Руководители Костромской губернии и области 1778-2009 гг.

Учрежденное 5 сентября 1778 года и образованное из окраинных провинций Архангельской, Московской и Нижегородской губерний, существовавших с 1708 года, Костромское наместничество по территории равнялось двум Швейцариям. По конфигурации оно походило на параллелограмм, геометрическим центром которого являлся город Макарьев-на-Унже, однако столицей почти без возражений, а возражали, как ни странно, лишь костромичи, была признана расположенная в одной из его вершин Кострома — как самый древний, большой и богатый город наместничества.

Волга пересекала наместничество на всем его протяжении и служила его главной магистралью, а ее левые притоки от Костромы до Керженца позволяли поддерживать связь и товарообмен с остальными уездами. Соответственно вдоль рек, дававших воду, рыбу и работу, проживало большинство населения наместничества, кормившегося также земледелием и скотоводством. В каждом уезде к тому же наличествовали всевозможные кустарные промыслы, тем не менее родиной костромской промышленности оказалось все же Приволжье, где выращивался лен, выплавлялся металл, строились речные суда и кирпичные здания, и в Костроме, к примеру, в последней четверти XVIII столетия насчитывалось семь крупных полотняных мануфактур, колокололитейный и несколько свечных, кожевенных, кирпичных, мыловаренных, винокуренных, солодовенных и других заводов.

В составе 15 уездов 4 декабря 1778 года Костромское наместничество было открыто ярославским генерал-губернатором А. П. Мельгуновым, который считается не только первым костромским наместником, но и создателем самого наместничества, определившим с учетом культурно-исторических, географических, экономических, транспортных и других связей его размер и состав, количество и границы уездов, назначившим уездными городами бывшие села, посады и пригородки и подготовившим генеральные планы и гербы Костромы и всех уездных городов.

Тогда вся империя состояла из полусотни наместничеств, но генерал-губернаторов было не больше полутора десятков. Они являлись высшими сановниками, наделялись чрезвычайными полномочиями, представляли самодержавную власть и отчитывались только перед императрицей. На местах генерал-губернаторы возглавляли администрацию, полицию, суд, гарнизон и все дислоцированные в наместничестве войска и осуществляли надзор за дело- и судопроизводством, соблюдением противопожарных мер, сбором податей, набором рекрутов и прочим. Согласно Высочайшему Наставлению, они именовались «ходатаями за пользу общую и государеву, заступниками утесненных и побудителями безгласных дел», и им предписывалось также попечение о народном продовольствии, пресечение расточительности, обуздание жестокости и т. п., а главное, регулярное посещение наместничеств, повседневное управление которыми возлагалось на правителей. В распоряжении наместников соответственно находились поручик правителя и наместническое правление, состоявшее из двух советников и секретаря.

Правление вместе с уездными и совестными судами, приказом общественного призрения, дворянской опекой и генеральной чертежней в Костроме до открытия специально построенного здания губернских присутственных мест 29 октября 1808 года помещалось в трапезном корпусе Богоявленского монастыря на посаде, некоторые другие корпуса которого занимали также наместнические гражданская и уголовная палаты, верхний и нижний земские суды, верхняя и нижняя расправы и наместнический и городской магистраты.

Спустя год после открытия Костромского наместничества Мельгунову было велено заняться Вологодским, поэтому Костромское перешло в подчинение нижегородского генерал-губернатора, а еще через два года по такой же причине — владимирского, чем, собственно, и объясняется приток в Костромской край владимирского чиновничества, духовенства и купечества в конце XVIII столетия, а также постой в Костроме штаба 6-й Владимирской пехотной дивизии во главе с А. В. Суворовым, участие в застройке Костромы владимирского архитектора Карла-Генриха фон Клера, по планам которого возводились гостиный двор, губернаторский и соборные дома.

Памятником же наместничеству осталось пространное «Описание Костромского наместничества вообще», часть которого под названием «Собрание исторических известий, относящихся до Костромы, сочиненное полковником Иваном Васьковым» вышло из печати еще в 1792 году. Будущий вице-губернатор стал, таким образом, первым костромским краеведом.

Указ 12 декабря 1796 года обратил наместничество в губернию, которая, несмотря на сокращение количества уездов до двенадцати, вплоть до 1918 года существовала в границах наместничества, однако функция первого лица изменилась и сделалась сугубо полицейской. С учреждением министерств губернаторы служили в Министерстве внутренних дел и, согласно указу 1802 года «О непреступлении губернаторами пределов власти», в деятельность других министерств не вмешивались. То есть они всего лишь обеспечивали сбор пошлин, установленных Министерством финансов, набор рекрутов в количестве, определенном Морским и Военным министерствами, а их сверхзадачу как нельзя лучше определял николаевский 1837 года «Наказ гражданским губернаторам», в соответствии с которым губернаторы «как непосредственные начальники вверенных им высочайшею Государя Императора волею губерний, суть первые в оных блюстители неприкосновенности верховных прав Самодержавия, польз Государства и повсеместного исполнения законов, уставов, Высочайших повелений, указов Правительствующего Сената и предписаний начальства».

Единственной цели подчинялась и деятельность всех губернских учреждений. Донельзя ограниченное самоуправление как городское, существовавшее с 1785 года, так и земское, открытое в 1865 году, к исходу XIX столетия превратилось, по существу, в хозяйственное управление при губернаторе, который в соответствии с «Городовым положением» и «Положением о губернских и уездных земских учреждениях» утверждал списки избирателей, гласных городских дум и земских собраний и председателей уездных земских управ, а следом — и постановления городских дум и земских собраний, представлял на утверждение министру внутренних дел кандидатуры городских голов и председателей губернской земской управы и по закону от 22 июля 1866 года имел право ревизовать все губернские учреждения и для отчета вызывать к себе всех должностных лиц губернии, каковыми с 1890 года и являлись земские служащие. К тому же при посредничестве губернских по городским (с 1870 года) и земским (с 1891 года) делам присутствий, впоследствии преобразованных в одно губернское по земским и городским делам присутствие (с 1895 года), губернатор не только контролировал органы местного самоуправления, но и для поддержания порядка на подведомственной им территории принуждал их организовывать всевозможные пикеты и заставы и субсидировать деятельность полиции и многочисленных других правоохранительных служб.

Судебная власть, законом от 20 ноября 1864 года, казалось бы, отделенная от административной, также утратила независимость, когда губернатор получил право отвода нежелательных кандидатов на должности уездных мировых судей и присяжных заседателей окружного суда. С другой стороны, судебная власть подменялась и постепенно вытеснялась такими внесудебными учреждениями, как губернские присутствия, возглавлявшиеся губернатором, который с 1904 года председательствовал и в так называемом «особом совещании», состоявшем из начальника губернского жандармского управления и прокурора окружного суда и руководившем производством дознания по государственным преступлениям. По закону от 14 августа 1881 года «О мерах по охранению государственной безопасности и общественного спокойствия» губернатор имел право запретить любое общественное и частное собрание, закрыть любое торговое и промышленное заведение, арестовать на месяц и выслать за пределы губернии любого жителя, сочтенного им неблагонадежным.

В целом, не считая губернского правления, которое из коллегиального органа управления в итоге сделалось второй канцелярией губернатора, последний возглавлял два десятка различных учреждений и ежедневно подписывал до трехсот всевозможных бумаг, главнейшей из которых был ежегодный всеподданнейший отчет о состоянии дел в губернии.

От хозяйственных обязанностей для исполнения полицейских освобождался также вице-губернатор (ранее — правитель наместничества), который до 1845 года возглавлял казенную палату. Отныне, кроме замещения первого лица, ему поручалось наблюдение за делопроизводством губернского и уездных правлений, полицейских управлений, исправительно-арестантских отделений и тюрем, а с 1882 года — цензура частных периодических изданий.

События первой русской революции оказались критическими для большинства губернаторов, которым силой пришлось подавлять антиправительственные выступления в своих губерниях, причем должностей лишились как те, кто проявил излишнюю, так и те, кто проявил недостаточную решительность. В условиях Первой мировой войны губернаторы сыграли важную роль в проведении мобилизаций, переводе на военный лад промышленности, размещении многочисленных беженцев из западных областей России. Однако затяжной характер, тяжести и лишения военного времени, усугубленные нараставшей нехваткой продовольствия, припасов подорвали к 1917 году у населения авторитет местной власти.

Телефонным звонком председателя Временного правительства князя Г. Е. Львова 5 марта 1917 года все губернаторы были отстранены от власти, которая передавалась председателям губернских земских управ с возложением на них обязанностей губернских комиссаров, однако аппарата власти они не имели. Лишь через полгода, 17 сентября 1917 года, чтобы усилить единоначалие и восстановить деятельность большинства прежних губернских учреждений, Временное правительство приняло «Положение о губернских и уездных комиссарах», но выполнять его было уже некому, и в Костромской губернии, как и России в целом, реальная власть оказалась у Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, действовавших на коллективной основе и несравнимо решительнее представителей Временного правительства.

В конце 1917 и начале 1918 годов власть в Костромской губернии осуществлялась президиумом губернского Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, однако по мере укрепления диктатуры пролетариата все больше смещалась в сторону губернского комитета РКП (б), образованного в сентябре 1918 года. Формально распорядительные функции принадлежали исполнительному комитету губернского Совета депутатов и его председателю, однако руководящие решения принимались губернским комитетом партии большевиков, возглавлявшимся председателем или секретарем, а с октября 1920 года — ответственным секретарем губернского комитета РКП (б), который производил подбор, расстановку и воспитание руководящих кадров, осуществлял контроль за деятельностью всех губернских учреждений и принимал административные, судебные, хозяйственные и другие решения, то есть выполнял функции, не свойственные органу политической партии и не предусмотренные конституцией государства. Эта установившаяся схема управления существовала фактически весь советский период истории страны и Костромского края.

Местное самоуправление в Костромском крае, как и во всей стране, большевиками было ликвидировано, а территория края подвергнута большому сокращению. Постановлением III Всероссийского съезда Советов была создана Иваново-Вознесенская губерния, которой в 1918 году отошли наиболее экономически развитые уезды Костромской губернии: Кинешемский и Юрьевецкий полностью и большинство волостей Нерехтского, а постановлением ВЦИК 5 июля 1922 года — еще и Макарьевский; обширнейшие Варнавинский и Ветлужский уезды Костромской губернии были переданы Нижегородской губернии.

В результате край лишился не только приволжской промышленности и сельского хозяйства и основных лесных и минеральных запасов, но и богатейшего культурного наследия, а главное — населения. Его численность в те годы сократилась до количества полуторавековой давности, когда в наместничестве оно составляло 806 922 человека (в 1814 году — 861 216, в 1853 году — 1 млн, в 1899 году — 1,5 млн, а в 1913 году — 1 819 239 жителей). И если в 1820-е годы в Костромской губернии насчитывалось всего только 136 промышленных предприятий, то к исходу XIX века их стало 2 035 с валовым доходом 58 011 043, а в 1913 году — 146 млн рублей. В 1913 году, кроме того, в Костромской губернии действовали 1 369 земских и народных училища с 82 555 учащимися, 364 церковно-приходские школы и 11 двухклассных школ с 17 962 учениками, а количество больниц и лечебниц достигло 175, и они одновременно могли принять 3 457 пациентов.

Население столицы губернии, в 1913 году составлявшее 50 тысяч жителей, через 20 лет, наоборот, удвоилось, однако ни одного нового производства и ни одного нового общественного здания в Костроме в эти годы не прибавилось. Единственное высшее учебное заведение в середине 1920-х годов было закрыто, Костромское научное общество разогнано. В апреле 1929 года Кострома стала районным центром Ивановской промышленной области.

Костромская область с 26 районами указом Президиума Верховного Совета СССР была образована 13 августа 1944 года. После административных изменений в области осталось 24 района. Ее территория составила 58 тысяч квадратных километров, а население — 847,3 тысячи человек.

В сравнении с довоенным периодом изменилось и социальное происхождение руководящих кадров. Из 22 послевоенных руководителей не менее 15 (68,2 %) имели происхождение из рабочих и крестьян. И в личных делах руководителей области все чаще появляются записи об окончании институтов, академий, экономических или юридических факультетов университетов.

Партийное руководство хозяйством области обусловило соответствующую структуру обкома и райкомов КПСС, в которых важную роль играли отраслевые отделы — промышленный, транспортный, строительный, сельского хозяйства и др. Аналогичные подразделения имелись и в исполнительных органах власти, что приводило к дублированию функций. Особенно много путаницы в управлении возникло после решения ноябрьского пленума ЦК КПСС 1962 года о разделении партийных организаций на сельские и промышленные. Вместе с тем через партийные организации, которые существовали на всех предприятиях, во всех колхозах и совхозах, решения руководства оперативно доводились до трудовых коллективов, внутри и между которыми организовывалось социалистическое соревнование, принимались «встречные» обязательства. Успешное выполнение планов и социалистических обязательств стимулировалось морально и материально.

В первые же годы существования Костромской области значительно улучшилось ее экономическое положение и укрепились внутриобластные связи. Важными событиями костромской истории стали пуск в эксплуатацию железной дороги Кострома — Галич протяженностью в 127 километров (1956) и полная электрификация области. В 1950-1980-е годы вступили в строй костромские заводы деревообрабатывающих станков, автоматических линий, «Мотордеталь», «Строммашина», «Текстильмаш» и др., и Кострома стала не только центром текстильной промышленности, но и крупным центром машиностроения. В 1960-1980-е годы строится крупнейшая в Европе тепловая электростанция — Костромская ГРЭС и готовится площадка под строительство Костромской АЭС. Большое значение для населения и экономики всей области приобрел автопешеходный мост через Волгу в Костроме (1970). В столице области в это время идет активное жилищное строительство, и в 1960-1980-х годах появились такие новые жилые микрорайоны, как Черноречье, Якиманиха, Паново, Юбилейный и Давыдовский.

