Глава 16

Мероприятие должно было состояться в известном на весь мир (это мне так Альбина по дороге сказала) дворцовом комплексе «Времена года». Который, как я понял по рассказу Альбины, был в некотором роде аналогом питерского Экспофорума, где кроме балов постоянно проводились какие-то мероприятия. Стоило мне об этом подумать, как фамильяр оборвалась на полуслове — как это обычно с ней и бывает, выключаясь при моих воспоминаниях о старой жизни в старом мире. Подарок странного незнакомца, защищающий часть моего сознания от других. Так что о том, что именно за мероприятия кроме балов во «Временах года» проводились на постоянной основе, я не дослушал и не узнал. Да и не очень-то и хотелось.

В дворцовый комплекс мы ехали по Царской дороге — начавшейся в том месте, где в моем мире находилась площадь Стачек. В этом мире стачек никаких не было, панно с революционерами и призывом к пролетариям объединяться отсутствовало — как и Кировский универмаг, и здание администрации района, а место я узнал только по триумфальной арке Нарвских ворот. Причем не сразу догадался, что это именно она — в этом мире арка была не зеленой, а темно-красной. Узнал я место не сразу еще и потому, что с неба уже хорошо так капало, и все вокруг было в оттенках серого.

После того как мы свернули с Царской дороги и проехали Лигово, въезжая в Красное село проехали еще одну триумфальную арку, воздвигнутую в честь взятия Константинополя. Эту арку я и не рассмотрел совсем, все стекло в потоках дождя. Почти сразу мы свернули с большой дороги, и когда в окне смутно показались Дудергофские высоты, через шлагбаум КПП въехали на особо охраняемую территорию.

После того как проехали охранную зону отчуждения, въехали в витую арку цветочных ворот — Ворота Орхидей. Дождь сразу как отсекло — похоже облака разгоняют, а мы попали в настоящую весну — в май месяц среди цветущих кустов сирени. На территории комплекса располагалось четыре дворца — Весенний, Летний, Осенний и Зимний. Каждый из них окружало по огромному парку, где поддерживался соответствующий названию времени года климат.

Магия, я уже привык и даже не удивлялся.

Мы медленно ехали мимо аккуратных, словно игрушечных беседок, проезжали под висячими дорожками и опутанными плющом белоснежными корпусами дворца. Абсолютно безлюдного — что вызвало у меня ассоциации с постапокалипсисом, что снова заставило Альбину отключиться на полуслове. После весны через ворота с лилиями въехали в лето — здесь светило яркое солнце, и лето было самое настоящее, не календарное. То самое лето, которого так не хватало в той серой хмари, сквозь которую мы добирались сюда из центра города.

После того как проехали через лето, полюбовавшись на расположенный на невысокой горе Летний дворец, заехали — через украшенные виноградными гроздьями рога изобилия ворота на территорию осени. Красивая, золотая осень — в Петербурге такая иногда и без магии случается. Среди горящего золотом и багрянцем парка в окно я рассмотрел дворец красного кирпича в готическом стиле, который быстро исчез из вида.

Неожиданно уже оказался доволен посещением бала — где бы я еще такую красоту посмотрел. Осень за окном между тем кончилась и после очередных, уже ледяных ворот, началась зима — с блестящим снегом, утоптанными тропинками и пышными, одетыми в белоснежное одеяние деревьями. Зимний дворец напоминал обитель Снежной Королевы, устремившись в небо острыми шпилями. К этому дворцу мы и подъехали, объезжая собравшуюся у крыльца толпу тепло одетых репортеров. В окно я успел заметить, что от крыльца в это время отъезжает представительская машина.

Похоже, поездка в одиночестве через все сезоны — следствие работы организаторов, которые разделяют многочисленных гостей, оперируя буквально в секундных интервалах.

Дворецкий в бело-голубой «зимней» ливрее открыл мне дверь, после чего я уже — как кавалер, обошел машину и помог выйти Ангелине. Защелкали затворы фотоаппаратов, мы сразу оказались в прицелах десятков объективов. Вот здесь я себя немного неуютно почувствовал. Вдруг понял, что до этого самого момента я существовал словно в вакууме, как будто под куполом, совершенно не выходя в большой мир. Как в коридорной бродилке, ограниченной в пространстве и выборе.

И сегодня, когда гулял по Дворцовой, как такового свободы перемещения у меня не было — даже до Петропавловской крепости не дошел, потому что был привязан временными рамками к обязательствам. Пусть сегодня я и гулял без чужого пригляда, но все равно в определенных границах.

