Ротшильды. История семьи

ОСНОВАТЕЛЬ ДИНАСТИИ

Первые евреи в Германии появились в I–II веках н. э. Занесло их туда волнами неоднократных римских приливов. В 331 году евреи обрели официальный статус, о чем свидетельствовал указ об ограничении их в правах.

Во Франкфурте-на-Майне они появились в XIII веке.

Еврейский квартал был отгорожен земляным валом, и, как это было принято в те времена, евреи не имели равных прав с христианским населением.

Город Франкфурт-на-Майне с периода раннего средневековья привлекал евреев своим расположением в центре оживленной торговли.

Это был вольный город. Во главе городского совета стоял избиравшийся пожизненно главный судья. Как ни странно, именно в свободный Франкфурт съезжались короли, герцоги, князья и маркграфы всех германских земель, чтобы избрать очередного императора Священной Римской империи. Таинство избрания совершалось в старой франкфуртской ратуше Ремер, а коронация императора — в кафедральном соборе.

В течение последнего тысячелетия во Франкфурте успешно велись торговля и финансовые операции.

Перед Французской революцией в городе насчитывалось 35 тысяч жителей, одну десятую часть которых составляли евреи. С 1462 года им был выделен специальный еврейский квартал (гетто).

В одном из таких тесных гетто, всего 12 метров шириной, между городской стеной и рвом, жили и предки Ротшильдов. Это была семья Хан, образовавшая впоследствии одну из ветвей династии. Во Франкфурт они переселились в XVI веке. Средства к существованию давала торговля, но семья жила довольно скромно.

Точную дату рождения первого Ротшильда не знает никто. Записи о рождении во Франкфурте худенького еврейского мальчика, названного родителями Меиром Амшелем, не существовало, потому что по законам Пруссии, где в 40-х годах XVIII века родился основатель будущего банкирского дела, евреям запрещено было иметь фамилию.

Помимо него в семье еврейского торговца и ростовщика по имени Амшель Мозес Бауэр росли еще три брата, которые в будущем тоже поднялись по финансовой лестнице, но только дети Меира Амшеля смогли прославить впоследствии свою фамилию и принести в необъятную копилку семьи дефицитные части бюджетов большинства стран.

С малых лет родители Меира Амшеля прочили ему карьеру раввина, заставляя целыми днями изучать Тору. Как и все еврейские дети того времени, Меир Амшель учился в хедере, постигая основы иудаизма, а также языки — иврит, идиш и немецкий. Никаких особых талантов в учебе будущий миллионер не проявлял. Он научился читать и писать, что входило в общепринятый минимум для еврейских мальчиков. (Кстати, в отличие от остальных граждан Пруссии, евреи имели в те времена стопроцентную грамотность.)

Когда мальчику исполнилось 12 лет, его отправили на обучение в Ганновер, в банк Оппенгеймера. Сообразительный подросток быстро постиг секреты финансовых сделок того времени. Он теперь знал монеты германских княжеств, приметы подделок, умел определять выгодные обменные курсы и рассчитывать сложный процент.

Вскоре у Меира Амшеля умер отец, и мальчику пришлось вернуться во Франкфурт, чтобы помогать семье. Все попытки найти приличную работу заканчивались неудачей. Тогда Меир Амшель решил найти деньги… на помойке. Ежедневно он отправлялся на местную городскую свалку, копался в грудах мусора, и порой ему удавалось откопать вышедшую из обращения монету, древнюю медаль, орденскую ленту, предмет старинного быта и тому подобный хлам.

Найти на свалке всякую занимательную ерунду может каждый мальчишка. Но превратить эту ерунду в наличные деньги смог только еврейский мальчик Меир Амшель. Предприимчивый подросток очищал находку от грязи, придавал ей товарный вид и сбывал коллекционерам. Вскоре он приобрел известность в кругах франкфуртских любителей старины.