Дальнейшее развитие в области получает высшее образование. Всероссийское признание получили костромские университеты — КГУ и КГТУ, сельскохозяйственная академия и военная академия радиационно-химической безопасности.

Общее количество предприятий и организаций в Костромской области в 1985 году составляло 2 831, а численность населения области — 800 тысяч человек, в том числе 540 тысяч городского и 260 тысяч сельского. В области насчитывалось 554 школы с 91 тысячей учащихся, 101 медицинское учреждение с 2 600 врачей и 10 400 медсестер, акушерок и других работников медицинского персонала. В том же году на территории области был построен 391 жилой дом и на одного жителя приходилось 16,5 квадратных метров жилья.

В ходе политических и экономических реформ 1990-х годов снижение объемов промышленного производства в области составило 86 % в 1995 году к уровню 1984 года. Сокращаются посевные площади и производство зерна до 195,4 тысяч тонн с 241,3 тысяч тонн в 1985 году, поголовье крупного рогатого скота до 254,3 тысяч в 1994 году по сравнению с 343,1 тысячами в 1985 году. Ухудшается питание костромичей мясом, молоком и другими продуктами, и население области ежегодно уменьшается на 10 тысяч жителей.

Отмена руководящей роли КПСС в Костромской области привела к тому, что пост первого секретаря обкома с 1990 года стал совмещаться с должностью председателя областного совета. События августа 1991 года повлияли на перераспределение власти в Костромской области: руководящие полномочия в Костромской области перешли к председателю областного Совета народных депутатов. При этом оставалась и должность председателя исполнительного комитета областного Совета (облисполкома). В декабре 1991 года должность председателя облисполкома в соответствии с указом президента

Российской Федерации получила новое название: глава администрации Костромской области. В своей деятельности в 1992 — октябре 1993 года глава администрации был подотчетен областному Совету.

В 1994 году после прекращения полномочий Советов народных депутатов возник новый законодательный (представительный) орган власти — Костромская областная дума, на заседании которой 29 июня 1995 года был принят Устав области, определивший полномочия главы администрации области. «Наименование должности “глава администрации” и “губернатор области”, - говорилось в нем, — равнозначны. Губернатор — высшее должностное лицо области, которое руководит ее деятельностью на принципах единоначалия».

В постановлении от 25 мая 2004 года «О распределении обязанностей по руководству администрацией Костромской области» указано, что губернатор руководствуется в своей деятельности Конституцией, Уставом, федеральными и областными законами. В круг его полномочий входит представление области в отношениях с федеральными органами, другими областями и республиками России, зарубежными государствами. Он также имеет право участвовать в заседаниях областной думы, выступать с законодательной инициативой, представлять бюджет развития народного хозяйства области и отчет о его исполнении, подписывать (либо отклонять) принятые думой законы, назначать (освобождать) руководящие кадры комитетов, управлений в соответствии со структурой аппарата, утверждаемой областной думой, и т. д. В соответствии с Уставом (ст. 28) губернатор имеет право роспуска областной думы.

В настоящее время после внесенных изменений в законодательство Российской Федерации, по представлению Президента РФ областная дума наделяет главу области властными полномочиями.

Идея создания книги возникла в декабре 2002 года, когда автор статьи в частной беседе поделился ею с В. П. Ижицким и В. А. Шершуновым. Поддержанный в стремлении создать исследование о первых лицах наместничества — губернии — области за весь период истории, автор проекта вовлек в осуществление этой идеи ряд историков, краеведов. Общими усилиями был составлен перечень руководящих лиц за более чем два века существования самостоятельной административно-территориальной единицы — Костромской области. Вместе с тем на стадии исследовательской работы положение усугубилось тем, что при пожаре 1982 года в Государственном архиве Костромской области оказалась утраченной значительная часть источников фонда губернатора. Тем не менее, усилиями множества людей — архивистов, краеведов, историков, технических работников, всех кто понимал и душой болел за ставшее уже общим дело подготовки этого важного исследования, — удалось вернуть значительный массив материалов, позволивших частично восстановить утраченные сведения о первых лицах Костромского края. В этой связи хотелось бы выразить искреннюю благодарность за помощь в подготовке книги преесс-службе Администрации Костромской области, заместителю директора Государственного архива Российской Федерации кандидату исторических наук О. В. Маринину; научным сотрудникам Российского государственного исторического архива в С.-Петербурге; работникам ГАНИКО Т. М. Карповой, ГАКО — Г. В. Давыдовой, М. Г. Кузнецовой, М. С. Недомарацкой; кандидатам исторических наук М. В. Ермушину, Г Н. Четверухину. К сожалению, пока книга готовилась к публикации, ушли из жизни принимавшие активное участие в ее создании А. М. Елизаров, В. Л. Миловидов, Ф. А. Лапшин, Л. Б. Шульц.

Книга, предлагаемая читателям, подготовлена коллективом историков на основании нескольких групп источников. Первую составляют законодательные акты, высочайшие указы, постановления Правительствующего Сената, Временного правительства и высших советских и партийных органов, которые содержат сведения об административно-территориальном делении и экономическом положении края в разные годы, юридическом статусе первых лиц наместничества, губернии и области. Вторую группу источников составляют материалы официального делопроизводства — всеподданнейшие отчеты и распоряжения наместников и губернаторов, их послужные списки, протоколы и стенограммы заседаний пленумов, конференций и съездов советских и партийных органов и характеристики советских и партийных руководителей края, отражающие различные этапы истории, особенности развития и преобразований, численность и состав населения, количество промышленных и торговых заведений, учебных и лечебных учреждений края в разные годы, а также сведения о происхождении, вероисповедании, образовании, имущественном и семейном положении, доходах и размере содержания, карьере, званиях, чинах и наградах первых лиц края. Третью группу источников образуют материалы периодической печати как центральной, так и местной («Костромские губернские ведомости», «Костромской листок», «Поволжский вестник», «Северный рабочий», «Советская газета», «Красный мир», «Северная правда» и др.), публиковавшей законодательные акты, постановления и распоряжения различных органов власти и их руководителей, а кроме того, описания их повседневной деятельности, позволяющие вынести ей оценку. Четвертая группа объединяет источники личного происхождения — воспоминания, дневники и письма как основных персонажей настоящего издания, так и их современников, выявляющие личные качества того или иного руководителя края. И, наконец, к пятой группе источников относятся справочные, биографические издания, статистические сборники и другие.

Авторы этой книги, написанной в жанре биографий, стремились не только показать значимость руководителя в разные периоды истории России, но и через «человеческое измерение» представить эпоху. Выявляя мотивы поступков руководителей, их личные и человеческие качества, авторы утверждают, что в разные времена развития России (мирные и чрезвычайные) очень многое зависело от конкретных людей, чей административный талант накладывал отпечаток на развитие Костромского края и даже определял разворот исторических событий.

Служение Отечеству, работа на посту руководителя губернии (области) в интересах подавляющего большинства населения, безусловно, находит благодарный отклик в сердцах костромичей.

А. М. Белов, доктор исторических наук

АЛЕКСЕЙ ПЕТРОВИЧ МЕЛЬГУНОВ (09.02.1722-02.07.1788)

В «Общем Гербовнике дворянских родов Всероссийския Империи…» о роде Мельгуновых сообщается: «Род Мельгуновых происходит от Яна Минигалева, выехавшего в Россию из Польши, коему по крещении дано имя Иван Мельгунов. Потомки его служили Российскому Престолу дворянские службы, и жалованы были от государей в 1597-м и других годах поместьями, а некоторые и знатными чинами и орденами».

Первый ярославский генерал-губернатор (23.02.1777-02.07.1788) и костромской наместник (05.09.1778-01.11.1779) А. П. Мельгунов был сыном действительного статского советника и санкт-петербургского вице-губернатора Петра Наумовича Мельгунова (01.12.1685-08.05.1751) и Ефимьи Васильевны, урожденной Римской-Корсаковой (08.07.1705—16.05.1762). А. П. Мельгунов поступил в Сухопутный шляхетский кадетский корпус (20.01.1737), был выпущен прапорщиком в лейб-гвардии Преображенский полк и принят камер-пажом к высочайшему двору (01.11.1740).

М. И. Семевский утверждал: «В начале царствования Елизаветы, будучи еще камер-пажом, он подружился с И. И. Шуваловым; эта дружба и выдвинула его в эпоху могущества образованного фаворита. Мельгунов любил науку, был поклонником искусств и получил весьма солидное образование; питомец главнейшего в XVIII веке рассадника русских государственных деятелей, сухопутного шляхетского кадетского корпуса, Мельгунов вырос на немецких книгах и немецком языке. Немецкий язык весьма пригодился ему при сближении с Петром Федоровичем. Во второй половине царствования

Елизаветы, именно с 16 декабря 1756 года, мы видим Мельгунова в звании директора сухопутного шляхетского кадетского корпуса; три года спустя по его назначении, 12 февраля 1759 года, великий князь сделан был шефом корпуса; Мельгунов стал, таким образом, главным помощником наследника престола по управлению корпусом… Государь произвел Мельгунова в генерал- поручики; ему было отведено порожнее место, от екатерингофского моста, от С.-Петербурга по правой стороне; наконец, государь пожаловал ему “в вечное и потомственное владение тысячу душ крестьян в Ладожских Рядках и в Порожской волости и с принадлежащими угодьи”».

К этому необходимо добавить, что А. П. Мельгунов, бригадир (25.12.1755), генерал-майор (30.03.1760) и генерал-поручик (09.02.1762), кавалер орденов Святого Александра Невского (10.02.1761) и Святой Анны I степени (09.02.1762) и шеф Ингерманландского пехотного полка (25.04.1762), являлся также членом Нарочной комиссии (06.03.1762) и Особого собрания (18.05.1762) при императоре и одним из авторов Указа о вольности дворянства, освобождавшего дворянство от телесных наказаний и обязательной службы.

В день переворота 28 июня 1762 года он находился с Петром III и вместе с ним был арестован, но вскоре прощен и назначен Новороссийским генерал- губернатором. По словам его биографа Л. Н. Трефолева, «деятельность Мельгунова-администратора определяется в этом полудиком крае чрезвычайно противоположно: одни исторические сведения говорят, что в Заднепровье Алексей Петрович поступал с казаками и народом слишком сурово; другие же, напротив, данные представляют нам Мельгунова образованным администратором, обращавшим внимание даже на местные археологические памятники; так (в 1763 г.) он разрыл на берегу Днепра древние могилы и доставил найденные в них золотые и серебряные вещи в С.-Петербургскую академию наук».

Как бы то ни было, два года спустя новороссийский генерал-губернатор сделался сенатором, президентом Камер-коллегии и действительным членом Императорского Вольного экономического общества, а еще через два года — депутатом от Камер-коллегии в Комиссию для составления нового уложения. К тому времени относятся и его переводы из французской Энциклопедии.

С 15 сентября 1774 года он являлся сенатором I Департамента Сената в Москве, а после того как в следующем году Российская империя, помимо губерний, получила разделение на полсотни наместничеств, 23 февраля 1777 года, не увольняя Мельгунова от сенаторства, императрица Екатерина II обратилась к нему с рескриптом следующего содержания: «Мы, почитая за благо учредить вновь Ярославскую губернию, всемилостивейше в оную определяем вас в должность генерал-губернатора и поручаем вам оную губернию, не опуская времени, объехать и, по данному от Нас вам примерному росписанию оной на двенадцать уездов, на месте удобность их освидетельствовать и как о сем, так и какие вновь города для приписания к ним уездов назначить нужно будет, Нам самолично представить».

И Мельгунов блестяще справился с поручением, проявив при этом незаурядное знание исторической географии. Так, из Костромской провинции в Ярославское наместничество он возвратил тяготевший к Ярославлю город Любим, объединил разделенные Волгой города Романов и Борисоглебск, превратил в города Рыбную слободу, Мологский посад и села Мышкино, Пертому, Даниловское и Петровское, а Ярославль — в подлинную столицу губернии. Согласно его и высочайше утвержденному 19 марта 1778 года генеральному плану, административный ансамбль из трех корпусов присутственных мест противостоял Ильинской церкви на одноименной площади, окруженной венцом из Семеновской, Власьевской, Богоявленской и Соборной площадей и Казанского, Кирилло-Афанасьевского и Спасского монастырей и соборного ансамбля, Ярославль прорезали длинные прямые улицы, которые пересекали полукольцевые, протянувшиеся от Волги до Которосли, а для того чтобы деревянная застройка быстрее сменилась каменной, за слом деревянных и строительство каменных зданий выплачивались деньги.

Этот опыт пригодился и после того как Мельгунов получил указ от 5 сентября 1778 года: «Всемилостивейше повелеваем Нашему Действительному Тайному Советнику, Ярославскому и Костромскому Генерал-Губернатору Мельгунову, по изданным от Нас в 7 день ноября прошлого 1775 года учреждениям для управления губерний Нашей Империи исполнить равномерно и в Костромской Губернии, составя сие новое Наместничество, по приложенному при сем росписанию… для городов Ветлуга и Кологрива избрать селения Генерал-Губернатору по лучшей удобности»8. И Ветлугой и Колог- ривом по избрании Мельгунова стали крупные торговые села Воскресенское и Кичино, выкупленные у их владельцев.

Как и в Ярославле, где, по словам Л. Н. Трефолева, Мельгунов «вынужден был вступить в борьбу с предрассудками наших предков, которые дорожили прежним, испокон веку заведенным порядком или, вернее сказать, беспорядком», костромичей Мельгунову пришлось убеждать «в благотворных последствиях открытия наместничества именно в Костроме». «К счастью, между совещателями, говорившими не в пользу Костромы, произошло разногласие: одни видели губернским городом Кинешму, другие — Юрьевец, третьи — Макарьев-на-Унже как более всего центральный город в губернии; но перевес остался на стороне защитников Костромы».

