Русские князья

ИВАН КАЛИТА — СТРОИТЕЛЬ МОСКОВСКОГО САМОДЕРЖАВИЯ

Историков по сей день волнует вековая тайна: почему Москва, почему именно этот маленький окраинный городок Владимиро-Суздальской земли стал столицей государства Российского? Почему Москва, а не более древние, имевшие хорошую историческую перспективу стольные грады Владимир или Суздаль, Тверь или Рязань, Великий Новгород или Ярославль…

О возвышении Москвы написано много. Действительно, маленькая крепостица на крутом берегу Москвы-реки в силу своей незначительности в первые сто лет существования ни разу не была стольным градом, столицей хотя бы маленького княжеского удела. Лишь в 1247 году здесь обосновался задиристый князь Михаил Хоробрит, брат Александра Невского. Но уже через год он оставил городок и сделал собственной столицей Владимир-на-Клязьме, изгнав оттуда вооруженной рукой родного дядю, юрьевского князя Святослава Всеволодовича.

Через многие годы произошло то, о чем великий русский историк Н. М. Карамзин высказался вполне определенно в знаменитых «Записках о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях». Он пишет: «Сделалось чудо. Городок, едва известный до XIV века, возвысил главу и спас отечество». И все началось с того, что на московский стол сел князь Иван Данилович Калита — «Собиратель земли Русской».

Казалось бы, такого человека-правителя отечественные и иные историки должны были возвеличить за его государственные деяния. Но не тут-то было. Образ московского князя, оставившего в отечественном летописании столь глубокий след, исследователи и писатели обрисовывали далеко не радужными красками. Причина кроется прежде всего в личности Ивана Калиты, по заветам которого потомки постепенно «собрали Русь». Карамзин определяет могущество Москвы как «силу, воспитанную хитростью».

По Карамзину, московский князь Иван Данилович был прежде всего исключительно хитрым удельным владетелем. Хитростью он сумел снискать особую милость правителей Золотой Орды, убедил хана Узбека, во-первых, не посылать больше на Русь баскаков собирать дань, а поручить это дело русским князьям. И второе — закрыть глаза на территориальные переделы в области великого княжения Владимирского, то есть на приращение к Москве чужих земель.

Другой не менее знаменитый отечественный историк В. О. Ключевский указал, что все московские князья, начиная с Ивана Калиты, «усердно ухаживали за ханом и сделали его орудием своих замыслов». С легкой руки Ключевского за Иваном Даниловичем на долгие годы закрепилась характеристика «князя-скопидома». Последующие историки прозвище князя, внука Александра Невского, стали переводить как «мешок с деньгами».

В старой России широкое хождение имел гимназический учебник истории Д. И. Иловайского, который, называя Ивана Калиту «собирателем Руси», в то же время дает действительно выдающемуся правителю далеко не самую лестную характеристику: «Необыкновенно расчетливый и осторожный, он пользовался всеми средствами к достижению главной цели, то есть возвышению Москвы за счет ее соседей». Московский князь «часто ездил в Орду с дарами и раболепно кланялся хану; он получал от хана помощь в борьбе с соперниками, и таким образом самих татар сделал орудием для усиления Москвы».

Далее Иловайский указывает на едва ли не самую главную, по его мнению, причину возвышения Москвы среди других русских княжеств: «Присвоив себе право собирать дань с удельных князей и доставлять ее в Орду, Калита искусно пользовался этим правом, чтобы увеличить свою собственную казну».

В другом конце европейского континента об Иване Калите писал один из основоположником научного коммунизма Карл Маркс. Его «Секретная дипломатия» была полна сарказмов относительно русской истории и ее великих деятелей прежде всего из числа правителей. Он пишет о московском князе Иване Даниловиче: «Сумой, а не мечом он прокладывал себе дорогу». Однако тот же Карл Маркс отмечает, что именно при Калите было заложено могущество Москвы.

Пожалуй, только историк Н. И. Костомаров вполне доброжелательно относится к личности князя Ивана Калиты: «Восемнадцать лет его правления были эпохою первого прочного усиления Москвы и ее возвышения над русскими землями». По Костомарову, московский удельный князь был типичным человеком своего времени — он, да и все прочие русские князья как могли собирали землю и власть. Только преуспевали в этом деле очень немногие. И больше всех — «мешок с деньгами» Иван Данилович.

Что же касается прозвища Калита, то под ним стали подразумевать «мешок с деньгами» через многие и многие столетия после смерти великого деяниями русского князя. На страницах древнего «Волоколамского патерика» игумен Пафнутий Боровский рассказывает своим ученикам о том, за что московский князь Иван Данилович был прозван Калитой: «…сего ради: бе бо милостив зело и ношаше при поясе калиту, всегда насыпану сребрениц, и, куда шествуя, даяще нищим, сколько вымется».

…Дата рождения Ивана Даниловича Калиты неизвестна. Исследователи в своем большинстве сходятся, что он появился на свет где-то около 1288 года. Известно, что он имел много братьев — Юрия, самого старшего, Александра, Бориса, Афанасия, Семена и Андрея. Последние два указаны в древних родословных росписях — летописи же об их судьбе ничего не сообщают. Неизвестно, имел ли Калита сестер.

Отцом его был князь Даниил Александрович Московский, умерший в 1304 году. Известно, что он недолго сидел на княжении в Вольном городе Новгороде, послав туда вместо себя сына Ивана. Пребывание того на берегах Волхова длилось с 1296 по 1298 год. В Новгороде и начал Иван Калита осваивать мудрость правителя, набираться ума-разума под зорким оком приставленных к нему отцом московских бояр.

Малолетство посаженного на княжение одного из сыновей Даниила Московского не удивляет — такую символическую миссию княжеские сыновья могли выполнять с семилетнего возраста. Так, например, великий воитель Руси Александр Невский был оставлен отцом на княжении в Великом Новгороде, когда ему было около восьми лет, а сам Невский послал в Новгород сына Дмитрия в возрасте около девяти лет. Удивляет только то обстоятельство, что Даниил Московский не послал «сидеть» над новгородцами старших сыновей — Юрия, Александра и Бориса, чего требовала традиция. Это дает право предположить, что заботливый отец выделял Ивана среди его более старших братьев-княжичей.

Следующее упоминание княжича Ивана в дошедших до нас древнерусских летописях относится к 1300 году. Тогда он был приглашен стать крестным отцом первенца-сына влиятельного московского боярина Федора Бяконта — Елевферия (или Симеона — по другим источникам). Крестник в последующем станет митрополитом Алексием, который будет фактическим главой московского правительства при малолетнем князе Дмитрии Донском.

Княжича воспитывали в семейном кругу так же, как и в других княжеских семьях. Его учили познавать ратное искусство, грамоте — читать ветхозаветную книгу Псалтырь. Иван, в отличие от своих братьев, на долгие годы пристрастился к чтению старинных, религиозных книг, черпая в них житейскую мудрость.

С раннего детства он испытал страх перед ордынцами — «злыми татарами». Ханский баскак жил рядом с отцовским теремом, в деревянном московском Кремле. В 1293 году он стал свидетелем нашествия на русские земли Дедюневой рати. Тогда ордынцы захватили Москву, а ее правитель князь Даниил оказался беспомощным пленником, которому потом даровали свободу в обмен на клятвенное послушание хану Золотой Орды.

Думается, что ордынское владычество оставило глубокий, болезненный след в психике и умонастроениях юного княжича, сына владетеля небольшого удела в пределах Великого княжества Владимирского. Прежде всего это был страх перед могуществом Золотой Орды. И такое было не случайно — потомки великого завоевателя Вселенной Чингисхана прекрасно знали силу слепого страха, поддерживая ее в сознании покоренных народов. Постоянное унижение перед завоевателями порождало ощущение безысходности и отчаяние. Пройдет немало времени, прежде чем самосознание русского народа обретет прежнюю силу.

В раннем возрасте княжич Иван получил очень суровый жизненный урок, прикоснувшись к трагической судьбе своего старшего брата Юрия, которому в год смерти отца исполнилось 22 года и он уже княжил в городе Переяславле-Залесском. Отец хотел присоединить этот удел к Москве.

Однако сделать такое в то время было непростым делом. Судьбу небольшого Переяславского княжества надлежало решать на съезде русских князей в этом стольном граде. Такой съезд состоялся осенью 1303 года. Туда князь Юрий Данилович прибыл в сопровождении младших братьев — Александра, Бориса, Ивана и Афанасия. Руководил княжеским съездом старый византиец митрополит Максим.

Надо отдать ему должное, он настоял на том, что Юрий Московский сохраняет за собой Переяславское княжество. В противном случае на обескровленной после Батыева нашествия русской земле могла вспыхнуть нешуточная княжеская междоусобица.

Решение княжеского съезда в Переяславле-Залесском «окрылило» московского князя Юрия Даниловича. Он решил, что московские пределы можно раздвигать и вооруженной рукой. В следующем, 1304 году, он совершает завоевательный поход на Можайск. В походе участвовали и его младшие братья, в том числе и Иван.

