Рим рукоплещет!

РИМ РУКОПЛЕЩЕТ

В августе мы вылетели в Рим. В сборной команде Советского Союза конников были представители всех видов этого спорта. Участвовали и троеборцы, и конкуристы, и мы, мастера высшей школы верховой езды.

По высшей школе верховой езды должны были выступать я и Иван Калита - оба члены Центрального спортивного клуба Армии.

Николай Алексеевич Ситько ехал с нами как тренер. Прилетели мы в Рим за десять дней до соревнований. Встретило нас горячее солнце Италии. Вступив на итальянскую землю в Риме, мы увидели, как, начиная от аэропорта, все подготовились в Италии к большому олимпийскому празднику. Все автомагистрали приведены в идеальный порядок, разбиты дополнительные газоны, приготовлены новые площадки для автомашин, которых в дни Олимпиады стало вдвое больше. Оборудованы различные спортивные сооружения, а на северной окраине Рима раскинулась вновь построенная Олимпийская деревня, предназначенная для приезжающих спортсменов. На высоких сваях стоят дома, а под домами устроены красиво оформленные беседки для отдыха - они чудесно защищают от знойного солнца.

Говорят, что еще несколько дней назад здесь шло строительство: лежали груды земли и строительного мусора, велись работы по благоустройству и озеленению этой деревни. Трудно поверить, потому что сейчас это сказочный уголок с чудесными газонами, массой изумительных цветов.

На игры в Рим съехалось очень много не только спортсменов, но и туристов, и, несмотря на наличие большого количества гостиниц, они все переполнены, и итальянцы по-настоящему волнуются, что не смогут принять всех желающих туристов.

Осмотрели мы старинный Рим-город волнующей красоты, с мраморными дворцами и узкими улочками. Отношение к нам - советским людям - со стороны местных жителей было самое благожелательное.

Перед самым отъездом из Москвы я болел тяжелой формой гриппа и, сказать по правде, не совсем еще хорошо себя чувствовал. А тут еще непривычная жара - 40 градусов в тени! За оставшиеся дни до начала соревнований мне нужно было обрести свою спортивную форму.

Утром в Олимпийской деревне я ежедневно делал зарядку, принимал прохладный душ; когда спадала жара, гулял по деревне. Перед сном - снова моцион.

А тут произошло событие, влившее в меня новые силы, бодрость и уверенность в победе.

Быстрее молнии облетела всех спортсменов и спортсменок Советского Союза радостная весть: Никита Сергеевич Хрущев обратился с Посланием к участникам Олимпийских игр. Взволнованные этим событием, мы все собрались на одной из площадок "Виладжо Олимпико"; хотелось в это время быть всем вместе, разделить с друзьями радость нахлынувших чувств.

Начался импровизированный митинг. Руководитель советской делегации тов. Романов сообщил, что Никита Сергеевич обратился к нам с Посланием. Его сообщение было прервано бурей аплодисментов. Мы поздравили друг друга.

С глубочайшим вниманием прослушали мы Послание, сердечные слова которого глубоко западали в сердце. Заключительные слова послания: "Желаю всем участникам Олимпийских игр наилучших успехов в спорте, а также в труде, учебе и личной жизни" - потонули в горячих, долго не смолкавших аплодисментах.

Я стоял, слушал и не в силах был побороть охватившего волнения. Про себя повторяю замечательные, исполненные глубочайшего смысла слова Никиты Сергеевича о том, что олимпийский огонь зажигает в сердцах людей дух товарищества, зовет к честному соревнованию, способствует взаимопониманию и укреплению дела мира. Эти слова, обращенные к нам накануне ответственных состязаний, когда предстояла упорная борьба, усилили желание победы.

