Роковое соглашение

1.

Придется извиниться перед читателем за бесконечный возврат в прошлое и манеру начинать все сначала. Но так уже выстроилось наше повествование. Нет, мы не будем возвращаться в далекое прошлое. Мы отступим на полгода назад, а точнее, к ранней весне.

В начале марта в Москву приехал по своим делам один крупный бизнесмен из Канады – Хьюго Ласкер. Его фирма занималась строительством и участвовала в конкурсе на реставрацию гостиницы «Москва».

В России Ласкера хорошо знали: он уже подвизался не в одном проекте и его фирма зарекомендовала себя с лучшей стороны. Однако Интерполу и спецслужбам было известно, что Эдвард Ласкер, отец Хьюго Ласкера, является одним из самых крупных подпольных коллекционеров предметов искусства, в том числе картин великих мастеров и особо ценных старинных ювелирных изделий.

Свои сокровища он держал не то в Аргентине, не то в Гвинее, и они постоянно мигрировали. Но Хьюго никогда не был замечен в нелегальных операциях подобного толка. Но подполковник Тюнич, уже не первый год занимавшийся поиском сокровищ испанского двора, знал, что это еще ничего не доказывает.

Итак, Тюнич вышел на Хьюго Ласкера и однажды просто подсел к нему в машину у строительного объекта, где никто на это не обратил внимания.

– Спокойно, господин Ласкер. Я подполковник милиции. Трогайтесь с места и поезжайте, куда вам надо. Поговорим по дороге. Если желаете, можете меня обыскать, диктофонов и микрофонов у меня нет. Впрочем, вам и говорить ни о чем не придется. Достаточно, если вы выслушаете меня. Подумайте, взвесьте и примите решение. Только не бейте себя в грудь и не кричите, что вы честный человек. Я все равно честнее вас. По анкетным данным, во всяком случае.

Ласкер на появление подполковника реагировал спокойно, если не сказать равнодушно. Машина медленно тронулась с места и поехала по московским улицам.

– Говорите, я вас слушаю, – с легким акцентом сказал Ласкер.

– Речь пойдет об испанском золоте. Мы его называем «испанским сундуком».

Он пропал на территории нашей страны два с половиной года назад. Поиски ведут Интерпол, ФСБ и Главное управление по борьбе с экономическими преступлениями при Министерстве внутренних дел. Эту организацию я и представляю. Основной груз работы лежит на нас. Лично я руковожу следствием. Соответственно я больше остальных знаю подробности дела. Испанский сундук находится в руках предпринимателя Рогозина. Вы с ним знакомы еще с Кипра. – Тюнич достал фотографию и показал ее водителю «мерседеса». – Здесь вы мило беседуете в открытом кафе на берегу моря. Тюнич убрал фотографию в карман. – Потом вы приезжаете в Москву на международную выставку и там встречаетесь с Рогозиным.

Но вот только договориться никак не можете. Дело в том, что ограбление фургона осуществили люди Рогозина. Наводку ему дали вы либо один из ваших конкурентов.

Мы вычислили Рогозина, и он ходит под нашим тщательным наблюдением. Клад лежит мертвым грузом. Не может идти и речи о том, чтобы он вывез его из страны. Вы тоже относитесь к числу тех людей, кто так или иначе был связан с Рогозиным. Не арестовывали мы его лишь потому, что нам не известно место захоронения сундука, а Рогозин сам, как вы понимаете, нам этого не расскажет. Получается замкнутый круг. Сундук нужен всем, но никто получить его не может. Время идет, но ничего не изменяется. У меня есть план, как вырвать сокровище из рук Рогозина, но я не хочу сдавать его властям и не собираюсь принимать наследство на хранение. Мне нужен покупатель. Цены мне известны, каталоги я изучил и даже знаю стоимость сокровищ на черном рынке и ту, которую мог бы заплатить ваш отец. Готов отдать за половину. Вот над этим предложением вам и следует подумать. С ответом я вас не тороплю.

– Предложение заманчиво. Извините, я рассуждаю абстрактно, как делец, а не покупатель. Если, скажем, диадема испанской королевы попадет в руки настоящего коллекционера, он заплатит за нее пятьдесят миллионов долларов. На аукционе она уйдет за сорок пять. Это, если ее выставит Испания, истинная хозяйка сокровищ. Вы же хотите ее отдать за двадцать.

– Двадцать пять. И десять за розовый бриллиант, «Святой Франциск». Остальное – мелочи.

– Что вы будете делать с таким деньгами в этой стране?

– Деньги будут положены в офшорный банк где-нибудь в банановой республике на номерной счет. Вы получите сокровища и останетесь здесь под залог. Сундук можете спрятать или переправить – это ваше дело, но лично вы останетесь под залог. Когда я точно буду знать, что деньги в банке и смогу их перекинуть в другой банк, вы будете освобождены. Тройная страховка. Все довольны, все смеются.

– Остроумное решение.

– Важно, что оно принадлежит руководителю следствия. Такое же предложение Рогозин выдвинуть не может, так как он тут же будет арестован вместе с вами и передан Интерполу, а потом испанский суд, где еще действует смертная казнь.

– Не сгущайте краски. Преступление совершено на территории вашей страны. И судить преступников будут здесь.

– Есть русская пословица: «Хрен редьки не слаще». Пожизненное заключение хуже виселицы.

– Возникает закономерный вопрос: каким образом вы отнимете сундук у господина Рогозина? Почему вы не сделали этого раньше, если это так просто?

– На мой план ушел не один год серьезной работы. Теперь он созрел, и я могу его осуществить. Но повторяю: я не хочу держать при себе сокровища больше суток. Лучше всего – три-четыре часа. Поэтому мы должны определить конкретный срок. День и час. К этому времени у меня все будет готово. Подробности вам знать ни к чему. Тайна следствия.

– Вы, я вижу, человек серьезный, но не понимаете некоторых вещей.

Экспертиза ценностей займет неделю. И не меньше. А вы хотите решить вопрос за два часа.

– Вы не правильно меня поняли. После того, как я получу ценности, мне нужно передать их в ваши руки в течение двух-трех часов. А дальше ваше дело. Но вы окажетесь в кольце и не уедете из страны, пока я не проверю банковские счета в офшоре.

– Получите деньги, а меня с сундуком в тюрьму?

– Я напишу расписку в передаче вам ценностей взамен на деньги, и вы дадите мне такую же расписку. Это избавит нас от недоверия друг к другу. К тому же у вас будет возможность переправить сундук на Запад. Но я думаю, что жизнь дороже любых денег и вы не станете меня обманывать.

– Ничего сказать вам не могу. Встретимся через неделю, мне нужно проконсультироваться.

– Я вас не тороплю. Три года мы ждали этого разговора, и вы, и я. Неделя ничего не решает. Остановите машину у метро.

Вот с чего началась наша история. Продолжилась она после того, как Ласкер дал согласие.

Срок назначили на двадцатое июля. Именно в тот день в лесу раздались выстрелы.

2.

Тюнич активно принялся претворять свой план в жизнь. На каждый вариант у него имелись два-три запасных. Ступенчатая система, по мнению подполковника, себя полностью оправдывала. Он поднимался с нижней на верхнюю, убеждался в ее прочности и только потом шел дальше. Но про пожарную лестницу он также не забывал, и черный ход для бегства с поля боя у него тоже имелся.

Следующее свидание состоялось также в машине. Самое удобное и безопасное место для переговоров. На сей раз он подбирал себе посредников и исполнителей своей задумки. Один Тюнич ничего сделать не мог. Ни ФСБ, ни Интерпол не могли стронуться с места, а в одиночку провести генеральную линию в жизнь не смог бы ни черт, ни сам Господь Бог.

Выбор партнеров имел решающее значение, и он отбирал их со всей тщательностью, изучая их досье, пополняя их и наблюдая за ними месяцами.

Теперь, как он считал, можно выходить напрямую к главному исполнителю, а потом подключать и других марионеток. Важно держать ситуацию под полным контролем. Задачи Тюнич ставил перед собой очень сложные, но речь шла не о сотне долларов, а обо всей жизни.

Когда Вика вышла из супермаркета и подошла к своей машине, то заметила интересного мужчину, прогуливавшегося по тротуару. Первое впечатление было испорчено его бесцеремонностью. Он подошел и предъявил ей свое удостоверение.

– И что дальше? Если вам надо со мной поговорить, то вызывайте меня повесткой. Я приду со своим адвокатом. А сейчас мне некогда.

– Я не требую от вас ответов которые могут повредить вашему статусу. Адвокат нам не нужен. Это сугубо личный разговор. Речь пойдет о вашем муже. Думаю, вам будет интересно кое-что узнать.

– Хорошо. Садитесь, десяти минут вам хватит?

– Все зависит от того, насколько вы заинтересуетесь нашей беседой.

Они сели в машину. Вика терпеть не могла милиционеров, хотя этот парень вовсе не был похож на легавого: одет со вкусом и лицо благородное.

