Русские князья

ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ И ГОСУДАРЬ ИВАН III ВАСИЛЬЕВИЧ

Иван III, великий князь Московский, правил с 1462 по 1505 год. Еще при жизни слепого отца — Василия II Темного он стал его соправителем, а в 22 года наследовал великокняжеский престол. К тому времени он был уже женат на дочери тверского князя Марии. Семейный союз их скрепили помолвкой, когда княжичу исполнилось шесть лет. Василий Темный при жизни дождался внука — род Рюриковичей не должен прерываться.

Невзгоды, постигшие великого князя Московского в юности, закалили его волю. Именно он завершил процесс объединения русских земель вокруг Москвы и подготовку к решающей войне с Большой Ордой, к победе при «стоянии на Угре». Иван III Васильевич, взойдя на отцовский трон, все силы направил на то, чтобы расширить московские владения и подчинить себе все русские земли. Некогда затерянная в глухих лесах Москва поглотила Ярославское и Ростовское княжества, вольный Новгород Великий — самый богатый торговый город на Руси и, наконец, Тверское княжество.

Сын Василия Темного, неутомимого борца за возвышение стольного града Москвы, сумел объединить почти всю Русь и стал действительно первым государем всея Руси. Н. М. Карамзин считал великого князя Ивана III Васильевича крупнейшим государственным деятелем. По его словам, он был «герой не только российской, но и всемирной истории».

Другой важнейшей заслугой Ивана III Васильевича перед российским Отечеством стала окончательная ликвидация ордынского ига над русской землей, которое длилось почти два с половиной столетия и стало самым большим историческим бедствием не только для русского, но и для многих других народов Руси.

При Иване III Россия получила международное признание как большое и сильное в экономическом и военном отношении государство. В западноевропейской генеалогии многие авторы вообще начинают родословную русских правителей «от Иоанна III», а известный английский историк, поэт и публицист Джон Мильтон в своем трактате «Краткая история Московии» подчеркивал, что «Иван Васильевич первый прославил русское имя, до сих пор неизвестное».

Словам Джона Мильтона словно бы вторит Н. М. Карамзин в его неувядаемой «Истории государства Российского»: «Отселе история наша приемлет достоинство истинно государственной, описывая уже не бессмысленные драки Княжиския, но деяния Царства, приобретающего независимость и величие. Разногласие исчезает вместе с нашим подданством татарам; образуется Держава сильная, как бы новая для Европы и Азии, которыя, видя оную с удивлением, предлагают ей знаменитое место в их системе политической».

Не случайно Николай Михайлович Карамзин назвал первую главу шестого тома своей «Истории государства Российского» многозначительными словами — «Государь, Державный Великий князь Иоанн III Васильевичъ»…

Первым серьезным «приобретением» великокняжеской Москвы при Иване III Васильевиче стал семейный союз с родом рязанских князей. Рязанский князь Иван Федорович поддерживал дружбу с его отцом, во всем подчиняясь воле великого князя Московского Василия II Темного. Перед самой смертью он отдал свое родовое владение и 8-летнего сына Василия на попечение Ивана III Васильевича.

Когда же в 1464 году наследнику обширных рязанских земель исполнилось 17 лет, великий московский князь женил его на своей сестре Анне, дал верного себе духовника и отпустил на самостоятельное княжение в город Рязань. Так наполовину была решена задача объединения двух больших русских княжеств. Рязанское же географически прикрывало северного соседа со стороны Дикой Степи — так назывались степные земли, где жили воинственные кочевые народы, постоянно совершавшие набеги на Русь.

С северным соседом Москвы — Ярославским княжеством — было намного проще, поскольку оно давно подпало под московское влияние. Многочисленные ярославские князья мирным путем попали под державную руку Ивана III Васильевича. Наиболее родовитые из них сохранили свои богатые вотчины, со временем стали боярами. Присоединение сопровождалось общим описанием ярославских земель, чтобы упорядочить службу «добрых» бояр и детей боярских великокняжескому дому.

Соседнее Ростовское княжество тоже мирно лишилось остатков былой независимости. Великий князь Московский Иван III дал ростовским князьям крупный денежный выкуп как компенсацию за «половину» Ростова, то есть земель княжества.

Москва, набиравшая историческую мощь, теперь уже военной силой решала вопросы взаимоотношений с осколками Золотой Орды, в первую очередь с Казанским ханством. Воцарившийся там хан Ибрагим открыто проводил враждебную Москве политику. Восточное приграничье русских земель постоянно находилось под ударами казанцев, главной целью набегов которых было пленение русских людей и продажа их в рабство.

В 1467–1468 годах московское войско под начальством воевод Ивана Патрикеева и Ивана Стриги-Оболенского предприняло первый поход на Казань. К нему присоединилось войско казанского царевича Касима, желавшего сбросить с ханского трона Ибрагима. Поход закончился неудачей: отсутствие дорог, четкой координации военных усилий и непогода вынудили московских воевод уйти с волжского правобережья восвояси.

Второй поход возглавил брат Ивана III — Юрий Васильевич, весьма одаренный в военном деле человек. В 1469 году хорошо укрепленную Казань осадили, и хан Ибрагим был вынужден капитулировать, устрашенный неизбежным штурмом города. Москва продиктовала условия мирного договора.

Хан Ибрагим поклялся на Коране отпустить всех православных рабов и пленных, взятых казанцами за последние 40 лет, не нападать больше на пограничные русские земли и не брать людей в плен, не грабить русских купцов на Волге и разрешать им свободно торговать, не вступать в военные союзы с недругами Москвы. На таких условиях великий князь Московский Иван III Васильевич оставил побежденного Ибрагима на ханском престоле.

Следующим важным шагом в собирании Руси вокруг Москвы стало присоединение к ней Великого Новгорода, средневековой боярской республики на Руси. Новгородская земля заметно превосходила московские владения, а сам Вольный Новгород являлся богатым купеческим городом, торговавшим с половиной Европы.

Господин Великий Новгород был «вечевой» республикой, где высшим должностным лицом являлся почитаемый гражданами архиепископ, имевший даже свой тяжеловооруженный конный «владыческий» полк. Всеми городскими делами управляли выборные посадники — по два человека одновременно — и бояре, составлявшие Совет господ. Однако важнейшие решения Совета утверждались общим собранием свободных новгородцев — вечем.

К сильному Новгороду Иван III Васильевич «подбирался» через Псков, который когда-то являлся «пригородом» вольного города. Но со временем город-крепость Псков стал вполне самостоятельным государственным образованием. Только в церковном отношении Псков еще зависел от Новгорода — архиепископ последнего назначал своего псковского наместника.

Псковская республика постоянно находилась в военном противостоянии с агрессивным во все времена Ливонским орденом. Отряды немецких рыцарей постоянно вторгались на русские земли, безжалостно сжигая приграничные городки и селения. Весной 1463 года ливонские рыцари напали на псковский Новый Городок «со многим замышлением» и подвергли его артиллерийскому обстрелу. Военные действия в псковском приграничье продолжались несколько месяцев.

В таких случаях Псков с «челобитьем» вынужденно обращался к старшему собрату — Великому Новгороду или к московским великим князьям. В 1463 году новгородцы не оказали Пскову военной помощи в его войне с Ливонским орденом. А Иван III Васильевич не замедлил прислать сильное войско под командованием воеводы Федора Шуйского. Орденские власти были вынуждены пойти на перемирие, чтобы не втягиваться в большую войну с усиливавшимся Московским государством.

Псковичи в грамоте благодарили великого князя Московского за скорую военную помощь, жаловались на то, что новгородцы не пропускают к нему послов города Пскова через свои земли. И ко всему прочему благодарные горожане просили назначить в Псков епископа из местного духовенства.

Москва усиливала давление на Великий Новгород, добиваясь его подчинения великокняжеской власти. Главной противоборствующей силой Москве в Вольном городе на берегах Волхова была влиятельная и богатая семья бояр Борецких. В конце 1470 года боярская республика открыто бросила вызов Москве.

В первом случае новгородцы без согласия с московским митрополитом Филиппом избрали себе архиепископа Феофила вместо умершего архиепископа Ионы. Во втором случае бояре Вольного города пригласили к себе на княжение православного князя Михаила Олельковича, прибывшего из Литвы и тяготевшего к ней. И опять это было сделано без согласия великого московского князя. Уже только эти два случая по мироположению той эпохи давали Ивану III Васильевичу право пойти на применение военной силы к Новгородской республике.