Сейчас же большой и безграничный мир — с обратной стороны объективов, сам нашел меня. Странное ощущение, которое заставляло меня думать о степени своей свободы все сильнее, и меньше обращать внимание на происходящее. Да кого я обманываю, просто думал об этом чтобы не волноваться под взглядами множества глаз.

Ангелина, кстати, чувствовала себя как рыба в воде и наслаждалась происходящим. Это не просто опыт нахождения в центре внимания — ее фотографии уже давно разлетелись по всему миру после конкурса красоты; для нее происходящее было энергетической подпиткой. Как прекрасный цветок требует полива водой, так и прекрасному видению нужно было всеобщее внимание — понял я по отголоску ее восторженных эмоций.

Отстояв перед фотографами положенное по протоколу время на крыльце, мы с Ангелиной двинулись к высоким дверям. Перед тем как зайти, чтобы проверить догадку, я обернулся. Ну да, огибая крыло дворца, к крыльцу уже подъезжает следующая машина, все четко.

Пройдя в высокий арочный проем дверей, по широкому коридору мы с Ангелиной шли вдоль замерших кавалергардов. Выглядели бойцы внушительно — в парадной бело-алой форме, в блестящих металлом кирасах и касках парадных мундиров под старину. Я с интересом скользил взглядом по безукоризненно выглядящим кавалергардам, при этом вдруг почувствовал некоторое… не пренебрежение, но чуть покровительственно отношение к парням. Вот ведь, вроде совсем недавно узнал, что гардемарин, причем думаю, в море в прошлой жизни самостоятельно если только на надувном матрасе или на доске для серфинга выходил, а уже как человек флотский немного свысока на армейцев смотрю.

Пока я удивлялся неожиданным изменением в мировоззрении, мы с Ангелиной миновали коридор и преодолев несколько ступеней широкой лестницы, подошли к выходу в огромный зал, сразу оказавшись в густой толпе собравшихся. Сразу запестрело разноцветье платьев и мундиров — классических костюмов практически не видно.

Мелькали вокруг белозубые улыбки и блеск драгоценностей, золото и серебро эполет, неестественного цвета сияние взглядов владеющих даром — все это слилось для меня в один поток. При этом людская масса не была статичной: народ вокруг не толпился, а существовал как единый организм. Формировались группы по знакомству и интересам, сновали официанты, люди обменивались поклонами, комплиментами, приветствиями. Ангелина явно не была чужой на этом празднике жизни, знала, как себя вести и уже вела меня по залу.

Мы нигде не задерживались и у меня даже возникло ощущение, что для нас танец словно начался. Ангелина заметно наслаждалась общением, слушала комплименты, здоровалась со знакомыми, а я хоть и присутствовал здесь, но ощущал себя максимально отстраненно. Все равно никого не знаю, а знакомиться со мной особо не лезли, довольствовались представлением от Ангелины и моим скромным полупоклоном.

Лишь изредка, когда на меня все же соизволяли обратить внимание, ощущал чужие взгляды — заинтересованные, пренебрежительные, презрительные даже, самые разные. Но в основном реакцией было безразличие, в отличии о Ангелины на меня просто не обращали внимания. Вот если бы в маске был, тогда думаю взглядов бы больше привлекал. Но если я даже в браслетах-негаторах опасен выплеском силы, то маска мне вообще как декоративное украшение, что в принципе даже к лучшему. Кто знает, как бы на меня смотрели, заявись я на бал в наморднике.

Когда на меня внимание все же обращали, пытаясь вовлечь в разговор, дежурно здоровался, дежурно шутил, пытался по крайней мере. Пару раз было искушение удивить особо навязчивых, анекдотом про Бологое, например, но я конечно же сдержался. Один раз, правда, было сложно, но я промолчал ради Ангелины, а потом она меня увела прочь от привязчивой, даже можно сказать прилипчивой мадам неопределенного возраста.

Мадам исчезла и осталась безликим воспоминания. Тут я вдруг понял, что те, кто к нам подходят сами, вылавливая в толпе, какие-то никакие. Увидел и забыл. А вот те, к кому подходит сама Ангелина, вызывают мой интерес, серьезные люди. Как, например, вот этот вот господин, облаченный в мундир Кавалергардского полка и представленный мне как Сергей Юрьевич. У него были странные погоны, которые я сразу и не идентифицировал на память — такое в выданных Надеждой классификаторах я даже не видел.

