Роковой аккорд

5

— Твое дело писать статьи, а не фигурировать в них!

Что на такое ответить? «Слушаюсь, мэм!» Час был ранний, уровень кофеина в крови приближался к нулю, на ребрах расцвел синяк — точно по форме этих долбаных перил. Я только что вышла из душа и рассматривала увечье перед зеркалом гардероба, как вдруг зазвонил телефон — прежде, чем я успела окончательно проснуться и подготовиться к этому источающему яд голосу.

— Тебя послали взять интервью у Оливии Эллиот. Какого черта ты делаешь на фотографиях в «Пост»[13] — будто начинка в сэндвиче между двумя Кроули?

Я тяжело вздохнула — отчасти чтобы посмотреть, как отреагируют ушибленные ребра, отчасти потому, что снимок в газете и впрямь стал для меня неприятной новостью.

— Журналистское расследование, — отважилась я.

— Ты хоть понимаешь, в какое положение ты поставила журнал?

Почему бы не сделать вид, что вопрос задан всерьез, а не риторически? Тем более что на предыдущий, столь же не требовавший ответа вопрос я что-то промямлила. Итак — может быть, еще удастся переубедить Эйлин.

— Типа крутое издание, чьи репортеры умеют оказаться в нужном месте в нужное время?

Эйлин издала рык, больше похожий на тот звук, с каким мусоропровод глотает прокисшие спагетти:

— Когда ты дотащишь свою примелькавшуюся в таблоидах задницу до редакции, первым делом ко мне. И поторопись!

— У меня назначена встреча с Оливией. Это для статьи. — Так-то вот, вряд ли от моих успехов Эйлин почувствует себя счастливой. Кстати о счастливых женщинах — не забыть бы про Клэр. Но мне понадобится дополнительная информация, прежде чем я позвоню ей.

— Не засиживайся. И заодно принеси конкурсный вопрос. — По обыкновению, Эйлин хлопнула трубку с такой силой, что я испугалась, как бы на моем конце телефон не взорвался. Я тоже со всего маху бросила трубку на рычаг — жест бесполезный, поскольку этого Эйлин уже не могла слышать, но чуточку легче стало.

Поиски хоть какой-то одежонки для офиса среди груды нарядов, валявшихся по всей комнате после вчерашней примерки, предоставили мне паузу для обдумывания. Разве я что-то сделала не так? Или, не по своей воле проводя, как положено, журналистское расследование, попала в неприятную ситуацию? Лично я предпочитала второе объяснение, однако Эйлин будет настаивать на первом. Ей лишь бы увидеть, как меня попрут с новой должности.

Только-только я решилась надеть удобное платье-рубашку «Банана Репаблик», как снизу позвонил швейцар. Наш постоянный швейцар Дэнни взял отпуск и хоть бы уж поскорее вернулся: с его заместителем Тоддом можно с ума сойти, пока он доберется до сути, а в то утро мне и вовсе некогда было его выслушивать.

— Доброе утро, миз Форрестер, — приступил Тодд. — Как поживаете нынче?

— Прекрасно, Тодд, а вы? — ответила я (господи, хоть бы «Пост» не попался ему в руки!).

— Благодарю вас, отлично. Тут у меня джентльмен, который говорит, что я не знаю его в лицо, потому что вы с ним встречались раньше, до меня, однако ему необходимо увидеться с вами, и это срочно…

Только этого не хватало! Тодд не читал «Пост», но Кайл уже все знает.

— Спасибо, Тодд, пошлите его наверх.

Я повесила трубку, прошлась щеткой по волосам и первым делом ухватила тушь для ресниц: если он доберется до двери прежде, чем я полностью наложу макияж, по крайней мере, я не буду сидеть тут с бесцветными ресницами, из-за которых я выгляжу словно обревевшаяся младшеклассница.

Он постучал в тот момент, когда я выбирала правильный оттенок теней для век. Что бы посоветовала в таком случае наш редактор-косметолог Марли: заставить кавалера ждать или плюнуть на макияж? Я ухитрилась не сделать ни то ни другое: быстренько нанесла тени на правое и на левое веко и бросилась к дверям.

Хорошо еще, что я не выпрыгнула за дверь прямо в его объятия, хоть мне и не терпелось, — боюсь, это желание чересчур явно отпечаталось на моем недокрашенном лице.

— Вижу, ты мне рада! — ухмыльнулся гость.