На небольшом бедном доме, в котором жил Меир Амшель с матерью и сестрами, сохранилась чья-то фамильная эмблема с изображением красного щита. Из-за этой эмблемы мальчика прозвали Ротшильдом. Странное прозвище образовалось от слияния немецких слов «рот шильд» — «красный щит». Так у еврейского подростка Меира Амшеля появилась странная немецкая фамилия, которая вскоре получит мировую известность.

Прошло еще несколько лет, и Меир Амшель скопил достаточно денег, чтобы арендовать часть помещения в популярной городской забегаловке «Под зеленым абажуром», где он открыл собственную антикварную лавку, в которой продавал предметы старины.

В комнатушке площадью 4 квадратных метра расположился и первый банк дома Ротшильда, где проезжие купцы могли обменивать деньги одних германских княжеств на деньги других. Доходы от обмена иностранной валюты Меир Амшель пускал в дело: скупал лавки менял, попавших в трудное положение, расширял свои сделки.

Умный мальчик, превратившийся к тому времени в респектабельного юношу, продавал не все свои находки. Наиболее ценные образцы, которые ему удавалось купить или добыть иными путями, он оставлял себе. За несколько лет он сумел собрать богатую коллекцию монет, рыцарских доспехов, старинного оружия, военных наград и прочих антикварных ценностей.

Казалось бы, самое время успокоиться. Бизнес процветает, оборот капитала обеспечивает вполне сносное существование, фамилия Ротшильд стала уважаемой среди жителей города. Но Меиру Амшелю этого мало. Он выясняет, что принц Вильгельм, ландграф и курфюрст Гессен-Касселя (по восшествии на престол он стал Вильгельмом IX), тоже интересуется предметами старины и имеет страсть к коллекционированию.

Принц Вильгельм слыл одним из самых богатых и знатных германских князей; он торговал наемными армиями и жил на широкую ногу. В 1785 году с большой выгодой для себя он продал 17 тысяч наемных солдат английскому королю Георгу III (своему родственнику, кстати) для войны с американскими колонистами.

Меир Амшель сложными путями попадает на прием к Вильгельму (судя по сохранившимся документам, это произошло 21 сентября 1769 года) и всю свою коллекцию преподносит принцу в подарок!

Принц Вильгельм, удивленный столь дорогим, поистине королевским подарком, спросил, какую награду желает его подданный. «Мне не нужно наград, — смиренно отвечал Меир Амшель. — Я и в дальнейшем готов бескорыстно служить Вашему Величеству».

Восхищенный принц немедленно дал Ротшильду разрешение поставлять в Гессен- Кассель антиквариат и другие товары.

На следующий день на лавке Меира Амшеля появился герб и надпись: «Поставщик двора Его Величества». Оборот «бескорыстного подданного» тут же возрос в десятки раз.

Пришла пора создавать семью. 29 августа 1770 года Меир Амшель Ротшильд женился на 17-летней Гутл Шнаппер, дочери местного ростовщика.

Гутл поддерживала супруга всегда и во всем. В счастливом браке у них родилось пять сыновей и пять дочерей: Жанетт, Амшель, Соломон, Натан, Изабелла, Бабетта, Карл, Жюли, Генриетта и Яаков (Джеймс).

Когда в семье было уже четверо детей, Ротшильды купили в еврейском квартале большой дом. А когда в 1811 году во Франкфурте упразднили границы гетто, Ротшильды его покинули. Все, кроме Гутл. Она осталась в старом доме, где и прожила до самой смерти 7 мая 1849 года в возрасте 96 лет. После ее кончины этот дом стал музеем и считается фамильным домом Ротшильдов.

