Ришелье

Глава 1 Путь Ришелье к власти (1585–1624)

Арман Жан дю Плесси, будущий кардинал Ришелье, родился 9 сентября 1585 года, вероятнее всего, в Париже. Он был младшим сыном Франсуа дю Плесси, сеньора поместья Ришелье, дворянина из Пуату. В начале своей Карьеры Франсуа избежал смертной казни за убийство и был отправлен в ссылку в Польшу в свите герцога Анжуйского, который после недолгого пребывания монархом этой страны унаследовал Французское королевство в мае 1574 года как король Генрих III. Франсуа был назначен на должность прево[1] резиденции короля и в качестве такового отвечал за поддержание законности и порядка при дворе. В 1578 году он получил титул главного прево Франции и был возведен в звание рыцаря Святого Духа. Это был новый рыцарский орден с неизменным числом членов — сто человек, посвященный почитанию Генриха III. Обязанности Франсуа часто удерживали его в Париже, что, видимо, объясняет, почему его сын Арман Жан скорее всего родился в Париже, а не в родовом доме, в Пуату. Как член королевской свиты Франсуа принимал участие в некоторых знаменитых сражениях религиозных войн. Он одним из первых признал Генриха IV и сохранил должность главного прево, принимал участие в кампаниях Генриха по завоеванию своего королевства, был участником битв при Арке и Иври. Он не дожил до окончательной победы Генриха, так как умер 10 июля 1590 года в возрасте 42 лет.

Сюзанна де ла Порт, мать кардинала Ришелье, была дочерью Франсуа де ла Порта, преуспевающего деятеля парижского парламента. Она вышла замуж за Франсуа дю Плесси в 1569 году, принеся ему значительное приданое. Родила пятерых детей: трех сыновей — Генриха, Альфонса и Армана Жана, и двух дочерей — Франсуазу и Николь. Сюзанна, по-видимому, была в непростых отношениях со своей свекровью. Кроме того, после смерти мужа испытывала серьезные финансовые затруднения. Она, очевидно, была вынуждена продать его орденскую цепь, но, по мнению д-ра Берджина, «очень мало известно о материальном положении семьи Ришелье до прихода кардинала к власти». Тем не менее ясно, что Франсуа дю Плесси оставил свои дела в беспорядке. Его вдова и, позднее, дети решили, что в их интересах отказаться от наследства. Поместье было разорено, а кредиторам оставалось лишь возместить свои ссуды его продажей. В 1603 году Сюзанне было позволено взять 22 000 ливров за поместье.

После смерти мужа Сюзанна жила в родовом поместье Ришелье, в Пуату; именно там ее третий сын, Арман Жан, провел свое детство. В 1594 году его дядя Амадор де ля Порт взял его в Париж, который недавно покорился королю Генриху IV. С приходом мира в столице вновь открылись университеты, и Арман поступил в знаменитый Коллеж де Наварр. Курс обучения включал три основные предмета: грамматику, искусство и философию. Молодые дворяне обычно изучали первые два, оставляя философию студентам, которые хотели стать священнослужителями или учеными. Арман был, по общим отзывам, прилежным студентом. По свидетельству тех лет, «жажда похвалы и страх перед критикой были настолько сильны, что заставляли его строго блюсти все правила».

Когда Арман завершил изучение грамматики и искусства, мать собрала семейный совет. Было решено, что он станет солдатом. Ему пожаловали титул маркиза дю Шийю и позволили носить шпагу. Он переехал из дома своего дяди Амадора в дом члена парламента[2] по имени Бутийе. В то же время он поступил в Академию Антуана де Плювинеля, высшую школу для дворян. Там уделяли внимание не только физическим упражнениям, фехтованию и верховой езде, но и хорошим манерам, живости ума и тела, элегантности и благородному поведению. Изысканные манеры и умение выбрать одежду также были предметом обучения в Академии.

Армана всегда тянуло к военному искусству, но неожиданный поворот в судьбе семьи Ришелье изменил его предназначение. Причина заключилась в ответственности за управление епископальными землями Люсон.

