Родной знакомый

Глава 7

— Вы с Андреем поругались?

Я посмотрела на мать, которая крутилась у плиты, готовила ужин, а я откровенно ленилась, сидела у кухонного окна и смотрела во двор. Там ничего интересного не происходило, но я продолжала смотреть, подперев подбородок рукой. Домой мне совсем не хотелось, а на родительской кухне, рядом с мамой, было очень спокойно. Вот только мама заметила мою задумчивость, и, в конце концов, начала задавать вопросы. А я не знала, что ей сказать.

Что поругалась с мужем, и этим самым найти повод остаться ночевать у родителей? Или сказать, что всё хорошо, чтобы родители не переживали?

— У нас некоторые недопонимания, — выкрутилась я в итоге. На мать посмотрела. — Но ты не переживай. Здесь я просто потому, что соскучилась.

— Соскучилась — это хорошо, — кивнула мама. — А цветы откуда?

Я моргнула.

— Цветы? Так я их сама собирала. Недалеко от работы. Ты ведь любишь полевые цветы, — я маме улыбнулась.

— Люблю. Может, позвонишь Андрею, и он приедет на ужин?

Я не удержалась от печальной усмешки.

— Он домой-то на ужин нечасто приезжает, а ты хочешь, чтобы сюда приехал.

Мама поначалу промолчала, а я снова смотрела в окно. Наверное, она подумала, что я запечалилась по поводу отношений с Андреем, ей же невдомек, что у меня есть куда более весомый повод задуматься. Она помолчала, затем присела рядом и решила аккуратно поинтересоваться:

— Не ладится у вас, да?

Я голову повернула, посмотрела на маму. Попыталась напустить в глаза побольше удивления.

— Ничего ужасного не происходит, поверь, — успокоила я её. — Просто Андрей, он…

— Ещё не повзрослел, — подсказала мама. — И от родительского мнения никак не отступится.

Я вздохнула, спорить не стала. Даже голову опустила, как мне самой показалось, покаянно. А мама вдруг сказала:

— Наташ, может, пока не поздно, ты всё осмыслишь?

Вот тут уже я вполне искренне сдвинула брови в недоумении.

— Что ты имеешь в виду?

Мама тоже вздохнула, и продолжила негромко, будто боялась, что её кто-то подслушать может.

— Мы тут с папой разговаривали, ну, после юбилея Витиного. Наблюдали там за тобой. Мы же видим, что тебе всё это в тягость. Вся эта семья, друзья их. Может, пока не поздно, тебе развестись?

Я смотрела на маму во все глаза. Даже переспросила:

— Ты серьёзно?

А мама чуть сконфуженно развела руками.

— Я не вижу в тебе счастливую женщину. Вот не вижу, и все тут. А я, знаешь ли, хочу, чтобы мой ребенок был счастлив. И если на этом пути стоит лишь штамп о разводе, то и шут с ним. Ты же знаешь, тебе бояться совершенно нечего. У тебя есть я и папа, мы тебя поддержим.

Я молчала. Даже не обдумывала мамины слова, настолько была ошарашена. А потом вдруг поймала себя на другой мысли, что ещё несколько месяцев назад, полгода назад, я бы принялась маму горячо разубеждать, может быть и посмеялась бы над её фантазиями, а вот сегодня мне сказать было нечего. В поддержку своего брака. И это, если честно, пугало.

— Я бы, вообще, предпочла, чтобы ты из города уехала, — заявила мама, а я взяла и брякнула:

— Я бы тоже.

Кажется, мама моим словам поразилась всерьез, несмотря на собственные недавние слова и предложения. Даже за руку меня в нервозности схватила.

— Значит, я права? Всё плохо?

Я в досаде поморщилась.

— Я не знаю, мама. Я сама пока не поняла. Но то, что я хотела бы уехать отсюда — это правда. Возможно, даже с Андреем, и попробовать всё наладить подальше от Стаса и его родителей. Думаю, это последняя возможность.

— Ты ему об этом говорила?

— Да.

— А он?

— Он думает.

— Думает он!.. — вдруг разозлилась мама, и со стула поднялась, вернулась к плите. — Ни о чем он не думает, Наташа! Он боится от маминой юбки оторваться! А Люба его от себя и не отпустит никогда, не переживет разлуки!

Сказать против мне было откровенно нечего. Но в душе ещё жила надежда, что Андрей всё же выполнит своё обещание, и после того, как разрешатся проблемы, что нам на голову навязал Юганов-старший (конечно, из-за дурости, сотворенной моим мужем, спорить я не буду), и мы с мужем соберемся и уедем из этого города, хотя бы, в Нижний Новгород. Для начала. И этот порочный круг, наконец, разорвется.

Андрей заехал за мной ближе к вечеру, забрал от родителей, мягко, но категорично отказавшись подниматься к ним в квартиру, даже ради вкусного ужина. Я спустилась, села в его машину, и мы с мужем неловко замолчали. Андрей на меня косился, а я смотрела прямо перед собой, потому что чувствовала неловкость. Потому что сегодня я, мужнина жена, целовалась с другим мужчиной, но получалось, что делала это с негласного согласия супруга. Андрей же согласился на то, чтобы я сблизилась с Глебом Кирилловичем, из-за страха за собственную шкуру, но согласился, но ведь ему тоже должно быть неприятно моё общение с чужим мужчиной. И я понятия не имела, промолчит ли он, или станет задавать вопросы. Станет обвинять меня, презирать или ненавидеть…

— Как дела? — спросил он.

— Ты спрашиваешь по делу или просто интересуешься?

Андрей поморщился. И протянул:

— Наташ, ну, не надо так…

— Мы ездили смотреть его родовое гнездо. Глеб просил показать ему дорогу, — отрапортовала я.

— Родовое гнездо? — Андрей неприятно, ехидно усмехнулся. — Он что, из дворян? Голубая кровь?

