Ричард III и битва при Босворте

Глава 5 Военная сторона дела

Враждебные армии были очень разными по численности. До некоторой степени мы можем более уверенно говорить о размере мятежной армии, нежели королевской. Как мы видели выше, когда Генрих Тюдор покинул Уэльс, при нем находились английские изгнанники — вероятно, около 400 человек, хотя иногда называются числа от 500 до 600. Большинство же составляли французские наемники. Молине говорит, что король Франции дал Тюдору 1800 человек и что Тюдор затем навербовал еще 1800 воинов в Арфлёре, непосредственно перед своим отплытием. Однако вряд ли оба этих отряда могли быть строго одинаковой численности, поэтому, скорее всего, Молине ошибся, и Тюдор навербовал за свой собственный счет отряд меньшей численности. Он не мог позволить себе платить жалованье слишком многим людям, но, вероятно, у него было от 2000 до 3600 французских воинов. Тюдор также взял в поход некоторых шотландцев из армии французского короля, хотя мы не знаем, сколько именно. Более поздние шотландские хронисты говорят, что они составили 1000 от общего числа в 6000 человек, данных Тюдору Карлом VIII, однако такая оценка выглядит абсурдно завышенной. Примерно 300 шотландцев, плюс французские воины, — это кажется более вероятным.

В итоге Тюдор высадился в Уэльсе с армией, примерно насчитывавшей 4000 человек; это в два раза больше того количества, которое называет Вергилий. Впрочем, тот мог умышленно преуменьшить численность армии, чтобы подчеркнуть, какую блестящую, триумфальную победу одержал Тюдор, располагая столь малыми силами. 4000 человек вполне нормально, если не с удобством, поместились бы на двадцати кораблях, которые, очевидно, были даны Тюдору Карлом VIII[157]. Таким образом, у Тюдора было, по крайней мере, 5000 человек к тому времени, когда он достиг Босворта. По грубому подсчету, к тем 4000 человек, с которыми он высадился в Уэльсе, примкнули 500, приведенные Рисом ап Томасом, и 500, приведенные Гилбертом Тэлботом, плюс еще те малые партии валлийцев и англичан, которые присоединялись к нему на марше.

В «Кастильском донесении» сказано, что на момент высадки в Уэльсе Тюдор располагал пятитысячной армией: Карл VIII дал 2000 человек, выплатив им жалованье на четыре месяца вперед, а остальные 3000 были английскими изгнанниками. Эта общая численность в 5000 человек, возможно, является оценкой Хуана Салазара, который находился при Ричарде III непосредственно на поле боя. Салазар был видным и успешным военным капитаном. Прежде он уже посещал Англию, а теперь находился там, вероятно, чтобы помочь Ричарду с дозволения Максимилиана, Римского короля, который опасался роста французского влияния[158].

Оценить численность королевской армии более трудно. Люди Ричарда набирались не по контракту, как это было бы в случае ведения войны за границей (что дало бы нам точные цифры), и невозможно установить, как много людей откликнулось на разосланные Ричардом письма. Мы знаем, что герцог Норфолк откликнулся, хотя и неизвестно, повиновались ли призыву герцога те люди, которым он написал в свою очередь. Не знаем мы и того, как много людей собрали разные полномочные представители короля. Как отмечено выше, они получили приказ собрать своих людей в течение часа после надлежащего извещения, так что было возможно собрать внушительные силы, по меньшей мере, в областях Ноттингема и Лестера, а учитывая скорость распространения новостей, отряды, особенно конные, могли поспеть на поле боя и из более удаленных мест. Ополчение Йорка выступило в путь только 20 августа, но поскольку эти воины были конными, они не должны были находиться очень далеко от Босворта, когда началась битва, а отряды из более близких мест, конечно, были способны примкнуть к королевской армии вовремя.