29 января 1779 года началось генеральное межевание земель Костромского наместничества, еще через два дня открылось наместническое правление в Трапезном корпусе Богоявленского монастыря и до конца года были открыты также уголовная и гражданская палаты, уездный, совестный и сиротский суды, верхняя и нижняя расправы, приказ общественного призрения и пр.

Генеральный план Костромы, составленный в 1779 году и высочайше утвержденный 6 марта 1781 года, в отличие от ярославского, предполагал оппозицию административного и торгового ансамблей и площади на перекрестках, но, как и в Ярославле, улицы были проложены так, чтобы не повредить ни одну из трех десятков каменных церквей. Каменная же гражданская застройка, предусмотренная планом, однако отмененная полвека спустя, наверняка уберегла бы Кострому от общегородских пожаров 1847 и 1887 годов.

«Кончив теперь все распоряжения, какие следовало исполнить к приготовлению учреждаемого Костромского наместничества, с помощиею Божиею начну производить открытие сей губернии с 4-го числа сего декабря месяца», — сообщал А. П. Мельгунов императрице, и действительно в назначенный день под звон колоколов и пушечную пальбу объявил об открытии наместничества и принял присягу от чиновников, завершившуюся театральным представлением и народным гулянием, но свою миссию счел законченной лишь после того, как состоялись выборы губернского и уездных предводителей дворянства, судей и заседателей губернского и уездных судов, бургомистров, ратманов и городских голов, а также после того, как 31 июля 1779 года были высочайше утверждены составленные им гербы всех городов наместничества.

За Костромским наместничеством наступил черед Вологодского, учрежденного императрицей 25 января и открытого Мельгуновым 30 июня 1780 года, уездные города которого Вельск, Грязовец, Кадников, Красноборск и Никольск ранее были известны как ярмарочные села. Соответственно, фокусом трехлучевой композиции генерального плана Вологды, высочайше утвержденного 24 февраля 1781 года, являлся Кремль (Архиерейское подворье). Это напоминает Санкт-Петербург, однако не следует забывать, что Вологду своей резиденцией хотел сделать еще Иван Грозный.

Но самой изящной, пожалуй, получилась похожая на паутину планировка столицы Архангельского наместничества, открытого 3 сентября 1780 года.

В Архангельске Мельгунов исполнил и секретное поручение императрицы, освободив из холмогорской тюрьмы детей мекленбургской принцессы Анны Леопольдовны и брауншвейгского герцога Антона-Ульриха, за что удостоился ордена Святого Андрея Первозванного (24.11.1780).

Известно немало примеров гуманизма А. П. Мельгунова. «Кормите народ и засевайте поля!» — требовал он от одного из земских исправников в неурожайном 1785 году, испросив на это у Екатерины II 20 тысяч рублей. В следующем году в Ярославле он открыл дом призрения ближнего и главное народное училище, вдобавок к открытому еще в 1778 году училищу для дворянских детей. «По представлению Мельгунова Екатерина II перевела епископскую кафедру из Ростова «Ярославль; по в то же время Алексей Петрович решительно не терпел фанатизма. Однажды, по доносу романовского протопопа, привлечены были к ответственности местные купцы и мещане за нехожде- ние в церковь. Уголовная палата присудила их к тюремному заключению, но Мельгунов велел немедленно прекратить дело и освободить всех старообрядцев, сидевших под стражею. “А впредь, — указал Мельгунов, — без моего предложения по таковым раскольническим делам ничего не исполнять!”»

В 1784 году в Ярославле открылась типография, в которой в 1786–1787 годах на средства Мельгунова издавался первый в российской провинции литературный журнал «Уединенный Пошехонец». Однако характеристика генерал-губернатора была бы неполной без упоминания и о том, что в Ярославле Мельгунов был основателем и бессменным руководителем масонской ложи, членами которой состояли и некоторые костромичи.

По свидетельству его современника Н. Д. Бентыш-Каменского, Мельгунов «был роста небольшого, белокур; имел приятную наружность; в обществах молчалив; с подчиненными строг; являл собой пример трудолюбия, жил в Ярославле пышно: часто угощал у себя чиновников и дворянство, кроме обеденных столов и балов, увеселял гостей театром, составленным из благородных особ».

В приделе Дмитрия Ростовского Спасской церкви Толгского монастыря под Ярославлем А. П. Мельгунов был погребен вместе с женой Натальей Ивановной, урожденной Салтыковой (01.07.1742-26.12.1782), дочерью генерал-аншефа И. А. Салтыкова (171?-1773).

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСЕЕВИЧ СТУПИШИН (около 1720–1786)

Из описания герба Ступишиных: «В голубом поле щита изображены крестообразно два Знамя и Копье, имеющие древки золотыя и серебряный Меч, положенный горизонтально. Щит увенчан обыкновенным дворянским шлемом с дворянскою на нем Короною. Намет на щите голубого и красного цвета, подложенный золотом.

Фамилии Ступишиных многия Российскому Престолу служили Сотниками, Окольничими, Наместниками и в иных знатных чинах и жалованы были от государей в 7057/1549 году и других годах поместьями».

А. А. Ступишин происходил из дворянского рода, внесенного в VI часть родословной книги по Костромской, Московской, Пензенской и Симбирской губерниям.

На военной службе находился с 1736 года и к концу жизни достиг высших чинов и наград. Участник русско-прусской (1756–1763) и русско-турецкой (1768–1774) войн. Генерал-майор (1763), генерал-поручик (1773) и генерал-аншеф (1782).

Нижегородский губернатор (1773–1779) и генерал-губернатор (05.09.1779–1783), также и костромской (01.11.1779— 11,09.1781) и вятский (11.09.1780–1783) наместник.

Сенатор (1783) и кавалер всех орденов вплоть до ордена Святого Александра Невского.

В его губернаторство были составлены карта всех почтовых дорог Нижегородской губернии (1782) и генеральный план Нижнего Новгорода (1782), в нижегородском Кремле началось строительство каменных губернских присутственных мест (1782), а в пределы Костромы были включены пригородные Рыбная, Кирпичная и Полянская слободы (06.03.1781).

РОМАН ИЛЛАРИОНОВИЧ ВОРОНЦОВ (17.07.1717-30.11,1783)

Воронцовы вели свое происхождение от легендарного варяга Симона Африкановича, выехавшего в Киев около 1027 года. Дед Р. И. Воронцова Гаврила Никитич (около 1640–1678) был стрелецким сотником и погиб при осаде города Чигирина, а отец Ларион Гаврилович (1674-25.05.1750) служил костромским воеводой (1736–1738) и в первый же год службы женил своего сына, капрала лейб-гвардии Измайловского полка, на дочери костромского областного наместника И. М. Сурмина Марфе (17.06.1718-19.04.1745), оставившей ему сельцо Опалиху Сущевского стана.

«Сельцо Опалиха, в пяти верстах от города Костромы, стоит на речке Баклановке; дворов в ней 84, душ мужских 192 и женских 163, владения его сиятельства генерал-аншефа, действительного камергера, сенатора и разных орденов кавалера графа Романа Илларионовича Воронцова. А в оном сельце имеется господский дом господина графа, и при нем регулярный сад с плодовыми деревьями, из оного плоды употребляются для господина графа. Против сельца и господского дома, на речке Баклановке — плотины и устроены три пруда, а в них разводится рыба: караси, карпы, щуки и окуни, — которые улавливаются и употребляются для господского стола господина графа.

В сельце Опалихе имеется каменная фабрика, полотняная, о 70-ти станах; на оной работают крестьяне графа Воронцова из оного сельца Опалихи, а ткут на оной фабрике флотские полотна, равендуки и коломянки, ценою от 10-ти копеек до 14-ти, и отправляют в Санкт-Петербургский порт».

В том же 1736 году Р. И. Воронцов дослужился дознания фурьера, затем подпрапорщика (1737), сержанта (1738), прапорщика (1739) и подпоручика (1740) и этим бы наверняка и довольствовался, если б не старший брат Михаил Илларионович (12.07.1714-15.02.1767), паж (1728), камер-паж (1730), гоф-юнкер (1733), камер-юнкер (1735) и фаворит цесаревны Елизаветы Петровны, а также организатор дворцового переворота 25 ноября 1741 года в ее пользу, после которого он получил титул графа, звание генерал-поручика, чины действительного тайного советника и действительного камергера, должность вице-канцлера, орден Святого Александра Невского и двоюродную сестру императрицы А. К. Скавронскую (1723–1775) в качестве жены.

Соответственно и Р. И. Воронцов, препроводивший в ссылку регентшу Анну Леопольдовну, также сделался камер-юнкером (03.01.1742), затем камергером (1746), генерал-майором и кавалером ордена Святого Александра Невского (1751), генерал-поручиком (1756), графом (19.01.1760) и сенатором (16.08.1761); с воцарением Петра III, фавориткой которого оказалась дочь Р. И. Воронцова, Елизавета (13.08.1739-02.02.1792), — генерал-аншефом и кавалером ордена Святого Андрея Первозванного (25.12.1761); при Екатерине II — действительным тайным советником и действительным камергером (1762), соучредителем Императорского Вольного экономического общества (15.06.1765), депутатом Комиссии для составления нового уложения от дворянства Шлиссельбургского и Вологодского уездов (1767), действительным членом Императорской Российской Академии (1783) и пр. Одним словом, к старости достиг высших военных, государственных и придворных чинов и званий, а поскольку они сопровождалась материальным вознаграждением, своим поместьям Р. И. Воронцов потерял счет. За жадность его прозвали Роман — Большой Карман.

В конце концов его содержание в столице для казны стало настолько обременительным, что 2 марта 1778 года его отправили генерал-губернатором во Владимир, но поскольку одной губернии для его удовлетворения было мало, назначили также Тамбовским (16.09.1779-15.09.1780), Пензенским (15.09.1780— 28.09.1781) и Костромским (28.09.1781-30.11.1783) наместником.

По многочисленным свидетельствам современников, Воронцов «своими поборами и лихоимством довел эти губернии до крайнего разорения. Слух об этом достиг императрицы, и она в день его именин прислала ему в подарок кошелек. Получив такой «двоезначущий» знак монаршьей милости при гостях, Роман Илларионович был так поражен, что вскоре умер». Его могилу поместили во владимирском Дмитриевском соборе.

Из детей Р. И. Воронцова известны дочери Мария (26.02.1737-178?), бывшая замужем за графом П. А. Бутурлиным (08.06.1734-10.06.1787), Елизавета (13.08.1739—02.02.1792), бывшая замужем за статским советником А. И. Полянским (1721–1818), и Екатерина (17.03.1743-04,01.1810), бывшая замужем за князем М.-К. И. Дашковым (1736–1764), и сыновья Александр (04.09.1741-02.12.1805) и Семен (15.06.1744-26.06.1832). Последние были видными дипломатами и писателями, а младшая дочь — директором Императорской Академии наук (1783–1794) и президентом Императорской Российской Академии (1783–1794).

ИВАН ПЕТРОВИЧ САЛТЫКОВ (28.06.1739-14.11.1805)

В «Общем Гербовнике дворянских родов Всероссийския Империи…» о роде Салтыковых читаем: «Начальник сего рода Михайла Салтыка сын Андрей ралтыков в 1508 году при Великом Князе Василье Ивановиче жалован был Оружейничим. Равным образом и прочие потомки помянутого Михайла Салтыка многие служили Российскому Престолу в разных знаменитых чинах».

Отец И. П. Салтыкова граф П. С. Салтыков (1698-26.12.1772) прошел путь от солдата (1714) до генерал-фельмаршала (18.08.1759) и московского генерал-губернатора (15.05.1763-13.11.1771). Во время русско-прусской войны (1756–1763) он командовал армией, разгромившей армию короля Фридриха Великого в битве при Куннесдорфе (1759), а весть об этом императрице в Санкт-Петербург доставил его сын, поручик И. П. Салтыков, получивший этот чин за личную храбрость в битве при Цорндорфе годом ранее. Впоследствии он отличился также при взятии Эльбинга (1758) и Кенигсберга (1758) и закончил войну генерал-майором (1761) и кавалером ордена Святого Александра Невского (1762).

Во время первой русско-турецкой войны (1768–1774) генерал-поручик (1766) и генерал-аншеф (1773) И. П. Салтыков командовал войсковым соединением, разбившим армию Молдаванчи-паши (1769) и одержавшим победы в сражениях при Ларге (1770), Кагуле (1770), Турно (1773) и Туртукае (1774).

Это генерал-аншефу И. П. Салтыкову было адресовано знаменитое донесение генерал-майора А. В. Суворова: «Ваше Сиятельство! Мы победили. Слава Богу, слава Вам!» Тогда они оба удостоились орденов Святого Георгия II степени и золотых шпаг «За храбрость», однако впоследствии И. П. Салтыков будто бы сказал, что Суворов только практик и не знает тактики, а А. В. Суворов будто бы ответил: «Я не знаю тактики, да тактика меня знает, а Ивашка не знает ни тактики, ни практики». Зато достоверно известно, что ни один, ни другой не знали поражений.

В 1780–1784 годах Салтыков командовал войсковым соединением, прикрывавшим турецкую границу и во время второй русско-турецкой войны (1787–1791) осаждавшим крепость Хотин вплоть до ее сдачи (21 июня — 18 сентября 1788 года), затем возглавлял Кубанскую дивизию (1789), Финляндский корпус — во время русско-шведской войны 1788–1790 годов — и Финляндскую армию, в 1790–1792 годах прикрывавшую сухопутную границу со Швецией, и за доблесть был пожалован орденами Святого Андрея Первозванного (1782), Святого Владимира I степени (1789), алмазными знаками ордена Святого Андрея Первозванного (1790) и золотой шпагой с алмазами (1790), а также званиями подполковника лейб-гвардии (08.09.1790), полковником которой именовалась императрица, и генерал-фельдмаршала (15.12.1796).