Я посмотрела в одно окно машины, потом в другое, и скучным голосом оповестила:

— Судя по дому, из крепких кулаков. Дом когда-то был крепкий, большой, постройки рядом, видно, что люди большое хозяйство издавна держали.

Андрей на меня таращился, в некотором замешательстве и в то же время, злости.

— Наташ, ты серьёзно?

Я безразлично пожала плечами.

— Ты сам спросил. — Я потянулась за ремнем безопасности и попросила: — Поедем домой, я устала.

— Родители просили к ним заехать, — начал он, но я так на мужа глянула, что он замолчал, повернул ключ в замке зажигания. Оказавшись в квартире, мы как-то сами собой разошлись по разным комнатам. Я ушла в спальню, переоделась, а Андрей даже не направился за мной, говорить ему со мной, судя по всему, сегодня не понравилось. Я слышала, как муж хлопал дверцей холодильника на кухне, видела его за столом, когда направлялась в ванную. А потом, стоя под душем, услышала, как хлопнула, закрываясь, входная дверь. Когда я вышла из ванной, в квартире было тихо. Андрей ушёл, и даже не сказал куда.

Вот такая замечательная семейная жизнь у нас началась.

Полночи я в тревоге и раздумьях ворочалась с боку на бок, всё-таки ждала его возвращения, но Андрей так и не вернулся домой. Конечно, можно было позвонить, но, если честно, мне совсем не хотелось. Хотелось услышать его голос, всё-таки хотелось, чтобы он вернулся домой, а вот набрать его номер, чтобы наткнуться на механический голос автоответчика, который сообщит, что аппарат абонента выключен, или слушать долгие, пустые гудки, понимая, что муж не ответит и даже не перезвонит, не хотелось. Как и слышать его отговорки или ворчание, если он всё же решит со мной поговорить. Мама права, не клеилось у нас в последнее время.

Ничего удивительного, что я проспала. Когда глаза открыла, часы показывали начало двенадцатого. Я мысленно присвистнула, потому что по-настоящему свистеть совсем не умела, перевернулась на спину, потом прислушалась. В квартире было всё также тихо. Судя по всему, Андрей так и не появлялся. Если бы приехал, хотя бы утром, непременно бы меня разбудил. Во-первых, муж совсем не умел делать что-либо тихо, а, во-вторых, знать не знал, где и что у него лежит, и готовить завтрак сам ненавидел.

— Зато выспалась, — произнесла я в тишину квартиры, стараясь найти позитив хоть в чем-то.

А потом у меня зазвонил телефон. Поначалу я не поняла, кто звонит. Номер показался незнакомым, а потом я вспомнила эти цифры, а также то, что попросту не записала Глеба в список контактов. Не знала, как его записать.

Решение проблемы?

Московский гость?

Цель промышленного шпионажа?

Несколько секунд я колебалась, стоит ли отвечать на его звонок, но потом напомнила себе (мысленно, голосом Ивана Алексеевича), что времени у меня немного, и следовало бы шевелиться.

— Слушаю, — проговорила я в трубку едва ли не настороженным шепотом.

А меня порадовали:

— Я уже стою у твоего подъезда. Спускайся.

— Что? — Я, если честно, обалдела. Спускаться мне было нельзя, я, вообще, в другом районе города нахожусь, поэтому просто села на постели. — Куда?

Глеб весело хмыкнул в трубку.

— Не куда, а зачем. Не хочешь навестить со мной адмирала? Уверен, он будет рад визиту красивой девушки.

— Адмирал? Я думала, ты к нему только по ночам ездишь, а днем он спит.

— Наташ, он же не Дракула. Днем он тоже бодрствует. Иногда. Так что, ты спускаешься? Сколько времени тебе надо?

Хороший вопрос.

— Знаешь, — нараспев проговорила я, — меня уже нет дома. Может, встретимся в городе? Скажем, через час.

— Точно, — выдохнул Глеб, — нужно было позвонить. А я решил сделать сюрприз. Где встретимся?

— У центральной площади есть цветочный магазин. Давай там.

— Как посмотрю, ты любишь цветы, — хмыкнул он.

— Обожаю, — буркнула я, и отключилась. Следовало поторопиться.

Понятия не имею, как следует одеваться, собираясь в гости к адмиралу. Платьев в морской тематике у меня точно нет. Поэтому нечто легкое, воздушное и небесно-голубое. Романтичное и совершенно не вызывающее. Как я подозревала, адмирал — мужчина серьезный, старой закалки, и всякое легкомыслие, явно, не приветствует. Поэтому сарафан, плетеные босоножки, волосы забрать наверх, мазнуть по губам помадой цвета спелой вишни, не забыть ключи от квартиры, телефон… Ах да, выложить из кошелька обручальное кольцо, и определить его в шкатулку для драгоценностей. Вот так. Можно подумать, что я снова свободная девушка. И по всем признакам, я тороплюсь на встречу с Глебом. Даже немного волнуюсь, словно перед настоящим свиданием. К чему бы это?

По пути к автобусной остановке у меня возникло странное чувство. Будто мне в затылок кто-то смотрит. Я остановилась, покрутила головой по сторонам, никого, конечно же, не заметила, и заторопилась к подъехавшему автобусу. Заскочила на заднюю площадку, остановилась у окна, и вот тогда и заметила машину. Совершенно неприметная иномарка эконом-класса, цвета асфальта, она тронулась с места следом за автобусом. Окна не были затонированы, но рассмотреть водителя и пассажира на переднем сидении мне никак не удавалось. Уверенности в том, что находящиеся в машине люди по мою душу, конечно, не было, но на душе стало муторно. Да и то, что иномарка тащилась за автобусом, совершенно никуда не торопясь, лишь убеждало меня в правильности моих подозрений. Рассердившись, я отвернулась от окна, решив, что не буду больше на машину смотреть, и думать о том, что за мной наблюдают. Хотят — пусть наблюдают. Может, у людей работа такая.