«Свиты Ее Императорского Величества бригадный генерал Измайлов Сергей Юрьевич», — подсказала мне Альбина. И пока очень молодо выглядящий — не старше лет тридцати пяти бригадный генерал беседовал и шутил с Ангелиной о погоде, Альбина мне про него чуть рассказала. И о нем, и о Свите Ее Величества — группе офицеров для особых поручений, состоящих при императрице. Особо Альбина отметила, что молодой и невладеющий даром бригадный генерал был единственным офицером, который оказался в свите императрицы из Армии Конфедерации, а не из Русской Императорской Армии.

Глядя в бесцветные сейчас глаза генерала, глазные импланты вернее, я вспомнил недавние слова Надежды о том, что в этом мире каста магов главенствует над кастой воинов. А судя по тому, что генерал — тем более нетитулованный, находится так высоко, думаю нелегко ему приходится в окружении большого количества владеющих.

Ладно, у него свои проблемы, у меня свои, сильно зацикливаться я на этом в мыслях не стал. Когда с бригадным генералом Измайловым раскланялись, интересных собеседников как назло больше не встречалось. И во время разговоров с мелькающими калейдоскопом говорящими головами я в основном отмалчивался, постепенно уходя в себя. Было отчего — разговорившаяся Альбина устроила мне ликвидацию безграмотности в нюансах культуры балов для владеющей молодежи. Как оказалось, Ангелина — по возрасту, и по положению, могла бы принимать участие в традиционном февральском Бале Дебютанток, к которому приковано внимание всего мира. Могла бы, если бы принадлежала к имперской аристократии, а не к национальным кланам — для отпрысков которых вход на Бал Дебютанток закрыл. Это мероприятие во «Временах года» — замена ему. Пусть и неравнозначная, но тоже весьма статусная. Только после этого я понял, почему Ангелина так сюда стремилась — это ведь, по сути, такая же веха начала ее взрослой жизни, как и инициация Источника.

Альбина между тем уже объясняла мне, что если брать общую массу участников в килограммах, на балах клановой аристократии средний удельный вес влияния женского пола много выше, чем мужского. Если точнее — среди имперской аристократии сейчас гораздо больше влиятельных мужчин, чем среди клановой. В процессе этого объяснения я постепенно начал понимать, чего именно лишилась Ангелина после перевода из своей блистательной юности в мое окружение.

Параллельно, задав пару наводящих вопросов, получил этому подтверждения и со слов Ангелины — она не стала отрицать, что большая часть кавалеров здесь просто сопровождающие девушек спойлеры. Из этого я сделал неожиданный вывод: если бы Ангелина пришла сюда в своем прежнем статусе с изначально планировавшимся кавалером, она могла бы стать королевой бала. Забрав первое место в центре внимания, которое не смогла получить на конкурсе красоты, где стала лишь финалисткой. Альбина, кстати, только что согласилась с моими догадками, придя к такому же выводу.

«Шеф, внимание!»

Альбина неожиданным возгласом меня взбодрила, но я и сам почувствовал изменение тональности собравшейся толпы, которая вокруг задвигалась, расходясь по сторонам широкой бальной залы. Ангелина потянула меня за собой, и когда мы отошли с центра зала, освобождая пространство, я увидел императрицу. Ольга по широкой парадной лестнице спускалась в зал вместе с высоким арийцем в черном мундире, лицо которого показалось мне знакомым.

«Вильгельм Бастиан Риттер фон Валленштайн», — представила мне его Альбина.

Точно. Командующий немецкой эскадрой, которого Надежда просила о помощи во время смертельного матча в Дарвине. Неожиданно. Скорее всего это намек, но на что именно — я пока не понял.

Чуть погодя я заметил еще кое-что, что вызвало перешептывания среди собравшихся групп людей рядом. Следом за императрицей, чуть позади среди прочих, в зал спускалась моя старая знакомая — принцесса Ядвига, вот это ничего себе. Под руку похожую на валькирию светловолосую принцессу держал высокий молодой человек в мундире серого мышиного цвета и модной стрижкой — с выбритыми висками и зачесанной назад челкой. Как раз сейчас он повернулся, и я смог рассмотреть его лицо.

Один его глаз был вполне обычный, а вот второй какой-то мутный; прямо через него со лба на щеку заметен тонкий шрам. Лицо спутника Ядвиги от этого как будто искажено в гримасе, через которую проглядывают знакомые мне черты.

«Анджей Лещинский», — снова подсказала Альбина.

Ну, неудивительно, что лицо знакомым показалось — я его видел в воспоминаниях, которые доставала из моей головы Ядвига. Только тогда у него с лицом все в порядке было.