Во Франции XVI века стало обычаем для короля давать важные церковные приходы, такие как епископства (диоцезы), преданным слугам, даже если они были мирянами. Так, в 1584 году Генрих III отдал диоцез (провинцию) Люсон Франсуа дю Плесси, потом она передавалась по воле семьи Ришелье. Первым епископом, назначенным Франсуа, был его дядя Жак, который никогда там не жил. Второй — Франсуа Ивер, кюре Брайе — выполнял функции смотрителя до тех пор, пока брат Армана, Альфонс, которому было обещано епископство, не закончил учебу. Но в 1602 году он отказался от сана и и предпочел стать монахом-картезианцем. Семья Ришелье призвала Аркана занять его место, чтобы не потерять Люсон и доходы от нее в результате решения Альфонса. Он согласился без колебания. «Да будет воля Господа, — написал он дяде, — я приму все ради блага церкви и славы нашего имени».

Поворот в карьере Армана вызвал необходимость изменить направление в образовании. Он оставил Академию Плювинеля и вернулся в Коллеж де Наварр, чтобы изучать философию, и сразу ринулся в дискуссии с таким пылом и усердием, что отдавал им ежедневно по восемь часов в течение четырех лет. Этот период интенсивной учебы, по всей вероятности, основательно подорвал его здоровье. В 1604 году Арман принял участие в публичной дискуссии в коллеже. К этому времени он был формально назначен епископом Люсонским, но поскольку еще не достиг канонического возраста, то требовалось особое разрешение папы для посвящения в сан. Такие разрешения не были в обычае, и Генрих IV специально просил кардинала дю Перрона получить его. Между тем Ришелье (как мы его теперь будем называть) получил разрешение свободного проживания при университете. Он приехал в Рим, Святой Город, в январе 1607 года и был представлен папе Павлу V французским послом. Он явно поразил всех, включая папу, своим красноречием и необычайной памятью. Утверждается также, что Арман бегло говорил на итальянском и испанском языках. Получив особое разрешение, он был посвящен в сан в Риме 17 апреля 1607 года[3].

Вскоре новый епископ вернулся в Париж и с головой ушел в учебу. 29 октября он стал бакалавром теологии (а не доктором, по мнению некоторых историков). Через несколько дней был принят в члены Сорбонны[4]. Теперь он готов делать карьеру при дворе, но в январе 1608 года тяжело заболел: несколько недель страдал от приступов лихорадки и тяжелейших мигреней. В течение всей жизни Ришелье мучился тем, что называл «своей несчастной головой». К Великому посту 1608 года он достаточно выздоровел, чтобы получить приглашение стать причетником при дворе, но это не оправдало его надежды на более весомое признание и он вернулся в Люсон. С 1583 года семья Ришелье извлекала доход из диоцеза, ничего не вкладывая взамен. Епископы не жили там, собор и епископский особняк обветшали.

Ришелье начал с устройства дома, достойного его положения. Он нанял слуг, приобрел мебель и посуду и через несколько месяцев уже дал понять окружающим, что считается человеком с достатком. Между тем он был официально введен в должность епископа и дал обет служить своей пастве… Начал он с обновления епископского духовенства в соответствии с правилами, установленными Тридентским собором[5]. Синод издал ряд указов, напоминающих духовенству о его обязанностях. Священники должны держаться подальше от ярмарок и воздерживаться от торговли и азартных игр, иметь выбритой тонзуру и прилично одеваться, достойно отправлять церковные таинства и службу. Литургия (месса) должна проводиться в удобные для верующих часы. На время богослужения таверны закрываются. Каждое воскресенье приходские священники преподают катехизис и читают молитвы и десять заповедей на французском языке, а не по-латыни, чтобы всем было понятно. Верующих нужно поощрять к принятию причастия раз в месяц или, по крайней мере, в течение четырех главных христианских праздников.