Великий князь Московский тщательно готовился к военному походу на Новгород. К тому времени часть бояр Вольного города, выступавших против Москвы, во главе с вдовой боярина Борецкого Марфой сумели заручиться поддержкой польско-литовского короля Казимира IV, который обязывался «всести на коня» и выступить на стороне Новгорода в случае его военного конфликта с Москвой. Однако вскоре король оказался втянутым в конфликт с Венгрией, и сторонники Борецких очутились в международной изоляции.

Присоединение Вольного города к Москве великий князь осуществлял самыми решительными, хорошо продуманными мерами. В марте 1471 года Иван III Васильевич собрал в Москве расширенный военный совет, на который пригласил братьев — удельных князей, епископов, князей, бояр и даже самых авторитетных из «воев». Предстоящему военному походу придавался характер государственного политического значения.

Свободолюбивым новгородцам отправили великокняжескую грамоту, в которой те прямо обвинялись в отступничестве от православия в латинскую веру. Слово «измена» в грамоте увязывалось с переходом русских людей в «латинство».

В Тверь и Псков поспешили великокняжеские послы с просьбой о военной помощи. В грамотах, посланных в эти города, Иван III перечислил «вины» новгородцев: «Отчина моя Новгород Великий отступают от мене за короля, а архиепископа свово поставити им у его митрополита Григория латынина суща».

Ссылаясь на «старину», великий князь Иван III Васильевич требовал полного подчинения Вольного города. Перед выступлением из Москвы Иван III «прием благославление от митрополита Филиппа и от всего святейшего собора». В поход он взял с собой ученого дьяка Степана Бородатого, умевшего «говорить по летописям». Летописи оправдывали завоевательные планы Москвы в отношении Новгорода, указывая, что город на Волхове «из старины» являлся «отчиной» владимирских князей.

Попытка же сторонников всесильной и жестокой боярыни Марфы Борецкой оставаться и впредь независимыми от Москвы, да еще с помощью иноземцев, изображалась как «крамола». Все эти шаги способствовали сплочению московского войска, в глазах народных масс оправдывалась военная акция против Новгорода Великого.

С точки зрения военного искусства новгородский поход московской рати был тщательно спланирован. Стратегическая идея великого князя заключалась в том, чтобы охватить Новгород войсками с запада и востока. Тем самым он отрезался от Литвы и собственных северо-восточных владений, откуда могла прийти военная помощь.

Иван III Васильевич лично командовал главными силами московского войска. Они выступили в середине июня и медленно двинулись через Тверь и Торжок к озеру Ильмень. Перед этим в поход отправились еще три рати. Первая — «воевать» восточные новгородские земли. Вторая рать под командованием воевод Пестрого-Стародубского и Холмского, назначенного старшим, в 10 тысяч человек, отправилась к Руссе. Оттуда было рукой подать до литовского рубежа. На реке Шелони воеводе Холмскому предстояло соединиться с псковскими полками и наступать на Новгород с запада.

Отряд воеводы Оболенского пошел на Вышний Волочек и дальше на Новгород по берегу реки Мсты. По пути московские ратники безжалостно разоряли новгородскую землю. Воеводы жестокими расправами над пленниками старались нагнать страх на вольных горожан, сломить их волю к сопротивлению.

С получением тревожных вестей в Новгороде стали собирать ополчение численностью в 40 тысяч ратников. Это были большей частью плохо вооруженные горожане, не имевшие военной подготовки. Во главе новгородского ополчения встали посадники Василий Казимир и Дмитрий Борецкий. Движение московских ратей с разных сторон вынудило посадников разделить собранные силы. Двенадцатитысячное войско поспешило на защиту восточного Заволочья.

Отборная «кованая рать» пошла к реке Шелони. Туда же поплыла по озеру Ильмень «судовая рать». Новгородцы решили не дать псковичам соединиться с москвичами и, дождавшись обещанной помощи из Литвы, обрушиться на войско Ивана III. Однако на реке Шелони новгородцы неожиданно для себя столкнулись с ратью воеводы Холмского. Тот медлил с переправой через реку, ожидая помощи от великого князя. А среди новгородцев начался раздор из-за того, нападать ли на противника немедленно или нет.

14 июля 1471 года на берегу реки Шелони произошла кровавая битва. Воевода Холмский переправил через реку свою рать, и москвичи «яко львы рыкающие» бросились на новгородцев. Тем поначалу удалось потеснить нападавших благодаря численному превосходству. Однако подоспевшая хорошо вооруженная московская конница, в том числе отряд касимовских служилых татар, изменила ход сражения. Среди новгородцев на поле брани не было единства. С места не двинулся архиепископский конный полк. Шелонская битва закончилась бегством новгородцев и их кровавым избиением.

В битве не участвовали ни псковичи, ни «двор» великого князя. Численность сражавшихся воинов воеводы Холмского оценивается всего в 5 тысяч человек. Новгородцев же на берегах Шелони было до 40 тысяч. Из них погибло 12 тысяч, а две тысячи попали в плен, в том числе и оба посадника, показавшие полное неумение командовать городским ополчением. Победителям достался весь неприятельский обоз и множество речных судов «ладейной рати».

Новгородское войско, посланное в Заволочье, потерпело поражение на Северной Двине от московских полков воеводы Василия Образца. Теперь сам Вольный город защищать было некому. К тому же на берегу Шелони в «кошевых вьюках» посадников обнаружили списки договора Новгорода с польским королем и великим князем Литовским — лучшего подтверждения «крамоле» нельзя было и придумать.

Из Новгорода в стан главных сил московской рати приехали послы просить мира «по всей воле» великого князя. Они просили не разорять беззащитный город. Впрочем, в планы Ивана III Васильевича это и не входило. На Новгород наложили огромную контрибуцию в 16 тысяч рублей, и он обязывался «не отставать» от Москвы.

Бояре привели новгородцев к присяге великому князю Московскому. Тот в знак государевой милости отпустил из плена всех «мелких людей». Часть бояр из «литовской» партии заточили в тюрьмы Москвы и Коломны, а часть казнили, в том числе и сына Марфы Борецкой — посадника Дмитрия.

Коростынский мирный московско-новгородский договор признавал Москву «отчиной» Великого Новгорода, «мужей вольных». Боярская республика лишалась права вести самостоятельную внешнюю политику. Правда, с государственной самостоятельностью Новгородской республики было еще не покончено. Но теперь это было делом времени.

После победного новгородского похода великий князь Иван III Васильевич, у которого жена Мария умерла в 1467 году от горячки, решил жениться. Но так, чтобы это пошло на пользу международному положению Московского государства. Великокняжескую невесту выбирали со всем «тщанием».

В конце концов была выбрана племянница последнего византийского императора из династии Палеологов и дочь покойного властителя греческого Пелопоннеса Фомы Зоя (Софья) Палеолог. Она воспитывалась в Риме под высоким покровительством Папы Сикста IV, стремившегося, как и его предшественники, раздвинуть границы католического мира на Восток.

Великокняжеский сват Иван Фрязин встретил у Зои Палеолог благосклонный прием и в конце года возвратился в Москву. Он доставил из далекого Рима жениху «лик грецкой царевны, на кипарисовой доске писанный», то есть живописный портрет невесты императорских кровей.

В 1472 году Софья благополучно добралась через «тридевять земель» до Москвы и по русскому обычаю обвенчалась с Иваном III Васильевичем в пока еще деревянном Успенском соборе. Прибывший с ней папский легат скоро убедился в безуспешности попыток склонить великого князя и митрополита Филиппа к принятию унии — соединения — православия с католичеством и с большим почетом покинул двор московского государя.

В том же 1472 году произошло еще одно знаменательное событие — к Московскому великому княжеству присоединилась Великая Пермь с ее богатыми пушными промыслами и лесными угодьями. Владения Москвы все дальше простирались на Восток, перешагнув на севере Камень (Уральские горы).

Тревога постоянно держала в напряжении Москву, почти не знавшую мирных лет. Русское государство находилось, по сути дела, в состоянии необъявленной войны с сильными соседями — Ливонским орденом, Великим княжеством Литовским, Швецией. На границе с ними то там то здесь вспыхивали вооруженные конфликты — противная сторона нападала на русское приграничье.

