Ржевский. Том 1

Глава 4

ВОТ ЭТО СИСЬКИ!!!

Глазея по сторонам, на каком-то этапе забываю, куда шёл: голова сама поворачивается в сторону лёгкой фигуры.

Обнять и плакать — от восторга, если даст.

Что интересно, сама девица вырядилась так, чтобы всю свою красоту скрыть: свободная чёрная хламида в пол, на голове — чёрного же цвета накидка, да такая, что голова и лицо красавицы полностью скрыты.

Только ладошки видать. Всем, кроме меня — я-то вижу под одеждой, а людям зрение не позволяет. Хорошо, расовые бонусы частично перенеслись в новое тело.

Кстати, глаза у неё на мокром месте, отчего-то ревёт под этой своей чёрной тряпкой. Другим не заметно, но я не другие.

Подойти, что ли, познакомиться? Интересно, эта пара мужиков, что за ней топает — охрана? Или просто по своим делам идут?

Браслеты на ней под длинными рукавами, кстати, из двадцатичетырёхкаратной платины. Человекам может и непонятно (на нержавеющую сталь похоже, если металлов не знать) — но именно что им.

Правда, я сейчас тоже человек, хоть и сохранивший кое-какие предыдущие таланты.

В этом месте только вздохнуть и себя пожалеть.

Ай, что я теряю. Спрошу, чего ревёт. В крайнем случае — откажет в знакомстве, подумаешь, потеря.

Подойду и заговорю первый, вдруг ей какая помощь нужна. Другие-то всё равно её проблем не видят.

Именно в этот момент охранники говорят ей в спину:

— Мадина! Госпожа Наджиб! Немедленно вернитесь в дом! Хватит ломать эту комедию!

О, язык другой. Впрочем, судя по её одежде, предсказуемо.

— Не ходите за мной! Отстаньте по-хорошему! Позову на помощь полицию, вам же хуже будет! — огрызается девчонка из-под накидки на голове и ускоряет шаг, словно пытается от них убежать.

Ух ты. Это я удачно здесь пошёл. Решительно приближаюсь встречным курсом:

— Привет, красавица! Как дела? Эти мудаки тебе досаждают? Помочь не надо?

Её миндалевидные глаза под непрозрачной для остальных чёрной вулью широко раскрываются в удивлении:

— Ты кто?

На рефлексах тела выпрямляю спину, щёлкая каблуками:

— Ржевский Дмитрий, Иванов сын! Для тебя можно просто Дима.

Двое её соотечественников (судя по чертам лица) переходят с шага на бег, чтобы поскорее приблизиться к нам. Получается, действительно охрана, хотя и несколько иного плана, чем думалось поначалу.

Одновременно на противоположной стороне улицы вторая пара людей, уже в одинаковых формах и со стволами, тоже бросаются через дорогу сюда. Местный патруль? Зачем? Вроде же ничего не делаем.

— А тебя зовут Мадина, я подслушал, — продолжаю спокойно демонстрировать, что суета вокруг меня нисколько не трогает. — Познакомимся?

— Вообще-то ты не можешь со мной первый заговаривать, — она перестаёт плакать и резко озадачивается. — Не страшно?! Не боишься?!

Я чего-то не учёл? С другой стороны, не сдавать же назад.

— Я вижу, что ты плачешь. — Главное держать голос потвёрже. — Что у тебя случилось? Когда на улице плачет женщина, нормальный мужчина не пугается, а старается ей помочь. — Ещё раз щёлкнуть каблуками, что ли.

А ведь я точно влез куда-то не туда: она только руку подняла — а её сопровождающие тут же притормозили.

Чёрт, да по этой дорожке вообще никто не идёт, соображаю с запозданием: на широком тротуаре проспекта прочерчены две линии, цвет покрытия между ними красный, словно тропа меченная. На неё никто не наступает.

А ещё через каждые десять ярдов корона нарисована. Человеческая корона, не наша, угловатая и кривая — но символ монаршьей власти в ней узнать худо-бедно можно.

Не понял, так это дорожка для местных монархов, что ли?!

Отмотав в памяти последние десять минут, припоминаю: да, по красной полосе кроме меня никто не шагал. Хоть и людно, народ идёт где угодно, но на эту выделенку не заступает.