Когда я вышла на остановке в центре города и подошла к цветочному магазину, Глеба не увидела. Огляделась, делала вид, что высматриваю его машину, а, на самом деле, высматривала совсем другую. И, к своему расстройству, серую иномарку увидела. Совсем недалеко, на другой стороне дороги. Судя по всему, мальчики успели развернуться, и теперь наблюдали, даже не скрываясь. Видимо, на чужое мнение и нервы им было наплевать, а Глеб не догадывался, что за ним могут следить.

Одно сплошное расстройство, ей-богу.

Вдруг я поняла, что за моей спиной кто-то стоит. Дернулась от неожиданности, обернулась, вскинула испуганный взгляд, и тут же выдохнула. Глеб Кириллович стоял прямо за мной, с розой в зубах и улыбался.

Добился всего, чего хотел. Я и ахнула от неожиданности, и выдохнула с облечением, и рассмеялась от того же самого облегчения, что это не маньяк на меня охотиться вздумал. Но всё же посетовала:

— С ума сошел?

Он продолжал молчать и улыбаться, пришлось забрать у него розу. Роза была розовая, очень красивая. Я поднесла её к носу, чтобы почувствовать сладкий аромат.

А Глеб сказал:

— Привет.

— Привет, — отозвалась я. Показала ему цветок и поблагодарила: — Спасибо.

— Как можно не подарить девушке цветы, поджидая её у цветочного магазина? Я намек понял.

— Не было никакого намека, Глеб! Просто здесь удобно встречаться.

— Конечно, — шутливо подтвердил он. Затем отступил на шаг, посмотрел на меня. — Наталья, ты похожа на ангела в этом платье.

Комплимент пришелся по душе, но я решила немного пофлиртовать. Коснулась рукой своих волос.

— Разве ангелы не блондинки?

— Думаю, у каждого свои. В зависимости от предпочтений.

— Интересно. А вы, Глеб Кириллович, получается, предпочитаете брюнеток?

Спорить он не стал, только взял меня под локоток, очень настойчиво и по-хозяйски, и мы направились всё к тому же внедорожнику, на котором Глеб приезжал ко мне вчера. А мне, в ответ на вопрос, сказал:

— Мне кажется, брюнетки более характерные.

— Хочешь сказать, стервозные?

— Ты не стервозная, — тут же воспротивился он.

Я на это заявление лишь многозначительно хмыкнула.

— Может, ты еще плохо меня знаешь.

— Может быть, — согласился он. Открыл для меня дверь, помог сесть на сидение, и снова окинул меня долгим взглядом. Моё платье, прическу, розу в руке. И сказал: — Но ты очень красивая.

Я улыбнулась, правда, немного нервно. Его комплименты, откровенные, которые даже намеками не являлись, заставляли моё сердце испуганно сжаться. Испуганно, потому что я понимала, что из нашего с Глебом общения, следует. То есть, должно последовать. А с таким, как Глеб Романов, вряд ли прикинешься наивной дурочкой, которая плохо соображает, к чему все должно, в итоге, прийти.

Ничего, кроме улыбки, от меня не дождавшись, Глеб захлопнул дверь автомобиля, обошел его, и сел на водительское сидение. Он двигатель заводил, а я напряженно всматривалась в зеркало заднего вида. Конечно же, серая иномарка, тронулась следом за нами, а Глеб на неё даже не посмотрел. Ему даже в голову прийти не может, что за нами следят.

Скорее всего.

— Как его зовут? — решила поинтересоваться я, буквально заставляя себя отвести глаза от иномарки позади нас. Мальчики даже особо не прятались. Мы не спешили, и они за нами ехали, тоже никуда не торопясь. Наверное, ещё поэтому внимания не привлекали.

— Матвей Борисович Повецкий, — с готовностью и бодрым голосом отозвался Глеб.

Я нахмурилась, пытаясь хоть что-то вспомнить, но, в конце концов, качнула головой.

— Не слышала.

— Он перебрался сюда около года назад. Так что, большим кругом знакомых ещё не оброс.

— И что же, ему совсем не одиноко здесь, одному?

— Вот и спросишь. Хотя, адмирал — человек военный, привык все задачи решать быстро и в одиночку.

— Обустроиться здесь — тоже задача?

Я задала этот вопрос без всякого умысла, а вот Глеб почему-то кинул на меня странный взгляд, будто я на чём-то его подловила, на какой-то хитрости.

— Не знаю, как он это расценивает, — сказал он после паузы. И посоветовал: — Спроси его сама.

Жил адмирал в ближайшем пригороде. Новый поселок, застроенный крепкими, разномастными коттеджами. Я примерно представляла, стоимость домов на этой земле, родители Андрея, в своё время, задумав строить дом, выбирали место под строительство, и подумывали обосноваться здесь. Но выбрали, в итоге, более спокойное место, не столь густо заселенное, как показалось свекрови. А, на самом деле, рядом с городом стихийно образовался небольшой элитный поселок, для административной верхушки, и, конечно же, мои свекры возжелали присоединиться к ним, а не к крепкому, но ничем не примечательному, среднему классу города.

Дом адмирала стоял на краю улицы, за плотным, но невысоким забором. Всё красиво, ухожено, добротно, приятно глазу. Два этажа, покатая черепичная крыша, просторный балкон под ней, а внизу идеально подстриженный газон, милая клумба в единственном числе, и пара плетеных кресел у куста сирени. У гаражных ворот еще один внедорожник, красивого темно-синего цвета. В тоске по морю, наверное.

Мы с Глебом оставили машину за воротами, прямо на дороге, я ещё когда из машины выходила, с тревогой оглянулась назад, но серой иномарки не увидела. Видимо, мальчикам хватило ума так бездарно не светиться. Калитка оказалась не заперта, Глеб открыл её для меня, и мы вошли на территорию дома.

— Адмирал! — зычно крикнул Глеб, когда мы поднялись на крыльцо. Входная дверь тоже оказалась не заперта, мы беспрепятственно вошли в дом, и Глеб повторил: — Адмирал!

