Ротшильды. История семьи

РОТШИЛЬДЫ И ЭРЕЦ-ИСРАЭЛЬ

В 1883 году в Эрец-Исраэль появился человек, имени которого суждено было войти в историю, — молодой барон Эдмонд Джеймс де Ротшильд (1845–1934).

Его судьбу предопределила атмосфера дома, в котором он рос: еще в юности барон начал заниматься филантропической деятельностью.

В противовес двум старшим братьям Эдмонд предпочитал держаться подальше от банковского дела и развивал в себе художественные наклонности.

Впоследствии, благодаря собранной им уникальной коллекции, Эдмонд де Ротшильд был избран членом парижской Академии искусств. В 1877 году Эдмонд женился на Аделаиде, дочери Вильгельма Карла Ротшильда. Тесть был глубоко религиозным человеком, но старался держаться подальше от любой активности, связанной с Эрец-Исраэль.

А подлинным призванием и делом жизни барона Эдмонда стало как раз оказание помощи первым еврейским поселенцам в Эрец-Исраэль.

После цареубийства 1 марта 1881 года в России поднялась волна антисемитизма. Произошли кровавые погромы, Александр III издал в 1882 году антиеврейские законы. 225 тысяч еврейских семей уехали в эмиграцию. В это время как раз и возникла идея переселения еврейских беженцев в Палестину. За поддержкой обратились к Эдмонду Ротшильду.

Член Французского комитета по оказанию содействия эмиграции еврейских беженцев, молодой Рот-тильд знакомится в Европе с членами движения «Ховевей Цион», единственная мечта которых — перебраться и Эрец-Исраэль.

Родители Эдмонда, Джеймс (Яаков) и Бетти, свои первые пожертвования евреям Эрец-Исраэль сделали еще в 1850 году. Благодаря их помощи была создана первая еврейская больница в Иерусалиме — сначала в Старом городе, а потом и в новом, вне городских стен.

Осенью 1882 года положение первых поселенцев, приехавших в Страну Израиля при поддержке «Ховевей Цион», было критическим с точки зрения финансового положения. Тогда раввин Шмуэль Могилевер отправился в Париж к барону Ротшильду за помощью для сельскохозяйственного поселения Самарин — именно гам обосновалась группа репатриантов, приехавших из Одессы. В то время барон Эдмонд, молодой элегантный человек 36 лет, пользовался уважением в аристократических кругах Парижа, где он зарекомендовал себя большим знатоком искусства. Казалось бы, ничто не способствовало тому, чтобы он занялся делами Эрец-Исраэль. Тем не менее, барон откликнулся на просьбу. С этого момента и до самой смерти он отдает свое время и деньги развитию сельского хозяйства Эрец-Исраэль.

Ротшильд при этом считал, что массовая и шумно рекламируемая репатриация может лишь спровоцировать турецкие власти на полное ее пресечение и обречь переселенцев на голодную смерть, от которой их не спасет никакая филантропия.

Сначала он помогал непосредственно первопоселенцам Самарина, но после смерти своего отца Джеймса Макова потребовал, чтобы это нееврейское название сменили на Зихрон-Яаков («Память о Яакове»),

Потом он помогал РишонлеЦиону и всему прибрежному району.

Позже его помощь стала существенно ощущаться и в Рош-Пине, и в Петах-Тикве.

Поездки в Эрец-Исраэль он предпринял в 1887 и 1893 годах, задолго до того как стал известен Теодор Герцль, с которым он, впрочем, не слишком ладил.

Эдмонд Ротшильд считал свою помощь филантропической, а не политической.

Из-за непреклонности, с которой Эдмонд Ротшильд стремился доказать всему миру, что евреи могут не хуже других существовать собственным производительным трудом, он оказался в конфликте едва ли не со всеми, кто прямо или косвенно был причастен к созданию поселений: с самими поселенцами, с сионистским движением, а также с большинством остальных членов своей уважаемой семьи.

Конфликт с поселенцами был во многом обусловлен изначальной твердой установкой «не позволить бездельникам и крикунам погубить начатое дело». С само го начала он согласился взять поселенцев под свое покровительство только при условии строгой дисциплины и беспрекословного исполнения распоряжений.

Из этой установки вырос и почти 20 лет сохранялся почти авторитарный режим чиновников, который осуществляли направляемые Ротшильдом в Эрец-Исраэль администраторы, эксперты и инструкторы.

Сионистский идеал любви к стране и эмоциональная связь с предками не очень трогали этих людей, выросших в ассимилированной среде. В своей работе они видели своего рода колониальную карьеру и весьма надменно обращались с поселенцами.