Занятно. А она тогда кто? И почему лицо (и всё остальное кроме ладошек) у неё тряпками закрыто? Ладно, была бы уродина, но красивая же. Мне-то и сквозь одежду видно.

— Даже не знаю, что тебе сейчас ответить, — резко впадает в задумчивость девица. — Чего-нибудь попросить хотел, признайся? Даже пару слов на нашем языке специально ради этого выучил?

— Бог с тобой, какая пара слов?! — обидеться, что ли. — Язык как язык, чего в нём сложного.

Она в ответ напрягается ещё больше:

— Лучше честно и сразу скажи, чего тебе надо? Какая просьба либо ходатайство?

— Первое. Хочу, чтобы ты перестала нервничать.

— Откуда знаешь?!

— Ты ж плачешь, просто под покрывалом никто не видит.

— ТОЖЕ МЕНТАЛИСТ?!

— Э-э-э, не в том смысле, в котором ты думаешь. — Не объяснять же ей сейчас разницу между первородными расами и ими, людишками.

Тем более что здесь первородных не видать, ещё за сумасшедшего примут.

— НЕ ВРЁШЬ. ПРОДОЛЖАЙ. — В руках незнакомки появляется такой же прямоугольник как и тот, что лежит у меня в кармане.

Она щёлкает по кнопке внизу экрана и ведёт пальцем по загоревшейся световой полосе.

Ух ты, так вот как эта техника работает.

— Говори дальше и извини: на слово верить не буду. Слежу за индикатором, раз ты тоже… — она осекается. — Итак, заново. Кто тебя подослал и чего ты от меня хотел?

— Ты дура? — может, и не стоит насмехаться, но как тут удержаться. — Красивая девчонка оделась в какую-то хламиду, даже лицо прикрыла, — без затей тычу в её живот пальцем.

Она ойкает и отскакивает.

— Значит, что-то случилось, — продолжаю. — Топает по красной полосе, на которую больше никто не ступает, — кивок под ноги, — ревёт по-тихому при этом и думает, что никто не видит. Следом идут два хмыря, — указываю взглядом на озлобленных охранников, которые почти подошли сюда. — Вопрос: что сделает в такой ситуации НОРМАЛЬНЫЙ парень?

— Будет идти мимо по разрешённой стороне тротуара своей дорогой? — абсолютно серьёзно предполагает девчонка. — Хотя бы для того, чтобы не поиметь на свою голову неприятностей на ровном месте? Или у тебя другое мнение?

— Видимо, действительно дура, — прихожу к закономерному выводу. — Хотя и красивая. Потому что любой НОРМАЛЬНЫЙ мужик в таком случае тебя обязательно спросит, что случилось. Почему плачешь, чем помочь, кто виноват, как наказать, далее по списку.

— Да ну? — незнакомка удивлённо подаётся назад, словно пытается разорвать дистанцию. — Вот так запросто? И пофиг на запреты? Тебе закон что, не писан?! А ну погоди… — она начинает быстро листать воображаемые страницы на экране маленького прямоугольника.

Текстовый запрос. Моя фамилия её письменностью. Амулет недолго думает, потом выдаёт такие подробности, что даже я с памятью предшественника их помню смутно.

Ух ты. А ведь у меня точно такой артефакт в кармане. Полезная вещь, оказывается.

Хорошо, что подошёл к ней: и знакомство приятное, и обстановка сама местами доразведывается.

Без этой подсказки мой расовый бонус на познание любой техники с прямоугольником почему-то буксовал до сего момента.

— Хочешь — браслетами потрёмся, — предлагаю, припоминая, как продавщица таким образом обо мне всё выяснила. — У меня больших секретов нет, а то ты ещё больше нервничаешь.

— Чего?! Браслетами потрёмся?!

— Ну да. — Или я чего-то не учёл. — Не плачь, — предлагаю миролюбиво, протягивая бутылку с портером, которую так и несу в руке от самого магазина. — Лучше пивка садани, тоска и попустит. Я из этой бутылки ещё не пил, только пробку скручивал — понюхать. Так что у тебя случилось?

Второй рукой отвинчиваю при этом колпачок.

Разогретая солнцем и тряской жидкость пенным фонтаном окатывает нас обоих с головы до ног.

Чёрт, не подумал. Тот случай, когда решительность во вред.

А следующий момент двое громил одолевают оставшиеся ярды и налетают на меня с кулаками.

