Романтические сны

Глава 6

— Вот я, — воскликнула Либ, тыкая пальцем в телевизор. — Нажми на паузу.

— Где? — Люк вперил взгляд в нечеткую картинку на экране.

— Вон, — снова указала пальцем Либ. — Слева. В черном платье, с бокалом мартини в руках и сигаретой. Вообще-то я не курю, только делаю вид.

— Это ты? — Люк подошел поближе к телевизору.

— У меня тогда была очень короткая стрижка.

Люк нажал на перемотку, затем снова на пуск. Либ на невообразимо высоких каблуках стояла в массовке на заднем плане. Она смеялась, с кем-то разговаривала. В ушах ее блестели и переливались длинные серьги. Короткое, казавшееся нарисованным платье едва прикрывало колени ее стройных длинных ног. Мальчишеская стрижка. Плавный изгиб изящной шеи.

— У тебя сохранилось это платье? — спросил Люк. — Или тебе его выдавали только на время съемок?

— Сохранилось. Мы должны были приходить на съемку уже в костюмах.

Люк снова перемотал пленку.

— Мне нравится это платье. Ты должна его как-нибудь надеть.

— Надеть? Это что же, когда буду сдирать обои со стен или, быть может, в церковь? — Она рассмеялась.

— Мы могли бы поужинать вместе. В ресторане наверху.

Либ запустила в него подушкой.

— Ты что, шутишь? Чтобы меня приняли за одну, из твоих пассий? Нет уж, спасибо.

За окном раздался раскатистый удар грома. Либ от неожиданности вскочила с кушетки, а когда по стеклам забарабанил дождь, она бросила довольный взгляд на потолок.

— Дождь, — радостно сказала она. — А мне не нужно бежать домой, проверять, плотно ли натянут брезент, не нужно суетиться с ведрами и тазиками, пытаясь поймать все струйки, стекающие с потолка. — Она снова уселась на кушетку, поставив ноги на скамеечку для ног. — Даже как-то странно, вот так спокойно сидеть здесь.

Люк поднялся и, выключив телевизор, внимательно глянул на Либ. Лицо его приняло очень забавное выражение.

— Только не говори, что ремонтировала крышу во время дождя.

Либ промолчала, но Люк без труда прочитал ответ на ее лице.

— Черт возьми, Либ, неужели ты это делала?!

— Расслабься, — отозвалась Либ. — Я бывала в местах и похуже.

Люк наклонился над ней.

— Да, ну и что…

— Я работала очень осторожно…

— Ну и что!

Либ вскипела и вскочила с кушетки, не давая себя запугать.

— А что я, по-твоему, должна была делать? Позволить дождю хозяйничать в моем доме? Или, может, разбудить тебя в два часа ночи и мило попросить о помощи?

Люк стоял молча, устремив на нее взгляд своих шоколадных глаз. И тут Либ вдруг обратила внимание на то, что, несмотря на суровое выражение, его лицо казалось почти одухотворенно спокойным. Именно таким она запомнила его, приезжая на каникулы к тетушке. За последние несколько недель прежний Люк Фултон начал потихоньку разрушать скорлупу одиночества, которую сам же себе и создал. Может, это оттого, что всего через несколько недель он выкупит обратно свои драгоценные земли? Или же причина крылась в чем-то, а точнее, в ком-то другом. В ней, например?.. Но это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Она взглянула на Люка, и его лицо смягчилось. Он спокойно ответил:

— Да. Именно так. Пожалуйста, в следующий раз разбуди меня в два часа. — Он обезоруживаюше улыбнулся. — Знаешь, у меня не было настоящих друзей с тех пор, как в седьмом классе уехал Томми Кернз. Так что, пожалуйста, побереги себя, Либ. Я привык к тебе.

Либ улыбнулась, и от ее лучезарной улыбки у Люка по спине побежали мурашки. «Забудь о Томми Кернзе, — пронеслось у Люка в голове. — Тебе же никогда не хотелось поцеловать Томми Кернза».

— Фотографии, — вдруг оказала Либ.

— Что? — не понял Люк.