Ольга, кстати, уже спустилась в зал и приостановившись, уже мило беседовала с Ядвигой, находясь в центре всеобщего внимания. Я же смотрел на наследника клана Лещинских, глубоко и ровно дыша в попытке успокоиться.

Не нравится он мне. Лещинский, кстати, тоже на меня смотрел, и похоже наши чувства абсолютно взаимны. Меня это вдруг повеселило, и я снова едва удержался от неподобающего поведения, и не стал беззвучно (по губам все равно бы потом прочитали) шутить про вилку в глаз. Но все равно не удержался — указательным пальцем прикоснулся к коже рядом с уголком глаза и чуть оттянул вниз. В польской традиции жестикуляции это означает посыл: «ты втираешь мне какую-то дичь», уж не знаю почему, но в данном случае Лещинский точно воспринял его в ином контексте. Я хорошо ощутил его холодную ярость, и мне это очень понравилось.

Странно кстати, очень — он ведь имеет доступ к самой лучшим врачам и целителям этого мира. Меня восстанавливали в Дарвине из состояния о котором даже думать не хочу, а этому Наоми лицо располосовала, и у него шрамы остались.

«Может быть дело здесь не в медицине, а в Наоми, шеф?» — предположила Альбина.

Похоже на то. Развить мысль я не успел — появившийся на всеобщем обозрении обер-церемониймейстер зычно объявил, что близится момент открытия бала. Жаль, а я уже начал входить во вкус, а теперь похоже танцевать надо будет.

Открывать бал, по традиции, должна была сама императрица. Причем Бастиан фон Валленштайн, который был рядом с ней, вдруг отошел в сторону, явно не претендуя на первый танец. Ничего себе, а с кем она тогда танцевать будет?

В этот момент послышались негромкие, но постепенно нарастающие звуки музыки. Большинство взглядов было приковано к императрице, которая как раз сейчас закрывшись веером — чтобы не прочитали по губам, разговаривала с бригадным генералом Измайловым из своей свиты. Когда офицер особых поручений ей наклонился к уху и что-то сказал, императрица кивнула и неожиданно двинулась в нашу сторону.

Прямо в нашу.

Очень много пар глаз смотрело теперь не только на нее, но и на нас с Ангелиной — безошибочно определив направление движение императрицы.

— Сударыня, прошу оказать мне честь и подарить первый танец, — послышался совсем рядом голос, и я вдруг понял, что перед Ангелиной стоит Бастиан фон Валленштайн. Императрица в это время подошла ко мне, недвусмысленно встав так, что мне не оставалось ничего иного, как взять ее за руку.

Соглашаясь составить компанию Ангелине, я совершенно не предполагал, что буду именно тем, на кого в определенный момент окажется устремлены взгляды практически всех присутствующих. Нет, вернее предполагал — в случае если бы повторилось что-то подобное Йокогаме, но вот чтобы все так происходило…

Танцевал я, кстати, на удивление неплохо — по своим ощущениям. И занятия летние сказались и память тела заработала — в школах тут действительно бальным танцам обучали в стандартной программе. С императрицей мы пока так и не сказали друг другу не слова. Надо бы поздороваться, наверное, ради приличия.

«Поздно, шеф», — намекнула мне Альбина.

«Где ты и где приличия», — деланно расстроенно вздохнула императрица. Глаза ее, впрочем, при этом улыбались.

Мне пришлось приложить некоторые усилия, чтобы сохранить спокойствие. Все же произошедшее в Йокогаме накладывает отпечаток на возможный тон разговора. Хотелось спросить об этом, но я сдержался. Не сегодня и не здесь.

«Зачем?» — поинтересовался я о причине выбора меня для первого танца, глядя в фиолетовые глаза императрицы. Она сразу отвечать не стала, просто кивнула, показывая что слышала и поняла вопрос.

«Необходимо защитить тебя», — чуть позже по время очередного пируэта ответила Ольга.

«Защитить?» — не смог я скрыть удивления.

«На тебя обращено слишком много внимания как на кавалера Новиковой. Есть в этом зале много людей, которые не представляя кто ты такой могли бы попробовать за твой счет поднять свою самооценку, нам это сейчас совсем не нужно»

Да, точно. Я как-то совсем забыл, что несмотря на отсутствие намордника я в этом обществе пария. Даже среди клановых девиц, которые привели сюда болванчиков-кавалеров за неимением иного.

«Я чужое внимание только Лещинского видел»

«Он сегодня к тебе приближаться точно не будет, не переживай».