Но главная опасность уже не одно столетие надвигалась на Русь с юга, из Дикой Степи. На сей раз от преемника Золотой Орды, основанной ханом Батыем — Большой Орды.

Понимая, что русские земли полностью уходят от его, теперь уже номинальной, власти, большеордынский хан Ахмат летом 1472 года пошел в большой поход на Москву. Когда его конная армия подошла к реке Оке, там уже стояли сторожевые московские полки, занимавшие удобные позиции на речных переправах, которые к тому же оказались хорошо укрепленными завалами и частоколами. Сам Иван III находился во главе большого полка в городе-крепости Коломне.

Прямой путь на близкую для конных полчищ Москву оказался надежно прикрыт и к ней можно было прорваться только с боем и ценой огромных потерь в людях и конях. Тогда хан Ахмат повернул на запад, пытаясь найти обходной путь для своего многотысячного войска, обремененного обозами.

Тогда большеордынцы напали на городок Алексин с его деревянной крепостью. Первый вражеский приступ алексинцы успешно отбили. Но на второй день ахматовцы сумели поджечь деревянные крепостные стены, огонь с которых перекинулся на городские строения. Горожане гибли в огне пожара, а тем, кому удалось вырваться из охваченного пламенем города, пришлось разделить участь пленников. Двухдневная оборона Алексина позволила русским полкам перекрыть речные переправы за городом.

Большие потери, понесенные ханом Ахматом под Алексином и при попытках перейти реку Оку, заставили большеордынское войско уйти восвояси, в степи. После этого неудачного похода Большой Орды на Московскую Русь Иван III Васильевич сократил и без того уже небольшую дань ордынцам почти вдвое.

В 1475 году великий князь Московский не без облегчения узнал, что Ахмат начал войну с крымским ханом Менгли-Гиреем. Это стало удобным поводом для полного прекращения выплаты русскими землями дани Орде.

Передышка в противостоянии с ордынцами позволила великому князю Ивану III окончательно уладить новгородские дела. Вечевое правление в Вольном городе стало входить в прямое противоречие с московским государственным укладом. Население Новгорода — и «черный люд», и боярство — не могло простить сторонникам Москвы Шелонского побоища.

Обстановка в Вольном городе накалялась. В конце концов это вылилось в то, что бояре Неревского «конца» (одной из частей города), ориентировавшиеся на Литву, устроили погром Славенского «конца», тяготевшего к Москве: жители Славковой улицы подверглись грабежу, после чего они послали великому князю грамоту с жалобой на неревских бояр. Так на повестку дня встал вопрос о полной ликвидации Новгородской республики, просуществовавшей не одно столетие.

В октябре 1475 года Иван III Васильевич отправился в новый новгородский поход, на сей раз с «миром», но «с людьми многими». Он ехал в свою «отчину» творить суд и расправу над верноподданными. Псковский летописец отметил: «новгородцы, люди житии и моложьшии, сами-его призвали на тые управы, на них насилье… посадники творили».

По пути к московским дружинам присоединились тверская рать, а потом и псковичи, уже полностью отложившиеся от Вольного города Новгорода. Медленно двигался по новгородским дорогам великокняжеский поезд — Иван III действительно ехал с «миром», а не шел войной. На каждом стане к нему приходили челобитчики — «жалобники». Жаловались бояре, купцы, житьи люди, горожане, крестьяне-смерды. Больше всего жалоб пришлось на долю посадников и бояр «литовской» партии. Псковичи жаловались на то, что совсем недавно новгородские боярские «ключники» разграбили их пограничную волость Гостянино. В ходе этого «наезда» на псковские селения боярские «ключники» повесили 65 мирных жителей.

Новгородцы, пошумев на вече, решили обороняться, рассчитывая прежде всего на мощные стены каменной крепости. Городской воевода В. Гребенка-Шуйский с горожанами даже соорудили деревянную стену на судах, перегородив ею реку Волхов, опасаясь нападения московской «судовой рати».

Иван III Васильевич 21 ноября прибыл в Городище — резиденцию новгородских князей на правом берегу Волхова, всего в трех километрах выше Новгорода. Московская рать, тверичи и псковичи разбили походный лагерь на берегу Ильмень-озера. Началось известное в отечественной истории «Городищенское стояние».

В Вольном городе несколько успокоились, поняв, что приступа не будет. Вскоре в Городище явился глава Новгородской республики архиепископ Феофил для ведения мирных переговоров. Великий князь дал пир в честь послов, но решительно отклонил все их просьбы. А московские бояре продиктовали им волю своего государя: править в Новгороде, как в Москве, иметь там не своего выборного посадника, а только московского, а «вечю колоколу» больше не быть.

После этого московские сторожевые дозоры взяли город-крепость и особенно городские ворота в кольцо. Последовал еще один удар по вольным новгородцам: их князь-воевода В. Гребенка-Шуйский перешел на службу к Ивану III Васильевичу и был им весьма благосклонно принят. Тогда новгородцы окончательно уступили всем требованиям московских властей.

Новгородская республика, насчитывавшая несколько веков, перестала существовать. Вечевой колокол и важные архивные документы увезли в Москву. Великий князь устроил суд над своими противниками из числа новгородского боярства. Шесть из них, наиболее влиятельных, заковали в цепи и отправили вслед за вечевым колоколом. Их вотчинные земли отписали в «отчину» Ивана III Васильевича, как и владения двух больших монастырей.

В следующем году великий князь приказал арестовать непримирившуюся боярыню Марфу Борецкую с внуком Василием, близких ей бояр, архиепископа Феофила. Назначенный в Новгород наместником боярин Яков Захарьин-Кошкин завершил искоренение древнего новгородского боярства: он обвинил в измене разом весь Новгород. Грандиозный процесс, организованный им, оказался последним, так как судить больше было некого. Одних бояр наместник «пересече» и перевешал, других отправил под стражей в Москву — они выселялись вместе с семействами. Московские власти присвоили богатства новгородских крупных землевладельцев.

Не успели «замирить» Новгород, как в Московском государстве против великого князя поднялся феодальный мятеж, на сей раз связанный с родными братьями Ивана III Васильевича — Андреем Большим, Борисом и Андреем Меньшим. Причем первые два оказались связанными с новгородцами. Братья, удельные князья, считали, что все новые территориальные приобретения Москвы должны делиться между великим князем и удельными князьями. Однако тот думал совсем иначе.

В ответ Иван III совершил в конце 1479 года еще один поход на Новгород с главными военными силами. Он осадил непокорный город и больше недели днем и ночью обстреливал город из пушек — «наряда». Горожане были вынуждены отдать себя «на всю государеву волю».

Затем последовал «грозный государев розыск» — казнили сотню изменников, а около пятнадцати тысяч боярских и купеческих семей в принудительном порядке выселили в Москву и окрестные районы. Конфискованные имения раздали служилым московским людям «двора» великого князя Московского.

Когда Иван III Васильевич в феврале 1480 года возвратился в Москву, Андрей Угличский и Борис Волоцкий открыто бросили вызов старшему брату. Непокорные удельные князья с семьями отъехали к литовскому рубежу и попросили военной помощи у короля Казимира IV. Тот войска мятежным братьям не дал, хотя и выделил их семьям для «кормления» город Витебск. Иван Васильевич через послов стал уговаривать родных братьев не рушить мир на Русской земле. Но те пока не шли на примирение.

Так в 1480 году Московское государство ожидала реальная угроза оказаться под ударом готовой оформиться вражеской коалиции: короля Казимира IV с его польскими и литовскими войсками; Ливонского ордена, выступавшего в военном союзе с немецкими городами в Лифляндии и Эстляндии — Ригой, Ревелем, Дерптом; и хана Большой Орды Ахмата, жаждавшего реванша.

Ордынское иго над Русью доживало последние годы. Орда переживала полный распад и внутренний хаос. На ее огромной территории образовались Крымская, Ногайская, Казанская, Астраханская и Сибирская орды, ставшие самостоятельными государствами — ханствами. Большая Орда владела землями от Волги до Днепра и претендовала на наследство всей Золотой Орды, в том числе и на дань с русских княжеств. Большеордынский хан Ахмат, почувствовавший силу после изгнания из столицы Крыма Бахчисарая своего врага хана Менгли-Гирея, решил вновь покорить Русь.

