Романов #10

Глава 22

Кремль, зал предварительных судебных слушаний.

— Цесаревич Русского царства, Игорь Михайлович Милославский!

Двери зала раскрылись, и наследник вошел в сопровождении двух бойцов с опущенными забралами шлемов и винтовками в руках. За ними следовала троица чиновников в парадных мундирах. Они были единственными, кто оглядывал собравшихся в зале благородных гостей — с нескрываемой гордостью, надменно. Притом что сам Игорь Михайлович смотрел строго перед собой и сохранял полное равнодушие на лице, его подчиненные, казалось, готовы раздуться от переполняющего их чувства собственного величия.

— Прошу всех сесть, — негромко произнес цесаревич, свободно расположившись на своем троне. — Объявите первое рассматриваемое дело.

Явилось на царский суд не так много людей, в зале оставалось полно стульев. Однако и список судебных решений, которые следовало принять, был широк.

Не в первый раз благородное сословие сидело перед Игорем Михайловичем в роли Верховного судьи. Кое-кто уже смекнул, что цесаревич всегда руководствуется принципом меньшего зла и легко встает на сторону того, кто наиболее полно и развернуто докажет свою правоту.

Игорь Михайлович не был столь вспыльчив, как его отец, и не имел того презрительного отношения к окружающим, каким прославилась его мать. Единственное, что можно было бы поставить ему в вину, это отсутствие каких-либо эмоциональных реакций, да и то лишь по той причине, что и истцу, и ответчику было невозможно понять, на чью сторону склоняется наследник Русского царства.

— Истец боярин Стремнев Павел Игнатович, — раскрыв папку, объявил личный секретарь цесаревича. — Ответчиками выступают нижегородский боярин Харитонов Иван Васильевич и князь Тамбовский, Сергей Александрович Луговой.

Ни для кого не было секретом, какой именно род воспитывал Игоря Михайловича до того момента, как государь признал его своим сыном и наследником Русского царства. А потому, стоило секретарю огласить имена участников процесса, все взгляды прикипели к лицу Игоря Михайловича.

Однако и в этот раз тот ничем не показал, что происходящее его как-либо касается. Царская партия, к которой относился Стремнев, ожидаемо подобралась, почуяв возможность подергать своих политических конкурентов из партии Княжеской, к которой принадлежали и Луговой, и Харитонов.

И истец, и ответчики уже сидели друг напротив друга. Князь Луговой был немного бледен, держал рот плотно сомкнутым, отчего губы сжались в тонкую линию. Знающие люди легко бы распознали, что Сергей Александрович не так давно испытал на себе технику допроса.

А вот боярин Харитонов смотрелся на его фоне грозовой тучей. Потемневшее лицо, злобный взгляд из-под насупленных бровей. При этом на цесаревича он смотреть откровенно побаивался и сверлил глазами Павла Игнатовича.

— Боярин Стремнев обвиняет князя Лугового и боярина Харитонова в преступном сговоре и злонамеренных противозаконных действиях, приведших к убыткам компании боярина Стремнева и имеющих своей целью захват власти в Нижегородском княжестве, — произнес секретарь.

Цесаревич впервые проявил какие-то эмоции. Приподняв бровь, он взглянул на своего приемного отца и чуть повел указательным пальцем:

— Я вас слушаю, Павел Игнатович, — объявил он.

Боярин Стремнев был прекрасным оратором, и следующие пять минут он в подробностях излагал, как, где и с помощью каких инструментов боярин Харитонов создавал условия, при которых компания Стремневых несла чудовищные убытки.

Когда он замолчал, цесаревич задал первый уточняющий вопрос:

— Павел Игнатович, вы обвиняете присутствующего здесь князя и боярина в том, что они намеревались сместить князя Нижегородского, — заговорил Игорь Михайлович, — достаточно серьезное обвинение. Какие у вас есть доказательства?

Боярин Стремнев глубоко поклонился наследнику Русского царства, после чего объявил:

— Мои доказательства, Игорь Михайлович, были приложены к делу. Это запись разговора между князем Луговым и боярином Харитоновым, состоявшимся в московском особняке князей Луговых, — объявил он.

— Как вы ее получили? — уточнил цесаревич.

— Мне ее предоставил Слуга рода Луговых за небольшую цену, Игорь Михайлович, — сообщил тот. — Если будет на то твоя воля, я назову имя.

— Пока не нужно, — приподнял ладонь наследник Русского царства. — Итак, запись. Давайте послушаем.

Зал погрузился в тишину, пока из динамиков шел не слишком долгий, но очень яркий диалог двух заговорщиков. И по мере того, как голоса переходили к конкретным планам, числящиеся свидетелями собравшиеся благородные люди начали шептаться.