Результатом этого набега на слабого соседа стало присоединение Можайского удела к Москве, а его последний князь Святослав Глебович, скорее всего, закончил свою жизнь в московской тюрьме. Такой поступок Юрия Даниловича «с братьею» мог успешно завершиться только при условии откровенной слабости на Руси великокняжеской власти. Так оно и было — сидевший на «столе» во Владимире великий князь Андрей Александрович судьбой русских земель уже не правил.

Москва в лице братьев Даниловичей сделала в том году важное территориальное приобретение. Немаленький по тому времени город Можайск был взят «под московскую руку» на веки вечные. Он выгодно стоял близ истоков важного торгового пути на Северо-Западной Руси — полноводной Москвы-реки. Теперь этот путь до ее устья близ Коломны находился во владениях московских князей. Выход в Оку и дальше в Волгу, через малые реки и волоки — на русский Север позволял московским купцам успешно вести прибыльную торговлю, пополняя, естественно, и княжескую казну. Так Москва постепенно набирала силу.

Летом 1304 года между русскими князьями началась нешуточная междоусобица. Сигналом к ней стала смерть 27 июля великого князя Владимирского Андрея Александровича. За великокняжеский «стол» схватились Михаил Ярославич Тверской и Юрий Данилович Московский. Так начиналась долголетняя борьба Твери и Москвы за главенство на Руси, которая каждый раз при вспышке военных действий приводила к пролитию большой крови и опустошению тверских и московских земель.

Летописец так скажет о той княжеской усобице за право владеть стольным градом Владимиром: «И сопростася два князя о великом княжении: князь велики Михайло Ярославич Тверьский и князь велики Юрьи Данилович Московьский, и поидоша во Орду в споре и в брани велице, и бысть замятия в Суздальстей земле во всех градех».

Столкнулись не просто два князя — войну между собой повели два княжеских рода: московские потомки Александра Невского и потомки его брата Ярослава, основателя династии тверских князей. Борьба эта была во всех отношениях выгодна Золотой Орде. В начавшейся княжеской междоусобице Русь истощала свою начавшуюся возрождаться военную силу. Владельцы уделов ездили на поклон хану в Сарай, чтобы оспаривать права других на великое княжение, везли золотоордынским властителям богатые дары. На строптивых русских князей ханы посылали военные отряды, которые неизменно возвращались назад с богатой добычей и полоном.

Переговоры между соперниками результатов не дали. Юрий Данилович будто проявил смирение перед прибывшим к нему митрополитом Максимом, сидевшим в Твери, сам же с братьями Александром и Афанасием отправился в Орду. Ивану же старший брат поручил беречь Москву и Переяславль-Залесский, Борису — Кострому. Лазутчики Михаила Тверского не дремали, но схватить смогли только князя Бориса и под стражей доставили в Тверь.

Московско-тверская распря грозила расколоть Северо-Восточную Русь на два враждебных лагеря. Золотая Орда пока не вмешивалась в события на земле своих данников — Сарай вполне устраивал своевременный и полный выход наложенной на русские княжества тяжелой дани. Однако ярлык на великое княжение хан Тахта, только совсем недавно победивший в золотоордынской междоусобице хана Ногая, не торопился вручать соискателям «стола» во Владимире.

Тем временем на Руси пролилась в ходе московско-тверской распри большая кровь. Драматические события разыгрались под стенами Переяславля-Залесского, где в 1304 году впервые проявил свои воеводские способности князь Иван Данилович. Михаил Тверской послал с войском на город перешедшего к нему из приближенных умершего великого князя Андрея Александровича боярина Аикинфа (Акинф). О движении тверской рати юный Иван Данилович своевременно узнал от находившихся в Твери московских лазутчиков. По всей вероятности, ситуация складывалась не из простых, поскольку князь заставил не только горожан, но и своих ближних бояр публично целовать крест на верность Москве. Это говорит о том, что в Переяславле назревала измена.

Князь Юрий Данилович действовал энергично (посланный в Москву гонец доставил туда тревожную весть). Московская рать поспешила на выручку. Зная об этом, Иван Данилович решительно вывел дружину и переяславцев в поле. Боярин Акинф смело вступил в битву, но проиграл ее, погибнув в сече сам. Поле победной битвы с такими же русскими людьми, погибшими в немалом числе, произвела на 16-летнего князя тяжелое впечатление. Со временем он поставит на этом месте — «на Горицах» — монастырь с храмом во имя Успения Божией Матери.

Выигранная под Переяславлем-Залесским битва побудит Ивана Калиту делать войну последним средством в достижении собственных целей как правителя Москвы. Придя к власти, он всегда стремился избегать кровопролития. Хотя такое ему удавалось далеко не всегда.

Княжеский спор за ярлык на великое Владимирское княжение в Золотой Орде выиграл Михаил Тверской. Алчность ханского окружения была поистине беспредельной. Издержав свои денежные и товарные запасы, Михаил Тверской пошел на последний шаг: он пообещал хану Тахте увеличить выход дани с русских земель. Хан же после многолетней войны с ханом Ногаем как никогда нуждался в деньгах. Только после этого обещания доверенный ханский чиновник сообщил удачливому соискателю ярлыка о решении «повелителя всех тех, кто живет за войлочными стенами».

Такое обещание Михаила Тверского хану Тахте вызвало гнев князя Юрия Даниловича Московского. Историк В. Н. Татищев приводит в своей «Истории Российской» выдержку из одной летописи, не дошедшей до наших дней: «Юрий же, слыша, яко Михаил хосчет хану дань большую обесчати, шед к нему, рече: „Отче и брате, аз слышу, яко хосчеши большую дань поступити и землю Русскую погубити. Сего ради аз ти сосупаю отчины моея, да не погибнет земля Русская нас ради“».

Вернувшись с ханским ярлыком на великое княжение, Михаил Тверской узнал о разгроме тверской рати у Переяславля-Залесского и «растерзании» верных ему владимирских бояр разъяренной толпой в Нижнем Новгороде и Костроме, которые стояли за Юрия Московского. Новый великий князь Владимирский вознамерился жестоко отомстить обидчикам — то есть Москве.

Сперва Михаил Тверской остановился в Нижнем Новгороде, куда на речных судах прибыли ратные люди из Твери. Великий князь решил примерно наказать всех «черных людей», участвовавших в расправе с верными ему владимирскими боярами. По его повелению тверичи беспощадно «изби всех вечников».

После этого наступила очередь Москвы. В 1305–1306 годах тверское войско совершило поход в московские земли. Летописи не сохранили подробности битвы под стенами Москвы, но контроль над Переяславлем-Залесским перешел в руки нового великого князя Владимирского. В той битве принял участие и князь Иван Данилович.

В 1307 году летом Михаил Тверской совершил новый военный поход на Москву. Тверичи ходили в поход «всею силою», опустошая по пути московские владения: сжигались села, угонялся скот, все грабилось, население в большом числе переселялось на тверские земли. Впрочем, точно так же поступали и московские князья, ходившие в походы на соперницу Тверь.

Князь Юрий Данилович с братьями сел в осаду. 25 августа у стен Москвы произошла решающая битва — московская деревянная крепость выдержала яростный штурм нападавших. Стороны понесли большие потери в людях. Летописец сообщал: «много зла сотвори и, града не взяв, отьиде» тверское войско от Москвы. Итогом этого похода стало то, что Михаил Тверской сел «на новгородское княжение».

Московский князь Юрий Данилович, проиграв в противоборстве с Тверью, начинает совершать безрассудные и жестокие поступки. Зимой 1307 года в Золотой Орде был убит рязанский князь Василий Константинович, после чего татарская рать разграбила рязанские земли. Убитый в Сарае соперничал с Москвой, которая являлась соседом Рязани. По приказу Юрия Даниловича в московской тюрьме убивают рязанского князя Константина Романовича, захваченного в плен в 1301 году еще отцом князя Юрия.

Смерть рязанских князей потрясла ко всему привыкшую Русь. Князь Юрий Московский оказался в одном ряду с золотоордынскими палачами. Это сильно ударило по авторитету Москвы и рода Даниловичей. От Юрия бегут два его брата — Александр и Борис. В Москву они больше не вернулись: первый вскоре умер, второй ушел из жизни будучи нижегородским князем. Бегство братьев, прежде всего старшего Бориса, открывало Ивану Даниловичу дорогу к московскому престолу.

Последующие годы на Руси интересны тем, что Москва постаралась укрепить свои позиции в верхах Русской Православной Церкви, поддержав при избрании митрополита Петра. На церковном соборе 1310 года, проходившем в Переяславле-Залесском, московскую делегацию возглавлял князь Иван Данилович. Московские правители, не расставаясь с мыслью еще раз потягаться с Тверью за великое княжение, настойчиво искали поддержки у церковных иерархов, немало преуспевая в этом деле.