Ришелье приложил громадные усилия для возрождения религиозных обрядов в своем диоцезе. Он написал небольшую книгу, названную «Воспитание христианина», целью которой было изложить христианские истины в доступной всем форме. Не будучи в большой степени затронутой аскетическими взглядами Контрреформации, его вера была тем не менее искренней. «Он действительно верил в великую миссию Римской Церкви и постоянно старался улучшить ее организацию и содействовать ее религиозным целям». «Воспитание христианина» было опубликовано в 1618 году. Книга широко распространялась во Франции и была переведена на другие языки. В качестве епископа Люсонского Ришелье много ездил. Это были не просто обычные инспекции. Духовенство должно было готовиться к его приезду организацией проповедей и молитвенных собраний. В своем стремлении поднять авторитет местного духовенства Ришелье тщательно контролировал новые назначения. Он был одним из первых французских прелатов, которые всерьез приняли Тридентскую директиву по созданию семинарий. В 1609 году он приобрел дом недалеко от своего собора, чтобы использовать его под семинарию. Семинарии существовали и в других частях Франции, но не были многочисленными вплоть до 1650 года.

Впоследствии Ришелье стал образцовым епископом, но, управляя бедным диоцезом, не мог удовлетворить свои амбиции. Люсон был лишь отправным пунктом для возвращения в Париж, к королевскому двору в подходящий момент. Убийство Генриха IV 14 мая 1610 года[6] дало ему шанс вырваться из провинциальной тихой заводи. Сыну короля и наследнику, Людовику XIII в это время было всего девять лет, слишком мало, чтобы управлять страной. Королева-мать Мария Медичи стала регентшей до совершеннолетия Людовика. В тринадцать лет он был провозглашен королем Франции. Смена режима была знакома французам, многие из которых хорошо помнили гражданские войны[7] в период несовершеннолетия Франциска II и регентства Екатерины Медичи. В июне 1610 года, когда провинциальные губернаторы готовились к возможным новым бунтам, Ришелье вернулся в Париж. Он навестил членов администрации, не сомневаясь, что сможет снискать их расположение, и прочитал несколько проповедей. Но, казалось, никого не заинтересовал. Сюлли и другие министры покойного короля все еще возглавляли правительство и для новичков время еще не пришло.

Итак, Ришелье вернулся в свой Люсон, откуда следил за событиями в столице и старался снискать расположение высокопоставленных лиц, предлагая им помощь и раболепно уверяя в своей лояльности.

В конце 1613 года Ришелье снова приехал в Париж и свел знакомство с фаворитом регентши, итальянцем Кончино Кончини, который только что стал маршалом Франции[8]. Он и его жена, Леонора Галигаи, были среди первых получателей многих пенсионов и должностей, которыми Мария осыпала свою свиту после смерти мужа. В течение нескольких месяцев Кончини стал маркизом д’Анкром, правителем Перонны, Руа и Мондидье, генерал-лейтенантом Пикардии и первым камергером. Его стремительное возвышение чрезвычайно не нравилось французской знати. Ришелье же тщательно скрывал презрение, которое испытывал к этому итальянскому выскочке. «Монсиньор, — писал он Кончини, — так как я всегда чту тех, кому обещал служить, так и вам я подтверждаю свою преданность, поскольку скорее выкажу реальную преданность в важных случаях, чем продемонстрирую ее вам в другое время».