Мерзко, занятно и немыслимо. Именно в таком порядке.

Она, конечно, не думала, что ей всерьёз удастся скрыться от сопровождающих, но не сидеть же в резиденции сложа руки, право слово.

Как баран на заклание. Ходи по территории да жди, когда тебя в жертву принесут: сильная менталистка, ещё и почти сестра, рядом с Далиёй сейчас, понятно, её старому дяде-ишаку нах*** не нужна — ему престол надо под себя подгребать любой ценой, причём срочно.

Быть выданной замуж насильно за престарелого мудака, лишь бы сын дяди Далии спокойно на трон взошёл (а её задвинуть, как кувшин) — считай, кончилась жизнь, не успев начаться.

Хоть потрепыхаться им всем назло напоследок, пусть наивно и глупо, как сейчас: сбежать в город и шагать в никуда по старинной красной «королевской» дорожке, на которую, теоретически, никто кроме монаршьих семей становиться не должен.

Понятно, что дядиных слуг это не остановит, но… продолжить мысль не получалось.

Не приходило в голову ничего конструктивного после «но». Только молиться и идти дальше, делая вид, что не слышишь мерзких команд соотечественников вернуться в дом. Как будто имеют они право ей приказывать.

Суки.

В реальности будучи почти атеисткой, она весьма удивилась, когда небо словно услышало её молитвы.

Сразу после унизительного собачьего оклика в спину по имени (без лакаба, насаба, нисба, как шлюхе!) навстречу решительно приблизился невзрачный на первый взгляд парняга:

— Привет, красавица! Как дела? Эти мудаки тебе досаждают? Помочь не надо?

Неужели бог есть?!

— Ты кто?! — эмоции проконтролировать не вышло.

Незнакомец без затей представился в традициях её же народа, смешно добавляя имя своего отца в насаб[2]. Правда, вместо «ибн» он почему-то использовал диалектное магрибское «бен».

Тоже странно. На выходца из африканского Магриба никак не похож — светловолосый, голубоглазый, нос картошкой. Кожа северная, белая-белая.

Парень по фамилии Ржевский был кем угодно, но явно не африканцем. Удивление рвануло далеко за верхнюю планку.

Мадина отреагировала без заминки и разогнала ментал высокого для своих лет четвёртого ранга, чтобы думать в уникальной ситуации быстрее.

Всего этого не могло случиться, но оно происходило.

Во-первых, незнакомец говорил с ней на одном языке. Задумываясь, подбирая слова — но относительно легко, словно делал это регулярно.

ОТКУДА…?!

Насаб, имя отца, он вообще назвал по-магрибски, остальная речь примерно как у выходца из Залива. Физиономия и имя при этом русские.

КТО ТАКОВ?!

Во-вторых, в городе декларативно соблюдались уголовные правила абсолютно ВСЕХ юрисдикций: как и дома, никто не имел здесь права первым начинать беседу с покрытой незнакомой женщиной её народа, соблюдающей канон.

Харам. Запрещено. Может, и не семь лет тюрьмы, как в Заливе, но на три года даже местного либерального законодательства этот Дима с ней уже наболтал — все должны уважать обычаи всех. Хаоса в Соте никто не потерпит.

Если она решит официально заявить о его нарушении, сидеть ему в тюрьме.

Боже, сделай так, чтобы это не был сон, взмолилась она мысленно. Если Ты и правда протягиваешь руку помощи (а больше рассчитывать не на что), пусть это будет не мираж.

Мозг на бусте продолжил работать параллельно.

Третье. Разговор с членом монархической семьи на «царской полосе». Скорее даже не сам разговор, а тот факт, что парень пошёл по красной дорожке (то, что она лишь двойник, никто не знает, лицо вообще скрыто под никабом).

Теоретически это тоже вне закона, хотя и мелочь. По нынешним временам, с учётом разницы культур, отчаянный Ржевский именно по этому пункту может отделаться административкой.

— Я вижу, что ты плачешь. Что у тебя случилось? Когда на улице плачет женщина, нормальный мужчина не пугается, а старается ей помочь. — Ничем не обязанный ей человек говорил сейчас именно те слова, которые весьма взволновали людей дяди Далии.

Ха. Мадина стояла к сопровождающим спиной, но их истинные эмоции видела хорошо: менталист отлично чувствует всех простаков, которых знает лично.

