чаю. Он ласково похлопал ее по щеке.

– Ждать осталось недолго, дитя мое.

– Да, папа. – Мэдди улыбнулась, но ее сердце сжалось. Отец и не подозревал, что его слова можно было истолковать двояко.

Еще один день.

А послезавтра, если убийца сделает еще одну попытку, Эйдриан соберется и уедет.

Сможет ли Мэдди уговорить его взять ее с собой?

Но кто же тогда будет ухаживать за отцом? Она обещала матери, что не бросит его. Разве можно нарушить, обещание, данное умирающему?

Мэдди никогда не думала о том, что замуж могут; выйти все ее сестры. Бедняжка Лорин овдовела совсем молодой, но она наверняка снова выйдет замуж, и тогда некому будет присматривать за отцом.

Значит, все на Мэдди. И не имело значения, что Джон Эплгейт не родной отец – он спас ее мать от скандала, а Мэдди любил и воспитывал как родную дочь. И она любила его как отца, он и был ее отцом!

Не может она его бросить!

Но ее сердце разорвется напополам, когда Эйдриан уедет.

Боже, зачем ты это допустил?

Мэдди положила вилку. Она не видела своей тарелки – слезы застилали глаза. Нет, она не станет позориться, рыдая над яичницей с ветчиной! Тем более – расстраивать отца своими слезами!

Мэдди медленно глотала чай – это позволило ей не участвовать в разговоре. Отец говорил что-то о корове соседа – на эту тему ей нечего было добавить.

Фелисити рассказывала о том, как лучше сбивать масло. Мэдди рассеянно кивала – этот предмет ей тоже был малознаком.

После завтрака все было как обычно: мужчины удалились в кабинет отца играть в шахматы, а Мэдди и Фелисити помогли Бесс убрать со стола.

Однако оказалось, что виконт переместился с шахматной доской из кабинета в гостиную.

– Вы решили играть в гостиной?

– Ваш отец подумал: вдруг вы захотите получить урок игры в шахматы? – пояснил Эйдриан.

– С чего это? – удивилась Мэдди. – Он пытался научить меня, когда мне было двенадцать, и чуть было не довел меня до истерики. – Тем не менее, она села напротив Эйдриана, довольная тем, что может смотреть на него, – А где Фелисити?

– Я предположил, что миссис Барлоу захочет обсудить с вашим отцом книгу по древней истории, и оказался прав. Они оба сейчас сидят в кабинете.

– А нас оставили одних в гостиной? – удивилась Мэдди. – Я начинаю понимать, почему вы так хорошо играете в шахматы. Вы – мастер стратегии, милорд.

– И это тоже, – согласился он. – И хотя я боюсь, что нам придется быть благоразумными, но у нас, по крайней мере, есть немного времени для разговора с глазу на глаз.

Значит, и Эйдриан хочет использовать каждую минуту, чтобы остаться наедине. Он, очевидно, тоже не рад предстоящей разлуке.

Без всякого умысла Мэдди наклонилась к нему над шахматной доской.

– Белая пешка всегда ходит первой, – сказал виконт. – А у вас есть хотя бы малейший интерес к шахматам?

– Ни малейшего.

– Хорошо. Тогда я, вместо того чтобы объяснять вам правила игры, скажу, что с моей, весьма выигрышной, позиции ваша грудь выглядит просто прелестно.

Вспыхнув, Мэдди выпрямилась. Вырез платья был не слишком большим, но ведь она наклонилась над столом!

– Нет-нет, теперь она слишком далека от меня, – пошутил Эйдриан.

– Что ж. – Она опять наклонилась. – Хотите увидеть что-нибудь еще?

– Я хотел бы видеть все. Сегодня, например, вы по-другому заплели косу.

Она удивилась его наблюдательности.

– Да, я торопилась. Боюсь, я выгляжу неряшливо.