– В моем управлении на Дмитрия Рогозина собрано серьезное досье.

Разумеется, он об этом знает. У него немало друзей среди высокопоставленных милицейских чинов. Все дело в том, что они помочь ему ничем не могут. Ведь он, кроме всего прочего, замешан и в международных аферах. Отмыться ему вряд ли удастся. Я говорю вам об этом потому, что муж не откровенничает с вами.

– Какая осведомленность.

– Я работаю с вашей семьей третий год, Виктория Дмитриевна. В доказательство своей осведомленности могу привести один ужасающий факт. Дмитрий Рогозин – ваш отец.

Вика вздрогнула.

– Не пугайтесь. На Петровке одно досье, а у меня лично есть свое. Не все попадает в официальную папку. Я руковожу следствием, сам отбираю и сортирую материалы. Мне пришлось поработать с архивами и в Омске, и Усть-Каменске. Кстати, на днях на свободу выходит ваш первый муж – Григорий Любовский. Но о нем мы поговорим отдельно.

– Вы пришли меня шантажировать?

– Я пришел предложить вам сотрудничество, которое каждому из нас принесет по полсотни миллионов долларов, если вы безукоризненно будете выполнять мои инструкции. О том, что вы ненавидите своего мужа-отца, мне известно, и стань он жертвой убийцы, вас это не расстроит. Будет гораздо хуже, если я его посажу за решетку лет на десять, а ваше имущество будет конфисковано в пользу государства. Вот тогда вы ничего не получите. Капитал на его счетах тает с каждым днем. Он вкладывает деньги в строительство отелей и кемпингов в курортных зонах за рубежом. Это говорит о том, что он намеревается уйти за кордон и уже не вернуться. Вас, естественно, он бросит на съедение шакалам. Такие люди думают только о себе.

– Что же он не удирает? В месяц по два раза мотается за границу и всегда возвращается.

– Он еще не опустошил свои счета. Не все так просто. Это произойдет месяца через три. На его счету останется миллиона два-четыре. Но в России его держат не деньги, а золото. Сумма свыше двухсот миллионов долларов. Я думаю, что вы знаете об «испанском сундуке» и причастности Рогозина к его конфискации у перевозчиков. Не настолько вы глупы. На этот вопрос можете не отвечать. Пока Рогозин не сдаст трофей покупателю, он из России не уедет. Вот что его здесь держит. Но рисковать он не решается. В сундуке вся его жизнь. Я не даю ему совершить сделку, постоянно напоминая вашему мужу, что нахожусь рядом и не спускаю с него глаз. Игра в кошки-мышки. Но пока он не находит верного решения.

Он попал в тупик. На границе – Интерпол, дома – я. Все, на что он способен, так это перемещать сундук с места на место. Делает он это не очень грамотно. Я мог бы взять его с поличным как минимум дважды. Но я не приверженец идеи сдать золото государству. Моя идея в другом. Я заберу его сундук с вашей помощью и готов разделить добычу на две равные доли. Нам с вами этого хватит до конца жизни наших внуков.

– Допустим, я вам поверю. Допустим, я знаю о золоте и сумею его найти. Но зачем мне вы? Я все заберу себе.

– А дальше что? И будете продолжать перепрятывать его из одного чулана в другой? Привожу вам контраргументы… Ваша задача – определить место нахождения золота. Взять его можно только после смерти мужа. Его гибель позволит мне закрыть дело и доказать, что вдова не причастна к хищению и хранению «испанского сундука». У вас будут развязаны руки. Идем дальше. «Испанский сундук» надо конвертировать в деньги. Одним словом, продать. У меня есть такая возможность, у вас ее нет. Теперь вы понимаете, что поодиночке ни вы, ни я не способны выйти в дамки?

– Вы мне предлагаете убить мужа?

– На эту роль мы найдем человека. У вас будет стопроцентное алиби. Но, как понимаете, деньги с неба не падают, и нам придется очень серьезно поработать. К середине июля все должно быть готово. Приедет покупатель, и мы должны иметь товар на руках.

– Все это чушь собачья. В убийстве мужа в первую очередь заподозрят меня.

Но не только его придется убрать. Моя подруга – его любовница. Она тоже знает о золоте. Есть еще пара человек, которые тут же выставят против меня обвинения.

Они слишком много знают.

– Я не зря упомянул о выходе Григория Любовского из тюрьмы. Дмитрий Рогозин, по моим скромным подсчетам, замешан в пяти-семи убийствах. Из-за одного из них за решетку попал Любовский, и он жаждет мщения. Я подброшу ему информацию, где найти Рогозина, и поверьте мне, что он примчится в Москву незамедлительно. Вот мы и навешаем на него всех собак.

– А кто же убивать будет?

– Об этом мы позже поговорим.

– Вы упомянули о нескольких убийствах. Кого же еще Митя убил?

– Родителей девочки, которую он изнасиловал. Сначала он откупился деньгами, но потом решил их убрать.

– Я слышала об этой истории. Но ведь они попали в автомобильную катастрофу.

– Я знаю. Но катастрофа была подстроена вашим мужем. Шофер КамАЗа, сбивший их «москвич», бесследно исчез, и его не нашли. Мало того, следователь, проводивший расследование, был приятелем вашего мужа, а потом у него появилась новая машина. Третье: самосвал был приписан к автобазе, принадлежавшей заводу, где Рогозин работал заместителем директора. В-четвертых, водитель КамАЗа взял отгул на день катастрофы, а за руль сел другой человек. Как это произошло, никто объяснить не может. Дело шито белыми нитками, я его очень внимательно изучал.

– Хорошо подготовились.

– Не забывайте, я занимался этим два с лишним года.

– А что стало с той изнасилованной девочкой, оставшейся впоследствии сиротой?

– Уехала в деревню к бабушке.

– Страшная история. И все же этого недостаточно, чтобы я согласилась на смерть своего мужа и отца.

– Недостаточно пятидесяти миллионов долларов? Лучше остаться ни с чем в окружении своих врагов? Как вы не понимаете, человек, имеющий сундук с золотом, сидит на пороховой бочке, и она все равно рванет. Он обречен. Взяв гору золота, можно держать ее в руках не больше суток, чтобы сдвинуть с одного места на другое, получить деньги и исчезнуть. Если не сделаем это мы, сделают другие.

Либо Рогозин попадет в лапы ФСБ, либо его уберут сообщники, или посадят в колонию. У него связаны руки и ноги, а бикфордов шнур уже горит и стремительно подбирается к динамиту. Если сейчас не приступим к глобальному решению проблемы, то потом оба останемся ни с чем. Работы предстоит много. Грязной работы, трудной и кропотливой.

– Хорошо. Я согласна. Какие вы даете мне гарантии, что я сама не превращусь в итоге в труп?

– Мы составим договор, в котором распишем наши обязанности, и ответственность возьмем на двоих. Каждый получит свой экземпляр договора и сдаст его своему нотариусу. В случае смерти одного из нас договор будет обнародован. Таким образом, каждый из нас подстрахует себя от необдуманных поступков партнера. Когда мы поделим деньги пополам, документы можно будет порвать. А дальше каждый выберет себе свой жизненный путь.

– Убедили. Но мне нужно все как следует взвесить.

– Суток хватит?

– Хватит.

– Отлично. После вашего согласия приступим к изучению плана действий. Он у меня уже готов. Тюнич вышел из машины.

Подготовительный сценарий разбивался на несколько этапов. Отрабатывались все ключевые позиции. Тюнич ездил в Усть-Каменск и вошел в доверие к Григорию Любовскому. В дальнейшем он сообщил Григорию, что нашел его бывшую жену, живущую ныне в Москве со своим новым мужем – виновником всех его бед. Правда, зря он старался, так как Любовский и сам все прекрасно знал от друга из Москвы, который, как выяснилось, работал на Дмитрия Рогозина. Для Тюнича открылась новая тайна. К сожалению, она не сыграла никакой важной роли в дальнейшем, но досье Рогозина пополнилось новыми материалами.

Григорий получил новый паспорт после фиктивного брака и отправился в Москву.

Пора начинать форсировать развязку.

Однажды вечером Вика и Тюнич встретились в баре. Он специально ее туда вызвал, чтобы она хорошо смогла освоиться в уютном кабачке.

– Из трех кандидатов на роль киллера я остановился на подполковнике Сергее Кречинском. Он меня устраивает тем, что его не схватят раньше времени. Ты наметила четверых, пятым будет Любовский. Кречинский умен, хитер, и он сумеет обстряпать это дело.

– С какой радости? Нам не нужны свидетели.