При виде его растерянности Либ ухмыльнулась.

— Ты сказал, что у тебя есть куча старых альбомов, — напомнила она. — Я хотела посмотреть фотографию Тревора Фултона, помнишь?

Люк нахмурился:

— Тревора? Он погиб во Вторую мировую. Не уверен, что у меня есть его фотографии во взрослом возрасте.

Либ проследовала за Люком в передний зал. Он направился к встроенному книжному шкафу, полки которого теснились от пола до потолка.

— Он одних лет с Харриет, — уточнила Либ. — Значит, он брат твоего дедушки, верно?

— Верно. — Люк достал с полки альбом в красном кожаном переплете и пробежал глазами по страницам. — Боже, как давно я их не смотрел! Нет, здесь только родственники по материнской линии.

Либ заглянула ему через плечо.

— Вот он, — произнес Люк, открыв следующий альбом.

На первой странице была семейная фотография, сделанная, по всей вероятности, еще в начале 20-х годов. Чопорный пожилой мужчина стоял возле стула, на котором сидела женщина; три девочки в одинаковых платьицах и с ободками в волосах стояли с серьезными лицами позади мамы. Около нее стояли два мальчика, а на коленях она держала малыша с ангельским личиком.

— Это мой дедушка, — пояснил Люк, показывая на старшего из мальчиков. — А рядом с ним — Тревор.

Либ внимательно посмотрела на старую зернистую фотографию. Глаза обоих мальчуганов светились неподдельным весельем.

— Какие они милые, — заметила Либ. — Ты тоже так выглядел, когда был маленьким?

— Абсолютно, — кивнул Люк. — Знаешь, в этой всеобщей схожести есть что-то странное.

Люк перелистывал страницы. Здесь были всякие дальние родственники, двоюродные братья, сестры. Либ находилась так близко, что он чувствовал тепло ее тела, вдыхал запах чистых волос.

— Подожди, — вдруг остановила его Либ. — Поверни обратно.

Два молодых человека в рабочих комбинезонах и соломенных шляпах стояли, обняв друг друга за плечи. Они улыбались.

— Это они, — с гордостью произнес Люк. — Мой дедушка и Тревор. Должно быть, это фотография еще школьных времен, незадолго до того, как исключили Тревора.

— Исключили?

— Мой двоюродный дедушка был тот еще фрукт. За исключением последовала крупная ссора с отцом, и он ушел из дома. Он вернулся лишь незадолго до начала войны, когда умер мой прадедушка.

— Наверное, тогда Харриет с ним и познакомилась, — предположила Либ.

Люк заглянул в ее глаза и едва не утонул в этих глубоких фиалковых озерах.

— Харриет? — спросил он растерянно. — Она знала Тревора?

— Да, и достаточно хорошо, — улыбнулась Либ. — После войны они собирались пожениться. — Улыбка исчезла с ее лица. — Только он не вернулся.

— А я и не знал. — Люк перевернул страницу. — Кажется, здесь должны быть его портреты в форме. Их сделали прямо перед тем, как он ушел на войну. Да вот же они.

Человек на фотографии был похож на Люка, как две капли воды. Только волосы подстрижены короче и нос немного другой, а так сходство было поразительным.

На одной из фотографий Тревор смотрел прямо в камеру. Лицо серьезное, но глаза искрятся весельем. На другой — он смеется, обратив взгляд немного в сторону, словно глядя на кого-то, кто стоял слева от фотографа. Столько счастья было на его лице, столько любви…

— Потрясающее сходство, а? — Люк заглянул Либ в глаза и увидел, что они полны слез.

— Как ты думаешь, рай есть? Может быть, они вместе сейчас?

— Я не знаю, — мягко ответил Люк. Он обнял ее за плечи, и Либ опустила голову ему на грудь.

— Надеюсь, что да, — сказала Либ. — Мне всегда было непонятно, почему Харриет так и не вышла замуж. Как можно сделать такой ужасный выбор — всю жизнь жить одной? Но она ничего не выбирала, за нее сделала выбор судьба. Возможно, она просто не могла найти никого, кто мог бы с ним сравниться.