— Ну что ты голосишь? — послышался позади нас ворчливый, но вполне бодрый голос, совсем не похожий на стариковский. И когда я обернулась, увидела моложавого, крепкого, достаточно высокого мужчину. Его лицо, покрытое морщинами, выдавало возраст, но во всем остальном Матвей Борисович Повецкий на пенсионера ничем не был похож. Даже его волосы и борода, аккуратно подстриженные, были едва тронуты сединой. А вот глубокие морщины, судя по всему, были следствием долгого и привычного нахождения на морском воздухе и ветре.

В общем, в моей голове, после рассказов Глеба, о бессоннице и ночной игре в шахматы от скуки и одиночества, сложился совсем другой образ. И, в данный момент, я была удивлена.

Матвей Борисович вышел к нам навстречу из кухни, самое странное, что вокруг талии у него был подвязан фартук, и он явно что-то готовил. Посмотрел на нас, на меня более внимательно, и приветственно кивнул.

— Смотрю, у нас пополнение состава? — со смешком поинтересовался он.

А Глеб улыбнулся и положил мне на плечо руку.

— Адмирал, это Наташа.

Повецкий коротко, по-военному мне кивнул.

— Матвей Борисович.

Я улыбнулась и сказала:

— Очень приятно. Вы извините, что мы без приглашения… Глеб сказал, что вы будете не против.

— А что мне против быть? Компания — это всегда хорошо. Проходите на кухню, я там кашеварю.

— Что кашеваришь? — тут же поинтересовался Глеб, а Матвей Борисович глянул на него словно с укором.

— Кашу кашеварю, Глеб. «Дружба» называется. Очень полезная еда. Питательная.

— А-а-а, — с некоторым унынием повторил за ним Глеб, — кашу.

— Нет в тебе понимания правильной еды. Привыкли по ресторанам питаться. — И тут же скомандовал: — Что стоим? За стол. Тарелки-ложки разобрали, будем обедать.

Он развернулся и скрылся на кухне, а мы с Глебом переглянулись. Романов посмотрел на меня с тоской, а я улыбнулась. Мне всё нравилось.

Помимо каши на столе оказалась тарелка с бутербродами, вазочка с красной икрой, печенье и поломанная плитка шоколада. Я бы на обед предпочла салат, но кто будет обсуждать хозяйские привычки и пристрастия в чужом доме? Скорее всего, это холостяцкие привычки, а не адмиральские.

— Наташа, вы местная? — спросили меня.

Я попробовала кашу, кстати, она оказалась весьма неплоха на вкус, чувствовалось, что сдобрена приличным количеством сливочного масла, поэтому я отсоветовала себе налегать на угощение. А в ответ на вопрос, кивнула.

— Да. Родилась в этом городе.

— И что же, вы на улице познакомились? — Адмирал неожиданно вздохнул. — В нашу молодость все знакомились на улице. Или в кино. Или на танцах. А сейчас сплошной интернет.

— Нет, не на улице, — улыбнулась я. — Я работаю на базе отдыха. Администратором по работе с постояльцами.

— Даже так. И как там, на вашем закрытом предприятии?

— Почему закрытом? — удивилась я. — Вы можете в любой момент приехать, отдохнуть, поужинать в ресторане.

Матвей Борисович посмотрел на Глеба, затем хохотнул.

— Да это я повторяю местные сплетни. Я сам ещё к этому городу не привык. В каждом городе свои страшилки и комплексы. Комплекс этого города — московская закрытая от нормальных людей база отдыха. Страшное место.

Я слабо улыбнулась, кивнула.

— Что правда, то правда. Не любят нас.

— Ко мне женщина приходит, убираться, живет неподалеку. Вот она меня и просвещает. О местных предрассудках. Порой слушаешь и диву даешься.

Глеб, несмотря на тоску во взгляде при упоминании каши, с аппетитом съел целую тарелку. Я это заметила, адмирал заметил, после чего кивнул на Глеба, и вроде как доверчивым шепотом мне сообщил:

— Негодный мальчишка. Как говорил деду его: давай в мореходку его. Лично прослежу, подтяну… натяну по первое число если надо, но вырастет правильным человеком. Военным. Моряком. — Матвей Борисович вздохнул и махнул рукой. — А что вышло?

Я видела, как Глеб широко ухмыльнулся, и сам поинтересовался:

— Что?

— Никаких моральных устоев у нынешней молодежи сейчас. Чем занимаются? Не поймешь. Как отдыхают? Страшно подумать. Вот какая у тебя жизнь, Глеб?

— Хорошая, — с явным удовольствием произнес Романов. На меня посмотрел смеющимися глазами.

— Хорошая, — проворчал адмирал. И вскинул вверх указательный палец. — А должна быть правильная! У мужчины в жизни должна быть правильная цель. Родину защищать, семью создать. Сыновей воспитать. А тебе четвертый десяток, а ветер в голове гуляет.

— Гуляет, — покаянно вздохнул Глеб, а я постаралась скрыть улыбку.

Наверное, чтобы сменить тему, точнее, самому перестать быть темой обсуждения, Глеб принялся рассказывать о нашей вчерашней поездке в Соколиху. О самой деревне, о доме, о том, в каком состоянии мы его нашли. И свои мысли по поводу будущего дома, в котором жили его предки. Глеб рассказывал, не скрывая энтузиазма, а я во время этого рассказа, вспоминала наш с ним поцелуй. И из-за этого чувствовала легкую нервозность, будто ждала, что Глеб и об этом упомянет, а адмирал, конечно, тут же ещё раз выскажется о низких моральных устоях нынешней молодежи.

— Вот в годы моей молодости, девушки не вели себя столь легкомысленно! — проговорит он с укором. А мне станет совсем стыдно.

— Матвей Борисович.