«Кроме него на меня никто больше особого внимания и не обращал»

«Значит плохо смотрел, минус тебе. Если бы не наш танец, тебя бы определенно в самое ближайшее время попытались бы задеть, оскорбить, унизить, спровоцировать или сделать это все сразу. Не именно к тебе обращаясь, в первую очередь к твоей спутнице Новиковой, чтобы уязвить именно ее таким образом. Теперь же к тебе могут рискнуть подойти не случайные люди, я только лишь дураки или подлецы. Первых не жалко, вторых будет увидеть полезно»

«Мне или тебе полезно?»

«Нам», — усмехнулась императрица и продолжила: «Пожалуйста, не вздумай показывать здесь ничего подобного тому, что было в Йокогаме, это может быть очень опасно для тебя»

«Чем?»

«Последствиями того, что о твоей силе узнают и заговорят»

«Я и не собирался»

«А как ты думаешь, для чего тебя, именно тебя, вообще могут здесь попробовать спровоцировать?»

«Ядвига здесь за этим?»

«Скорее всего».

«Мне ожидать беседы с ней?»

«Сегодня точно нет. И еще…»

Ольга замолчала, задумавшись и осматриваясь по сторонам, потом снова посмотрела мне в глаза.

«Если вдруг что-то все же произойдет, будь аккуратен пожалуйста. Я очень люблю этот дворец»

Музыка стихала, больше с императрицей мы ничего друг другу не сказали. После императрицы я танцевал с Ангелиной, потом оказался в паре с зеленоволосой девушкой с зелеными же глазами, потом меня попробовала пригласить даже на вид высокомерная девица, но на ее пути встала Ангелина, тихим шепотом пообещав этой девушке затолкать зубы в глотку, если еще раз увидит ее рядом со мной.

Я даже сначала не сразу понял, что именно только что услышал, особенно после того как Ангелина с милой улыбкой обернулась ко мне беря под руку. Хорошие подруги, наверное, очень уж у них неформальное общение. Были хорошие подруги, судя по взгляду обернувшейся высокомерной девушки.

В одном из следующих танцев я оказался в паре с девушкой, лицо которой сразу показалось мне знакомым. Партнерша была в белом платье, с высокой прической украшенной диадемой. Тоже бриллианты, кто бы сомневался. В этот раз, кстати, не только бриллианты, но и знакомое лицо я узнал без подсказки Альбины.

— Мария тоже здесь? — поинтересовался я у Софии Лещинской, ведя ее в пируэте.

— Нет, Мария осталась дома.

Говорила младшая Лещинская как-то странно, но смотрел я сквозь нее, не в глаза, так пока не понял, что у нее с голосом.

— Неужели не пригласили?

— Недомогание, — покачала головой младшая Лещинская.

— А что такое? — эмоционально, с псевдоискренним участием поинтересовался я.

— Мария расстроена снизившимся потенциалом развития. Хандрит, — сдержанно произнесла София.

Эта фраза была более длинной чем остальные, и по-прежнему прямо не глядя на девушку я наконец понял в чем причина странного звучания ее голоса. Так говорят те, кто засовывает себе за щеки грецкие орехи, тренируя дикцию специальными упражнениями. Либо те, у кого были серьезные травмы челюсти.

— А что с ее потенциалом развития? — впервые посмотрел я Софии в фиолетово-лиловые глаза.

— Случилась неприятность во время одного проходного эксперимента.

Девушка говорила, не размыкая зубов. Кроме того, лицо ее немного перекашивало, периодически отмечаясь тиком. Если не присматриваться, этого не видно. А вот если присматриваться, как я сейчас, совершенно бесцеремонно рассматривая лицо младшей Лещинской, становится заметно что потрепало ее прилично.

Софии мой прямой взгляд удовольствия точно не доставлял. Но я определенно не отличаюсь милосердием, особенно к тем, кто собирался превратить меня в живой овощ, поэтому продолжил непринужденные вопросы.

— Ты сама как? Как здоровье?

— Не очень.

— А с тобой-то что случилось? — снова с псевдоискренним участием поинтересовался я, добавив в вопрос еще больше экспрессии.

— Пришлось выбирать между здоровьем и магией.

— И что же ты выбрала?

— Сам пока не заметил?

— То есть способности мага-ментата ты сохранила?

— Даже, скорее, преумножила. Но моя астральная проекция необратимо изменилась, и я теперь немного уродлива лицом и телом.