Считается, что Мария Медичи была более способной правительницей, чем предполагали историки, истаралась, насколько возможно, продолжать политику Генриха IV. Такая точка зрения не выдерживает фактических свидетельств. Мария была истинной католичкой и другом Испании, и ее политика не нравилась премьер-министру Генриха IV Сюлли, поэтому он подал в отставку в январе 1611 года. Взамен создали комиссию из трех старейшин — Брюлара де Силлери, Виллеруа и Жаннена, — которые не обладали достаточным авторитетом для поддержания порядка среди высшей знати. За отставкой Сюлли последовало «ослабление строгого контроля и поток пенсионов и даров, беспрецедентный с 1594 года». В период между 1610 и 1614 годами регентша истратила почти 10 миллионов ливров на подкуп магнатов. Что еще больше осложнило ситуацию, так это контроль, осуществляемый над регентством женой Кончини, Леонорой. Щедрость регентши к высшей знати могла купить четыре года мира в стране, но в 1614 году это стало бесполезным. В стране прошла волна возмущений знати, начало которым положило восстание Генриха, принца Конде. Он заявил в манифесте, что только Генеральные Штаты[9] могут спасти страну от краха. Во время переговоров Конде возражал не только против контроля над регентством, но также и против намерения регентши женить своего сына Людовика XIII на испанской инфанте Анне Австрийской. Чтобы избежать открытого мятежа, правительство пришло к соглашению с Конде при Сан-Менегульде (15 мая 1614 года). Брак с испанской инфантой был отложен до совершеннолетия короля, в августе были созваны Генеральные Штаты в Сансе, и Конде получил 450 000 ливров для покрытия расходов на восстание. Мемуары Ришелье указывают, что он был невысокого мнения об обеих сторонах. «Это было такое ужасное время, — пишет он, — ведь именно те из высшей знати, кто был наиболее могущественным, разжигали волнения; а в период беспорядков… министры старались спасти свою собственную шкуру, вместо того чтобы обеспечить безопасность страны».

Контроль над выборами в Генеральные Штаты имел решающее значение для сохранения регентства. Королевские послания, отправленные губернаторам в начале июня, требовали от них созыва трех сословий[10] своих провинций. Нужно было составить наказы и выбрать депутатов из числа честных и умных, искренне заинтересованных в благополучии короля и его подданных. Одним из таких людей был епископ Люсонский. 24 августа он был избран от духовенства Пуату. В последующие недели он помогал составлять наказы третьего сословия, которые в своей законченной форме должны были отразить большую часть мнений, особенно о необходимости декорума при религиозных отправлениях, повиновения Тридентекому декрету, повышения качества образования священников и запрета на проведение дуэлей. В последних числах сентября правительство отложило созыв Генеральных Штатов до совершеннолетия короля и перенесло место проведения в Париж.

Совершеннолетие Людовика XIII было официально провозглашено 2 октября в присутствии Конде и большинства других недовольных дворян. Первым указом нового короля было возобновление действия эдиктов, осуждающих богохульство, защищающих гугенотов, запрещающих дуэли, ставящих вне закона образование союзов и провозглашающих мир в королевстве. Между тем депутаты Генеральных Штатов начали прибывать в Париж. Сведения о некоторых спорных вопросах, решаемых ими, можно, почерпнуть из многочисленных памфлетов, имевших хождение в то время. Выпускаемые духовенством, они были направлены в основном на опровержение аргументов относительно власти короля, выдвигаемых третьим сословием, а также достижение официального принятия декретов Тридентского собора. Составители памфлетов из знати стремились защитить аристократические привилегии от посягательств королевских чиновников. Что касается составителей памфлетов из третьего сословия, они стремились освободить народ от чрезмерных налогов, насилия и ограничений в делах.

Несмотря на то, что сословия собирались отдельно друг от друга, они понимали необходимость выработки последовательной программы реформ. В конце концов они установили связь друг с другом, обменявшись делегациями. Ришелье выступал в качестве представителя духовенства в переговорах с двумя другими сословиями. Так, он предложил третьему сословию принести клятву действовать во имя славы Господа, служения королю и помощи людям. Он также выступил посредником в спорах между знатью и третьим сословием по поводу прекращения выплат ежегодной пошлины. Много споров вызывала статья, пред с гав ленная третьему сословию 15 декабря, требующая провозгласить в качестве основного закона то, что король Франции является повелителем в своей стране и никакая власть на земле, ни духовная, ни светская, не может иметь влияния в его королевстве. Это было серьезным вызовом церковной власти и спровоцировало яростное сопротивление духовенства. Другие важные вопросы также привлекли внимание духовенства. Они требовали серьезного пересмотра правительственных расходов, отмены ежегодной пошлины и отказа от применения декрета Тридентского собора во Франции.

