Русские идут

ГЛАВА 15 ПУСТЫЕ ХЛОПОТЫ

Киев, 24 декабря.

Предрождественский день, хотя он и выпал на субботу, для Джона Мэллоуна, экс-сотрудника американской военной разведки РУМО, а ныне эксперта и консультанта «украинских неправительственных институтов развития демократии», оказался довольно хлопотным.

Утром, после завтрака, взяв в компанию своего коллегу, бывшего сотрудника РУМО Мэтью Стивенса, – того самого, с которым он приезжал несколько дней назад в Виту-Почтовую, где состоялась неудачная акция по захвату экс-полковника СБУ Захарченко – он отправился за город. А именно, на обьект, который посвященные называют просто – «Лес».

Ехать пришлось недалеко, немногим более двадцати километров по шоссе Киев-Житомир. На развилке возле села Белогородка Киево-Святошинского района джип свернул на аккуратную асфальтированную дорогу, вскоре упершуюся в КПП, сооруженный на опушке смешанного леса.

Здесь двух американцев, приехавших по предварительному уговору, встретил – с оформленным пропуском – их соотечественник, действующий сотрудник ЦРУ. Надо сказать, что с мая 2005 года Агентство обзавелось небольшим, со штатом в десять человек, филиалом украинской резидентуры, разместившимся с позволения новых властей на обьекте ГУР[31] возле села Белогородка. Выгода для ЦРУ несомненна: Лэнгли через эту свою структуру теперь мог смотреть изнутри на работу не только самой «внешней разведки» СБУ, но и – через нее, через контроль над «секретным» документооборотом и собираемыми базами данных – способен теперь контролировать деятельность еще двух аналогичных местных структур, отвечающих за сбор разведывательной информации. А именно: Главного управления разведки минобороны Украины (ГУР МО) и Оперативно-розыскного управления Госкомграницы Украины (разведка в приграничной полосе).

Джип, в который подсел их соотечественник, – Питер Ковальчук, 34 года, уроженец Чикаго, выходец из семьи украинских эмигрантов, покинувших город Луцк в годы Второй мировой войны и осевших затем в Штатах – проехал около полукилометра по территории режимного обьекта и остановился на площадке возле аккуратного двухэтажного строения с красной островерхой крышей, рядом с которым на лужайке установлены две спутниковые антенны, параболическая и в форме увеличенного стократ шара для игры в гольф.

Коллега из ЦРУ, идеально выбритый, но с совершенно обыденным, вполне заурядным лицом, одетый в костюм унылой серой расцветки, провел визитеров в собственный кабинет, расположенный на первом этаже «филиала».

– Кофе? Или… по такому поводу… чего-нибудь покрепче?

– Спасибо, Питер, достаточно будет кофе, – сказал Мэллоун. – Еще раз хочу поблагодарить тебя, что согласился принять нас в этот предпразничный день.

– Присаживайтесь, парни. Мне это ничего не стоило, потому что я все равно обязан торчать здесь как минимум до ланча…

Хозяин кабинета вытащил стеклянную емкость из стоявшей на подогреве кофеварки. Неспешно разлил горячий напиток в кружки с местной символикой – желтый трезубец на голубом фоне…

– Я созванивался с координатором проекта, – передав соотечественнику кружку с кофе, сказал цэрэушник, – Он подтвердил линию на тесное сотрудничество с вашим «фондом»… Но, скажем так, это должно быть конфиденциальное, негласное вззаимодействие… Впрочем, мы с вами не первый день «дружим». Так что не будем тратить время на пустую болтовню. Итак, джентельмены, что именно вас интересует по линии нашего киевского «филиала»?

Мэллоун, устроившись поудобнее в жестковатом офисном кресле, сказал:

– Нас интересуют два момента. Нужна конкретная, точная информация. Первое. Какова реакция российских спецслужб на ЧП, имевшее место неделю назад возле бизнес-центра в «Милениуме»? Были ли отфиксированы в Москве какие-либо реакции на этот случай? Что говорят и что умалчивают, какое из русских ведомств проявляет наибольший интерес к случившемуся?.. Второй момент: все то же самое, но применительно к недавнему факту «самоубийства» экс-сотрудника СБУ Захарченко. Нам важно знать, проявляют ли в России интерес к этому ныне покойному уже человеку. Я говорю именно о властях и спецслужбах России, а не о реакции СМИ…

Цэрэушник, за спиной которого, занимая почти всю стену, висит карта Восточной Европы, какое-то время молчал, сложив ладони перед собой в некое подобие треугольника. Наконец, подняв глаза на Мэллоуна, он сказал:

– Боюсь, что вы обратились за информацией не по адресу. Здесь, скорее, тема не наша, а коллег из московского филиала.

