Ровно в полночь

Глава 6

Эш

Это безумие.

Я не собиралась ехать к этому мужчине домой. Нет. Ни за что. Никогда.

Креветка защебетал в своей птичьей клетке, словно был со мной согласен. Подойдя к попугаю, я погладила его пальцем по макушке. Мы жили вместе с тех пор, как у меня начались первые месячные. Папа был так напуган и сбит с толку моими бушевавшими гормонами, что решил осчастливить меня домашним животным. Это помогло, и я мгновенно влюбилась в птичку.

— Он псих, — сказала я Креветке. — Если поеду к нему, то наверняка меня порежут на кусочки и закинут в морозилку.

Креветка защебетал и захлопал крыльями.

— Я ведь права? — спросила я. — Он сумасшедший.

— Буу.

Я вскрикнула, испугав Креветку. Он вылетел из открытой клетки и полетел к моей книжной полке. Резко развернувшись, я отпихнула Салли с дороги. Из ужасной тройни Салливан Мэннфорд был наиболее сносным. Самовлюбленный бабник, но не такой подлый, как остальные.

— Убирайся из моей комнаты, псих.

Он улыбнулся, скользнув взглядом по моей кофточке и задержавшись на груди.

— Мама с Бэроном уехали в Хэмптон. Теперь дом только наш. Повеселишься с нами или все еще слишком хороша для этого?

Я видела их вечеринки.

Секс. Наркотики. Алкоголь.

Это все не для меня. Особенно учитывая, что после слишком большого количества стопок, у тройняшек появлялся сумасшедший блеск в глазах. Последнее, чего бы мне хотелось, это выпить вблизи них и, тем самым, ослабить бдительность. Скорее всего в итоге я забеременею или подхвачу венерические заболевания.

— У меня планы, — солгала я.

Салли принялся изучать меня, сощурившись.

— С тем психом, который собирается засунуть тебя в морозилку?

Я ненавидела, когда они шпионили за мной.

Все трое — двинутые придурки.

— С тем самым, — я мило ему улыбнулась. — С моим новым парнем.

Он напрягся, внезапно его охватил гнев.

— У тебя нет парня.

— А вот и есть, — огрызнулась я в ответ. — Тебе то какое дело?

— Ты наша. Думал, мы совершенно ясно дали это понять с Тейтом.

Я изумленно посмотрела на Салли.

— Что? Мы с Тейтом расстались, потому что наши пути расходятся.

Салли рассмеялся.

— Ты ведь не думала, что кто-то вроде Тейта отпустит кого-то типа тебя? Он же на троечку, а ты истинная десятка.

«Мерзость».

Никто бы не захотел услышать от сводного брата оценку своей сексуальности.

— Ты меня раздражаешь. Уходи, пожалуйста.

— С этим парнем мы тоже разделаемся, — поклялся Салли, его голос стал низким и жестким, больше похожим по звучанию на Скаута. — И с каждым последующим.

— Но почему? — потребовала я, скрестив руки на груди. — Почему у меня не может быть парня?

— Он попытался бы спасти тебя, — пожал Салли плечами. — А мы хотим, чтобы ты была именно в том положении, в каком сейчас находишься. Беспомощная. Зависимая. Напуганная.

Я заморгала, испытывая отвращение к его словам.

— Вы не можете контролировать мою жизнь.

— Это ты так думаешь, Эш.

Вместо того, чтобы продолжать общаться с ним, я включила музыку и игнорировала его до тех пор, пока он не ушел. Теперь я с нетерпением ждала ужина с Уинстоном. Ведь поужинав с ним, я заработаю больше денег. А чем больше я заработаю, тем скорее смогу выйти из-под влияния Мэннфордов.

Уинстон хотел пристыдить меня и опозорить, заплатив за это?

Что ж, значит, пусть так и будет.

Я сильная и смогу справиться со всем, что придет ему в голову.

*****

— Мистер Константин ждет вас, — произнес швейцар, указав мне рукой вперед. — Прошу вас сюда, к его личному лифту.

«Иисусе».

Влияние Уинстона просто зашкаливало. Личный лифт? Ну, конечно.