– А мне нравится в вас все. Но признаться, у меня руки чешутся вынуть из ваших волос все шпильки. Я мог бы распустить вашу косу, – задумчиво сказал он, – и волосы упали бы вам на плечи. Я вдруг вспомнил, что даже ночью ваши волосы бывают либо заплетены в косу, либо заколоты шпильками, а мне хотелось бы видеть их распущенными.

Мысль о том, что она может распустить волосы, показалась Мэдди чувственной. Если войдет отец… Господи, ведь это всего лишь волосы, сказала она себе.

Если Эйдриану этого хочется…

Она подняла руку и нащупала первую шпильку.

– Нет! Позвольте мне!

Он поднялся и наклонился над столом. Мэдди ощутила запах свежего белья и мужского тела и закрыла глаза, наслаждаясь его близостью. Эйдриан начал вынимать шпильки одну за другой, пока она не почувствовала, как узел на затылке распался. Она тряхнула головой, оставшиеся шпильки выпали, и волосы рассыпались по плечам.

– Моя прекрасная леди, – слегка охрипшим голосом сказал Эйдриан, и его слова прозвучали почти как ласка, – вы выглядите так, будто только что появились из какой-то сказки – совсем как тогда в беседке, я подумал, что вы лесная нимфа, которая решила заманить меня в волшебную страну. Вы покорили мое сердце, и оно навек принадлежит вам.

– Я не хочу вас отпускать. – Слезы душили, но Мэдди улыбнулась ему, а он поцеловал ее долгим поцелуем.

Потом Эйдриан запустил пальцы в ее густые волосы и немного оттянул назад ее голову, чтобы опять поцеловать, а Мэдди обняла его, отвечая на поцелуи.

– Вы так прелестны, дорогая Мэдлин, – пробормотал он и дотронулся до ее щеки, отчего у нее по спине пробежали мурашки.

О Боже, им не стоило все это начинать, подумала Мэдди. Она будет сгорать от желания весь день, до самой ночи, пока он не сможет к ней прийти.

– На такой скорости, – усмехнулся он, – мы доведем себя до сумасшедшего дома. Но признайтесь, эта игра гораздо лучше шахмат.

Мэдди громко рассмеялась.

Но тут ее ухо уловило тихий скрип инвалидной коляски и голос Фелисити, сказавшей – добрая душа – довольно громко:

– Вам не кажется, что греки были все же более искусными архитекторами?

Фелисити, видимо, хотела их предупредить.

Мэдди схватила с шахматной доски несколько шпилек и начала судорожно втыкать их в волосы, чтобы собрать в пучок.

Слава Богу, что пуговицы были не расстегнуты, подумала Мэдди, но она так отвлеклась на прическу, что до того момента, как в комнате появились отец и Фелисити, совершенно забыла, что они с виконтом предположительно должны были играть в шахматы. А они не двинули ни одной фигуры, и это их выдаст.

Мэдди взглянула на доску и, к своему удивлению, обнаружила, что несколько фигур были выдвинуты на другие клетки, а Эйдриан держал руку на фигуре слона, словно размышляя, какой сделать ход. Мэдди вздохнула с облегчением.

– Кто выигрывает? – весело спросил отец.

– Конечно же, не я, как ты понимаешь, – ответила Мэдди. – Боюсь, что мое умение осталось на том же уровне, как в тот раз, когда я попыталась научиться играть. – И это была сущая правда!

Виконт улыбнулся.

– Вы слишком строги к себе. Вы многое умеете.

– Благодарю вас, милорд. Вы слишком добры, – сказала Мэдди, а когда внимание отца что-то отвлекло, игриво пнула жениха ногой под столом.

Он лишь усмехнулся.

Вскоре они были втянуты в общий разговор о древней истории. Мэдди в который раз отметила, что виконт знал не меньше, чем ее отец, и мог поддерживать беседу на любую тему.