Нет никаких сомнений в том, что в молодые годы Ротшильд был не только искусным торговцем монетами, но и хорошим психологом, он быстро приспособился к вкусам князя и по-деловому использовал его пристрастия. Спустя несколько лет, зная о княжеском к нему расположении, он даже отважился ходатайствовать о получении придворного звания, так как любой титул обеспечивал еврею уважение в придворном обществе: «Я имел особую милость делать Вашей Княжеской Светлости различные поставки, которые доставляли Вашей Светлости большое удовольствие. Я приложу все свои силы и возможности, чтобы и дальше всегда быть готовым оказывать Вашей Княжеской Светлости различные услуги. Особо сильным поощрением для меня было бы, если Ваша Княжеская Светлость соблаговолили бы пожаловать мне чин придворного комиссионера Вашей Светлости. Вашу Княжескую Светлость прошу с большей уверенностью еще и потому, что я никоим образом не хочу утруждать Вас. Благодаря чину и имея в виду мое торговое дело, а также и другие обстоятельства, я смог бы составить здесь, в городе Франкфурте, свое счастье».

После назначения придворным комиссионером Меир Амшель Ротшильд еще активнее занялся финансовыми делами.

Весьма выгодным делом оказалось подавление американской революции. В 1776 году ему удалось неплохо заработать на вербовке солдат для английской армии. Векселя, переданные британскими властями гессенскому двору за рекрутов, прошли и через руки Меира Амшеля. Скромные комиссионные при больших оборотах стали надежным источником доходов семейства Ротшильдов.

В 1795 году официально облагавшееся налогами состояние Меира Амшеля достигло 4 тысяч гульденов, через год — 15 тысяч гульденов, а к концу 1796 — перевалило за 60 тысяч.

Нельзя сказать, что власти Франкфурта были так уж заинтересованы в том, чтобы поощрять обогащение жителей гетто. Напротив, в 1782 году франкфуртский магистрат отказался признать «Эдикт о терпимости», выпушенный императором Священной Римской империи. Более того, евреям запрещалось покидать гетто по воскресеньям, а врачи и учителя из еврейского квартала не имели права работать в других районах.

Однако деньги находили способ пересекать установленные границы.

Постепенно большая семья Ротшильдов из статьи больших расходов превратилась в опору растущей фирмы.

Решающее значение для продвижения имело завоевание доминирующего положения. В этом Меиру Амшелю помог влиятельный вельможа тайного военного советника Будерус, директор военного казначейства. С этого времени дом Ротшильдов стал быстро опережать конкурентов при дворе Касселя. Прежде всего, были исключены Мозес Йосеф Бюдинг, Михель Симон, Герц Майер, Соломон Абрахам и Зюсман Абрахам.

В 1802 году Ротшильд открыл в Касселе филиал, чтобы находиться в постоянной связи с двором и дворцовыми чиновниками.

С 1801 по 1806 годы Меир Амшель выпустил пять займов на сумму почти 5 миллионов гульденов. Окрепли также его близкие отношения и с двором Гессена. Чтобы добиться расположения влиятельных придворных вельмож, он зачастую прибегал к подаркам и взяткам. Когда Будерус был главным сборщиком податей при земельной казне Касселя, Ротшильд стал его представителем во Франкфурте. А после того как его покровитель стал советником ландграфа, Ротшильд начал получать выгодные заказы в Касселе.

24 сентября 1803 года Меира Амшеля Ротшильда назначили главным придворным банкиром в Касселе. Конечно, ему помогло то обстоятельство, что у князя не было предубеждений против евреев. Судя по сохранившимся документам, при дворе Касселя было немало евреев. К тому же, князь был деловым человеком, он и сам мог быть преуспевающим банкиром.