Объятия Люка были так приятны, так надежны и безопасны. Либ на мгновение закрыла глаза, вдыхая знакомый мужской запах — смесь мыла, шампуня, свежескошенной травы и…

Либ чуть отодвинулась.

— Как тебе удается пахнуть летом смазкой для лыж?

Люк рассмеялся и, взяв альбом, водрузил его обратно на полку.

— Я приводил в порядок старые лыжи. Пока ты принимала душ, я натирал их смазкой в сарае.

Либ покачала головой.

— Все вы, лыжники, одинаковы. Бьюсь об заклад, ты можешь точно сказать, сколько осталось до прихода зимы, — поддразнила она его.

— Только не в этом году, — признался Люк. — В этом году я наслаждаюсь летом. Зима придет не заметишь как. — Либ для него олицетворяла собой лето. И он чувствовал, что она исчезнет, как любое лето, когда в воздухе повеет прохладой и листья покроют землю разноцветным ковром.

— А когда придет зима, ты поучишь меня кататься на лыжах?

Волна надежды захлестнула Люка. Неужели она действительно хочет остаться? Не разрешая себе слишком на многое надеяться, он спокойно ответил:

— Конечно.

— О, уже поздно, — заторопилась Либ, бросив взгляд на старинные часы с кукушкой. — Мне пора.

— Я провожу тебя, — предложил Люк. — Только возьму зонтик.

Они шли молча, прячась от мелкого дождя под широким зонтиком. Либ с самого начала сказала ему, что останется в городе, но он не поверил. А что, если это правда?

— Спасибо, что проводил. — Они подошли к крыльцу. Либ обняла его и, встав на цепочки, запечатлела на щеке торопливый поцелуй. — И спасибо, что показал фотографии. Для меня это действительно было очень важно.

И исчезла. Люк даже не успел ответить, заключить ее в объятия, поцеловать по-настоящему.

— До завтра, — бросила она из-за сетки и захлопнула дверь.

Люк остался стоять на крыльце, идиотски улыбаясь.

Она поцеловала его.

Люк сбежал по ступенькам. Улыбка все еще играла на его лице. Словно обезумев от счастья, он помчался по лужам, подпрыгивая и пританцовывая на ходу.

Она поцеловала его!

Люк замер. О Боже! Он танцует под дождем. Либерти Джонс всего лишь в знак благодарности поцеловала его в щеку, а он, как дурак скачет из-за этого по лужам.

Аккуратно перепрыгивая через грязные потоки, Люк заспешил домой.

Сняв пиджак и ослабив галстук, Люк оглядывал собравшуюся на поляне напротив церкви толпу.

— Кого-то ищешь?

Люк обернулся. Прямо на него смотрели хитрые глазки Бренды.

— Случайно, не Либерти Джонс? — Она ехидно приподняла бровь. — Послушай, братик, когда бы я ни позвонила тебе на работу, мне говорят, что ты дома. Дома у тебя никто не отвечает. Ты даже не удосужился включить автоответчик. Давай-ка признавайся, ты влюблен в нее или что?

— Или что, — буркнул Люк и, засучив рукава, отошел в тень. — Я просто помогаю ей починить дом. Только и всего.

— Только и всего? — Бренда скрестила руки. — Тогда, как ты объяснишь, что вы вместе обедали, ходили в кино, играли в софтбол, а после уехали вместе…

— Случайное совпадение, — сухо ответил Люк, разглядывая поверх ее головы столпившихся возле лотка с мороженым людей. Среди них он заметил миссис Эдертон. Она покупала чай со льдом. — Поговорим об этом потом, — бросил он Бренде через плечо. Притворившись недовольной, она лишь укоризненно покачала головой.

Миссис Эдертон выдавливала в пластиковый стакан с чаем кусочек лимона. Подняв глаза, она увидела приближающегося к ней Фултона.

— Молодой мистер Фултон, — радостно защебетала она. — Отличный день для праздника мороженого, не так ли?

— Да, сударыня. Конечно. Как ваше самочувствие?