– Радость его жизни заключается в деньгах. Ты и станешь стимулом для его решений. Отдадим ему инициативу, как убить всех пятерых. Поверь он найдет остроумный и надежный метод. Важно, чтобы у него был стимул, подталкивающий его к действиям. Этим стимулом станешь ты! Одинокая женщина с разбитым сердцем. Не столь важно, что он влюбится в тебя, а ты в него, гораздо важнее, что за твоей спиной стоит огромное богатство. А если он получит информацию о золоте, то окончательно потеряет голову. Он мужик сообразительный. Быстро поймет: чтобы заполучить лакомый кусочек, понадобится устранить с дороги нескольких человек – сволочей, не дающих тебе жить. Это как кусок сала на куске хлеба, которое едят вприглядку, отодвигая его в момент укуса. Он должен ощущать золотую жилу на расстоянии протянутой руки. Еще немного, еще чуть-чуть… Вот состояние, в котором ты должна его держать. Он все должен решать сам, он лидер, он твой защитник, а ты слабая сомневающаяся, мечущаяся по сторонам женщина. Любящая его женщина. Навеки преданная и готовая пойти на все ради него.

Паутина должна быть сплетена безукоризненно. Он достойный противник, сильный, умный и опытный. Сфальшивишь, все надежды рухнут. Ты должна внушить сама себе, что любишь его. Так ты поведешь его к краю пропасти, не дав ни разу взглянуть себе под ноги.

Через два дня Тюнич позвонил Вике и коротко сказал:

– Я из дома. Переодеваюсь. Он ждет меня в машине. Через полчаса мы будем в баре. Дашь нам час на подкачку и появишься сама. Сядешь неподалеку.

Вика ушла с работы, приехала домой и час работала перед зеркалом над своей внешностью и имиджем прекрасной незнакомки с томным, печальным взглядом.

К бару она подъехала на такси. Войдя в зал, осмотрелась и увидела Стаса.

Кандидат в киллеры сидел к ней спиной, и она его не разглядела.

Вика прошла к стойке, заказала себе водку и ни разу не взглянула в их сторону.

Надо сказать, она испытывала неподдельное напряжение и волнение. Но это только шло на пользу, а не во вред. И все же три рюмки она выпила. Только бы не сорваться и не послать клиента ко всем чертям.

– Хочешь, я угадаю, как тебя зовут? Хочешь? Хочешь?

Она оглянулась.

Парень ей понравился. Она даже не ожидала этого. Вика глянула через его плечо на Стаса.

Тот кивнул головой, затушил сигарету, встал и ушел из бара.

Может быть, и не так противно будет спать с ним. Она уже знала все наперед, а клоун, кривлявшийся перед ней, еще ничего не знал. Он даже не догадывался о золоте и о том, что он уже убийца.

– Хочешь, я скажу, как тебя зовут? Хочешь? Хочешь?

Первый этап операции завершен. Можно облегченно вздохнуть и напиться. Что она и сделала.

3.

Безумный план Стаса Тюнича и Вики Любовской начал претворяться в жизнь.

Стас внимательно наблюдал за Викой и Кречинским. Он восхищался остроумными решениями Сергея. Использовать в своих целях суперкиллера, который даже не подозревал на кого работает, – феноменальный трюк. Он не ошибся в Сергее: парень великолепно использовал момент, но что самое важное – Кречинский по уши влюбился в Вику и даже не предполагал, что пляшет под ее дудку. Тут очень кстати появился Гриша Любовский. Все шло как нельзя лучше. И все же появились сложности. Киллер оставался бесконтрольным. Любовский слишком осторожничал и пропал из поля наблюдения, потом исчез сам Рогозин.

Сотрудники Тюнича, выполнявшие свой долг, сломали ноги в поисках Рогозина, но тщетно. Разумеется, в управлении милиции никто понятия не имел об истинных намерениях подполковника Тюнича, что позволяло ему корректировать ситуацию сверху. Он знал все о действиях следственной бригады, о планах Сергея Кречинского и маневрах Вики, получая от нее постоянные отчеты о ходе операции.

То, что он не контролировал киллера, не очень его заботило. В конце концов мужик знал свою работу и сделает то, что должен сделать, после чего ретируется, и о нем можно будет забыть. Временное звено в цепи. Что касается Кречинского, то его придется убрать. Он слишком много знает и никогда не откажется от своих планов и притязаний. К тому же он влюблен, а с его романтической натурой это диагноз опасный. Однако в Вике Стас не сомневался, и с ее помощью они справятся со всеми задачами. Их связывали взаимные обязательства. Из игры они выйдут победителями только вдвоем или оба погибнут. Третьего не дано.

Трудно себе представить, сколько сил, энергии и ума было вложено в операцию. Нервы поистрепались. Вика уже серьезно поверила, что продала душу дьяволу, она находилась на грани нервного срыва, и только закаленный характер помог ей выйти из тупика с достоинством. Стас верил в нее. Не зря он изучал все ее повадки, поступки и действия на протяжении двух лет. Вика оказалась достойным партнером. В конце концов нет такой силы, способной конкурировать с золотом. Оба это прекрасно понимали, и, что очень важно, им хватило ума найти общий язык и прийти к единственно правильному решению и важным компромиссам.

Одна голова хорошо, две лучше! Альянс добился успеха, они победили. Это был настоящий триумф. Пришел тот день, когда Вика получила ключи от банковских ячеек своего покойного мужа. Хитроумный талантливый адвокат сделал все правильно. Вика рассказывала о нем Стасу и не сомневалась в том, что старик блестяще справится с задачей. Во всяком случае, он не захочет терять богатую клиентку. Король умер, да здравствует королева, как однажды после гибели Уткина воскликнула Катька. И адвокат принял правильное решение. Люди не собаки, чтобы быть преданными хозяину до конца своих дней. Мир изменяется с бешеной скоростью. Лови момент, как говорится, и всегда будешь крепко сидеть в седле.

Проверив все ячейки, Вика определила, в которой из них находится заветный чемодан. Осталось только забрать его. Встреча с покупателем назначена на двадцатое июля, а они были готовы уже шестнадцатого. Пришлось четыре дня ждать.

Самые ужасные томительные часы. Хьюго Ласкер уже приехал в Москву. Тюнич навестил его, и они подтвердили друг другу готовность к сделке.

За день до изъятия золота из ячейки Вика и Стас встретились днем в тихом уютном кафе. Отрабатывались последние детали.

– Сергею скажи, что вы повезете чемодан к тебе на дачу, – давал инструкции Тюнич. – В Москве золото оставлять нельзя. Передача чемодана покупателю будет происходить на Можайском шоссе, неподалеку от твоей дачи. На крайний случай у нас будет место для укрытия, если он по каким-то причинам не придет. Переждем в твоем загородном доме.

– Идея хорошая. Тайников на даче хватает. А если за покупателем будут следить и всех нас накроют? – спросила Вика.

– Исключено. Мы договорились с ним несколько месяцев назад. За это время прошло четыре совместных совещания моего отдела и ФСБ. Я сумел убедить их в том, что наш покупатель меньше всех других подходит на эту роль, пустив следствие по ложному следу. Под колпаком ходят двое других иностранцев, находящихся в Москве. Это первое. Во-вторых, Рогозин умер. Я сумел отвести от тебя все подозрения. На Петровке даже не знают, что ты получила доступ к капиталам мужа. В отделе есть копия, где речь идет о прямом наследнике, то есть о малолетнем сыне Рогозина. О том, что он твой брат по материнской линии, не знает никто, кроме меня. Дело сдано в архив. Или почти сдано. Осталось поставить на нем резолюцию начальника управления и прокуратуры. Технический вопрос, не имеющий никакого значения. Мы можем быть уверенными в том, что покупатель приедет чистым. Я вчера виделся с ним. Деньги уже лежат в «Пьезо-банке» на острове Барнео. Счет номерной, деньги может забрать кто угодно. Ты вылетаешь туда послезавтра утренним рейсом. Полетишь через Европу. Билет тебе уже заказан.

– А ты?

– Я должен держать покупателя в заложниках до тех пор, пока ты не дашь мне сигнал, что деньги ты получила и перевела их на другой счет. Тогда я его отпущу. А потом мы встретимся на Кипре и поделим добычу.

– Что будет с Сергеем?

– Завтра мы помянем его на могилке без холмика в лесу. Он опасен.

Кречинский – самое опасное звено в нашей цепи. Я поставил тебе тумблер в машину слева от руля под замком зажигания. Ты щелкнешь кнопкой, и произойдет размыкание цепи в зажигании. Машина по инерции проедет еще десяток метров.

Пусть Кречинский лезет под капот. С этой секунды он мой. Я подготовлю ему могилку в лесу. Его и через сто лет не найдут.

– А меня вместе с ним ты не прихлопнешь?

Тюнич засмеялся.