Коротко кивнув, я последовала за одетым в форму мужчиной к лифту, в который можно было попасть только по ключ-карте. Оказавшись внутри сверкавшей металлической коробки, я уставилась на свое отражение. Я поклялась, что не стану наряжаться для этого человека. Я ведь не какая-то симпатичная кукла, которую можно приодеть и заставлять выполнять трюки. Мне больше по душе была комфортная одежда, чем дорогущие одеяния высшего общества. На мне были приталенные поношенные джинсы, которые я закатала до икр, в ткани было больше дыр, чем самого материала. Симпатичные коричневые босоножки с кожаным бантом поверх. Белая футболка, завязывающаяся узлом чуть выше пояса джинсов. Я оставила волосы распущенными и теперь они спускались вниз непослушными каштановыми волнами. Также я надела круглые серебряные кольца-сережки и парочку плетеных браслетов. И я не накрасилась, потому что не хотела, чтобы у него сложилось неверное представление обо мне.

Это для меня просто работа. Не более.

Наконец, мы доехали до пентхауса. Когда двери лифта раскрылись, швейцар вывел меня в чистейший коридор. Здесь было много света, белого цвета и гладких поверхностей. Очень похоже на «Халсион». Подведя меня к большой двери из красного дерева, швейцар открыл замок еще одной ключ-картой. Шагнув вперед, он придержал для меня дверь.

— Присаживайтесь в гостиной. Мистер Константин скоро спустится, — произнес мужчина, прежде чем вышел и закрыл за собой.

Меня встретила тишина.

Она была оглушительной. Всеобъемлющей. Сводящей с ума.

Я прочистила горло, и этот звук эхом отдался в прихожей. Но никто больше так и не появился. Ведомая любопытством, я подошла к открытой двери в гостиную. Дизайн здесь сильно отличался от его офиса и коридоров этого многоквартирного дома. Все детали интерьера казались до смешного дорогими — все, начиная от вычурных и витиеватых светильников и заканчивая необычным темным деревянным полом, по которому шел какой-то странный извилистый узор, но каким-то образом умудрившийся ни разу не прерваться. Офис был светлым, а его дом темным.

Жилище злодея.

Я не могла сдержать улыбки, оглядывая его прекрасную гостиную. Всю заднюю стену занимали панорамные окна от пола до потолка. И это впечатляло, поскольку эта комната была высотой по крайней мере тридцать футов. Стены и потолок оказались выкрашены в темно-синий, очень насыщенный цвет, напомнив мне о глазах Уинстона.

«Стоп».

«Фу».

Я не собиралась сравнивать стены с его глазами. Это признаки больного и влюбленного поведения. А мне уж точно не нравился этот придурок. Отбросив мысли о его глазах, я залюбовалась массивной люстрой, походившей на освещенную сеть нервов с маленькими лампочками на концах. Паутина из света и металла. Это прекрасно.

— Моя любимая часть этой комнаты, — раздался откуда-то сверху глубокий голос.

Я пошла на звук и обнаружила Уинстона на верхней ступеньке лестницы. На нем были серые брюки и белая рубашка на пуговицах. Рукава закатаны до локтей, обнажая мускулистые руки, а две верхние пуговицы расстегнуты. Волосы Уинстона идеально уложены — похоже, это его обычное состояние — а на ногах сверкали начищенные черные туфли. Легким и медленным шагом он стал спускаться, увеличивая мое раздражение. Словно ему нравился это эффектный выход, и все было сделано так, чтобы я его заметила.

Чтобы позлить Уинстона, я отвела взгляд и подошла к окну. Вид был завораживающим, но я не собиралась говорить об этом хозяину дома.

— Голодна, мисс Эллиот?

Я напряглась и обернулась к нему.

— Я ведь здесь ужинаю, разве нет?

Его темно-голубые глаза сверкнули от моего стервозного тона. Словно ему понравился мой выпад. Меня раздражало, что вместо того, чтобы оттолкнуть его, мое поведение еще сильнее заводило. Чертов псих.

— Тогда пойдем, малышка, — произнес Уинстон, жестом приглашая меня следовать за ним. — Фрэнсис уже накрыла на стол, а Ганс приготовил бифштексы.