— Мне восемьдесят семь лет, — с достоинством ответила она. — И шарики в моей голове пока что еще все на месте, так что чувствую я себя превосходно, благодарю вас.

Люк не мог скрыть улыбки.

— Рад слышать.

— Ты улыбаешься точно, как твой двоюродный дедушка Тревор, — заметила миссис Эдертон. — Он был такой проказник, ну конечно, до того, как встретил Харриет. — Она прищурилась. — Вы тоже, молодой человек, влюблены в нашу девочку?

Люк слегка улыбнулся, надеясь, что она не станет настаивать на ответе, если он сменит тему.

— Вы, случайно, не видели Либ?

— Стало быть, ищешь ее? — Она пристально на него посмотрела. — Зачем?

Зачем?

— Затем… чтобы увидеть ее, — ответил Люк. — Потому, что мне нравится быть с ней.

Миссис Эдертон одобрительно улыбнулась — значит, он ответил правильно.

— Хорошо, что Либерти снова дома, не правда ли? — протянула старушка. — Я ужасно скучала по ней все эти годы. — Она кивнула головой в сторону середины лужайки. — Она помогает устроить оркестр.

— Спасибо.

Люк почти побежал к сцене.

Он заметил Либ почти сразу. На ней было еще одно платье Харриет — множество голубых цветочков, рассыпанных по белому фону. Короткие рукава, глубокий овальный вырез, длинная, летящая по ветру юбка. В таком наряде Либ казалась каким-то небесным созданием — феей или ангелом.

«Боже, — подумал с отчаянием Люк. — Эта женщина сводит меня с ума». Он ревниво наблюдал, как она смеялась и разговаривала с людьми, помогавшими ей расставлять стулья вдоль белых перил деревянной сцены.

«Она действительно дома, — подумал Люк, вспомнив слова миссис Эдертон. — И похоже, все с этим согласны».

Она никуда не уедет. Либерти не шутила, говоря ему, что собирается обосноваться в Стерлинге. Эта мысль поразила его, словно молния, и он схватился за перила, чтобы не упасть.

Завидя его, Либ улыбнулась.

— Привет, подающий! — Она подошла к нему. — Готов к сегодняшней большой игре?

«Игра? Сегодня? Ах да, софтбол». Люку потребовалось несколько секунд, чтобы понять, о чем она говорит.

— Да.

— А почему ты не надел пиджак? Ну, чтобы рука была в тепле.

Люк рассмеялся:

— Думаю, что ей и так тепло, ведь в тени сегодня тридцать пять.

— Ты уже попробовал мороженое с фруктовым сиропом?

— Потом попробую, — отмахнулся Люк, глядя, как на сцену поднимается оркестр. — Когда они начнут?

— Думаю, скоро, — ответила Либ. Оркестр заиграл, и она, улыбаясь, поправила себя: — Сейчас.

«Воскресный король любви». Как часто в детстве он слушал эту мелодию, прокручивая ее снова и снова на бабушкиной музыкальной шкатулке. Он и теперь не переставал ею восхищаться.

— Потанцуешь со мной? — Люк перебросил пиджак через спинку стула и, схватив Либ за руку, увлек ее на танцплощадку, не дожидаясь ответа.

— Я не знала, что тебе нравится игра большого оркестра, — сказала Либ, не узнавая собственного голоса. Люк крепко обнимал ее правой рукой за талию, а левой прижимал ее руку к своей груди. Чувствовал ли он, как бешено забилось ее сердце, как кровь стремительно понеслась по жилам?

— А я не знал, что оркестр из пяти человек считается большим.

— Церковный общественный комитет не позволил себе заказать четырнадцать музыкантов, — пояснила Либ, — поэтому мы решили создать нечто вроде мини-версии.

— Миниатюрный большой оркестр. — Его лицо расплылось в улыбке, — Настоящий оксюморон.

Либ почувствовала, как его мускулистое бедро прижалось к ее ноге. Их взгляды встретились, и Либ утонула в шоколадной глубине его глаз. Он сильнее привлек ее к себе. И их тела сплелись в одно целое, уже не единожды касаясь друг друга.