– Мы оба с тобой застрахованы. Забыла про наш общий договор с подробным описанием плана и общим сговором? Стоит одному из нас погибнуть, как экземпляр договора погибшей стороны попадет в прокуратуру. Мы слишком крепко повязаны. Вот поэтому я и доверяю тебе ехать в банк и получить деньги. Ты с ними никуда не денешься. Тебя схватит Интерпол, если ты захочешь меня надуть. И потом, подумай головой, девочка. Нам дают только за алмаз «Святой Франциск» и диаде му королевы восемьдесят миллионов долларов. Неужели нам на двоих этих денег не хватит? Я не жадный. Разум дороже любых богатств. Надо делиться, тогда не наживешь себе врагов. Иначе можно остаться ни с чем. Глупо. Столько трудов кошке под хвост. Смотри на вещи трезво и заглядывай вперед.

– Согласна. С тобой не поспоришь. Ты всегда прав. Где же мне включить тумблер?

– Свернешь на проселочную дорогу после тридцать пятого километра.

Кречинский не знает, где твоя дача и ничего не заподозрит. Считай столбы электропередач. Двадцатый столб. Я буду ждать вас там. Километра полтора от дороги. На эту просеку никто не сворачивает.

Она ведет в тупик. Там обрушился деревянный мост года три назад, а новый строить денег нет. Поэтому местечко тихое и безлюдное. Нас никто не побеспокоит. По обеим сторонам дороги лес. Идеальное место. А потом мы вернемся на шоссе и поедем дальше.

– А где ты назначил встречу с покупателем?

Тюнич улыбнулся.

– Завтра все сама увидишь. Не торопи события.

– Мне безразлично, я так спросила.

Вика глянула на часы.

– Бог мой, мне пора. Любовничек меня уже ждет. Сегодня мы отмечаем наш грандиозный успех у меня дома.

– Не переусердствуй. Завтра у нас ответственный день.

Итак, Кречинский наткнулся на вырытую могилу. Два ствола, направленных им в спину, не давали ни малейшего шанса выжить. Сергей никогда не был паникером и трусом, но сейчас он понял, что и ума у него тоже немного. Вот так просто сдохнуть за здорово живешь в расцвете сил и с сундуком золота под мышкой? Ну как это назвать? Закопают, и даже бугорка не останется. Жил человек, и вдруг хлоп, и все покрылось мраком.

Вика стояла рядом бледная, как восковая фигура из музея мадам Тюссо. Тюнич с двумя пистолетами в руках держался на безопасном расстоянии. Этот парень стреляет с любой руки и не делает промахов.

Умереть нетрудно, но надежда умирает последней. Нет ничего глупее стоять и ждать пули. Пускаться в переговоры бессмысленно. Тот, кто видел содержание сундука, на компромиссы не способен. Блеск золота лишает людей разума. А что тут придумаешь? Головой в омут, и дело с концом. В земле торчала лопата.

Кречинский даже не думал, он, как вратарь, бросился к рабочему инструменту, способному превратиться в оружие, но произошло невероятное: траектория полета изменилась, Вика толкнула его плечом, и вместо того, чтобы перепрыгнуть могилу, он в нее свалился, сильно ударившись спиной. Вот теперь и надежда умерла.

Сергей отряхнул землю с лица и глянул вверх.

Тюнич стоял рядом с Викой. Он усмехался, держа оружие в руках. Вика смотрела на него с холодным равнодушием. Ее синие глаза превратились в бездонные омуты.

– Ты с ним? – Это все, что он сумел из себя выдавить.

– Мы всегда были вместе, – едва слышно прошептала она.

Тюнич взвел курок.

– Дай мне, я сама, – Вика протянула руку.

– Крепко же он тебя достал, – усмехнулся Стас и подал ей пистолет. – Не промахнешься?

– В обойме патронов много, – ответила она.

Черный глазок вороненого ствола нацелился в лоб Сергея. «Не промахнется – решил он. – Только бы не мучиться».

Вдруг глазок исчез. Пистолет изменил направление, и раздались два выстрела подряд, раскатистым эхом пронесшихся по лесу.

Стас Тюнич рухнул на землю с прострелянной шеей и пробитой насквозь челюстью. Вика ногой выбила из его руки второй пистолет.

– Ну и долго ты еще будешь рот разевать в могиле? – раздраженно спросила она.

Сергей выкарабкался из ямы. Его качало из стороны в сторону. Он не мог прийти в себя от шока.

Лежащий на земле Тюнич издавал кошмарные хрипы, он был еще жив. Кровь пульсировала из перебитой артерии.

Вика бросила пистолет в яму, взяла его за ноги и стащила в могилу.

– Он же еще жив! – пролепетал заплетающимся языком Кречинский.

– Вот и хорошо. У него оудет несколько минут подумать над своими ошибками, пока черти за ним не придут.

Вика взяла лопату, и начала засыпать полумертвое тело замлей.

Сергей поднял с земли второй пистолет и сунул его за пояс.

– Зачем он тебе?

– Хватит с меня экспериментов. Может, ты еще где-нибудь заготовила ловушку. Чем я лучше его?

– Тем, что я тебя люблю, а его ненавижу. Он мне был нужен, потому что контролировал ментов и все следствие. Теперь дело закрыто. С сегодняшнего дня он в отпуске, и его не скоро хватятся. – Вика сровняла землю. – Хватит таращиться на меня. Тащи дерн. Надо заметать следы как следует. Очнись, тетеря!

Рубленые квадраты дерна легли на сырую землю, и лес стал естественным, как и был до появления здесь человека с лопатой.

– А теперь поехали дальше, носильщик. Проку с тебя, как с козла молока.

Чемодан вновь закрыли и положили на заднее сиденье машины. Лопату бросили в багажник. Малина развернулась и поехала к шоссе.

– Почему ты мне ни о чем не говорила? Значит, Тюнич специально подстроил наше знакомство и все это время руководил тобой? – поражался Сергей.

– Он так думал. Но жизнь намного разнообразней и богаче планов, нарисованных на бумажке. Ты прав, поначалу я была на его стороне, и план мы составляли вместе, но кто знал, что я полюблю тебя? По-настоящему, впервые в жизни. Этого счастья Бог не давал мне двадцать семь лет, и я не верила в существование любви. Но она пришла, откуда я ее не ждала. Пришла, и все тут. И я уже ничего не могла с собой сделать. Но не только любовь повлияла на окончательное решение. Я беременна и жду ребенка. Моего кровного и настоящего.

Того, кто будет жить счастливее нас. Я хочу, чтобы у него был отец. Настоящий родной отец.

– Погоди, но у тебя же есть сын. Роман.

– Он меня ненавидит. Так воспитал его Дмитрий. Ты помнишь хоть один случай, когда я поехала бы на дачу навестить ребенка? Нет. И не старайся. Меня туда не допускают. Его воспитывает нянька, чужая женщина. Дмитрий при ребенке называл меня стервой и не иначе. Вряд ли Ромка помнит мое имя. Стерва, сука, других обращений ко мне он и не слышал. Его убедили, что я страшная и отвратительная злыдня. Когда он со мной в доме и нет Мити, мальчик запирается на ключ в своей комнате. Он меня боится. А я хочу, чтобы мой сын меня любил. Теперь я рожу по-настоящему.

– Как это понять?

– Неважно. Не придирайся к словам. Самое страшное позади. Теперь нам осталось преодолеть несколько небольших преград, и наша мечта превратится в реальность.

– О каких преградах ты говоришь? Золото в наших руках, следствие закрыто, в живых не осталось ни одного свидетеля. Мы свободны как птицы.

– Тюнич прав. Это золото хуже бочки с динамитом. Его необходимо сплавить, и как можно быстрее.

– Кому?

– У Тюнича есть покупатель. Сегодня он ждет его с чемоданом где-то на этом шоссе.

– Ты его знаешь?

– Нет. Но я знаю многое другое. Сегодня покупатель никого не дождется. Мы отвезем золото на мою дачу и спрячем его. Но позавчера Стас ездил на встречу с покупателем, и я проследила за ним. Он живет в 724-м номере гостиницы «Славянская».

Находился там Стас сорок минут. Я выяснила, кто живет в этом номере. Некий канадский бизнесмен Хьюго Ласкер. Я даже зашла в его номер и видела его.

Прикинулась девочкой по вызову. Но он меня отшил. Два года назад Хьюго приезжал на дачу к Дмитрию, и я видела, как они что-то обсуждали, а стол, разделявший их, был завален содержимым нашего чемодана. Впрочем, я тебе эту историю уже рассказывала.

– Значит, ты уже давно знаешь о золоте? С тех пор?

– С того момента, как оно появилось. Об ограблении фургона узнала из газет. Тогда только ленивый об этом не писал. А потом халдей Мити некий Микола Панченко мне кое-что рассказал. Мужик обожал меня, и я могла выведать все что угодно. Любые подробности. Налет совершал Панченко с наемными уголовниками.

– Почему же Митя не продал золото сразу, если Ласкер был у него два года назад?

– Шло следствие. Митя находился под колпаком ФСБ и Тюнича. Теперь Мити нет, Тюнича тоже, а дело отправлено в архив. Правда, осталась еще одна деталь.