Вечером, после ужина, когда они сели играть в карты, кто-то постучался в парадную дверь. Бесс пошла открывать. Мэдди услышала мужские голоса и выглянула в холл, чтобы узнать, что происходит. Виконт вышел вслед за ней и внимательно выслушал двух деревенских парней. Они возбужденно мяли в руках свои шапки.

Что случилось? Мэдди видела, как Эйдриан полез в карман и дал каждому из парней по горсти монет, чему крестьяне явно обрадовались. Эйдриан что-то им сказал и, когда парни поспешно повернулись и вышли, закрыл за ними дверь.

Потом он собрался идти наверх, но увидел Мэдди.

– Хорошо, что вы здесь. Пожалуйста, передайте мои извинения вашему отцу и миссис Барлоу, но я получил кое-какую информацию, которую должен проверить.

– Какую информацию? – встревожилась она.

– Хотя моя акция не такая широкомасштабная, как ваше предложение поднять на ноги всех соседей в округе, я постарался, насколько мог, узнать кое-что о нашем безумце, любовь моя. Я нанял нескольких жителей деревни, чтобы они понаблюдали за разными местами в окрестностях, поскольку у нас имеется причина подозревать, что мой неуловимый кузен где-то поблизости. Я надеялся, что они заметят какого-нибудь незнакомого человека, который, возможно, что-то замышляет.

– И они его нашли?

– Им кажется, что они нашли следы чужака, и внешность его похожа на описание, которое дала миссис Барлоу.

– О? – удивилась Мэдди. – Но я не вижу связи между вашим безумным кузеном и цыганом миссис Барлоу.

– Честно говоря, я тоже не вижу, но сейчас у нас нет времени ждать, пока мы это поймем. Я должен идти. Вернусь, как только смогу.

– Будьте осторожны, – только и смогла выговорить она.

Он быстро поцеловал ее и исчез в темноте ночи.

Мэдди вернулась в гостиную и рассказала отцу и Фелисити о своем разговоре с виконтом, а потом отправилась на кухню помочь Бесс приготовить чай, потому что сидеть сложа руки было выше ее сил.

Если Эйдриан найдет своего кузена и с помощью нанятых им людей отведет его к местному судье, чтобы тот его арестовал, можно будет, наконец, забыть об этой постоянной угрозе. Они с Эйдрианом смогут жить как муж и жена и радоваться своей любви, по крайней мере, до тех пор, как пуля, засевшая в его теле, не доберется до сердца и не убьет его.

Мэдди хотелось плакать от одной только мысли, что в его теле живет безмолвный убийца, ждущий своего часа. Даже если они найдут этого подлого кузена, останется другой, не менее опасный враг. Как им расправиться со злодеем, которого Эйдриан носит в себе?

«Справьтесь сначала с одним врагом», – сказала она себе. Ни о чем другом она в данный момент не могла думать.

Она мерила шагами потертый ковер гостиной, а отец и Фелисити провожали ее встревоженными взглядами. Мэдди уже не находила в себе сил скрывать беспокойство. Ей казалось, что она вот-вот сорвется и начнет дубасить кулаками стену до тех пор, пока в далеком Лондоне ее не услышит сам бедный безумный король.[2]

– Не хотите еще чаю? – спросила Фелисити.

– Нет, спасибо.

В голосе Фелисити слышалось такое искреннее участие, что Мэдди почувствовала вину за то, что навлекла на свою семью такие неприятности. Она попыталась сесть, но тут же снова вскочила. Где Эйдриан? Не грозит ли ему опасность? Мэдди представила себе, как Эйдриан выслеживает кузена, но сам попадает в ловушку. Гремят выстрелы, льется кровь – это Эйдриан истекает кровью.

– Может, глотнешь немного бренди? – предложил отец. Мэдди покачала головой, а он добавил: – Я уверен, что виконт ведет себя осторожно, Мэдлин.

Мэдди улыбнулась, зная, что отец пытается ее успокоить, но не смогла усидеть на месте. Она подошла к окну и стала вглядываться в кромешную тьму. Потом дошла до входной двери, прислушиваясь, не раздастся ли стук молотка. Но все было тихо.