— Да? — отстранился я от девушки, с показательным интересом ее рассматривая. — А так вроде и не скажешь.

— Ты меня голой не видел, — неожиданно подняла она планку беседы на совершенно иной уровень. Впрочем, мне это даже начинало нравится.

— А есть варианты?

София не ответила, только ее лицо дернулось несколько раз в неконтролируемом тике.

Странный разговор, странный танец. Эмоций от нее я никаких не чувствую, взгляд безо всякого выражения. Смотрит она на меня совершенно спокойно. Я же своим непринужденным тоном беседы словно сдерживаю всю злость, которая тлеет у меня в груди.

Причем не конкретно на эту сестру Лещинскую злость. Наоми сейчас наверняка бы не сдержалась и располосовала Софию в лоскуты. У меня же она, почему-то, вызывает безразличие — как если бы проходя мимо дивана и больно-пребольно ударившись мизинцем, я не стал бы винить в произошедшем ножку дивана.

Вот не знаю почему у меня такое к ней отношение. Если бы на месте Софии стояла бы сейчас Мари, чья воля должна была вытеснить мою душу из тела реципиента, то, наверное, ненависть бы через край перехлестывала. А с этой девушкой даже интересно, что она может сказать — здесь главное вопросы правильно формулировать. Музыка понемногу заканчивается, а два танца с ней, наверное, перебором будет. Так что надо думать быстрее, что еще спросить.

— Ты меня пригласила чтобы спровоцировать? Или приобщилась к последователям маркиза де Сада и хочешь попробовать себя снизу?

София сдержалась, хотя я почувствовал, как при намеке на ее мазохизм она вздрогнула, едва не сбившись с шага. Но взяла себя в руки, заговорила — причем явно озвучивая то, зачем и пригласила меня на танец.

— Я смотрела запись. Если бы ты не дошел до машины и не нажал кнопку, я бы умерла.

В ответ я ничего не сказал. Да, помню такое — странный незнакомец упоминал об этом — о возможной смерти Софии, которая пострадала больше сестры.

— Я же не ради тебя шел, — пожал я плечами.

Сказал машинально, сам в это время серьезно задумавшись над ее словами. Запись ритуала ведь вел беспилотник контрразведки, вершиной деятельности которой явилась допрашивающая меня Ядвига. Получается… что получается?

— Запись вашему клану отдали, или вы ее как-то получили?

— Я не состою больше в клане Лещинских.

— А что такое? — снова поинтересовался я, вот только в отличие от прошлых аналогичных вопросов говорил уже совершенно нормально, без наигранных эмоций.

— Дело семейное, это неважно. Я теперь на службе Короны, в свите Ядвиги, но это тоже не важно. Важно, что ты спас мне жизнь.

Последние два предложения девушка сказала не вслух. Лицо ее подергивалось в тике уже заметно, а губы не шевелились.

— Ты же понимаешь, что это последнее, о чем я в тот момент думал.

— Тем не менее. Спасибо, — снова голос слышу, а губы не шевелятся.

— Пожалуйста. Это все, что ты хотела сказать?

— Нет. Тебе грозит опасность.

— Как неожиданно.

— Не ерничай. Тебе желательно поскорее покинуть это место, или же постарайся не пересекаться с Василием Шуйским, он идет за тобой.

Голос Софии Лещинской по-прежнему раздавался у меня в голове, губы ее не шевелились. Последние ее слова прозвучали так внушительно, что я даже оглянулся. Ни одного Василия Шуйского, который за мной идет, не увидел.

София же — очень неожиданно, подняла руку и довольно бесцеремонно повернула мое лицо обратно к себе, так что наши взгляды снова встретились. Да, по уровню беспардонности в общении мы стоим друг друга.

Смотреть в глаза мне ей нужно было для того, чтобы продолжать беззвучный разговор:

— Шуйский обязательно должен тебя спровоцировать, я не знаю зачем. Ядвига же хочет снова попробовать залезть к тебе в сознание, но это вряд ли будет сегодня. Имей ввиду, она серьезно подготовилась и полагаю у нее есть шансы на успех. Либо же шанс сжечь тебе мозги при неудаче. Спасибо за танец, — дежурно улыбнулась София, говоря уже вслух, и только сейчас я увидел и понял насколько у нее перекошенная улыбка.

— Выздоравливай, — подмигнул и улыбнулся я ей, отходя.