Золото нужно продать в течение трех дней и тут же исчезнуть из страны. Если в течение трех суток Стас не подтвердит, что он в полном порядке, то его нотариус отнесет наш с ним договор в прокуратуру. Там изложены все детали плана. Такая же бумага есть у меня. Такой договор гарантировал нас от неожиданностей вроде того, что только что случилось в лесу.

– Ив этом договоре есть упоминание моего имени?

– Нет, конечно, можешь не мочить штанишки. На момент его написания мы еще не наметили исполнителя.

– А как же мы вывезем такую сумму из страны?

– Ничего вывозить не надо. Деньги лежат на номерном счете в «Пьезо-банке» на острове Барнео. Получив золото, Ласкер называет номер счета. Сегодня он не дождется продавца, я не намерена искать его по всем забегаловкам на шоссе. А завтра утром я приду к нему в номер и приглашу на дачу.

– Почему он должен тебе поверить?

– Он поверит в имя Дмитрия Рогозина, с которым договаривался два года назад. И потом, у него не остается выбора. Ему плевать на продавца, ему нужен товар.

– Не перестаю поражаться на тебя. Ты потрясающая баба. Женщина-гений! Впервые вижу это наяву. Одно меня смущает.

– Что же, милый?

– То, что я тебе не верю. Полчаса назад ты целилась мне в лоб. Ты умнее меня. А я больше не хочу оставаться в дураках. Хватит! К тому же ты ходишь по волоску. За тобой начнут охоту, как только ваше с Тюничем соглашение попадет в руки прокуратуры. А значит, задействуют Интерпол. И вновь начнутся бега, игра в прятки, переезд из страны в страну, и непонятно, чем все кончится. Если, конечно, я доживу до развязки и не сдохну от яда, который ты мне подсыплешь в стакан с вином. Ты непредсказуема. А я хочу жить открыто и свободно. Меня в вашем деле нет. Я чист и ни у кого не вызываю подозрений. Известно лишь, что я был твоим любовником. Но и то только покойникам. Мы отлично конспирировались.

Почему бы мне самому завтра не пойти к Хьюго Ласкеру и не договориться с ним?

Ведь ему плевать на продавца, ему нужен товар. А ты очень опасная нагрузка, находящаяся под пристальным вниманием десятка, а то и сотни глаз. Не ровен час узнают о твоем наследнике от мужа, и тогда ты станешь страшнее прокаженной.

– Ты что несешь, Сережа? Я ради тебя человека убила собственными руками! Все только ради нас. Мы неразделимы.

Вика услышала, как щелкнул затвор пистолета и к ее ребрам прижался ствол.

– Про любовь я в книжках почитаю, а жизнь диктует свои правила. Переедешь мост и прижмись к обочине.

– А если я этого не сделаю?

– В любом случае я успею перехватить руль. Вика вдавила педаль газа в пол, и машина на огромной скорости влетела на мост.

О том, что Любовская и Кречинский собрались с золотом ехать на дачу, Мифодий Тихий знал за день. Установленные им жучки по всей квартире так и не были сняты. Он сидел в машине под окнами Викиной квартиры и слушал их разговор.

Влюбленная парочка торжествовала свою победу, выигранную обманным путем руками Мифа. Никогда он еще не выглядел таким дураком. Ему плюнули в лицо, он оказался марионеткой в руках заговорщиков.

Он многое мог понять. Его нанимают, и он выполняет заказ. Он гордился своей смекалкой и безукоризненным выполнением поставленной задачи. Его уважали и почитали. Ему не лгали и не использовали как дешевого «подъездника» с китайским ТТ за поясом. Миф всегда знал, на кого работает и кого убирает, это было одним из условий и гарантий, что его не уберут следом. Но история, случившаяся с ним в Москве, выходила за любые рамки. Его словно изваляли в помоях, а потом выбросили на обочину.

Тихий не прощал такого презрительного отношения к себе.

Где находится дача Любовской, он отлично знал, когда наблюдал за Рогозиным. Можайское шоссе никогда не бывает перегруженным по будням в дневное время.

Тихий выключил приемник и поехал в дом человека, о котором вспомнил случайно.

Еще днем он позвонил в редакцию и разыскал репортера, который привез его на машине в Москву. Евгений Метлицкий вспомнил его и тот впечатляющий рассказ о киллерах. Репортер дал ему свой адрес и сказал, что вечером будет его ждать.

Мифодий не подвел парня и в десять вечера приехал, как договаривались.

– Ты очень любопытный тип, Мик. Я до сих пор хожу под впечатлением нашего знакомства.

– Ты мне тоже приглянулся, Жека. Я на днях уезжаю из Москвы и решил на прощание сделать тебе сюрприз.

– Страсть как интересно.

Метелкин достал из холодильника несколько бутылок пива. Но гость отказался, ссылаясь на язву желудка.

– Ну рассказывай, – с нетерпением ждал хозяин.

– Одно условие. Ты нигде и никогда не будешь обо мне упоминать.

– Могила! Но я и так тебя не очень хорошо знаю.

– Скоро узнаешь Я получил заметную должность. Моя персона будет очень интересовать журналистов. Но наше знакомство афишировать не стоит. Тебе это пойдет только на пользу.

– Я своих людей не предаю.

– Хорошо. Верю. Но учти, меня нельзя обманывать. Это единственная вещь, которой я не прощаю – Не тяни кота за хвост.

– Ладно. Завтра ты можешь стать свидетелем работы профессионального киллера. Потом я тебе дам кое-какие материальчики. Пару листков, написанных от руки, чтобы ты понял, что к чему. Вооружись фотоаппаратом и будь начеку. Ждать придется долго. Может, час, а может, пять часов. Побудь сам в шкуре киллера.

Только он будет смотреть в оптический прицел, а ты в объектив камеры.

– И где же произойдет выстрел?

Тихий достал из кармана карту и, сдвинув бутылки к стене, разложил ее на столе.

– Точка обозначена красным крестом. Сорок второй километр Можайского шоссе. Здесь отличный обзор. Прямая, как струна, трасса. Они поедут из Москвы, и ты увидишь машину за километр, когда она появится на холме. Серебристый «фольксваген-пассат». Они скатятся вниз и попадут на мост через какую-то каменистую речушку, где воды по колено. Когда машина достигнет середины моста, снайпер сделает свой выстрел.

– А ты не врешь?

– Я никогда не вру и не терплю лжи. Мы уже говорили об этом.

– Точно. Помню. А кого убьют?

– Снайпер не обязательно убивает человека. Это заблуждение. В данном случае уместно сделать киллера невидимкой. Если он возьмет на мушку не водителя, а колесо машины. На этом участке легковой транспорт идет со скоростью не менее ста сорока километров. Представь себе, что лопается правое колесо.

Машину бросает вправо, она сбивает перила моста и падает с высоты пятнадцать метров. О результате говорить не будем. Сам все увидишь.

– А где же засядет киллер?

– Слишком ты прыткий, Жека. На интервью не надейся. Ну ладно, до встречи.

И наберись терпения. В твоей работе, это тоже важно.

Ждать пришлось очень долго. Машина появилась в третьем часу дня, а Метлицкий, как говорят репортеры, зарядился в девять утра. Мика он не видел, но знал, что тот объявится. Две пленки пошли насмарку. Как выяснилось, серебристых «пассатов» пруд пруди. И вот еще один.

Этот летел на сумасшедшей скорости. Под сто восемьдесят, не меньше. Ни один снайпер не попадет в цель, движущуюся с такой скоростью.

Миф взял цель. В своей руке и глазе он не сомневался. Только вот стрелять ему не пришлось. Что ж, иногда и великие киллеры удивляются чудесам.

Вы представляете, как рушится здание, подорванное у основания? Разом и все целиком. Стоит себе красивый и крепкий дом, вдруг бац и рассыпается по кирпичику. Вот то же самое случилось с Викой, когда Сергей приставил к ее телу ствол пистолета. Жизнь рухнула и разбилась вдребезги. В одну секунду все на свете потеряло смысл.

Страх, отчаяние, горе – определение неподходящее. Жизнь кончилась, так и не начавшись.

Машина влетела на мост и миновала центр горба. Вика резко крутанула руль вправо. Исправить положение ни один ловкач не смог бы.

«Фольксваген» вырвал чугунные перила с корнем и, как истребитель, взмыл вверх. Сила инерции была настолько велика, что полет длился целую вечность.

Метлицкий снимал автоматом, едва улавливая щелчки затвора.

Падение с эффектным финалом закончилось на противоположном берегу, когда машина воткнулась в крутой глинистый откос. Капот превратился в кусок мятой фольги, моторный отсек въехал в салон автомобиля.

Метлицкий выскочил из машины и побежал вниз, на ходу перезаряжая пленку.

Тут он увидел Мика, бежавшего с другой стороны. Возле машины они оказались одновременно.

Красивое лицо женщины было усеяно стеклами, впившимися глубоко под кожу.

Мужчина, сидящий рядом, пострадал меньше.

