Ревизор: возвращение в СССР #28

Глава 13

Москва. МГУ.

Выйдя от Гусева, решил заглянуть к Эмме Эдуардовне, раз время появилось с утра. Надо её предупредить, что буду в партию заявление писать, чтобы для неё потом это неожиданностью не стало. Заодно узнаю, что там с научной работой?

Пока вчера сидел с Ахмадом и Александром Викторовичем, Румянцев позвонил, лекцию с десяти на двенадцать перенёс. Хоть с Гусевым не спеша пообщались… Может, ещё и на занятиях успею помелькать до одиннадцати часов…

Поймал замдекана уже на выходе из кабинета, ещё чуть-чуть позднее бы подошёл и не застал бы ее.

— О, Эмма Эдуардовна, здравствуйте. А я к вам на минутку.

— А, заходи, Паш, — вернулась она к себе.

— У Гусева сейчас был, — начал я. — На работе меня старшие товарищи убедили, что пора в партию заявление подавать, рекомендации дали… Гусев обещал от комитета комсомола МГУ рекомендацию сделать… Сам-то я планировал, конечно, в партию вступать, но это очень важный и ответственный шаг, я не думал так спешить… Едва только восемнадцать исполнилось, нескромно как-то… Но начальство считает иначе.

— Начальству виднее, — нравоучительно ответила она.

— Ну, да… Я так и подумал, кто я такой, чтобы с ними спорить? Там такие люди за меня всё сами решили и рекомендации дали… Я что хотел-то, Эмма Эдуардовна. Насчёт научной работы какие новости? Меня же включили в научную тему…

— О, да, хорошо, что сам зашел! У нас в мае подача очередного отчета. Твоя часть понадобится в апреле, чтобы мы все материалы смогли комфортно собрать в один отчет. Скажем, 15 апреля сможешь принести?

— Тематика та же?

— Да, конечно, если тема вдруг изменится, я тебя обязательно проинформирую!

— Хорошо. Сделаю, конечно.

На первой части второй пары, что я отсидел, Лёха Сандалов попытался пригласить меня на день рождения.

— У меня девятнадцатого в понедельник день варенья, собираться будем двадцать четвёртого в субботу. Вы с Галиёй приглашены.

— Блин, Лёх. Засада! У меня у сестры день рождения и новоселье как раз двадцать четвёртого. У неё то дежурство, то болеет кто-то, то сама, то дети, уже несколько раз переносили… Никак не могу пропустить, честное слово!

— А без тебя никак, — разочарованно заявил Лёха.

— Прости, не могу, — развел я руками.

— А в понедельник вечером? — посмотрел он на меня с надеждой. — В ресторан сходим с жёнами, а?

— Ну, давай! — согласился я. — Но с одним условием — плачу тогда я. В ресторан идем по моей вине, раз не могу со всеми, значит, только мой кошелек и задействуем.

Ну конечно, Леха сразу начал спорить. Пришлось остановиться на варианте, что каждая пара платит сама за себя. Излишне щепетилен Леха, на мой взгляд, но что же поделать… Дальше спорить с ним было никак, иначе в КГБ мог бы опоздать.

Правда, придётся тренировку опять пропустить, но это лучше, чем обидеть друга или пропустить двойной праздник сестры. Вообще, сплошные дни рождения начались. В субботу маме сорок пять… Вчера намекал Ахмаду, что надо обойтись без пышного домашнего торжества. Не в её положении устраивать пир на весь мир. Она же от плиты не будет отходить и накануне, и на следующий день. Не понял, уловил ли он мои намеки, и уже прямо предложил заказать всю еду в ресторане за свой счет. Дальше, конечно, услышал гордое, что у них самих деньги найдутся на ресторан. Ладно, что я мог сделать, я сделал. Лезть дальше в их дела — это уже Ахмада оскорблять…

Святославль.

Календула оглядел воров тяжёлым взглядом.

— Ну, и куда же делись эти деньги? — спросил он собравшихся. — Залётных нашли?

— Нашли, не при делах они, — уверенно ответил Саня Хорь. — И вообще, они сами деньги на водку на днях стреляли… Утащи они такую сумму, сами понимаете…

— А свои? — зыркнул на него Календула.