Небольшое количество косвенных свидетельств, сохранившихся в разных следственных протоколах, позволяет предположить, что какая-то стычка состоялась близ Босворта примерно 20 августа, за два дня до большой битвы. Исследователи Боутрайт и Болдвин отметили, что шестеро «прямых держателей» («tenants-in-chief»), то есть людей, державших земли непосредственно от короля и в силу этого обладавших определенным статусом, указаны как умершие 20 августа 1485 года в «Посмертных расследованиях» («Inquisitions Post Mortem»), проведенных в первый год правления Генриха VII[159]. Такие расследования всегда проводились, когда умирали прямые держатели, чтобы установить, чего и сколько король имеет право требовать с их владений. Дата смерти определялась следователями как можно точнее. Кончины шести прямых держателей, отнесенные к 20 августа, могут быть сопоставлены со смертями шестнадцати таких же лиц, случившимися 22 и 23 августа, предположительно, как прямой результат битвы. Возможно, конечно, что семьи людей, записанных как умершие 20 августа, пытались отвести от своих владений угрозу конфискации за государственную измену (покойные формально совершили измену в отношении их нового законного суверена), хотя кажется маловероятным, что этот случай можно отнести к каждому из них. Как бы то ни было, одним из этих людей, записанных умершими 20 августа, был Ричард Боутон (Boughton), шериф Уорикшира и Лестершира. Кажется возможным, что Боутон был убит 20 августа, когда силы, которые он собрал по требованию королевских уполномоченных, были вовлечены в стычку с силами мятежников. Из других пятерых людей, записанных умершими до битвы, четверо были из Эссекса и Саффолка. Они могли быть свитским графа Оксфорда, одного из главных командиров Тюдора, но один, ведавший воинским набором Джон Кебелл из Рирсби, что в Лестершире, записан умершим 21 августа. Дата его смерти могла быть вымышлена, чтобы отвести от него обвинение в измене, но он также мог быть и серьезно ранен в стычке.

Если Боутон должным образом набрал свой отряд, тогда весьма вероятно, что другие полномочные лица сделали то же самое, особенно в областях вокруг города Ноттингема, из которого исходили последние королевские инструкции. Так, воинский набор надлежало провести в графствах Центральной Англии — Ноттингемшире, Уорикшире, Лестершире и, вероятно, Нортгемптоншире, — а также в ближайших областях более удаленных графств, таких как Оксфордшир, Глостершир, Бэкингемшир и южный Йоркшир. Конные воины вполне могли поспеть на смотр вовремя. Мы не знаем, как много людей было призвано из каждого графства, но нам известно, что в ответ на требование призывной комиссии 1457 года город Бридпорт в Дорсетшире, все население которого в то время составляло примерно 500 жителей, выставил на смотр 201 человека, способного носить оружие, в возрасте от 16 до 60 лет (это были установленные законом возрастные границы годности к военной службе). Если такое число могло быть выставлено каким-то маленьким городком, то кажется вероятным, что в одном графстве (shire) могла быть набрана, по крайней мере, тысяча ополченцев[160]. Мы также знаем, что в феврале 1484 года герцог Норфолк обещал набрать в своих владениях примерно 760 человек, всех за свой собственный счет, и можно предполагать, что в 1485 году он должен был сделать то же самое[161]. В добавление он, конечно, должен был следить за тем, чтобы ответственные за призыв в Эссексе, Саффолке и Норфолке тоже выполняли свой долг. Таким образом, в одной только Восточной Англии могло быть собрано, по меньшей мере, 1500 воинов. Если бы каждое из всех вышеперечисленных графств смогло выставить хотя бы половину от этого количества, тогда король, вероятно, располагал бы 8000 человек, помимо тех, что были приведены другими держателями, а также графом Нортумберлендом, возглавившим ополчения из Йоркшира, Камберленда и Вестморленда. В целом это, вероятно, дало бы 10 000 человек, однако такая оценка может быть слишком оптимистичной, поэтому для надежности ее стоит понизить до 8000 человек. Исследователями высказывалось предположение, что Ричард лучше подготовился к вражескому вторжению в 1484 году, чем в 1485-м. Теоретически это действительно могло быть так, однако главным для него было привести как можно больше солдат на поле боя, и у нас нет никаких оснований полагать, что в 1484 году люди смогли бы откликнуться на его призыв быстрее и в большем количестве, нежели в 1485 году.