– Послушай, Мик, чудеса. Они же живы! Живы, черт возьми!

– Мы им все равно помочь не сможем. У них переломаны ноги и кости. Машину надо разрезать и извлекать тела. Глянь-ка под багажник, не течет ли бензин.

Пока Метлицкий лазил на коленях, Тихий просунул руку в салон и положил в нагрудный карман рубашки Кречинского те самые пять карт с квадратами, в которые Вика самолично вписала своих врагов и оставила кровавые отпечатки пальцев.

В этот момент он заметил зажатый в руке Кречинского пистолет. Он все понял. Ему не следовало сюда приезжать. Судьбу они не обманули, они только его обмануть смогли.

На заднем сиденье лежал стальной чемодан, набитый доверху золотом.

Им повезло. Они остались живы. Через час или два оба очнутся. Где? В больнице с решетками на окнах. Повезло ли им? Каждому гарантировано пожизненное заключение. На перечисление статей уйдет целая страница. Может быть, Вике будет проще. С таким изуродованным лицом ей нечего делать на свободе. Такую казнь даже Миф не в состоянии придумать. Он еще не знал о тайном договоре между Викой и Тюничем. В прокуратуре и об этом вскоре узнают. Лопата с комками сырой земли на штыке тоже много может рассказать.

– Бензин не течет. Вот ребятам повезло! В сорочках родились! – суетился Метлицкий, приступая в съемке.

– Ты прав, они тоже всегда так считали.

Тихий достал сотовый телефон и протянул Метлицкому.

– Я продиктую тебе номер. Поговоришь с майором Марецким. Он должен прибыть сюда первым, а заодно и врачей вызови.

– Степа Марецкий? Так я его отлично знаю. Мы с ним старые приятели, не одно дело распутывали.

– Тем лучше. Пусть считает, что и это ты сам распутал, а про меня забудь. – Он подал фотографу конверт. – Тут тебе краткий путеводитель по твоему расследованию. Пока Марецкий сюда доберется, ты уже будешь в курсе событий. Прощай, Жека.

Тихий выгнал машину из леса и повернул в сторону Москвы. Через полчаса ему стали попадаться на пути милицейские машины с сиренами, «скорые помощи» и все то, что обычно встречается на месте аварии.

Мифодий даже не замечал их, он думал о своем. Как бы вы восприняли приход к вам в гости покойника? Да-да, настоящего покойника. Человек умер, и вдруг он заявляется к вам как ни в чем не бывало, да еще с румянцем на щеках.

Адвокат Вольтович очень обрадовался приходу своего клиента с того света.

Они даже расцеловались. И куда только кривая в этой жизни не выведет. Остается только головой встряхивать и глаза протирать.

– Рад тебя видеть, Митя.

Рогозин вошел в квартиру, и они устроились в кабинете хозяина. Весь письменный стол был завален свежими номерами газет.

– Как тебе жилось в изгнании? – спросил Вольтович, разливая коньяк по рюмкам.

– Как зрителю на цирковом представлении. Иногда смеялся, хватаясь за живот, иногда захватывало дух. Но самое важное, что ты сидишь в удобном кресле зала и наблюдаешь за артистами на арене, умышленно попадающими в экстремальную ситуацию, передвигаясь по канату без страховки.

– Представление окончено, как я понимаю?

– Остался последний трюк. Совершенно безопасный. И я сам в нем приму участие, а потом пойду в гардероб, возьму свою шляпу и откланяюсь.

Вольтович подошел к столу и начал перебирать газеты.

– Тут много любопытного. Ты читал?

– Не хочу засорять себе голову мусором. Расскажи вкратце, что они там калякают, – В основном о заговоре твоей дочери, они, разумеется, называют ее женой, с Кречинским. Она ему заказала пятерых человек, причем сделала это в письменном виде и в любопытной форме. С элементами мистики на картах «вуду» с кровавыми отпечатками. Некий репортер Евгений Метлицкий провел свое расследование и прекрасно, талантливо расписал в подобающих красках ужасную картину заговора волчицы против своего мужа и ненужных свидетелей, – он отбросил одну газету и взял другую. – А в сегодняшней прессе заговор приобретает новые формы.

Оказывается, у Вики было подписано соглашение с другим подполковником милиции, неким Тюничем. Его труп откопали в лесу, там же нашли пистолет, из которого он убит, с ее отпечатками пальцев.

– Как она?

– Переломы ног в четырех местах. Очевидно, останется хромой. Девяносто шесть швов на лице. Помещена в специализированную больницу под охрану.

Кречинский получил переломов не меньше, но у него сильная травма головы. Ничего не помнит, никого не узнает. Полная амнезия. Если, конечно, не симулирует.

Рогозин выпил коньяк и налил себе еще рюмку.

– Что касается золота, то из него сделали самую громкую сенсацию. Тут даже помещены снимки диадемы и алмаза «Святой Франциск». «Российским сыщикам все же удалось отстоять честь мундира, и сокровища испанских королей в полной целости и сохранности вернутся на родину. Представители испанского правительства уже вылетели в Москву за национальным достоянием». А? Как тебе это нравится?

– Все логично. А иначе и быть не могло.

– За твою светлую голову! – поднял рюмку Вольтович.

Они чокнулись и выпили.

– Банкиры вели себя достойно? – спросил Рогозин.

– Ну, разумеется. Они действовали строго по твоим инструкциям. Я объездил с Викой все банки, и ни один не оказал сопротивления. Средства были переведены на ее имя, и она получила ключи от всех личных ячеек. Все произошло так, как ты хотел. Но меня другой вопрос интересует. Как тебе удалось договориться с киллером? Ведь ты же рисковал собственной шкурой!

– Брось, Боря, ничем я не рисковал. В «Клубе гурманов» он меня не убил бы.

За дверью вооруженная охрана, под окнами охрана, если бы он вздумал прыгать с третьего этажа. Его каждый раз тщательно обыскивали, а у меня в кармане лежал пистолет. Что он мог сделать? Стрелять из окна напротив? Так я в этом номере не жил. Я приходил туда, когда мне звонили снизу и докладывали, что ко мне пришел сыщик. Неужели ты думаешь, я стал бы сидеть в вонючей комнатенке, когда напротив есть дом с очень удобными позициями для стрельбы. Нет, разумеется. В моих шикарных апартаментах всегда были задвинуты шторы и работал кондиционер.

Как только киллер уходил от меня, я выходил следом и шел в свой бункер.

– Да. Мне трудно представить тебя живущим в тринадцатиметровой комнате. Но когда ты понял, что Вика приступила к своей задумке? После того, как она пришла ко мне?

– Нет, Боря. Начнем с того, что задумка принадлежит мне, а не Вике. Она знала о золоте с самого начала, и когда силовики меня обложили со всех сторон, я ей сказал: «Сохранить и продать золото можно только одним способом. Я должен умереть и дело закроют. Мы с тобой должны подумать, как это сделать». Вот так я сам подал ей эту гениальную идею, а она воплотила ее в жизнь. Не без моей помощи, разумеется. А потом я встретился с Хьюго Ласкером. Он знал о моем плане и доложил мне, что на него вышел некий подполковник милиции Тюнич и предложил сделку. Ласкер взял тайм-аут и посоветовался со мной. Мы решили, что ему надо соглашаться. И Ласкер дал «добро» Тюничу на покупку золота. Логика была проста.

Подполковник мог взять себе в сообщницы только Вику. Иначе ему было не подобраться к золоту. Их встреча состоялась, и они, как мы теперь знаем, заключили соглашение. Я ждал, скажет мне об этом Вика или нет? Ведь ей предложили мою идею воплотить в жизнь. Если бы она мне рассказала правду, то сейчас сидела бы здесь вместе с нами, но она решила, что умнее меня и сама сможет сыграть свою партию. За это и наказана соответственно деяниям. Вот когда я получил сигнал к действиям. Я подыгрывал им, как только мог. Даже переживал за нее, когда она допускала ошибки. Первая и непоправимая ее оплошность заключалась в том, что она влюбилась в слюнтяя Кречинского. Когда речь идет о золоте, любые чувства превращаются в твоего главного врага, и киллер здесь не поможет. Нужен холодный расчет и трезвая оценка обстановки. Психология также занимает не последнее место. Приведу пример с киллером. Все они люди мнительные, гордые, с амбициями. Их нельзя оставлять в дураках. Подумай сам, как ты будешь себя чувствовать, если выиграешь процесс на суде и освободишь убийцу из-под стражи? Вместо расстрела он получит свободу. Ты будешь собой гордиться, как профессионал, а не тем, что выпустил преступника на волю. А вместо благодарности он тебе скажет: «Дурак ты, дядя. Я сам все подстроил, а ты только выкобенивался перед публикой. Пошел вон».

– Мне кажется, ты хватанул через край, – возмутился Вольтович.