После вступления французских войск в Гессен Меир Амшель Ротшильд оказался в более выгодном положении, чем его монарх. Курфюст Вильгельм IX вынужден был покинуть свое княжество, а распорядителями княжеской казны стали его финансовые советники, включая Ротшильда. МеируАмшелю были доверены некоторые княжеские бумаги, о содержании которых потом ходили легенды. Но главное, что регулярная часть княжеских средств пускалась в оборот через банк Ротшильда. Конечно, молодой финансист Франкфурта не посягал на доверенные ему суммы, но кто мешал ему получить некоторый процент за предоставляемые услуги? А услуг было очень много. В условиях войн, охвативших Европу в 1805–1815 годах, Ротшильды стали получать подряды на снабжение многочисленных армий. А когда Вильгельм, как и многие европейские правители, изгнанные Наполеоном, отправился в эмиграцию, вслед за ним поспешил и Меир Амшель. И был вознагражден. Отныне у него было монопольное положение в финансировании ландграфа. Это произошло, конечно, не без поддержки покровителя, ставшего к тому времени уже i.iиным военным советником под именем Будеруса фон Карлсгаузена.

Как бы то ни было, Меир Ротшильд верой и правдой служил своему князю и особенно отличился, спасая его гессенское состояние.

В том, что Вильгельм даже в эмиграции оставался самым богатым человеком среди немецких князей, главная заслуга принадлежит его придворному еврею-финансисту Меиру Амшелю Ротшильду.

Сотрудничество между Ротшильдами и Будерусом фон Карлсгаузеном 17 февраля 1809 года приняло форму документа:

«Между тайным военным советником Будерусом фон Карлсгаузеном и Торговым домом Меира Амшеля Ротшильда во Франкфурте сегодня заключено следующее соглашение.

1. Будерус передал банку Меира Амшеля Ротшильда капитал в 20 тысяч гульденов и обещал из самых лучших побуждений содействовать Торговому дому во всех торговых делах.

2. В свою очередь Торговый дом Меира Амшеля Ротшильда обещает добросовестно отчислять Будерусу прибыль от торговых операций, причитающуюся на вложенный капитал, и разрешает ему в любое время проверку всех книг для большей убедительности в правильности расчетов».

Этот договор, единственный документ в истории немецкого института придворных финансистов, соответствовал интересам обоих участников. Капитал князя продолжал расти, незаметный придворный служащий стал богатым человеком, а франкфуртский банкир заложил основу процветания своей империи.

К тому времени выросли сыновья Меира Амшеля Ротшильда и уже могли помогать отцу во всех его делах.

Старший сын, Амшель Меир, родился 12 июня 1773 года, в 1793 году он женился на Еве Ганау. Соломон Меир, второй сын, родился 9 сентября 1774 года, в 1800 году он женился на Каролине Штерн. Натан Меир, третий сын, оказавшийся самым талантливым из «пяти франкфуртцев», появился на свет 16 сентября 1777 года, он был женат на Ганне Коэн.

Четвертый сын, Карл Меир, родился 24 апреля 1788 года, в 1818 он женился на Аделаиде Герц. Яаков, или Джеймс, самый младший, родился 15 мая 1792 года, в 1824 году он женился на своей племяннице Бетти Ротшильд.

Дети династии Ротшильдов во все времена стремились сочетаться браком с представителями известных семей. Такая политика в немалой степени способствовала продвижению дома Ротшильдов. Так, дочери вышли замуж за членов семей Вормс, Зихель, Байфус и Монтефиоре.

Ротшильды породнились и с крупнейшими банкирскими домами Европы, в частности Эдуард Ротшильд (1868–1949) был женат на внучке барона Евзеля Гинцбурга. Того самого Гинцбурга, который внес огромный вклад в развитие кредитного финансирования в России. В I872 году Евзель Гинцбургдаже получил от великого герцога Гессен-Дармштадта баронский титул, который Александр И узаконил как потомственный…

В начале 1810 года Меир Амшель все еще жил во Франкфурте. Дети его уже выросли, а любимый сын Натан даже успел покинуть отчий дом.

— Этой ночью я видел сон, — сказал как-то Меир Амшель своей жене Гутл за завтраком.

— Сон? — равнодушно переспросила Гутл. Ее коротко остриженные волосы в строгом соответствии с установленной традицией покрывал накрахмаленный голландский чепец с кружевами и лентами из тафты.