Не менее успешно, чем военная, складывалась и его гражданская служба: он был владимирским генерал-губернатором (09.02.1784-30.07.1788) и костромским наместником (09.02.1784-30.07.1788), а также и киевским (18.11.1796-29.11.1797) и московским (29.11.1797-01.05.1804) генерал-губернатором. Во Владимире и Костроме при нем в 1785 году появились городские думы, в следующем году открылись главные народные училища, в 1787 году — ремесленные управы, а в Москве в 1802 году открылся Екатерининский институт и началось строительство каменного моста через Яузу.

И, П. Салтыков, как и его отец, слыл решительным и неподкупным администратором.

Женой И. П. Салтыкова была Дарья Петровна, урожденная графиня Чернышева (20.09.1739-23.12.1802), дочь графа П. Г. Чернышева (25.03.1712- 20.08.1773), а старшая дочь И. П. Салтыкова Прасковья (07.05.1771 — 11.12.1859) была женой тайного советника П. В. Мятлева (1756–1833) и матерью поэта И. П. Мятлева (28.01.1796-13.02.1844).

Все перечисленные Салтыковы похоронены в Спасской церкви родового села Никольского Ярославского уезда.

ИВАН АЛЕКСАНДРОВИЧ ЗАБОРОВСКИЙ (18.05.1735-17.09.1817)

В «Общем Гербовнике дворянских родов Всероссийския Империи…» даются следующие сведения о роде Заборовских: «Род Заборовских происходит от выехавшего к Великому Князю Василию Ивановичу из Польши мужа честна Дмитрия Заборовского, называемого Гвоздь, которого Великий Князь пожаловал вотчинами. Потомки его, Заборовского, многие Российскому Престолу служили наместниками, стольниками, воеводами и в иных знатных чинах и жалованы были от Государей поместьямии другими почестьми и знаками монарших милостей».

И. А. Заборовский, сын отставного майора А. М. Заборовского, происходил из дворянского рода, внесенного в VI часть родословной книги по Калужской и Тверской губерниям, и, подобно большинству дворянских детей, в 1751 году был записан капралом в гвардию, однако служил в армии, где и получил в 1754 году первый офицерский чин подпоручика. Был участником русско-прусской войны 1756–1763 годов и Гросс-Егерсдорфского сражения 19 августа 1757 года, за отличие в котором удостоился чина капитана, в 1760 году — премьер-майора, а в 1763 году — подполковника Черниговского гусарского полка. Вместе с полком впоследствии был также участником первой русско-турецкой войны (1768–1774), взятия Бендер (16.09.1770), за что он получил чин полковника, затем взятия Перекопских укреплений и крепости Кефа (29.06.1771) и др. В чине бригадира он отличился в битве при Коз- луджи (09.06.1774), после чего с авангардом из семи батальонов успешно преследовал полк сераскира Дагистанали-паши до Шумлы, осадил ее и отразил несколько вылазок турок, а в конце войны со своим отрядом совершил рейд до Челыковака, где пленил Юзефа-пашу, разбив его отряд, охранявший пути сообщения с Константинополем, и был пожалован чином генерал-майора, орденом Святого Георгия IV степени и золотой шпагой с алмазами — «за знаменитое, удачное предприятие за Балканскими горами».

После войны в чине генерал-майора И. А. Заборовский служил правителем Ярославского наместничества (03.08.1777— 16.02.1781), в чине генерал-поручика (1782) — предводителем дворянства Краснохолмского уезда

Тверского наместничества (1781–1783) и правителем Тульского наместничества (1784-30.07.1788), 14 февраля 1788 года был назначен командующим сухопутными силами Архинелагской экспедиции и, соответственно, сухим путем отправился в Адриатику, где, согласно инструкции, приступил к формированию иностранного легиона, в который едва не записался и 18-летний поручик Наполеон Бонапарт. Экспедиции помешала лишь русско-шведская война 1788–1790 годов, но этот случай Заборовский впоследствии не раз вспоминал и рассказал о нем Александру I.

В конце мая 1788 года и все последующие годы И. А. Заборовский занимался сугубо мирным делом: был владимирским генерал-губернатором, костромским наместником (30.07.1788—17.12.1796). При нем Кострома разделилась на Александровскую и Константиновскую части (1788), в ней были учреждены так называемая «Девятая» ярмарка (1789) и сенной торг на Павловской площади (1791), открыты народные училища в Галиче (1790), Кинешме (1790), Макарьеве (1790) и Нерехте (1791), дом для умалишенных в Костроме (1793) и почтовая контора в Чухломе (1793), построены присутственные места во Владимире (1790) и губернаторские дома в Костроме (1795) и Владимире (1796).

С учреждением Владимирской и Костромской губерний И. А. Заборовский, генерал-поручик и кавалер орденов Святого Александра Невского, Святого Владимира II и III, Святой Анны I и II и Святого Георгия III и IV степеней, был переименован в действительного тайного советника и назначен сенатором Московского департамента Правительствующего Сената (17.12.1796).

Императрица Екатерина II, по свидетельству современников, «ценила его твердый нрав и говорила, что он ближе всех подходил к Константинополю», однако еще более горячего поклонника Иван Александрович Заборовский имел в лице губернского секретаря Ивана Воскресенского, посвятившего ему четыре оды, одна из которых, к примеру, называлась так: «Ода на всерадостнейший день коронования Ея Императорскаго Величества всепресветлейшей державнейшей великой Государыни Императрицы Екатерины Алексеевны, Самодержицы Всероссийской, поднесенная Его Высокопревосходительству Господину Генерал-Порутчику, правящему должность Владимирскаго и Костромскаго Генерала Губернатора и орденов Святаго Александра Невскаго, Святаго Равноапостольнаго Князя Владимира второй степени, Святаго Великомученика Георгия третьяго класса и Святыя Анны Кавалеру Ивану Александровичу Заборовскому. Во изъявление высокопочитания и преданности, секретарем Иваном Воскресенским, во Владимире, Сентября 22, 1793 года. В Костроме, в вольной типографии у Н. С. 1794 года, в лист».

Вместе с женой Елизаветой Федоровной, урожденной Лопухиной (04.04.1743-23.03.1820), дочерью тайного советника Федора Авраамовича Лопухина (?—30.04.1757) и внучкой царицы Евдокии Федоровны, урожденной Лопухиной (30.07.1669-27.08.1731), И. А. Заборовский был похоронен в Знаменской церкви московского Спасо-Андроникова монастыря.

АЛЕКСЕЙ СЕМЕНОВИЧ ШИШКИН (около 1725-18.06.1781)

Алексей Семенович Шишкин происходил из старинного дворянского рода, внесенного в VI часть родословной дворянской книги по Костромской губернии.

На военной службе находился с 1741 года. Был участником русско- прусской (1756–1763) и русско-турецкой (1768–1774) войн. Дослужился до званий генерал-провиантмейстера (1763) и генерал-майора (1773).

Правитель Костромского наместничества (05.09.1778-18.06.1781). Подготовил к открытию и торжественно открыл присутственные места в уездных городах наместничества Нерехте, Плесе, Кинешме, Лухе и Юрьевце (1778).

Из описания родового герба костромских дворян Шишкиных: «В щите, имеющем красное поле, между двумя золотыми Лунами, рогами обращенными к бокам щита, изображен серебряной Мечь с переломленным Ефесом, над которым находится серебреная шестиугольная Звезда. Щит увенчан обыкновенным дворянским шлемом с дворянскою на нем Короною и тремя Строусовыми перьями, по сторонам коих видны Масличная и Пальмовая ветви. Намет на щите красный, подложенный золотом. Щит держат два Льва, смотрящие в стороны, с загнутыми хвостами и выставленными языками.

В «Общем Гербовнике дворянских родов Всероссийския Империи…» отмечается: «Фамилии Шишкиных многия Российскому Престолу служили наместниками и в иных чинах и жалованы были от Государей в 7094/1586 и других годах поместьями».

АЛЕКСАНДР ИЛЬИЧ АЛАЛЫКИН (01.11.1726-10.12.1782)

Александр Ильич Алалыкин происходил из дворянского рода, внесенного в VI часть родословной книги по Костромской губернии. На военной службе с 1742 года. Участник русско-прусской (1756–1763) и русско-турецкой (1768–1774) войн. Адъютант генерал-фельдмаршала графа П. С. Салтыкова (1764). Бригадир (1774).

Председатель ярославской Уголовной палаты (1778). Поручик правителя (05.09.1778-10.12.1782) и исправляющий должность правителя (18.06.1781-28.06.1781) Костромского наместничества Ярославской (1778–1779), Нижегородской (1779–1781) и Владимирской (1782) губерний.

Владелец усадьбы Дубяны Галичского и сельца Кононово Нерехтского уездов.

Дети: Елизавета (1768-?), Александр (1769-?), Андрей (1771-?), Федор (1774-?), Елена (1777-?), Николай (13.02.1778-12.10.1853) и Наталья (1783-?). Жена — Прасковья Александровна, урожденная Бартенева (07.10.1747-12.03.1815). Во втором браке замужем за советником Костромского наместнического правления Н. П. Колычевым (23.10.1743— 03.01.1791).

Все похоронены в Дубянах.

ИВАН ЛЬВОВИЧ ЧЕРНЫШЕВ (22.10.1736-03.02.1793)

Иван Львович Чернышев — сын отставного поручика лейб-гвардии Преображенского полка Л. С. Чернышева, род которого был внесен в V и VI части дворянской родословной книги по Калужской, Курской и Рязанской губерниям.

На военную службу он был записан отцом в 1749 году. Капрал (16.03.1750), каптенармус (21.04.1750), сержант (25.04.1750), флигель-адъютант прапорщичьего чина (27.08.1754) и полковой адъютант (25.05.1755).

Армейским офицеров (01.01.1757 — поручик; 09.10.1760 — капитан; 15.05.1761 — секунд-майор; 03.06.1762 — премьер-майор) участвовал в Семилетней русско-прусской войне 1756–1763 годов и был трижды ранен пулями — в ногу, бок и шею. В 1763 году был участником Польского похода и штурма крепости Станиславов, где его батальон пленил 4 000 конфедератов. Подполковником (10.12.1764), полковником (01.01.1770) и бригадиром (17.03.1774) Нотембургского пехотного полка участвовал в русско-турецкой войне 1768–1774 годов, после которой в чине генерал- майора (27.06.1777) командовал Польским корпусом (1778–1779) и Украинской дивизией (1780–1781).

Последнее воинское звание генерал-поручика (28.06.1783) он получил в должности правителя Костромского наместничества (28.06.1781- 23.01.1784), по оставлении которой был назначен сенатором (23.01.1784) и присутствующим 6-го Департамента Правительствующего Сената (26.01.1784), а через два года — членом особого комитета по делу о беспорядках в Московском комиссариате (17.11.1786). Кавалер ордена Святого Александра Невского. Владелец 99 душ крестьян. Похоронен в московском Донском монастыре.

И. Л. Чернышев был женат на дочери армейского капитана Д. А. Ланского Евдокии (около 1760–1816). Их дочь Екатерина (25.03.1782- 22.12.1851) была в замужестве за действительным тайным советником, обер- прокурором Святейшего Синода князем П. С. Мещерским (июль 1778-31.12.1857), а сын Александр (31.12.1786-08.06.1857) был председателем Государственного Совета (03.11.1848-05.04.1856) и носил титул светлейшего князя (22.08.1849).

АЛЕКСЕЙ ДАВИДОВИЧ ГОЛОСТЕНОВ (1740?-01.03.1792)

Алексей Давидович Голостенов происходил из дворянского рода, внесенного в VI часть родословной дворянской книги по Костромской, Псковской и Тульской губерниям. Участник русско-прусской (1756–1763) и русско-турецкой (1768–1774) войн. Бригадир, затем генерал-майор и правитель Костромского наместничества (20.03.1784-14.07.1787).

Жена Анна Федоровна, урожденная Катенина (17.06.1756-?), дочь отставного полковника Ф. И. Катенина (17257-1787).

Дети — Федор (20.12.1776-?), Мария (02.04.1778–1781), Александра (05.03.1780–1781), Петр (31.08.1781-?) и Александра (28.01.1785- 23.09.1854). Младшая Александра была замужем (с 1801) за отставным подподпоручиком И. А. Шиповым (1782–1823), после смерти которого приняла постриг в Воскресенском Горицком монастыре Кирилловского уезда Новгородской губернии (12.07.1834) и впоследствии была игуменьей этого монастыря (1847–1854).

ИВАН ВАРФОЛОМЕЕВИЧ ЛАМБ (1740?-29.12.1801)

Иван Варфоломеевич Ламб — сын шотландского дворянина, киевского губернаторского товарища (1765) В. А. Ламб (ок. 1700 —?). Титулярный юнкер (1756) и протоколист (1758) Военной коллегии. Участник русско-прусской войны (1756–1763) и Франкфуртского сражения (01.08.1759). Переводчик Коллегии иностранных дел (08.03.1760). Секретарь (08.05.1762) и обер-аудитор (05.09.1762) капитанского чина Отдельного корпуса (Секретной экспедиции) фельдмаршала графа Захара Григорьевича Чернышева (1722–1784).

Капитан (1764), подполковник (1770) и полковник (1772) Пермского и бригадир Псковского (1778) пехотных полков. Участник русско-турецкой войны (1768–1774). Генерал-майор (05.05.1779) и правитель Пермского (07.05.1780), Уфимского (27.08.1782), Иркутского (1783–1786) и Костромского (14.07.1787-17.12.1796) наместничеств. Автор «Наставления командированному для выбора уездного поверенного к выбору в сельские заседатели учреждающегося Пермского наместничества Екатеринбургской области в верхнюю расправу и нижние земские суды и в нижние расправы» (05.09.1780).

Генерал-поручик (1788), генерал-аншеф (1796) и генерал от инфантерии (1800). Вице-президент Военной коллегии (1796) и член Непременного совета (1801). Кавалер ордена Святого Андрея Первозванного (15.09.1801).