Либ провела языком по пересохшим губам.

— Люк, — прошептала она. — На нас смотрят. Люди могут подумать, что…

— Что я хочу тебя? — выдохнул Люк. — Они будут правы.

Огонь, горящий в его глазах, пронизывал ее насквозь, расходился приятным теплом по телу, жег кожу.

— Я не могу больше это скрывать, — сказал он хрипло. — Поцелуй меня, Либерти.

Безумие, настоящее безумие. Она не должна его целовать. Для этого есть целая тысяча причин. Они стоят на глазах у всего города. И вообще, она еще не готова к тому, чтобы их отношения зашли так далеко.

Но Либ не двинулась с места. Тогда Люк склонил голову и поцеловал ее.

Либ закрыла глаза. Его губы были такие мягкие, такие сладкие. Но под этой сладостью чувствовалась пьянящая горечь страсти. Либ обвила его шею руками. Она не могла им насладиться и, стесняясь своих желаний, отстранилась.

Оба тяжело дышали.

— Боже, — сказал Люк слегка дрожащим голосом. — Ты и представить себе не можешь, как долго я этого ждал.

— Мне нужно идти, — выдохнула Либ. — Я обещала помочь с клубничным мороженым.

— Ты же не собираешься вот так целовать меня, а потом притворяться, будто ничего не было?

— Нет, конечно. — Либ вспыхнула. — Но здесь едва ли подходящее место для…

— Успокойся, я просто хотел немного тебя подразнить, — усмехнулся Люк. — Ты ведь сказала примерно то же самое, помнишь? Ты можешь целовать меня, когда захочешь, и вовсе не нужно ни о чем говорить.

Он снова поцеловал ее. Ох, какие сладкие у нее губы.

— Не уходи, — попросил Люк.

— Я обещала помочь…

— Тогда позволь и мне тоже помочь.

Либ от удивления слегка отступила назад. И вдруг осознала, что они все еще стояли посреди десятка танцующих пар. Взяв Люка за руку, она увлекла его к краю танцплощадки.

— Ты действительно хочешь помочь?

«Я хочу быть с тобой», — подумал Люк, но промолчал. Он боялся. Кто знает, как она отреагирует на его слова.

— Да, — кивнул он.

— Люк, нам надо поговорить.

Ее фиалковые глаза смотрели серьезно. Люк слегка встревожился. Но нет, он не мог ошибиться. Их влечение было взаимным. Он вспомнил, как она его целовала, как крепко обнимала за шею…

И даже если она приведет сотню причин, по которым они должны остаться друзьями, у него найдется тысяча, доказывающих обратное. Ее глаза, улыбка, губы, нос, усеянный веснушками. Ее смех и шутки. Его желание…

Боже, как же он ее хотел…

Люк кивнул, и они направились через лужайку к столу, где в огромных контейнерах, окруженных кубиками льда, медленно плавилось мороженое.

Весь остаток дня Либ была слишком занята, чтобы хоть немного привести свои мысли в порядок. Вазочку за вазочкой она раскладывала клубничное мороженое. Люк стоял тут же, и оборачиваясь, каждый раз она замечала безумную страсть, горящую в его глазах.

Заметив, как нахмурилась миссис Прайс, Либ поняла, что, кроме нее, эту страсть увидели едва ли не все жители города.

«Что же делать?» — растерянно подумала Либ.

Единственное, чего она сейчас хотела, так это снова поцеловать Люка Фултона.

— Давай садись. Опоздаем. Игра начинается через пятнадцать минут.

— Я сяду только при одном условии, — сказала Либ, заглядывая в грузовик через пассажирское окно. — Ты должен пообещать, что не станешь целовать меня, пока мы не поговорим.

— Ты шутишь, — в недоумении уставился на нее Люк.

— Нет.

Он одарил ее своей самой обворожительной улыбкой.

— И даже на удачу перед игрой?

— Мы выиграли подряд четыре игры. Нам не нужна удача, чтобы выиграть и на этот раз… Так ты обещаешь?

— Ты серьезно?