– С ними мы тоже переговорим… если того потребуют интересы нашего государства, нашего общего дела. – Мэллоун, чтобы его реплика не показалась обидной для сотрудника Лэнгли, скрасил озвученную им важную мысль дружелюбной улыбкой. – Так вот, Питер. Сугубо между нами. Я знаю, что вы целиком и полностью контролируете аппарат ГУРа. Вы знаете все, что знает украинская разведка. Что докладывает в последние дни их резидентура из Москвы? Что вообще у вас есть любопытного по российским спецслужбам? В плане нарастающего противостояния между Москвой и Киевом, между «Газпромом» и «Нафтогазом»?

На лице цэрэушника отчетливо проступила саркастическая ухмылка.

– Хотите, я скажу вам, что такое – украинская внешняя разведка? Только между нами, парни, хорошо? Так вот – это полное дерьмо! Да, да, дерьмо!! Ноль… пустое место!

– Неужели все так плохо? – подал реплику Стивенс. – У них ведь – общая школа… советская выучка, еще андроповского образца?..

– Плюс многотысячная диаспора в Москве! Да и в целом… огромное количество этнических украинцев разбросано по России, – добавил Мэллоун. – С такими возможностями да не наладить оперативный сбор информации о восточном соседе?!

– Тебе ли, Джон, не знать местной обстановки? – цэрэушник посмотрел на Мэллоуна. – Ты несколько лет сам служил при московском «атташате»! Да и здесь уже немало времени провел! Вы в курсе, что новое руководство Украины капитально почистило ГУР СБУ?

– Да, кое-что доводилось слышать об этом.

– Тогда вы должны знать, что начиная с мая была проведена тотальная чистка этого ведомства. Уволено или отправлено в запас почти семьдесят процентов сотрудников! На смену им пришли совершенно некомпетентные люди… потому что отбор велся не по профессиональным качествам, а сугубо по национальному и идеологическому признаку! Несколько лет назад, когда формировались украинские спецслужбы, был один такой местный деятель, которого до сих пор часто вспоминают… Некий подполковник Горошко, в ту пору замкомандира Изяславской бригады ГРУ… ее после развала СССР пытались какое-то время сохранить, но все же – расформировали. Он, этот Горошко, когда ему поручили привести к присяге новой самостийной державе солдат, сержантов и офицеров своей части, вызывал каждого из них к себе в кабинет, и спрашивал: «С москалями воевать будешь?»…

– Что, так прямо и спрашивал?

– Да, в лоб, не давая времени на размышления… Представь, каков идиот. И таких тут – немеряно. Так вот. Когда мы помогли местным «оранжевым» парням взять в Киеве власть, этот подход вновь стал актуальным – при наборе новых кадров в госструктуры и силовые ведомства. Конечно, так прямо уже не говорят, но тех, кто не то, что с симпатией, а хотя бы нейтрально относится к России – в которой «оранжевые», как и мы, видим перед собой «вечного» противника – выбросили на улицу, без «выходного пособия».

– То есть, ГУР СБУ фактически осталась без профессионалов?

– Вот именно. Прежние, хотя тоже особо не блистали, все же что-то делали по линии разведки. А нынешние… они ни на что не годятся! И даже не хотят учиться своему ремеслу! Считают, что одной лишь ненависти к «москалям» в нашем непростом бизнесе вполне достаточно, чтобы занимать свои посты и должности.

– Но ведь есть посольство… есть консульства! Есть, наконец, бизнес-структуры, где в службах безопасности работают люди из ГУРа?!

Цэрэушник пренебрежительно махнул рукой.