После переяславского собора митрополит Петр стал смотреть на московских князей как на своих сторонников и друзей. Зная о враждебности к нему тверичей, он в 1311 году в споре между Юрием Московским и Михаилом Тверским о Нижнем Новгороде встал на сторону первого. Митрополиту тогда удалось предотвратить новую большую войну между Тверью и Москвой.

Короткий покой на русских землях был прерван вестью, пришедшей из Золотой Орды, — в августе 1312 года в Сарае умер хан Тахта, а в январе 1313 года к власти пришел хан Узбек, убивший сына Тахты Ильбасмыша. В Орду потянулись русские князья, чтобы получить от нового степного правителя ярлыки на владение собственными уделами.

Вновь между Михаилом Тверским и Юрием Московским разгорелась борьба за великое княжение Владимирское. Михаил Тверской пробыл в Сарае больше года и, добывая деньги на взятки ханскому окружению, влез в такие долги у ордынских ростовщиков, что не смог их выплатить до самой смерти. Он вновь взял на себя обязательства увеличить выход дани с Руси.

За обещания надо было платить звонкой монетой, да и к тому расплачиваться за долги, наделанные в Сарае. С русских земель великий князь Владимирский многого собрать просто не мог. Вся надежда оставалась на богатый торговый город Новгород. Поэтому Михаил Тверской всегда был крут с новгородским боярством и купечеством — с «золотыми поясами» Вольного города.

Находившийся в Орде князь Михаил Тверской решил в очередной раз «потрясти» новгородцев. Он отправил своим наместникам в Вольном городе соответствующие указания и те стали угрожать горожанам. Однако вольные люди, собравшись на буйное вече, взяли и порешили прогнать из Новгорода тверских наместников.

Однако такое грозило кровавой расплатой по возвращении Михаила Тверского из Сарая. Тогда хитроумные новгородские бояре в 1314 году послали гонцов в Москву к князю Юрию Даниловичу, приглашая его занять новгородское княжение. Тот поостерегся и, тайно связавшись с князем Федором Ржевским, предложил ему отправиться в Вольный город в качестве московского наместника. Правитель небольшого удела изъявил полное согласие с таким предложением.

Федор Ржевский во главе своей дружины прибыл в Новгород и при помощи горожан захватил тверских наместников, посадив их под стражу. После этого московский наместник, собрав новгородскую рать, вторгся в тверскую землю, предавая все на своем пути мечу и огню.

В Твери в то время, замещая отсутствовавшего отца, сидел его сын Дмитрий Михайлович (впоследствии прозванный Грозные Очи). Во главе тверского войска он выступил навстречу Федору Ржевскому. На берегах Волги противники встретились и простояли друг против друга шесть томительных недель. Никто не решался первым переправиться через реку. Когда наступили первые заморозки, в походных шатрах жить стало невозможно и стороны, подписав мир, разошлись по домам.

Хотя и став победителями в этой усобице, новгородцы между тем хорошо понимали, что тверской князь будет им мстить. Они вновь стали звать на княжение Юрия Московского. На сей раз тот согласился и в самом начале 1315 года вместе с младшим братом Афанасием прибыл на берега Волхова. Москву на бережение он вновь оставил Ивану Даниловичу, которому доверял все больше. Считается, что именно тогда Юрий Данилович решил, что в случае, если он умрет, не оставив наследника, Иван должен будет занять московский стол.

Михаил Тверской, сидевший в Сарае, узнав о действиях московского князя, доложил о его самоуправстве хану Узбеку. Тот повелел вызвать в Золотую Орду князя Юрия Даниловича для объяснений. В марте 1315 года он выехал из Новгорода, будучи «позван в Орду от цесаря».

Путь его лежал через Москву и Ростов Великий. Вслед за московскими князем в Сарай отправились новгородские послы. Но в пути их перехватили разъезды тверичей и новгородцы оказались брошенными в темницы Твери.

В Золотой Орде князю Юрию Даниловичу пришлось пробыть долгих два года и вернуться на Русь только осенью 1317 года. Все это время московским уделом правил Иван Данилович, ставший фактически правителем Москвы задолго до того, как официально получил этот княжеский стол.

Юрий Данилович еще находился на пути к хану Узбеку, а Михаил Тверской уже собирался в обратный путь. Осенью 1315 года он был отпущен ханом на Русь в сопровождении конного ордынского войска под начальством «окаянного Таитемеря». Татары должны были помочь Михаилу Тверскому утвердиться на великом княжении во Владимире и навести порядок в Новгороде. В том военном походе ордынцы «много зла учинити в Русской земле» своим произволом и повсеместными грабежами.

В конце 1315 года великий князь Михаил, во главе тверского войска и с конницей Таитемеря, двинулся через Торжок на Новгород.

Жители Торжка решили защищаться и обратились за помощью к Новгороду. Военная помощь оттуда пришла во главе с князем Афанасием Даниловичем и его помощником князем Федором Ржевским. 10 февраля 1316 года под стенами Торжка произошла кровавая битва, силы сторон в которой оказались явно не из равных. Остатки разбитых новгородцев и жителей Торжка укрылись за крепостными стенами.

Начались переговоры. Они закончились выдачей «по неволе» великому князю Владимирскому его врага князя Федора Ржевского и выплаты огромной контрибуции — «пять тысящь гривенок сребра». Выдать же князя Афанасия Даниловича осажденные отказались из-за опасения испортить отношения с московским князем, его старшим братом.

В ходе затянувшихся переговоров Михаил Тверской совершил вероломство. Он приказал схватить князя Афанасия Даниловича и новгородских послов, бросив их в темницы Твери. Он велел продать в рабство всех захваченных новгородцев, кроме заложников. У жителей Торжка отобрали все оружие, а за свою личную свободу они должны были откупаться. Ремесленники города насильственно переселялись в Тверь.

Вольный город Новгород был потрясен результатами битвы под Торжком. Горожане решили не сопротивляться и принять тверских наместников. Михаил Тверской принудил город признать его своим князем и заплатить откупную в размере 12 тысяч гривен серебра. Войско ордынцев Таитемеря, на обратном пути «много зла подеаша» в Ростове, ушло в Золотую Орду.

Летом 1316 года в Новгороде вспыхнуло народное восстание, в ходе которого тверские посадники были изгнаны, а многие местные доброхоты великого князя Михаила Тверского поплатились жизнью и имуществом за лояльность к нему.

Узнав об этом, великий князь без промедления начал большой поход на Новгород, по пути разграбив новгородскую область Волока Ламского. Михаил Тверской не дошел до Вольного города всего верст 50 и от села Устьяны неожиданно повернул назад. Причиной стало известие, что правивший в Москве за старшего брата Иван Данилович готовится ударить по Твери.

Во время своего пребывания в Золотой Орде Юрий Данилович сделал довольно неожиданный дипломатический ход. Овдовевший 34-летний московский князь посватался к сестре хана Узбека Кончаке. Конечно, для подневольных русских князей браки в Орде были, как правило, вынужденными, корыстными решениями. Ханы же видели в брачных союзах один из путей удержания в покорности подвластные им земли.

В этом отношении хан Узбек преуспел. Так, в 1320 году он выдал свою дочь Тулунбай замуж за далекого египетского султана. Жениху пришлось уплатить за невесту огромный выкуп — 30 тысяч динаров. Однако, получив невесту, султан вскоре разочаровался в ее достоинствах. Прогнав ханшу от себя, он велел жениться на ней одному из своих эмиров. На запрос разгневанного тестя султан Египта ответил, что его жена скоропостижно умерла.

По всей вероятности, Юрию Даниловичу пришлось уплатить за невесту немалый калым. После свадьбы и крещения Кончака получила имя Агафии (с греческого — «добрая»). Главным итогом этого брачного союза стало то, что хан Узбек подарил зятю ярлык на великое Владимирское княжение.

Когда осенью 1317 года новый великий князь Юрий Данилович вернулся на Русь, его и жену Агафию сопровождал сильный отряд ордынской конницы во главе с «послами» Кавгадыем, Астрабылом и Остревом. Михаил Тверской решил защищаться. Суздальские князья согласились постоять за его права с оружием в руках.

Два больших войска встретились на волжских берегах близ Костромы, не решаясь первыми начать битву. Выход из создавшейся ситуации нашел Юрий Данилович. Он отказался от ярлыка на великое княжение, и Михаил Тверской ушел в свой стольный град. Однако по прибытии в Москву и после встречи с братом Иваном Юрий Данилович отправил гонцов ко всем русским князьям с требованием явиться с полками к Костроме для совместного похода на Тверь.

Для привлечения к походу Новгорода туда отправился князь Иван Данилович. Новгородцы согласились с его доводами и решили ополчиться на Тверь. В конце 1317 года, когда первые морозы сковали осеннюю хлябь дорог, московский князь выступил в поход. Началось привычное разорение чужих владений. Михаил Тверской сел в осаду. Устав от бесплодного ожидания сдачи города, князь Юрий Данилович распустил свои полки для дальнейшего разорения тверских земель.

