Рожденный для войны

Глава 17 Встреча на берегу

В Крыму не просто так любые постройки проникнуты мыслью о тени, о прохладном уголке. А если окна большие, как в домиках санатория, тенистость всё равно усиливают с помощью цветных стёкол, собранных в красивые витражи. Редко попадается простое окно, и всегда помещено оно очень высоко. И не просто так в домах строят комнаты или веранды, обнесённые вместо стен мельчайшею и красивой решёткою, которую оплетают разнообразные растения. Начало августа в Крыму — время всегда очень жаркое, легко перегреться.

Именно так Михаил чуть не получил вчера тепловой удар, причём Аня язвила — и это маг Воды? Сама она даже не задумываясь, без всяких амулетов собирала с себя тепло и сбрасывала на какой-то окружающий предмет — в воду или на камень рядом. На самом деле всё было, конечно, несколько сложнее, для такого требовалась немалая личная чародейская сила в сочетании с плотным контролем. Остальные на Аню смотрели с завистью. Маша и не пыталась повторить, справедливо рассудив, что у неё и стихия не та с энергиями управляться, и магией она не настолько хорошо владеет. Жене, может быть, и хватило бы знаний и таланта, но у всех трёх младших сестёр в силу возраста чародейский дар и близко не мог пока работать также, как у Ани. Энергия тепла тела может и небольшая, но сбрасывать её надо разовым мощным импульсом.

Михаилу в теории можно было обойтись заклинанием школы Воды, или как сёстрам, купить соответствующий амулет с вложенным плетением, которое за счёт испарения воды будет отводить тепло. Трудность была чисто психологическая. Нет привычки пользоваться магией постоянно, с детства, как это делали сёстры, не задумываясь, поддерживая работу амулета прямо на ходу. Колдовать Михаил учился в Библиотеке и в основном по воспоминаниям Михаила-два в Африканском корпусе, делая упор на бои и выживание. А там за такие вот амулеты для комфорта товарищи могли не раздумывая дать в морду, как и за схожие заклинания — они своим фоном выдавали бойца далеко вокруг. Да и ману тратить на такую ерунду было глупо. Михаил пользовался шляпами или зонтом как и не-маги из простолюдинов на пляже, потому рядом с сёстрами, которым нипочём было сидеть на палящем солнце хоть с утра до вечера, попросту утратил чувство осторожности.

За это вечером пришлось расплачиваться слабостью и лёгкой головной болью. Конечно, медики в санатории были на высочайшем уровне, какой только был в этом мире. Гарантировали отдыхающим любую услугу, включая избавление от последствий хоть попойки, хоть перегрева. Всё равно доверял здешней магии Михаил не до конца, хотя и благодарил вслух, мысленно несколько за своё состояние опасался. Идти на следующий день на пляж не рискнул, но чтобы не выглядеть глупо в глазах сестёр, нужен был повод. И когда Маша заявила, что хочет с мольбертом походить по санаторию в верхнем парке, Михаил горячо её поддержал:

— И я составлю компанию. Я сегодня санаторная недвижимость. Максимум при Маше грузовой ослик.

Женя и близнецы прыснули от смеха, Аня фыркнула и сказала:

— А мы в город.

— Хорошо, но обязательно машину с водителем возьмите. Знаю вас, до вечера проторчите, а потом обратно такси не сыскать.

В первый же день они все вместе так уже ошиблись, пришлось в санаторий идти пешком в гору, поэтому Аня не стала спорить:

— Уговорил.

Михаилу так тоже было спокойнее, потому что Аня хотя и разумная, и формально взрослая, всё же действительно взрослый опытный мужик рядом лишним не окажется.

Обрадованная насчёт «ослика» Маша брата нагрузила по полной. Взяла не только мольберт, но и целый ящик с разными листами и несколькими видами красок, а также специальные листы для рисования сангиной — что-то вроде специального толстого карандаша без оправы. Дальше Маша нашла себе место на самом изгибе тропы, которая поднималась от санатория наверх по склону и вся ушла в рисование. Сначала рисунок сангиной, которая давала картину в оттенках рыжего, зато очень хорошо передавала детали. Потом то же самое место акварелью. Ну а дома на основе эскизов сангины и акварели в спокойной обстановке уже можно рисовать полноценную картину на листе или холсте.