— Еще как. Я скорее лягу под грузовик, чем… — Она подалась назад, делая вид, будто собирается спрыгнуть с подножки машины и сесть в свой «спитфайер».

— Ну хорошо, — поспешно согласился Люк. — Обещаю.

Либ открыла дверцу и забралась в кабину. Пристегивая ремень, она довольно улыбнулась Люку.

— Хорошенький удар по самолюбию, — проворчал Люк и, надавив на газ, понесся вниз по улице. — Первый раз за три года поцеловал женщину, и она светится счастьем оттого, что я пообещал больше этого не делать.

— Бедненький.

— Что же, давай поговорим.

Либ покачала головой:

— Игра начнется всего через несколько минут. Какой смысл заводить разговор, который мы вряд ли сможем сейчас закончить?

— А о чем тут, собственно, говорить? — возразил Люк, поворачивая на стоянку возле игрового поля. — Ты ведь чувствуешь то же, что и я. Это видно по твоим глазам. Я не хочу быть просто твоим другом, Либ. Я хочу…

— Я знаю.

Припарковав грузовик, Люк повернулся к Либ, положив руку на спинку сиденья. Либ продолжала упорно разглядывать софтбольную перчатку, лежавшую у нее на коленях.

— Дело в деньгах, — начала она, прямо посмотрев ему в лицо. — Я не могу иметь близкие отношения с человеком, которому должна такую кучу денег. Слишком большой повод для недопонимания и недоверия между нами. Поэтому я позвонила Ричу Лоуэллу и попросила встретиться со мной в банке. Хочу заложить дом, чтобы побыстрее выплатить тебе деньги.

— Прости за грубость, дорогая, — засмеялся Люк, не веря своим ушам, — но, по-моему, ты спятила. Банк ведь не будет ждать. От тебя потребуют сразу же внести первый взнос. Придется искать работу — по сути, она уже должна быть у тебя, иначе не видать тебе залога, как своих ушей. А представь, если у тебя будет полный рабочий день, тогда ремонт дома затянется бог весть на сколько.

Либ молча наблюдала за разминающейся на поле командой.

— Игра начнется через…

— К черту игру, — выпалил Люк.

Либ посмотрела ему в глаза и снова почувствовала, что тонет в их шоколадной глубине. Ее взгляд задержался на его губах. Ах эти губы! Никогда еще мужские поцелуи не возбуждали ее так сильно. Как ей хотелось, чтобы эти губы снова коснулись ее…

— Ты прав. — Она снова посмотрела ему в глаза. — Я хочу поскорее отремонтировать дом. И мне нужна отсрочка с выплатой кредита. Но больше всего сейчас мне хочется другого.

— Чего именно?

Он все еще не понимал, к чему она клонит, или ждал признания… Либ распахнула дверцу кабины и, глядя на поле, отстегнула ремень.

— Выиграть. Надрать задницу «Соколам». — Она перевела взгляд на Люка. — И… тебя.

В красно-оранжевых лучах заходящего солнца его лицо казалось загадочным и красивым. Глаза стали почти черными. Он медленно покачал головой:

— Ну уж нет! — Он потянулся к ней. — Сказать такое и остаться без поцелуя, ну уж нет!

— Но мы еще не закончили наш разговор, — предупредила Либ, спрыгивая с грузовика. — К тому же ты обещал.

Люк нахмурился:

— А есть еще что-то?

— Конечно.

— Либ…

— Люк, поговорим после игры, — сказала она тихо. — Давай не будем торопить события. Прошу тебя.

Люк задумчиво молчал.

— Хорошо, — наконец произнес он. — Будем играть по твоим правилам.

— Это не игра, — возразила Либ. — Игра начнется через пару минут. Так что давай, Фултон, шевели ногами. Надо проучить этих «Соколов». — И она заспешила к софтбольной площадке.

Их команда выходила первой, и Люк пошел переодеваться.

— Люк, ты отбиваешь третьим, — сообщил капитан команды. — Вы, ребята, еще попозже не могли приползти? Я уж думал, придется объявить поражение в связи с неявкой игроков. — Он ухмыльнулся. — Честно говоря, это было бы не так обидно. «Соколы» сотрут нас в порошок. Никто не хочет заключить пари? Вытряхнут из нас душу эти ребята или нет?