Заседания Генеральных Штатов были официально закрыты в резиденции Бурбонов 23 февраля 1615 года. Это было только второе совместное собрание Штатов после открытия сессии, и целью его было — каждое сословие представляет свои наказы королю. Правительство явно старалось не допускать дискуссий, и известно, что королева-мать влияла на выбор докладчиков. Во всяком случае, несомненно, она дала согласие выдвинуть Ришелье в качестве представителя от духовенства. Он начал с того, что обратил внимание на финансовое состояние королевского двора. Необходимо, сказал он, уменьшить количество бесполезных даров, налоговых освобождений и улучшить материальное и моральное положение духовенства. Французская церковь, продолжал он, «была лишена достоинства и авторитета и ограблена и осквернена». Поскольку это затрудняло ее миссию, было потеряно много душ, за которые королю придется держать ответ перед Господом. Есть четыре способа исправить положение: первое — он мог бы дать духовенству долю в управлении королевством. Подтверждение этому было в истории: в прошлом все народы, и язычники и христиане, отдавали духовенству ведущую роль в делах государства. Давшие обет безбрачия и потому свободные от мирских интересов, священнослужители идеально подходят для этой роли. Второе — церковь должна быть освобождена от налогов, ее единственным законным вкладом должна быть молитва. Третье — она должна быть защищена от посягательств мирских судей и других чиновников. Гугеноты, которые…

<лакуна>

Во время пребывания двора в Бордо политическая ситуация во Франции резко обострилась. Конде намеревался пойти маршем на юг и соединить силы с Руаном. Однако к январю 1616 года принц проявил интерес к переговорам. Испанские браки, несмотря на противодействие, были заключены, а он не смог получить во Франции широкую поддержку. 3 мая в Лудене был подписан мир между короной и мятежниками, которые снова получили от правительства деньги и должности. Как печально заметил Ришелье, демонстрация силы со стороны короны могла бы закончиться более дешевым соглашением. Как бы то ни было, договор свидетельствовал о триумфе партии мира при дворе. По договору, Конде наделялся правом скреплять подписью королевские указы, и все надеялись, что люто ненавидимой власти Кончини приходит конец. Но Мария не была готова так легко расстаться со своим фаворитом. В мае она добилась назначения Клода Барбена, одного из его ставленников, контролером финансов[11]. Месяцем позже сам Кончини был произведен в генерал-лейтенанты Нормандии и пожалован крепостями Кан, Понт-де-л’Арш и Кильбёф.

Ришелье, который заботился о дальнейшем возвышении Кончини, приветствовал эти назначения. Он возвратился в Париж, заверил Марию в своей преданности, и вскоре ему представился случай доказать это — поехав в Бурже и уговорив Конде вернуться ко двору.

Правда, принц продолжал оставаться центром оппозиции. В его резиденцию во дворце де Гонди стекалось большое количество противников Кончини. 1 сентября Конде был арестован. Его тайные сторонники бежали из столицы в Суассон. Казалось, вновь возникла опасность возобновления гражданской войны, но 6 октября было заключено еще одно соглашение! Отказался подчиниться только герцог де Невер. Он захватил замок, принадлежавший ла Вьевилю, который немедленно потребовал от короля справедливости. Это привело к отставке хранителя печати дю Вера. Его место, занял Манго, бывший государственным секретарем. 30 ноября Ришелье был назначен на эту вакантную должность.

На Ришелье как на государственного секретаря была возложена ответственность за военные и иностранные дела. Его первейшей заботой было разобраться с мятежными аристократами. Он собрал три армии — герцога де Гиза, графа д’Оверна и маршала Монтиньи. Они выступили в феврале, и Ришелье вынужден, был зорко следить за своими командующими, поскольку те часто медлили с наложением дисциплинарных взысканий на своих подчиненных. В армии процветал абсентеизм[12], и государственный секретарь вынужден был адресовать язвительные упреки своим командующим. Он также старался своевременно платить войскам, это было вечной проблемой войн того времени.

Приказы Ришелье были ясными и точными, но они не всегда исполнялись, особенно если задевали чувства знати. Ему с трудом удавалось убедить своих подчиненных в том, что он действительно хочет стереть с лица земли сдавшиеся крепости.