Не одному мне вспомнились слова Никиты Сергеевича, сказанные на приеме в Кремле участникам Олимпийских игр в Мельбурне:

"…Вы хорошо показали свои возможности, свое мастерство, достойно защитили спортивную честь. Главное теперь - не зазнаваться. Надо укрепить моральные и физические силы, надо отрабатывать мастерство по всем видам спорта…"

Мы, конники, тогда были не на высоте. Заняли только 4-е командное место. На XVII Олимпийских играх мы должны были доказать, что за эти годы повысили свое мастерство.

Все спортсмены переживали то же, что и я. Я видел окружающие меня взволнованные лица… Говорили мало. Разве словами можно было передать обуревавшие нас мысли! Юрий Власов сказал за всех. Он сказал, что Родина ждет от нас высоких показателей - и мы, ее сыны и дочери, обязаны с честью пронести в Риме алый советский флаг с золотыми серпом и молотом!

Родина ждет! Родина верит! Мы не имеем права обмануть ее надежды…

Я чувствовал свою большую ответственность, особенно как четырехкратный чемпион Советского Союза. Не секрет, что в зарубежных капиталистических странах конный спорт является уделом аристократической знати, где от всадника требуется особое искусство не только управления лошадью, но и в посадке, осанке, которая, как считали аристократы, дается только врожденным аристократизмом.

Прилетели мы в Рим раньше, чем прибыли лошади. Они ехали поездом до Одессы, от Одессы до Неаполя плыли пароходом, а от Неаполя до Рима - снова в поезде. Дорога утомительная, и я волновался, как будет себя чувствовать Абсент.

Приехал он в хорошем состоянии. С ним ехал коновод Володя Алексеенко. В дороге они делали остановки. Володя катался на нем, чтобы он не застоялся. Такие проминки делали коноводы и другим лошадям. Так что все они прибыли в хорошей спортивной форме. Для них были приготовлены прекрасные конюшни, в которых они отдохнули несколько дней. Соревнования проходили в красивейшем уголке земного шара - в утопающей в экзотической зелени колоссального парка Виллы Боргезе. Сам парк-настоящий музей, где собраны шедевры искусства Рима. Колоссальные площади высажены дерном, единственный - недостаток - отсутствие воды.

Вилла Боргезе расположена на самой окраине, вдоль старой черты Рима. Сохранилась старая толстая кирпичная стена-внешняя черта крепости Рима. Она носит мрачное название "Стена самоубийц".

По другую сторону стены расположилось кафе. На одной из площадок парка были установлены трибуны, вмещающие свыше 50 000 человек, оборудованы стадион и манеж, где проходили конные соревнования.

Я наблюдал за ездой, тренировками лучших всадников мира и невольно прикидывал, кто же из них наиболее опасен. С кем мне особенно сильно придется бороться за медаль?..

Товарищи, провожая меня из Москвы, говорили:

- Сергей, ты должен выиграть золотую медаль! Я ответил:

- Не знаю, смогу ли завоевать золотую, но за серебряную буду драться, а если будет золотая… не откажусь…

- Ты хоть бронзовую привези. И то будет хорошо, - сказал кто-то из них.

- Нет, на бронзовой не помирюсь. Не меньше серебряной!

- Нет, - поправила меня Лида, - знаю: мечтаешь о золотой.

Она была права. Я мечтал победить всех, прославить нашу Родину, стать олимпийским чемпионом.

Я присматривался к всадникам. Да, опасных соперников было много…

Конники приехали из 29 стран, как и на XVI Игры в Стокгольме.

Первым в программе конных Олимпийских игр должен был разыгрываться Большой олимпийский приз по высшей школе верховой езды. На этот раз результат соревнований по нему не входил в зачет команд, а шел только по личному первенству, а поэтому в состязаниях принимали участие только 17 спортсменов от 10 стран: СССР, США, объединенная команда ГДР и ФРГ, Швейцария, Швеция и др. Неоднократные призеры по этому виду конного спорта спортсмены Дании и Франции в состязаниях не участвовали. Но и без них были все очень серьезные противники: майор Сен-Сир, олимпийский призер Густав Фишер, фрау Шпрингер, Неккерман, чемпион мира Гарри Шамортен, юная Патриция Гэлвин - чемпионка Панамериканских игр 1959 года, совсем недавно на своем чистокровном Рэт-Пэтрике, выезженном для нее Сен-Сиром, победившая своего тренера.