Владелец усадьбы Петрилово Костромского уезда с 203 душами крестьян (1789), купленной им у статской советницы А. И. Путятиной. В 1796 году был также пожалован имением в Минской губернии с 750 душами крестьян.

Похоронен в палатке Благовещенской церкви Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге.

Жена Мария Ивановна, урожденная Лачинова (? — не ранее 1820). Дети: Анна (1768 — не ранее 1835), в первом, браке за И. К. Васьковым, во втором браке за отставным артиллерии штабс-капитаном И. М. Кобылиным (31.10.1781- 13.05.1833), похоронена в селе Петрилове Костромского уезда; Мария (01.12.1771-01.05.1835), замужем за статским советником А. П. Голохвастовым (20.04.1762-08.06.1824); вместе с мужем похоронена в костромском Ипатьевском монастыре; Петр (около 1780-около 1816), отставной сержант лейб-гвардии Преображенского полка.

Со смертью последнего род Ламбов пресекся, однако императорским указом в 1816 году фамилия была передана И. И. Васькову (1789–1824) с правом именоваться Васьков-Ламб.

БОРИС ПЕТРОВИЧ ОСТРОВСКИЙ (около 1745–1810?)

В «Общем Гербовнике дворянских родов Всероссийския Империи…» отмечается: «Фамилии Островских многие Российскому Престолу служили дворянские службы и жалованы были от Государей в 7105/1597 и других годах поместьями».

Б. П. Островский являлся сыном отставного прапорщика лейб-гвардии Преображенского полка П. Я. Островского, род которого был внесен в VI часть дворянской родословной книги по Московской губернии.

Солдат (20.06.1761), капрал (21.07.1762), фурьер (12.02.1765), подпрапорщик (24.11.1765), каптенармус (01.01.1767), сержант (01.01.1768), прапорщик (01.01.1772), подпоручик (01.01.1773), поручик (15.03.1774), капитан-поручик (01.01.1777) и капитан (07.01.1777) лейб-гвардии Преображенского полка. Полковник и московский обер-полицмейстер (08.01.1781). Бригадир (28.01.1783). Действительный статский советник (07.01.1797).

Первый костромской губернатор (06.01.1797-04.06.1798). Им была открыта губернская врачебная управа (09.02.1797), принят губернский герб (05.03.1797), открыты лазарет на 98 мест и мужская и женская богадельни на 71 место (1797) и пр. При нем за десять месяцев 1797 года недоимка по доходам в 70 тысяч рублей была сокращена наполовину, а также было рассмотрено 56 616 дел, за что он удостоился высочайшего благоволения (06.01.1798).

«Правил когда-то костромской губернией, или, вернее, тиранствовал в ней некий, кажется, Островский, если память не обманывает меня, — сердитый, свирепый, злой, который ругал цензурно и нецензурно, позорил и чуть не бил своих подчиненных, то есть чиновников всей губернии, наповал», — передавал свидетельства о нем современников писатель Н. П. — Макаров (1810–1890).

Но и на старуху, как известно, бывает проруха, и 3 июня 1798 года тиран пал жертвой обыкновенного розыгрыша: «Костромской гражданский губернатор с чиновниками губернии явился на встречу Государя Императора. Монарх, для избежания лишних расходов, путешествовал с малочисленною свитою и высочайше повелеть соизволил: не делать никаких построек и расходов, и желал видеть чиновников по различным отраслям государственного управления на самом месте исполнения ими своих обязанностей. За несколько часов до приезда Государя, прибыл в Нерехту из Императорской свиты князь Нелединский, родственник костромского губернатора и вместе тайный его недоброжелатель, и дал коварный совет г. губернатору, чтобы он приказал городничему встретить Государя у городской заставы с отрядом гусар с обнаженными саблями. Неизвестно, эта или другая причина заставили Императора дать высочайший приказ о немедленном удалении начальника губернии из Нерехты», а «вскоре и со службы».

Поводом для розыгрыша послужило новоизданное описание родового герба Островских: «В щите, имеющем золотое поле, изображены Ворота с тремя Башнями красного цвета, и в середине сих Ворот поставлен Воин с палашом. Щит увенчан обыкновенным Дворянским Шлемом с Дворянскою на нем Короною, на поверхности которой видны в щите означенные Ворота с тремя Башнями и на них; пять Павлиных перьев. Намет на щите золотой, подложенный красным и зеленым цветом».

Замечательный поэт и переводчик Ю. А. Нелединский-Мелецкий (1752–1829), сопровождавший Павла I в обеих его поездках по Российской Империи, в июле того же 1798 года, впрочем, и сам впал в немилость.

При Александре I Б. П. Островский, по-прежнему находившийся в отставке, владел каменным домом в Арбатской части Москвы, а также построил каменную Козьмодемьянскую церковь (1801) в одноименном селе Мологского уезда Ярославской губернии, в котором имел усадьбу.

Женой его была Мария Сергеевна, урожденная княжна Долгорукова (27.05.1754-23.02.1839), дочь князя Сергея Никитича Долгорукова (1725- 179?) и Варвары Осиповны, урожденной княжны Щербатовой (1732–1819). Из их детей известны сыновья Сергей и Дмитрий и дочери Анна, Варвара и Екатерина.

НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ КОЧЕТОВ (около 1742-28.04.1807)

В «Общем Гербовнике дворянских родов Всероссийския Империи…» даются следующие сведения о роде Кочетовых: «Предок фамилии Кочетовых, Родион Гаврилов сын Кочетов в 7156/1648 и 7157/1649 годах написан в списку в числе дворян и детей боярских с поместным окладом. Равным образом и другая многая сего рода Кочетовы Российскому Престолу служили дворянския службы в разных чинах и жалованы были от Государей поместьями. Все сие доказывается справкою Разряднаго Архива и родословною Кочетовых, означенными в присланной из Московского дворянского собрания родословной книге».

Н. И. Кочетов из дворянского рода, внесенного в VI часть родословной книги по Московской губернии. На службе состоял с 1758 года и дослужился до чина тайного советника (09.07.1800). Кавалер орденов Святого Владимира IV и Святой Анны I–II степеней, а также командор ордена Святого Иоанна Иерусалимского.

До назначения костромским губернатором (04.06.1798-28.04.1807) 9 месяцев служил рязанским вице-губернатором (29.08.1797-04.06.1798).

При нем вместо управы благочиния в Костроме была учреждена полиция (1798) и Кострома была разделена сначала на три (1798), затем на две (1801) полицейские части, а кроме того, при губернаторе появилась канцелярия, состоявшая из правителя и секретаря (1802), город Буй из заштатного вновь сделан уездным (1802), главное народное училище преобразовано в губернскую гимназию (1804), открыты Костромское (1805), Галичсжое (1805) и Нерехтское (1805) уездные училища, в губернии началось оспопрививание (1805), а в состав Костромы вошла Пищальная слобода (1806).

По отзывам современников, Н. И. Кочетов отличался добротой и гуманностью. Эти качества вполне проявились в его отношении к генералу

А. П. Ермолову (24.05.1777-11.04.1861), арестованному по делу Смоленского офицерского кружка (26.12.1798) и сосланному в Макарьев. Из воспоминаний Д. В. Давыдова: «На все вопросы Ермолова курьер, который был родом турок, долго хранил упорное молчание; он был окрещен и облагодетельствован дядею отца Ермолова. Узнав о том, что он едет к родственникам своего благодетеля, курьер, сделавшись весьма ласковым с ним, уведомил его, что ему было приказано передать его костромскому губернатору, почтенному и доброму Николаю Ивановичу Кочетову, для дальнейшей отсылки в леса Макарьева на Унже. Будучи доставлен к губернатору, Ермолов узнал в сыне его — бывшего сотоварища своего по московскому университетскому пансиону; по просьбе своего сына благородный Кочетов представил в Петербург, что в видах лучшего наблюдения за присланным государственным преступником он предпочел оставить его в Костроме».

Генерал А. П. Ермолов вспоминал: «По прибытии в Кострому мне объявлено назначение вечного пребывания в губернии по известному собственно государю императору преступлению. По счастию моему при губернаторе находился сын его, с которым в молодости моей учились мы вместе. По убеждению его он донес генерал-прокурору, что находит нужным оставить меня под собственным надзором для строжайшего наблюдения за моим поведением, и мне назначено жить в Костроме.

Некоторое время жил я в доме губернского прокурора Новикова, человека отлично доброго и благородных свойств… Полтора года продолжалось мое пребывание; жители города оказывали мне великодушное расположение, не находя в свойствах моих, ни в образе поведения, ничего обнаруживающего преступника. Я возвратился к изучению латинского языка, упражнялся в переводе лучших авторов, и время протекло почти неприметно, почти не омрачая веселости моей».

Ему вторил писатель Н. П. Макаров (1810–1890): «Благодушествовал в Костроме губернатором некто Николай Иванович Кочетов. Это был противоположный полюс Островского. Честнейший, добрейший, милейший господин, который не только делом или словом, но и взглядом никого не обидел. Его любимая поговорка была: “Об одном молю я моего Создателя: чтобы, в мое служение здесь, ни один человек не был отдан под суд”. Память его долго жила и была благословляема всеми сословиями Костромской губернии».

Женой Н. И. Кочетова была Наталья Петровна, урожденная Хрущева, дочь отставного лейб-гвардии капитана Петра Михайловича Хрущева и Дарьи Илларионовны, урожденной Воронцовой (1713–1765), сестры Романа Илларионовича Воронцова. Из детей Николая Ивановича и Натальи Петровны известны сыновья Дмитрий, кавалер золотого оружия «За храбрость» (20.05.1808) и Петр (1774-?), титулярный советник, а также дочь Екатерина (? — март 1867), фрейлина высочайшего двора (1803–1841) и мимолетная знакомая А. С. Пушкина.

Умер губернатор на действительной службе и был похоронен в Николо- Бабаевском мужском монастыре Костромского уезда Костромской губернии.

Из описания герба Кочетовых: «Щит разделен на четыре части, из коих в первой и четвертой в голубом поле находятся два золотые Льва, стоящие на задних лапах, которые обращены в левую сторону. Во второй и третьей частях в красном поле изображено по одной серебряной Розе. Щит увенчан дворянским шлемом и короною, на поверхности которой стоит Петух и держит в кохтях Розу. Намет на щите красный и голубой, подложенный золотом».

ИВАН КУЗЬМИЧ ВАСЬКОВ (29.01.1746-18.02.1813)

В «Общем Гербовнике дворянских родов Всероссийския Империи…» сообщается о роде Васьковых: «Федор Иванович сын Васьков происходит из древней благородной фамилии. Отец его Иван Григорьев сын Васьков в 7138/1630 году служил по Ярославлю и Верее и в 7180/1672 году от Государя Царя и Великого Князя Алексея Михайловича жалован поместьями и на оныя грамотою, а в 1741 году блаженныя и вечной славы достойныя памяти Государыня Императрица Елизавета Петровна Всемилостивейше соизволила Федора Иванова Васькова в призвание и воздаяние верных, полезных и знатных его заслуг со всеми от него рожденными законными детьми и потомством нисходящей линии в вечныя времена, в чести и достоинстве Российской Империи дворянства подтвердить и на оное дворянское достоинство в 1751 году ноября 25 дня пожаловать диплом, с коего копия хранится в Герольдии».

Здесь же дается и описание герба Васьковых: «Щит разделен перпендикулярно на две части, из коих в правой в черном поле между тремя серебряными пятиугольными Звездами изображено золотое Стропило с означенными на оном тремя горящими Гранадами натурального цвета. Левая часть от правого верхнего угла разрезана двумя диагональными чертами на три поля, красное, золотое и зеленое, в коих диагонально же означена серебряная Шпага, остроконечием к левому верхнему углу. Щит увенчан дворянским шлемом, на котором наложена лейб-компании Гренадерская шапка с четырьмя страусовыми перьями красного и белого цвета, а по сторонам видны два черныя крыла и на них по три серебряные звезды. Намет на щите красного и черного цвета, подложенный серебром и золотом».

И. К. Васьков из дворян, внесенных в VI часть родословной книги по Московской губернии. Сын надворного советника К. Ф. Васькова и его второй жены Анны Ивановны. Уроженец сельца Лукино Верейского уезда Московской губернии.

В 1750–1767 годы И. К. Васьков — ученик архитектурной школы Д. В. Ухтомского, в 1767 — архитекторский помощник. Прапорщик (1768) на строительстве Большого Кремлевского дворца (1768–1773, архитектор

В. И. Баженов). Автор плана Берг-коллегии. Участник русско-турецкой (1768–1774) и русско-шведской (1788–1790) войн. Подполковник и адъютант (01.01.1785) И. П. Салтыкова.

Директор экономии костромской Казенной палаты (01.09.1786). Полковник (1790) в отставке (1797). Костромской вице-губернатор (09.02.1800- 18.02.1813). Действительный статский советник (21.05.1800). Правящий должность костромского губернатора (28.04.1806-16.08.1807). Кавалер орденов Святой Анны II (1802) и Святого Владимира IV (1803) степеней.

Владелец усадеб Лукино Верейского уезда Московской губернии с 40 душами и Леоново Костромского уезда Костромской губернии со 168 душами крестьян. Внесен в VI часть дворянской родословной книги по Костромской губернии (13.07.1806).

Костромской краевед. Автор «Описания Костромского наместничества вообще» (1792), опубликованная часть которого была первой книгой о Костроме.

Похоронен в селе Петрилове Костромского уезда Костромской губернии. Надгробная эпитафия гласит: «Господин действительный статский советник, бывший Костромской вице-губернатор, орденов Святые Анны 2-го класса и Святаго Равноапостольнаго князя Владимира IV степени кавалер Иван Козьмич Васьков. Родился 1746 года января 29 дня, а скончался 1813 года февраля 18 дня. Служил Отечеству по воинской части с 1759 г. по 1797 г., а со онаго в статской по день смерти.