Тут Михаил Тверской не стерпел, с отрядом вышел за крепостные стены и настиг московское войско в 40 верстах от Твери. Здесь у села Бортенева, на берегу Волги, 22 декабря 1317 года произошла «битва велиа», «злая сеча». Москвичи оказались наголову разбитыми, и самому князю Юрию с малой дружиной пришлось спасаться бегством. Участвовавший в битве ордынский отряд тоже бежал прочь. Тверичи захватили в плен жену московского князя Агафию и его брата Бориса Даниловича Нижегородского.

Юрий Данилович «прибежал» в Новгород и обратился к городу за помощью. Новгородцы, хорошо помня нанесенные им Михаилом Тверским обиды, ополчились и выступили в поход. Вскоре противники встретились у брода через Волгу, но испытывать судьбу в новом сражении не стали. Начались переговоры о мире.

В итоге московский и тверской князья согласились на перемирие и поездку в Золотую Орду, чтобы предстать там на суд хана Узбека. Тверичи обязывались пропустить Юрия Даниловича через свою территорию в Москву, выпустить из темницы его братьев — Бориса и Афанасия, освободить плененных новгородских бояр и отпустить Агафию.

Тверичи выполнили условия перемирия, кроме одного. Они не сдержали слова в отношении ханской сестры, которая вскоре умерла в тверском плену. Юрий Московский очень надеялся на освобождение Агафии, которая могла замолвить слово «за Москву» перед ханом Узбеком.

Летописи расходятся в описании смерти жены московского князя. Новгородская Первая летопись говорит, что ордынскую царевну в Твери «смерти придаша». Владимирская сообщает, что Агафия «зелием уморена бысть» в Твери. Сам Юрий Данилович не имел сомнений относительно причин смерти жены. Прибывший в Москву с этим печальным известием тверской боярин Александр Маркович был убит по приказу впавшего в ярость князя.

Тверской правитель оказался в довольно сложном положении — княгиня Агафия была сестрой хана Узбека. Роковой спор двух русских князей — московского и тверского — близился к кровавой развязке. Оба они отправились в Золотую Орду, чтобы предстать перед «вольным царем» — всесильным ханом, который в одночасье мог решить судьбу любого. Но Михаил Тверской замешкался в пути и за это время князь Юрий Данилович и его друг, ордынский «посол» Кавгадый успели настроить хана против него. Не спасло князя Михаила и то обстоятельство, что он приказал похоронить Агафию в княжеской усыпальнице в Ростове.

Казнь князя Михаила Ярославича Тверского состоялась в Орде 22 ноября 1318 года. Он стал для Русской Православной Церкви третьим князем-мучеником за время ордынского правления на Руси — после Михаила Всеволодовича Черниговского (казнен в 1246 году) и Романа Ольговича Рязанского (казнен в 1270 году). Похоронили казненного в Твери на берегу Волги, в построенном им вместе с матерью белокаменном Спасо-Преображенском соборе.

Князь Юрий Московский, находившийся в «лютой» ненависти к своему сопернику за великокняжеский «стол», вне всякого сомнения, приложил руку к его мученической гибели. Поэтому в памяти народной образ Юрия Даниловича расцвечен самыми темными красками, как ханского холопа и негодяя, человека коварного. Но таким же, если не большим, коварством обладал и Михаил Тверской, обманом захвативший когда-то братьев Юрия и торговавший ими, как товаром. Соперники были достойны друг друга.

Одержав подобную победу над Михаилом Тверским, Юрий Московский терпел поражение в другом: смерть Агафии, скорее всего насильственная, окончательно лишала его прямого наследника. По церковным законам он не имел права третий раз жениться. Теперь московский престол он мог передать только одному из братьев.

Не было сыновей и у двух других братьев Юрия — Афанасия и Бориса. В счастливой же семье Ивана Даниловича рождался один сын за другим. Из летописей известно, что его жену звали Еленой, о дате же свадьбы ничего не известно. Некоторые историки считают, что Елена была дочерью смоленского князя Александра Глебовича. Но прямых летописных подтверждений этому нет.

Считается, что с первой супругой Иван Данилович Калита прожили счастливой супружеской парой. В сентябре 1317 года у них появился первенец, которого назвали Симеоном или в просторечии — Семеном. В декабре 1319 годя княгиня Елена подарила мужу второго сына — Даниила.

Юрий Данилович вернулся из Золотой Орды весной 1319 года и торжественно взошел на великое княжение Владимирское. В Новгороде стал княжить его брат Афанасий, исполнявший обязанности великокняжеского наместника. В Твери престол отца, погибшего в Сарае, занял его сын Дмитрий. В Москве продолжал княжить младший брат Юрия — Иван. На Руси наступил долгожданный мир. Русские князья на какое-то время перестали враждовать между собой.

Сказывалась миротворческая политика митрополита Петра, у которого Иван Данилович находил все больше и больше поддержки и понимания. Но при всем этом младший брат находился в повиновении у старшего, великого князя Владимирского. Тот же все больше видел в Иване своего преемника не только на московском княжении.

В конце 1319 года на Руси произошло примечательное событие: тверичи прислали сватов к князю Юрию Даниловичу. Сын Михаила Тверского 13-летний Константин предлагал руку и сердце дочери Юрия Софье. Предложение было принято. Свадьбу совсем еще недавно смертельно враждовавшие между собой два княжеских рода сыграли на нейтральной стороне — в Костроме. Для московских правителей такой брак оказался на редкость удачным. Став в 1328 году тверским князем, Константин Михайлович никогда не враждовал с Москвой.

О великом княжении Юрия Даниловича Московского летописи сообщают весьма скудно. Извечная проблема недоимок только ускорила его падение. Одной из причин ее стала эпидемия («мор») неизвестной болезни, которая в 1320–1321 годах свирепствовала в Северо-Восточной Руси. Болезнь не пощадила и нижегородского князя Бориса Даниловича, умершего бездетным.

Из летописей известно, что великий князь в эти годы отправлял в Орду к хану своего брата Ивана, чтобы добиться возвращения земель Нижнего Новгорода в состав территории Великого княжества Владимирского. Но перед этим, в 1320 году, Иван сопровождал старшего брата Юрия в походе на Рязань. Правил тогда в Переяславле-Рязанском князь Иван Ярославич Рязанский. Он наследовал своему дяде Константину Романовичу, взятому в плен Даниилом Московским в 1301 году и убитому Юрием в московской тюрьме в 1306 году. Москвичи сумели разбить рязанцев, а побежденному князю пришлось спасаться бегством. Спустя семь лет он был убит ордынцами.

Первая, продолжительная поездка в Золотую Орду, длившаяся около полутора лет, дала Ивану Калите очень многое. Он сумел основательно познакомиться с ханским двором, завести многочисленные полезные знакомства, познать обычаи и уклад жизни татар и их правителей. Думается, что младший брат русского великого князя произвел на хана Узбека хорошее впечатление.

В 1321 году великий князь Юрий Данилович затеял новую тяжбу с Тверью, которая сослужила ему худшую службу. Поводом стал недобор дани с города Кашина, где правил младший из тверских Михайловичей — Василий. Посланный из Орды в Кашин татарский отряд с «жидовином» — ханским откупщиком дани — так и не смог собрать нужные деньги, хотя и учинил Кашину «много тягости».

Тогда осенью 1322 года великий князь «со всею силою Низовскою и Суздальскою» из Переяславля-Залесского выступил в поход на Кашин. Узнав об этом, тверской князь Дмитрий Михайлович вместе с братьями Александром, Константином и Василием выступил навстречу врагу. Два войска встали друг против друга на противоположных берегах Волги.

До битвы дело не дошло. Бывший тверской епископ Андрей, живший на покое в монастыре Богородицы на реке Шоше, выступил миротворцем. Соперники заключили мир, по условиям которого тверские Михайловичи выплачивали великому князю причитавшуюся с них сумму ордынской дани — две тысячи рублей серебром. Юрий Данилович должен был, как великий князь, отвезти эти деньги в Орду для передачи в ханскую казну.

Едва успев прибыть в Москву, великий князь узнал, что из Орды идет к нему «лютый посол» Ахмыл с большим воинским отрядом. По пути ордынцы под предлогом сбора недоимок разграбили Нижний Новгород, где уже не было князя из рода Даниловичей. Еще более ужасная участь постигла Ярославль, который татары «взяша и сожгоша, и много полона безчисленно взят».

Прибыв в Ростов, Ахмыл вызвал туда великого князя Владимирского. Историки считают, что «лютый посол» имел указание хана Узбека схватить Юрия и доставить его на ханский суд в Сарай, если он не поедет туда добровольно. Юрий Данилович, чувствуя собравшуюся над его головой грозу, не поехал в Ростов из Москвы. Он бежал в Новгород, прихватив с собой тверское серебро, причитавшееся хану Узбеку.