На кого-то серьёзного старый сорокалетний аль-Футаим поскупился.

Простроив в голове варианты, она решила убедиться, что неожиданная потенциальная поддержка незнакомца — не фантом и не случайное недоразумение:

— Лучше честно и сразу скажи, чего тебе надо? Какая просьба либо ходатайство?

Мало ли. Вдруг херня какая-то со сменой подданства? Он считает её Далиёй, подошёл как к принцессе, а она себе тут понапридумала…

Слово за слово, отвечал ей Ржевский грубо и где-то даже по-хамски. Именно эта искренность заставила сердце биться сильнее.

Приставленные от гвардии ишаки рефлекторно притормозили в первую секунду, повинуясь её жесту. Потом принялись лихорадочно и бесшумно докладывать по закрытой линии, испрашивая инструкций.

Всевышний, хоть бы получилось. Непонятно что, но хоть что-то. Она сжала кулаки так, что ногти впились в ладони.

Если абсолютно любой дворянин, неважно какого рода и народа, хотя бы на время станет точкой опоры, впоследствии тоже можно будет что-нибудь придумать. Лишь бы ближайшую пару дней пережить.

А там, глядишь, срастётся организовать собственное будущее. Сберечь свободу.

— Говори дальше и извини: на слово верить не буду. Слежу за индикатором, раз ты тоже… — Мадина откровенно намекнула, что сейчас полностью полагается на предполагаемый ментальный ранг собеседника (судя по ауре, не простак, хотя и не ясно, кто конкретно). — Итак, заново. Кто тебя подослал и чего ты от меня хотел?

Новый знакомый Дима на провокацию не отреагировал, нарочитую грубость пропустил мимо ушей, а за активацией индикатора достоверности проследил со сдержанным любопытством:

— Ты дура?

Хм. С одной стороны по-прежнему не врёт, а с другой было бы обидно, если б не сопутствующие обстоятельства: гнев рвущегося на трон дяди Далии в адрес безвестного дворянина чужого народа может быть страшен и в этой юрисдикции.

Теоретически, парень местами подставлялся.

— Красивая девчонка оделась в какую-то хламиду, даже лицо прикрыла, — продолжил Ржевский, равнодушно поясняя свою позицию.

Затем сделал ещё одну немыслимую вещь: коснулся её рукой.

Ну, не прилюдное изнасилование, конечно, с извращениями в разные места, но… Нужные слова снова не нашлись.

Нет, точно не подсыл. Кто-кто, а любой подосланный Эмиратом руками её трогать точно не будет: отрубят по возвращении, здесь без вариантов.

На задворках сознания мелькнула неуместная мысль: интересно, а она теперь полностью опорочена этим прикосновением незнакомого мужского пальца?

Земляки из службы охраны вон, всё видели. Дома новость разнесётся быстро.

Может, уже этого хватит, чтобы старый козёл исчез из списка женихов?

Будет тогда вместо него новый козёл, решительно оборвала Мадина саму себя. Задача дяди Далии — убрать во мне поддержку конкурентки сына.

— Хочешь — браслетами потрёмся, — беззастенчиво предложил в следующую секунду новый знакомый, абсолютно не обращая внимания на вытаращенные глаза сопровождающих, хотя те и стояли к нему лицом за её спиной.

Она в первую секунду даже не поверила ушам. Потереться пупками — это эвфемизм. Означает те отношения между мужчиной и женщиной, которые допустимы лишь между законными мужем и женой. После свадьбы.

Тереться браслетами? Что он имеет в виду? Это уже оскорбление или что-то другое? Какой-то местный культурный код? В корявом переводе?

— Чего?! Браслетами потрёмся?! — Мадина даже переспросила, выигрывая время на обдумывание.

— Ну да. Не плачь, — беззаботно продолжил Ржевский. — Лучше пивка садани, тоска и попустит. Я из этой бутылки ещё не пил, только пробку скручивал — понюхать. Так что у тебя случилось?

Ещё мгновение тому менталистка думала, что изумляться уже некуда.

Оказывается, ещё вполне есть куда.

Алкоголь? Ей? Средь бела дня, при всём честном народе, когда она одета по канону?!

ДА КТО ОН ТАКОЙ?!