— Это был странный сон. Я видел наш дом в огне и воде. И наши сыновья, плечом к плечу, боролись с силами природы, защищая общее дело, как когда-то Маккавеи. Этот сон предрекает мне нечто выдающееся. Мы будем богаты. Ты увидишь, моя дорогая, это случится очень скоро. Дом Ротшильдов будет стоять столетия…

Как и положено человеку, зарабатывающему на жизнь собственным трудом, старый Ротшильд был весьма скромным и замкнутым человеком, проводил много времени с детьми, прививая им любовь к истинным ценностям и разъясняя, что счастье в труде — надо всего лишь трудиться правильно.

Следуя заветам предков, он строго соблюдал религиозные традиции. А как человек Просвещения, носил парик. Однако и во второй половине XVIII века немецкие евреи не имели права посыпать свои парики пудрой, а на груди обязаны были носить желтую эмблему. Проходя через мост, Амшель Меир, как и все его сородичи, должен был уплатить еврейский налог. На городских улицах любой немецкий мальчишка мог пристать к нему: «Еврей, исполняй свой долг!» В ответ он снимал шляпу и любезно кланялся. Немецким языком ему овладеть не удалось, он разговаривал на идиш. При заключении сделок контрагенты хорошо его понимали…

В Европе в середине XVIII века возникло течение, целью которого был пересмотр положения евреев. Центром его являлась Германия, где тогда проживало большинство еврейского населения Западной Европы. Одна за другой выходили книги, ставились пьесы, доказывающие бессмысленность предрассудков против евреев.

Наиболее яркой фигурой этого течения был знаменитый критик и драматург Готхольд Эфраим Лессинг, который вместе с Гете и Шиллером стал творцом золотого века немецкой литературы.

В его ранней пьесе «Евреи» повествуется, как некий путешественник спасает барона от разбойников. Хозяин подозрительного кабачка распускает слух, что разбойники — это евреи, заметили якобы даже их типичные бороды. Но все тот же путешественник разоблачает настоящего разбойника.

Барон не знает, как отблагодарить спасителя и предлагает ему половину своего состояния и руку дочери. Но герой отвечает, что он еврей и «бог его отцов достаточно оделил его средствами». «О, если бы все евреи были подобны вам!» — восклицает барон. «О, если бы все христиане были подобны вам!» — парирует путешественник.

Это произведение было типичным: подобная ситуация обыгрывалась во многих вариантах.

С еврейской стороны столь же влиятельной фигурой этого направления был Мозес Мендельсон — близкий друг и ровесник Лессинга. Мендельсон был создателем и вождем того движения в еврействе, которое ставило целью вхождение в европейскую культуру и приобретение равноправия в европейском обществе. Он пропагандировал смелую мысль, что иудейские традиции не противоречат идеям Просвещения и могут с ними сочетаться.

Чем же объяснить, что именно тогда еврейский вопрос привлек к себе такое необычайное внимание? Все просто и очевидно: богатство евреев в Германии значительно превосходило богатство бюргеров. Стоит ли удивляться, что граф Мирабо, который постоянно пользовался кредитами еврейских банкиров, так чутко воспринял проблему еврейского равноправия? Тем более что в молодости этот известный деятель Великой французской революции из-за непомерных расходов и долгов неоднократно подвергался тюремному заключению. Впрочем, и Лессингу выдавал кредиты еврейский финансист Мозес Вессель из Гамбурга. По отдельным штрихам можно представить себе ситуацию в более широком масштабе. «Лица свободных профессий» — писатели, журналисты, актеры, драматурги — были тогда малообеспеченными людьми, и финансовая поддержка являлась для них главным средством в борьбе за выживание.