– Вика и Кречинский тоже хватанули через край. Когда киллер пришел ко мне в последний раз, я с ним немного поговорил, и это решило все вопросы. Не помню.

Он пришел по какому-то пустяку. Его устраивало, что я сижу взаперти под его контролем. Он держал меня в резерве. Я был с ним всегда почтителен и даже пиджак надевал в его присутствии. Каждая профессия требует уважения, и я не говорил ему: «Дурак, пошел вон!» Когда он собрался уходить, я сказал:

– Миша, задержись на секунду.

Он остановился в дверях.

– Моя жена и ее сообщник тебя обманывают. Они пользуются тобой, как дрессированной овчаркой, давая тебе команды «фас» и «взять». Мне неприятно видеть, как такого опытного, умного человека выставляют в роли придурка.

Он очень долго смотрел на меня и потом сказал:

– Я это уже знаю. Как вы меня вычислили?

– Тут нет ничего сложного. Во-первых, я знаю о планах моей жены убить меня и получить наследство. Речь идет о больших деньгах. Я старше ее на двадцать лет, и они вошли в сговор с любовником. Как ты сам понимаешь, в таких случаях надо держать ушки на макушке. Появление нового человека требует его тщательной проверки. Я звонил в охранное агентство и разговаривал с настоящим руководителем. Он мне сказал, что такого сотрудника у него нет. Тогда откуда же ты взялся? Остальное тебе расшифровывать не надо. Ты умный человек и сам все понимаешь. Но ведь и я непрост, лаптем щи не хлебаю. Эта комната предназначена для наших свиданий. Я в ней не живу. За дверью и под окнами охрана с оружием, я тоже не с пустыми руками прихожу на наши встречи. Ты же профессионал, а не самоубийца. Ради выполнения заказа никто из разумных людей не станет жертвовать собственной жизнью. Во всяком случае, в ближайшее время тебе не удастся меня убить. Я не тороплюсь. Могу уехать на полгода на Канары и греться на солнышке, а ты что будешь делать? Искать меня по всему свету? Ведь я то самое звено, которое не может позволить твоим нанимателям считать заказ выполненным, пока я жив. Ты можешь остаться вечным должником. Поможет ли это твоей репутации высококлассного киллера, который упустил жертву и не уложился в сроки. Как я думаю, вы наверняка определяли временные рамки?

– Вы правы. Времени у меня немного. Но не выполнить задание я не могу. На то есть особые причины.

– Выполняй. Но мы можем решить эту проблему вместе. У меня давно уже заготовлен двойник. Та же группа крови, тот же резус, вес, рост. Но он не очень похож на меня лицом. Однако лицо можно искорежить. Например, взрывом. В итоге все останутся при своем. Ты отчитаешься о проделанной работе, а я буду числиться в покойниках и избавлюсь от преследования. В этой стране обо мне никто уже не услышит. Я стану иностранцем и уеду жить под чужим именем куда-нибудь в Парагвай. Мне кажется, что предложенный мною компромисс вполне приемлем.

– Вы не оставляете мне выбора. Сделка приемлемая. Я пришлю вам камикадзе со взрывчаткой. Но его должны пропустить сюда.

– Не беспокойся. За ущерб здания я заплачу хозяину клуба. Он внакладе не останется. Но я должен подготовить двойника.

– Убийцей будет Любовский. Он знает вас в лицо.

– Люди меняются с годами. К тому же мы создадим здесь интимную обстановку и уложим его в постель с молоденькой шлюхой. Важно, чтобы Любовский не распускался и не вдавался в полемику.

– Я не дам ему этого сделать. Ждите моего сигнала. Я предупрежу вас за час.

Вот так мы решили наши проблемы с киллером. Важно, что я проявил к нему должное уважение и предложил ему общую игру, не перетягивая одеяло на себя. А потом я перевез чемодан с золотом в банк и положил в сейф. Мои ребята заметили слежку. Это меня устраивало. Если бы Кречинский не следил за мной, пришлось бы выводить его снова на меня и тыкать носом, как слепого котенка в молоко. Итог на сегодняшний момент тебе известен. Дмитрии Рогозин убит, золото найдено.

Везде и на всем поставлены точки.

– Тут мне все понятно, – задумчиво протянул Вольтович. – Но вопрос с Викой остается открытым. Откуда в ней столько злобы? Ведь она заказала пятерых человек. Одним росчерком пера лишила жизни всех. Собственноручно подписала приговор своей лучшей подруге. За что?

– Наташа знала о существовании золота. Она была страшным свидетелем.

Получись все у Вики, как она задумала, Наташа за свое молчание потребовала бы долю. А золото, как ты знаешь, не делится на доли. Меня другое удивляет. Чем ей мешал Маков? Уролога я купил. Он состряпал анализы по моей просьбе, и я ему разрешил брать мзду с моей жены за страшную тайну. И она стала платить. Это лишь подтвердило то, что Вика мне изменяла. Уверен, что все аборты она делала от меня. Но, узнав о том, что я стерилен, она испугалась. Значит, изменяла мне.

Это безобидный трюк с моей стороны – узнать правду о жене. Ведь после моей смерти отпала бы нужда платить дань шантажисту. Нет. Она рассуждала по-другому.

Документы о моей стерильности должны получить огласку и попасть в руки Тюнича.

Ну скажи мне на милость, как иначе она могла заполучить их в свои руки? Сам Маков никогда не отдал бы ей подлинники анализов. И тогда она теряла главную козырную карту. Тюнич получил документы в руки о ходе следствия и передал ей, и уже с ними она пришла к тебе, чем доказала, что Роман не мой сын. Ей было проще убить врача, чем выкрасть у него документы. Дорогое удовольствие – грабить бронированный офис. А Вика привыкла считать свои деньги, а не разбрасываться ими по пустякам. В конце концов чужими руками можно убить кого угодно. Даже своего начальника, чтобы получить управление финансами под свой единоличный контроль.

– Ты говоришь о ней как о кровожадном ничтожестве. Пусть так оно и есть, но она же твоя кровная дочь. Меня, надо сказать, очень покоробил ее рассказ о кошмарном детстве и изнасиловании. Ты извини, Митя, но я всегда был с тобой откровенен, потому ты мне и доверяешь во всем.

Рогозин усмехнулся, качнул головой и выпил рюмку.

– Она великолепная рассказчица. Шекспир в юбке. Трагедии разыгрывает на высшем уровне. Тут с ней никто не сравнится. Про изнасилование она тебе не соврала. Я ее изнасиловал в пятнадцатилетнем возрасте. Что правда, то правда.

Но дело все в том, что свою дочь я безумно любил и кроме радостей ничего дурного ей не доставлял. Вика Рогозина убита и похоронена в дремучих сибирских лесах. Моя дочь погибла в те же самые пятнадцать лет. А женщина, выдававшая себя за мою дочь, – Мария Федоровна Никитина. Это ее я изнасиловал в пятнадцатилетнем возрасте.

Тогда, тринадцать лет назад, шла война за капитал любой ценой. Отец Маши был одним из главарей мелкой банды рэкетиров, который сжег все мои киоски в Красноярске. Я выловил его дочь и изнасиловал ее. Они сумели это доказать. Но у меня были хорошие связи в милиции и прокуратуре. Никитин понял, что у него мало шансов победить меня, и тогда он убил Вику и, как собаку, зарыл в лесу. Но я не стал начинать войну. Погорели бы все. У меня созрел другой план. Через месяц я устроил автокатастрофу, и Никитин с женой погибли. А с его бандой разобрались омоновцы. Их собрали всех в бане и сожгли к чертовой матери.

Я поехал в деревню к Машиной бабке и забрал ее. Я поклялся старухе, что женюсь на девчонке и она будет богатой и счастливой. Бабка не знала, кто я. Она умирала, лежа на печи. Старость, горе, немощность. Она нас благословила. Машка даже девственницей не была, когда я ее насиловал. Дочь безграмотного бандита и торговки из пивного ларька. Ершистый волчонок, который мечтал о тряпках и удовольствиях.

Моя жена Ирина со всем смирилась. Она сама стояла одной ногой в могиле, а смерть дочери ее окончательно подкосила. Мы уехали из Красноярска в Омск и начали новую жизнь. О гибели или исчезновении Вики никто не знал даже в Красноярске.

Год спустя Маша получила паспорт по свидетельству о рождении моей дочери.

С той самой минуты она стала Викторий Дмитриевной Рогозиной. Ирина знала, что Машка продолжает со мной спать. Может быть, она делала это назло Ирине, потому что всех вокруг себя ненавидела. А мне то и дело напоминала, что мы должны пожениться и что я обещал сделать ее богатой. Она рвалась в Москву, в свет, на люди. «Я не хочу, чтобы моя красота сгнила в вонючей Сибири, как кости моих родителей!» Мы решили поменять ей фамилию. Она уехала в Усть-Каменск, вышла замуж за лоха, и вскоре мы упекли его в тюрьму. Я не хотел подставлять парня.