— Наших всех перетрясли, все на месте, никто из города не сорвался… Радостными мордами никто не светит. Покупок больших никто не делал… Шумно в ресторанах ничего не отмечал… Наши точно не причем. Чёрт его знает, кто эту нычку мог подрезать.

— Значит, не наши?

— Получается, так.

— Но это не повод соскочить с темы. Ищите, ищите! Я с вас по этому делу не слезу!

— Так нас и не надо подгонять… Столько бабла… Когда еще такой грузовик с деньгами перевернётся на нашей скромной святославской улице… Каждый камень перевернем, но найдем!!! — заверил авторитета Васька Кабан.

Из университета сразу направился на Лубянку. Румянцев встретил меня в форме, при параде. Не сразу, но заметил на нём майорские погоны.

— О! Олег Петрович! Поздравляю! — воскликнул я. — С повышением!

— Спасибо, — ответил он, пытаясь скрыть довольную улыбку. Но никак не получалось…

Мы пришли к нему в кабинет. Он вручил мне текст моей лекции про полиграф, и я присел у него на диванчике. Очень мне интересно было, стали они там что-то чиркать или оставили, как есть?

Всё осталось, как было.

Иногда, мне кажется, что они меня используют не как эксперта, а как глашатая, которому можно с трибуны говорить всё. Мол, ну что вы от пацана, который не погружен в нашу тематику, хотите? Но при этом во всеуслышание озвучиваются непопулярные на сегодняшний день моменты или скользкие. Или откровенно не вписывающиеся в политику партии… И возникает их обсуждение в среде офицеров КГБ, которое в другой обстановке было бы, мягко говоря, неуместным.

Мы пришли в зал. Майор Румянцев сел рядом со мной в первом ряду в ожидании команды начинать. Зал был уже полон. Офицеры приветствовали друг друга. Наконец, меня пригласили на трибуну.

Отбарабанил свой доклад. Интересно, что в тот момент, когда я говорил о необходимости регулярной поголовной проверки на полиграфе всех сотрудников, некоторые скрестили руки на груди. Во всяком случае, на первых трёх рядах.

Вопросы по докладу были, как же без этого. Тема горячая…

— С чего, вообще, кто-то решил, что это панацея? — задали мне вопрос откуда-то из центра зала.

— А никто и не говорил, что это панацея, — возразил я. — Но других безопасных методов, не калечащих тело и психику, чтобы выявить врагов среди нас, пока нет. Надо параллельно развивать и физиогномику. Но хорошие физиогномисты — это такой же штучный товар, как и хорошие полиграфисты. Считаю, что все методы для сохранения государственных тайн надо развивать, за любую соломинку хвататься… Главное — защитить свою страну от предателей! Не забывайте, товарищи! Наша страна занимает одну шестую часть суши. У нас огромные природные ресурсы. И враги, и друзья с удовольствием разорвут нас на части, и тут не в коммунизме дело, а в наших ресурсах. Самоуспокаиваться, и считать, что все меры приняты против предателей, очень опасно. Я имею доступ к зарубежной прессе, так что знаю, что, увы, предатели в КГБ встречаются…

— А если человек не прошел полиграф лишь потому, что сильно волновался? Его что, с работы выгонят? Возможно, стоит делать определенные исключения при таких проверках? — спросил меня какой-то молодой офицер.

— Полиграфист должен быть такого уровня, чтобы и такого рода проблемы понимать и учитывать. Основания для волнения могут быть объективные — ребенок сильно болеет. С девушкой или женой поссорился. Отец тяжело заболел. И хороший полиграфист обязательно спросит, есть ли такие причины, чтобы учесть их. Вас, в этой организации, вообще-то, должен волновать больше другой вопрос. А если человек не прошел полиграф не потому, что сильно волновался, а потому, что у него были основания сильно волноваться? Он американский шпион, или размышляет о том, как стать британским шпионом? Как за доллары или фунты сдать своих товарищей и не продешевить? Ведь если вы его упустите, то и вы можете пострадать! Поедете за рубеж, думая, что в безопасности, а там уже у спецслужб ваше полное досье, да с фотографией… Вот вам, когда окажетесь в американской тюрьме, все еще будет жалко такого «нервного»?