Пять сыновей Меира Ротшильда, подобно отцу, не проявляли интереса к наукам, зато с двенадцати лет входили в семейное дело под девизом: «Покупай дешевле, продавай дороже». Тайны всех деловых сделок оставались в кругу семьи. Уже в молодые годы оба старших сына были агентами военного казначейства Гессена. Теперь можно было стремиться к самой престижной должности Но особым отличием для отца и сыновей считалось назначение их императорскими финансистами при дворе Франца II за снабжение армии во время наполеоновских войн.

Придворные посредники, как уже отмечалось, всегда стремились иметь дело с поставками для армии. При определенном риске это было выгодным предприятием.

Наполеоновские войны, продолжавшиеся почти четверть века, предоставили Ротшильдам возможность проводить различные финансовые операции на высоком уровне и с большой выгодой для себя.

Старший Ротшильд настойчиво добивался для себя и своих сыновей титулов императорских придворных финансистов. 28 августа 1799 года он направил в Вену просьбу, перечислив все свои заслуги. Вскоре отец и оба его сына — Амшель Меир и Соломон Меир — получили долгожданные титулы. Об этом назначении письменно известили Майнц, Пфальц, Саксонию, Равенсбург, архиепископов Вюрцбурга, Бамберга, Дармштадта, а также архиепископа Зальцбурга. Габсбурги часто присваивали евреям звания придворных финансистов, но никогда прежде так широко не оповещали об этом, как в случае с Ротшильдами.

Когда было образовано Великое герцогство Франкфуртское, Ротшильды служили новому князю Дальбергу (заметьте, противнику курфюрста Гессена). За финансовую поддержку войск Франкфурта, сражавшихся на стороне Франции и Испании в 1810 году, Меир Амшель был назначен советником департамента. А в декабре 1812 года Меир Амшель Ротшильд и оба его старших сына стали придворными банкирами Дальберга, Великого герцога Франкфуртского.

Особое расположение Дальберга Меир Амшель снискал, когда предложил ему кредит для поездки в Париж, где великий герцог хотел присягнуть на верность новому королю Рима (сыну Наполеона), в то время как большинство франкфуртских дельцов отказались поддержать это бонапартистское мероприятие. Благодаря этой услуге Меир Амшель добился полного доверия герцога и сумел так воспользоваться этой милостью, что с тех пор герцог ни в чем не отказывал семье Ротшильд.

Известно, что, используя сотрудничество с князем Дальбергом, Меир Амшель старался облегчить судьбу евреев Франкфурта. Он действовали вместе с Якобом Барухом, сыном известного придворного еврея из Кельна Симона Баруха.

Ему удалось добиться согласия Дальберга, к тому времени уже архиепископа, князя-примаса и президента Рейнского союза, созданного под протекторатом Наполеона, об освобождении франкфуртских евреев от ежегодной уплаты налога в 22 тысячи флоринов в обмен на единовременный взнос в 440 тысяч флоринов, из которых 100 тысяч дал лично Меир Амшель Ротшильд. Это, естественно, укрепило его авторитет среди земляков.

Заложив основу одного из крупнейших состояний Европы, он позаботился и о его приумножении. 27 сентября 1810 года Меир Амшель придал своему предприятию прочную форму, основав компанию «Меир Амшель Ротшильд и сыновья». Всех своих пятерых сыновей он сделал совладельцами фирмы.

В договоре был указан основной капитал в 800 тысяч флоринов, из которых 370 тысяч должны были принадлежать отцу, по 185 тысяч — сыновьям Амшелю и Соломону, по 30 тысяч — Карлу и еще несовершеннолетнему Джеймсу.

Натан, проживавший к тому времени в Лондоне, не был упомянут в договоре из деловых соображений. Старший Ротшильд взял на себя части, причитающиеся Натану. Важно отметить, что решающий голос всегда оставался за Меиром Амшелем, потому что он, как следует из договора, «с помощью Всевышнего, а также благодаря усердию и проницательности, заложил основы процветания семьи, обеспечив счастье своих детей».

Далее в договоре прописывалось, что дочери и зятья не должны добиваться разрешения просматривать деловые книги и другие документы.