Свои действия хан Ахмат начал с угрозы. В Москву прибыло его посольство к великому князю с требованием уплаты дани «за прошлая лета» и приезда князя на поклон к хану Большой Орды. Однако внешнеполитическая ситуация уже давно была против наследников некогда могучей Золотой Орды.

Казанский летописец так описывает прием ханских послов Иваном III Васильевичем: «Великий же князь… приим басму (тонкая металлическая пластина с изображением хана, выдававшаяся монголо-татарскими ханами в XIII–XV веках как верительная грамота) его и плевав на ню, излома ее, и на землю поверне, и потоптп ногама своима, и гордых послов всех изымати повеле, а одного отпусти живе…»

После этого решающее военное столкновение Московского великого княжества и Большой Орды было не за горами. У хана Ахмата оставался только один путь восстановления верховной власти над непокорными русскими землями — победоносная война. В случае поражения он мог потерять у себя в степи все — и власть, и саму жизнь. Стороны стали без промедления готовиться к большой войне.

Летом 1480 года в Москву от порубежной стражи и купцов-лазутчиков стали приходить достоверные сведения о том, что военная машина Большой Орды пришла в движение. Ордынского нашествия уже ждали, и русские войска были собраны. Началось быстрое прикрытие всех переправ через реку Оку — в то время южную границу Московского государства.

Загодя собранные полки заняли традиционную линию обороны «по берегу». Брат великого князя Андрей Васильевич двинулся в Тарусу, сын Иван Иванович Молодой встал с ратью у города Серпухова. Сам великий князь Иван III Васильевич прибыл в Коломенскую крепость. Собранные там полки простояли в тревожном ожидании вражеского нападения два месяца.

Времена менялись. Если раньше Золотая Орда могла выставить для карательного, грабительского похода на Русь 100 тысяч разноплеменных всадников, то теперь конное войско хана Ахмата исчислялось в 30–40 тысяч человек, способных, однако, опустошить, испепелить и обезлюдить огромные территории. При условии, разумеется, успешного прорыва через пограничную черту.

Иван III Васильевич располагал примерно такими же военными силами, но конницы у него было гораздо меньше, преобладала пешая рать. На помощь к нему прибыли полки тверского великого князя. Из Пскова помощь прийти не могла — ливонские рыцари вновь напали на Псковщину. Великому князю Московскому приходилось опасаться и двух младших мятежных братьев.

Хан Ахмат, получив, в свою очередь, от лазутчиков известие о занятии русскими войсками «берега», решил обойти их с запада и оттуда ударить по Москве. Ордынское конное войско вступило на территорию Великого княжества Литовского, владевшего тогда городом Вязьмой, и южнее Калуги переправилось через Оку. Теперь естественным рубежом между противниками могла стать пограничная русско-литовская река Угра.

Передышка использовалась Иваном III Васильевичем для замирения с мятежными братьями. Они с дружинами обязывались «вборзе» (быстро) прийти на помощь старшему брату — великому князю. О том, насколько серьезной была обстановка, свидетельствует то, что московский государь отослал жену Софью с малолетними детьми из столицы на Белоозеро вместе с великокняжеской казной.

Дальняя разведка ордынцев русскими сторожевыми заставами велась непрерывно. Вскоре прояснилось направление удара ордынского войска, и Иван III, умелый полководец той эпохи, произвел новую перегруппировку своих войск. Полки из Серпухова и Тарусы перешли к западу, в город Калугу, и заняли берег Угры.

Эти места были хорошо известны московской пограничной страже. Все удобные для переправы конницы места, броды и «перелазы» занимались крепкими заставами или целыми полками. И великокняжеские воеводы успели это сделать раньше, чем неприятель подошел к Угре.

Сам великий князь разместился в Кременце — между Медынью и Боровском, примерно в 50 км от русских позиций на берегах Угры. Отсюда он мог подать помощь на любой участок «берега» и одновременно заслонить Москву со стороны Литвы, о намерениях которой гадать не приходилось.

Великий князь предпринял и такой шаг в противоборстве с Большой Ордой, как посылка вниз по Волге русской «судовой рати» под командованием воеводы князя Василия Звенигородского и татарского «служилого царевича» Удовлета (Нурдовлета). Им ставилась задача отвлекающих боевых действий «над улусами ордынскими» — то есть в тылу у хана Ахмата.

Конное войско ордынцев могло быстро передвигаться вдоль берега Уфы, выбирая слабо защищенные, удобные для переправы места. На узкой реке в разных местах были удобные броды или просто «перелазы» для малых конных отрядов. Поэтому исключительно важной задачей береговых воевод явилась организация надежной зашиты всех наиболее уязвимых мест.

Русское войско над Угрой впервые массово применяло огнестрельное оружие. Многочисленные отряды «пищальников» — ратников, вооруженных ручными пищалями, «ручницами» — занимали позиции на наиболее уязвимых речных переправах. «Стояние на Угре» примечательно и массовым применением артиллерии: пушек и «тюфяков» — короткоствольных орудий, стрелявших «дробосечным железом», как тогда называли картечь.

Ордынская конница во всем своем устрашающем числе появилась в начале октября в самом удобном месте для перехода через реку — близ угорского устья. Именно здесь хан Ахмат задумал перебраться через реку с главными силами конницы и обозами. Ровная местность вполне позволяла развернуться коннице в несколько десятков тысяч всадников, не считая огромного обоза.

Историческое «стояние на Угре» продолжалось с октября по ноябрь. Само сражение на переправах через Угру длилось четыре дня, начавшись в час пополудни 8 октября. В тот день противники сошлись лицом к лицу. У самой воды выстроились полки князя Ивана Ивановича Меньшого — задача их состояла в том, чтобы не дать ордынской коннице перейти реку и завязать бой на левобережье. Русские лучники, «пищальники» занимали берег длинными цепями. Отряды «огненных стрельцов», пушки, тяжелые пищали и «тюфяки» с береговых высот прямой наводкой прикрывали броды.

За пешими ратниками, которые вели лучный и огневой бой, в готовности вступить в рукопашную схватку стояли конные полки дворян и детей боярских в доспехах, с «ручницами». Их задача состояла в том, чтобы сбросить ордынцев назад в реку, если им где-нибудь удастся зацепиться за левый речной берег.

Великокняжеские воеводы выстроили на берегу еще и третью боевую линию. За частоколом стояла пешая «посошная рать», «посоха» (ополчение военнообязанных крестьян). Ей предстояло вступить в бой в том случае, если ханская конница прорвет первые две боевые линии.

Хан Ахмат в ярости четыре дня гнал и гнал через речные переправы свои конные тысячи под прикрытием лучников. Татарские конники бросались в воды неширокой реки, пытаясь выбраться на противоположный берег и завязать там рукопашный бой. Медленно плывущих к русскому берегу ордынцев и их коней расстреливали из пищалей и разили картечью из «тюфяков». Тяжелые железные и каменные ядра поражали вражескую конницу на противоположном берегу. Ордынцы несли огромные потери — русские без промаха били в густые толпы ханских воинов.

Ордынцы сильно надеялись на своих конных лучников, которые в открытом поле могли засыпать противника тучами разящих стрел. Хороший лучник выпускал за одну минуту до десяти стрел. Но здесь каленые стрелы не достигали противоположного берега или из-за дальности полета теряли убойную силу. Тем же ханским лучникам, которые плыли через Угру, стрелять было просто невозможно — их кони с большим трудом преодолевали речное течение.

Русский летописец так описал сражение на реке Угре: «…наши стрелами и пищальми многих побища, а их стрелы меж наших падаху и никого не уезвляху». Это было свидетельство очевидца «стояния на Угре».

Хотя наступательный порыв ханского воинства с каждым днем терял силу, правитель Большой Орды продолжал бросать в прорыв через Угру свежие или отдохнувшие конные тысячи. Над рекой стоял грохот многих сотен пищалей и пушек. Вниз по реке течение гнало сотни и сотни трупов людей и коней. Русские огнедышащие линии ратников продолжали непоколебимо стоять на противоположном речном берегу.

После четырех дней беспрерывных атак конницы ордынцы попытались перейти Уфу выше по течению. Но их всюду встречали сильные заслоны русских воинов. Более того, в ближнем тылу войска хана Ахмата взялось за оружие население русских «верховских княжеств», еще остававшихся под властью Литвы. Ахмату пришлось выделить часть сил для «пленения» верховских городов.

