Россия в 1839 году. Том второй

327

Русские источники отвергали этот упрек: «Единственное отличие этого сражения состояло в том, что император, с драгунским корпусом повторявший передвижения кавалерии Уварова на правом фланге, повел его настолько решительно, что он зашел в тыл неприятельской армии, — движение, которое, будь оно исполнено, быть может, и привело бы к этому результату» (Записка витебского, могилевского и смоленского генерал-губернатора князя Голицына // PC. 1891. № 1. С. 109). В Европе, однако, смотрели на дело иначе: «Разве есть на свете более дерзкий обман, более отвратительное бесстыдство, более циничное презрение к истине, чем те, какие обнаружил царь четыре года назад в России, когда продемонстрировал Европе Бородинское представление?.. — пересказывает французский дипломат Ф. де Кюсси реакцию другого француза, достаточно доброжелательного к русским литератора А. де Сиркура. — Там были устроены маневры, призванные точно воспроизвести кровавую битву 1812 года, известную во Франции под названием «Московская битва»; там была возведена пирамида в честь победы русских!.. — Какое бессовестное опровержение всей современной истории! Разве не французы выиграли эту битву и разве не эта победа открыла им доступ в Москву? Ибо если бы французы не разбили в тот памятный день русских, разве нашли бы они дорогу в священный город совершенно свободной?.. В России на такие мелочи внимания не обращают: там пишут историю так, как хочет император, и менее всего заботятся о верности истине» (Cussy F. de. Souvenirs. P., 1909. T. 2. P. 231).