Громовой мужской голос раздался от дверей кухни, я вздрогнула от неожиданности, обернулась, и увидела молодого человека. Ну, как молодого? Лет тридцати, но очень примечательной внешности и солидной комплекции. Ростом, кстати, молодой человек не поражал, а вот шириной накаченной спины и бугрящимися под футболкой мускулами, вполне. Я на него уставилась, а тот повторил:

— Матвей Борисович, пора бы лекарства пить.

— Точно, — оживился адмирал, — лекарства. Совсем забыл с вами про время.

Он из-за стола поднялся, из кухни вышел вслед за молодым человеком, а я в растерянности глянула на Глеба, который спокойно жевал бутерброд с икрой.

— Это кто? — громким шепотом поинтересовалась я.

— Это? Это Вася. — Глеб произнес это так, будто это все объясняло, и посмотрел на меня чистым, как небо, взглядом. — Компаньон.

Я пыталась сообразить, выходило плохо.

— И что делает компаньон адмирала?

— Он все делает. Решает все насущные проблемы, следит за тем, чтобы адмирал вовремя лекарства принимал, сопровождает в поездках.

— Играет в шахматы? — подсказала я.

Глеб сдвинул брови, глянул на меня насмешливо.

— Наташ, ты Васю видела? Он даже в шашки не играет. Если только в «чапая» на щелбаны. Лоб у Васи крепкий, этого не отнять. — Глеб тоже принялся подниматься из-за стола. На меня глянул виновато. — Не обидишься, если я оставлю тебя на несколько минут одну?

— Нет, конечно…

— Выпей чаю. У адмирала замечательное брусничное варенье.

Я осталась на просторной, светлой кухне одна, огляделась. Если честно, уже не видела смысла в приглашении Глеба меня в этот дом. Он мне рассказывал про то, как одинок адмирал, как он страдает от бессонницы, и ему не с кем переброситься даже парой фраз, а выходит, что и адмирал не настолько беспомощен, и людей вокруг него вполне достаточно. Тот же Вася, который, судя по всему, прибыл в этот город вслед за своим работодателем, и не покидает того практически никогда. Для чего тогда я здесь? Для украшения?

Я аккуратно расправила рукав небесно-голубого платья. Чувствовала себя, как кукла, которую привезли сюда для чужого развлечения.

— Я принес вам клубники.

Адмирал снова появился неожиданно, из-за моей спины, и поставил передо мной миску с красными, спелыми ягодами. И повторил:

— Ешьте, Наташа, ешьте.

Я на ягоды посмотрела, взяла одну.

— У вас клубника растет?

— За домом. Посадил грядку по весне. Сам не знаю, для чего.

Я оглянулась за своё плечо. Спросила:

— Где Глеб?

— Обсуждают что-то с Васей. Инструктирует его, видимо. Чтобы поблажек мне не давал. К врачам возил. Старость, Наташа, не радость, как известно.

Я вежливо кивнула, а адмирал снова присел напротив меня за стол. Меня разглядывал. Но его взгляд не был неприятным или берущим за душу, как у Ивана Алексеевича. Адмирал смотрел легко, по-доброму, но очень внимательно.

— У меня ведь нет своей семьи, — вдруг сказал он. — По молодости была жена, но как-то не сложилось. Не согласная она оказалась ждать меня месяцами. Тяжело ей было. Я её за это не сужу. А вот у друга моего, слава Богу, сложилось всё. — Матвей Борисович красноречиво поджал губы и весомо добавил: — Трижды.

Я не удержалась от понимающей улыбки. А адмирал руками развел.

— У каждого своё счастье, и несчастье тоже свое. Глеб вот от второго его брака внук. Очень его Эдуард любит, столько надежд на него возлагает. — И снова долгий взгляд в мою сторону.

Я поневоле насторожилась. Матвей Борисович многозначительно молчал, и мне пришлось самой поинтересоваться:

— Вы что-то хотите мне сказать?

— Да нет. Что я сказать могу? Интересуюсь просто… любопытничаю, так сказать, по-стариковски. Такая девушка вы красивая, Наташа. А Глеб очень любит красивых девушек.

— Уверена, что у него большой выбор, — съехидничала я.

А адмирал легко хмыкнул.

— Да это понятно. Такая семья, такие перспективы. Да и сам не дурак и не урод.

Я непонимающе нахмурилась.

— Какая семья? — вырвалось у меня.

Матвей Борисович вглядывался в моё лицо, теперь уже его взгляд казался въедливым. Прошла пара секунд, после чего он проговорил:

— Хорошая семья.

Я сделала глубокий вдох, и решила объясниться:

— Матвей Борисович, мы с Глебом познакомились пару дней назад. И, поверьте, никаких планов у меня на его счет нет. Наверное, у него хорошая семья, очень перспективное будущее, карьера… в какой-то сфере, но он через несколько дней вернется в Москву, а я останусь здесь. Так какой толк мне думать о его перспективах? Не переживайте, — добавила я и даже улыбнулась, — нас с ним ничего не связывает.

Он меня выслушал, кивнул, а потом вдруг усмехнулся.

— Что ещё более странно. Такая красавица, а Глеба с ней ничего не связывает. У вас самый возраст влюбляться, переживать любовные драмы, прощаться и встречаться. Скучно вы нынче живете, молодежь, — вдруг посмеялся адмирал. Я засмеялась в ответ, а он вдруг ухватил меня за правую руку, вроде как без всякого умысла, а я отчего-то в тревоге замерла. Потому что Матвей Борисович на мою руку, на открытую ладонь смотрел. Я молчала, терпела, руку не отдергивала. А он её, в конце концов, погладил, и повторил в который раз:

— Красивая ты девушка. Очень красивая.

Дурдом какой-то.

В общем, от визита в гости к адмиралу, у меня остались двоякие чувства. С одной стороны, старик мне понравился, оказался очень интересным человеком и собеседником, очень внимательным, но, с другой стороны, эта самая внимательность меня и насторожила. После нашего разговора на кухне, с глазу на глаз, мне до конца визита казалось, что Матвей Борисович смотрит на меня чересчур пристально. Будто знает то, что ему знать не надо. А кому как не мне лучше всех известно количество моих страшных секретов?