Лорду Стэнли часто приписывают, что он командовал отрядом в 5000 человек, но такое количество выглядит очень скромным, если учесть, что Ричард III приказал людям из Ланкашира и Чешира отдать себя в распоряжение двух братьев Стэнли. Лорд Стэнли, вероятно, должен был услышать о высадке Тюдора очень скоро после того, как она случилась. Один из братьев Стэнли, несомненно, набрал отряд в городе Честере, так как местным шерифам впоследствии было позволено сократить свои выплаты в казну за то, что они послали воинов на помощь Генриху VII в пору его «победносного похода». Лорд Стэнли располагал очевидной возможностью по своему выбору либо уравновесить силы противников, либо обеспечить одной из армий подавляющее превосходство над другой. Вергилий сообщает, что сэр Уильям командовал тремя тысячами человек[162]. Очевидно, Вергилий мог преуменьшить численность мятежных войск и преувеличить численность королевской армии, но, учитывая поспешность, с которой пришлось набирать войска, и то обстоятельство, что стояло время жатвы, когда люди неохотно шли служить в любую армию, эти данные кажутся правдоподобными.

Средневековая армия состояла из смеси специалистов и универсалов. Они не были снабжены стандартным набором военного снаряжения или даже униформой, хотя это уже постепенно входило в практику на континенте. Например, Карл Смелый, герцог Бургундский, приказал, чтобы его воины носили сине-белые сюрко (это были его ливрейные цвета) с бургундским красным крестом Святого Андрея на груди[163]. Подобный тип военной унификации еще не был известен в то время в Англии, но люди из свиты какого-нибудь лорда вполне могли носить его ливреи, как это, например, делали свитские герцога Норфолка. В «Балладе о леди Бесси» сказано, что люди сэра Уильяма Стэнли носили красные жакеты, в то время как люди сэра Джона Сэвиджа, согласно той же «Балладе о леди Бесси» и «Балладе о Босвортском поле», носили белые капюшоны[164]. Тем не менее, на современный взгляд, средневековая армия все равно должна была выглядеть как потрепанная и дезорганизованная толпа. В средневековой армии иногда служили иностранные наемники. У нас нет никаких свидетельств, что они входили в состав армии Ричарда, хотя, вероятно, некоторые его стрелки из ручных пушек были наемниками, и кто-то из них потерял бургундский двойной патар, найденный недавно на поле боя (см. вкладки). В любом случае, нам точно известно, что много наемников служило в армии Тюдора.

Английские армии этого периода всегда включали в себя три рода войск, из которых наибольшей по численности была пехота. Она состояла из лучников и «копейщиков» («spearmen»), то есть воинов, вооруженных древковым оружием. Эти копейщики использовали разнообразное древковое оружие, в том числе и копья, которые в Англии часто оснащались на конце крюком с длинным, загнутым вниз лезвием (снаряжение такого типа до сих пор используется для обрубания веток в живых изгородях). Применялись также глефы с длинным ножевидным лезвием, прикрепленным к древку, и алебарды, у которых было лезвие топора с одной стороны и какая-нибудь разновидность острых шипов — с другой. Владельцы такого оружия были наименее тренированными из всех воинов, хотя нельзя сказать, что они были вообще необученными. Их оружие могло быть весьма опасным в умелых руках. Подавляющее большинство пехоты обычно состояло из лучников, вооруженных английским (или уэльским) длинным луком. В английской армии, как правило, был очень высок процент лучников, которые значительно превосходили по численности остальную пехоту. Когда в 1475 году Эдуард IV отправился воевать во Францию, в его армии на одного латника приходилось восемь лучников, но приготовления к этому походу были долгими и воины набирались по контракту, так что число воинов, которых должен был привести каждый командир, было определено заранее. Соотношение лучников и латников три к одному можно считать более частым[165]. Вергилий говорит, что в битве при Босворте лучники были помещены во фронт авангарда и что Ричард доверил командовать ими, а возможно, и всем авангардом, герцогу Норфолку.