— Милт, по-моему, ты должен настраивать нас на победу, — послышался голос Либ с другого конца железной скамьи. — Вперед, ребята, мы можем навалять «Соколам». Просто это будет немного посложнее, чем раньше.

— Мы сейчас в ударе, — поддакнул ей один из игроков дальнего поля.

— Ну, не знаю, — протянул Милт, наблюдая, как первый отбивающий ударил по мячу. — Нам еще никогда не доводилось побеждать «Соколов».

— Джоан, занимай базу, — крикнула Либ подающему. — Люк следующий. Он должен выбить тройной, и ты сможешь занять дом. — Она повернулась к Люку: — Верно?

— Если это доставит тебе удовольствие. — Не отрывая взгляда от ее фиалковых глаз, Люк взял биту. — Я готов сделать даже невозможное.

В команде раздалось дружное «У-у-у». Игроки бесцеремонно пялились на Либ и Люка. Кто-то даже стал напевать старую детскую песенку о том, как Либ сидела на дереве с Люком.

Либ покраснела, точно школьница. Черт возьми, да что с ней? Конечно же, Люк все видел.

Люк улыбнулся ей и, чтобы разогреть мышцы, помахал битой.

Джоан отбила мяч. Забыв о всяком смущении, Либ впилась взглядом в играющих.

Очередь Люка.

Он подошел к площадке отбивающих и встал в позицию, слегка наклонившись вперед. Тонкая материя светлых бейсбольных трико обтянула его мускулистые ляжки и ягодицы. Либ невольно отметила, что задница у Люка Фултона была невероятно привлекательной.

Словно угадав ее мысли, Люк сошел с площадки и задорно подмигнул Либ.

— Эй, — позвал он.

Судья разозлился.

— Люк, вставай на место!

Либ подошла к проволочной изгороди, защищавшей команду от случайных мячей.

— Нужен тройной? — спросил Люк. Он постучал битой по щиткам и поправил футболку. — А может, выбить дом?

Либ скрестила руки.

— О, пожалуйста, будь моим гостем.

Люк улыбнулся и вернулся на площадку. По выражению ее лица он понял, что, если сделает какую-нибудь глупость, например закинет мяч на правое поле, она никогда ему этого не простит.

Но Люк хорошо знал подающего. Тот иногда кидал великолепный мяч, который летел прямо в середину. Люк понимал, что, если выбьет дом, его команда сойдет с ума от счастья. За площадкой разминался Тай Бартлетт — еще один мощный отбивающий. Если бы он знал, что его команда проиграет, то выбил бы мяч за поле. Но если бы думал, что выиграет…

Мяч взлетел в воздух, и Люк понял, что сумеет перебросить его через стену. Люк почувствовал невероятный прилив сил. Он размахнулся… и вдруг почувствовал себя счастливым, впервые за несколько лет. И не потому, что всего два шага отделяло его от цели — вернуть земли предков. Земля здесь была вовсе ни при чем. Дело было в Либ. Благодаря ей он почувствовал себя живым. Он почувствовал…

Бита с силой ударила по мячу, эхом отозвавшись в каждой клеточке его тела. И стук был таким громким, что ранил уши.

Ярко-белый на фоне темнеющего неба, мяч высоко взлетел и, выписав дугу, приземлился за стеной. Но Люк не следил за его полетом. Не побежал к первой базе. Он даже не шевельнулся.

Во рту у него пересохло. Руки дрожали. Но не из-за того, что он только что выбил дом, забросив мяч на добрых пятьдесят ярдов за центр поля.

Он повернулся и посмотрел на Либ.

Его товарищи по команде сходили с ума, прыгая, крича и хлопая друг друга по спине, но Либ продолжала неподвижно стоять у изгороди.

— Иди хвастаться, — сказала она и улыбнулась.

Если до сих пор у него и сохранялись какие-то сомнения, то теперь они развеялись. Да, он влюблен в Либерти Джонс.