Конечно, у этого избалованного ублюдка под рукой был шеф-повар и официантка. Я ничуть не была удивлена.

Несмотря на нервное напряжение, сковывавшее живот, я все же чувствовала голод. Во время обеда тройняшки подняли такой шум на кухне, что я побоялась выходить из комнаты. Именно поэтому я все же решила подчиниться мистеру Больному Извращенцу.

Уинстон провел меня в столовую, на удивление оказавшуюся маленькой. Я ожидала увидеть накрытый стол на тридцать персон. Однако он оказался небольшим, и вокруг него стояли всего четыре стула. Выдвинув один из них, Уинстон протянул мне руку, а я неохотно приняла ее, чтобы взобраться на высокое сидение. Его рука наощупь была теплой, твердой и буквально источала силу. По позвоночнику пробежала дрожь, тут же сменившись чувством потери — что совершенно мне не понравилось — когда он, наконец, отпустил меня.

Устроившись рядом со мной, Уинстон позвал Фрэнсис.

Вскоре вошла седовласая женщина с собранными в тугой пучок волосами и вынесла бутылку вина. Наполнив наши бокалы красной жидкостью, она торопливо ушла. Уинстон тут же поднял свой бокал.

— Тост, — произнес он, приподнимая его чуть выше. — За новые приключения.

Я едва удержалась, чтобы не закатить глаза.

— Верно.

Мы чокнулись, и он хитро мне улыбнулся, отчего температура тела явно скакнула на несколько градусов. Я быстро допила горьковатое вино, желая отвлечься от пронизывавшего взгляда.

— Ты выглядишь сегодня так, что тебя хочется съесть, — пробормотал Уинстон.

— К счастью для меня, у нас на ужин бифштекс, — я усмехнулась. — Перестань нести чушь, Уинстон. Скажи, чего ты от меня хочешь.

— Похоже, тебе очень нужны деньги.

Я показала ему средний палец. Большая ошибка. Его улыбка стала шире, и теперь я видела каждый идеальный зуб в его до смешного прекрасном рту.

— Я нахожу этот твой палец очень сексуальным, — протянул он, глядя на меня поверх бокала. Уинстон сделал глоток, а потом опустил взгляд на мои губы. — А твои губы еще прекраснее.

Снова появилась Фрэнсис, на этот раз с корзинкой хлебных палочек. Захватив одну щипцами, она положила мне ее на тарелку. Румяная корочка блестела, явно смазанная маслом. От этого зрелища у меня заурчало в животе.

— Спасибо, — пробормотала я.

Она вежливо мне улыбнулась, а потом положила палочку на тарелку Уинстона, после чего ушла.

Он полез в карман и вытащил бумажник. Я не смогла не отметить, что он набит деньгами. Взяв несколько купюр, Уинстон положил их на стол.

— Это тебе, — он подвинул деньги мне, — за ужин.

Я уставилась на две тысячи долларов, о которых мы договорились заранее. Это все казалось нереальным. С тех пор, как я встретила Уинстона, он отдал мне уже больше четырех тысяч долларов, увеличив мой фонд на колледж до одиннадцати тысяч. И к своему же разочарованию я испытывала лишь облегчение. Потребовалось бы работать в клининговой компании долгие и долгие месяцы, чтобы заработать столько. Да, Мэнди предложила заплатить, но я буду чувствовать себя куда более уверенно, если смогу хоть за часть необходимого отдать свои деньги, пусть даже это будут лишь книги и канцелярские принадлежности. Мне претило быть в долгу перед ней.

Я протянула руку за деньгами, но Уинстон накрыл мою ладонь своей. Сердце тут же забилось быстрее.

— Хочешь заработать больше? — спросил он с вызовом.

«Я смогу».

Смогу стерпеть его странные фантазии, поскольку он хорошо за них платил.

— Да, — выпалила я с фальшивой бравадой.

— Тогда обхвати губами свою хлебную палочки. Оближи ее и пососи. Будто хочешь, чтобы вместо этого у тебя во рту был мой член, — Уинстон кивнул на мою тарелку. — Пять сотен.

«Боже, он такой странный».