Цесаревич же оставался совершенно равнодушен к происходящему. Даже слова о том, что у боярина Харитонова имеется некий компромат на боярина Стремнева не вызвал у него никаких эмоций.

— Хорошо, я тебя выслушал, Павел Игнатович, — произнес цесаревич. — Теперь даю слово князю Луговому. Сергей Александрович, прошу вас.

— Я признаю свою вину, Игорь Михайлович, — встав и склонив голову, объявил ответчик. — Царская Служба Безопасности уже допросила меня, и я прошу лишь о том, чтобы моя семья не попала под удар за мои преступления.

Присутствующие отреагировали по-разному. Кто-то хмыкал, другие угрюмо молчали, стараясь вспомнить, не мог ли Сергей Александрович на допросе рассказать что-нибудь и о них.

— Садись, князь, — велел ему цесаревич. — Что ж, в таком случае, Иван Васильевич, вам слово.

Боярин тяжело поднялся на ноги. Только сейчас он перевел взгляд на цесаревича.

— Своей вины, цесаревич, отрицать я не стану, — гордо вскинув голову, объявил он. — Однако должен заметить, что слово я держу. И раз уж у опричников нашлось вдруг время и желание, а главное — возможность допросить князя Лугового без санкции суда, считаю, что судить меня ты не вправе, как заинтересованная сторона.

Игорь Михайлович спокойно встретил его взгляд, после чего обратился к секретарю:

— Зачитайте причину, по которой было выдано разрешение на проведение допроса князя Тамбовского.

Подчиненный достал нижнюю папку и, раскрыв ее, стал громко и четко перечислять прегрешения князя Лугового.

Сергей Александрович отметился не только участием в интриге против князя Нижегородского, но и стал инициатором коррупционной схемы по легализации преступно нажитых доходов в размере семидесяти двух миллионов рублей. Помимо этого активно спонсировал не только криминальные структуры на своей территории, но и поддерживал их у соседей. А вскрылось это на допросе арестованного криминального авторитета в Нижнем Новгороде в ходе операции по истреблению организованной преступности по всему Русскому царству.

И выходило, что дело, по которому князь проходил ответчиком в данный момент, даже рядом по своей серьезности не стояло в сравнении с другими его обвинениями.

— Итак, Иван Васильевич, — произнес цесаревич с тем же равнодушием, что и прежде, — я слушаю вас. Поскольку я вас прервал на том, что вы всегда держите слово, прошу с этого и начать. Насколько понимаю, у вас есть какие-то доказательства вины боярина Стремнева перед законом Русского царства?

Харитонов, бросив взгляд на сидящего рядом князя, зло прошептал:

— Ну ты и тварь, Сергей Александрович, подставил меня.

Но, все же, взяв себя в руки, Иван Васильевич заговорил:

— Мои доказательства были переданы в секретариат, как полагается, цесаревич. Если ты прикажешь, с ними могут ознакомиться все желающие.

Возможно, Иван Васильевич рассчитывал, что Игорь Михайлович откажется, сославшись на то, что в этом нет никакой необходимости в рамках рассматриваемого дела. Это бы позволило сказать, что цесаревич выгораживает свою приемную семью, но наследник Русского царства лишь кивнул своему человеку:

— Предъявите присутствующим копии доказательств, — распорядился он.

И пока сотрудники Кремля разносили распечатки переговоров, цифр и отчетов, цесаревич и пальцем не пошевелил. Зато боярин Стремнев глядел на приемного сына с удивлением. Казалось, Павел Игнатович сейчас что-то скажет в свое оправдание или же попытается напомнить Игорю Михайловичу, что растил его и воспитывал. Но все же боярин сдержался и промолчал.

Выдержав паузу, чтобы все свидетели могли ознакомиться с бумагами Харитонова, цесаревич заговорил:

— Так как предоставленные Иваном Васильевичем сведения требуют времени на проверку и проведение следственных действий, я выношу решение, — сказал он, не глядя ни на одного из спорщиков. — Вину князя Лугового Сергея Александровича признать полностью, обязав род князя Тамбовского выплатить положенную по закону в таком случае виру. В личное дело самого князя будет внесена соответствующая пометка. Охрана, прошу увести подсудимого для дальнейшего суда, который будет проводить лично государь.

Пара бойцов в боевой броне тут же оказалась за спиной Сергея Александровича. Замкнув на запястьях князя блокираторы, охрана вывела его из зала. Присутствующие в качестве свидетелей и других спорщиков благородные люди провожали его разными взглядами, но теплых там не имелось.