— Привет, Питер, — мрачно откликнулась я.

— Чем-то разочарована? Ожидала другого? — Ухмылка становилась все шире. — Я предупредил швейцара, что я — «бывший». Не думаю, что твой список так уж длинен, но, конечно, я в нем не единственный.

Ну да, Питер Малкахи был моим «бывшим». С ним я встречалась до того, как познакомилась с Кайлом, а поскольку мы оба журналисты, мы все еще порой встречаемся — то есть буквально, а не в этом смысле, — и он всегда бурно радуется по этому поводу, а я вовсе нет. Трисия, та и вовсе полагает, что Питер специально меня выискивает, и боюсь, так оно и есть, хотя я всячески старалась отвадить его. Но теперь-то я надеялась никогда больше его не видеть, поскольку при последней нашей встрече он схлопотал пулю. Нет, стреляла не я. Хотя порой мне кажется — могла бы.

Выглядел Питер отлично — он всегда выглядит отлично, золотой мальчик со светлыми волосами, голубыми глазами, обаятельной улыбкой. Принц на белом коне. Шоколадный заяц — блестящий и сладкий снаружи, а внутри пустой.

— Швейцар сказал, что пришел человек, с которым я встречалась, — уточнила я, не слишком надеясь, что Питер оценит тонкое различие между «бывшим» и «брошенным», между человеком, с которым я перестала встречаться, и тем, кого я не хочу видеть. Иногда я сожалею, что так и не научилась преподносить горькие истины с меньшим тактом и более доходчиво. Впрочем, разве Питер когда-нибудь признает, что его бросили? Вот досада: если б он не переоценивал самого себя и наши с ним «бывшие» отношения, не торчали бы мы сейчас с ним тут нос к носу.

— Верно, — прищурился он. — Тем не менее я застал тебя врасплох. Напрашивается вывод: существует человек, с которым ты «перестала встречаться» после того, как ты «перестала встречаться» со мной. Ты наконец избавилась от своего копа?

— Питер, мне некогда.

Я с ума от него сойду: стоит и лыбится.

— Точно, ты его бросила. До чего ж я вовремя. Угостишь чашечкой кофе?

— Питер, я ухожу.

Он неторопливо оглядел меня с головы до пят, оценил недопричесанные волосы и задержал взгляд на босых ногах.

— Правда?

— Питер. — Я набрала в легкие побольше воздуху и медленно выдохнула. — Зачем ты явился?

Он протянул мне «Пост», и я впервые увидела себя на газетной странице во всей красе: Адам, Джордан и я, то ли американский футбол, то ли танец, поставленный Мартой Грэм[14]. Заголовок гласил: «Кто встал между братьями?»

— Что тут творится? — с притворной суровостью поинтересовался Питер.

— Что там написано? — спросила я (господи, зачем мне это знать?).

Питер добросовестно зачитал:

— «Джордан и Адам Кроули сражаются за девушку — по крайней мере, один из них за, а другой перед — после успешного выступления Джордана в «Марс-холле». Представители обоих братьев воздержались от комментариев и отказались назвать имя прекрасной незнакомки».

Значит, кто-то обратился к Клэр, а та сказала, что ни с кем и ни о чем разговаривать не станет. Но с Питером этот номер не пройдет. Гони его в дверь, он влезет в окно и не уймется, пока не выяснит весь «сюжет».

— Я готовлю статью об Оливии Эллиот.

Питер поднес газету к самому носу, раскосил глаза, притворяясь, будто ищет мельчайшие детали на роковой фотографии.

— Где же тут Оливия?

Я вырвала у него газету. И что дальше? Разодрать на клочки или беречь в своем альбоме? В конце концов, я же ничего плохого не делаю, стою между братьями, которые сцепились друг с другом, а я тут при чем? Не просто сцепились — один из них угрожал убить другого. Последняя фраза Адама все еще эхом отдавалась у меня ушах. «И тебе помогу». И. Выходит, кому-то он уже помог? А поскольку перед этим прозвучал вопрос «Хочешь отправиться вслед за ним?», напрашивался вывод: Адам помог кому-то «отправиться». Что, если Оливия ошиблась — ошиблась наполовину — и в смерти ее отца виновата не Клэр?