В Сарае к тому времени давно поняли, что Юрий Московский на великом владимирском княжении стал той фигурой в большой политике, которая их не устраивала. В окружении хана Узбека решили, что теперь Москва должна признать первенство Твери и отказаться от соперничества с ней. Поэтому и было решено отобрать у князя Юрия Даниловича, человека амбициозного, и ярлык на великое княжение, и право оставаться правителем Московского удельного княжества.

Для этого, как решили в Орде, Москве требовался новый правитель, человек более смиренный и менее воинственный. Таким удельным князем должен был стать Иван Данилович. За полтора года его проживания в Орде хан Узбек успел хорошо присмотреться к молодому русскому князю и прийти к выводу, что он идеально соответствует политическим видам Орды на состояние Руси, самого богатого данника и самого опасного в силу своего возрождения.

Теперь великое княжение предназначалось для Дмитрия Тверского. Хан Узбек, ссылаясь на то, что князь Юрий Данилович «обманул» его и оклеветал перед ним Михаила Тверского, лишил его не только ярлыка на великое княжение, но и московского стола. Узнав об этом, Дмитрий Тверской в 1322 году поспешил в Орду и вернулся оттуда обладателем заветного ярлыка на Владимирский «стол».

Оказавшись в Новгороде, опальный Юрий Данилович не утратил присущей ему княжеской энергии. Найдя общий язык с новгородским боярством, он во главе рати «добрых молодцев» пошел летом 1322 года брать шведскую крепость Выборг. Но взять каменную твердыню без помощи большого числа стенобитных машин (их у новгородцев оказалось всего шесть) не смог. При возвращении в Вольный город Юрий Данилович получил печальное известие — умер его брат Афанасий. Теперь в живых оставались из Даниловичей только он да Иван.

Собрав в Новгороде немалую казну, опальный русский князь решил отправиться в Орду, чтобы найти там «правду» у хана Узбека. Однако тверские лазутчики выследили путь небольшого отряда из новгородцев. На реке Урдоме, притоке Волги, Юрия Даниловича перехватила дружина князя Александра Михайловича, брата Дмитрия Грозные Очи. Новгородцы в жаркой сече были разбиты, а казна захвачена. Только добрые кони и глухие леса спасли бывшего великого князя и немногих его спутников.

Юрий Данилович укрылся в Пскове. Оттуда его «позвали» в Новгород, который уже 30 лет вел затяжную войну со шведами на Карельском перешейке. Война прежде всего сказывалась на торговле Вольного города. Беглый князь вместе с новгородцами летом 1323 года построил крепость на Ореховом острове, у входа в Неву из Ладожского озера. Здесь и был заключен со Швецией знаменитый Ореховецкий договор. В его тексте Юрий Московский был назван «великим князем».

В 1324 году, после похода во главе новгородской рати на Устюг, князь Юрий Данилович на судах по Каме спустился в Волгу, прибыл в Сарай и стал там ожидать ханского суда. Узнав об этом, в Орду незамедлительно прибыл великий князь Дмитрий Тверской. Он явно опасался, что Юрий «и его самого, яко отца его, оклеветает».

Однако Юрий Данилович ханского суда так и не дождался. 21 ноября 1325 года Дмитрий Грозные Очи, повстречавшись с Юрием где-то неподалеку от сарайского православного храма, в порыве гнева убил опального князя.

Хан Узбек не мог простить самосуд, устроенный в его столице. Дмитрий Тверской был взят под стражу и через год казнен. Историк В. Н. Татищев писал о содеянном: Дмитрий убил Юрия «мстя кровь отчу».

Место великого князя Владимирского вновь освободилось. В Сарай прибыли — из Москвы брат убитого Иван Данилович, из Твери брат казненного Александр Михайлович. Но золотоордынский хан медлил с выдачей великокняжеского ярлыка. На ханское окружение «сыпались» дорогие московские и тверские подарки.

В этом споре победил князь Александр Тверской. Он вернулся на Русь с ярлыком великого князя, но и с толпой жадных сарайских кредиторов, которые требовали платы по векселям. Ханский ярлык стоил больших денег.

Вернулся домой и Иван Данилович. Он остался на московском престоле, но и без долгов. Он мудро отступил от открытого спора с Тверью за великое княжение Владимирское. Однако княжеское чутье и знание внутренних ордынских дел подсказывало ему, что время тверских князей на Руси подходит к концу. Оставалось только терпеливо ждать своего часа и не допускать тех поступков, которые совершал его старший брат Юрий.

Иван Данилович большую часть своего времени проводил в стольном граде небольшого Московского удела. Много занимался хозяйственными делами, семьей. Он слыл «христолюбивым» человеком, ища дружбу и поддержку у церковных иерархов. Особое почтение он оказывал митрополиту Петру, который все чаще наезжал в Москву.

Один из самых авторитетных и популярных людей на Руси, митрополит Петр обосновался в Москве на своем подворье в 1322 году. Князь выстроил для митрополита новый обширный «двор» в восточной части Московского Кремля. Иван Данилович и православный иерарх много времени проводили в частых беседах. Именно здесь московский удельный правитель стал превращаться в «собирателя Руси» Ивана Калиту. В беседах вырабатывалась стратегия Москвы, намечались азы ее исторической поступи.

Новый, по исторической хронологии, князь Московский свои деяния начал не с военного похода на соседний удел и не с княжеской охоты с неизменным многодневным пиром в заключение. Иван Данилович Калита начал свое долгое правление с каменного строительства в столице. 4 августа 1236 года в Москве был заложен первый камень в Успенский собор пока еще деревянного Кремля.

Начало строительства Успенского собора освятил митрополит Петр. Московский князь верил, что если не он, то его сыновья завершат строительство белокаменного собора в Кремле. К тому времени в княжеской семье появился еще один сын — Иван. Он стал вторым в отцовских хоромах после старшего брата Семена, поскольку второй сын князя — Даниил умер в младенчестве. Скоро у него появился еще один сын — Андрей.

После закладки храма московский князь отъехал в Орду. Туда он не торопился, как бы то сделали на его месте многие другие князья, с требованием казни убийцы брата. Из Москвы Иван Данилович отбыл только тогда, когда гонец доставил из Сарая весть о казни Дмитрия Тверского, состоявшейся 15 сентября 1236 года.

В Орду князь выехал в сопровождении ближних бояр, небольшой дружины и немалого по числу саней обоза с богатыми дарами ханскому двору и ханским чиновникам. Своих жен и семьи, за исключением разве повзрослевших сыновей, но не всех, русские князья с собой в Сарай не брали.

Возвращаться в Москву пришлось спешно — там умирал ближайший советник князя митрополит Петр.

Среди ханского окружения удалось выведать, что Узбек сильно озабочен появлением на западных границах Золотой Орды сильного противника. Им стал союз Польши и Литвы, заключенный в начале 1325 года, скрепленный в том же году браком дочери великого князя Литовского Гедимина Анн и наследника польского короля Казимира.

Была и еще одна новость, которая настораживала. Хан Узбек приказал разместить в Твери сильный отряд ордынской конницы под командованием Чолхана (Шевкала, Щелкана). Его пребывание там неизбежно могло привести к конфликту с горожанами, справиться с которым великому князю Владимирскому стоило бы больших трудов. По всей видимости, Александр Тверской обещал хану Узбеку обеспечить лояльность жителей своей столицы к людям Чолхана.

Иван Данилович прискакал в Москву на следующий день после кончины митрополита Петра. Усопший сам выбрал место для своего последнего пристанища — белокаменную гробницу в восточной части строившегося Успенского собора. Тем самым он нарушил древнюю традицию, по которой митрополитов хоронили в киевском Софийском соборе.

Митрополит Петр «послужил» Москве и после смерти. В первой половине 1327 года во Владимире-на-Клязьме состоялся поместный собор Русской Православной Церкви. Исполнявший тогда обязанности митрополита ростовский епископ Прохор зачитал присланный из Москвы список чудес, случившихся у гробницы Петра. Для причисления к лику святых (канонизации) требовались три условия: чудеса у гроба, наличие письменного «жития» и нетленность мощей. Впрочем, иногда обходились и двумя первыми. Идея канонизации митрополита Петра, несомненно, принадлежала князю Ивану Даниловичу.

Появление у Москвы собственного святого повышало ее авторитет в православном христианском мире. Выступить против этого великий князь Александр Тверской, присутствовавший на Владимирском соборе, не решился. В противном случае могла возникнуть новая распря Твери с москвичами. Кроме того, русские церковные иерархи высоко чтили митрополита Петра и желали его прославления.

Церковный собор утвердил местное, московское почитание Петра как святого в православии. Это был первый, очень важный шаг к его общерусской канонизации, состоявшейся довольно скоро — в 1339 году. Тогда святость митрополита Петра была признана и константинопольским патриархом.