Если лучники смогли выстроиться во весь фронт авангарда, который, по словам Вергилия, был «удивительно широким», это значит, что их численность была значительной. Так, в 1457 году на смотр в Бридпорт явился 201 воин, и 114 от этого числа имели при себе длинные луки. Английские лучники справедливо считались грозной военной силой. Манчини говорит, что луки и стрелы у англичан «толще и длиннее, чем у других народов», словно бы руки у них сделаны из железа[166]. Помимо своего основного оружия лучники и копейщики носили короткий меч или длинный кинжал. Лучники были искусны во владении этими видами вооружения, поэтому при необходимости они могли быть использованы как легковооруженная пехота, например, в рукопашной схватке на последнем этапе битвы.

Пешие солдаты всегда носили некоторые виды защитного снаряжения, которое могло быть почти таким же внушительным, как полный доспех, однако большинство из них носило шлем (вероятно, типа салада, который напоминал современный стальной шлем, но часто был снабжен забралом) и, возможно, бригандину с кольчужными рукавами. Бригандиной назывался толстый, подбитый жакет, который состоял из малых металлических пластин, приклепанных с внутренней стороны к какой-нибудь основе (из кожи или прочного холста) и покрытых снаружи тканью, иногда даже бархатом или шелком, если владелец бригандины был богат. Довольно похожим на бригандину был жак. Он состоял из маленьких металлических или роговых пластинок, вшитых в сетчатом порядке между двумя слоями ткани. Некоторые рядовые солдаты просто носили какой-нибудь вид дублета, подбитого соломой или ветошью, а у некоторых были простые кольчужные рубахи. В основном предполагалось, что солдаты должны приобретать военное снаряжение за свой собственный счет, хотя некоторые лорды экипировали людей, набранных в их владениях. В некоторых городах существовали общие склады вооружения и доспехов, которые можно было раздать ополченцам, набранным по призыву. В этих случаях стоимость военного снаряжения иногда вычиталась из солдатского жалованья.

Другой неизвестный фактор — это как много было представлено в королевской армии воинов каждого типа, не имевших рыцарских боевых лошадей. Вероятно, большинство ополченцев, прибывших издалека, были конными. Например, ополченцы из Йорка точно ехали верхом. Манчини говорит, что английские воины не «имеют привычки сражаться верхом на лошадях, но используют их, направляясь к месту боя, чтобы прибыть туда более свежими и не уставшими от дорожных тягот; поэтому они готовы ездить на любых лошадях, даже на грузовых». Возможно, это было не настолько всеобщим правилом, как представляет Манчини. Некоторые сражения и стычки, состоявшиеся в ходе Войны Роз, были скоротечными, и исход некоторых из них был решен действиями кавалерии, как это случилось при Тьюксбери в 1471 году и даже при Босворте[167]. В армиях, конечно, было определенное количество легковооруженных всадников, поскольку в указах о воинском наборе они особо упоминались как отдельная категория. По-видимому, они оставались сидеть верхом в течение всей битвы. Их могли использовать для охраны флангов армии, как это было во время марша Ричарда из Ноттингема, или для нанесения внезапного ошеломительного удара во время битвы, как это было при Тьюксбери. Они также действовали как разведчики: их высылали вперед, чтобы установить местонахождение вражеских сил и наблюдать за их продвижением вперед. Иногда легковооруженные всадники действовали как передовые силы, чтобы обеспечить войску выгодные позиции, как это сделали люди Эдуарда IV прямо перед битвой при Барнете, когда они изгнали воинов графа Уорика из деревни Барнет.

Во главе средневековой армии стояли командиры, конные воины из рыцарского сословия. Не все они обязательно были рыцарями как таковыми, но в целом их группа состояла из джентри, пэров и даже из наиболее богатых купцов. Как много их было в той армии — вопрос спорный, но, вероятно, общее число ограничивалось несколькими сотнями. Командиры, имевшие наилучшую экипировку, были полностью защищены пластинчатыми доспехами и носили целый набор оружия. Большинство из этих хорошо вооруженных людей, следуя английской практике, сражались пешими, но, как мы увидим, Ричард приберег группу тяжеловооруженных всадников, чтобы использовать их в качестве резерва. Кавалерийская атака иногда все еще применялась в конце битвы, чтобы нанести последний сокрушительный удар по врагу, и Ричард попытался использовать ее с этой целью при Босворте.