Жена — Анна Ивановна, урожденная Ламб (1768 — не ранее 1835), дочь И. В. Ламба, во втором браке за отставным артиллерии штабс-капитаном И. М. Кобылиным (31.10.1781—13.05.1833). Похоронена там же. Дети Ивана Кузьмича и Анны Ивановны Васьковых: Иван (1789–1824), Федор (14.10.1790-15.12.1855), Мария (1791-?), Александра (20.12.1795- 04.12.1877), Сергей (1799-?), Николай (17.12.1802 — не ранее 1868), Василий (24.01.1804 — не ранее 1859), Наталья (1805-?), Александр (12.09.1807-?) и Михаил (17.06.1811-?).

НИКОЛАЙ ФЕДОРОВИЧ ПАСЫНКОВ (1769–1837)

Из описания рода Пасынковых: «Фамилии Пасынковых, Библей и Мамлей Ивановичи Пасынковы в 7130/1622 и других годах писаны в десятнех во дворянех — поместным окладом. Потомки сего рода, Пасынковы, служили Российскому Престолу дворянские службы в разных чинах и владели деревнями. Все сие доказывается справками архивов и копиею с определения Костромского дворянского депутатского собрания о внесении рода Пасынковых в 6-ю часть родословной книги, в число древнего дворянства».

Потомственный моряк. Сын выпускника Морской академии (1739), участника русско-шведской (1741–1743), русско-прусской (1756–1763) и русско-турецких (1768–1774, 1787–1791) войн, отставного генерал-поручика (1789) и кавалера ордена Святого Владимира II–IV степеней, похороненного в костромском Ипатьевском монастыре Федора Ивановича Пасынкова (1720—22.03.1802) и Варвары Михайловны, урожденной Нелидовой (около 1730-?), дочери отставного лейб-гвардии капрала Михаила Игнатьевича Нелидова (?—1730).

Н. Ф. Пасынков — уроженец усадьбы Хвостово Нерехтского уезда Костромской губернии. Кадет (28.03.1781), гардемарин (28.05.1783) и мичман (07.05.178-5), выпускник Морского кадетского корпуса. Лейтенант (01.05.1786). Участник русско-шведской войны (1788–1790), Гогландского (06.07.1788) и Эландского (15.07.1789) на корабле «Изяслав», Красногорского на корабле «Сисой Великий» (23.05.1790) и Выборгского на корабле «Чесма» (22.06.1790) сражений и блокад побережья захваченной французами Голландии в 1795 году на корабле «Святой Иона» и в 1798 году, когда командовал кораблем «Святой Михаил». Капитан-лейтенант (01.01.1796) и капитан второго (24.03.1798) и первого (28.11.1799) рангов. За беспорочную службу в офицерских чинах и участие в 18 шестимесячных морских кампаниях награжден орденом Святого Георгия IV степени (26.11.1802). Отставной капитан-командор (17.01.1806).

Действительный статский советник и костромской губернатор (16.08.1807- 05.10.1815). При нем были построены костромские губернские (1808) и уездные (1808–1809) присутственные места в Галиче, Кологриве, Макарьеве, Солигаличе, Чухломе и Юрьевце, открыты Нерехтское (1809) и Кинешемское (1810) приходские училища, а также учреждены внутренний губернский батальон (17.01.1811) и ополчение в ходе Отечественной войны (29.07.1812).

Свидетельства современников о И. Ф. Пасынкове передавал в воспоминаниях И. К. Макаров: «Служил, или, вернее, сидел на костромском “царстве”, в десятых годах, губернатор Пасынков, великий делец и законник, что однако ж не мешало ему делаться порою и великим беззаконником и быть первоклассным взяточником. Гроза всей губернии, страшно дерзкий и на язык и на руку, он заставил все и всех трепетать перед собою и ненавидеть себя».

Ему вторил балетмейстер эвакуированного перед сдачей Москвы в Кострому Императорского Московского Большого театра А. П. Глушковский (1793-около 1870): «На страстной неделе по реке Волге, во время разлива, плыли горы льду; перевоз на лодках в город был невозможен, а губернатору прислан был указ и орден Анны I-й степени. Ему очень хотелось в 1-й день светлого Воскресенья Христова надеть на себя присланный орден. Он приказал исправнику переправиться по Волге на другой берег реки и доставить ему указ с орденом. Чиновнику нечего было делать: надобно было избрать одно из двух: или не плыть и лишиться места, или плыть, подвергая свою жизнь опасности: нужда до всего доводит. Исправник, переплывая на другую сторону реки и возвращаясь обратно в город, был на волосок от смерти».

И далее: «Николай Федорович Пасынков любил весело пожить; у него бывали ежедневно гости и на нескольких столах играли в карты. Спектакли и балы были у него довольно часто… После ужина у губернатора бывали фейерверки и катание на лодках по Волге с песельниками, — одним словом, губернатор в Костроме жил, как сыр в масле».

В то время, уточним, когда полуразутое, полураздетое, полуголодное и вооруженное одними лишь пиками костромское ополчение, на обмундировании и снабжении которого он обогатился, наполовину вымерло от тифа, не дойдя до линии фронта, а средства, предназначенные для военнопленных и эвакуированных в Костромскую губернию, были им присвоены.

Из воспоминаний А. П. Глушковского: «Когда в большие праздники костромской губернатор с женой своею отправлялся в собор, за несколько минут до их выезда скакал на дрожках частный пристав в собор с уведомлением, что едет губернатор. Его превосходительство начальник города с супругой езжал не иначе, как в карете, запряженной четверкой лихих рысаков. Подле его кареты скакал верхом полицмейстер, позади нее летели верхом его ординарцы, а затем ехали в разных экипажах и другие власти костромские. Простой народ и купечество при проезде губернатора скидывали шляпы и кланялись в пояс».

Под стать губернатору были и его многочисленные родственники. Например, шурин, отставной штабс-капитан А. А. Кологривов, «имел слабость к вечеру чрезмерно напиваться. Вследствие этого он предавался большому разгулу, с хором певчих из своих крепостных людей ходил в безобразном виде ночью по городу, распевая песни; иногда приходила ему фантазия подходить к какому-нибудь дому под окно и давать нечто вроде серенады. Хотя хозяину дома была бы и неприятна серенада, однако он не смел на это жаловаться, опасаясь обратить на себя гнев губернатора».

«В день рождения Марии Алексеевны, жены губернатора, — вспоминал Глушковский, — назначена была опера “Калиф Багдадский”, музыка соч. Боельдье. Надобно сказать, что в канцелярии губернатора служил секретарь, бывший некогда архиерейским певчим; он отлично знал музыку; в операх, в которых были хоры, он их разучивал и участвовал. Хотя г. секретарь был нетрезвого поведения, однако ж губернатор делал ему снисхождение, потому что он был лихой бумажный крючкодей, и как в то время не было Свода законов, то он ворочал законами по желанию губернатора. В день представления оперы «Калиф Багдадский» случилась беда: секретарь так напился, что не мог стоять на ногах. Сколько ни репетировал хор, все выходила разладица, потому что без него хористы не могли петь. Что делать? Гости были созваны; губернаторша вышла из себя и всю беду возвела на мужа, обвиняя его в неумении обращаться с подчиненными. “В день моего рождения осмелился ничтожный червь нанести мне такое огорчение, кому? — мне, губернаторше! Это ужасно! Спектакль хоть отменяй!” — кричала она. Губернатор уверял свою жену, что спектакль непременно устроится, а секретаря приказал окатить холодной водой и положить в ледник, чтобы холод выгнал из него хмель».

О том, как супруги Пасынковы обращались с крепостными усадеб Хвос- тово и Вахнево Нерехтского уезда (принадлежавших губернатору) и Паникарпово Костромского уезда (принадлежавшей губернаторше), свидетельствовал флигель-адъютант А. А. Кавелин (1793–1850): «Пасынков и его жена действительно обходятся с дворовыми людьми самым жестоким образом, за малейшие вины сажают на цепь и надевают на шею рогатки, бьют палками и секут ременными плетьми с осмоленными концами, называемыми у них кошками. Истязании сии более происходят от Пасынковой, которая жестокостью превзошла мужа. По ее приказу был жестоко наказан мельник Петр Семенов, по подозрению в утайке денег за помол и вскоре в мельничной избе он умер. В Костромской вотчине Пасынковых было опрошено 100 человек и только 3 человека были без наказания, а сама Пасынкова присутствовала при наказании, поощряя его ударами из собственных рук розгами, палками, кнутом, а женщин крапивою, битьем по щекам деревянной нарочно сделанной для этого лопаточкой. Некоторые наказывались за принесение ей жалоб на недостаток хлеба и теплой одежды, которой они в течение 10 лет не получали. В рабочее время люди Пасынковой для себя имели только праздник и иногда один день в неделю. Половина дворовых людей получают в месяц фунт соли, 15 фунтов муки, т. е. меньше солдатского пайка, а дети до семи лет ничего не получают».

После ревизии сенатора А. В. Алябьева (1746–1822) губернатор был отстранен от должности и предан суду, а имение губернаторши взято в опеку, однако судебная волокита закончилась тем, что Н. Ф. Пасынков с учетом его прежней беспорочной службы был оправдан, а М. А. Пасынкова была приговорена к церковному покаянию.

СТЕПАН МИРОНОВИЧ УШАКОВ (около 1777- не ранее 1827)

Степан Миронович Ушаков из рода потомственных дворян, внесенных в VI часть родословной дворянской книги по Тверской губернии. Выпускник столичного Сухопутного шляхетского кадетского корпуса (1793). Отставной штабс-капитан (1802). Ревизор Департамента уделов (1802). Управляющий костромскими Удельной конторой (1808–1815) и Казенной палатой (1815–1819).

Костромской вице-губернатор (07.08.1815-18.12.1819). Правящий должность костромского губернатора (05.10.1815—02.06.1816). Статский советник.

Как и его предшественник, после очередной ревизии был отрешен от должности вице-губернатора и отдан под суд за злоупотребления по питейной части.

Член масонской ложи «Умирающий Сфинкс» в Санкт-Петербурге (1821), о приеме в которую обратился к директору народных училищ Костромской губернии Ю. Н. Бартеневу (16.02.1792-27.11.1866).

В 1827 году из Твери просил костромского губернатора К.-В. И. Баумгартена о восстановлении в прежней должности.

Владелец деревни Кабанской в Солигаличском уезде Костромской губернии с 5 душами крестьян.

По именам известны его жена Варвара Алексеевна и дети Алексей и Екатерина.

КАРЛ-ВИЛЬГЕЛЬМ ИВАНОВИЧ БАУМГАРТЕН (07.02.1768-26.06.1831)

Карл-Вильгельм Баумгартен из дворян. Сын гоф-хирурга Иоганна- Христиана Ивановича Баумгартена (около 1731-25.01.1797). Участник русско-турецкой войны (1806–1812), командир полка и градоначальник Тернополя (Австро-Венгрия).

Костромской гражданский губернатор (02.06.1816-30.10.1827). Действительный статский (1821) и тайный (1831) советник и кавалер. Член столичных масонских лож Пламенеющей звезды (1818) и Елизаветы и добродетели (1822).

При Баумгартене были учреждены приходские училища в Макарьеве, Плесе, Пучеже, Солигаличе, Чухломе и Юрьевце (1820), уездные училища в Кинешме (1823), Чухломе (1825) и Солигаличе (1826), Константиновское приходское училище в Костроме (1824), губернское попечительство о бедных духовного звания (1823) и Костромская пожарная команда (1823), построен Гостиный двор в Галиче (1820–1823), а в Костроме перестроен губернаторский дом (1817–1818), срыты валы и засыпаны рвы Кремля (1818–1819) и на их месте разбиты сад и бульвар в английском стиле (1819–1820), вымощена Екатеринославская площадь (1820), построены архив губернского правления (1821), Московская застава (1823), пожарная каланча (1827) и гауптвахта (1827). Следует еще отметить строительство жилого дома (1824) отставного генерал-лейтенанта С. С. Борщова (1754–1837), бывшего, как будет показано ниже, влиятельной фигурой в губернии в период правления Баумгартене.

Строительная активность, однако, сопровождалась такими злоупотреблениями, которые невозможно было скрыть ни от общества, ни от вышестоящих властей. Например, ввиду ветхости дома Дворянского собрания в 1824 году было решено построить новое здание, для чего с каждой крепостной души предполагалось дополнительно собрать по 35 копеек, но вместо строительства нового здания был куплен «старый особняк у купцов Дурыгиных, владевших в Костроме несколькими каменными домами…», и вскоре в III Отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии поступила записка директора местной гимназии Ю. Н. Бартенева, где, в частности, отмечалось: «Для построения казенных зданий сметы делаются чрезвычайно увеличенные… На построение домов для спокойствия проезжающих на станциях в местах, изобилующих материалами, хорошими плотниками, каменщиками и печниками, издержано на каждый таковой дом от 20 ООО до 23 ООО, тогда как в существе он не стоит более 7 или 8 тысяч рублей, а посему около 2/3 столь значительного капитала похищается». В инструкции сенатору Е. А. Дурасову, ревизовавшему Костромскую губернию в 1827 году, начальник III Отделения императорской канцелярии А. X. Бенкендорф соответственно указал: «Во время объезда губернии следует обратить внимание на казенные каменные строения; как-то присутственные места, тюремные замки и гостиницы по большим дорогам, которые недавно выстроены, но жить в оных нельзя, для чего надобно истребовать смету с употребленных материалов, которая покажет, что кирпич покупается на те строения не менее 20 руб., тогда как по ценам оной продается не более 12 рублей».