— Теперь что касается обвинения в адрес боярина Харитонова Ивана Васильевича, — продолжил речь цесаревич. — Считаю, ввиду того, что Иван Васильевич своей вины не отрицает, необходимо полностью удовлетворить законные требования рода Стремневых и обязать род Харитоновых выплатить соответствующую виру. Дело о предоставленных Иваном Васильевичем уликах — передать в ведение Царской Службы Безопасности для дальнейшего расследования. Заседание по этому процессу будет назначено в свой срок. До того момента бояре Харитонов и Стремнев помещаются под домашний арест без права покидать территорию родовых имений. Подать прошение о пересмотре дела стороны могут в положенные законом сроки. На этом у меня все.

Павел Игнатович с явным облегчением выдохнул. Цесаревич имел право не дома их запереть, а поместить в кремлевские казематы, где подвергнуть допросу. Однако слово заговорщика — не повод хватать всех подряд и мучить их болезненной процедурой.

— Следующее дело, — обратился Игорь Михайлович к своему секретарю.

На мужчину, которого не так давно называл отцом, он больше ни разу не посмотрел.

Уже ступая по коридору под конвоем двух бойцов цесаревича, Павел Игнатович задавался вопросом, было ли такое равнодушие со стороны приемного сына следствием того, что Стремневы прервали всякое общение с цесаревичем после его официального признания? Или же нужно радоваться тому, что Игорь Михайлович и так сделал все, чтобы как можно мягче обойтись с приемным отцом?

— Боярин Стремнев? — обратился к шагающему по коридору мужчина среднего возраста с какой-то странной улыбкой на лице.

Охрана за спиной Павла Игнатовича замерла, а значит, у стоящего перед ним человека было право вмешаться. Кого-то он смутно напоминал боярину, но понять, кого именно, сразу не удалось.

— Да, — кивнул Стремнев. — С кем имею честь?

— Смотри-ка, богатым буду, — улыбнулся тот. — Великий князь Емельян Сергеевич Невский. Держи, дома ознакомишься.

Вручив растерянному боярину толстую папку, куратор Царской Службы Безопасности направился по своим делам. Охрана тут же сдвинулась с места, намекая Павлу Игнатовичу, что нужно поторапливаться.

Как великий князь столь сильно помолодел, у боярина вопросов не возникало. Не нижегородскому боярину о подобном голову ломать. Гораздо важнее было узнать, что великий князь мог вручить и без того обласканному царской волей человеку.

Но нарушать приказ он и не подумал, и папку раскрыл, только сидя в своем кабинете нижегородского особняка. Едва лишь пробежав глазами по первой странице, Павел Игнатович усмехнулся.

Игорь Михайлович все же не забыл старика и облагодетельствовал, не только утвердив требования на суде. Помимо этого бывший директор мясной компании передал через великого князя список предателей внутри и указал, как они связывались с Харитоновым, на какие счета получали оплату, и прочее.

И последняя стопка документов — конкретные планы по расширению дела и выходу на международный рынок. Обо всем позаботился цесаревич, и теперь Стремневым оставалось только действовать, как указал наследник Русского царства.

— Сынок, — протянул глава рода с улыбкой, откладывая папку в сейф. — Я этого не забуду.

* * *

Выборг, гостиница «Приют охотника».

Емельян Емельянович лежал на кровати, глядя в потолок и тяжело дыша. На обнаженном теле великого княжича выступали капли пота, в неверном освещении догорающих свечей мерцающие на коже молодого человека. На губах Невского блуждала довольная улыбка.

Поднявшись с другой стороны постели, девушка не стала прикрываться, а прошла, шлепая босыми ступнями, в направлении ванной комнаты. Великий княжич проводил ее взглядом, задержавшись на плавно покачивающихся бедрах.

В том, что личная служанка Анны Михайловны, присланная, чтобы передать послание княжны, не откажет великому княжичу Невскому, Емельян Емельянович не сомневался изначально. Так что, применив немного природного обаяния, добился своего.

Неожиданно для себя самого Емельян Емельянович осознал, что сам факт обладания личной служанкой Анны Михайловны доставляет ему гораздо больше удовольствия, чем, собственно, весь остальной процесс.

Само письмо, написанное от руки, валялось на столике, прочитанное несколько раз. Княжна Соколова не отказывала великому княжичу, но просила — именно просила! — поступить правильно. И сперва официально разорвать помолвку с княжной Луговой, а уже после этого заключать новую.

Емельян Емельянович дураком себя не считал. Раз уж Анна Михайловна согласна на официальную помолвку, значит, Соколовы согласны породниться с великими князьями Невскими. А значит, и к отцу можно возвращаться с победой.

Ведь общие дети Емельяна Емельяновича и Анны Михайловны будут не Соколовыми, а Невскими. Но с правами на Выборг и все положенное наследство. Останется только правильно разобраться со старшим сыном Соколова, да договориться с Иваном Михайловичем.

О том, что последний к Соколовым не имеет никакого отношения, бывший наследник куратора ЦСБ знал прекрасно. Плохим бы он был наследником, если бы отец не делился с ним своими секретами.