Михаил расстелил плед рядом с тропой и лёг, наслаждаясь небом и окружающим пространством, время от времени даже закрывая глаза от удовольствия и слушая тишину вокруг. Вот успокоились испуганные после вторжения человека и затрещали цикады… Стоило признать, точка оказалась на редкость удачной. Хорошо виден соседний отрог и его обрыв, падающий в море. Источенный и изрезанный сверху стихиями, кусок горы кажется сооружением рук человеческих. Башни, зубцы, статуи смотрели с вершины отрога, огромная каменная женщина сидела, закутанная в платок, высоко над бездною. Ни в одном другом месте солнце не играет так капризно и так очаровательно, как на изломах крымских скал. По всей России нет, наверное, мест не только таких же ослепительно красивых, но и заставляющих ощутить величие гор. Кавказ или Саяны, Алтай — все они больше и выше, но там нет такого ощущения массы и высоты, как на южном побережье Крыма, где миллионы тонн гранита стекают прямо в море.

А стоит отвернуться — и на тебя давят уже Ай-Петри и соседние вершины. Они выглядят оттого особенно большими, что перед глазами весь подъём, от пяток до макушки, от глубокой зелёной долины возле берега до резных пиков, купающихся в холодной синеве неба. Лес на склонах густой и яркий, с самыми настоящими красивыми природными беседками, группами, альковами, но не созданными человеком, а из стволов и ветвей. Куда ни взгляни — увидишь чего-нибудь новое, оригинальное. Так и хочется бросить всё и шагнуть в этот лес на склонах, в его пахучие и цветущие объятия. Отыскать и посидеть на самых настоящих друидических камнях, убранных, как бархатом, зелёным мхом — но вот только никогда этих камней не касалась рука человека. Субтропический лес, глядящий на тебя своими чёрными нишами, полными сырости, краснеющий гроздями теребинта и ягодами кизила. Иногда кажется, что не меньше четверти десятины покрыто ветвями всего-то одного дерева, а ты недоумеваешь — какою силою держатся эти сучья, сами толщиною с хорошее дерево где-нибудь под Москвой…

— Девушка, ну что вы делаете! Вы же сейчас свою картину загубите!

Резко выпав из благостной неги и открыв глаза, Михаил обнаружил рядом с Машей высокую сухопарую фигуру сурового старика в твидовом костюме. Гневным взглядом из-под ершистых плавников бровей он смотрел на картину. Дальше схватил одну из кисточек и принялся вносить прямо на лист исправления.

— Илья Ефимович, нельзя же так, вы людей напугаете, — раздалось мелодичное сопрано.

Принадлежало оно девушке примерно на год старше Михаила. Лет где-то девятнадцать, с натяжкой может быть двадцать. Стоило признать — довольно привлекательной, с гладкой падающей на спину волной русых волос. Несмотря на вроде бы осуждающий тон, взгляд спокойно-весёлых серых глаз, скорее смеялся. Кстати, хотя одета девушка была в свободный летний сарафан, Михаил подумал, что фигурка у неё очень даже стройная, со всеми положенными приятными женскими округлостями. Низ тропы просматривался далеко, потому гости явно шли сверху, вдобавок только что вышли из-за поворота. Ага, и на плече у девушки широкая сумка-планшет для пленэра. Тоже художники?

— Можно и нужно, Оленька. Вот, посмотри. Это именно то, чего я от тебя добиваюсь уже вторую неделю. Ах да, извините, не представился. Илья Ефимович Брасиков, это моя ученица, Оля. Мы тоже решили, что здесь подходящие виды и погода сегодня идеальная.

— Скажете ещё, Илья Ефимович. Какая из меня ученица?

Что интересно, тон у гостьи был весёлый, однако с нотками грусти.

— Если я взялся учить — значит, ученица, и без споров. Так, значит, молодой человек, как вас?

— Михаил Тёмников, это моя сестра Мария, — растерялся от напора и довольно эксцентричного поведения Михаил, как раз успевший встать и отряхнуть мусор с одежды.

— Так. Машенька, композицию вы слегка завалили, но это ещё вполне поправимо. Так, Михаил, Оленька. Встаньте вон туда и постойте рядом, — не допускающим возражений тоном скомандовал старик. — Будете недостающим элементом. А вам, Машенька, я сейчас объясню, и вы попробуете исправить.

Фамилия Михаилу не говорила ровно ничего, но сестра, услышав кто перед ними, с чего-то смотрела на этого Илью Ефимовича как истово верующий язычник, до которого снизошло с небес его божество. Потому Михаил подчинился и встал рядом с гостьей туда, куда указал её учитель.

— Вы извините Илью Ефимовича. Он, вообще-то, преподавать не любит и отказывается всё время, это он со мной намучился. Вот увидев действительно способного человека и обрадовался. Он учеников редко берёт, но если уж за кого взялся — то всё, как в омут с головой, ничего вокруг больше не видит.