Так и не вступил в войну с Великим княжеством Московским польский король Казимир IV — единственный реальный союзник Большой Орды в войне с Московской Русью. Стоявшие под Кременцом стратегические резервы Ивана III Васильевича надежно прикрывали Москву с западного направления. Ахмата особенно беспокоили действия русской «судовой рати» на Волге, где князь Василий Звенигородский и татарский царевич Удовлет громили ордынские становища.

Последнее сражение в «стоянии на Угре» произошло возле Опакова городища. Отчаянная попытка ордынской конницы прорваться здесь через оборонительные порядки великокняжеского войска успеха не имела. Опаковский брод оказался неодолимым препятствием для ахматовцев.

Война на берегах реки Угры для нападающей стороны стала заходить в стратегический тупик: русскую оборону прорвать так и не удалось, ханское войско редело. Приближалась большая беда для степняков — ранняя и суровая зима и связанная с ней бескормица для десятков тысяч коней ордынского войска и многих тысяч обозных верблюдов.

Действительно, в конце октября ударили жгучие морозы и реки «встали». Сразу после ледостава Иван III Васильевич отвел полки с берега Угры — держать по ней оборону уже не было смысла. Река перестала быть преградой для многочисленной вражеской конницы, а далеко растянутая линия русского войска становилась уязвимой для массированных ударов конного войска Большой Орды. Теперь великокняжеские полки изготовились для большого полевого сражения на дальних подступах к Москве.

Достоверно узнав, что великий князь с войсками отошел к Кременцу, а затем к Боровску, хан Ахмат так и не стал переходить Угру. Первым покинул тайно ханский походный лагерь племянник Ахмата Касым, который стал грабить литовские владения. По его следу ушла через несколько дней и вся Орда.

Ордынцы начали «воевать» южные земли Литовского государства. Последним военным делом хана Ахмата стало разграбление и сожжение легендарного города Козельска. Великий князь Литовский не торопился прийти на помощь своим подданным, не желая ввязываться в войну с Большой Ордой.

Однако долго грабить русские города и села Литвы ордынцам не пришлось. Великий князь Иван III Васильевич отправил в преследование степного войска своих братьев с воеводами во главе конных полков, чьи воины просто горели желанием сразиться с ахматовцами в чистом поле. Русская конница преследовала ордынцев буквально по пятам. От сражения с русскими в степи они отказались, уходя все дальше и дальше на юг.

Московский поход хана Ахмата стал предвестником его гибели. Он распустил конные войска на зимовку, за что поплатился головой. Его соперники, ногайские князья, тайно напали в степи на ханскую ставку и убили главу Большой Орды.

Через неделю после бегства неприятеля с обледенелых берегов Угры великий князь в Боровске распустил полки. Так с минимальными потерями в «стоянии на Угре» Иван III Васильевич добился полной победы, окончательно положившей конец ордынскому игу на Руси. В рождественский пост он торжественно, под колокольный звон, с молебнами, под великокняжеским стягом, въехал впереди московских полков в столицу Русского государства.

Победа на реке Угре поздней осенью 1480 года относится к тем подлинно историческим, великим феноменам, реальное значение которых с течением времени возрастает.

Русское государство в 1480 году располагало гораздо более мощными людскими и материальными ресурсами, чем союз князей во главе с Москвой за сто лет до «стояния на Угре». Если в русском войске на поле Куликовом отсутствовали полки многих княжеств, не поддержавших по различным причинам князя Дмитрия Донского, то теперь московские власти могли реально распоряжаться военными силами почти всей Русской земли. Полки для противостояния Большой Орде собирались на огромной территории. В походе к «берегу» участвовали и тверские полки, посланные на брань по требованию великого московского князя — государя всея Руси.

«Стоянием на Угре» не закончились военные тяготы Великого княжества Московского. Почти сразу же началась не менее трудная война с Ливонским орденом немецкого рыцарства.

Победа на берегах Угры позволила Ивану III Васильевичу направить военные усилия государства на защиту псковских и новгородских земель. Ливонский орден, воспользовавшись войной Москвы с Большой Ордой, вновь напал на русские пределы. Разбойному разгрому подверглись приграничные городки-остроги и сельские поселения.

В «наказание» за нападение на земли Пскова в поход выступает 20-тысячное московское войско во главе с воеводами Ярославом Оболенским и Иваном Булгаком. К Пскову стягиваются и новгородские полки. После необходимого отдыха в конце февраля 1481 года великокняжеское войско вторглось в пределы Ливонии и начало «воевать» владения немецких рыцарей.

Русские полки наступали по трем дорогам. 1 марта они впервые подступили к орденской столице городу-крепости Феллину. За день до этого магистр Ливонского ордена бросил собственную резиденцию и бежал к Риге. Князь Василий Шуйский с конным полком гнался за ним 50 верст, но так и не догнал, хотя и захватил личный обоз верховного магистра со всем его богатством.

Началась осада и бомбардировка Феллина. Город, славившийся хорошими укреплениями, обстреливался из пушек, тяжелых пищалей и «тюфяков». Результатом искусной стрельбы русских пушкарей стало разрушение части крепостной стены. Тогда рыцарский гарнизон феллинской цитадели запросил пощады. Московские воеводы назначили за отступление от города большой выкуп в две тысячи рублей.

Боевые действия против ливонцев продолжались. Были взяты сильные крепости Тарваст и Вельяд. Впервые русские войска подошли к самому центру владений немецкого Ливонского ордена. Поход крупных военных сил Москвы по глубокому снегу в разгар лютой зимы стал для ливонского рыцарства полной неожиданностью. Войска с тяжелой артиллерией и обозами по зимним дорогам совершали переходы до 20 километров в сутки.

Наступление русских войск и их глубокое проникновение в Ливонию поторопили Орден к заключению мирных договоров с Псковом и Новгородом и договора Пскова с пограничным ему Дерптским епископством.

Следует подчеркнуть миролюбивый характер заключенных договоров. Великий князь Московский Иван III Васильевич не посягал на территориальную целостность побежденного противника. Его цель — обеспечить безопасность на границах и создать благоприятные условия для торговли русских купцов, которым ливонцы строили самые различные препятствия.

Принципиальное значение русско-ливонских договоров 1481 года состоит в том, что они впервые узаконили отношения Русского централизованного государства с европейским партнером. В начальной части договоров впервые в международном акте встречается формула с упоминанием «великих государей царей русских», хотя до венчания Ивана IV Васильевича Грозного на царство оставалось еще целых 66 лет.

Защитив таким образом государственные границы, Иван III продолжил собирание русских княжеств в единую «горсть». На протяжении почти двух столетий главным соперником Москвы в борьбе за великое княжение Владимирское была Тверь. Ко времени «стояния на Угре» тверские князья еще сохраняли независимость, но их родовые земли оказались окруженными московскими со всех сторон.

Тверское княжество с 1446 года поддерживало политический и военный союз с Москвой. Тверские полки участвовали в походе на Новгород и в войне с Большой Ордой. Однако с 1483 года отношения между тверским князем Михаилом Борисовичем и Иваном III Васильевичем осложнились и вскоре привели к разрыву их союза, давшего много полезного Руси.

Причин было немало. Московские землевладельцы систематически захватывали порубежные земли тверских вотчинников, нарушая тем самым границу двух княжеств. Шла борьба за торговые пути и доходы с них. Московские власти переманивали к себе на службу тверичей. Но самое главное заключалось в том, что Тверское княжество теряло независимость.

Тверской князь Михаил Борисович решил опереться в противостоянии с Москвой на союз с королем Казимиром IV, женившись на его племяннице. В ответ на это великий московский князь пошел военным походом на соседнее княжество. Вооруженные пушками ратники во главе с наследником великокняжеского престола Иваном Ивановичем Молодым подступили к Твери. Та не имела достаточных сил для сопротивления. К тому же московские рати уже успели «пленить» тверскую землю и сжечь два городка. Помощи тверичам ждать было неоткуда.

Князь Михаил Борисович вынужден был отказаться от союза с Литвой и согласиться на «повиновение» великому князю Московскому, которому достались и все спорные пограничные земли. В такой ситуации Тверское княжество не могло долго оставаться независимым и не войти в состав централизованного Русского государства. Ивану III Васильевичу как искушенному политику требовался только предлог для ликвидации вооруженной рукой самостоятельного Тверского княжества.