И вот мы уже во фраках и в цилиндрах. Тянем жребий: у меня восьмой номер.

Обширные трибуны заполнены многотысячными зрителями. Стараюсь успокоиться, не разрешить "предстартовой лихорадке" взять над собой верх. Знаю, что так перед соревнованиями у меня всегда бывает: волнуюсь сильно, но, сев в седло, сразу успокаиваюсь. Так должно быть и сегодня.

Абсент выглядит прекрасно. Его длинная шея, украшенная 20 косичками, обернутыми у основания гривы лейкопластырем, гордо, по-лебединому, выгнута… Он очень эффектен.

Первым выступает майор Сен-Сир. Едет он неважно. То ли лошадь плохо подготовлена, то ли всадник устарел.

Вторая-фрау Шпрингер. Это изумительная наездница, и лошадь выезжена отлично. Очень выигрывают они на манеже своим элегантным видом. Соперница серьезная… Неожиданно лошадь сделала один сбой, другой, допускает ряд ошибок. Мне не совсем понравилось, как лошадь фрау Шпрингер держала голову: слишком высоко. Может быть, это новая манера езды?

Вот на манеж выехала Патриция Гэлвин. Ей только 21 год. И всадница и лошадь выглядели грациозно. Первыми же выполненными ими фигурами я залюбовался. Ничего не скажешь - прекрасно! Патриция составляет с лошадью как бы одно целое, мастерски владеет поводьями и шенкелями. По всей вероятности, Гэлвин - претендентка на золотую медаль.

Но что это? Фигуры сложных элементов - и конь делает ошибку. Патриция села на шпоры. Видимо, сказалась и молодость всадницы, ее понятное волнение, и то, что лошадь выезжена другим всадником. Медалисткой Гэлвин не стала. Шамортен, Неккерман и Фишер выступали после меня, а они серьезнейшие противники.

Сейчас будет дан старт мне. Я уже на Абсенте. От волнения не осталось и следа. Последние приготовления:

Володя Алексеенко обтирает мне сапоги мокрой тряпкой, чтобы они были чуть влажными и лучше соприкасались с кожей Абсента. С цилиндра сдунута несуществующая пылинка. Фрак сидит как литой. Ласково поглаживаю своего четвероногого партнера. Он готов к выступлению и нетерпеливо перебирает ногами - рвется в бой!

Выехали на старт… Красавец Абсент всех покорил величавой поступью и красотой. Тепло нас встретили заполнившие трибуны зрители. Абсент поводит ушами…

Однако мне вдруг приказывают подъехать к судейской ложе, где находится и принц Бернгард.

Перед стартом судья-стартер проверял подгонку седла и особенно внимательно осматривал рты лошадей. Он должен убедиться, что всадник не привязал языка лошади и т. д. У Абсента был жесткий мундштук, и я обмотал его лейкопластырем, чтобы смягчить. Судья-стартер немедленно доложил об этом старшему судье, и меня вызвали.

Среди зрителей на трибунах были и наши товарищи, знавшие, что я намотал лейкопластырь, да еще и ваты подложил. Среди них поднялось страшное волнение.

- Ну, все! Пожалел коня, а теперь снимут Филатова с, соревнований. Зачем он только это сделал? Ничего бы с Абсентом не случилось…

Я подъехал к ложе. Нервничал порядком. Ведь я уже полностью подготовился к выступлению, а тут придется снимать мундштук, разматывать лейкопластырь, да еще на глазах многотысячных зрителей. Не все поймут в чем дело, подумают: советский спортсмен допустил какое-то жульничество.

Призвал на помощь все хладнокровие, на которое еще был способен, снял цилиндр, приветствовал судей и спросил, зачем меня вызвали.