Никогда прежде я не попадала в такую ситуацию: чтобы столько людей тыкали друг в друга пальцами и сами навлекали на себя подозрение в убийстве. Тем более в убийстве, которое уже признали смертью от несчастного случая. Может быть, в такой форме прорывается потрясение от внезапной смерти Рассела и годами копившийся стресс? Похоже, однако, что смерти Рассела Эллиота сопутствовали важные обстоятельства, ускользнувшие от внимания полиции. То есть сюжет имеется. То есть надо любой ценой сбить Питера Малкахи со следа.

Итак, чувствуя себя бабушкой Красной Шапочки — открою дверь, а за ней Серый Волк, — я отступила в сторону и позволила Питеру войти. На минуточку.

— Я только туфли надену, и мы вместе выйдем, — предупредила я. Питер вошел и предусмотрительно выдернул газету у меня из рук.

Я провела его в гостиную, на ходу окинула взглядом стол — будем надеяться, я не оставила свои материалы на виду. Самая красноречивая улика — стопка дисков на журнальном столике, все записи всех Кроули, какие мне только удалось достать. Но Питер тупой, он не обратит внимания.

— Садись, — предложила я, жестом указывая на то кресло, которое дальше всех стояло от журнального столика, и устремилась в спальню, оставив дверь между комнатами открытой. Быстренько схватить туфли, сумку, блокнот и вытолкать Питера на лестницу, прежде чем он начнет рыться в моих вещах.

— Ты так и не накрасилась, — заметил он, стоя столбом посреди комнаты и оглядываясь по сторонам. Слегка нахмурился. Думает.

— Все никак не выберу цвет.

— С выбором у тебя всегда были проблемы.

Лучше бы он стукнул меня толстой книгой со стола — с моего стола, возле которого он теперь стоял, нагло вороша бумаги, норовившие соскользнуть и перепутаться. Туфли от Кейт Спейд[15] уже были у меня в руках. Треснуть его хорошенько? Или подобрать достойный ответ. «Что ты сказал?», «От такого слышу».

Потому что вовсе не мои «проблемы с выбором» стали причиной того, что нашим отношениям пришел конец. Это Питер все испортил, даже прежде, чем я повстречала Кайла. Что толку спорить: он провоцирует и подкарауливает мою реакцию, а я вот не стану реагировать, и пес с ним. Да, я справилась с собой (пусть мне это не всегда удается), нацепила туфлю на ногу, а не ему на нос, прихватила вещички и вернулась в гостиную.

— Решил спозаранку полечить мне голову или у тебя профессиональное дело? — поинтересовалась я, протискиваясь мимо него. Существенное преимущество маленькой квартирки — проще оттеснить незваного гостя к выходу. Распахнув дверь, я жестом охватила лестничную клетку:

— Пошли!

Он вышел, в очередной раз нагло усмехнувшись:

— Стоило мне увидеть фотку в газете, и захотелось узнать, как ты.

— Мог бы позвонить.

— Но тогда бы я не увидел, какую рожу ты скорчишь.

Он вызвал лифт, я тем временем запирала Дверь. Что-то в его манере было такое — что-то в Питере всегда было такое, — в общем, мне было ясно: добра от него не жди.

— Обойдемся без прелюдий, Питер.

— Я же мастер прелюдий, — запротестовал он.

— Проводил соцопрос? — парировала я. — Полно, чего тебе от меня нужно?

Питер придвинулся ко мне, словно лестничная площадка (абсолютно пустая) была битком забита людьми, а он хотел поведать мне государственную тайну:

— Я слыхал, Адам Кроули вот-вот разбогатеет.

— Очень за него рада.

Питер слегка выпрямился — но только слегка.

— Я и подумал: раз вы так близки, ты могла бы уточнить…

— Не настолько близки.

Питер в очередной раз взмахнул газетой у меня перед носом:

— Не настолько?

— О'кей, вот тебе внутренняя информация: у Адама Кроули и так денег куры не клюют. — Со вздохом я вошла в раскрывший свои двери лифт.

Питер покачал головой:

— Насколько мне известно, состояние Мики отошло Клэр, а она всех держит на коротком поводке.

— Квин заказал тебе статью об Адаме? — Питер работал в «Праве особого доступа» — в новом ежемесячнике Квина Гарримана. Своеобразная помесь «глянца» и манхэттенского сплетника.

— Нет, статья будет о Рэе Эрнандесе.

— Дизайнере клубных помещений?

Питер кивнул.

