Роковое место

Глава XVIII

В проходной будке клуба «Юнга» вместо юных матросов на этот раз дежурил омоновец с автоматом. Внимательно изучив удостоверения Лимакина и Голубева, он по телефону доложил Миончинскому о неожиданно появившихся вечерних посетителях и, видимо получив разрешение, пропустил их на территорию клуба.

Здесь все было по-прежнему. Кругом идеальная чистота и порядок. На корме пришвартованного по-военному теплохода под обвисшим от безветрия Андреевским флагом стоял вахтенный юнга. Взбегавшие по широкой деревянной сходне с берега на теплоход матросята, минуя флаг, непременно вскидывали правую руку к бескозырке, по уставному флотскому обычаю отдавая честь. На капитанском мостике теплохода стоял пожилой усатый мичман. Оглядевшись, он поднес к губам радиомикрофон, и в вечерней тишине зазвучала громкая команда: «Баковым – на бак! Ютовым – на ют! Шкафутовым – на шкафут! По местам стоять, с якоря и швартовых сниматься!» По металлической палубе тотчас застучал дробный топот побежавших в разных направлениях юнг.

Наблюдая за шустрыми подростками, Лимакин и Голубев остановились у командирского офиса. Внезапно на крыльцо вышел Миончинский и басовито спросил:

– Что загляделись, следователи?

– Хотим посмотреть, как от пристани отчалит теплоход, – с улыбкой сказал Слава.

– Никуда он не отчалит. Как легендарная «Аврора», стоит на мертвом якоре. Тренируем салажат выполнять команды по флотской терминологии.

– А почему в проходной вместо строгих матросиков сегодня дежурит автоматчик?

– Из-за нарушения пропускного режима пришлось усилить охрану. Пройдемте в кабинет, там расскажу.

Суть рассказа Миончинского заключалась в том, что вчера, вскоре после визита Голубева, к проходной клуба «Юнга» подкатил на такси одетый в камуфляжный комбинезон парень. Растолкав словно котят преградивших дорогу дежурных юнг, он прошел через проходную и направился к офису. После телефонного звонка перепуганных пацанов Миончинский встретил нарушителя пропускного режима на крыльце офиса. Не вступая в долгие рассусолы, заломил руки парню за спину и, подталкивая коленом под зад, выпроводил его с клубной территории. Парень, пообещав обидчику пулю в лоб, скрючившись влез в дожидавшееся такси и отбыл в неизвестном направлении.

– С какой целью он к вам прорывался? – спросил Лимакин.

– В горячке я не понял, чего ему надо было, – пожав плечами, ответил Миончинский. – Дежурные, как у нас заведено, потребовали документ, а он напролом полез. Наверное, никакого документа у него не было…

– О чем разговор с вами начал?

– Первым заговорил я: «Ты, мудахер, за что моих морячков обидел?» Он в блатной манере зашевелил растопыренными пальцами: «Не лезь на рога, командир. Давай пошепчемся о Суханове». – «На какую рану Суханов тебе соли насыпал?» – «Задолжал моему корефану толстую пачку бабок. Надо бы вернуть должок несмирному в натуре». Тут я и показал ему «натуру», завернул по-флотски белы рученьки за спину.

– Без оружия парень был?

– По карманам его не шарил.

– Внешне как выглядит?

– Качок не хилый. Хотел вырваться из залома, да не на того нарвался.

– Лицо какое?

– Рожа круглая, как луна, лупоглазая.

Лимакин достал из «дипломата» подготовленные в горпрокуратуре для опознания протоколы с наклеенными фотографиями разных лиц. Разложив их на столе, попросил Миончинского внимательно посмотреть, нет ли на представленных фотоснимках «нарушителя пропускного режима». Миончинский, нахмурив густые брови, довольно быстро показал на фотографию Темнова:

– Вот этот наглец.

– Почему вы не захотели узнать, какую сумму и какому «корефану» задолжал Суханов? – быстро спросил Голубев.

Миончинский усмехнулся:

– Как получилось, так и хотели. Короче, когда мне плюют в лицо, делать вид, что идет дождик, я не умею. И в лохотрон не играю.

– Считаете, парень хотел вас надуть?

– Ну, а чего больше?… Суханов задолжал, а Миончинский должен расплачиваться. Нашел, блин, лоха!.. Его счастье, что не стал сопротивляться. Если бы полез в драку, я изуродовал бы мудахера круче, чем Бог черепаху.