Поднявшись с постели, великий княжич уверенной походкой прошел к столу и вновь взял послание в руки. Прихватив стоящий рядом бокал с вином, он сделал маленький глоток, заново перечитывая текст.

Да, это было слаще вина, слаще любой девушки. Вкус победы. Победы, которая положит конец вражде двух семей и приведет род Невских на пьедестал.

Шум воды из ванной комнаты заглушил негромкий звук открывающейся двери. Великий княжич, стоя к ней спиной, даже не заметил, как в помещение вошла Анна Михайловна. Впрочем, таиться она не стала.

— А я-то гадала, почему Татьяна так долго не возвращается, — с нескрываемой насмешкой произнесла княжна Соколова. — А оказывается, так-то великий княжич Невский делает предложение руки и сердца! Через постель с моей личной Слугой?!

Медленно обернувшись, Емельян Емельянович поставил бокал на стол и, облизнув губы, наклонил голову. Прикрываться он и не подумал — пусть сама себя винит за то, что вошла без стука.

— Не сказать, что я не рад видеть гостей, княжна, — с улыбкой произнес он, — однако не могла бы ты дать мне пять минут на то, чтобы привести себя в порядок?

Анна Михайловна, не сводя взгляда с его лица, ухмыльнулась. Никакой стыдливости и тем более удивления у нее при виде обнаженного молодого человека в отличной форме не возникло. И Емельяна Емельяновича это заметно задело.

— В отличие от тебя, великий княжич, — произнесла она насмешливым тоном, — я у себя дома. И я не спрашиваю, куда мне можно войти, а куда нельзя. А вот тебе, кажется, пора бы и покинуть Выборг. Я, знаешь ли, не люблю, когда мне врут в глаза.

— Прости, но, кажется, я тебя не понимаю, — хмыкнул тот, чуть покачивая письмом. — Ты же уже согласилась на помолвку…

Соколова скрестила руки на груди и приподняла бровь.

— И ты считаешь, что после того, как я застала тебя в постели с моей личной служанкой, я все еще собираюсь за тебя замуж? — уточнила она. — Емельян Емельянович, я прошу вас покинуть Выборг в течение сегодняшнего дня. Можешь не переживать, отец поддержит мое решение. И ни о какой помолвке речи быть не может. Ты так обрадовался моему гипотетическому согласию, что из штанов выпрыгнул? Мне такой супруг не нужен. Татьяна!..

Уже полностью одетая Слуга выскользнула из ванной комнаты и с виноватым видом поклонилась своей княжне. Анна Михайловна скривила губы, но лишь кивнула девушке на выход.

— До свидания, Емельян Емельянович, — произнесла она, прежде чем покинуть спальню.

Все еще держа в руке письмо, великий княжич Невский выдохнул сквозь стиснутые зубы. Так нагло его еще никто не смел унижать. Бумага в пальцах оказалась смята и брошена в угол.

Кто же знал, что княжна Соколова будет ревновать к прислуге? А теперь выходит, что он не только не нашел примирения с враждебным родом, но и усилил эту ненависть.

Весь план полетел ко всем чертям. И возвращаться домой к отцу теперь не с чем. Все стало только хуже.

* * *

Анна Михайловна дала знак девушке и та, кивнув, села к княжне в автомобиль. Охрана дождалась, когда за Соколовой закроется дверца, и разошлась по своим машинам.

Стоило Татьяне опуститься на сидение, княжна Выборгская взглянула на свою личную Слугу с доброй улыбкой. Ожидавший команды княжны целитель, сидевший на переднем сидении рядом с водителем, бросил взгляд на девушку. Глаза одаренного сверкнули голубым огнем дара, и целитель подтвердил:

— Зачатие прошло успешно, Анна Михайловна, — доложил он, прежде чем отвернуться.

Княжна Выборгская подняла перегородку и обратилась к своей Слуге.

— Таня, ты молодец, — подбодрила она девушку. — Сейчас тебя подготовят и переселят в пансионат, где ты будешь находиться до тех пор, пока не родишь. А потом, ты меня знаешь, нужды тебе испытывать не придется.

Татьяна робко улыбнулась, довольная похвалой. Однако все же решил уточнить:

— Анна Михайловна, но ведь Невским еще нужно будет признать моего ребенка.

— Об этом не беспокойся, — отмахнулась княжна. — Твоя задача — выносить будущего наследника великих князей Невских, а уж о том, чтобы Емельян Сергеевич признал внука, я позабочусь.

Машины катились по городу, и княжна Выборгская смотрела в будущее с оптимизмом.

Невские хотели подмять под себя враждебный род через брак, а теперь выращенный князьями Выборгскими и правильно воспитанный ребенок приведет к тому, что это Невские окажутся во власти Соколовых.