Во внешнеполитических делах на этой ступени своей карьеры Ришелье не добился особенных успехов. Как он вскоре обнаружил, к 1617 году международный авторитет Франции пал чрезвычайно низко. Ему нужно было убедить бывших протестантских союзников Франции — Англию, Объединенные Провинции и германских принцев, — что недавнее заигрывание Марии Медичи с Габсбургами не означает, что те позабыты. Французские эмиссары, отправляемые ко дворам разных стран с целью объяснить политику, не всегда были способны противопоставить что-либо пропаганде, распространяемой мятежными французскими дворянами или гугенотами. В Италии у Ришелье произошли две крупные неудачи. Летом 1616 года герцог Савойский вторгся в Монферрат, принадлежавший Мантуе, находившейся под покровительством Испании. Испанский губернатор Милана ответил тем же, перейдя границу Пьемонта, после чего герцог Савойский запросил помощи Франции. К счастью для Ришелье, король Испании изъявил желание вести переговоры. Епископ, в свою очередь, предложил свои услуги герцогу, если тот уйдет из Монферрата. Мир, казалось, был близок, когда в декабре французский маршал Ледигьер, действуй по своему усмотрению, изгнал испанцев из Пьемонта. Ришелье публично снял с себя ответственность за эту акцию, хотя и согласился с ее результатами. Пьемонт освобожден, Испании преподан урок, а герцог Савойский оставил Монферрат.

Еще более сильное унижение испытал Ришелье из-за конфликта между Венецией, традиционным союзником Франции, и эрцгерцогом Фердинандом из Штирии. Венеция старалась установить торговые связи со швейцарскими кантонами Берном и Цюрихом, но им требовалось получить разрешение Франции на проезд по территории Гризона, небольшой республики, связанной с Францией договором. Ришелье, который все же не хотел провоцировать Габсбургов, отказал в необходимом разрешении и предложил венецианцам свое посредничество. Но они попросили вмешаться Испанию. Глубоко уязвленный этим пренебрежением, Ришелье впал в бессильную ярость. Он предупредил венецианцев, о недовольстве Людовика XIII. «Сейчас он слаб, это так, — сказал он, — но не настолько, чтобы со временем его королевство не восстановило прежнее свое могущество и не заслужило уважения, которого оно достойно по праву». Однако в тот момент епископ навлек на себя и народ лишь насмешки.

В середине апреля корона, казалось, почти добилась подавления последних мятежей аристократов. Герцог де Майен, удерживавший Суассон, запросил условия сдачи. Барбен и Ришелье хотели заставить герцога сдаться безоговорочно. Но им помешали события при дворе, где высокомерие Кончини, его диктаторские замашки и открытое презрение к Людовику XIII становились с каждым днем все более нетерпимыми для молодого монарха. Возникла даже угроза личной безопасности короля, когда Кончини приступил к укреплению Кильбёфа в Нормандии. К концу 1616 года Людовик XIII начал прибегать к советам небольшого круга своих друзей, которые каждый вечерь сопровождали его отход ко сну. Главой неформального совета был Шарль Альбер де Люинь, мелкий дворянин из Прованса. В 1611 году он стал главным сокольничим, в январе 1615 года — губернатором Амбуаза и в 1616 году — комендантом Лувра. По этой последней должности он получил право занять комнату прямо над покоями короля, которые соединялись между собой потайной лестницей. Обаятельный и элегантный, Люинь вскоре приобрел сильное влияние на короля.