Облачение в пластинчатый доспех было сложным процессом и требовало значительного времени. Сохранилось полное описание этого процесса, составленное в XV веке и озаглавленное: «Как человеку надлежит быть вооруженным к своему удобству, когда он собирается сражаться пешим»[168]:

«Он не должен надевать никаких рубашек, а только дублет из бумазеи, подбитый атласом и сплошь усеянный отверстиями. Дублет должен быть крепко сшит там, где шнурки продеваются через верхнюю часть доспеха спереди и сзади, и кольчужные вставки должны быть пришиты к дублету на сгибе руки и под ним. Доспешные шнурки должны быть сделаны из превосходной бечевки, такой, какую используют для изготовления арбалетной тетивы, и они должны быть завязаны мелким узлом и заострены на концах. Также они должны быть навощены сапожным воском, и тогда они не будут ни растягиваться, ни рваться. Воин должен иметь пару чулок из гребенной шерсти и пару коротких подкладок из тонкой шерстяной ткани, чтобы оборачивать ими колени во избежание натирания их ножными доспехами; также следует иметь пару башмаков из толстой кожи, и они должны быть крепко зашнурованы маленькой бечевкой и завязаны на три узла, да еще три бечевки должны быть крепко пришиты к пяткам башмаков; и надежные бечевки должны быть пришиты к середине подметки оных башмаков; и должно быть между бечевками на пятке и в середине башмака расстояние в три пальца».

Далее описывается само «облачение в доспех». Стоит отметить, какое большое значение придавалось тому, чтобы облегчить вытаскивание оружия. Вероятно, меч, данный воину под конец, в английских реалиях заменялся алебардой с длинной рукоятью. Во время пешего сражения меч, если он имелся, скорее всего, должен был оставаться в ножнах (или в кольце):

«Прежде всего, ты должен наложить сабатоны [металлические пластины, защищавшие ступни,] и привязать их к башмакам малыми шнурками, которые не порвутся. А затем [следует закрепить] наголенники, налядвенники и кольчужную юбку [чтобы защитить чресла], и тонлеты [полы из тонких металлических пластин для защиты живота и бедер], и нагрудную пластину [кирасу], и наручи, нижние и верхние, а затем перчатки. Затем повесь кинжал на его правый бок, а короткий меч вложи в круглое кольцо на его левом боку полностью обнаженным [т. е. без ножен], дабы он мог легко его выхватить. Затем помести бацинет на его плечи и прикрепи его к груди двумя скобами спереди и двойной пряжкой на спине, чтобы закрепить бацинет в правильном положении. А затем [вложи] длинный меч в одну его руку, а флажок [пеннон] с изображением Святого Георгия или Богородицы — в другую, дабы благословение пребыло с ним, когда он пойдет на поле брани и вступит в бой».