— Рэй говорит, очередной его проект будет финансировать Адам. Но сперва Адаму нужно получить деньги, а откуда — это он держит в секрете. Если парень скрывает источник своих доходов, тут что-то нечисто.

Готовность Питера глубоко покопаться в сюжете вызвала бы во мне профессиональное уважение, кабы он не был так уверен, что черную работу за него должны выполнять другие.

— Может, Рэй пошутил?

Питер покачал головой, а я тем временем пыталась припомнить, что говорила Оливия — вроде бы после смерти Рассела все деньги будет контролировать Клэр? Если Клэр получит наследство, не рассчитывает ли и Адам разбогатеть вместе с ней? Кто из них больше нуждается в наличности — Клэр или Адам? Не пересекаются ли наши с Питером сюжеты?

— Так что? — как можно равнодушнее переспросила я.

— То ли Адам — только ширма и вкладывает чужие деньги, то ли затевает новый альбом и хочет вложить в клуб свой аванс.

Ладно, сойдет. Я расследую убийство, Питера интересуют финансовые махинации. Надо постараться, чтобы наши линии расследования оставались параллельными. Сколько помню, параллельные прямые не пересекаются.

— Прошлым вечером у меня не было возможности поговорить с Адамом, так что можешь и не трясти этой фотографией. Но если мне доведется еще разок встретиться с ним, покуда я собираю материалы для статьи об Оливии, я постараюсь выведать.

Лифт остановился. Когда мы проходили через вестибюль, Питер вдруг обхватил меня за плечи и с чувством воскликнул:

— Ты так добра ко мне! Я этого не заслужил.

— Вот именно! — послышался голос Кайла.

Кайл стоял в холле рядом с Тоддом — швейцар так и примерз к стулу с телефонной трубкой в руках и панической гримасой на лице. Могу себе представить (но не хочу) только что состоявшийся между ними диалог. Тодд берет трубку, чтобы предупредить меня о визите «еще одного джентльмена», давая Кайлу понять, что место уже занято.

Кайл заботливо вынул из рук швейцара трубку и водворил ее на рычаг.

— Привет, детектив! — Питер никогда не потеряется. — Я-то думал, у вас, ребята, — всё. — И он развел руками, словно арбитр, говорящий боксерам «брейк».

Двое моих «бывших» уставились на меня с одинаковым выражением. Пугающе одинаковым. Дескать, они себя сдерживают, но я должна выбрать.

— Ничего подобного я не говорила! — Как лучше произнести эти слова — с извиняющейся интонацией, адресованной Кайлу, или воинственной — наглому Питеру, — я не решила, а потому пропищала их высоким, срывающимся фальцетом. Если так и дальше дело пойдет, нам с Кайлом ничего не светит.

— Но ты не стала меня поправлять, когда я тебя так понял, — настаивал Питер. Интересно, как глубоко успею я вонзить каблук ему в ногу, прежде чем Кайл меня остановит? А если не остановит?

Нелепая, в сущности, ситуация. На тот момент я могла рассматривать себя как одинокую женщину, и пусть в одного из этих двух мужчин я влюблена, а от второго никак не избавлюсь, это еще не значит, что они имеют право допрашивать меня, где и как я провела вечер, в особенности допрашивать поутру, когда я не выспалась, почти не пила кофе и поспорила с начальницей. Я сама не заметила, как руки воинственно уперлись в боки. Надо бы отделить свое раздражение по поводу навязчивости Питера от радости по поводу возвращения Кайла и от досады по поводу того, что меня допрашивают…

— По-моему, объяснять я ничего никому не обязана, — заявила я. — Это была деловая встреча. Как и сейчас.

— Так что мы тут все собрались по делу, — подхватил Кайл.

— По делу? — с тревогой переспросила я. Когда полицейский приходит по делу…

— И что же у тебя за дело? — полюбопытствовал Питер.

— Не твое дело, — отрезал Кайл.

Питер улыбнулся — очень широко и очень неискренне.

— Я и забыл, что ты у нас шутник. Как это я упустил?

— С каждым случается, — ответил Кайл и вдруг протянул Питеру руку. — Чем ты лучше других?

Питер изумленно уставился на Кайла, но руку его все-таки принял и довольно крепко пожал.

— Неплохо бы остаться и пошутить с вами еще, но меня работа ждет. — На прощание он одарил меня взглядом: — Сообщи, если узнаешь что-нибудь интересное. — И с этими словами он вышел.