Протест против произвола некоторых представителей администрации вылился в конфликт с самим бароном Ротшильдом, когда он в ответ на все возрастающее число жалоб принял сторону чиновников.

Конфликт с сионистским движением был также обусловлен тем, что Ротшильд увидел в нем угрозу для своей миссии в Эрец-Исраэль. Немалую роль сыграла здесь и позиция семьи, которая с самого начала выступила против сионизма, называя его безответственной авантюрой.

Единственная встреча с Теодором Герцлем, на которую Ротшильд согласился крайне неохотно, состоявшаяся 18 июля 1896 года, не привела к взаимопониманию.

Когда Герцль решительно потребовал от барона финансирования массовой репатриации в Эрец-Исраэль и получения от турецкого султана разрешения на еврейское заселение Палестины, Ротшильд не счел нужным скрыть, что расценивает пламенные призывы Герцля как пустую риторику.

Теодор Герцль до самой смерти проводил в сионистском движении линию противостояния Ротшильду, утверждая, что его поселенческая деятельность бесполезна, а Ротшильд и после смерти Герцля отказывался от сотрудничества с сионистами.

Не менее острым было недовольство семьи, хотя оно обусловливалось иными мотивами — опасениями, что чрезмерная приверженность одного из них еврейским интересам поколеблет их статус среди европейской аристократии.

Эдмонд де Ротшильд не уступил давлению и с этой стороны. Впрочем, со временем все наладилось.

Конфликт с поселенцами разрешился в начале XX века, когда все управленческие функции, связанные с развитием старых и созданием новых поселений, были переданы Еврейскому колонизационному обществу. Барон Ротшильд осуществлял прямое руководство этой деятельностью в качестве президента специально созданного при этом обществе Палестинского совета.

Лишь незадолго до начала Первой мировой войны, когда сионисты непосредственно познакомились с деятельностью Ротшильда в Эрец-Исраэль, а барон Ротшильд — с деятельностью сионистов, обе стороны убедились, что они, в сущности, движутся в одном направлении. Тогда Ротшильд впервые вошел в контакт с сионистами, встретившись с их лидером Хаимом Вейцманом, и поддержал его план основания в Иерусалиме Еврейского университета.

Сближение Ротшильда с сионизмом происходило затем так стремительно, что свой четвертый визит в Эрец-Исраэль осенью 1914 года он нанес не столько в качестве «известного покровителя», сколько как «известный любитель Сиона», а на состоявшейся вскоре встрече с Хаимом Вейцманом выразил решительную поддержку идеи создания в Стране Израиля независимого еврейского государства.

Он направил старшего сына Джеймса представлять его позицию при всех контактах, связанных с готовившейся тогда Декларацией Бальфура.

В 1925 году, во время последнего визита Эдмонда Ротшильда в Эрец-Исраэль, население встречало его всеобщим ликованием.

Несмотря на преклонный возраст и пошатнувшееся здоровье, Эдмонд Ротшильд и в 20-х годах активно интересовался проблемами заселения Эрец-Исраэль.

Знаком признания огромных заслуг Ротшильда перед еврейским народом стало его избрание в 1929 году почетным президентом Еврейского агентства.

О вкладе барона Ротшильда в развитие Израиля лучше всего сказал он сам: «Без меня сионисты мало чего достигли бы, но без сионистов погибло бы мое собственное дело». Хаим Вейцман назвал его «самым великим сионистским лидером современности», а Давид Бен-Гурион признал, что «не было другого человека, чей вклад в развитие поселенчества мог бы сравниться с вкладом барона Эдмонда де Ротшильда».

Выкупая у турецкого правительства земельные участки, барон Ротшильд мечтал основать в Эрец-Исраэль виноделие. Он хорошо понимал, какой высокий потенциал заложен в специфике здешней почвы и климата.

Не удивительно, что основной отраслью хозяйства в Зихрон-Яакове стало виноградарство. Каждый поселенец получал участок земли и энную сумму денег, на которую приобретал необходимый инвентарь.

Винные погреба Зихрон-Яакова сегодня являются крупнейшими не только в Израиле, но и на всем Ближнем Востоке. Круглый год в них поддерживается стабильная температура, необходимая для того, чтобы сохранять изысканные вкусовые качества вин.

Во многих городах Израиля улицы и бульвары названы в честь Ротшильда. Сегодня, когда позабылись обиды первых поселенцев-социалистов на «буржуазные способы» управления барона и его служащих, роль, которую он сыграл в развитии Израиля, оценивается гораздо выше.

