Реванш

Глава 4

Побыв с родными минут двадцать, Саванна начала понимать: стать другой там, где прожила всю жизнь, очень проблематично, потому что люди, с которыми ты постоянно общаешься, просто не могут этого допустить.

Она поставила картонную коробку с тортом для племянницы на стол отремонтированной родительской кухни и притворилась, что не слышит, как мать и Миранда шепчутся о ней, раскладывая картофельное пюре и горошек со сливками по тарелкам. До нее долетали обрывки их разговора – фразы вроде «ей сейчас так тяжело», и «как только она может сидеть в такой короткой юбке», и «ведет себя очень странно с тех пор, как Тодд оставил ее». Они, видимо, считали, что разговаривают на иностранном языке, недоступном пониманию Саванны.

Она задалась вопросом: а есть ли близкие родственники у Нины? Наверное, нет, раз Саванне не попались на глаза платежи психоаналитикам среди бумаг, которые дал ей агент Харрисон.

Удачливая дрянь.

Саванна вздохнула, поправила пелерину, о которой в журнале «Стайлиш» было сказано: «совершенно необходима в этом сезоне», – и стала носить тарелки из кухни в гостиную, где уже сидели остальные члены семейства. Завязки у пелерины были слишком длинными, и Саванне пришлось распахнуть ее пошире, чтобы помпоны не попали в подливку. Она решила не расстраиваться. По крайней мере родные увидели, что она сменила имидж.

Когда мама и Миранда принесли из кухни все блюда, Саванна заняла свое обычное место слева у стола.

– Ты уверена, что тебе не холодно? – спросила мама, наверное, в сотый раз после прихода Саванны. Вопрос сопровождался выразительным взглядом на ее юбку. Когда Саванна стояла, длина казалась вполне приличной – юбка доходила до середины бедра, но стоило сесть, как она задиралась довольно высоко. Хорошо, что на ней теплые колготки.

– Я чувствую себя замечательно, мам, – отозвалась Саванна. Воцарилась тишина и несколько смущенная Саванна заерзала на стуле. Она знала, что последует за этим.

– Значит, ты купила новую машину, – сказала Миранда фальшиво невинным тоном, и Саванне захотелось запустить в нее через стол зеленым горошком.

– Да, купила.

– Надо было взять с собой папу, – сделала замечание мама, передавая пюре кому-то справа от нее.

Саванна посмотрела на отца – он, казалось, считал кусочки лука у себя на вилке. Миранда стала нарезать ростбиф на тонкие, на один укус, полоски для своей дочери Аманды, а ее муж Алекс вытянул шею, чтобы смотреть поверх головы жены трансляцию игры «Ристонс» против «Лейкерс». Белинда несколько минут назад извинилась и ушла, чтобы ответить на телефонный звонок. Саванна искренне завидовала сестре, нашедшей удобный предлог улизнуть из-за стола.

Она подхватила вилкой как можно больше картошки с подливой и, зная, что это рассердит маму, сказала с набитым ртом:

– Я сама способна купить новую машину.

Мама нахмурилась, но не стала указывать дочери на дурные манеры.

– Ты никогда не говорила ни мне, ни отцу, что собираешься приобрести новый автомобиль.

– А ты подумала, во что будет обходиться уход за ним и бензин? Счета за ремонт съедят все твои сбережения. – Говоря это, Миранда смотрела на аккуратно нарезанное мясо на тарелке дочери.

Саванна проглотила пюре и вытерла рот салфеткой.

– Какие сбережения? – спросила она, потянувшись за испеченной мамой булочкой. – Я выложила за машину все свои деньги. Наверное, мне остается надеяться только на то, что это не выйдет мне боком.

Миранда судорожно вдохнула, а мама приложила руку к сердцу, будто Саванна заявила, что намеренно переехала корзину, полную котят. Никто в их семье не совершал поспешных, необдуманных поступков, не тратил все свои сбережения на шикарные машины. Но Саванна не смогла сдержать улыбку. Возбуждение, и которым она ехала сюда сегодня – с открытым верхом и включенными на полную мощность обогревателем и стереомагнитолой, – стоило того.

– Ты не сделала этого… – выдохнула мама.

Саванна выпрямилась и поправила сбившуюся на бок пелерину.

– Сделала, – гордо заявила она. – Сегодня я отдала Барри Хэдли чек.

– Но даже когда тебя еще не было на свете, мы покупали Мишины только у Эверардов.