Ну и еще скажу, что, может, не всем понравится, но я здесь не для того, чтобы всем нравиться. Если у тебя такая нервная система слабая, что ты, будучи честным человеком, в обморок, увидев полиграф, падаешь, то что ты делаешь в КГБ? Есть много других видов деятельности, где тебя никогда не будут на нем проверять. С полной гарантией. А такой пугливый товарищ, может быть, совсем и не нужен в вашей организации? А то пошлете его за рубеж потом, там его прижмут совсем немного, и он всех тут же и сдаст?

Офицер, похоже, уже пожалел, что задал такой вопрос, так я разбушевался. Но общая реакция оказалась скорее одобрительной, а несколько человек даже кивнуло, соглашаясь со мной.

Последовал и вопрос, который я ожидал услышать. Ну я таки пожил, как следует, и много общался со всякими бывшими сотрудниками КГБ и ФСБ. Аудитор почаще с ними встречается, чем обычный человек. Очень они любят всякие ехидные вопросы и подколки…

— А скажите, вы сами готовы пройти полиграф?

— Я сейчас еще студент. Но если решу пойти работать в вашу организацию через три года, когда получу высшее образование, то буду очень расстроен, если за это время вы не примите необходимых мер, чтобы меня, как и других новичков, не проверили в обязательном порядке на полиграфе… — без малейшей заминки ответил я.

После лекции Румянцев провожал меня на выход молча, украдкой поглядывая на меня. Ну да, что-то я немного разбушевался, что есть, то есть… Но почему? Совершенно точно помню, что в этот период и в ГРУ, и в КГБ сидели уже кроты. Или будущие кроты. Даже фамилию помнил одного из них — Гордиевский. Вот только понятия не имел, он сейчас уже шпион или только подумывает об этом? Если еще не успел, то авось, если введут полиграф, разоблачит свои устремления, и вылетит пинком под зад из этой организации, не успев никак напакостить… Помнил еще, но уже без фамилии, что в ГРУ есть какой-то будущий генерал, что на даче в ножках от мебели прячет секретные документы. Маловато, конечно…

То есть, с кротами полный порядок, а они еще сомнению подвергают мысль о том, что им нужны тотальные проверки на полиграфе… Нормально вообще? Вот я и разбушевался…

Москва. Таксопарк № 5

— Мужики! — ворвался в кабинет директора Волошина начальник колонны Крамаренко. — Вы «Труд» сегодняшний видели? Там про нас написано!

— Правда, что ли, — напрягся Волошин и переглянулся со своим замом. — Дай посмотреть…

— Да не боитесь, там хорошее только! — правильно понял причину волнения руководителя Крамаренко.

— Степан Архипович, вслух читай, — потребовал взбудораженный Епихин.

Директор монотонно зачитал фельетон, но, добравшись в конце до упоминания таксомоторного парка номер пять города Москвы, стал читать медленнее, с выражением, активно жестикулируя и поглядывая на коллег с чувством глубокого морального удовлетворения.

— Корреспондент П. Ивлев, — закончил читать директор.

— Обалдеть! Да? — восторженно воскликнул начальник колонны и забрал у директора газету. — Пойду девкам в диспетчерскую покажу!

Крамаренко ушел, и появилась возможность обсудить новость между собой.

— Да уж, — удивлённо улыбаясь, проговорил Епихин. — Чего угодно ожидал от Ивлева, но такого!..

— Слушай, но, ведь, он мог спокойно и не сообщать нам об этом рейде, он же самим Кремлём был организован… Тем более, мог статью про нас не писать. Но нашёл время, предупредил, придумал, как нам выкрутиться и потом ещё на всю страну прославил…

— Да, молодёжь пошла, — покачал головой Епихин, — мама не горюй. Ещё чуть-чуть подрастут, и наше поколение им уже не конкуренты будет.

— Мы ему и сейчас уже не конкуренты, — уверенно ответил ему Волошин.

Освободился после лекции и сразу поспешил в «Детский мир». Пацанам моим сегодня ни много ни мало, а полгода исполнилось! Надо что-то купить…

Ходил, ходил… Столько всего интересного для уже подросших детей! Наборы для выпиливания, наборы для рисования, наборы для шитья, наборы для аппликаций, наборы «Одень куклу», «Юный химик». Много чего из серии «Сделай сам». Чуть ли не телевизор самому предлагается собрать…

А для маленьких!.. Пупсы, мячики, погремушки… Тут моё внимание привлекла очередь и довольно громоздкие товары, которые счастливые покупатели уносили, ощутимо сгибаясь под тяжестью. Подойдя ближе, обнаружил, что это детская педальная машина «Москвич». Стоила она сорок рублей, но, несмотря на это, за ними выстроилась очередь, и я пристроился в конец. Понятно, что это не на полгода подарок, но пусть полежат пока в гараже, есть-пить не просят. Буду две брать.