– Не о тех ли деньгах он напоминал, которые Хватов через Суханова получил сверх обусловленной договором суммы за «Бомбардье»?

– Не верю, чтобы Суханов замылил те деньги! Может, этот бездарный рэкетир слышал звон да не знает, где он.

– От Хватова никаких сигналов не было?

– Нет.

В разговор вступил Лимакин:

– Евгений Мартынович, нам надо изъять у вас подлинник расходного ордера, подтверждающего получение Хватовым двухсот пятидесяти тысяч, для приобщения его к уголовному делу.

– В случае чего, чем я докажу, что у меня этот подлинник был? – настороженно спросил Миончинский.

– Оставим вам соответствующий документ. Прокуратура – фирма серьезная. В «лохотрон», как и вы, тоже не играем.

– Пишите бумагу…

Составление протокола выемки заняло немного времени. Когда расстались с Миончинским, Голубев, усаживаясь за руль «Запорожца», сказал Лимакину:

– Вчера гражданин Темнов был еще жив. Интересно, чего он хотел от Миончинского?

– Денег, – с усмешкой ответил Лимакин.

– Каких и сколько?

– В настоящий момент об этом знает только Темнов да, возможно, его сообщник.

– Не Хватов?…

– Спроси что-нибудь попроще.

– На простые вопросы я сам нахожу ответы. Куда дальше направимся?

– На улицу Волочаевскую, к посреднику в покупке «Москвича» гражданину Тарабанькину. Если застанем безработного дома, может быть, он опознает парней, воспользовавшихся его паспортом.

– Должны застать. Барахолка, где Тарабанькин сшибает гроши, давно разбрелась. Проблема может возникнуть в другом: в состоянии ли безработный гражданин будет что-то видеть пьяными глазами и шевелить непослушным языком.

Опасение Голубева оказалось напрасным. Открывший дверь квартиры, Тарабанькин был хотя и с большим темно-лиловым синяком под левым глазом, но совершенно трезвый. Меланхолично выслушав Лимакина о цели визита, он сиплым голосом предложил пройти на кухню и, смахнув заскорузлой рукой с обеденного стола на пол хлебные крошки, тихо сказал:

– Располагайтесь.

Пока Лимакин раскладывал на столе протоколы опознания, Голубев участливо заговорил:

– Что-то, Валентин Гаврилыч, видок у тебя сегодня неважнецкий. Наверное, опохмелиться не удалось?

Тарабанькин, сморщившись, погладил ладонью давно не стриженный затылок:

– Какое похмелье… Чуть не убили меня сегодня.

– Кто?! – удивился Слава.

– Да вот, понимаешь… Тот самый крупномордый парнюга, которому я удружил свой паспорт при покупке «Москвича».

– Где он тебя подкараулил?

– Все там же, на автомобильном рынке. Утром мы своей компанией только-только скинулись на пару бутылочек, парень подошел ко мне: «Батя, паспорт при себе есть?» Мне бы надо было сказать, что нету, а я сдуру ляпнул: «Есть, да не про твою честь». Он хмыкнул: «Чо надулся, как мышь на крупу?» – «То, что прошлый раз на твою удочку клюнул. Еще хочешь по моему паспорту машину купить?» – «Теперь хочу иномарку взять. Идем, батя, обстряпаем дело. Пятисотку за пустяковую услугу дам». – «Иди-ка ты, сынок»… Культурно говоря, к такой-то матери его послал. Как он, бродяга, кулаком мне по глазу звезданул, не помню. Ребята с трудом привели в чувство. Поставили на ноги, а я, будто вдрызг кирной, стоять не могу. Усадили на асфальт. Чтоб не завалился набок, прислонили спиной к павильону. Поднесли полный пластиковый стопарик. В горячке выпил, а водка живчиком наружу из глотки вырвалась. Вторая попытка выпить тоже не удалась. Среди нашей компании есть бывший ветеринарный врач. Посмотрел доктор на меня, голову ощупал и поставил диагноз: «Спиритусвини не прохонже». В переводе с латинского, как он объяснил, это означает, что водка не проходит в организм из-за существенного сотрясения головного мозга. Отволокли ребята меня домой и по совету доктора велели отлежаться. Вот и лежал трупом весь сегодняшний день. Маковой росинки в рот не взял. Теперь чуток полегчало. На ногах уже держаться могу, но пища по-прежнему в горло не лезет.