План придумала Машка. Она мне сказала, что развод делу не поможет, этот придурок всю жизнь будет ее преследовать, а она от меня беременна и ждать нельзя. Я закрыл на все глаза. Конечно, план мы привели в жизнь вместе и тут же уехали из Усть-Каменска. Через четыре месяца Маша родила Ромку. Но я не хотел такого оборота. За две недели до родов мы уехали в отпуск, в глухую сибирскую деревню. Там она и родила с помощью деревенских повитух. А в церкви я указал имя Ирины Рогозиной, своей законной жены. Там и метрики получил, а вернувшись в Омск, оформил церковные документы в ЗАГСе и получил настоящие. Так что Роман значится сыном Ирины, а не Маши. Ирина умерла, как только мы вернулись в Омск.

Я думаю, не без Машиной помощи. Вскрытие делать не стали. Она состояла на учете у онколога, и ее кончина скорее выглядела естественно. Мы поженились с Машей в захолустном местечке под Красноярском, где не так тщательно копаются в документах, а потом переехали в Москву. Машка добилась всего, чего хотела.

Правда, она не знала, что ее настоящих родителей убил я. Для нее я оставался насильником малолетней, обязанным нести крест за свой тяжелый грех всю оставшуюся жизнь. Я заставил ее учиться, читать книги, ходить в театр и сделал из дикого озлобленного волчонка вполне цивилизованную леди. Но алчность выжечь невозможно, даже каленым железом. Поэтому я не сомневался в том, что она пойдет на любой сговор, хоть с самим дьяволом, лишь бы прибрать все к своим рукам.

– Значит, она все же твоя жена, а не дочь. Вот почему ты не испытываешь к ней жалости.

– Я думал, Машка сможет заменить мне Вику. Они ровесницы и даже чем-то похожи. Я наказал ее родителей, отнявших у меня дочь, и взял их ребенка взамен своего. Я хотел, чтобы она стала моей настоящей дочерью. Но у Маши в памяти отложилось мое обещание бабке о женитьбе. И не успел я привезти ее домой, как моя новоиспеченная дочка прыгнула в мою постель. Я нормальный мужик, мне тогда было тридцать семь лет, а ее формы уже в пятнадцать сводили с ума мужиков. В итоге я просто сломался.

– Ну что ж. Оставим прошлое в стороне. Тебе придется забыть обо всей этой истории. Ты еще нестар, чтобы начать новую жизнь с чистого листа. Кажется, ты этого добился.

– Остался небольшой штрих.

В квартире раздался звонок.

– А вот и твой штрих пожаловал.

Вольтович вышел в коридор. Через минуту он вернулся с солидным джентльменом, державшим кожаный кейс в руках. Высокий, лет сорока мужчина в золотых очках. От него за версту несло дорогим дезодорантом и лосьоном.

Рогозин встал.

– Рад видеть вас, господин Ласкер. Надеюсь, вас больше не преследуют?

– Все прекрасно: Как только я увидел в газетах фотографии диадемы и алмаза, стало ясно, что о нас на ближайшие две недели забудут. Теперь они торжествуют победу, и мелкие дельцы вроде нас с вами их не интересуют. Они получили все, что хотели. Я очень рад за них.

– Присаживайтесь к столу. Может быть, коньячку? – предложил хозяин.

– Нет-нет. Меня ждет внизу машина консула, а в девять вечера я уже улетаю в Канаду.

– В таком случае перейдем к делу.

Они устроились за столом. Адвокат исчез на пять минут и вернулся с коробкой из-под обуви, чем вызвал иронические улыбки.

– Так надежней, – пояснил Вольтович. – Чем хуже упаковка, тем лучше содержание. Только плохой товар прячут под яркие коробки.

Он положил коробку на стол и сел в сторонке. Рогозин скинул крышку, убрал бумагу и достал черный сатиновый мешок. Еще минута – и на столе лежала невероятной красоты королевская диадема, усыпанная бриллиантами, и черная коробочка, где сверкал розовый алмаз «Святой Франциск».

– Это подлинники, мистер Ласкер. Но чтобы их вручить вам, не опасаясь последствий, ювелиру потребовалось три года на изготовление тех, что вы видели в газетах. Вперемешку с подлинными монетами и ожерельями они выглядят очень убедительно. Экспертам понадобится не один день, чтобы определить подделку. Нам этого времени хватит, мы успеем замести следы.

– Я это сделаю уже сегодня, а вы завтра, – улыбнулся Хьюго Ласкер. – Заметать следы вам надо, а не мне. Мои возможности позволяли вывезти товар и три года назад. Сегодня же диадема и алмаз улетят в одну из стран с дипломатическим багажом посла, который не подлежит досмотру, а там его ждет мой отец.

– Вам проще. А чтобы мне улететь, потребовалось стать трупом, потратить три года на копии и разыграть романтический триллер о возвращении фальшивых драгоценностей Испанской династии в руки бдительных органов правопорядка и законности.

Ласкер долго изучал сверкающие игрушки в лупу, потом кивнул головой и сказал:

– Это подлинники.

– Я рад, что вы признали это.

Ласкер поднял свой портфель, открыл его и выложил на стол груду документов.

– Кое-какие бумаги вам придется подписать трямо сейчас, господин Рогозин.

Вот вам подлинный паспорт гражданина Бельгии Морриса Лотрена. Вам надо поставить подпись Лотрена в паспорте и отныне только ею пользоваться.

– Подсуропили, что называется. Я не знаю по-французски ни одного слова, кроме «мерси».

– Это не имеет значения. Важно, что паспорт подлинный, а на такую сделку с моим отцом пошли только бельгийские власти, В паспорте лежит конверт с билетом на рейс Москва-Лиссабон. Там вам не понадобится французский язык. Визы уже оформлены. Из Лиссабона вы теплоходом переберетесь на Мальту. Вот шесть актов о купле-продаже. Вся ваша недвижимость, купленная Дмитрием Рогозиным за границей, продана им три месяца назад господину Моррису Лотрену. То есть вы же сами продали свои угодья самому себе, но уже Лотрену. В купчих вы должны расписаться за продавца Рогозина своей старой подписью и со стороны покупателя Лотрена той подписью, что поставили в паспорте. Таким образом, ни одна пядь земли не пропала. Все ваше остается вашим. И, наконец, ваш договор с банком «Корпор» и чековая книжка. На счет Морриса Лотрена положена сумма в шестьдесят пять миллионов долларов. Остальные, как вы понимаете, ушли на хлопоты и документацию. Я, как видите, тоже вас не подвел, и вы получили все, что пожелали. Теперь можете без всяких опасений ехать в аэропорт и лететь в Лиссабон.

– Долгожданная сделка состоялась! За что я люблю вашего брата-западника, вы всегда выполняете важные соглашения с гарантией качества.

Ласкер встал.

– Позвольте откланяться.

Он положил в портфель ценности, оставив бумаги на столе. Адвокат проводил гостя до дверей.

Дмитрий Александрович стоял у окна и наблюдал, как от дома отъезжает лимузин с дипломатическими номерами.

– Скатертью дорога!

– Ты что-то сказал, Митя? – переспросил адвокат, внимательно изучая документы.

– Нет, ничего. Мысли вслух.

– Молодцы. Все оформлено по всем правилам, господин Лотрен. Через пару дней будешь вершить большие дела в Европе. Ты уже знаешь их порядки, цены, дела и не будешь выглядеть новичком.

– К черту дела. В отпуск. Месяц отдыха с какой-нибудь кралей на яхте в открытом море. Никого не хочу видеть, ничего не хочу делать. Мне требуется адаптация и приведение нервной системы в порядок. Выдохся! Хватит!

– Пожалуй, ты прав. Ты уверен, что поддельную диадему не сразу отличат от подлинника?

– Ее делал Бог ювелирного искусства. Там даже золото старое, тех времен.

Она лучше подлинной. Старик возился с ней три года. Он фанатик своего дела. Да это был великий мастер.

– Был?

– Неужто ты думаешь, что такого свидетеля можно оставить живым. Я хотел его отравить, как тебя, но нам помешали. Мне показалось, что кто-то пришел.

Пришлось всадить ему нож в спину, а не пить коньяк за новое творение шедевра.

– Как меня?

– Конечно, Борис Наумович. Я не могу себе позволить оставлять свидетелей за своей спиной. Я труп. Меня на свете не существует, есть Моррис Лотрен. А если ты невзначай вспомнишь об этом в предсмертном бреду?

У адвоката подкосились ноги. Он почувствовал, как начинает задыхаться и ему не хватает воздуха. Лицо покраснело. Он схватился за горло и упал. Агония длилась минут пять. Рогозин ждал, глядя в окно, и думал о чем-то своем. Вскоре все кончилось. Дмитрий подошел к трупу и проверил пульс.

Теперь он мог уйти со спокойной душой. Дверь тихо закрылась, и в комнате нависла гробовая тишина.