Такой предлог вскоре появился. Московская стража перехватила тверского княжеского гонца в Литву: князь Михаил Борисович просил у короля Казимира IV полки с «великой» артиллерией, чтобы совместно с ним ударить по Москве. Такого вероломного шага своего супротивника великий князь Московский простить просто не мог — он решил его «наказать».

Второй тверской поход московской рати возглавил сам Иван III вместе с сыном Иваном. Великокняжеские полки обложили город, ремесленный и торговый посад которого сожгли. В походе участвовали родные братья великого князя с полками и новгородское ополчение. Затворившиеся в городе-крепости тверичи таких воинских сил просто иметь не могли.

Великий князь действовал не сколько силой, сколько уговорами и обещаниями. Он дал гарантии неприкосновенности владений тверских бояр, и те начали переходить к нему на службу. Это и решило участь князя Михаила Борисовича Тверского. Покинутый неверными боярами, он вместе с семьей и казной удачно бежал в Литву.

Великий князь Иван III Васильевич утвердил на тверском княжении своего наследника Ивана Ивановича Молодого. Таким образом Тверь со своими землями стала частью единого Московского государства.

Второй брак Ивана III сильно запутал династические отношения в Московском великом княжестве. Царевна Софья вступила в брак на невыгодных для нее условиях. Ее сыновья могли претендовать только на удельные княжества, но никак не на московский престол. Византийская царевна-гречанка не знала русского языка и не пользовалась популярностью среди подданных, в том числе и при великокняжеском дворе.

Московский государь, решая внешнеполитические проблемы, женил своего наследника, первенца Ивана Молодого Тверского на дочери православного правителя — господаря Молдавии Стефана Великого. В 1479 году Софья Палеолог родила сына Василия. Четыре года спустя Елена Волошанка родила Ивану III внука Дмитрия.

Княжичу Дмитрию исполнилось семь лет, когда умер его отец Иван Иванович Молодой. Тридцатидвухлетний наследник московского престола страдал легким недугом — «камчюгою в ногах», или подагрой. Вылечить его взялся «мистер Леон Жидовин», выписанный Софьей из Венеции. Несмотря на все старания иноземного врача, больной умер. Кончина наследника великокняжеского престола была выгодна «грекине», и по Москве пронесся слух, будто Ивана Молодого отравили итальянцы. Знаменитого венецианского врача вывели на площадь и отрубили голову.

Борьба за великокняжескую корону окончится только в конце жизни Ивана III Васильевича. А пока его внук Дмитрий в 1498 году, по достижении 15-летнего возраста, будет торжественно коронован на великое Московское княжение, но государем Русским ему не суждено будет стать.

При Иване III Васильевиче Русское государство претерпело значительные изменения. Удельные князья из года в год теряли влияние и роль как в политике, так и в экономической жизни. Великий князь запретил им иметь торги в столице, которая становилась крупным центром купеческой жизни, особенно после «погрома» торгового Новгорода. Удельные князья лишались права чеканить собственную монету.

Произошли серьезные изменения в правящем классе страны. Появляется многочисленное дворянство — служилые люди. Они являлись надежной опорой великого князя в его борьбе с боярством, поскольку получали за ратную службу небольшие земельные наделы с крестьянскими дворами. Поэтому дворянство было прямо заинтересовано в сильной великокняжеской власти.

Теперь основу русского войска составляли не княжеские и боярские дружины, а дворянское конное ополчение. Чтобы увеличить военную силу государства, Иван III широко проводил политику наделения дворян поместьями на вновь присоединенных землях, как это было, например, на Новгородщине.

Территория Русского государства административно делилась на уезды, границы которых восходили к рубежам бывших удельных княжеств, а уезды — на станы и волости. Правили в уездах великокняжеские наместники, в станах и волостях — волостели. Эти территории давались им в «кормление» — то есть они содержались за счет местного населения. В их законное вознаграждение шли судебные пошлины и часть собираемых налогов — «кормленичий доход».

Устанавливается новый законодательный порядок, для чего проводится судебная реформа. В 1497 году обнародуется Судебник — специальный законодательный сборник, что стало большим событием в Великом княжестве Московском.

При Иване III Васильевиче высшей судебной инстанцией был суд великого князя и его детей. Существовали суды бояр и окольничих, наместников и волостелей. По Судебнику, свидетели обязательно должны были быть очевидцами событий. В Судебнике сохранились и некоторые нормы старого права. Так, жалобщики могли решить судебный спор поединком на дубинах. В таком случае судьи должны были наблюдать, чтобы один противник не убил другого. Старики, женщины, дети и увечные могли выставить вместо себя наемного бойца. Победитель такого поединка признавался выигравшим судебную тяжбу.

Великий князь Иван III Васильевич провел реформу календаря. Он стал более пригоден для исчисления государственных доходов, поскольку урожай собирался к 1 сентября. В этот день теперь стали отмечать Новый год, а не 1 марта, как было до 1492 года.

Много внимания великий московский князь уделял религиозным сторонам жизни государства, прежде всего «чистоте» православного вероисповедания. Религия оставалась надежной опорой великокняжеской власти. Отношения Ивана III с Русской Православной Церковью всегда были далеко не простыми. В церковных делах его — как государя всея Руси — заботили развернувшаяся антицерковная и внутрицерковная борьба и проблемы монастырского землевладения, становившегося из года в год все более значительным. Монастырское крестьянство налогов государству не платило.

Одним из самых опасных для монолитности православия религиозных течений стал иудаизм, который в 1471 году появился в Новгороде, а оттуда проник в Москву. По свидетельству церковных летописцев, его первым проповедником стал некто Захария, приехавший в Новгород в свите литовского православного князя Михаила Олельковича, которого новгородцы пригласили на княжение. Это течение представляло собой смесь иудаизма с христианством. Его сторонники ставили Ветхий Завет выше Нового Завета, отрицали монашество и церковную иерархию, отвергали поклонение иконам, отрицали божественность Иисуса Христа.

Великий московский князь в 1504 году созвал церковный Собор, который принял решение о беспощадном искоренении этого течения в христианской религии. Многие московские и новгородские его сторонники были публично сожжены в деревянных клетях, других отправили в ссылку, лишая имущества. До этих событий вынудили отречься от митрополии сторонника течения митрополита Зосиму.

Затем среди православного духовенства началась полемика между двумя идейными течениями — нестяжателями и иосифлянами. Во главе первого встал ученый монах Нил Сорский с группой так называемых заволжских старцев. Они проповедовали аскетический образ жизни, отрицали право монастырей на душевладение и считали, что церковь и монастыри должны владеть землей только для того, чтобы на ней работали не крестьяне, а монахи.

Другая группировка отстаивала церковное стяжание и торгово-предпринимательскую деятельность духовенства, прежде всего монастырей. Возглавлял это направление Иосиф Волоцкий. Иосифляне настаивали на том, что все земли церкви и ее имущество принадлежат Богу и только ему.

Иван III Васильевич, обеспокоенный тем, что все больше и больше земель с крестьянами отходит к монастырям, запретил в ряде областей передачу земли за помин души. Однако попытка великого князя на церковном Соборе 1504 года решить вопрос о ликвидации монастырского землепользования встретила решительное противодействие со стороны высшего духовенства. Пришлось отступить. Иван Васильевич же рассчитывал наделить служилых дворян, основу своего войска, землей, конфискованной у монастырей.

Великий князь Московский Иван III принадлежал к числу тех русских государей, которые усиленно занимались градостроительством. Или, как тогда говорили, каменным зодчеством. На это он тратил немалую часть московской казны. В Кремле псковские зодчие возводят церковь Благовещения, поражавшую иноземцев красотой. Строится один из крупнейших на Руси монастырей — Ферапонтов Рождественский.

По указанию великого князя приглашаются иностранцы-градостроители. В 1485–1499 годах итальянские мастера Аристотель Фиораванти, Антон Фрязин, Марко, Пьетро Солари и Алевиз Фрязин возводят каменные стены и башни Московского Кремля. В тот же период архитекторы Марко и Солари строят в Кремле Грановитую палату. Петр Фрязин в Нижнем Новгороде возвел каменную крепость — кремль.