– Ты, случаем, не обознался в парне?

– Чего на трезвую голову обознаваться. Парень, видать, с прошлого раза меня запомнил, да и я не забыл его круглую морду. Правда, одет он был по-другому. Вместо светлого гражданского костюма обрядился в пятнистую омоновскую форму. Вроде солдатом стал, только без оружия.

Голубев показал на разложенные Лимакиным по столу протоколы опознания:

– Посмотри, Гаврилыч, на фотографии этих молодцов. Нет ли среди них портрета обидевшего тебя хулигана?

Тарабанькин, пристально вглядевшись, ткнул пальцем в фотоснимок Темнова:

– Вот он, кругломордый бродяга… – посмотрев на фотографию Молотобойцева, тут же добавил: – А вот этот, длиннолицый, был с кругломордым, когда покупали «Москвич».

Оформление протоколов опознания заняло несколько минут. От Тарабанькина вышли, когда солнце уже клонилось к закату. Выехав с Волочаевской улицы к опустевшему вещевому рынку, где о недавней людской толчее напоминали груды оставленного мусора, Голубев вырулил на автомагистраль, ведущую в райцентр. Как всегда по вечерам, машин на широкой трассе почти не было. Какое-то время ехали молча, обдумывая про себя сложившуюся ситуацию.

– Петя, ты не допускаешь мысли, что Темнов ведет себя так, будто у него с головой не все в порядке? – внезапно спросил Слава.

– Я не настолько испорчен, чтобы мыслить категориями негодяев, – после недолгой паузы ответил Лимакин. – Нормальному человеку трудно понять поступки отъявленных мерзавцев.

– Не наркоман ли он?

– Кто его знает.

– Но, согласись, ведет себя Темнов словно шизофреник или оглушенный наркотой. Вчера буром прорвался к Миончинскому. Сегодня утром нокаутировал до потери сознания Тарабанькина. Что он творит?

– Что-то корыстное. Шизофреники и наркоманы тоже люди. Творя, казалось бы, нелепые поступки, на самом деле они пытаются осуществить определенную цель, овладевшую их больным воображением.

– Какую корысть можно получить от безработного алкоголика? Неужели опять хотел воспользоваться его паспортом, чтобы купить машину?

– Возможно. Если Темнов застрелил своих подельников, то причитавшийся на троих «гонорар» за убийство Чешуякова весь достался ему. Не знаю, сколько заказчик отвалил киллерам, но даже по минимальному счету этих денег должно хватить на покупку подержанной иномарки.

– Далеко ли можно уехать на машине, купленной по липовому документу? Разве только до регистрационного пункта ГИБДД. Фургоном они воспользовались под прикрытием надписи «Продукты». На иномарке подобной ширмой не замаскируешься.

– Это так. Надо думать над другими вариантами.

– Какими, например?

– Скажем, Темнов хотел отвести Тарабанькина от собутыльников для разговора с глазу на глаз.

– О чем?

– Допустим, договориться насчет квартиры, где на первый случай можно «залечь в берлогу», или припугнуть, чтобы молчал о покупке «Москвича».

– А не намеревался ли Потема увести выпивоху с людного места в глухой закуток да пустить ему пулю в затылок, как поступил со своими подельниками?… – высказал предположение Слава.

– Возможно, что и такой был замысел.

– Не могу сообразить, с какого угара Темнов поперся к Миончинскому, – после недолгого молчания вновь заговорил Голубев. – Напугать боцмана и выжать неведомый долг Суханова – пустая затея.

– Для меня Миончинский остался загадкой, – сказал Лимакин. – Не сочинил ли он сказку о героической схватке с Темновым, как в свое время наплел газетчице Живанковой об адмиральском звании?

– Там была боцманская шутка, но здесь, похоже, дело не шуточное. И опять вплетается Суханов. К чему бы это, Петя?

– К тому, Слава, что вся работа по раскрытию преступления у нас еще впереди, – невесело проговорил Лимакин.

За разговором доехали до райцентра и сразу направились к сожителю Насти Фишкиной. Зверков, как и Тарабанькин, уверенно опознал Темнова с Молотобойцевым.