Армии конца XV столетия включали в себя всё больше стрелков из ручного огнестрельного оружия и людей, искусных в обращении с более крупными пушками, поскольку к тому времени артиллерия уже рассматривалась как важная часть вооруженных сил. Отправляясь воевать во Францию в 1475 году, Эдуард IV взял с собой внушительный артиллерийский парк, и мы видели, что Ричард предпринял шаги, чтобы организовать свой собственный арсенал в Лондонском Тауэре. В «Акте о государственной измене», изданном против Ричарда и его виднейших сторонников, сообщается, что королевская армия была снабжена «пушками, луками, стрелами, копьями, глефами, секирами и всяким иным вооружением». Пушки, упомянутые в акте, по-видимому, были доставлены Бракенбери из Тауэра и должны были относиться к тому артиллерийскому парку, который Ричард столь заботливо создавал. В отличие от прежних образцов, эти пушки были более легкими и удобными для передвижения в боевых условиях. Они стояли на колесных лафетах, в отличие от больших, внушительных осадных орудий, которыми было трудно маневрировать. В «Балладе о Босвортском поле» сказано, что Ричард соединил цепями 140 серпантин, построив их в одну линию, предположительно для того, чтобы сконцентрировать артиллерийский огонь и создать непреодолимый рубеж для противника, — идея интересная, но неправдоподобная. Серпантины были малыми пушками, которые, вероятно, стреляли ядрами диаметром примерно в 2 дюйма. Доказательство того, что пушки такого типа применялись, было найдено на поле боя в виде двадцати двух круглых ядер, выпущенных из орудий указанного калибра. Лишь одно из найденных ядер было довольно крупного размера (более трех дюймов в ширину, или 93 мм), из чего можно заключить, что оно было выпущено одной из больших пушек, называемых сэйкерами (sakers). Эти пушки могли достигать девяти футов (2,75 м) в длину и иметь соответствующий вес[169]. В «Балладе о Босвортском поле» сказано, что король располагал и более крупными пушками, известными как бомбарды (хотя нет никаких вещественных свидетельств их использования при Босворте), и аркебузерами с их ручными пушками, то есть хэкбутами[170]. Возможно, что эти аркебузеры прибыли в Англию вместе с испанским рыцарем Салазаром, который во время битвы находился при короле, но мы также знаем, что Ричард еще прежде закупил 28 хэкбутов. Эти малые пушки стреляли крупными свинцовыми пулями и иногда ставились на подпорку, имевшую вид треноги. Их порох, скорее всего, превосходил по качеству тот, что использовался для стрельбы из крупных пушек. Нет никакого сомнения, что на стороне Генриха Тюдора в битве тоже сражались воины, имевшие огнестрельное оружие, поскольку две малых свинцовых пули, которые могли быть выпущены только из мелкокалиберных орудий, например ручных пушек, были найдены на позиции, занимаемой королевской армией, — то есть стрельба этими пулями велась по людям Ричарда III. Тюдор, вероятно, использовал пушки, которыми его снабдил король Франции. Хронист Молине также говорит, что у Ричарда были пушки, вероятно, подразумевая, что они были малого калибра[171].

Конечно, крупные пушки были неповоротливыми и довольно неудобными для маневрирования, особенно когда их устанавливали на мягкой почве, в которой увязали колеса. Тем не менее они высоко ценились, вероятно, потому, что были способны приводить в ужас и замешательство солдат противника, большинство из которых еще не было знакомо с действием огнестрельных орудий. Мы можем никогда не узнать, насколько значительный эффект пушки оказали на ход битвы при Босворте, ведь ее конечный итог был определен благодаря традиционной кавалерийской атаке. Однако применение пушек могло способствовать возникновению ситуации, в которой кавалерийская атака стала необходимой.

Доставив свои контингенты к театру военных действий, командиры должны были подумать о порядке управления ими. Любая армия нуждается в определенной структуре, чтобы успешно действовать в бою; люди не могут просто колошматить друг друга, смешавшись в бесформенную массу. Возможно, что армейские структуры, использованные при Босворте, по крайней мере отчасти были скопированы с континентальной модели, сложившейся сначала во Франции, а затем в Бургундии. Учитывая тесные династические связи, существовавшие в то время между Англией и Бургундией (Маргарита, герцогиня Бургундская, была сестрой Эдуарда IV и Ричарда III), кажется наиболее вероятным, что был использован именно бургундский вариант. В сущности, хотя общая численность воинов могла варьироваться весьма широко, армии делились на отряды, включавшие в себя примерно 100 лучников и 100 латников, и у каждого такого отряда был свой капитан и штандарт[172]. Эта организация также позволяла людям сохранять порядок на марше. В документах призывных комиссий сказано, что люди, набранные под их руководством, должны подразделяться на тысячи, сотни и десятки. Можно предполагать, что перед битвой при Босворте полки, на которые делились армии (в те времена их обычно называли баталиями), были разбиты на еще меньшие подразделения. Во многих случаях, по крайней мере в Англии, более мелкие боевые единицы должны были находиться под началом своих собственных лордов, имевших собственные знамена. Мы знаем, что на одном из этапов битвы граф Оксфорд, командовавший армией мятежников, приказал своим людям не отходить от штандартов более чем на десять футов, а позднее построил их для атаки в треугольный боевой порядок (см. ниже), который включал в себя малые подразделения численностью примерно по 100 человек. Этот атакующий строй был одним из тех, что использовались на континенте, и Оксфорд мог узнать о нем, когда жил во Франции.