Доходы чиновников умножались к тому же самым беззастенчивым взяточничеством. Взять хотя бы запись из расходной книги 1818 года бурмистра села Парского Юрьевецкого уезда: «Губернатору господину Баумгартену внесено рому лучшаго 6 бутылей — 42 р.; сахару и чаю на 32 р. 30 к., да людям его докладных роздано 2 р. 40 к. К лекарю ходили для показания рекрут деньгами 54 р. 80 к., людям его докладного роздано 1 р. 26 к. Советнику Карцеву для благосклонности 54 р. 80 к., людям его докладнаго 1 р. Подполковнику Кашнеру подарено 55 р. 60 к., людям его докладнаго 2 р. 30 к. Прокурору Протасьеву 25 р., да человеку его докладнаго 40 к. Столоначальникам за помету регистров и справок для благосклонности деньгами дано по прежнему 40 р. Повытчику с приказными за письмоводство 30 р., да на угощение им издержано 4 р. 65 к. При ставке рекрут в присутствии во время приема жандармам Гусеву и Сорову, которые при деле, дано на случай принятия малорослаго Павла и для прочих деньгами 8 р. 40 к.»

По словам Бартенева, «…места голов, старост, сотских и прочих продаются порочнейшим поселянам… Сотские и прочие облагаются от исправников и стряпчих налогом таким же образом, как исправники облагаются губернатором и стряпчие прокурором… Определенные таким образом чиновники платимые ими за свои места деньги высасывают из народа разными поборами, притеснениями и нарушением правосудия. При заплате государственных податей сверх того количества, которое входит в казну, взимается с каждой ревизской души в обе половины по 20 к. и более, с каждого пашпорта сверх казенной пошлины берется по 2 или 3 р.; за свидетельство на торговлю сверх казенных пошлин платится по 100 р. и по 200 р. смотря по капиталу».

И, как следствие: «В Костромской губернии с 1807 г. и поныне, т. е. во все время управления оною бывшим губернатором Пасынковым и нынешним Баумгартеном, многие достойные дворяне, по причинам подобным вышеозначенным, отклонялись от занятия мест даже самых почтеннейших, большею частию не приезжают и на выборы. Таким образом, Дворянское собрание наполняется наиболее такими только людьми, которые привлечены туда из видов корысти… В Костроме недавно было два случая во время выборов, где можно видеть власти губернатора и заговор выборов; выбраны были в уездный город Ветлугу два кандидата в исправники: Шишкин, который безвыходно под судом за лихоимство находится, и другой Рубановский; Рубановскому было положено 20 голосов, а Шишкину 18 и представлены оба на утверждение. Губернатор утвердил Шишкина, нашел какие-то причины не утвердить Рубановского».

Прикрытие губернатору обеспечивал ранее упомянутый генерал Бортов: «Полицмейстер ему племянник: с губернатором он в связях и во многих случаях помогал ему в Петербурге». Пользовался губернатор и поддержкой члена Государственного Совета В. С. Ланского, что позволяло ему и его чиновникам осуществлять самые дерзкие операции. Так, губернатор, вице-губернатор С. М. Ушаков и управляющий винной экспедицией П. Н. Колюпанов были замешаны в махинациях с кизлярской водкой. По сообщению начальника 3-го отделения 2-го округа корпуса жандармов полковника С. В. Перфильева, для сокрытия злоупотреблений исправников губернатор не брезговал даже подменой донесений и рапортов, поступавших на его имя.

Названные и многие другие факты лихоимства были установлены в результате ревизии Костромской губернии сенатором Е. А. Дурасовым, комиссии которого губернские чиновники, связанные круговой порукой, препятствовали как могли: «В первых числах февраля сего года от земских судов схвачены были у экономических крестьян черновые расходные тетради и почти по всей губернии истреблены. Известно, что в сих тетрадях крестьяне вписывают, для своих учетов, все поборы и подарки чиновникам», а полковник Перфильев сообщал стих, ходивший по Костроме:

«Большая часть чиновников в унынии и беспокойстве ожидают решения своей участи, в утешение же и оправдание говорят, что они могут быть несчастливы только потому, что Костромская губерния подпала под ревизию, но что открываемые здесь злоупотребления и упущения существуют повсеместно, вообще же поставляют сему причиной недостаточные оклады жалованья, не доставляющие никакой возможности и средства к содержанию… Ревизию находят пристрастною, что г. сенатором посланы были… явные враги губернатору и его приближенным, домогаясь показаний на счет злоупотреблений… прибегали к непозволительным средствам, кормили некоторых икрой и, томя жаждой, достигали своего намерения…»

Итогом ревизии стало отрешение от должностей и предание суду более 100 чиновников. В ноябре 1827 г. был отправлен в отставку и губернатор. «Баумгартен уехал в Петербург, старик плакал, прощаясь, все жалели его нелицемерно, не входя, каков он как губернатор, но для общества, как хозяин своего дома, он был человек прекрасный, преобходительный и преласковый… многие провожали его до первой станции, некоторые же до Ярославля».

26 июня 1831 года К.-В. И. Баумгартен умер от холеры и был похоронен на Холерном кладбище на четвертой версте по линии Царскосельской железной дороги. У него остались сыновья Лев (около 1800 — около 1860), Николай (09.02.1809-19.06.1886), Аполлон (30.03.1812-20.10.1865), Александр (19.03.1815-04.05.1883), Евгений (21.04.1817-16.09.1880) и дочери Мария (05.08.1800-17.12.1862), бывшая замужем за историком и географом К. И. Арсеньевым (12.10.1789-29.11.1865), и Каролина (05.02.1806- 15.07.1843), бывшая замужем за отставным капитан-лейтенантом Н. А. Аргамаковым (1794-?).

ЯКОВ ФЕДОРОВИЧ ГАНСКАУ (1785-29.03.1841)

Яков Федорович Ганскау происходил из дворян Курляндской губернии. Произведен из унтер-офицера 1-го кадетского корпуса в прапорщики Низовского полка. В 1806 году участвовал в военных действиях против Наполеона на территории Пруссии. В 1811 году в чине штабс-капитана назначен адъютантом генерал-лейтенанта К. Ф. Багговута (1761–1812). За храбрость в Бородинском сражении 26 августа 1812 года награжден орденом Святого Владимира IV степени с бантом. За находчивость при атаке неприятеля в Тарутинском сражении 22 сентября 1812 года награжден орденом Святой Анны IV степени. За отличие в сражении под Вязьмой 22 октября 1812 года получил благодарность главнокомандующего князя М. Б. Барклая-де-Толли (1761–1818). За храбрость в сражении под Лейпцигом 4–6 октября 1813 года переведен из 4-го Егерского полка в лейб-гвардейский Егерский полк и 20 февраля 1814 года награжден золотым оружием «За храбрость». За отличие в сражении под Парижем 18 марта 1814 года награжден орденом Святой Анны II степени. В 1817 году получил звание полковника и должность командира Черниговского пехотного полка. В 1823 году отставлен к гражданским делам и переименован в действительного статского советника.

28 марта 1824 года Я. Ф. Ганскау был назначен архангельским гражданским губернатором и показал себя прогрессивным администратором. Так, в ноябре 1826 года им подписано «Положение об учреждении сберегательных касс», и, хотя последние обслуживали население по сословному или профессиональному принципу, все же это было ответом на потребности растущего предпринимательства. Действия Ганскау, таким образом, на 15 лет опередили общероссийское законодательство (указ о регулировании сберегательного дела появился лишь 30 октября 1841 года). Инициативный губернатор 22 августа 1826 года был награжден орденом Святой Анны I степени.

9 ноября 1827 года Я. Ф. Ганскау был переведен гражданским губернатором в Костромскую губернию с окладом жалования в 5000 рублей и столовыми 4000 рублей в год. При доходности крестьянского хозяйства в Костромской губернии до 200 рублей в год это была немалая сумма.

Накануне его прибытия к новому месту службы в Галичском уезде 18 января 1828 года банда из семи разбойников ограбила дом священника Хозяин и работница были избиты, а жена священника убита. Расхищено имущества и денег на 1 800 рублей. Деятельность нового губернатора началась с расследования этого дела. Выяснилось, что ограбление организовано при содействии работницы, и преступники в большинстве были пойманы.

25 декабря 1828 года губернатор открыл в Костроме училище для детей канцелярских служащих, а в следующем году добился разрешения на строительство в Костроме деревянных домов на месте каменных по плану 1781 года, поскольку «…в губернском городе Костроме весьма мало зажиточных граждан и постоянных жителей, которые бы в состоянии были строить каменные дома».

В марте 1829 года 3 840 крестьян вотчины князя А. Н. Салтыкова, находившейся в опекунском управлении, отказались платить установленный оброк. Опекун, а затем направленный губернатором чиновник не смогли привести крестьян к повиновению. Ганскау попросил правительство направить в вотчину войска, а получив отказ, решил лично поехать к мятежным крестьянам, и ему удалось «водворить надлежащий порядок и спокойствие».

Причинами жестоких преступлений и неповиновения крестьян губернии был целый ряд обстоятельств, на одно из которых указывает прошение губернатору от варнавинского городского головы об отсрочке платежей по недоимкам, а недоимки и отказ от уплаты оброчных платежей в свою очередь были результатами неурожаев 1824–1826 годов. Другой причиной крестьянских волнений оставались злоупотребления и казнокрадство чиновников. Так, из показаний вышеупомянутых крестьян князя Салтыкова явствовало, что платежи, взимаемые бурмистрами, в течение десяти лет помещику поступали в неполном объеме, поэтому Ганскау назначил расследование и к участию в нем привлек комиссию из 10 крестьян.

Документы свидетельствуют о том, что он пытался если не бороться, то хотя бы расследовать и пресечь наиболее вопиющие факты коррупции. Так, усилиями губернатора и жандармского полковника С. В. Перфильева был отставлен от службы за взятки браковавший крестьян при наборе рекрутов врач по фамилии Грётти. И если, с одной стороны, губернатор «за ревностное содействие к лучшему устройству и пользе учебных заведений Костромской губернии избран Почетным членом Московского университета, от коего получил грамоту на сие звание», то с другой — весьма нелестно характеризовался в бумагах шефа Корпуса жандармов А. X. Бенкендорфа: «В делах несведущ, но старается казаться большим дельцом. Твердит о законах, поступая совершенно в противность оным… Взяток сам не берет, но нельзя то же сказать о жене, ключнице, а более о секретаре… Учреждение, довольно хитро выдуманное на случай ответственности. Жена в знак дружбы, на память может получать безделки (между коими проскакивают весьма часто и тысячные вещи). Секретарь берет за дела, но на губернатора показаний нет, он только подписывает то, что секретарь ему подкладывает…»

27 апреля 1830 года Я. Ф. Ганскау был переведен на должность курского гражданского губернатора, а 16 марта следующего года получил назначение на губернаторский пост в Херсонскую губернию, где его деятельность протекала более успешно и где через год он удостоился признательности министра финансов графа Е. Ф. Канкрина за обеспечение подряда на поставку в казну вина и впоследствии получил благодарности за сбор недоимок и за выгодное размещение в откуп почтовых станций в Херсонской губернии. За успешную службу наконец он был пожалован ежегодной наградой в 1000 рублей в течение 12 лет и в 1836 году произведен в чин тайного советника, однако 11 ноября следующего года по состоянию здоровья из Херсонской губернии был уволен и причислен к Министерству внутренних дел.

Умер Я. Ф. Ганскау на действительной службе и вместе с женой Александрой Дмитриевной, урожденной княжной Волконской (?—12.05.1847), дочерью князя Д. Т. Волконского (1764-15.02.1801), был предан земле на Волковой кладбище в Санкт-Петербурге20. Из их детей по именам известны сыновья Михаил и Федор и дочери Ольга, Софья и Екатерина.

СЕРГЕЙ СТЕПАНОВИЧ ЛАНСКОЙ (23.12.1787-26.01.1862)

В «Общем Гербовнике дворянских родов Всероссийския Империи…» сообщается о роде Ланских: «Предок рода Ланских Франциск Ланской в древние времена выехал в Россию из Польши. Внук его Петр Дмитриевич Ланской в 7093/1585 году за службу жалован поместьем. Потомки сего Петра Дмитриевича Ланского многия равномерно служили Российскому Престолу в разных чинах и жалованы были от государей поместьями».

С. С. Ланской родился в Санкт-Петербурге в семье гофмаршала, члена Государственного Совета и тайного советника Степана Сергеевича Ланского (08.09.1760-18.01.1813), получил домашнее образование и 12 марта 1800 года был зачислен на службу юнкером Коллегии иностранных дел, 1 января 1801 года назначен переводчиком коллегии, 31 декабря 1804 года получил чин коллежского асессора, а 12 ноября 1806 года был пожалован в камер-юнкеры, 23 января 1808 года он был направлен чиновником особых поручений по дипломатической части к главнокомандующему русской армией в Финляндии генералу Ф. Ф. Буксгевдену (1750–1811) и находился при осаде Свеаборга во время русско-шведской войны (1808–1809).

12 марта 1809 года С. С. Ланской был переведен на службу в I Департамент Сената, 22 декабря 1812 года — Департамент государственных имуществ Министерства финансов, 21 июня 1817 года назначен директором Комиссии по погашению долгов, 21 августа 1818 года награжден орденом Святой Анны II степени и 25 июня 1819 года пожалован чином действительного статского советника. В 1819–1822 годах состоял также председателем Комитета призрения малолетних бедных и помощником председателя Комитета по ученой части Императорского Человеколюбивого общества. С 1810 года, кроме того, являлся членом масонской ложи Соединенных друзей и вторым мастером Провинциальной ложи. Декабрист А. Н. Муравьев ввел Ланского и в Союз Благоденствия, однако после его роспуска в 1821 году С. С. Ланской отошел от движения и в 1824–1830 годах занимал выборную должность судьи московского Совестного суда (01.01.1826-27.04.1830).