– Дерьмо… Все эти люди, складывается такое впечатление, либо неумны, либо работают сугубо на свой карман. Плюс к этому имеют место хронические проблемы с финансированием, тот же ГУР сидит на голодной казенном пайке. Доходит до смешного: офицеры получают командировки за кордон, но денег на эти цели им не дают. Приказ есть, а денег – нет. Вся эта канитель соверешнно парализовала работу ведомства. Атташаты за рубежом неукомлпектованы, агентурная работа не ведется по причине отсутствия способных кадров и хотя бы минимального финансирования. Если и поступают доклады из тех же обескровленных резидентур, то все это полностью заимствовано из открытых источников, из тех же российских СМИ…

– Все это очень печально, – поморщившись, сказал Мэллоун. Он знал положение дел не хуже этого цэрэушного хмыря, но все же в душе надеялся, что у контролирующего ГУР СБУ филиала Агентства найдется хоть какая-то полезная ему информация. – Ну а что у вас, Питер, имеется по линии вашего собственного ведомства? Надеюсь, ЦРУ еще не растеряло своих возможностей в Москве?

– Сейчас плотно отслеживаются все аспекты «газовой войны», – уклончиво ответил цэрэушник. – В структурах «Газпрома» и его дочерних предприятий работает на разных должностях множество выходцев из российских спецслужб. Есть сведения, что в состав некоторых подразделений этого гиганта… прежде всего тех, что работают в экспортном направлении, инфильтрованы действующие сотрудники ФСБ, ГРУ и СВР. Тут русские придумали нехитрый, в сущности, способ… Они увольняют – задним числом – сотрудника из органов, проводя бумаги через кадровые управления соответствующих служб и ведомств. И точно также – задним числом – оформляют его в бизнес-структуру, где тот будет какое-то время исполнять известные только ему и его руководству обязанности. То есть, это фиктивные перемещения. Нами уже отмечены случаи, когда тот или иной сотрудник после нескольких месяцев работы в частной компании, – где у него неизмеримо более высокий оклад, чем на госслужбе – вновь оказывается в аппарате спецконторы, вновь возвращается на свое место, или продвигается там же, в своем ведомстве, вверх по служебной лестнице…

– Это свидетельствует о том, что русские исподволь возвращают себе былую форму, – сказал Мэллоун. – В принципе, мы тоже практикуем такие вещи. Но это все пока общие слова, коллега! А нам нужны факты. Как выразился однажды русский президент, назовите мне «фамилии, адреса и явки»! Именно применительно к тем темам, которые я затронул, потому что прочее меня интересует в меньшей степени…

– Я должен еще раз запросить «куратора», – после паузы сказал Питер Ковальчук. – Я также пошлю соответствующий запрос нашим коллегам из московского «филиала». Уверен, они знают об интересующих вас вопросах гораздо больше, чем я… человек, сидящий в этом гребаном «лесу»! Но учтите, джентельмены: в связи с наступающими рождественскими праздниками ответ придет не ранее середины следующей недели…

Он задумчиво почесал переносицу.

– И это в лучшем случае, потому что коллеги в Москве вынуждены подстраиваться под местные условия. А там, в России, как вам должно быть известно, фактически все уже бросили работать! И это безобразие будет продолжаться, по-видимому, до середины января…

По дороге в Киев Мэллоун ругал «соседей» – про себя, конечно – последними словами.

«Долбанные цэрэушники, дармоеды, лукавые бюрократы!.. Привыкли протирать штаны в своих креслах! Всё возможное делают, лишь бы только вообще ни хрена не делать!! А такие, как Джон Мэллоун, которым платят уже в частном порядке, из закрытых фондов, вынуждены таскать каштаны из огня… фактических делать их работу!..»

Да и «помаранчевые» тоже хороши! Перегрызлись про меж собой, как стая голодных собак, схлестнувшихся за валяющуюся на земле кость! Не понимают прописных истин! Не понимают того, что важно не только – и не столько – захватить власть в стране, но и надежно закрепиться на господствующих высотах! А для этого, как минимум, нужно научиться поворачивать на себя финансовые потоки! И, что не менее важно, неустанно крепить «органы», добиваясь не только лояльности, но и повышения эффективности их работы! И еще следует, не брезгуя и не капризничая, привлекать к работе на данном этапе знающих людей, «спецов», как это делали в свое время Ленин и Троцкий…

– Куда теперь двинем? – поинтересовался Мэтью, когда они проехали автостанцию «Пивденную» и комплекс ВДНХ. – В наш офис, или…

– Или. Едем теперь к украинским коллегам. Сначала в главный офис СБУ, а потом – в их столичный филиал.