Ладно бы ночью предложил, после захода солнца… В ресторане или в ночном клубе… Куда она бы сбежала, переодевшись из традиционного наряда во что-нибудь по их моде и открыв лицо…

М-да уж. А в дальнейшее действо и вовсе не верилось, хотя она прямо в нём поучаствовала. Точнее сказать, тоже пострадала.

Газированное пиво, взболтанное недотёпой и подогретое тридцатиградусным солнышком, рвануло из-под пробки во все стороны не хуже, чем двухсотатмосферный огнетушитель.

Поскольку заблаговременно запущенный ментальный буст никуда от неё не делся, даже под струями вонючей и противной алкогольной пены Мадина не растеряла хладнокровия: а ведь парень искренен. Никакой он не агент; ни дяди, ни кузенов Далии, ни вообще кого угодно из их краёв.

Просто потому, что после подобного демарша Дмитрию Ржевскому не то что в её Эмират, а вообще в Залив хода нет: смертную казнь за оскорбление Всевышнего в целом регионе никто не отменял, а такой фортель с пивом против любого, связанного с аль-Футаим, именно оно и есть.

— Сорян! — новый знакомый неожиданно смутился, впервые за всё это время.

Вот это номер. Когда практически лапал её за тело при всех только что, он не стеснялся. Когда предлагал ей пить ЭТО посреди улицы — тоже не стеснялся. А тут вдруг ему стало неловко?!

Себя, если что, он окатил в десять раз больше, чем её. Ей только на подол и попало, и в основном ниже колена — успела отпрыгнуть, когда это всё из горлышка полетело в разные стороны (спасибо менталу и реакции).

Приставленные старым козлом аль-Футаимом ишаки примерно в это же время то ли сами протёрли мозги, то ли наконец получили свежие инструкции.

Решительно рванув к ней (эх, вот и конец свободе, слёзы хлынули в три ручья сами), они попутно сделали попытку наказать живую неучтенную помеху: бросили по кулаку в голову Ржевского.

— Сука, домой, быстро! — процедил параллельно один из них в её сторону, хватая за руку и резким рывком на себя бросая на колени на асфальт.

Тварь.

Тут Ржевский удивил по-настоящему.

Если бы не ментал и не работающий буст, Мадина не заметила бы, что первым делом он окинул взглядом все триста шестьдесят градусов вокруг.

Однако новый знакомый сделал именно так. Его глаза на долю мгновения задержались на бегущих через дорогу патрульных полицейских, затем вернулись к её сопровождающим.

Дмитрий-сын-Ивана первый удар кулака пропустил. При этом он, правда, подставил лоб, но здесь было неясно, случайно или специально.

Второй удар уже пошёл мимо, хотя и вплотную к его виску.

Дальше странный белокожий парень, временами почему-то говорящий на североафриканском диалекте, выплеснул из бутылки вонючую жидкость в глаза тому, кто ударил её:

— УБЬЮ-Ю-Ю, ТВАРЬ! — а его нечеловеческий крик чуть не заморозил кровь в жилах.

Тут Мадине стало приятно и страшно одновременно: хоть кто-то за неё в этом мире вступился по-настоящему. Даже не зная, кто она такая (сообразила задним числом после выплеснутого ей в лицо пива), не думая о её титуле (на самом деле чужом), без условий и выгоды для себя лично — взял и рискнул собой.

От чистого сердца, просто по-человечески. Шёл навстречу, увидел — она плачет (попутно вопрос, КАК? КАК увидел? Не должен был).

Мимо не прошёл, вмешался.

А страшно ей стало потому, что сейчас с ним сделают что-то очень нехорошее: уж больно размеры парня отличались от гвардейцев эмирата. Да и артефакты у них с собой, а на нём она ничего подобного не чувствовала.

Шанс есть, если он всё-таки тоже менталист, надежда умирает последней. Если да, то мышцы и реакцию теоретически он может усилить.

Всевышний, помоги и мне, и ему, взмолилась она в очередной раз, наплевав на тот факт, что всю предыдущую жизнь была чуть ли не воинствующей атеисткой.

Ржевский тем временем неуловимо изменился. Холодным взглядом опять скользнул по проспекту, как будто прикинул скорость перемещения полицейских. Затем решительно поймал её обидчика за воротник, зайдя стремительным пируэтом тому за спину:

— Назад, бл*! — Дмитрий-сын-Ивана сопроводил выкрик ударом каблука под колено противника.