Более полувека занимался он колонизацией, вложив в нее свыше шести миллионов фунтов стерлингов. В 1914 году, во время очередного визита в Зихрон-Яа-ков, барон настолько расчувствовался, что выразил желание быть похороненным на земле Эрец-Исраэль, на склоне горы Кармель.

Когда помогать сионистам стало модно и благопристойно, остальные Ротшильды тоже захотели дать деньги, но Эдмонд заявил, что «снимет с довольствия» любое поселение и любую организацию, которая возьмет у других Ротшильдов хотя бы сантим. Таким был его ответ родне, которая препятствовала миссии «любителя Сиона» в начале пути.

Скончался барон Ротшильд в 1934 году в Париже. Через год умерла Аделаида. К тому времени в Эрец-Исраэль насчитывалось 30 поселений, обязанных своим появлением щедрости неистового барона.

В 1936 году начались работы по разбивке в северной части Зихрон-Яакова парка в память о бароне Ротшильде. Но только в 1954 году, через 6 лет после провозглашения государства Израиль, останки Эдмонда Ротшильда и его жены Аделаиды были перевезены в фамильный склеп, который находится в сказочно красивом парке. Это место называется Рамата-Надив.

У Эдмонда было два сына — Джеймс и Морис.

Старший сын Джеймс де Ротшильд загорелся сионистскими перспективами и всем, что предусматривала Декларация Бальфура, обещавшая создание национального еврейского очага в Палестине.

Офицер британской армии во время Первой мировой войны, он принадлежал к британскому экспедиционному корпусу под командованием генерала Алленби, который завоевал турецкую Палестину.

В ноябре 1918 года Джеймсу, сорокалетнему офицеру, дают в Иерусалиме поручение, вроде бы незначительное, которое, тем не менее, оказывается решающим для будущего израильской медицины. В первую годовщину принятия Декларации Бальфура Джеймс Ротшильд торжественно передает ключи от иерусалимской больницы «Адасса» медицинскому персоналу.

После некоторых преобразований эта больница стала самой впечатляющей на всем Ближнем Востоке.

Джеймс Ротшильд умер в 1957 году, завещав Израилю большие суммы, предназначенные для строительства здания Кнессета в Иерусалиме. Поэтому улица, ведущая к израильскому парламенту, названа его именем.

Немногим известно, что Альберт Эйнштейн до своей встречи с представителями дома Ротшильдов занимал независимую позицию по отношению к сионистскому движению. Но все изменилось после этой встречи. Он даже согласился сопровождать Хаима Вейцмана в турне для сбора средств на строительство Еврейского университета в Иерусалиме. Вейцман взял в помощники и их общего друга Курта Блюменфельда, сионистского активиста, который проживал в Берлине.

Посвятив себя новому делу, Эйнштейн стал его восторженным энтузиастом. В письме Морису Соловину он писал, что «готов действовать в качестве верховного жреца, глашатая и приманки, чтобы помочь евреям найти убежище в Палестине».

Благотворительные акции Ротшильдов не ограничивались Палестиной. Банкиры никогда не отказывались от добрых дел. Натаниэль и Альфонс Ротшильды, как и многие финансисты конца XIX века, были ярыми противниками вмешательства государства в социальные отношения. Они представляли себе решение любых жилищных, пенсионных и медицинских вопросов только с позиции хозяев. Государственный патернализм был для них неприемлем, но и частная поддержка нуждающихся в глазах Ротшильдов была возможна не как система, а как филантропическая акция.

Именно такую акцию попытались организовать Альфонс, Гюстав, Эдмонд, Шарлотта и Адель Ротшильды, создав в 1874 году благотворительный фонд, чтобы компенсировать часть расходов на жилье для малоимущих семей в Париже. На эти цели был выделен сначала 1 миллион франков, потом еще 600 тысяч и дополнительно — по 100 тысяч франков в год.

Все усилия привели к увеличению в течение 20 лет количества социального жилья на 8 %, но за тот же период количество дорогого жилья выросло на 20 %. Убедившись в малоэффективности своей программы, Ротшильды предприняли новую попытку финансирования социального жилья. На этот раз было выделено 10 миллионов франков. Поскольку банкирскому дому удалось привлечь к этой акции и других состоятельных парижан, то количество построенного жилья увеличилось куда более заметно.

Надо сказать, что до появления в Палестине первых поселенцев эта часть света не слишком интересовала Ротшильдов. История семьи была самым тесным образом связана с историей Европы. И не только.