Несмотря на широкую улыбку, веселья никакого не было — я осмысливал все то, что услышал. В танцах как раз наступил перерыв и лавируя в толпе я начал искать Ангелину. Прекрасного видения в зале не видно, и по подсказкам Альбины направился на улицу. Пока шел, в голове кое-что не укладывалось. На удивление, уперся я в совершенно безобидную тему — в сравнении о всем остальным, что говорила мне покинувшая клан Лещинских София.

Шуйские, Шуйские, Шуйские… Странная фамилия, практически мифологичная.

«Клан Шуйских, обитают в Речи Посполитой. Это уехавшие в Польшу отступники кланов Разумовских и Юсуповых, главой которых теперь является Королева Юга Анастасия Юсупова», — пояснила Альбина.

Шуйские, Разумовские, Юсуповы… что-то меня в наборе всех этих фамилий смущало. Ощущение лубочности происходящего, что ли, понять не могу. Или как будто дети взрослыми пытаются выглядеть, никак не поймать ощущение.

«Это все фамилии Новой знати, шеф», — подсказала Альбина.

«Новая знать? Фамилии-то старые», — по-прежнему не мог понять я, что меня задевает, но уже улавливая направление.

«Это старые фамилии старых родов, пресекшихся до момента появления владеющих даром, еще до момента появления в этом мире магии. И эти фамилии возрождались в виде национальных кланов»

«Новая знать под чужой старой вывеской?»

«Грубо, но верно, шеф»

Пока решал сам с собой вопросы табличек со старыми фамилиями на новых персоналиях, уже вышел на свежий воздух. Здесь, среди расчищенных в снегу дорожек стояли столы с закусками и напитками. Сильно холодно не было — температура плюсовая, бодрящая.

Зацепив бокал с чем-то, лишь бы руки занять, пошел искать прекрасное видение. Предупреждение Софии я воспринял всерьез и когда найду собирался сказать Ангелине, что начинаю искать возможность отклоняться с этого праздника. Кроме того, на ходу осматривался в поисках Василия Шуйского, который за мной должен идти, но пока никого не видел.

Ангелину вскоре заметил — в окружении небольшой компании молодежи, и двинулся в ее сторону. Надо было по-другому действовать, конечно, но понял я это как обычно с опозданием.

— Энжи, а почему твой кавалер без намордника? — поинтересовался у Ангелины один из стоящих рядом с ней парней. — В России это разрешено?

«Василий Шуйский, шеф», — подсказала Альбина.

Ольга сказала, что после танца с ней лапу на меня могут поднять только дураки или подлецы. На дурака молодой представитель самозваного и самоназванного рода Шуйских определенно не походил. Причем только что он как хороший актер поиграл эмоциями — продемонстрировав кратковременное смущение, хотя я хорошо заметил, что фразу про намордник он сказал только после того, как заметил мое приближение.

Его оскорбительная подача оказалась настолько резкой и дерзкой, что удивились абсолютно все. Кстати, а не бывший ли это запланированный кавалер на этот бал для Ангелины? Учитывая связь князя Новикова с Королевой Юга — рядом с которой кланы Шуйских, Разумовских и Юсуповых, вполне возможно. И в принципе — осмотрел я нарушителя спокойствия с головы до ног, она ведь с ним вполне могла претендовать на роль королевы бала.

Так что произошедшее может быть еще и личным делом, кроме всего прочего.

Среди небольшой компании между тем повисла неловкая пауза. Я видел, как краснеет Ангелина, не зная, что сказать; видел заинтересованные взгляды, видел направленные на меня глаза возмутителя спокойствия. И памятуя не только слова императрицы, но и предупреждение Софии Лещинской, решил сделать вид что ничего не слышал.

— Ангелина, разреши украсть тебя на пару слов… пока я здесь не начал исключать ущербные элементы из генофонда человечества, — улыбнулся я девушке подавая руку.

Эх, не получилось сделать вид, словно ничего не слышал. Как-то сами слова вырвались, я такого точно не хотел говорить — как будто кто-то вместо меня это сказал. Ангелина, кстати, явно не собиралась разжигать конфликт — она быстро взяла меня под локоть и уже вела прочь от удивленной произошедшим компании, большинство из которой еще даже не поняли мною сказанное.

Шли мы с Ангелиной не торопясь, прогулочным шагом — сохраняя спокойное достоинство. Но я чувствовал, как она разволновалась и желает побыстрее удалиться от места произошедшего. Похоже, попытка вывезти меня из себя ее серьезно испугала — причем явно не за меня она боялась, будучи в курсе, что произошло в Йокогаме. Утаивать от девушек я ничего не стал, так что Ангелина вполне представляла, чем может закончиться провокации для смелых экспериментаторов. Даже при наличии у меня на руках браслетов-негаторов.