Тодд пошел вслед за Питером — лишь бы убраться от нас, полагаю, — и остался торчать на посту у двери. Мы с Кайлом застряли посреди холла. Просто смотрели. Не касались друг друга, не говорили. После счастливого воссоединения в «Баббл Лодж» я уповала на более романтическое свидание. Но нас кто-то проклял: все время вмешиваются дела, какие-то случайности оборачиваются проблемами.

— С чего он взял, что мы разошлись? — ровным тоном задал вопрос Кайл.

Прощай романтическая фантазия.

— Может быть, что-то прослышал? — в тон ему, сжав зубы, ответила я.

— От тебя?

— Нет, но он представился Тодду как мужчина, с которым я «встречалась», в прошедшем времени, и я подумала, что это про тебя и про меня, а не про меня и него. Или про меня и него? Тьфу, черт!

Кайл озадаченно нахмурился:

— Разве мы с тобой «в прошедшем времени»?

— Мы же перестали встречаться.

— Не перестали, а сделали паузу.

— Если видак столько времени простоит на паузе, он выключится, — фыркнула я. Будет он, детектив, меня, журналистку, семантике учить. — С чего ты заявил Питеру, что пришел по делу?

— Я пришел по делу.

— По работе?

— Расслабься, — улыбнулся вдруг Кайл. — Я собираюсь открыть дело о попытке насилия. — Он произнес эту формулу так быстро, что я даже ничего сообразить не успела.

— Что произошло?

— А уж это ты мне расскажи. — Кайл извлек из кармана сложенную газету и щелчком раскрыл ее. Боже мой, сколько ж раз мне сунут под нос этот снимок, прежде чем кончится так рано (и без кофеина!) начавшийся день?

— Это не преступление.

— Тебе известно, какие действия закон штата Нью-Йорк классифицирует как насилие? — Кайл сделал вид, будто внимательно изучает фотографию.

— Ты шутишь со мной?

— Пока, увы, нет.

— Я собиралась тебе рассказать. Я ничего от тебя не скрываю. Я не собираюсь ничего скрывать, — зачастила я, стараясь как можно больше вместить в эту клятву если не верности, то откровенности.

— Да ты ни от кого ничего не скрываешь.

— С каких пор ты читаешь «Пост»?

— Сегодня утром на моем рабочем столе очутилось то ли семнадцать, то ли восемнадцать экземпляров этой газетенки.

— И тебя это забавляет?

— Пожалуй. Но я хотел бы выслушать всю историю целиком. Позавтракаем в «Карнеги дели»?

Взгляд его был полон значения. В «Карнеги дели» мы с ним завтракали в первый раз — то есть в первый раз, когда мы завтракали вместе. В тот раз, едва мы уселись за стол, выяснилось, что детектив подозревает меня в убийстве, так что я выскочила из-за стола, не проглотив ни кусочка, но как мило с его стороны, как мило, аж коленки дрожат, что он приглашает меня вернуться к истокам. Это-то нам и нужно, чтобы, как советует Дороти Филдс[16], все забыть и начать сначала. Он добр и заботлив, мой Кайл, как я могла столько дней страдать в разлуке с ним!

— Мне бы очень хотелось, — вынуждена была я ответить, — но я не могу.

Он тщательно сложил газету и спрятал ее в карман.

— Что-то личное?

— Работа! — Снова это проклятие. — Я должна встретиться за завтраком с Оливией. — Я попыталась забрать у него газету, но «Пост» надежно угнездился в кармане у Кайла. — Оливия-то и втянула меня в эту историю.

— Умеешь ты попадать в истории.

— Нельзя ли сформулировать по-другому: дескать, я умею разгребать проблемы, которые создают другие люди.

Кайл кивнул, потупил глаза:

— Да, и такое тоже.

— Может быть, встретимся за ланчем? — Я не хотела умолять его на коленях, но если понадобится…

— Давай лучше поужинаем вместе. В спокойной обстановке.

— Нам о многом надо поговорить.

— Разумеется. — Его взгляд оторвался от пола и встретился с моим. Гипнотически удерживая меня на месте, Кайл шагнул вперед и поцеловал меня — сдержанно. — Итак, в восемь у «Дикого лосося»?

— Самое оно.

Кайл подхватил меня под руку.

— Тодд переживет, если я сам поймаю тебе такси?

— Переживет, — заверила я Кайла.