Когда часы пробили одиннадцать, отец предложил:

– Мы все же должны приготовиться ко сну. Ведь у тебя завтра свадьба, моя дорогая.

– Для того чтобы она состоялась, нужны двое – невеста и жених, – заявила Мэдди, стараясь улыбнуться своей слабой попытке пошутить, но не смогла.

– Я уверен, что лорд Уэллер скоро вернется. А ты пока должна немного поспать.

Да она даже глаз не сможет сомкнуть, думала Мэдди, поднимаясь наверх вместе с Фелисити.

У себя в комнате Мэдди умылась и надела ночную рубашку. Она надеялась на еще одну ночь любви, а вместо этого сидит одна и ее гложет беспокойство. Но по крайней мере завтра… пожалуйста, пусть завтра будет чудесная брачная ночь, полная любви и радости, молила Мэдди, расчесывая и заплетая в косу волосы.

Только бы он был жив! Сохрани его, Господи!

Перед тем как лечь, она приоткрыла дверь, чтобы слышать любой звук, который мог донестись снизу. Свечу на столике рядом с кроватью Мэдди не погасила.

Она легла, взяв книгу, но ей никак не удавалось сосредоточиться на словах. Она прислушивалась даже к малейшему звуку в тихом доме.

Прошли часы – нет, дни, – пока Мэдди наконец услышала стук молотка. Набросив на ночную рубашку шаль, она побежала к лестнице. Мэдди слышала, как открывались и другие двери в доме – видимо, не она одна прислушивалась к стуку молотка, – но у входной двери она оказалась первой.

Дрожащими от нетерпения руками Мэдди отодвинула засов и увидела стоящего перед дверью виконта.

С радостным воплем она бросилась ему на шею. От него пахло сыростью и лошадиным потом, но Мэдди было все равно.

– Ну, ну, дорогая, – бормотал Эйдриан, – я замерз, промок и весь в грязи, любовь моя. Я тебя испачкаю.

Но она ни на что не обращала внимания. Главное – он жив и, по всей видимости, не пострадал. Она была вне себя от счастья.

– Я так волновалась! Я так за тебя боялась!

– Знаю. – Он провел рукой по ее волосам. – Ну вот, ты опять заплела свои прелестные волосы, – шепнул он ей на ухо.

Она не очень уверенно хихикнула.

За спиной Мэдди услышала скрип коляски – отец выехал из своей спальни. На верхней площадке лестницы появилась Фелисити, тоже в шали поверх ночной рубашки. Даже Бесс выглядывала из-за угла коридора.

– Ваша попытка удалась, милорд? – спросил мистер Эплгейт.

– Увы, нет. Один раз мы загнали его в чей-то амбар, но ему удалось ускользнуть до того, как мы смогли закрыть все двери. Этот дьявол умчался как безумный, и мы потеряли его в темноте. Нам пришлось прекратить преследование.

Мэдди видела, что поражение привело Эйдриана в уныние. Горькое разочарование слышалось в его голосе.

– Ничего не поделаешь, – сказал Джон. – Идите спать. Скоро рассвет.

Виконт кивнул.

Сегодня у них не будет времени побыть вместе, подумала Мэдди, обменявшись взглядами с женихом. А завтра – нет, на самом деле уже сегодня – день свадьбы!

Теперь, зная, что виконт в безопасности, Мэдди сможет уснуть. Она легла, натянула одеяло и попыталась согреться.

Слава Богу, что свадьбе не помешает очередная головная боль, подумала Мэдди, но вдруг села в постели и стала считать по пальцам.

Ах, Господи, только не это! Она посчитала еще раз.

Неужели это возможно? Наверное, это очень хорошо, что сегодня она действительно выйдет замуж!

Зато уснуть уже не было никакой возможности. Мэдди долго лежала в темноте, пока глаза не закрылись сами собой. Когда в комнату вошла Бесс с чашкой горячего чая, Мэдди показалось, что она спала всего несколько минут.