— Да мне всё равно, но раз сестре нравится — мне не жалко. Какая разница с какой точки на гору смотреть.

— На гору? — удивилась девушка. — Зачем?

— Ну… если честно, пока просто планирую. Пока мы здесь, всё хочу по склону попробовать пешком подняться. Рюкзак, две ноги и ничего больше, — пришла очередь смущаться Михаила. — Как только найду хоть кого себе в компанию.

— Завидую, — вздохнула девушка. Но при этом глаза засмеялись, мол, ага, я тебе понравилась — и ты с ходу решил делать намёки. — А про компанию вы, Михаил, потому что…

— Потому что хотя и несложный лес, но дикий, и горы пускай и невысокие, всё равно горы, — отрезал Михаил, сразу решив ответно намекнуть: Оля хотя и симпатичная девушка, но вот так с ходу воспылать страстью и начать ухаживать — не в дамском романе. — Правило безопасности в таких местах идти минимум вдвоём. Я предпочитаю в спутники какого-нибудь мужика, желательно физически крепкого и в идеале из местных. Впрочем, последнее маловероятно, местные туда не ходят.

— Всё равно завидую, — повторила Оля и вздохнула. Похоже, сильно на душе наболело, а Михаил донельзя удачно подвернулся. Да и наставник в кои-то веки занят. — Не горам, а тому, что вы сюда отдыхать приехали. А я всё лето вместе с Ильёй Ефимовичем по Крыму езжу и рисую, хотя и он уже устал, и со мной измучился.

— Зачем? Если неинтересно?

— Надо, — Оля снова вздохнула. — У меня дар — магия света. А Илья Ефимович согласился исключительно по просьбе папеньки, они в молодости дружны были.

Тут раздался голос Брасикова:

— Маша, вы умница. Сразу меня поняли. Оля, иди сюда и смотри. Видишь, чего я от тебя хотел добиться?

— Ну… Не уверена.

— Так. Маша, вы правы, большой мольберт намного удобнее. Так, Оля, берёшь лист, становишься сюда и рисуешь. Михаил, встаньте на то же место, чтобы композиция сохранилась. А вы, Маша, негромко будете комментировать мне работу Оли.

В итоге позировать Михаилу пришлось несколько часов, причём девушки рисовали его и гору как одновременно, так и по очереди. И по требованию старого художника обсуждали друг с другом свои рисунки, стараясь помочь поправить какие-то недочёты. Брасиков в творческий процесс девушек почти не вмешивался, пока внезапно не раздался радостный возглас Оли:

— Илья Ефимович, я поняла! Вот так, да? Правильно?

— Совершенно верно. А знаете, я, кажется, тоже понял нашу проблему. Она в том, что я её до этого просто не видел, — сообразив, что остальные его не понимают, Брасиков пояснил: — У нас слишком большая разница в опыте. Я слишком привык, что ко мне приходят люди уже с дипломом и наработанной практикой. Им надо лишь объяснять и поправлять отдельные моменты, дальше они и сами разберутся. Вот точно, век живи, век учись и не превращайся в бронзовую статую сам себе. И мне урок на будущее, гордыню-то поумерить. Я же просто не видел не Олину, а свою ошибку. А вы Маша, молодец. Способности есть, и кто вас учил рисовать? Мне потом скажете, он вам основы дал вроде неплохо, но дальше испортить не успел. Но главное, вы Олины ошибки видите, у вас с ней ещё слишком небольшой разрыв по знаниям и опыту. Ну как, барышня, завтра с нами пойдёте рисовать?

— Обязательно, Илья Ефимович, — Маша аж смущённо раскраснелась от похвалы.

— Ну вот и замечательно. А сейчас давайте-ка собираться и вниз. Обед мы пропустили, потому совместим обед с ужином. Вы ведь тоже в «Рубиновом склоне», как и мы? Я вас там не видел, Михаил, извините. Я бы запомнил даже мельком, профессиональная память.

— Да, но там вы и не могли нас видеть. Мы тут с сёстрами живём, но со здешним серпентарием как-то сразу расплевались. Оказались им не по зубам, вот они и стали делать вид, что нас нет. Сёстры в город уехали отдыхать, а мы с Машей на склон пошли.

— Лучшая характеристика обитателям санатория. И заодно в моих глазах ваша репутация выросла, — рассмеялся Брасиков. — Если позволите вопрос, а среди ваших сестёр девочек нет? Лет десять — двенадцать?

— Мы с Аней ровесники, а Жене и Яне с Юной по тринадцать, — кажется, Маша старого художника мгновенно поняла и лучше, чем брат. — И Яна с Юной близнецы.