Пока мы стояли рядом на тротуаре, я постаралась сконцентрироваться на своих ощущениях: как чудесно стоять рядом с Кайлом, глаза в глаза, наши руки вот так переплетены, тела соприкасаются.

Первым заговорил он:

— Почему ты идешь на завтрак с Оливией?

— Закрепить знакомство. Придется немало времени провести с ней, прежде чем я буду готова написать статью.

— Смерть ее отца — несчастный случай, — Кайл произнес это с неумолимостью учителя математики, напоминающего перед экзаменом о невыученной теореме.

— Статья об Оливии, что б там ни случилось с ее отцом.

— О'кей. — Не глядя на дорогу, глядя на меня, Кайл поднял руку, и за моей спиной послышался гортанный шепот останавливающегося автомобиля. — Будь осторожнее. — Я чуть было не ухмыльнулась, предчувствуя очередной комментарий по поводу Адама и Джордана, однако Кайл негромко закончил свою мысль: — Горе побуждает людей искать какие-то внятные ответы. Не стоит поддерживать несбыточные надежды.

С этим не поспоришь, так что, когда Кайл усаживал меня в такси и коротко целовал напоследок, я и не собиралась возражать. Нет, не собиралась. Просто спросила:

— А что нужно, чтобы смерть от несчастного случая переквалифицировали в убийство?

Спасибо Кайлу — он рассмеялся:

— Улики!

— Много?

— Право, Молли!

— Ну чтобы я могла ей объяснить, если она уж очень будет настаивать.

Доля правды в этом была, и Кайл честно ответил:

— Больше, чем ты сумеешь раздобыть. Труп давно в земле, и никому в голову не пришло, что Рассела отравили, — никому, кроме его дочери, а ее заблуждение вполне естественно. Нет смысла копать глубже. — Он поцеловал меня снова, более крепким поцелуем, но мне показалось — это не знак страсти, а точка в неприятном разговоре. Захлопнув дверь, Кайл еще и махнул водителю, как будто я арестант, которого пора увозить.

Только через два квартала я сообразила, что вибрации в районе груди — не трепет счастья от встречи с Кайлом, но бьющийся в сумочке телефон. Я же так и не позвонила Клэр! Вытащив мобильник, я поспешно проверила голосовую почту. Трисия — по поводу снимка, разумеется, но она так хохотала, что слов не разберешь. Второй звонок от Кэссиди, и если я рассчитывала услышать очередной взрыв смеха, меня ожидало разочарование: сдержанно, даже сурово она просила перезвонить как можно скорее.

Кто смеется, тот может и подождать. Я набрала номер Кэссиди, и, к моему удивлению, она ответила на первый же гудок. Обычно она заставляет потрудиться голосовую почту, чтобы не отвлекаться от Аарона или от работы, когда ей приходится наверстывать упущенное из-за того, что она не хотела отвлекаться от Аарона.

— Ты в порядке?

— За сотню миль от «в порядке».

— Что случилось? — У меня только этот снимок и крутился в голове, но с какой стати Кэссиди так расстраиваться? Я-то думала, она будет хохотать заливистее, чем Трисия.

— Он меня продинамил.

— Кто? Аарон?

— Вот именно.

Потрясающе! У них так гладко развивались отношения, и чтобы Аарон ее продинамил? Совсем на него не похоже. Хуже другое: мисс Линч не привыкла к подобным ситуациям. Нечто совершенно небывалое в ее жизни. Да какой мужик в здравом рассудке забудет о свидании с Кэссиди?

— С тобой когда-нибудь такое случалось? — недоверчиво спросила я.

— Никогда.

— Он хоть утром позвонил?

— Он позвонил еще вчера вечером.

Ну тогда все не так страшно.

— В таком случае ты не можешь утверждать, будто он тебя продинамил.

— Я прождала сорок пять минут, пока он наконец позвонил с отговорками — настолько прозрачными, что сквозь них газету прочесть можно было. Кстати, неплохая фотка.

— Тебя фотка интересует?

— Нет, я пытаюсь вести себя как воспитанный человек — в очень непростой, заметь, ситуации.

— И что же это была за прозрачная отговорка?

— Сказал, кому-то из студентов понадобилась неотложная помощь.

— Почему ты считаешь это отговоркой?

— Потому что он преподаватель физики, а не акушер. Какая неотложная помощь? Где-то произошел ядерный взрыв?