Конечно, я занервничала. Продолжала улыбаться, участвовать в беседе, но нервничала. И с нетерпением ждала, когда Глеб скажет, что нам пора.

— Всё в порядке? — спросил он, когда мы с ним оказались наедине в машине. Я на него посмотрела, а Глеб пояснил: — Ты какая-то тихая.

Я выдала бодрую улыбку и заверила:

— Всё хорошо. Адмирал — интересный человек, ты бы прав. — А затем спросила: — А Вася — точно компаньон?

— Не похож? — Глеб усмехнулся. — А на кого он похож?

— На телохранителя.

Взгляд Глеба стал сколько насмешливым, столько и укоряющим.

— Наташа, нельзя судить человека по внешности. Пусть с виду Вася и напоминает бульдога, но в душе он добрейшей души человек. Мухи не обидит.

Вот в это я не готова была поверить, как бы Глеб меня не уверял в обратном. Кстати, он и не уверял. Он точно посмеивался над моими предположениями, но особо не противился. И я сделала для себя окончательный вывод, что с адмиралом далеко все непросто. Как и с самим Глебом Кирилловичем, кстати. И если бы не Юганов-старший, змей-искуситель, а точнее, не мой бестолочь-муж, я бы со всеми этими людьми побоялась сводить знакомство, особенно, близкое. Бежала бы сломя голову, а не сидела бы в этой машине рядом с мутным гостем из столицы.

Я повернула голову и посмотрела на Глеба. Тот смотрел на дорогу, выглядел задумчивым, но совершенно спокойным. А я смотрела на его профиль, и задала себе вопрос: точно бы бежала, да ещё сломя голову?

Отвернулась. Если бы не вся эта ситуация, я бы считала себя глубоко замужней женщиной, и даже в машину к нему вряд ли бы села… Вот такой простой ответ. А всё, что про чувства и притяжение, не имело бы к этому никакого отношения. Я бы не позволила иметь отношение, хоть какое-то.

Глеб довез меня до дома родителей. Если так пойдет дальше, соседи начнут внимание обращать. В спальных пятиэтажках соседи ужас какие любопытные, особенно, бабушки-пенсионерки. Всё видят, всё знают. Поэтому, как только автомобиль остановился, я решила не создавать опасных прецедентов, Глебу улыбнулась и сказала:

— Увидимся завтра?

Он за мной наблюдал, после чего хмыкнул.

— Ты сбегаешь?

Я моргнула, сначала в растерянности от того, что совершенно не умею врать и притворяться, как выясняется, а затем попыталась изобразить невинность.

— Нет. Но мне кажется, что ты уделяешь мне слишком много своего времени. А ведь ты сюда приехал отдыхать. Проводить время с друзьями.

— Ну да. Но с тобой мне интереснее.

— Это приятно, — проговорила я, кивая.

— А тебе со мной интересно?

Я обиделась на его насмешливый тон.

— Ты же знаешь, что да. Просто…

— Что?

Я вздохнула. Если честно, вздох у меня вышел немного несчастным и, между прочим, совершенно искренним. Я посмотрела Глебу в глаза и сказала:

— Ты через несколько дней уедешь.

— Уеду, — согласился он.

— А я останусь здесь. И это правильно, — заторопилась объясниться я. — Просто… — «Пристало это слово. Ничего простого в моей жизни в последнюю неделю нет». — Я боюсь, что мне будет тяжело. Что я буду скучать, — закончила я немного наивно. Только добавила: — А смысла в этом нет.

— Ах, вот в чем дело.

Я решительно кивнула.

— Да. И только не говори мне, что нужно жить моментом, что нужно брать от жизни лучшее и самое интересное. Я так не умею.

— Ты будешь переживать, — догадался он.

— Да.

— А я на тебя давлю, — догадался он.

— Не давишь, — не согласилась я, — но пытаешься сбить меня с правильного пути! — Я выпалила это, и сама поняла, насколько глупо и чуть пафосно это звучит. Глеб улыбался, глядя на меня, я на эту его улыбку, пусть и добрую, разозлилась. Решительно сообщила: — Я ухожу. Увидимся завтра.

— Хорошо, как скажешь. А я пойду отдыхать и общаться с друзьями?

— Да, — всё также решительно проговорила я. Взялась за ручку дверцы.

— А ты что будешь делать?

— Я тоже буду отдыхать. Готовиться к завтрашнему трудовому дню.

— Наташ, поцелуй.

Я оглянулась на него, встретила полный тоски и веселья взгляд. Нахлынувшие в один момент эмоции перекрыли мне приток воздуха, а также здравомыслия, сердце отчего-то запрыгало в груди, только от его взгляда и умоляющих интонаций в глубоком, с хрипотцой голосе, я на мгновение потерялась во всем этом, и будто сама по себе потянулась к Глебу и поцеловала его в губы. Поцелуй был короткий, какой-то наивный, но его, судя по всему, устроил. Потому что выглядел Глеб Кириллович довольным.

— Пока, — сказал он, когда я выпрыгнула из высокой машины. А у меня почему-то никак не получалось отпустить его взгляд. Я всё смотрела, смотрела, хотя надо было просто закрыть эту чертову дверь и пойти прочь.

— Пока, — проговорила я. Ещё секунда, я толкнула тяжёлую дверь машины, но так и не ушла. Стояла и смотрела, как автомобиль Глеба выруливает с маленькой стоянки на дорогу.

Не могу я врать, притворяться. У меня не получается. И ладно бы я просто мучилась угрызениями совести, но выходит так, что я преисполняюсь привязанностью и искренним отношением к жертве своего обмана.