— Это твой несостоявшийся спутник на этот бал? — спросил я у Ангелины, наклоняясь к ней.

Снова не сдержался. Ангелина — прекрасная девушка, как ни посмотри. И сейчас, наклоняясь к ней таким образом, я определенно рассчитывал, что рассуждавший про намордник Василий это увидит.

— Да.

— Потенциальный жених? — вдруг догадался я.

Ответить Ангелина не успела.

— Дмитрий, мне кажется вы меня оскорбили, — раздался позади голос. — Потрудитесь объясниться.

Надо же, он и имя мое вдруг знает и помнит. И ведь догнал почти сразу, даже не стал пытаться для второго раунда паузу выдержать. Причем догнав нас, Василий шлейфом спутников привел с собой почти всю компанию, в которой только что находился с Ангелиной. А я как-то вдруг устал от всего.

— Ты дурак что ли? — обернулся я, глядя в мгновенно расширившиеся глаза несостоявшегося жениха. — Перекрестись, если кажется, и не мешай нам с леди общаться.

— Это переходит всякие границы, и я вынужден…

Отпустив руку Ангелины и отойдя от нее на пару шагов, я оказался у стола с закусками. Отставив бокал, положил ладонь на стол, похлопав ей пару раз и взглядом пригласил Василия сделать также. Он, надо же, сделал — я не рассчитывал особо, а гляди ж ты, получилось.

«Может же подлец быть и дураком, верно?»

Или же он просто растерян и расстроен — в принципе, любой другой который увидел бы как какой-то проклятый, еще и без намордника, уводит его невесту, огорчился бы изрядно.

Буквально через мгновение после того как Шуйский положил ладонь на скатерть рядом с моей рукой, я вилкой пришпилил его руку ко столешнице. Пронзительный крик оборвал тычком пальцами в горло, после чего похлопал резко замолчавшего Василия по щеке.

— Со мной связывают только дураки, или подлецы. Дураки потому что не знают, кто я, а подлецы — потому что знают. Ты, похоже, собрал оба варианта.

Я сейчас похоже по лезвию прошел. Шуйский наверняка не ожидал от меня подобной тактики, и не был к ней готов, как не готов фехтовальщик к бесхитростному удару дубиной. Хорошо, что последние дни я наблюдал за дискуссиями Магнуссона и да Сильвы, подсмотрел много нетривиальных ходов и сумел оппонента ошеломить.

К нам с Шуйским, кстати, уже устремилось несколько ранее незаметных фигур, явно обеспечивающих безопасность. Меня никто не трогал, но двое товарищей с серьезными лицами — делая вид, что оказывают помощь Шуйскому, его вырубили. Буквально: он как-раз хотел что-то сказать возмущенное, но только вздохнул устало, засыпая. Да, серьезные ребята, я даже не заметил как и что было сделано. Зато заметил, как один из них показал мне взглядом уходить побыстрее, что я и сделал.

— Так вот, о чем я…– обернулся я к Ангелине, чтобы снова взять ее за руку.

Продолжил не сразу, замялся. Было отчего — глаза девушки ярко горели, вокруг кистей яркое голубое свечение. Суля по тому, как она смотрела — не на меня, а на остальных кто был рядом, она была готова вмешаться. Надо же, приятно, — подумал я, увлекая Ангелину за собой и снова негромко заговорил ей на ухо:

— Мне тут мимоходом посоветовали как можно скорее покинуть бал, потому что здесь мне грозит опасность провокаций.

— Уезжаем? — упавшим голосом спросила Ангелина.

Она пыталась сохранить спокойствие, но я чувствовал, что она расстроена. И, надо же, не спросила меня уезжаю ли я один, сразу приняла решение.

— Нет, зачем уезжать? Мы же только начали, — увлек я прекрасное видение за собой.

У меня здесь неплохая знакомая есть, надо ее найти и попросить помочь с выбором королевы бала. Кажется, Ангелина на эту роль вполне подходит. Вон, кстати, бригадный генерал Измайлов из Свиты, наверное, лучше через него лучше просьбу передать, чтобы у всех на глазах к императрице не подкатывать. Провокация все же состоялась, а дворец — voilà, в полном порядке, только одна скатерть испорчена, так что думаю Ольга не откажет.

В общем, бал покидать мне перехотелось.

Сейчас еще пару бокальчиков вина, чтобы испортившееся настроение смазать, можно даже без тоста, и будем продолжать.

Загрузка...