— За-ме-ча-тель-но! Это же прямо клад настоящий, который мы отыскали, — вдохновился Брасиков. — Всё, завтра мы все вместе идём сюда рисовать.

Когда вечером вернулись остальные, Аня едва вошла на веранду, которую имел каждый дом санатория, с порога демонстративно тяжко вздохнула и сказала:

— Мишка, как ты с этими мелкими негодницами справляешься? Они мне сегодня на пляже всю душу вытрясли. Синие уже, но из воды не выгонишь. У них, видите ли, соревнования с мячом там.

— Кто бы говорил, — буркнула в ответ Женя, заходя следом. — Кто потом в кафе застрял? Мы из-за тебя раунд пропустили.

Близняшки, севшие на диванчик рядом, промолчали, но было заметно, что с сестрой насчёт занудства Ани они как бы полностью согласны.

— Я как подумаю, что мне ещё на ваши собрания родительские в школе ходить — ужас берёт заранее.

— А вы в жизни не догадаетесь, кого мы сегодня встретили. Для начала — вот! — Маша, не обращая внимания на перепалку, достала и показала картину, над которой работала в момент встречи со старым художником. Рисунок рыжей сангиной, где Михаил стоял рядом с Олей.

— Ух ты!

— Машка, шикарно.

— Здорово.

— А это кто рядом? — Михаилу показалось, в голосе Жени прозвучали какие-то странные нотки?

— Вот! — Маша подняла палец вверх. — Это Оля, и она ученица самого Ильи Ефимовича Брасикова! Предоставляете? Они в нашем санатории! Мы с ними сегодня в Верхнем парке встретились. И он меня похвалил, представляете?

Михаил подумал, что такой счастливой он Машу ещё ни разу не видел. Для остальных фамилия Брасикова явно не была пустым звуком. Аня сразу выдала:

— Здесь? И тебя похвалил? Ну ты талантище.

— А про остальных он не говорил? — тут же встряла Женя.

— Ага, а ты с ним нас познакомишь? — в унисон сказали близняшки.

— Стоп, — Михаил поднял обе руки. — Сдаюсь. Я не знаю, кто это такой, объясните мне, пожалуйста. Кем является Илья Ефимович Брасиков, и с чего вы все прыгаете, как будто вам только что выдали неограниченное количество шоколада на год разом?

— Фи, нашёл чем меня удивить, — фыркнула Женя. — Неограниченное количество шоколада. А вот Илья Ефимович такой один.

— Его называют и заслуженно величайшим художником современности, — сжалилась Аня и решила объяснить. — Ну насчёт величайшего — ладно. Спорят. Но что он входит в тройку самых великих в мире сегодня — это правда. Но я слышала, он уже лет десять как уехал в свою усадьбу в Карелии, живёт там и его не смогли выманить никто и ни за что. А он здесь, да ещё с ученицей? Он же учеников тоже лет десять как не берёт.

— Ну с этим-то как раз просто, — Михаил, с грустью глядя, как на столе заканчиваются запасы сока в кувшинах — сёстры с дороги выхлебали всё разом — тоже налил себе стакан. — Девушку зовут Оля, и она не совсем ученица. Мне рассказали, что у неё какая-то разновидность таланта «магия света» — я, честно говоря, такой не встречал, и ей нужно для освоения научиться рисовать. А отец этой Оли знает Илью Ефимовича с молодости, вот и упросил позаниматься с дочерью. Для этого они в Крым на лето и приехали.

Аня как главный семейный специалист по разного рода талантам и персонам, тут же сообразила:

— А-а-а, ну тогда понятно. Действительно, редкая способность. Не только иллюзии, я как-то видела — маг света без фонарика, вообще рукой и в абсолютной темноте самым натуральным образом видел. В смысле он умеет создавать и воспринимать свет вообще любой частью тела. Да там много чего ещё. Но тогда понятно, с чего она учится рисовать. Капризный талант, надо очень тонко работать как с цветами, так и с построением картины плетений. Чуть ошибся — заклинание распадётся и полыхнёт такой вспышкой, потом неделю моргать будешь.

— Миша, так что Илья Ефимович сказал? — требовательно спросила Женя. — Когда мы?..

— Женечка, на меня это не действует, — засмеялся Михаил. — Все твои фокусы с глазками похлопать и сделать вид, что «уже всё решено, потому давайте уже делать» — оставь на Аню, когда оправдываться за плохие оценки будешь. Утром он заглянет к нам, и все вместе идём.