К психологу мне надо. Как сейчас модно, закрывать какой-то гештальт. Подозреваю, что у меня он далеко не один. Проблемы у меня… психологического плана. Надо спросить у мамы, может, со мной в детстве что-то страшное случилось, а я не помню? Собака меня покусала, которую я любила, или цыгане увели…

К родителям я не пошла. Испугалась, что мама на меня посмотрит, и сразу догадается. Что в моей личной жизни всё идет кувырком. И что щеки и уши у меня сейчас алеют совсем не от любви к мужу, а от общения совсем с другим, с чужим мужчиной. Поэтому я постояла на углу родительского дома, а затем вышла дворами на другую улицу, и направилась к автобусной остановке. Я ни от кого не пряталась, не старалась сбежать, просто не хотела, чтобы Глеб случайно меня увидел, если вдруг решит вернуться или поехать в неожиданную для меня сторону. Поэтому я с опаской поглядывала по сторонам, а, оказавшись на остановке, остановилась за столбом. Смотрела по сторонам, но, на самом деле, думала совсем о другом.

О другом. Всё ещё никак не могла пережить волнение от присутствия рядом с собой другого мужчины. Не Андрея. Я стояла, рассеяно наблюдала за людьми вокруг, и уговаривала себя, что моё волнение ничего не значит. Это от скуки, от некоторого разочарования в отношениях с Андреем в последние месяцы, от переживаний, и Глеб не имеет к этому никакого отношения. Глеб чужой, непонятный, даже опасный. Пройдет несколько дней, вся эта история пройдет, и он уедет. И мы с ним вряд ли когда-нибудь ещё встретимся. И волноваться по этому поводу, да и, вообще, из-за него — дело глупое. Я же не наивная девочка, которая влюбляется в первого, кто удостоил её своим вниманием. Я замужняя женщина, в конце концов.

— Наташа. Наташа!

Я далеко не сразу поняла, что обращаются и зовут именно меня. Голову повернула, вся по-прежнему в своих, каких-то парящих, но мутных мыслях, и к своему ужасу поняла, что зовет по имени меня муж. На дороге стоит наша машина, а он совсем рядом со мной, уже руку ко мне протягивает, а я не слышу. Я стою и думаю, о другом мужчине.

— Что ты здесь делаешь? — вырвалось у меня.

— Пытаюсь докричаться до своей жены, — посмеялся Андрей. И взял меня за руку. — Мимо ехал, смотрю, ты стоишь.

Он повел меня к машине, я пошла за ним, безропотно, ещё не успев опомниться от его неожиданного появления. Пыталась поверить в то, что он ехал мимо по главному проспекту города, и заметил меня, стоящую за столбом. Сердце, наверное, подсказало.

— Тебе сказали, где я, да? — задала я вопрос, когда Андрей сел на водительское сидение.

Андрей на меня посмотрел, и несколько секунд молчал, будто не знал, что мне сказать. А потом как-то неумело соврал:

— За тебя переживают.

Мои губы тронула холодная улыбка.

— Я так и знала.

Отвернулась. А Андрей, мой собственный муж, вздохнул чересчур театрально.

— Не реагируй так. Я переживаю, все переживают. Что в этом плохого?

— Действительно. Следить за женой, как она с чужим мужиком по городу катается. Ради твоих интересов. Как тут, на самом деле, не запереживать?

— Мог бы, катался бы сам, — неожиданно огрызнулся мой муж, и это заявление прозвучало настолько нелепо, настолько оглушительно и аморально, что я даже рассмеялась.

— Не сомневаюсь, — вырвалось у меня. — Знаешь, мне тоже жаль, что Ивану Алексеевичу не потребовалось подложить кого-нибудь в постель к женщине. Ты бы с удовольствием взялся решать эту проблему. И всем было бы хорошо.

— Никто тебя ни под кого не подкладывает! Не выдумывай!

Я согласно кивнула. Что я должна была сказать мужу? Что я не экскурсовод, не гид-переводчик, и как бы в моем обществе Глеб Кириллович Романов не особо и нуждается? А хочет видеть рядом с собой только по одной причине, что я его развлекаю своим присутствием? А развлекаться с женщинами он привык определенным образом. Но Андрей, кажется, готов закрыть глаза на все обстоятельства, лишь бы Юганов-старший перестал иметь к нему какие-то претензии. Он готов пожертвовать мной, ради своей безопасности.

Неприятно такое осознавать.

— Куда мы едем? — спросила я, когда опомнившись, внимательнее посмотрела за окно.

Андрей молчал. Не потому, что не хотел со мной разговаривать, мне кажется, он побоялся мне прямо сказать. И просто молча продолжал рулить.

А я и без всяких слов и подсказок поняла, куда мы едем. В дом Югановых. Мне вдруг остро захотелось оказаться в другой машине, рядом с другим человеком. И пусть бы Глеб вез меня куда хотел, пусть даже к адмиралу, но лишь бы не к Юганову, не в сопровождении Андрея. Мне начинало казаться, что муж играет роль моего надзирателя, когда дело касается этой злополучной семейки. Присмотреть за мной, проследить, чтобы я не забывала, для чего меня инструктировали, привезти по первому зову под барские очи.

Принимали нас снова у бассейна. Видимо, Иван Алексеевич много времени здесь проводил. В халате, с бокалом добротного коньяка в руке, сидел в удобном, практически королевском кресле, и через панорамные окна с задумчивостью и превосходством над миром, посматривал в сад, больше похожий на парк. И масштабами, и дизайнерской задумкой, сад вокруг их дома был похож на парк, с причудливыми клумбами, стриженными кустарниками и вымощенными дорогущим камнем, дорожками.

Когда мы с Андреем вошли, Ивану Алексеевичу как раз подавали обед, и, наверное, по этому поводу, отец нашего города, выглядел весьма благодушно. Увидел нас, точнее, меня, и заулыбался.

— Наталья! Рад, рад. Проходи давай.