Великий московский князь Иван III Васильевич прекрасно понимал, что дальнейшее развитие Русского государства немыслимо без общения с Европой. Он первый среди московских государей начал вести активную дипломатическую деятельность. В 1474 году он отправил в Венецию посольство боярина Семена Толбузина с поручением пригласить в Москву зодчих, пушкарей, оружейников, литейщиков, чеканщиков, каменщиков, рудокопов, резчиков и врачей. Они передавали русским умельцам знания и навыки в строительстве каменных укреплений, горном деле, чеканке монет, производстве огнестрельного оружия.

Для усиления русского войска Иван III приглашал на службу немцев и литовцев, знакомых с «правильным иноземным строем» пехоты и конницы, с применением артиллерии. Хотя пушкарское дело на Руси отличалось очень высоким профессиональным уровнем, в чем не раз убеждались иноземцы.

Иван III Васильевич обосновал ту внешнеполитическую линию Русского государства, которой придерживались его сын Василий III Иванович и внук Иван IV Васильевич Грозный. Устанавливаются дипломатические отношения с государствами Италии и Германии, Османской империей, Венгрией, Данией.

Европа, зачастую даже и не подозревавшая о существовании Московии, была ошеломлена появлением на своих восточных окраинах сильного и богатого государства, постоянно расширявшего свои пределы на все четыре части света.

Руси по-прежнему угрожала Дикая Степь. После поражения на реке Угре распалась орда хана Ахмата. Вместо нее в Дикой Степи появилась орда «Ахматовых детей». Чтобы успешно бороться с ней, великий князь Иван III Васильевич заключает союзный договор с крымским ханом Менгли-Гиреем, враждовавшим с ахматовцами. Это был результативный дипломатический ход.

Русские рати стали заходить далеко в степь на юге. Наиболее впечатляющим стал военный поход 1491 года, в котором участвовало «рати 60 000» человек. Войском командовали воеводы князья Петр Оболенский и Иван Репня-Оболенский. Этот поход примечателен еще и тем, что в нем участвовала и казанская «помощь» — воинские отряды из бывшего Казанского ханства.

Немецкий посол Сигизмунд Герберштейн с удивлением писал о великом князе Московском: «Лично он только раз присутствовал на войне, именно, когда подверглись захвату княжества Новгородское и Тверское; в другое время он обыкновенно никогда не бывал в сражении и все же всегда одерживал победу, так что великий Стефан, знаменитый палатин Молдавии, часто вспоминал про него на пирах, говоря, что тот, сидя дома и предаваясь сну, умножает свою державу, а он сам, ежедневно сражаясь, едва в состоянии защитить свои границы».

Однако в своих мемуарах о пребывании в Московии Сигизмунд Герберштейн ошибается: Иван III Васильевич гораздо чаще стоял во главе русского войска. И большим достоинством Москвы во время его искусного правления было то, что многие князья-воеводы блистали на поле брани полководческим талантом.

При Иване III великокняжеские воеводы совершили, задолго до легендарного атамана Ермака, поход в Западную Сибирь с целью ее присоединения к Русскому государству. Этот поход возглавили князь Федор Курбский Черный и Иван Салтык-Травин в 1483 году. Поход за Камень — Уральские горы — стал ответной мерой на нападения отрядов вогулов (манси) на русское Приуралье.

Причиной военного похода стали враждебные действия Сибирского ханства — одного из осколков Золотой Орды. Подвластные правившему в ханстве Ибаку вогулы совершили несколько разбойных нападений и даже осаждали городок Чердынь в Перми Великой. Особенно усердствовал в грабительских набегах вогульский князь Асыка, владетель «Пелымского княжества». В Москве решили наказать воинственного правителя вогулов.

Поход начался в Великом Устюге, откуда «судовая рать» на плоскодонных речных судах — насадах и ушкуях — двинулась за Камень по рекам Сухоне, Вычегде, Кельтме. Через Уральские горы суда со всем имуществом перетащили на руках. Перевалив через горы, поплыли по реке Лозьве, впадавшей в Тавду, а по ней в Иртыш. Из Иртыша «судовая рать» попала в полноводную Обь и двинулась на север.

Русским ратникам пришлось у Пелымского городка вступить в бой с войском вогулов, собранным князем Асыкой. После первых «огненных» залпов вогулы обратились в бегство. Рукопашный бой приняли только княжеские дружины богатырей-уртов, но долго устоять они не могли, бежав в лес вслед за своим правителем Асыкой.

Взяв с местных народов дань пушниной и «рыбьим зубом» — моржовыми клыками, воеводы в конце года вернулись в Великий Устюг. На следующий год в Москву от вогулов прибыло посольство во главе с сыном Асыки Юшманом. Все западносибирские князья признавали зависимость от Руси и обязывались платить дань. А к титулу великого князя Московского добавились слова «великий князь Югорский, князь Кондинский и Обдорский».

К концу правления Ивану III Васильевичу приходилось больше всего заниматься делами военными. Одним из направлений его внешней политики стала борьба за возвращение захваченных Литвой значительных территорий, исконно русских, прежде всего в верховьях Оки, по берегам Десны с ее притоками, в течениях Сожи и Днепра. Правители Великого княжества Литовского не раз опротестовывали титул Ивана III Васильевича — «государя всея Руси».

Католическая экспансия в Литве привела к многочисленным притеснениям Православной Церкви. Поэтому многие русские удельные князья на порубежье стали переходить со своими землями в московское подданство. Пограничные споры привели к войне между Иваном III и королем Польским и великим князем Литовским Казимиром IV. Однако разгореться ей не дала смерть Казимира IV в сентябре 1472 года.

Его сыновья разделили между собой отцовское наследство: старший Ян Ольбрахт стал королем Польши, младший Александр — великим князем Литвы. Он отказался от продолжения войны с Московией и, более того, стал свататься к великой княжне Елене Ивановне. Ее отец дал согласие на династический брак, но при одном условии: чтобы дочь не принуждали к вступлению в католическую веру. В подписанном мирном договоре воюющих сторон Литва признала границы Руси в их новом начертании.

Установив мир с Литвой, Иван III Васильевич начал борьбу за выход к Балтийскому морю, заключив союзный договор с Данией против Швеции. В конце 1496 года русские войска во главе с великим князем прибыли в Новгород, чтобы оттуда начать боевые действия против шведов. В лютую январскую стужу следующего года русские войска вошли в финские земли и разбили королевское войско, потерявшее семь тысяч человек.

Летом в Карелии и Финляндии стали действовать конные и судовые рати русских. Их успехи всерьез обеспокоили прибалтийские страны. Сразу 73 города торгового товарищества северонемецких городов — Ганзы, а также Колывань (Таллинн), Рига и Дерпт (Тарту) прислали своих послов к великому князю Московскому с предложением мира и освобождения задержанных в Новгороде ганзейских купцов с их товарами. Такая передышка оказалась для Ивана III крайне необходимой — назревала новая война с Литвой.

Заключенный с ней мирный договор не остановил «отъезды» к Москве православных князей с их городами и землями — Ивана Можайского, Василия Шемячича, Трубецких, Мосальских. В ответ на это литовские войска совершили набег на Рязанщину. Так началась русско-литовская война 1500–1503 годов. Иван Васильевич обвинил своего зятя в нарушении брачного договора и принуждении любимой дочери Елены перейти в католичество.

Великокняжеские полки двинулись на запад сразу по трем направлениям. На юге — против Северской области. На севере — на крепости Торопец и Белую. В центре — на Дорогобуж и Смоленск. Иван III, зная о переговорах Литвы с Ливонским орденом о военном союзе против Московии, оставил в Твери сильный резерв под командованием опытного воеводы князя Даниила Васильевича Щени.

Боевые действия разворачивались успешно для русского оружия. После взятия войском воеводы Юрия Захарьина крепости Дорогобуж возникла угроза Смоленску, до которого было всего 75 верст. Великий князь Литовский Александр Казимирович двинул на Дорогобуж свои главные силы во главе с гетманами Константином Острожским и Николаем Радзивиллом.

О движении неприятельской армии стало известно в Москве. Князь Даниил Щеня поспешил к Дорогобужу с «тверского силою», сумев опередить гетмана Острожского. Воевода возглавил все русские полки, успевшие подойти к Дорогобужу, и подготовил их к генеральной битве с литовцами на Митьковом поле перед рекой Ведрошь, впадавшей в поблизости текущий Днепр.