17 апреля Кончини возвратился в Париж, решительно настроенный покончить со своими врагами при дворе. Люинь настаивал на отъезде короля, но Людовик отказался от такого недостойного шага. Он был облечен властью, но не мог, арестовать Кончини и отдать его под суд. Поэтому решили заманить, фаворита в ловушку. 24 апреля, как только Кончини въехал во двор Лувра, за ним сразу же закрылись ворота и отсекли от вооруженного эскорта. Выстрелом в упор его убили. Узнав об этом, Ришелье выразил удивление, что друзья короля оказались настолько сильными, чтобы осуществить столь смелое предприятие. Он немедленно поехал в Лувр поздравить короля с избавлением от временщика, но Людовик не пожелал принять его. По одной из версий, Людовик стоял на бильярдном столе в окружении толпы восторженных придворных, когда прибыл епископ. «Ну, Люсон, вот я и избавился от вашей тирании, — воскликнул король. — Идите, монсеньор, идите. Оставьте этот дом». В своих мемуарах Ришелье дает другое толкование. Король, свидетельствует он, очень хотел его видеть, говоря, что не считает его ответственным за дурные намерения Кончини. Затем Люинь предложил ему занять свое место в королевском совете, равно как и свои должности. Но бесспорно то, что Ришелье потерял свою министерскую должность при перестановках, которые вернули к власти старых министров Генриха IV: Виллеруа, Жаннена, дю Вера и Силлери. Он также перестал быть королевским советником.

Вскоре после этого король выслал Марию Медичи в Блуа и Ришелье сопровождал ее как председатель совета. Второй раз он оказался в ссылке. Прошло семь долгих лет, прежде чем он вернулся. Но его амбиции сохранились. Через несколько дней после приезда в Блуа он написал Люиню подробный отчет о поездке королевы-матери. Впоследствии он постоянно информировал фаворита обо всем, что происходило в ее окружении. «Я обещал королю с легкостью прекратить все распри, заговоры и интриги или, если я не сумею этого сделать, вовремя предупредить его, чтобы он мог принять меры». Действуя как самозванный правительственный шпион, Ришелье, очевидно, надеялся вернуть доверие короля, но преуспел лишь в том, что вызвал всеобщее недоверие. Он и сам понимал это. «Я самый несчастный из людей, — писал он, — хотя совершенно не заслужил этого. Если бы я не думал, что буду защищен от зависти и злости поддержкой, о которой вы знаете, я никогда не сел бы на этот корабль». Он бы поразил своих врагов, по его словам, доказав свою полную преданность королю, но в настоящий момент решил отойти от общественной жизни и 11 июня 1617 года покинул Блуа, никому не сообщив об этом. Позднее он объяснил, что пытался опередить письмо короля, предписывающее ему возвратиться в Люсон. Как бы то ни было, Мария пришла в ярость. Она настаивала на его возвращении и просила Людовика и Люиня отменить приказ, на который ссылался Ришелье. «Ссылка епископа Люсонского, — заявила она, — свидетельствует о том, что ко мне относятся не как к королеве-матери, а как к рабыне». 15 июня Людовик приказал Ришелье оставаться пока в приходе, «чтобы исполнять обязанности сана и призвать свою паству следовать заповедям Господа и его».

Диктатура Кончини проложила дорогу диктатуре Люиня. Как заметил Буйон, постоялый двор тот же, только вывеска другая. Люинь получил состояние и должности Кончини, но большая часть имущества осталась у вдовы Кончини, Леоноры. Чтобы получить все остальное, Люинь судил ее по сфабрикованному обвинению в колдовстве. Она была признана виновной и казнена, а имущество передано Люиню. В сентябре новый фаворит женился на одной из знатнейших особ Франции. В то же время он внимательно следил за Марией и ее окружением. Некоторые письма перехватывались, а Людовика XIII убеждали в том, что против него готовится заговор. Люинь предпринял соответствующие действия, одной из его жертв был Ришелье, который 7 апреля был сослан в Авиньон, в то время автономный папский анклав внутри Франции.

22 февраля 1619 года Мария осуществила рискованный побег из замка в Блуа с молчаливого согласия герцога д’Эпернона. Он был обвинен правительством в ее похищении и ему угрожало соответствующее наказание, но Ришелье предложил свое посредничество между королевой-матерью и правительством. Предложение было принято, и Ришелье покинул Авиньон. Его переговоры с Марией и д’Эперноном в Ангулеме закончились 30 апреля договором, по которому Мария получала в управление Анжу, а д’Эпернон был прощен. Это соглашение широко представлялось как триумф епископа. 5 сентября в Кузьере состоялось публичное примирение Людовика XIII и Марии, но королева-мать отказывалась вернуться ко двору, если не будет допущена в совет. Поскольку Люинь на это не соглашался, назревал новый кризис. Людовик решил применить силу. 7 августа он разбил армию Марии при Ле-Понт-де-Се, возле Анжера. Спустя три дня был подписан новый договор, подтверждающий Ангулемское соглашение. Людовик и его мать вновь публично примирились, на этот раз в Бриссаке, после чего Мария возвратилась в Анжер, в то время как Людовик отправился на юг, чтобы восстановить католичество в Беарне и присоединить это независимое государство к французскому королевству.