14 августа 1327 года, в канун праздника Успения Божией Матери, Успенский собор Московского Кремля торжественно освятили. Русские летописи отмечают это событие как исключительно важное для Руси того времени. Богатое убранство, росписи внутри собора поражали воображение верующих.

Считается, что Успенский собор Ивана Калиты был стройным и нарядным четырехстолпным одноглавым храмом. Каким он был снаружи и изнутри — можно только догадываться. Его разобрали по указу государя Ивана III Васильевича, и на его месте зодчий Аристотель Фиораванти в 1475–1479 годах построил тот храм, который и поныне украшает Кремлевский холм.

Пока в Москве готовились к торжественному освящению Успенского собора, в Твери назревало событие иного рода. Ордынцы Чолхана, разместившиеся в городе, всячески оскорбляли и притесняли тверичей. Прелюдией к восстанию горожан против татар стал следующий случай. 15 августа рано утром дьякон по прозвищу Дудко повел лошадь к Волге, чтобы напоить ее. Встретившиеся по пути ордынцы без лишних слов отняли у священника лошадь. Дьякон стал кричать: «Люди тверские! Не выдайте!»

Между горожанами и татарами началась драка, которая быстро переросла в кровопролитие. Загудели тревожно колокола на звонницах церквей. Собравшееся городское вече решило всем городом выступить против ордынцев. Народное возмущение возглавили братья Борисовичи: тверской тысяцкий и его брат. Весь немалый отряд Чолхана подвергся истреблению. Лишь остатки его сумели укрыться в княжеском дворце, но были сожжены вместе с ним. Спастись удалось только татарским пастухам, стороживших свои табуны в окрестностях города. Они успели бежать в Москву, а оттуда в Орду.

Тверское восстание 1327 года стало одним из первых на Руси выступлений против золотоордынского гнета. Узнав о нем, хан Узбек пришел в ярость. Убийство ханского посла ордынцы считали тягчайшим преступлением, а совершившие его подлежали полному истреблению. В Орде стали готовиться к большому карательному походу на Тверь, а может быть, и на всю Северо-Западную Русь.

Хан приказал явиться в Сарай своим данникам — русским князьям. Осенью 1327 года Иван Данилович преклонил колена перед золоченым престолом «повелителя всех, кто живет за войлочными стенами». К тому времени он уже был уверен, что ханский гнев не упадет на Москву.

Для похода на Тверь хан Узбек приказал собрать огромное конное войско численностью около 50 тысяч всадников. Во главе его стояли пять «темников великих». Летопись донесла до нас имена трех из них — «Федорчюк, Туралык, Сюга». По имени первого из них, скорее всего старшего среди ханских темников, летописцы назвали этот поход Орды на русскую землю Федорчюковой ратью.

Хан повелел идти на Тверь войной и дружинам русских князей — московскому, суздальским и другим. Уклонение от расправы с мятежниками ордынцы могли расценить только как прямую измену их великому хану. Карательное войско двинулось в поход зимой, по замерзшему руслу Волги. Такой путь позволял Ивану Даниловичу и особенно князьям Суздальской земли уберечь свои владения от опустошительных действий ордынской конницы.

Когда Федорчюкова рать приблизилась к Твери, ее князья, которым неоткуда было ждать помощи, бежали с семьями из города. Младшие братья, Константин и Василий, с согласия новгородских бояр, вместе с матерью укрылись в Ладоге. Опальному же великому князю Александру Тверскому Вольный город отказал в убежище, поскольку он мог навести на новгородские земли Федорчюкову рать. Тот нашел убежище в Пскове.

Тверское княжество покрылось дымом пожарищ. Вместе с ордынским войском опустошали эту русскую землю и дружины князей Москвы и Суздальщины. Летописи того времени удивительно кратко сообщают о походе Федорчюковой рати на Русь и участии москвичей в разорении Твери. Такие исследователи, как Н. С. Борисов, считают, что это, возможно, следы работы московских летописных редакторов XV–XVI веков, не желавших вспоминать о таких темных пятнах в биографии основателя могущества Москвы, как участие в татарском погроме.

Тверичи защищались отчаянно, но силы оказались слишком неравными. Были разгромлены города Тверь, Кашин и другие. Новгородцы откупились от ордынцев, отправив к ним послов «со многими дары и 5000 рублев новгородцких». Войско Золотой Орды возвращалось в степи, обремененное награбленным добром и уводя с собой многотысячный полон.

Разгром Тверской земли ордынцами трагической зимой 1327/28 годов тверская летопись рисует буквально в нескольких словах, горестных и правдивых: «И людей множество погубиша, а иныа в плен поведоша, а Тверь и все гради огнем пожгоша».

Тверское восстание заставило задуматься хана Узбека над тем, как дальше управлять Русью. По ордынской традиции, власть на покоренных землях следовало распределять так, чтобы ни одному князю не оказывать явного предпочтения. Вместе с тем хан понимал, что с разоренных земель «выколачивать» установленную дань просто невозможно. Русь могла платить огромную дань только в условиях относительного покоя и порядка. Иными словами, в Сарае не собирались резать курицу, приносившую золотые яйца уже многие десятилетия.

Летом 1328 года русских князьей вызывают в Орду, чтобы сообщить о решении хана Узбека. Тот разделил великое княжение: Ивану Калите отдавалась Костромская земля и половина Ростовского княжества. Суздальскому владетелю Александру Васильевичу, тоже принимавшему участие в походе на Тверь, достались стольный град Владимир с округой и Нижний Новгород. На Тверское княжение ярлык получил Константин Михайлович, а его брат — на Кашинский удел.

Самой большой победой Ивана Калиты при разделе великого княжения стало то, что хан оставил за ним богатый Новгород, где уже сидели московские посадники. Новгородцы, приславшие послов в Орду, сами просили за московского князя. В том же 1328 году хан Узбек передал под управление Москвы еще три огромные территории с городами Галич, Белоозеро и Углич. Ценные меха из этих лесных краев стали важнейшим источником пополнения казны московского князя. Он же стал посылать на русский Север и артели охотников-«сокольников» для добычи редких ловчих птиц — соколов и кречетов. Они очень высоко ценились в Орде, да и не только в ней.

Разделение великого княжения на Руси просуществовало всего три года. После кончины суздальского князя хан Узбек передал его долю в руки Ивана Калиты, исправно платившего дань Золотой Орде. Случилось это важное событие в истории Москвы в 1331 году. Теперь величие Твери безвозвратно ушло в прошлое.

Получив главенство среди многочисленных русских удельных князей, Иван Данилович важнейшей своей государственной заботой назвал мир. Он хотел дать Руси покой, обеспечив созидательный труд горожан и селян, прекратить приходы ордынских «ратей». Для того времени трудно даже представить, сколь сложной виделась эта задача.

Летописец, сообщая о получении великого княжения Иваном Калитой, писал о результатах великого труда государственного мужа: «И бысть оттоле тишина велика на 40 лет и престаша погании воевати Русскую землю и заклати христиан, и отдохнуша и починуша христиане от великиа истомы многыа тягости, от насилиа татарского, и бысть оттоле тишина велика по всей земле».

Русь получила при Иване Даниловиче Калите мирную передышку от ордынских нашествий, от военных невзгод на целых 40 лет! Этот отрезок отечественной истории простирался от 1328 до 1368 года, когда вспыхнула первая из многих длительных московско-литовских войн.

«Великая тишина» на Руси стала возможна только благодаря тому, что князь Иван Калита и его сыновья-наследники Семен Гордый и Иван Красный сумели обеспечить полную и своевременную выплату ордынской дани с русских земель. Ханы Золотой Орды Узбек, правивший 28 лет, и сменивший его Джанибек были вполне удовлетворены такой ситуацией, поскольку у них хватало и собственных, внутренних забот. Они не мешали усилению московского княжеского дома, хотя не знать об этом они просто не могли.

Выдающийся отечественный историк В. О. Ключевский очень высоко оценил «великую тишину», сотворенную делами и помыслами великого князя Ивана Калиты, содействовавшую успехам московской государственности. Ключевский писал:

«Русские люди, сражавшиеся и уцелевшие в бою на Сити, сошли в могилу со своими сверстниками, безнадежно оглядываясь вокруг, не займется ли где заря освобождения. За ними последовали их дети, тревожно наблюдавшие, как многочисленные русские князья холопствовали перед татарами и дрались друг с другом. Но подросли внуки, сверстники Ивана Калиты, и стали присматриваться и прислушиваться к необычным делам в Русской земле. В то время как все русские окраины страдали от внешних врагов, маленькое срединное Московское княжество оставалось безопасным, и со всех краев Русской земли потянулись туда и простые люди. В то же время московские князьки, братья Юрий и этот самый Иван Калита, без оглядки и раздумья, пуская против врагов все доступные средства, ставя в игру все, что могли поставить, вступили в борьбу со старшими и сильнейшими князьями за первенство, за старшее Владимирское княжение, и при содействии самой Орды отбили его у соперников. Тогда же устроилось так, что и русский митрополит, живший во Владимире, стал жить в Москве, придав этому городку значение церковной столицы Русской земли. И как только случилось все это, все почувствовали, что татарские опустошения прекратились и наступила давно не испытанная тишина в Русской земле. По смерти Калиты Русь долго вспоминала его княжение, когда ей впервые за сто лет рабства удалось вздохнуть свободно, и любила украшать память этого князя благодарной легендой.