Переводчик поинтересовался:

- Что вы там намотали на мундштук? Я доложил членам судейской коллегии, что обмотал мундштук для того, чтобы он был мягче и не беспокоил беззубый край челюсти лошади. Но, если это не разрешено, прошу мне позволить все снять. Мои слова тотчас перевели принцу Бернгарду. Он понял, что это сделано не для усиления воздействия на лошадь, а для смягчения железа. Ему понравилось гуманное отношение к коню.

- Хорошо, очень хорошо! Старт! - произнес Бернгард.

Я тут же поднял Абсента в галоп…

Как всегда во время выступления, у меня была только одна мысль, одно стремление: как можно лучше выполнить каждое упражнение по схеме манежной езды. Я внимательно следил за движениями Абсента, за четким исполнением фигур, и вдруг при смене ног в два темпа Абсент отлично сменил ноги девять раз и должен был остаться на левой диагонали, но, так как я немного слабо выдержал его правым шенкелем, он самовольно сменил диагональ вправо.

Я спокойно, легким движением шенкеля, заставил Абсента исправить ошибку. Все это произошло настолько молниеносно, что ни судьи, ни спортсмены, а тем более зрители ничего не заметили. Единственный человек, от которого ничего не могло ускользнуть, был Николай Алексеевич. Еще бы! Сам отличнейший всадник, он внимательно следил за своим учеником, и такая ошибка от него скрыться не могла. Потом он мне признался, что у него так и похолодело все внутри…

Грациозно переходил Абсент из одного аллюра в другой, от одной фигуры к другой. И все остальные тридцать две фигуры Абсент проделал отлично без всякого усилия. Манеж мы покидали под гром аплодисментов.

Не успел я спешиться, как ко мне подошел майор Сен-Сир:

- Браво, Филатов, браво! - сказал он мне и потрепал Абсента по горделиво изогнутой шее.

Уже все говорили, что Абсент лидирует.

Выступление Ивана Калиты тоже было удачным; его Муар во всех элементах езды выглядел очень эффектно.

Вечером объявили, что на следующий день, то есть 6 сентября, будут повторять езду по всей программе лучшие пять всадников, вошедшие в финал. Этими пятью всадниками были майор Сен-Сир на Этуале, Неккерман на Асбахе, Фишер на Вальде, Калита на Корбее и мы с Абсентом.

Абсент сегодня показал себя во всей красе, но допустил небольшое самовольство. Как он будет вести себя завтра? Достаточно ведь маленького сбоя, чтобы лидерство, завоеванное с таким трудом, было потеряно.

А тут еще Николай Алексеевич стал меня убеждать, чтобы я сменил железо во рту Абсента. Дело в том, что у Абсента была привычка перекидывать язык. Чтобы это устранить, я вкладывал лопаточку ему в рот. Как видно, правилами лопаточка была предусмотрена, так как судья-стартер, обратив внимание на лейкопластырь, о ней ничего не сказал.

Николай Алексеевич упорно мне доказывал, что предстоит решающая ездка. Судьи будут принимать во внимание любую мелочь, и эта лопаточка может сыграть очень плохую роль - могут снять Абсента с повторной езды.

Пожалуй, он прав. Лучше уберечь себя от неприятности. Надо с ходу перестраиваться. Я снял трензель с лопаточкой и надел трензель из двух ветвей, подогнал его с мундштуком повыше и потуже подтянул капсюль, чтобы Абсент меньше открывал рот. Это должно было ограничить его возможности перекидывать язык. Лейкопластырь с концов мундштука я тоже снял.

Перед стартом я обычно делал разминку Абсенту минут по 30-40, а тут пришлось ее увеличить до часа двадцати минут. Надо было дать Абсенту привыкнуть к новому железу.

Абсент закапризничал, но минут через тридцать освоился, стал ходить спокойнее, а к старту вел себя так, будто всегда ездил на таких трензельных удилах.