— Вряд ли, об этом в газете написали бы вместо моей истории. А что, если он входит в Лигу Супергероев и спешил спасать мир? Ведь он не имеет права разглашать свой секрет.

— Он мне изменяет.

— Глупости!

— Такое бывает.

— Но не с тобой.

— Нечасто, готова признать. Но не за пределами возможного.

— Скорее за пределами вероятного. Сегодня вы разговаривали?

— Он обещал позвонить и забыл.

Непохоже на Аарона, так что все это выглядело довольно скверно, но нельзя же допустить, чтобы Кэссиди сидела одна и рисовала себе картины одна мрачнее другой. По части мрачных картин специалист в нашей троице я, и конкурентов не требуется.

— Уверена, всему есть разумное объяснение — может, и правда с кем-то из студентов стряслась беда. Забыла, сколько раз мы плакались декану Самсону в жилетку — в любое время дня и ночи? — Наш спокойный, благожелательный декан шаг за шагом проходил с каждой из нас все душевные потрясения первых студенческих лет. — Ты можешь упрекнуть его в том, что в данном случае он не посчитался с твоими чувствами, но в измене — вряд ли.

— Да, я бы предпочла, чтобы это было так, — ответила Кэссиди, и печаль в ее голосе выдала: наконец-то наша подружка по-настоящему влюбилась. — Беги давай на свой завтрак. Смотри только, чтобы папарацци тебя с полным ртом не застукали.

— Не будет там никаких папарацци.

— Будут-будут. Позвони мне потом. — Я расслышала негромкий смешок и обрадовалась: пусть уж лучше смеется надо мной, чем вовсе разучится смеяться. Хотя, по правде говоря, что она тут нашла смешного, этого я понять не могла.

Никак не могла понять, пока такси не притормозило у входа в «Ле Паркер Меридиен», и я, к своему ужасу, разглядела с полдюжины человек в дверях — отнюдь не проголодавшихся завсегдатаев, но фотографов! Странное совпадение, подумала я, вылезая из такси. И тут они бросились наперехват и принялись щелкать, не подпуская меня к входу.

Терпеть не могу фотографироваться — вам бы тоже не понравилось, будь у вас злосчастная привычка щуриться и открывать рот как раз в тот момент, когда «птичка вылетает». В моих девичьих мечтах напрочь отсутствовал церемониальный проход по красной ковровой дорожке под вспышки фотокамер, и пройти мимо этих придурков для меня было все равно что пройти сквозь строй. Сделать лицо как у Гвинет Пэлтроу — вежливая улыбка на губах, взгляд устремлен в пространство? Но едва я ступила два шага, как до меня дошло, как же все это глупо, и я резко остановилась, сбив на три секунды с толку моих самозваных приятелей — они даже щелкать перестали.

— Зря вы это, — спокойно сказала я (попробуем для начала взять их любезностью). — На фига вам мои снимки?

— Не стоит грозить нам, крошка, — крикнул мне крепкий бородатый парень в жилетке военного образца. «Год опасной жизни»[17], просмотренный в восприимчивом подростковом возрасте, — и вот результат.

— Не смейте называть меня крошкой. — Я все еще пыталась соблюдать вежливость, честное слово. — И хватит меня снимать: не знаю, за кого вы меня принимаете, но я — не она.

— Ты — новая крошка Джордана Кроули. — Бородатый с садистским удовольствием повторил обижавшую меня «крошку».

— Нет, Адама, — возразила высокая тощая тетка с прямыми волосами до талии.

— Оба ошиблись, — заявила я твердо. — Спасибо за внимание.

Я развернулась к ним спиной и в течение двух секунд и одного шага к дверям наслаждалась сознанием, что сумела разумно и достойно разгрести неприятную ситуацию. На третьей секунде кто-то подошел ко мне сзади и облапил. Камеры застрекотали как исступленные. Еще бы: на мои плечи опустилась рука Джордана Кроули.

— Достают тебя, крошка? — ласково осведомился Джордан.

— Эй, Джордан! — завопили со всех сторон.

Джордан приподнял руку, попросил всех заткнуться:

— Не могли бы оставить нас в покое? Леди пришла по делу.

Холодная волна паники в животе. Ой нет, Джордан, только не это…

— Она выяснит, кто убил Рассела Эллиота, — возвестил Джордан, и фотоаппараты чуть не взорвались в руках корреспондентов. — И заранее могу сказать: преступник — тот же самый человек, который убил моего отца.