Так в половине XIV века подросло поколение, выросшее под впечатлением этой тишины, начавшее отвыкать от страха ордынского, от нервной дрожи отцов при мысли о татарине. Недаром представителю этого поколения, сыну великого князя Ивана Калиты, Симеону современники дали прозвание Гордого. Это поколение и почувствовало ободрение, что скоро забрезжит свет».

Все историки сходятся в том, что основанием этой «великой тишины» стал исправный сбор ордынской дани. Укрепление московской государственности шло через насилие при сборе дани Золотой Орде. Московский порядок стал жерновами для тех русских земель, которые через великого князя Ивана Калиту давали «выход» хану. От огромных поборов стонали не только «черные люди», но и знать. Известно, например, что отец такой исторической личности на Руси, как Сергий Радонежский, ростовский боярин Кирилл обнищал именно от поборов московского князя.

Хан Узбек нашел в Иване Калите самого оптимального сборщика дани. Так, последний получил право сбора недоимок с Ростовской земли. К должникам-ростовцам княжеские воеводы Василий Кочева и Мина отнеслись крайне сурово, силой, а порой и пытками «выбивая» последние деньги и ценности. Учинив в городе Ростове настоящий погром, московские власти собрали недоимки. Ордынский хан отблагодарил за это великого князя — в состав его владений была включена Сретенская половина Ростовского княжества.

Сбор недоимок в Ростове Великом летописец рисует следующим образом (в переводе на современный русский литературный язык). Он пишет о действиях великокняжеских сборщиков ордынской дани:

«И когда они вошли в город Ростов, то принесли великое несчастье в город и всем живущим в нем, и многие гонения в Ростове умножились. И многие из ростовцев москвичам имущество свое поневоле отдавали, а сами вместо этого удары по телам своим с укором получали и с пустыми руками уходили, являя собой образ крайнего бедствия, так как не только имущества лишились, но удары по телу своему получили и со следами побоев печально ходили и терпели это. Да к чему много говорить? Так осмелели в Ростове москвичи, что и самого градоначальника, старейшего боярина ростовского, по имени Аверкий, повесили вниз головой, и подняли на него руки свои, и оставили, надругавшись. И страх великий объял всех, кто видел и слышал это, — не только в Ростове, но и во всех окрестностях его».

Собирая недоимки на Ростовской земле, великий князь Иван Данилович преследовал и свои личные цели как удельный князь Московский. Беспощадно обирая должников-ростовцев, он в то же время давал им подняться и хотя бы отчасти восстановить свое благосостояние. Но уже в новом качестве — как подданных Москвы. Разоренным ростовцам Иван Калита давал большие льготы, если те соглашались переселиться в обширную и малонаселенную волость его княжества Радонеж.

Если раньше русские князья в своих постоянных междоусобицах такую политику переселения людей-налогоплательщиков осуществляли вооруженной рукой, то Иван Данилович Калита делал это иначе. Вне всяких сомнений, он поступал мудро, но только исходя из экономических интересов Московского княжества (то есть собственных, родовых владений). Благодаря такой «мирной» политике росла мощь Москвы и ослаблялись ее соседи, терявшие податное население.

После сбора недоимок в Ростове некогда малолюдная Радонежская волость Московского княжества за год стала довольно многолюдной. Появилось много новых поселений на ранее пустовавших землях. Среди ростовцев, перебравшихся туда, оказался и 14-летний отрок Варфоломей, сын разоренного боярина Кирилла — будущий основатель Троицкого монастыря и великий подвижник Сергий Радонежский.

Проводя последовательную политику возвышения Москвы на Руси, Иван Калита прибег к древнему, испытанному способу — династическим «бракам по расчету». Прежде всего он стремился упрочить свое влияние в Ростовских, Ярославских и Белозерских землях. Московский князь немало преуспел в такой политике.

В 1238 году он выдал свою дочь Марию за юного ростовского князя Константина Васильевича. Тот, после смерти своего старшего брата Федора, стал править всем Ростовским княжеством. Зять Калиты стал одним из сильнейших русских князей, но при этом остался послушным «подручником» правителя Москвы.

Другая дочь, Феодосия, была выдана замуж за белозерского князя Федора Романовича, ставшего вскоре старшим в своей семье. Белозерские князья на долгие годы станут верными союзниками московских. Со временем белозерские владения перейдут под власть Москвы.

Третья дочь Ивана Даниловича стала супругой ярославского князя Василия Давидовича, внука знаменитого своим буйством князя Федора Черного и дочери золотоордынского хана Тохты. Василий Ярославский по прозвищу Грозные Очи не пожелал подчиняться власти тестя. В 1339 году он поехал в Орду, где должен был решаться спор между Иваном Калитой и Александром Тверским. Московский князь решил перехватить в пути своего буйного зятя, послав отряд в пятьсот конных дружинников. Но ярославский князь сумел отбиться от московских воевод и уйти в Орду. Калита в дальнейшем не стал сводить счеты со своим родственником.

Сбор дани в ханскую казну Золотой Ордой не контролировался. Ханских чиновников интересовала только установленная сумма дани. Вне всяких сомнений, Иван Калита при сборе дани с русских княжеств какую-то часть собранного утаивал для себя. О том, сколько московский князь имел от сбора ордынской дани, история просто умалчивает. Но, без всяких сомнений, суммы могли быть только значительными. Ведь не случайно историки будущего назовут Ивана Даниловича «денежным мешком».

Наличие «лишних» денег в великокняжеской казне и у московского боярства позволило Ивану Калите широко использовать и еще один мирный способ заметного расширения своих земельных владений. У местных владельцев покупались в ходе частных сделок деревеньки, села и даже целые волости. Так в удельных княжествах Северо-Восточной Руси появлялись островки московских владений. При сборе дани они, естественно, пользовались определенными привилегиями.

Чтобы создать «великую тишину» на Руси, Ивану Даниловичу пришлось навести относительный порядок на русских землях. Произвол всегда царил на них и потому немалая часть собранной дани просто присваивалась, разворовывалась «сильными людьми». На дорогах «трудились» разбойники, сильно затруднявшие торговлю между городами. Купцам приходилось возить товары или на свой страх и риск, или в сопровождении надежной вооруженной охраны.

Покончить с разбойничьими шайками, татями (ворами) мешала и существовавшая тогда судебная система. Согласно древней традиции права суда имели крупные земельные собственники — бояре, монастыри, церковные иерархи. Попавшиеся «злодеи» зачастую просто откупались и продолжали дальше творить преступления.

Иван Калита передал в руки московской администрации борьбу с тяжкими преступлениями против личности свободных людей и их имущества — «татьба, разбой, душегубство». Теперь бояре и монастыри во владениях великого князя не могли судить «злодеев» за тяжкие преступления. Иван Данилович считал борьбу с разгулом «лихих людей» одной из основных великокняжеских задач.

Классик российского летописания С. М. Соловьев в своих сочинениях повторил то, что было сказано о великом князе Иване Калите в далекую старину — что он «избавил Русскую землю от татей».

Добрые слова о законодательной деятельности московского князя сказал и другой видный историк России В. О. Ключевский: став великим князем Владимирским, Иван Данилович «первый начал выводить русское население из того уныния и оцепенения, в какое повергли его внешние несчастия. Образцовый устроитель своего удела, умевший водворить в нем общественную безопасность и тишину, московский князь, получив звание великого, дал почувствовать выгоды своей политики и другим частям Северо-Восточной Руси. Этим он подготовил себе широкую популярность, то есть почву для дальнейших успехов».

В чертах характера Ивана Калиты одной из самых значимых видится любовь к московскому купечеству. Ему нравились смекалка купцов, их деловитость и расчетливость, готовность к риску в торговых операциях. А главное — они исправно пополняли великокняжескую казну. Более того, в нередкие времена безденежья купцы Москвы всегда своевременно выручали правителя.

Но справедливости ради следует сказать, что и купечество облагалось тяжелыми налогами и правежами за долги. Иван Данилович много занимался развитием налоговой системы в своем княжестве, ибо это был основной источник его личных доходов. Но факт остается фактом: московская торговля уверенно шла в гору, и с ней соперничать теперь могли разве только новгородские купцы, державшие под собой все северные торговые пути.

Экономическое, хозяйственное возрождение Русской земли связывалось с одним из великий деяний Ивана Калиты — с тем, что именно он получил у хана Золотой Орды право собирать дань в его казну. Это общепризнанная исследователями заслуга московского князя перед современниками.