Полководцам также следовало знать, какое пространство требуется для построения имевшегося у них количества людей. Без некоторой предварительной оценки нельзя было наверняка решить, может ли войско поместиться на определенной земельной площади. Позднеримский справочник Вегеция по военному делу[173], пользовавшийся популярностью в Средние века и позднее, а также книги, основанные на нем, сообщают, что каждый пехотинец занимает пространство в 3 фута шириной и 7 футов глубиной (или несколько меньшее, в случае сомкнутого боевого порядка). Контамин цитирует швейцарские источники, которые показывают, что швейцарский квадратный строй, состоявший из 10 000 человек, в регулярной формации конца XV столетия занимал пространство 60×60 метров, что кажется чрезвычайно малой, но достижимой величиной в том случае, если воины стояли в тесно сомкнутом строю[174]. За первой боевой линией могло быть любое количество других. Вегеций предполагает шесть, однако кажется маловероятным, что средневековые воины, ожидавшие в резерве, были достаточно дисциплинированы, чтобы под влиянием общего порыва не присоединиться к воинам первой линии. Параметр «три фута в ширину на человека» должен был значить, что тысяча человек растянулась бы по фронту приблизительно на тысячу ярдов (чуть более 900 метров).

Геральдика все еще имела большое значение на полях сражений XV столетия. Знамена и штандарты использовались как опознавательные символы отдельных боевых единиц и как сигнальные объекты для стягивания к ним воинов. Когда битва вот-вот должна была начаться, знамена и штандарты расчехляли и разворачивали, и если король находился на поле боя со своими развернутыми знаменами и штандартами, всякий, вышедший против него с оружием, совершал измену. Знамя (banner) было просто квадратным или прямоугольным флагом, на котором был изображен фамильный герб его владельца, тогда как полотнище штандарта было намного более узким и длинным, и на нем изображались личная эмблема и девиз владельца. Длина некоторых боевых штандартов была необычайно большой. Так, по официальным установлениям, штандарт короля был 8–9 ярдов в длину, а размер других уменьшался в зависимости от ранга владельца, ограничиваясь четырьмя ярдами для рыцаря. Наиболее длинные штандарты устанавливались на маленькой тележке, поскольку их было невозможно удержать в руках. Такие штандарты, как правило, использовали для обозначения командной позиции, нежели для того, чтобы везти их в гущу битвы. Герольды обычно все еще присутствовали на поле боя — либо для того, чтобы действовать как посланники и вести переговоры об условиях сдачи, либо для того, чтобы составлять заметки о происходящих событиях. Мы знаем, что по крайней мере два герольда Ричарда III находились при нем в ходе битвы при Босворте. Один вывез тело своего господина с поля боя на спине своего коня, а другой был признан государственным изменником.

Оно было и остается одним из важнейших аспектов военного дела. Если армией не командует компетентный полководец, никакие проявления личной доблести не помогут воинам выиграть битву. Ричард III был опытным солдатом. Хотя он никогда не командовал большой армией в битве, брат вверял под его начало отдельные контингенты своей армии при Барнете и Тьюксбери в 1471 году, причем в обоих случаях Ричард выказал себя достойно. Он также командовал английской армией при вторжении в Шотландию в 1482 году. В результате у шотландцев был отвоеван Берик и взят Эдинбург, хотя дело обошлось без крупных сражений. Таким образом, Ричард был не новичок в управлении большими военными отрядами. Нет никаких свидетельств, что он принимал участие в популярных среди знати конных состязаниях — джострах. Очевидно, он предпочитал играм реальную войну. Заботясь о соблюдении рыцарского кодекса поведения, он издал хартию об учреждении корпоративной организации герольдов и выделил для нее особое здание в 1484 году. Он, конечно, имел воинственный характер: в беседе с богемским гостем, фон Поппелау, он сказал, что мог бы разгромить турок и изгнать их из Европы, используя лишь своих англичан. Нет никаких сомнений, что такой человек в принципе был способен нанести поражение Тюдору и его армии. Однако Тюдор, сам по себе не имевший никакого боевого опыта, мог рассчитывать на графа Оксфорда, который был испытанным воином и, как оказалось, более умелым полководцем и тактиком, чем король.