В сам офис на Владимирской 33 – Мэллоуну, кстати, было любопытно узнать, что именно в этом здании во время войны размещалось «гестапо» – они не стали заходить. Хотя Джону, надо сказать, здесь не раз уже доводилось бывать, благо с местными «эсбэушниками» у него налажен плотный деловой контакт, он все же предпочитал назначать встречи своим «конфидентам» либо в ближайшем кафе, либо разговор происходил в машине, на одной из окрестных парковок.

Стивенс остался в машине. Мэллоун устроился за столиком в кафе, заказав себе кофе «по-турецки». Через пару минут подошел предупрежденный телефонным звонком «конфидент». Это был мужчина лет тридцати восьми в штатском, местный кадр, занимающий должность замначальника одного из отделов Департамента контрразведки СБУ. Разговор занял около четверти часа. «Эсбэушник» рассказал, что он и его коллеги сейчас разбираются с «гадюшником», который себе свили в «Милениуме» – совсем невдалеке от кафе, где они разговаривали и от офиса СБУ – российские спецслужбисты, примерившие на себя личины «предпринимателей». Наблюдение ведется не только за бизнес-центром, но и за другими офисами, которые для себя арендуют разные фирмы и фирмочки. За всеми ними, складывается вечатление, стоят не только конкретные бизнес-структуры, но также интересы управляемых и направляемых Кремлем спецслужб…

С трудом сдерживая нарастающее раздражение, Мэллоун задал своему «конфиденту» несколько вопросов, на которые тот ответил пустыми общими фразами. Попросив держать его в курсе, – если появится что-то «важное» – американец сухо распрощался со своим украинским коллегой.

Shit! У этой страны, переживающей постреволюционное похмелье, не только нет своих квалифицированных, знающих ремесло «шпионов», но нет, кажется, и профессионалов, умеющих выявлять чужих агентов и плести причудливые, смахивающие на паутину кружева тонкой контрразведывательной работы…

Часа примерно через полтора – нужный человека не сразу смог освободиться – они подьехали к зданию киевского главка СБУ. Припарковавшись на площадке, предназначенной для личного транспорта сотрудников этого учреждения, стали ожидать очередного «конфидента».

Вскоре из здания вышел плотный, коренастый мужчина лет сорока пяти в наброшенной на плечи куртке. Это был старший сформированной недавно оперативной бригады СБУ, тот самый, что производил задержание Ивашова возле бизнес-центра «Милениум».

«Эсбэушник», от которого разило колбасой и луком, забрался на заднее сидение джипа, усевшись рядом с Мэллоуном. После коротких приветствий на русско-украинском наречии, Джон спросил о главном:

– Ивашов еще у вас?

– Покы що да… У нас, в слидчем изоляторе. Зараз до нього прыйшлы консульский работник и аж двое адвокатов.

– Полковник, вы при допросах спрашивали у него о том, что я вас просил?

– Та спрашивал… и не раз! Так он же, собака, ничего не хочет рассказывать.

– А если на него как следует – «нажать»?!

– Та вы шо! – полковник сделал большие глаза. – Нам строго заборонено… запрещено даже пальцем до него притрагиваться. А не то что – «пытать»!

– Я что, произнес слово «пытка»? – спросил Мэллоун. – Между терминами «нажать» и «пытать» есть масса отличий, вы не находите?

– То воно так, конешно… Алэ ж одними словами от этой скользкой гадюки… от Ивашова… ничего не добьешься! Я давлю на него, как могу. Мы ему до конца суток должны предьявить официальное обвинение… Ну так я на этом вот поле и играю! То, шо, допустим, коммерческий подкуп… или незаконные валютные сделки… это одно дело. Это мы можем ему предьявить. В «шпионаже» мы пока не обвиняем, потому шо не было такой команды…

«И не будет, – подумал про себя Мэллоун. – В Вашингтоне не захотят столь резкого обострения: конфликт должен нарастать по поступательной, это дает возможность более эффективно управлять здешними политическими и финансовыми группировками…»

– Так он, значит, отрицает, что был знаком с Захарченко? – невольно поморщившись от колбасно-лукового духа, шибающего от «эсбэушника», спросил американец. – И что получал от него некие сведения, касающиеся как «Нафтогаза», так и… Так и других секретов?