– Вы не должны опаздывать на собственную свадьбу, мисс, – весело сказала служанка, ставя поднос на стол. – Жаль, что ваша дорогая матушка не дожила до этого дня!

– Да, Бесс, я тоже об этом сожалею. – Мэдди отпила глоток чаю.

День ее свадьбы…

О чем сейчас думает виконт? И где его кузен? Все еще где-то поблизости? Выставил ли Эйдриан охрану?

Он наверняка позаботился о том, чтобы убийца не помешал свадьбе. Надо поговорить об этом с Эйдрианом – и кое о чем другом.

– Мне надо поговорить с виконтом, – сказала Мэдди, думая вслух.

Бесс возмутилась:

– Нет, мисс, только не перед свадьбой! Видеть жениха до церемонии – плохая примета.

– Придется рискнуть. – Но когда Мэдди, накинув шаль, направилась в комнату виконта, то обнаружила, что его там уже нет.

Идти вниз неодетой Мэдди не решилась и послала за виконтом Бесс. Служанка вернулась с известием, что жених уже позавтракал и уехал в церковь.

Мэдди нахмурилась, но поняла, что Эйдриан решил проверить церковь и ее окрестности. Между тем Бесс взяла на себя труд приготовить ванну.

Так что Мэдди ничего не оставалось, как залезть в воду, вымыть свои длинные волосы и высушить их у огня. Фелисити помогла расчесать их и завить щипцами, надеть свадебное платье, накидку и шляпку.

– Жаль, что нет ваших сестер, мисс, – сказала верная служанка.

– Да, – вздохнула Мэдди. – Если бы это было возможно, я бы подождала, ко…

Бесс удивленно посмотрела на Мэдди.

– Нет, это не то, что ты думаешь, но… – краснея, пролепетала она, – но столько всего случилось за это короткое время. Безумный стрелок, невесть откуда взявшаяся пчела, которая вовсе не пчела…

– Это обычные предсвадебные волнения, Бесс, – пояснила Фелисити. – Не обращай внимания.

– Могу поклясться, что она уже приложилась к бренди. – Бесс покачала головой. – А еще нет и восьми часов!

– Боюсь, что к концу дня мне действительно понадобится много бренди, – буркнула Мэдди, надеясь, что ее опрометчивые слова не окажутся пророческими. – Застегни мне пуговицы на спине, пожалуйста.

– Я застегну, Бесс.

– Тогда я побегу на кухню и посмотрю, как там у меня мясо, – обрадовалась Бесс. – А Томас придет позже, чтобы убрать ванну.

– Я и вправду немного не в себе, – призналась Мэдди после того, как служанка ушла. – Хотя и не прикладывалась к бренди. – Мэдди нервно хихикнула.

– Я вас понимаю. Вот возьмите – это ваш лучший носовой платок и молитвенник вашей матери. И можете одолжить у меня шестипенсовик,[3] который я взяла у вас при нашей первой встрече.

Теперь хихикнули, обе.

Настало время присоединиться к мистеру Эплгейту, которого Томас уже усадил в карету. Фелисити вручила Мэдди небольшой, специально собранный для нее букетик цветов.

Мэдди так и не увидела Эйдриана, но ей хотелось верить, что и церковь, и все вокруг нее у него под контролем. Ему, наверное, помогают люди, которых он нанял. Что еще он мог сделать?

Неужели этого не достаточно, чтобы перехитрить одного сумасшедшего убийцу?

Бесс сидела на облучке кареты рядом с Томасом. Она не собиралась пропустить свадьбу последней из сестер Эплгейт. Когда они подъехали к церкви, Мэдди увидела огромную толпу людей, собравшихся, чтобы поглазеть на жениха и невесту.

А все, что для этого было нужно, подумала Мэдди, это чтобы тебя нашел в лесу красивый титулованный незнакомец.