Я уже хотела было сказать ему, куда он мог засунуть свою палочку, когда решила договориться о большем. Это же просто хлебная палочка. Не член. Я смогу это сделать. Легко. У меня все равно уже слюнки текли. Из-за хлеба, а не его члена, конечно же.

— Восемь сотен, — предложила я.

— Дам тысячу, если будешь в процессе стонать мое имя и не остановишься, когда снова войдет Фрэнсис, — он подмигнул мне. — Легкие деньги.

— Полторы тысячи, и я готова.

Он стиснул зубы и сжал кулаки — первый признак нормальной человеческой реакции. Позвоночник обожгло жаром, перетекшим куда-то в область таза. Нет, Уинстон меня не привлекал. Ничуть.

— Что ж, ты сама заключила сделку, малышка.

Я взяла свой хлеб и прикрыла глаза, стараясь отстраниться от близости Уинстона. Он откашлялся, и я посмотрела на него. Уинстон покачал головой.

— Смотри на меня, — пробормотал он. — Пока будешь это делать, я хочу, чтобы твои глаза видели только меня.

Внутри вспыхнуло раздражение, но я подчинилась. Потому что… да, полторы тысячи долларов. Я облизала хлеб и застонала, ведь он оказался божественно вкусным. Все же это будет не так уж и трудно. Сложнее удержаться и не откусить вкусный хлеб.

— Ммм, — простонала я, — Уинстон.

Это звучало фальшиво, но мне было плевать. Я не актриса.

— Умница, — похвалил он, и его слова почему-то затронули мое сердце, оплетая его колючими лозами и пробивая брешь в моей стене безразличия. Подобно хищнику, которым он и являлся, Уинстон словно почувствовал, что со мной делала его похвала и продолжил. — Такая послушная. Мне хочется за это ворваться в твою красивую задницу. Дать тебе все, что пожелаешь. Надеюсь, ты уже составила список, милая.

Я облизала край хлебной палочки, а потом взяла ее в рот, став посасывать и в тайне мечтать о том, чтобы Уинстон продолжил говорить. Когда я засунула хлеб слишком глубоко в рот, то почувствовала рвотные позывы. Глаза заслезились, и я закашлялась. Успокоившись, я посмотрела на Уинстона, в его глазах мелькнул странный довольный блеск.

— Еще, — пробормотал он. — Мне понравилось, как ты давилась.

Глупо, но я заставила себя еще дважды подавиться хлебной палочкой. По подбородку скатилась слюна. Уинстон взял салфетку и вытер мне подбородок, прежде чем снова откинуться на спинку стула. Ресницы были мокрыми от влаги — последствия того, что я самовольно давилась — а горло горело. Больше я этого делать не собиралась, но обещала продолжать сосать, пока Фрэнсис не вернется.

Время тянулось медленно.

Я поняла, что мне следовало договориться заранее о том, сколько минут все продлится.

«В следующий раз так и сделаю».

«Следующий раз?»

Меня охватило предвкушение. Я столь же безумна, как и Уинстон, раз согласилась на это. Но наше соглашение не было ужасным. Когда в вас швыряли долларовыми купюрами и для этого не нужно было раздеваться, все казалось довольно легким.

Наконец, появилась Фрэнсис с двумя тарелками. Я снова показательно заглотила хлеб поглубже, начав давиться. Фрэнсис растерянно посмотрела на меня, а потом быстро отодвинула от меня подальше корзинку с хлебом, поставив передо мной тарелку с ужином, а потом буквально сбежала. Как только за ней закрылась дверь, я откусила преувеличенно большой кусок хлеба и стала жевать, едва способная прикрыть рот. Я надеялась, что это убьет его стояк.

Уинстон весело расхохотался. Этот звук показался таким заразительным, что подействовал на меня куда сильнее, чем мне бы хотелось признавать. Закатив глаза, я принялась любоваться своей едой. Прекрасное филе миньон, казалось, было доведено до совершенства. Также на тарелке обнаружилась спаржа и картофельное пюре.

Бззз.

Я достала из кармана телефон и увидела, что Уинстон прислал мне полторы тысячи.

Безумие.

Он точно сумасшедший.

Но, похоже, только он мог стать моим билетом из дома Мэннфорда.