Покорение Беарна было совершено с такой легкостью, что это вдохновило Людовика XIII на дальнейшие подвиги. Контрудар воинственных, гугенотов, направленный на Ла-Рошель весной 1621 года, послужил началом новой королевской кампании на юго-западе. Она началась с осады Сан-Жан д’Анжели, который сдался 23 июня. За этим в течение лета последовали новые победы короля над гугенотами, но осада Монтобана позднее навлекла подозрения на Люиня, который к этому времени стал коннетаблем[13] Франции и хранителем печати. Он был чрезвычайно непопулярен, особенно среди высшей знати, и ходили слухи, что король в нем разочарован. Поэтому смерть Люиня от лихорадки 15 декабря многие с облегчением восприняли как избавление. Однако это не принесло изменений в политике, как многие ожидали: в 1622 году война против гугенотов возобновилась.

Смерть Люиня обезглавила администрацию. В окружении Людовика XIII не было никого, кто бы мог занять его место и пользоваться доверием короля. Мария Медичи исключалась из-за своих недавних поступков. За ней стоял Ришелье, который уже привлек внимание проницательных иностранных наблюдателей, но Людовик считал его амбициозным интриганом. «Вот идет двурушник», — сказал он однажды о проходящем мимо Ришелье. В другой раз Людовик указал на него со словами: «Вот человек, который стремится войти в мой совет, но я не могу этого допустить после всего зла, которое он мне причинил». Людовик помнил тесную связь епископа с Кончини и его роль в истории с королевой-матерью. Все знали, что своими недавними дипломатическими успехами она обязана ему, но при дворе его способности и амбиции вызывали опасения. Он хотел быть кардиналом, и Мария прилагала все усилия для этого. Людовик XIII и Люинь официально представили его кандидатуру, но неофициально предупредили об опасности его продвижения. В конце концов, Ришелье не было в числе новых кардиналов, возведенных в сан в январе 1621 года. Однако после смерти Люиня король стал более благожелательным и попросил папу римского рассмотреть вопрос. 5 сентября 1622 года Ришелье был возведен в сан кардинала. Поскольку перед ним открывалась новая карьера, он решил освободить себя от любых препятствий, которые могли бы встать на его пути. Обязанности епископа не так легко вписывались в хлопотливую министерскую карьеру. Поэтому Ришелье сложил с себя обязанности епископа Люсонского, но оставил за собой пенсион в 5000 ливров из доходов диоцеза. Кроме того, он передал также и обязанности главного духовника Марии.

Людовик XIII с почтением относился к старым министрам своего отца, но их оставалось все меньше и меньше. Виллеруа умер в 1617 году. Жаннену было восемьдесят, как и новому хранителю печати де Вику. Канцлер Силлери был не моложе. Государственные секретари, за исключением сына Силлери, Пюизьё, были второстепенными фигурами. Глава королевского совета, кардинал де Рец, был лишь номинально его главой. Оставались две значительные фигуры: принц Конде и министр финансов Шомбер. Конде был освобожден и введен в совет, но ему не могли так легко простить бурное прошлое, кроме того, он представлял потенциальную угрозу для трона. Шомбер был знающим и Честным, но не мог контролировать государственные расходы. В январе 1623 года он был заменен ла Вьёвилем, который обеспечил себе поддержку, заключив союз с королевой-матерью. Но для этого ему пришлось заплатить высокую цену: 29 апреля 1624 года Ришелье был введен в королевский совет.