Когда судья-стартер осматривал Абсента перед стартом, то улыбнулся, заметив отсутствие лейкопластыря, но, увидя, что все железо заменено, очень удивился:

- Как должен быть прекрасно выезжен конь, чтобы всадник решился на такие изменения перед стартом!

Началось выступление… Я выступал третьим номером. Каждый из соревнующихся вкладывал в езду все свое мастерство, каждый стремился быть первым.

Абсент словно чувствовал ответственность езды. Мой верный друг и партнер ходил безукоризненно, полностью подчиняясь моей воле, и ни разу не позволил себе сделать нечеткого рисунка фигуры или самовольничать. Все было настолько четко, красиво, изящно и грациозно, что и самым придирчивым судьям мы не дали повода снизить нам балл.

Какое же я занял место? Судя по всему, первое или второе. Страстно хочу первое! Я и Абсент отдали все, что могли.

По радио объявляют, что результаты соревнований будут объявлены после контрольного просмотра кинофильма, не раньше 8 числа.

Два дня неизвестности! Мучительно долго тянулись эти дни. Мы бродили по Риму, осматривали все достопримечательности, побывали в Колизее. Арка Победы подходит к Колизею. Сохранились конюшни гладиаторов, подземные ходы…

Вот и площадка победителя. Победивший гладиатор вставал на нее, и цезарь даровал ему свободу.

Кто-то из нас произносит:

"Ликует буйный Рим… Торжественно гремит рукоплесканьями широкая арена…"

Да, вот и меня, советского спортсмена, встретили рукоплескания Рима. Но как победителя ли?..

Наконец наступило знаменательное число-день, навсегда вошедший в историю советского конного спорта.

Объявлены результаты конных соревнований по классу высшей школы верховой езды. На этот раз судьи присудили победу сильнейшему. Не то что было в Хельсинки и в Стокгольме. Как видно, сказалось то, что за последнее время советские конники стали выезжать на международные соревнования, много учились, извлекая уроки из своих ошибок, и уже имели целый ряд побед. Ко времени XVII Олимпийских игр с нами уже стали считаться.

Объявлен результат: чемпион XVII Олимпийских игр - спортсмен Советского Союза Сергей Филатов на коне Абсенте. Второе место завоевал спортсмен Швейцарии Густав Фишер. Третье место-спортсмен ФРГ Иозеф Неккерман. Четвертое место-майор Сен-Сир и пятое место - спортсмен Советского Союза - Иван Калита.

Я был несказанно счастлив тем, что мне, простому советскому человеку, удалось в таком виде спорта, который издавна слыл спортом аристократии, выиграть впервые не только в истории советского спорта, но и в истории России золотую олимпийскую медаль. 9 числа нам вручили медали. Надевая мне на шею золотую медаль, президент Конной федерации мира Бернгард сказал:

- А помнишь, Филатов, я тебе в Швейцарии говорил, что в Риме ты будешь первым?

- Благодарю вас, господин президент Конной федерации мира,- ответил я ему.- И прошу вас почаще отгадывать наши выигрыши…

Бернгард рассмеялся и произнес:

- Браво, Филатов, браво!

Зарубежная пресса широко освещала эти соревнования. Журнал "Пферд унд рейтер" (ФРГ) писал: "Советские спортсмены - просто загадка. Они ежедневно поражают и пугают нас чем-то новым, неожиданным. Они так точно и правильно исполняли программу Большого олимпийского приза по выездке, как будто только и занимались этим десятки лет. Они блестяще исполнили не только такие трудные движения, как пиаффе, пассаж и пируэты, но и продемонстрировали свое мастерство в обычной езде".

Мы, чемпионы, были на приеме в нашем посольстве в Риме, где меня как олимпийского чемпиона-конника представили генеральному секретарю Коммунистической партии Италии товарищу Пальмиро Тольятти. Он сердечно поздравил меня и остальных чемпионов, а затем сфотографировался вместе с нами, спортсменами.