После назначения костромским губернатором (27.04.1830) он запросил сведения о костромских чиновниках в III Отделении императорской канцелярии и получил весьма нелестные характеристики, а вскоре и сам убедился в том, что «на всяком шагу встречаются препятствия, полагаемые секретарским скопищем по делам судным и полицейскою беспечностью по распорядительной части». Для преодоления этого сопротивления он предложил перемещать чиновников из одной губернии в другую: «…таковое перемещение имело бы по крайней мере ту пользу, что разорвало бы связь… на взаимных выгодах основанную». По словам Н. С. Лескова (рассказ «Однодум»), новый губернатор буквально «размел губернию».

За короткий срок своей деятельности в Костроме он провел ревизию опекунских дворянский имений и выявил злоупотребления в управлении имениями Евсеевых, Фигнер, Никифоровой, Толстого и других, а после ревизии направил в правительство записку, содержавшую дополнения и изменения к действующему законодательству. Судьба законодательных инициатив Ланского, увы, неизвестна, однако можно предположить, что они не были оставлены без внимания, так как именно в это время статс-секретарем М. М. Сперанским (01.01.1772-11.02.1839) проводилась кодификация российских законов, сопровождавшаяся их корректировкой.

Лесков в рассказе «Однодум» назвал Ланского «надменной фигурой», зато при нем местное общество «впервые познакомилось с настоящим барским обществом и выучилось проводить время, как прилично образованному дворянству». Однако в воспоминаниях писателя Н. П. Колюпанова Ланской характеризуется как «честный, умный и энергичный администратор», при котором «открыта была вольная продажа с судов, на съестные припасы установлена такса, а богоугодные заведения Приказа общественного призрения… приведены были в блестящий порядок».

Ввиду эпидемии холеры с 3 сентября по 11 ноября 1830 года между Костромской и Ярославской губерниями было прекращено свободное сообщение и выставлено полицейское оцепление. За это время в Костромской губернии заболело 430 и умерло 125 человек. Наиболее тяжелая обстановка сложилась в Костроме, где насчитывалось 251 заболевших и 51 умерших и где помощь больным была организована в лазарете, в духовной семинарии и в частных домах. После ликвидации эпидемии 20 декабря 1830 года костромское дворянство и чиновничество дали торжественный обед в честь губернатора и поднесли ему письменное отношение с изъявлением признательности за успешную борьбу с распространением болезни.

Оставив о себе благоприятные впечатления, открыв Галичское (1830) и Кологривское (1832) приходские училища, губернский попечительный о тюрьмах комитет (1831) и получив орден Святой Анны I степени и чин тайного советника (06.12.1831), 27 ноября 1832 года Ланской был назначен Владимирским гражданским губернатором и свою деятельность на новом месте также начал с запроса сведений о чиновниках и кадровых перестановок. Известно, что во Владимире он получил высочайшие благоволения за успешное взыскание недоимок за 1833 и 1834 годов, а в июле 1833 года после опустошительного пожара в Коврове по его просьбе из государственного казначейства была выделена беспроцентная ссуда в 30 тысяч рублей.

18 декабря 1834 года С. С. Ланской был назначен присутствующим 3-го отделения 5-го департамента, 11 апреля 1839 года — присутствующим 1-го отделения 5-го департамента, а 15 ноября 1840 года — присутствующим 4-го департамента Сената. В 1834 году, кроме того, был избран почетным членом Московского общества испытателей природы, в 1837 году — членом Санкт-Петербургского Английского собрания, в 1839 году — почетным опекуном и управляющим Гатчинским воспитательным домом, а в 1842 года — членом Общества попечительства о тюрьмах. В 1844 году Ланской был назначен управляющим столичной сохранной казной и сберегательной кассой при казне, в следующем году — членом Главного совета женских учебных заведений и отмечен новыми наградами — орденами Белого Орла (15.04.1841) и Святого Александра Невского (01.07.1845). 1 января 1850 года Ланской стал членом Государственного Совета по департаменту гражданских и духовных дел, через год — в честь 50-летия государственной службы — пожалован чином действительного тайного советника (01.01.1851) и затем орденами Святого Владимира I степени (01.01.1853) и Святого Андрея Первозванного (26.08.1856).

С воцарением Александра II Ланской достиг вершины своей карьеры. Его административный опыт, умение подбирать кадры, склонность к законодательным инициативам и исполнительность были востребованы на ключевом посту в правительстве — министра внутренних дел (20.08.1855), и свою министерскую деятельность он начал, как уже неоднократно бывало, с кадровых перестановок, пригласив в министерство П. И. Мельникова, А. И. Левшина и Н. А. Милютина. Престарелый министр доверился своим помощникам, вследствие чего о нем бытовало мнение как о человеке «без твердой воли», однако подготовка крестьянской реформы потребовала от него твердости.

15 июля 1858 года он возглавил Особую комиссию по рассмотрению проектов крестьянской реформы, присланных губернскими комитетами, выступал за освобождение крестьян при условии выкупа ими своих усадеб и, по свидетельству сенатора Я. А. Соловьева, «от основных своих убеждений никогда не отступал». Его твердость к тому же подкреплялась поддержкой великого князя Константина Николаевича и великой княгини Елены Павловны, однако состояние здоровья вынудили его 23 апреля 1861 года подать в отставку (при увольнении он был пожалован графским титулом и чином обер-камергера).

У князя В. Ф. Одоевского он встречался с А. С. Пушкиным, с которым его связывали также родственные узы, хотя родство было весьма дальним. Пушкин упомянул Ланского в шуточном послании Жуковскому:

Женой С. С. Ланского была Варвара Ивановна, урожденная княжна Одоевская (1794–1845), дочь генерал-поручика князя И. И. Одоевского (05.04.1742-11.12.1806, мемуаристка и переводчица. От нее Ланской имел трех сыновей и четырех дочерей и вместе с женой был похоронен в Смоленской церкви Смоленского кладбища в Санкт-Петербурге.

МИХАИЛ НИКОЛАЕВИЧ ЖЕМЧУЖНИКОВ (09.11.1788-03.09.1865)

В «Общем Гербовнике дворянских родов Всероссийския Империи…» сообщается о роде Жемчужниковых: «Предок рода Жемчужниковых Павел Алексеев сын Жемчужников за многую службу его в 7191/1683 и 7197/1689 годах по грамотам Великих Государей, Царей и Великих Князей Иоанна Алексеевича и Петра Алексеевича жалован был поместьями, потомки коего также продолжали службу и владели наследственным имением. Все сие доказывается копиями с жалованных на поместья грамот и определением Орловского дворянского депутатского собрания о внесении рода Жемчужниковых в VI часть родословной книги, в число древнего дворянства».

Г. М. Жемчужников из дворян, внесенных в VI часть родословной книги по Калужской и Орловской губерниям. Он уроженец усадьбы Павловка Елецкого уезда Орловской губернии. По окончании 1-го кадетского корпуса был выпущен в чине подпоручика артиллерии с назначением адъютантом графа А. А. Аракчеева (23.09.1769-21.04.1834), однако подал просьбу о назначении в действующую армию и 25 февраля 1806 года был определен подпоручиком в 7-й артиллерийский полк на Кавказ. Там он участвовал в создании легкой казачьей артиллерии (1808), за две военные экспедиции был награжден орденом Святого Владимира IV степени с бантом (1809) и в 1810 году назначен командиром батальона 11-й артиллерийской бригады 11-й пехотной дивизии 4-го пехотного корпуса 1-й Западной армии, в составе которой участвовал также в Отечественной войне и заграничных походах 1812–1815 годов. Отличился в Глусском сражении 4 сентября 1812 года и был произведен в звание штабс-капитана, затем в Реймсском сражении в ночь с 28 февраля на 1 марта 1814 года, когда он бросился в занятый противником город отыскивать брошенное орудие и попал в плен, после чего за мужество был пожалован орденом Святой Анны IV степени, за отличие в службе в 1816 году произведен в подполковника и в феврале 1819 года — в полковника.

В первый день весны следующего года, однако, полковник запросился в отставку и женился на О. А. Перовской (1798-11.03.1833), внебрачной дочери графа А. К. Разумовского (1748–1822), племянника известного фаворита императрицы Елизаветы Петровны, и через год в родовой орловской усадьбе Павловке 10 марта 1821 года у них родился первенец Алексей, 28 июня1823 года — Михаил, 30 апреля 1826 года — Александр, 22 ноября 1828 года — Лев и 11 апреля 1830 года — Владимир, ставшие известными поэтами и (вместе с двоюродным братом графом А. К. Толстым) авторами собирательного образа поэта Козьмы Пруткова. Средние братья оставили, кроме того, воспоминания, добавляющие немаловажные штрихи к портрету отца и его деятельности в должности костромского губернатора.

Семья требовала больше средств, чем могло дать небогатое имение, и в 1827 году Жемчужников вернулся на службу и был назначен полковником и начальником 5-го отделения жандармского корпуса в Орле, откуда в одном из донесений А. X. Бенкедорфу 19 февраля 1830 года представил ему картину злоупотреблений и коррупции во время выборов уездных и губернского предводителей дворянства. Его обвинения касались орловского гражданского губернатора Сонцова, губернского прокурора Андреева и губернского предводителя дворянства Милорадовича, который, пользуясь покровительством министра юстиции Д. В. Дашкова, родственника Милорадовича, не допустил к выборам своих противников. Губернатор Сонцов, судя по докладу Жемчужникова, отказался утвердить уездным предводителем дворянства судью, раскрывшего злоупотребления городничего, но в то же время способствовал избранию лиц, угодных Милорадовичу. Выборы в Совестный суд и в секретари дворянства также привели в органы дворянского самоуправления лиц, полностью зависимых от Милорадовича и Сонцова, но Андреев одобрил все результаты выборов. Жемчужников потребовал вмешательства правительства в формирование органов дворянского самоуправления Орловской губернии, и, по всей вероятности, его старания возымели действие: Сонцов был смещен с должности и на его место назначен А. В. Кочубей.

Во время подавления польского восстания М. Н. Жемчужников в чине генерал-гевальдингера отличился в штурме Варшавы 25–26 августа 1831 года и был пожалован орденами Святого Владимира III и Святого Станислава II степеней, после чего в чине действительного статского советника был назначен костромским гражданским губернатором (27.11.1832—15.08.1833).

Как свидетельствует в своих записках Л. М. Жемчужников, перед отъездом в Костромскую губернию его отца пригласил император Николай I и сообщил о том, что в Судиславле при содействии местного купца Н. А. Папу- лина активизировалась деятельность раскольников. Его богадельня была «устроена в лесу, в виде замка с подземными ходами, и в ней скрывается много беспаспортных и беглых». Факт нахождения в ней 170 беспаспортных, в основном женщин и девочек, в 1828 году был зафиксирован начальником 3-го отделения 2-го округа корпуса жандармов полковником С. В. Перфильевым, который подчеркивал, что «в исполнении обрядов тем или другим образом нималого зла не заключается, но связи, которые от сего родятся… должны войти в состав внимания правительства».

По свидетельству Перфильева, раскольники широко использовали подкуп чиновников для освобождения от ответственности беглых преступников, и Папулин был связан с крупным старообрядческим центром России — богадельней Преображенского кладбища в Москве, настоятель которой Гнусин скрывался в Судиславле, за что Папулин получил «из разных мест» 100 тысяч рублей. По словам писателя Н. П. Колюпанова, Папулин распоряжался складным раскольничьим капиталом, а также не брезговал ростовщичеством (в Государственном архиве Костромской области сохранились долговые расписки крестьянина Е. Ермилова и купца И. А. Зубарева соответственно на 500 и 30 тысяч рублей). За 7 тысяч рублей, кроме того, Папулин приобрел часть имущества построенного купцами Строгановыми в 1584 году Благовещенского собора города Сольвычегодска Вологодской губернии и впоследствии выручил за него 20 тысяч рублей.

Среди чиновников и граждан, изъявивших почтение новому губернатору, был и Н. А. Папулин, но, по словам А. М. Жемчужникова, губернатор «обошелся с ним сухо и не говорил ни слова». Полицмейстер Небольсин признался новому губернатору, что сознательно не вмешивался в деятельность Папулина: «Я человек семейный и бедный, получаю от Папулина содержание и живу в довольстве, пока оставляю его в покое!» Жемчужников отдал распоряжение направить всех беспаспортных из богадельни в губернский острог, а остальных выслать из губернии, и вскоре острог наполнился арестантами, но внезапно Жемчужников получил известие о смерти жены и был вынужден уехать в Орловскую губернию.

После увольнения М. Н. Жемчужников был причислен к Министерству внутренних дел с ежегодным окладом в 6 тысяч рублей и с 11 декабря 1835 по 30 декабря 1840 года исполнял должность санкт-петербургского гражданского губернатора, на которой получил благодарности от императора за организацию рекрутских наборов и сбор недоимок, а по увольнении — чины тайного советника и сенатора.

В 1842 году он проводил сенаторскую ревизию Восточной Сибири, в 1843 году — таганрогского градоначальства, в 1844 году — керченского карантина, а с 1851 года состоял членом Особого присутствия Правительствующего Сената для производства торгов на содержание питейных откупов. В1847-1865 годах, кроме того, являлся попечителем столичных больницы Святой Марии Магдалины и Волковской раскольничьей богадельни. В 1863 году ему было пожаловано 4 600 десятин в Самарской губернии.

Умер М. Н. Жемчужников действительным тайным советником и кавалером орденов Святого Александра Невского и Белого Орла и был похоронен на Смоленском православном кладбище в Санкт-Петербурге.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ ПРИКЛОНСКИЙ (06.12.1790-18.08.1855)

В «Общем Гербовнике дворянских родов Всероссийския Империи…» приводится следующее описание герба и рода Приклонских: «В щите, имеющем голубое поле, видна с левой стороны выходящая из Облак рука в серебряных латах, держащая золотую булаву. Щит увенчан дворянским шлемом и короною с строусовыми перьями. Намет на щите голубой, подложенный золотом.