Андрея он будто и не заметил. Это я для себя отметила. Я ещё глянула за своё плечо, муж остался там, где стоял, у дверей, потом присел на край шезлонга. Даже не приблизился. А у меня так противно на душе стало в этот момент. Я подошла к столу, как и приглашали, даже присела. Рядом со столом крутилась девушка в форменном переднике, расставляла тарелки, налила Ивану Алексеевичу сок в стакан.

— Пообедай со мной, — великодушно предложили мне. Мне, а не Андрею опять же.

Я вздохнула.

— Не хочу. А сок выпью, — вдруг решила я.

— Выпей сок, — согласился Юганов, а сам всё разглядывал меня, присматривался с широкой усмешкой. Сидел он передо мной в махровом халате, с влажными волосами, видимо, как раз перед обедом плавал. Слава Богу, я этого не застала. Даже его вид в халате вызывал у меня острое отторжение. Предпочла бы встретиться с Иваном Алексеевичем в его кабинете, и побыстрее уйти.

Сок мне налили, и девушка удалилась.

Иван Алексеевич, не стесняясь, обедал, со здоровым аппетитом, сразу становилось понятно, что у человека все в жизни хорошо. Я пила сок, терла подушечкой пальца край бокала из тонкого стекла.

— Вы хотели меня видеть, Иван Алексеевич? — не выдержала я, в конце концов.

— Хотел, — кивнул он. Ухмыльнулся, глядя на меня. — Дай, думаю, посмотрю на красавицу нашу. Соскучился.

— Странно. Я всегда думала, что вы такой занятой человек, что вам совершенно некогда скучать. Всегда в делах, всегда в думах о благе горожан.

Уверена, что Андрей, хоть и сидел в стороне от нас, прекрасно слышал каждое слово, и после моего язвительного выпада, ему захотелось дать мне подзатыльник. Вот только ему никто не разрешал подходить к столу. Я злилась на этот факт, но в то же время чувствовала злорадство.

А вот Иван Алексеевич довольно посмеялся над моими словами.

— Люблю языкастых баб, — сказал он. — С вами весело. — И без перехода кивнул мне и поинтересовался: — Что расскажешь новенького?

Я плечами пожала, сделала вид, что призадумалась, а затем рассказала о визите в дом адмирала. А о чем ещё мне было рассказывать? Юганов меня внимательно выслушал, странно, но даже ни одного вопроса не задал мне о Матвее Борисовиче. Но и усмехаться перестал, это тоже надо отметить.

Рассказ я свой закончила довольно быстро, и замолчала. Сказать больше было нечего. Сидела и смотрела, как Юганов-старший ест мясной пирог. То ещё удовольствие, скажу я вам. Молчание наше стало затягиваться, я, чтобы не смотреть Юганову в тарелку, стала смотреть на воду в бассейне. Мечтала, как окажусь дома, налью себе горячую ванну, и запрусь от мужа в ванной минимум на час. Чтобы его не видеть. Хотя, в этом и не будет необходимости, если Андрей довезет меня до дома и отправится к своему дружку, пересказывать мою встречу с его отцом.

— Вот что, Наталья, — наконец подал голос Иван Алексеевич, и мне пришлось посмотреть на него. Он как раз доел пирог, вытер рот салфеткой, и упер в меня свой взгляд. — Есть у меня к тебе задание. Задание это последние. После надобность в тебе отпадает. До поры до времени.

— Какое-то нехорошее выражение, — не удержалась я от замечания. — Надобность во мне отпадает, — повторила я за ним.

Юганов усмехнулся.

— Не боись. Мы с такой умницей и красавицей расставаться не хотим. Да, Андрюха? — На Андрюху он даже не посмотрел, а вот мой муж, кажется, с готовностью подскочил на месте. Как пудель дрессированный. — Но ты же мечтала выйти из игры. Вот я тебе эту возможность и предоставляю. Да и время поджимает, сама понимаешь.

Я поневоле нахмурилась. Поинтересовалась:

— Что нужно делать?

Юганов полез в карман халата, извлек оттуда небольшую черную флешку, и показал её мне. Она закачалась между его пальцев, на маленьком шнурке, как маятник. Я на неё смотрела.

— Точно такую флешку, — сказал он, — завтра утром передадут твоему кавалеру. На ней будет записана некоторая информация, которую ему знать совсем не нужно.

Я продолжала хмуриться.

— Какая информация?

— Это лишний вопрос, Наталья.

Я головой качнула.

— Я так не считаю. Вдруг мне придется проверять, что на ней записано?

— Не придется, — заверили меня. Но затем Юганов присмотрелся к моему упрямому лицу и сказал: — Там отчет по аудиторской проверке деятельности завода. И нашему молодцу он совсем ни к чему. Точнее, тот, который ему завтра готовы предоставить. А вот этот, — мне снова протянули флешку, и мне пришлось ее взять, — самое то для его умственных способностей.

— Вы хотите, чтобы я подсунула ему фальшивку? — догадалась я.

— Чтобы не просто подсунула, а подменила ту флешку на эту. Внешне они абсолютно одинаковые, он подмены не заметит.

Пока я молчала и про себя гадала, как я это смогу осуществить, Иван Алексеевич весомо добавил:

— Ты передашь мне ту флешку, и мы с тобой в расчете.

Я подняла на него глаза.

— А я с вами ничем и не считалась, Иван Алексеевич.

— Не вижу никакой проблемы в этом, красавица. Можем и посчитаться.

Мы смотрели друг другу в глаза, и я понимала, что говорить что-то ещё, в эту минуту, будет лишним, да и опасным. Вместо слов я сжала флешку в ладони. Сказала:

— Я всё поняла.

— Вот и проверим, — хмыкнул Юганов, и как-то так повел рукой, небрежно, что стало понятно — в моем присутствии больше не нуждаются.

А я не стала ни спорить, ни обижаться. Молча поднялась, и, не прощаясь, направилась к выходу. Даже на Андрея не взглянула, это было выше моих сил. Я просто вышла.