Продавцы работали в паре. Одна отпускала товар, ловкими широкими движениями рук обматывая коробки толстым шпагатом, другая принимала деньги и выдавала сдачу. Движения обеих были настолько автоматическими, что очередь практически не задерживалась. Деньги готовились заранее, сдача отсчитывалась мгновенно и тут же выдвигалась вперёд запечатанная и уже перевязанная шпагатом коробка, чтобы можно было нести.

Когда подошла моя очередь, я протянул продавщице сотку и паспорт, открытый на странице «Дети». Она ошарашенно посмотрела на меня. Я выбил её из ритма.

— Что? — спросила она меня.

— Мне две машины, пожалуйста. У меня близнецы, — объяснил я.

— А они на одной машине не покатаются? — зачем-то начала выяснять она.

— Нет, — просто ответил я.

Изумляли меня такие вопросы. Да какое тебе лично дело? Но не в первый раз слышал в советской торговле этот вопрос в разных вариантах… Не продавцы, а прямо тебе царицы… Могу холопа пожаловать шубой с плеча, а могу и нет.

— Да какая нам разница? — с недовольным видом встряла вторая продавец, также сбитая с ритма.

Мне выдали сдачу двадцать рублей и две коробки. Ни о какой проверке качества и речи не было. Предполагается, что, если что, я должен буду сам отремонтировать?

Попробовал приподнять коробки… А вес-то ощутимый. И сами громоздкие. Отстоял очередь к телефону-автомату и вызвал такси. Собирался после «Детского мира» ехать в спецхран, но уже какое там?.. С такими-то покупками.

Диспетчер очень внимательно ко мне отнеслась, выспросила, где именно я стою. Объяснил ей, что жду на улице, сразу у входа, слева от ступеней с двумя большими коробками.

Таксист сам меня нашёл, вышел из машины и бросился помогать мне с коробками. Одну мы затолкали в багажник, а вторую в салон на заднее сиденье.

Ну, — подумал я. — Такой сервис! Прям высший класс. Не всё у нас так уж и плохо…

Но с первых же минут поездки речь у нас с товарищем шофёром зашла о моём фельетоне и хвалебных словах в адрес его родного таксопарка. Естественно, что ему сказали диспетчеры, кто его вызвал. А статья моя уже вышла, и оказалась всеми в таксопарке прочитана, к моему удивлению. Шустро они…

— Так удачно нам всем Крамаренко пистонов профилактических навтыкал, — смеялся водила. — Никто из наших в этом рейде не облажался!

— Да, повезло, — старался улыбаться я. А то ещё догадается, что это не случайность.

Подъехали к дому и меня осенило, что надо и в спецхран на такси съездить. Что время терять? Объяснил водителю, что мне надо ещё в библиотеку. Он без разговоров остался меня ждать.

Когда машина стоит у подъезда, очень удобно. Минут через двадцать пять-тридцать я уже получал в спецхране периодику.

Лубянка.

— Ну, а насчёт французского атташе из Рима что? — спросил Вавилов полковника Воронина, когда они с ним обсудили пару других вопросов, что он перед ним поставил.

— Никаких дополнительных данных по нему нет, Николай Алексеевич.

— Ну и что ты думаешь по «Скворцу»? Перевербовали её?

— Не думаю. Зачем бы они, тогда, разрешили ей эту визитку нам показать? — с сомнением ответил полковник.

— Кто его знает, что за игру они затеяли?

— Ну, а что там знать? Если это так, то будут нам через неё дезу сливать, — уверенно сказал Воронин. — А если просто разоблачили, но не перевербовали, то попытаются втёмную использовать.

— Может, не сразу. Для затравки несколько раз снабдят и реальными сведениями, — возразил зампред.

— Ну так тогда странно, что они ей сразу ничего не предоставили и она в этот раз нам ничего не привезла, если перевербовали, — задумчиво ответил полковник. — Для подготовки оперативной игры должна была бы… Что время-то терять?