Для каждого партнера был предусмотрен штраф, если он решит обратиться в суд. Споры между братьями должны были разрешаться только внутри семьи.

Спустя два года, когда главу семейства охватило предчувствие смерти, он созвал всю семью и огласил завещание. В нем говорилось, что свою долю в компании, свои ценные бумаги и винный склад он продает сыновьям за 190 тысяч флоринов.

Дочери, их мужья и наследники полностью отстранялись от деятельности торгового дома.

Своей жене Гутл он оставлял 70 тысяч флоринов, по 25 тысяч флоринов получили пять дочерей. Для своих детей Меир Амшель составил кодекс из нескольких правил:

Все важные посты в бизнесе должны занимать только члены семьи. Участвовать в делах могут только мужчины, наследовать — только прямые наследники мужского пола. Старший сын становится главой семьи, если братья единодушно поддерживают это решение.

Мужчины семьи должны жениться на своих двоюродных или троюродных сестрах, чтобы накопленное имущество оставалось внутри семьи. Дочери должны выходить замуж за аристократов, сохраняя при этом свою веру.

Ни при каких обстоятельствах имущество семьи нельзя описывать, а размер состояния — разглашать. Даже в случае суда или по завещанию. Споры между братьями разрешать только внутри семьи.

Жить в согласии, любви и дружбе, прибыль делить поровну.

Никогда не забывать, что скромность ведет к богатству.

Глава банковской династии, ее «отец-основатель», Меир Амшель Ротшильд умер 19 сентября 1812 года. К этому времени он был австрийским бароном, тайным коммерческим советником Пруссии и придворным банкиром, тайным финансовым советником курфюрста Гессена, тайным советником великого герцога Гессена, королевским консулом Баварии и рыцарем высоких орденов.

Публицист и писатель Людвиг Берн, который когда-то тоже жил в еврейском квартале Франкфурта и хорошо знал старого Ротшильда, вспоминал:

«Старший Ротшильд был очень религиозным человеком, само благочестие и добродушие. У него было доброе лицо с острой бородкой, на голове он носил треуголку, его одежда была более чем скромной. Так и ходил он по Франкфурту — всегда в окружении целой свиты нищих. Им он подавал милостыню или давал добрые советы.

Однажды, когда я был еще ребенком, мы с отцом шли как-то в пятницу вечером по нашему кварталу и встретили Ротшильда, который возвращался домой из синагоги. Помню, поговорив с отцом, он положил мне руку на голову, как бы благословляя. Он верил, как и многие другие евреи, что Творец особенно щедро вознаграждает за те добрые дела, которые не ждут благодарности. Поэтому поздно вечером он выходил на улицу, раздавал беднякам монеты и быстро возвращался домой».

Гутл пережила любимого мужа на много лет. Она застала блестящее продвижение своих сыновей, но так и не захотела покидать еврейский квартал, чтобы переехать к детям. «Здесь я видела, как мои сыновья становились богатыми и крепкими. И мне уже не нужно надрываться, чтобы обеспечить будущее детей, но их интересы могут быть ущемлены, если я из гордости покину свой дом», — говорила она. Родственники со всей Европы являлись к ней выразить почтение. Необразованная Гутл вполне осознавала роль своих сыновей в обществе. Однажды, когда кто-то из соседей поделился с ней опасениями, что два немецких государства затевают междоусобную войну, Гутл решительно возразила: «Никакой войны не будет! Мои мальчики не дадут на нее денег».

Трудно определить действительные размеры состояния семьи в ту пору, поскольку сыновья, следуя воле отца, не заглядывали в документы. Известно, что сам Меир Амшель вел двойные книги — одни предъявлялись властям и налоговым ведомствам, а в других содержались секретные финансовые дела.

Но можно сказать со всей определенностью, что главное богатство семьи заключалось в безукоризненной деловой репутации.