– Эл Эверард никогда не позволил бы тебе потратить все свои деньги на машину. А этот мистер Хэдли даже не знаком с нами. – Мама оглядела шокированных родственников.

Саванна нахмурилась:

– Ну, после того как сын Эла бросил меня практически у алтаря, мы не обязаны быть по-прежнему лояльны к нему, как вы считаете?

– Все было совсем не так, и тебе это прекрасно известно, – запротестовала мама.

– Кроме того, Эверарды всегда делали нам скидки. А этот юнец Хэдли, вероятно, запросил всю сумму целиком, – добавил отец, настолько ужаснувшийся поступку дочери, что даже почувствовал необходимость вступить в беседу.

– По крайней мере успокой нас тем, что ты сначала посмотрела цены на автомобили в Интернете, – встряла Миранда.

– И еще ты должна была ознакомиться с каталогами, – выдал муж сестры и покачал Головой, словно хотел сказать, что такого он от Саванны не ожидал.

Саванна отодвинула тарелку и, раскрыв рот, окинула взглядом свою семью. Они считают ее полной дурой? Думают, она не способна самостоятельно купить машину?

Как она сможет измениться – стать радостной, уверенной и дерзкой, – если ей придется постоянно противостоять заниженным ожиданиям родных?

В этот момент из кухни появилась Белинда, в руках у нее был яркий, в форме клоуна торт – Саванна купила его в супермаркете по пути к родителям. Белинда зажгла четыре яркие свечи и, ничего не зная о напряженном разговоре в столовой, прошла через раздвижную дверь, громко напевая «С днем рожденья тебя!» в честь племянницы.

После короткой неловкой паузы все присоединились к ней, в том числе и Саванна: как бы она ни была раздражена, обижать четырехлетнюю Аманду нехорошо. Белинда поставила торт перед девочкой, сидевшей напротив Саванны, и сказала:

– А теперь задумай желание и задуй свечи.

Аманда закрыла глаза и начала шевелить губами, будто читала про себя. Саванне было интересно, чего хочет девочка – может, лошадку: та всегда шла первой в списке самых желанных подарков. Открыв глаза, Аманда улыбнулась, сделала глубокий вдох, а потом изо всех сил дунула на свечи. Пламя заметалось в разные стороны и погасло. Аманда снова улыбнулась широкой довольной улыбкой.

– Ты задула их все, – сказала Миранда, одобрительно похлопав дочь по спине. – Это означает, что ты получишь…

В этот самый момент свечи снова загорелись. Продавец, вероятно, дал Саванне какие-то прикольные свечи, которые нельзя задуть. К несчастью, шутка не показалась забавной четырехлетней девочке, решившей, что, раз ей не удалось задуть свечи, желание не исполнится.

Аманда захныкала:

– Хочу лошадку!

Миранда, сердито посмотрев на Саванну, взяла дочку на руки.

– Ты ее получишь, малышка. Не надо плакать. Тетя Саванна не хотела подшутить над тобой. Просто ей не пришло в голову ничего лучшего.

– Я их не выбирала, – запротестовала Саванна, отодвигая стул и наклоняясь над тортом, чтобы вынуть из него злополучные свечи.

– Надо было все проверить, – злобствовала Миранда, продолжая гладить дочь по спине.

И именно в этот момент Саванна окончательно пришла к выводу, что прежняя ее жизнь закончена. Она любит свою семью – действительно любит. Но родные не позволят ей превратиться в нового человека. Если она не уедет, то обязательно останется такой, как сейчас: глупой, послушной… и одинокой.

Придется сбежать. Прямо сейчас. Или она увязнет в этом болоте навсегда.

И она точно знала, куда направится, – в Неаполь. Именно там авантюристка заполучила тысячи долларов, прикрывшись именем Саванны. Агент Харрисон сказал, что будет практически невозможно привлечь Вану к суду, даже если ее поймают. Скорее всего доказательств совершенного преступления не найдут. Плюс ко всему после одиннадцатого сентября у ФБР не хватает сил на подобные дела. Но торжество справедливости не было целью Саванны. Она просто хотела встретить женщину, которая украла ее имя, и использовать это в своих целях на полную катушку.

Она взяла четыре продолжавшие гореть свечи и задула их, гадая, многим ли удалось изменить жизнь после знаменательных семейных обедов.

В следующий миг она взвизгнула и рванула прочь из комнаты, увидев, как свечи снова загорелись и огонь переметнулся на ее помпон. Она не пожелала принять это как знак того, что ее мечты о новой жизни растают как дым.