— А может, они решили играть в долгую, не спеша? — ответил зампред.

Так и не определились…

Москва. Детский дом № 19.

Сегодня первый раз Ксюша решила взять с собой Женю в детский дом, пусть втягивается. Представила её директрисе Александре Мироновне. Сразу предупредила, что пока её не будет, всей этой работой будет руководить Юра. Показала самое первое панно в холле с Зайцем и Волком. И потом они пошли в столовую.

Дети не отставали от них ни на шаг. Целая толпа, маленьких, ещё дошколят, и детишек постарше, уже школьников. Они липли ко всем взрослым, каждый старался взять за руку. Мальчишки толкались возле Юры, стараясь помогать ему нести панно.

Ксюша подмигнула Жене, видя, как её шокировала реакция детей.

Вскоре к ним присоединился дядя Миша, Михаил Иванович Шмелёв, рабочий по зданию детского дома. Он был похож на обычного дедушку, невысокий, с лысиной во всю макушку, ходил он в тёплой жилетке и коротких валенках. На груди болтались на шнурке очки, которые он надевал время от времени, а за ухом он носил карандаш. Парни постарше несли с гордым видом следом за ним стремянку и ящик с инструментами.

Столовая преображалась с каждым новым панно. Ранее сугубо казённое помещение наполнялось чем-то неуловимым, то ли домашним уютом, то ли человеческим теплом. Приезд художников стал желанным событием и для сотрудников детского дома, и для его воспитанников.

В столовой было полно народу, и взрослых, и детей. Женя никак не ожидала, что их будут так встречать. Педагоги во главе с директрисой окружили Ксюшу и обсуждали с ней что-то приятное, потому что все улыбались. Дядя Миша с Юрой определили место для следующего панно, установили стремянку и принялись за работу. Старшие мальчишки всё время крутились рядом и помогали, чем могли.

В ожидании окончания этого весьма значимого мероприятия, Женя прислонилась к одному из столбов, поддерживающих потолок в этом большом помещении. Тут же вокруг неё оказался с десяток разновозрастных мальчишек и девчонок от совсем маленьких, лет трёх-четырёх, до младших школьников. Они облепили её со всех сторон, стараясь прижаться. Женя стояла, боясь пошевелиться, а они всё липли и липли. Кому не хватило возле неё места, откровенно расстраивались.

Женя непроизвольно подняла руки и накрыла тех, кто оказался от неё не в первом ряду. Тут её заметил Юра, стоявший на стремянке, и рассмеялся.

— Жень, ты прямо как курица с цыплятами! — прокричал он на всю столовую.

Все засмеялись. И взрослые, и дети. Малыши вокруг Жени один за другим начали повторять за Юрой, «как курица с цыплятами», «как курица с цыплятами», и смеялись, сами не понимая, над чем и почему. А Жене было всё равно.

Ну, и пусть, как курица, — думала она. — Зато это так приятно, оказывается, ощущать детские плечики в руках…

Просидел там до семи и поехал домой. Уже на подходе к метро у библиотеки стал свидетелем того, как курившего перед спуском в метро молодого парня решил поддеть за импортные кроссовки пенсионер в пальтишке и берете.

— Тот, кто носит Адидас, скоро родину продаст! — громко проскрипел он, тыча в парня видавшей виды тростью.

Я аж прям притормозил. Нифига себе, думаю, наезд. И как парнишка выкрутится? Старших же мы все с детства, типа, уважаем…

— Тому, кто носит Адидас, всегда, везде любая даст! — с довольной рожей ответил ему оппонент и деду пришлось отступить под хохот проходивших мимо студентов.

Да я и сам не удержался от улыбки. Молодец парнишка. Находчиво, вежливо, и конфликт исчерпан, и настроение у окружающих поднялось.

И деда не послал.

Приехав домой, первым делом перетащил коробки с детскими машинами к себе в кабинет, чтобы не мешались, пока, под ногами. Как-нибудь в выходные перевезу в гараж.

Уж не знаю, жена сама вспомнила, что нашим мальчишкам сегодня полгода или коробки мои в коридоре увидела, но ждала она меня накрытым столом на кухне. Сел за стол, смотрю на неё… А у неё вид загадочный — загадочный. И возбуждённый, к тому же. Чувствую, что-то произошло, надеюсь, хорошее…