Гвардеец родного эмирата рухнул, как подкошенный.

Ржевский, продолжая двигаться странным приставным шагом, ахнул походя упавшего каблуком в висок, подныривая под удар второго.

У Мадины заныли зубы: после пинка голова сбитого с ног врезалась в асфальт с таким звуком, что чуть не стошнило.

— ЖЕНЩИН БИТЬ НЕЛЬЗЯ! — прохрипел защитник, которому в следующую секунду от тренированного бойца прилетело дважды.

Трижды. Четырежды.

А Дмитрий каким-то образом выдержал.

Ещё долю секунды тому она с ужасом осознала, что никакого усиления или ментального буста у парня нет. Сейчас же он вцепился собакой в одежду оставшегося гвардейца, как-то хитро развернулся — и ноги второго противника описали правильную окружность, взмыв в воздух.

— Минус два! — Ржевский впечатал спиной сопровождающего в дорожное покрытие, падая сверху и добавляя локтем.

Раз. Два. Три. В ускоренном восприятии рука Дмитрия-сына-Ивана ходила как механизм: вверх-вниз, вверх-вниз.

Гвардеец под ним дёргался, усиленный амулетом. Нечеловеческим усилием отрывался от земли — чтобы опять поймать лбом чужой локоть и снова грохнуться затылком об асфальт.

Точку в драке поставила местная полиция. Подбежав, когда уже были не нужны, патрульные разрядили парализаторы-гибриды во всех без разбора, кроме неё:

— Ваше Высочество, с вами всё в порядке?!

Ну да, у них магическая идентификация работает даже сквозь одежду. Даже сквозь покрывало на лице. И вообще полиция везде одинакова: появляется тогда, когда всё закончится, не раньше. Хотя с Далиёй перепутали, ха.

— А вы как думаете? — вопросом на вопрос ответила Наджиб-младшая, лихорадочно прикидывая варианты, что делать дальше.

— Нах*я вы в меня стреляли?! — Ржевский без перехода неожиданно сел на земле, как ни в чём ни бывало. — Вы с самого начала не видели, что я защищался?

— Нездоровые движения вокруг члена монаршей семьи… — затянул было один из патрульных. — Вначале бы снять угрозу Её Высочеству…

— Моя личность этим вашим агрегатом уже установлена? — парень покосился на амулет-жетон сотрудника и плавно поднялся на ноги.

— Да.

— Так какого х**?! — теперь он ткнул пальцем в живот полицейского, как её перед этим. — Погоны жмут?! Обитателей Золотого Квадрата по фамилии не знаем?! Начальство сюда на связь, быстро!

— Успокойтесь, пожалуйста. Давайте спокойно со всем разберёмся.

Видимо, в сети не соврали: фамилия спасителя в городе действительно что-то весила. Во всяком случае, этот его немыслимый демарш был проглочен служителями закона, как так и надо.

Из вежливости все сейчас говорили на Всеобщем.

— Ржевский, — полицейские тягуче переглянулись, потом снова обратились к спасителю. — Претензии будете выдвигать?

— За стрельбу по несовершеннолетнему?

— Это была не стрельба, применение маготехно.

— За применение спецсредств по несовершеннолетнему без предупреждения? Этого вашего маготехно? В ситуации, когда его жизни угрожала опасность от третьего лица? — за словом в карман новый знакомый не лез.

Во всяком случае, с легавыми себя чувствовал в своей тарелке.

— Да.

— Зависит от вас. — На лице Дмитрия, кажется, мелькнуло мимолётное удовлетворение. — Этих двоих, — он пнул ближайшего к нему ишака, посланного дядей, — примете? Хотя б на сутки?

— Ваше Высочество, вас объявили в розыск. — Сержант, старший патруля, не ответил Ржевскому, обращаясь к ней. — Ваш Дом, ссылаясь на ваше нездоровье, выдал разрешение на ваше задержание.

— Зачем?! — её сердце пропустило удар.

Доигралась. Видимо, свадьба случится сразу, как только её доставят обратно.

— Ваши старшие родственники говорят, что по вашим законам вы несовершеннолетняя. Ушли из дома, они волнуются.

— Суки, — всхлипнула Мадина вслух. — Это неправда же.

Как раз по домашним законам она считалась вполне взрослой.

Полицейские молча развели руками.