Воевода Щеня из рода бояр Патрикеевых блестяще провел крупнейшее сражение за всю историю войн между двумя великими княжествами — Московским и Литовским. Битва на реке Ведрошь 14 июля 1500 года по историческому значению и военному искусству достойна встать в один ряд с Куликовской битвой и Ледовым побоищем. В ней была наголову разгромлена литовская армия с опытными и знаменитыми полководцами во главе.

Воевода Щеня разместил на Митьковом поле между берегом Днепра и древними курганами главные силы, прикрыв Смоленскую дорогу полевой деревянной крепостицей — гуляй-городом. У русских здесь были пушки и многочисленные пищали. В тылу у них находился город Дорогобуж с полусожженным деревянным острогом, который еще не успели восстановить. К югу в лесу разместился засадный полк воеводы Юрия Захарьина. Вперед, за реку Ведрошь, был выслан конный передовой отряд, перед которым стояла задача заманить неприятеля на Митьково поле.

Передовой отряд дал авангардный бой литовской коннице и стал отступать к Дорогобужу через реку Ведрошь, преднамеренно не уничтожив за собой мост. Литовцы начали преследование. Князь Щеня не мешал переправе неприятельской армии через реку, ожидая, когда через мост перейдут последние отряды и обозы врага. Гетман Константин Острожский, увидев выстроившееся на Митьковом поле русское войско, приказал атаковать его по всему фронту.

Сражение длилось почти шесть часов, и с каждой стороны в нем участвовало примерно по 40 тысяч человек. Литовцам так и не удалось потеснить русский большой полк и прорвать его позиции. Решающая минута сражения наступила тогда, когда прославленный полководец Ивана III Даниил Щеня понял, что гетман бросил в сражение последние литовские резервы — и конные, и пешие.

Тогда и был дан сигнал засадному полку. Тот своим неожиданным ударом во фланг и тыл противнику решил исход битвы под Дорогобужем. Иностранец, посетивший Московию, записал со слов очевидцев той славной для русского оружия битвы:

«Во время этого сражения, ведшегося с обеих сторон с одинаковым воодушевлением и силою, помещенное в засаде войско, про грядущую помощь которого знали весьма немногие из русских, ударяет сбоку в середину врагов. Пораженные страхом литовцы разбегаются».

Однако к тому времени бежать им было уже некогда и некуда. Русская «пешая рать» из состава засадного полка сумела лесом пробраться к единственному мосту через Ведрошь, захватить его и разрушить. Путь к бегству гетманской армии оказался отрезан. Лишь немногим «литвинам» удалось вплавь переправиться через реку и бежать к Смоленской крепости.

В сражении на реке Ведрошь войско Великого княжества Литовского оказалось фактически уничтоженным. До тридцати тысяч литовских воинов погибло на Митьковом поле. В плен, среди прочих, попали гетманы Острожский и Радзивилл, другие военачальники. Победителям в качестве трофеев достались все неприятельские пушки, обозы и знамена.

Вернуть же древний русский город Смоленск в той войне России не удалось. Победа «большого воеводы» князя Даниила Щени позволила Москве подписать с Литвой в 1503 году выгодное перемирие на шесть лет. По нему к Великому княжеству Московскому отходила почти треть Великого княжества Литовского — 25 городов 70 волостей: Стародубское и Новгород-Северское княжества, владения князей Трубецких и Мосальских, города Брянск, Дорогобуж, Торопец, Белый и другие.

Победа, одержанная в войне с Литвой, и заключенное перемирие позволили Ивану III Васильевичу организовать отражение удара Ливонского ордена на Псковщину. «Большим воеводой» в войне с Ливонией был назначен князь-воевода Даниил Щеня. Он уже в конце 1501 года начал «воевать землю немецкую». Русские полки стремительно вошли в Ливонию и стали разрушать рыцарские замки и опустошать рыцарские и епископские владения.

Крупное сражение произошло у Гельмеда. Ливонцы выступили навстречу русским «со многою силою, с пушками и пищалями». Как свидетельствует летописец, «воеводы великого князя одолели, одних избили, иных поимали, а многи их утекли, и били поганых немцев на 10 верстах, а не саблями светлыми секли их, но били как свиней шестоперами».

После тяжелого для обеих сторон сражения у озера Смолино 13 сентября 1502 года магистр Ливонского ордена Плеттенберг прекратил разбойные нападения на псковские земли.

Победы русского оружия в конце правления великого князя Ивана III Васильевича заметно укрепили внешнеполитическое положение государства Российского. Власть и могущество великокняжеской монархии упрочились. Присвоение имущества высших слоев Вольного города Новгорода позволило Москве сконцентрировать огромные материальные ценности. Ее богатство постоянно «приращалось» за счет новых приобретений, в том числе богатых пушниной сибирских земель.

Стало меняться и политическое самосознание русского общества, особенно после победного «стояния на Угре» и разгрома литовской армии на реке Ведрошь. Теперь Московия гордилась победами своего оружия перед иноземцами.

С 1497 года гербом российской великокняжеской монархии становится герб Византийской империи, павшей под ударами турок-осман, — двуглавый орел.

Великий князь Московский Иван III Васильевич стал официально именовать себя «самодержцем». Этот титул был точным переводом на русский язык греческого слова «автократор» — византийский императорский титул.

Последние годы правления поставили перед «самодержцем» Иваном III Васильевичем трудноразрешимую задачу: кому после смерти передать государственный престол? Он все больше и больше склонялся в сторону Василия, который сумел проявить себя в военных походах и при решении новгородской проблемы с самой лучшей стороны. Однако главным соправителем великого князя, к которому пришла старость, являлся его внук Дмитрий, им же коронованный.

Когда Иван III Васильевич решил передать сыну в удельное княжество Новгород Великий с его землями, то внук воспротивился. Дмитрий Иванович рассчитывал на решительную поддержку Боярской думы, но та, запуганная произведенными великим князем казнями, смолчала.

Ивану III в такой непростой ситуации пришлось действовать решительно, чтобы навести порядок в собственной великокняжеской семье. Он прежде всего отстранил внука-соправителя от государственных дел. В апреле 1502 года великий князь приказал взять Дмитрия и его мать под стражу якобы «за малое их прегрешение». Их отправили в заточение под крепкой стражей.

Через три дня после этого события Иван III Васильевич благословил удельного князя Василия Ивановича — «посадил на великое княжство Владимирское и Московское и учинил его всеа Русии самодержец».

Через год после ареста Дмитрия и его матери Елены Волошанки умерла великая княгиня Софья. Прогрессировала болезнь Ивана III, и он поторопился оставить завещание, передав сыну Василию всю полноту государственной власти и огромную державу, в том числе 66 городов. Другие сыновья получили в наследство только 30 городов. Они дали торжественную присягу во всем подчиняться новому самодержцу Руси.

27 октября 1505 года великий князь Московский самодержец Иван III Васильевич скончался…

Выдающиеся отечественные историки Н. М. Карамзин и С. М. Соловьев дали высокую оценку деятельности великого московского князя Ивана III Васильевича. И не только они. В XX веке русский историк А. А. Зимин писал о первом российском самодержце следующее:

«Время долгого правления Ивана III ознаменовалось событием всемирно-исторического значения. Перед глазами современников Русь, раздробленная ранее на множество земель и княжеств, предстала государством, объединенным под властью великого князя Ивана Васильевича, государственной мудрости и решительности которого современники единодушно отдавали дань уважения. Если в 1462 году Иван III наследовал княжество, размеры которого едва ли превышали 430 тыс. кв. км, то уже при вступлении на престол его внука Ивана IV в 1533 году государственная территория Руси возросла более чем в 6,5 раза, достигая 2800 тыс. кв. км с населением в несколько миллионов человек. Причем основные приобретения были сделаны именно в годы правления Ивана III. С могущественным Русским государством отныне должны были считаться крупнейшие европейские и ближневосточные страны».

Далее А. А. Зимин отмечает: «Ушел в царство теней один из выдающихся государственных деятелей России… При нем окончательно пало татаро-монгольское иго… В годы его правления отчетливо вырисовывались четыре основных аспекта русской внешней политики: северо-западный (балтийская проблема), западный (литовский вопрос), южный (крымский) и юго-восточный (казанский и ногайский). Свою внешнюю политику Иван III осуществлял твердо и неуклонно».