– Все начисто отрицает… утверждает, шо все это – «чисто провокация»…

– Thanks за информацию, пан полковник, – изобразив дружелюбную улыбку, сказал Мэллоун. – Держите меня в курсе, как будут развиваться события…

Проводив взглядом «бэзпэку» до служебного входа, по обе стороны которого высажены декоративные ели, Мэллоун мрачно покачал головой.

– Ты думаешь, Джон, русские кого-нибудь пришлют в Киев? – уловив его настроение, спросил чуть более младший по возрасту и положению Стивенс. – В связи с «самоубийством» одного нашего… уже в прошлом… общего знакомого? Но… но что им известно? В конце концов, даже Захарченко не был до конца посвящен во многие детали! Ну, ты понимаешь, о чем я?..

– Меня сейчас беспокоят две вещи, Мэтью. Как там дела у Мыколы и его парней?.. Им ведь через несколько дней предстоит крайне ответственное и опасное дело.

– Если только не поступит команда приостановить или же отменить осуществление нашего «проекта»…

– Судя по тому, как накалились страсти, такого приказа может и не поступить.

– Будем надеяться, Джон, что «хлопци» справятся, что не зря в них вложены такие серьезные средства.

«Средства эти больше чем наполовину – „попилены“, – хмыкнул про себя Мэллоун, который и сам был не дурак маленько „отщипнуть“ от денег заказчика. – Может, и на две трети… Лишь бы только не получился „пшик“, а то потом очень непросто будет восстанавливать пошатнувшуюся рекпутацию… Сейчас многое поставлено на карту. Украинцы – в большинстве своем – все ще не видят в России врага. Заклятого, смертельно опасного противника. Это плохо. Трудно, трудно будет переломить ситуацию, изменить настроения больших человеческих масс. Но надо, непременно надо столкнуть этих два народа лбами, потому что это первостепенная задача: того требуют интересы стратегической геополитики, к такой цели стремятся и работодатели …»

– Второе, что меня несколько тревожит, – сказал он, задумчиво глядя в боковое стекло, – это то, что мы почти ничего не знаем о контригре самих русских… Как не знаем и о том, к большому нашему сожалению, что именно успел им сообщить наш бывший коллега Захарченко.

– А может, и нет никакой «контригры»? У русских полно провалов. Случай с Захарченко, которого ты так ловко просчитал и «пробил», хотя и косвенное, но все же подтверждение тому…

– Да, у этих… из Кремля… не все ладится, – Мэллоун кивнул. – Но не надо забывать, что у них есть уйма парней, которые всего за несколько лет стали богаче наших Рокфеллеров и Фордов… Можно что угодно про них думать, но они не идиоты. Особенно те, кто закрепился у вершин власти. Чего, кстати, нельзя сказать о наших «оранжевых» друзьях…

– Что дальше, Джон? Какие наши действия? Ты не забыл, случаем, что сегодня праздничный вечер?

Мэллоун посмотрел на часы, потом перевел взгляд на молоденькие ели, которые были высажены возле входа в здание киевского управления СБУ.

В отличие от Мэтью, у которого в Кливленде проживают жена и трое детишек, он холост… И к тому же настолько циничен, – в душе – что никакие праздники, вроде «кристмаса», его абсолютно не волнуют.

– Пустые хлопоты, – сказал он. – Считай, ближайшие два-три дня будет стоять вся работа… Мы с тобой, дружище, тоже заслужили небольшой отдых. Тем более, в этот праздничный для многих вечер!

Он вытащил из кармана одну из двух трубок, которыми он здесь, в Киеве, пользуется сугубо для «местных коммуникаций». Поискал в меню заветный номерок…

– Хэллоу…это ваш клиент звонит, – сказал он, услышав в трубке знакомый голос. – Да, Иван… Кто-то мне обещал праздничную ёлку и «снегурочек»?!

– Рад вас приветствовать, дорогой друг, – прозвучало в трубке. – Ёлка украшена, апартаменты для вас готовы! Наши «снегурочки» с нетерпением ожидают дорогого гостя… Сегодня, Иван, они необыкновенно хороши! Просто супер!

– Что, уже ждут?! – На лице у Мэллоуна расцвела широкая ухмылка. – Надеюсь, их не разберут до моего приезда? Ага, луших оставили – special for me? O’kay… я скоро буду!