И если ей и Эйдриану удастся пожениться до того, как один из них или оба будут убиты, все может кончиться хорошо.

Увидев выходящую из кареты невесту, толпа одобрительно загудела. Платье действительно было великолепным – белое облако тончайшего шелка, задрапированного вокруг бедер, ниспадало мягкими складками до земли, облегающий лиф подчеркивал высокую грудь, при этом вырез был не слишком глубоким. Мэдди надеялась, что она понравится Эйдриану в этом наряде.

Фелисити первой вошла в церковь, чтобы предупредить викария об их прибытии. Мэдди подождала, пока приготовят кресло отца и он усядется, а потом оба направились ко входу в церковь.

По рядам прихожан, сидевших на скамьях, пробежал шепот. Даже миссис Мэшем и ее супруг сидели так, чтобы лучше видеть происходящее. А Эйдриан, как и полагалось жениху, стоял рядом с викарием. При виде невесты виконт широко улыбнулся. Сердце Мэдди гулко забилось.

Она шла по центральному проходу рядом с коляской отца к тому месту, где стоял ее будущий муж.

Бесс и Томас, оставив карету на попечение какому-то мальчишке, поднялись на галерею, где располагались места для слуг.

Мэдди с отцом уже были на середине прохода, когда она увидела, что выражение лица Эйдриана резко изменилось. Мэдди мгновенно обернулась, чтобы увидеть, чем вызвано это выражение ужаса на лице виконта.

В самом конце церкви, прямо у дверей, стоял человек средних лет, одетый в сильно поношенный костюм для верховой езды, заметно лысеющий, с лицом простолюдина. Он выглядел таким неприметным, что она никогда бы не обратила на него внимания, если бы не две вещи: первая – он вызвал у Эйдриана несвойственную для него реакцию, а вторая – в руках он держал охотничье ружье, и оно было нацелено прямо ей в сердце.

– Кто вы? – потребовала она, хотя знала, каков будет ответ. Она удивилась, что ее голос прозвучал так твердо, и поняла, что нисколько не боится. Главное, чтобы ничего не случилось с Эйдрианом. – Как вы смеете мешать моей свадьбе? Вы не имеете никакого права!

– Считайте меня карающим ангелом, – ответил незнакомец. У него был довольно высокий голос, и под сводами церкви он прозвенел словно надтреснутый колокол. – Это дает мне право.

– Френсис, – услышала она спокойный голос Эйдриана, – только не здесь. Нельзя подвергать риску невинных людей. А тебе нужен я. Давай выйдем!

Его кузен рассмеялся:

– О нет, это было бы слишком просто. Тебе будет гораздо больнее, если я убью твою невесту. Ты думаешь, я не знаю этого?

– Если ты ее убьешь, тебе не жить! – ответил Эйдриан.

Мэдди похолодела.

– Ты и вправду злодей, – пробормотала она.

Молчавшие до этого момента прихожане зашевелились и начали перешептываться. Несколько мужчин поднялись со своих мест.

Незнакомец направил ружье на одну из арок.

– Сядьте и не шевелитесь! Все! У меня нет никаких угрызений совести по поводу того, что мой список убитых будет пополнен за ваш счет.

Вставшие мужчины сели, а остальных удержали напуганные жены. Миссис Мэшем тоже встала, но только из любопытства, чтобы, как поняла Мэдди, получше разглядеть происходящее. Незнакомец направил ружье на нее:

– Я велел сидеть тихо, старая курица!

Взвизгнув, миссис Мэшем быстро спряталась за высокой спинкой скамьи.

Мэдди все еще стояла в центре прохода.

– Встань позади меня, Мэдлин, – услышала она голос отца. Она совсем про него забыла. А он, даже в инвалидном кресле, оставался храбрецом. Но он, как и Эйдриан, как все эти невинные люди, не должен пострадать.

Она обернулась к алтарю, где стоял бледный старый викарий, сжимавший в руках молитвенник.

Эйдриана рядом с ним не было.