Уже ночью, когда сёстры легли, Михаил зашёл в комнату к Ане. Из приоткрытой двери в комнату пробивалась тусклая полоса света: это горела лампа, сестра как всегда читала перед сном. Михаил предупреждающе легонько постучал и вошёл. Ну да, конечно, спущенные шторы, на столике рядом с кроватью горел фарфоровый ночник, стояла чашка с чаем, и лежали круглые, плоские сладкие лепёшечки, пахли на всю комнату корицей и ванилью. Со всем этим читать куда приятнее, особенно когда тебя уже никто из взрослых не гоняет.

— Миша? Что случилось? — Аня отложила книгу и села на кровати.

Михаил сел рядом, и как всегда в такой момент буквально затопила волна нежности. Пусть весь мир рухнет, но сестрёнки будут счастливы.

— Разговор нам на двоих. Обсудить. Илья Ефимович сегодня Машу хвалил и сказал, что пока он здесь, с удовольствием с ней позанимается. Я правильно понимаю, это как раз то, чего мы и так хотели искать? Показать Машины работы кому-нибудь и посоветоваться, где и на кого ей лучше учиться?

— Золотой шанс, — категорично ответила Аня. — Брасиков известен тем, что просто так комплименты не раздаёт. Даже если, как я поняла по вашему рассказу, устал он мучиться с этой Олей. А его слово весит больше, чем мнение всей Академии искусств вместе взятой. Считай, если он Машу порекомендует, вступительные экзамены будут так, для видимости. Да и без этого в Москве узнают, что он с ней здесь хоть неделю позанимался — мы ей кого угодно в наставники найдём.

— Хорошо. Это главный аргумент, я также подумал. А отсюда хочу с тобой поделиться насчёт этой Оли. Смотри за моими рассуждениями. Она спокойно приехала в «Рубиновый склон», и номер зарегистрирован на её имя. Если бы Брасиков регистрировал всё на себя, а он, как вы говорите, знаменитость — шум поднялся такой, что даже до нас бы долетело. Но всё тихо, про него никто особо не знает. Дальше. Её отец знает Илью Ефимовича с молодых лет, хорошо. Но он обязан иметь достаточно высокое положение, чтобы Брасиков согласился покинуть усадьбу и отправиться за полстраны именно в Крым, заниматься дочерью друга. Иначе она бы к нему приехала и в его доме занималась. Ну и последнее — за ней, стараясь не отсвечивать, ходит охрана. В том числе и здесь, в парке при санатории. Хорошо ходит, незаметно. Просто, скажем так, на мои возможности они не рассчитывали. Отсюда вопрос. Ты помнишь кого-то из старших семей влиятельных родов, у кого дочь имеет схожий талант? Русые волосы, чуть ниже меня, примерно девятнадцать лет плюс-минус полгода.

Аня задумалась надолго, машинально при этом перелистывая страниц книги в руках. Наконец, осторожно сказала:

— Не Воронцовы, это могу гарантировать. Для такого таланта нужна довольно специфичная наследственность, у Воронцовых такого нет и не может быть. А вот насчёт остальных… Я попробую поискать, но вот так не припомню, хотя это должно быть по идее в реестрах со свободным доступом. Талант редкий, но не настолько уникальный, чтобы его скрывать от посторонних. Что касается остального, я понимаю, чего ты опасаешься. Но тут я могу тоже уверенно сказать, что всё будет в порядке, и всё равно, кто у этой Оли родители. Брасиков известен своей порядочностью, особенно к тем, кого называет учениками. К тому же помимо известного на весь мир имени, он вхож к императору. Тот до сих пор регулярно заказывает ему как личные портреты семьи, так и официальные парадные портреты для передачи разным послам. А помимо его Величества он ещё вдобавок в очень хороших отношениях с патриархом и тоже может обратиться к нему напрямую в любой момент. Наверняка у него и другие знакомства есть. Нет, тут я ничего не опасаюсь, ссориться и делать нам гадости, рискуя разозлить Илью Ефимовича, никто не рискнёт.

— Ну и отлично. Тогда отдыхаем завтра и радуемся знаменитости. Он чего-то говорил насчёт портретов наших младших, ему нужны были девочки-модели…

— Мишка, и ты молчал? — аж задохнулась от возмущения Аня. — Слушай, а насчёт моего портрета ты его не спрашивал? И кто-то ещё рассуждает, идти или не идти? Так, надо подумать, я как раз, кажется, кое-что с собой подходящее взяла…

Книжка была забыта, Аня жестом дала понять Михаилу — всё, разговор закончен, иди отсюда. Сама же в задумчивости застыла возле распахнутого платяного шкафа.