Историк В. О. Ключевский писал: «Татары по завоевании Руси на первых порах сами собирали наложенную ими на Русь дань — ордынский выход, для чего в первые 35 лет ига три раза производили через присылаемых из Орды численников поголовную, за исключением духовенства, перепись народа, число; но потом ханы стали поручать сбор выхода великому князю Владимирскому. Такое поручение собирать ордынскую дань со многих, если только не со всех, князей и доставлять ее в Орду получил и Иван Данилович, когда стал великим князем Владимирским. Это полномочие послужило в руках великого князя могучим орудием политического объединения удельной Руси».

С именем Ивана Калиты связано введение новой торговой пошлины — «тамги». Она равнялась определенной части проданного и купленного товара. Тамга дополнила старую русскую торговую пошлину — «осьмичное», равное восьмой части цены товара. Появилась и еще одна торговая пошлина — «мыт». Она взималась при пересечении купеческим обозом границы княжества, уезда или города.

Немалые доходы в великокняжескую казну вносили подмосковные «вари», где из собранного бортниками меда диких пчел варилась хмельная медовуха. Торговля хмельным «медом» стала прибыльным делом, поскольку в то далекое время люди от безысходности пили много.

Хотя в своей политике великий князь Иван Данилович всячески стремился избегать всевозможных военных конфликтов на Русской земле, избежать некоторых из них он просто не мог. В конце 1328 года хан Узбек потребовал от русских князей схватить и доставить в Сарай беглого мятежного князя Александра Тверского, который укрывался на северных землях — новгородских и псковских. А Новгород золотоордынским ханом был отдан в княжение московскому князю.

Беглец в то время находился в Пскове, который дал ему укрытие и защиту. О добровольной выдаче псковичами князя Александра Тверского не могло быть и речи. Великому князю пришлось садиться на коня и отправляться в Псковский поход во главе московского войска. Вместе в ним повели свои дружины тверские князья Константин и Василий Михайловичи, князь Александр Васильевич Суздальский, правители других уделов.

Когда союзное войско подошло к Новгороду, великий князь отправил в Псков к Александру Тверскому ближнего московского боярина Луку Протасьева. Беглый тверской князь согласился было поехать на ханский суд в Орду, но псковичи отговорили его, сказав ему: «Мы все главы своя положим за тебя».

Вольный город Псков решил защищаться от великокняжеской рати.

Тогда Иван Калита обратился за помощью к новому митрополиту Феогносту, греку из Морей, присланному на Русь константинопольским патриархом. Феогност согласился послать Александру Тверскому грамоту с повелением отправиться на суд хана Узбека. В противном случае князю-беглецу грозили отлучением от церкви. Такая небывалая кара смутила даже вольных псковичей.

Александр Тверской, оставив в Пскове жену и ближних людей, добровольно отправился в Сарай. Новгород и Псков заключили между собой «вечный мир». Великий князь распустил собранное для похода на Псков войско князей и возвратился в Москву. Волю хана он исполнил.

Стремление к возвеличиванию своего стольного града постоянно побуждало московского князя к осуществлению различных градостроительных проектов. Прежде всего — к храмовому строительству. Великий князь Владимирский относился к числу тех мудрых государственников Руси, которые видели в Русской Православной Церкви надежнейшую опору своего удельного самодержавия. Иван Калита смотрел гораздо дальше современников — с православием он связывал будущее единение Русской земли.

Подмосковные каменоломни близ села Мячкова работали круглый год. Оттуда возились по зимним санным дорогам глыбы белого камня-известняка. Спешно заканчивалась постройка Успенского собора. В 1329 году закладывается церковь Иоанна Лествичника. При Успенском соборе устраивается придел Поклонения веригам апостола Петра. В московском Кремле появился свой монастырь — Спасский. Строился он наподобие Рождественского монастыря во Владимире.

Год 1331-й стал одним из самых тяжелых в жизни Ивана Калиты. Сперва в марте умерла его любимая жена Елена. Три сына: тринадцатилетний Семен, пятилетний Иван и трехлетний Андрей остались без матери.

За одной бедой последовала другая. В начале мая небывалый пожар испепелил деревянный Московский Кремль. Сгорели крепостные стены стольного града, а на строительство новых, поскольку город остался почти беззащитным, требовалось разрешение хана Золотой Орды. В Сарае же с крайней подозрительностью (и не без веских на то оснований) смотрели на строительство даже малых крепостей на Руси и в других покоренных землях.

Но тот же 1331 год добавил величия московскому князю. Сперва умер ростовский князь Федор Васильевич, правивший в Сретенской половине Ростовского княжества. Наследников он не оставил. Затем не стало соправителя Ивана Калиты по великому княжению Владимирскому князя Александра Васильевича Суздальского.

В конце года русские князья съехались в Сарай. Многие из них хотели бы получить из рук золотоордынского хана ярлыки на освободившиеся «столы». Но тот рассудил иначе: все великое княжение и Сретенская половина Ростовского княжества передавались в руки одного удельного князя — Ивана Даниловича Калиты. Это был большой политический успех московского правителя.

В следующем, 1332 году, на русские земли обрушился неурожай и его следствие — голод. Тысячи голодающих людей стали стекаться в Москву, готовые трудиться за кусок хлеба из княжеских закромов. Именно это обстоятельство позволило Ивану Калите возобновить в столице каменное строительство с затратой самых малых денег за труд людей.

Летом великий князь Владимирский женился во второй раз. Летописи сообщают скудные сведения о его новой супруге по имени Ульяна, которая родила ему двух дочерей — Марию и Феодосию. Об их судьбе сведений почти не имеется.

Украшая Москву, Иван Калита начал возведение Архангельского собора, ставшего в Московском Кремле первым каменным храмом, который освятил сам митрополит Феогност. Построен собор был всего за «одиного лета».

Московские храмы, построенные Иваном Калитой, дожили только до царя Ивана III Васильевича. В ту пору каменное строительство церковных храмов оставляло желать лучшего. За полтора века они не раз оказывались в пламени многочисленных городских пожаров, отчего стены трескались и их приходилось подпирать бревнами. Обветшалые соборы наследники великого правителя Москвы сносили, а на их месте строили новые, мало чем напоминавшие своих предшественников.

Решение хана Золотой Орды о передаче всего великого княжества Владимирского Ивану Калите имело для Руси одно тяжелое последствие. Вскоре хан объявил о своем решении увеличить размеры дани, выплачиваемые русскими землями. Новую раскладку ордынского «выхода» поручили провести старшему среди удельных князей. Московский князь, посоветовавшись с другими князьями, решил основную тяжесть новых платежей возложить на Вольный город Новгород с его богатым купечеством и приобретенными новыми землями по рекам Вычегде, Печоре и верховьям Камы.

До этого новгородцы платили «черный бор» Золотой Орде примерно один раз в восемь лет. Они сами определяли порядок сбора денег. Городские бояре, в свою очередь, решили возложить новую подать на Новоторжскую волость с городом Торжком. Иван Калита потребовал еще и уплаты новой, прежде не существовавшей дани — «закамского серебра». Ряд исследователей считают, что тем самым он решил существенно пополнить собственную казну. Вольный город отказался платить «закамское серебро», хорошо зная ненасытность великих князей Владимирских, кем бы они ни были.

Тогда Иван Калита решил действовать старым, испытанным способом — «повлиять» на строптивых новгородцев военной силой, но без привлечения ордынской конницы. В конце 1332 года объединенная рать вошла во владения Вольного города и остановилась в Торжке, «кормясь» за счет его окрестных селений.

Переговоры ничего не дали. Тогда новгородцы решили откупиться от московского князя, прислав в Переяславль-Залесский архиепископа Василия и двух бояр из знатных родов. Ивану Калите был предложен огромный по тем временам откуп в размере 500 рублей. Однако тот остался тверд в желании получить с Новгорода «закамское серебро». Тяжба о выплате нового «черного бора» ордынскому хану затягивалась.

Зимой 1333/34 годов в Восточной Европе произошло немалое политическое событие. 17-летний наследник московского престола Семен Иванович женился на дочери правителя Литвы Гедимина Айгусте. В православном крещении она получила новое имя Анастасии. Внешнеполитический вес Москвы от такого брачного союза заметно возрос.

Историки сходятся в одном: таким брачным союзом великий князь Иван Данилович Калита прозорливо отодвинул на многие годы неизбежное столкновение Руси и Великого княжества Литовского, в XIV столетии быстро набиравшего немалую силу. Действительно, именно нашествие войска литовцев в 1368 году нарушит «великую тишину», которую огромными трудами установит на Русской земле московский князь.

Новгород, в споре с Москвой из-за «закамского серебра», решил опереться на помощь Литвы. Одновременно горожане деятельно возводили новые крепостные сооружения. Над каменными стенами поднялись высокие деревянные «заборала» — башни и навесы. Всеми работами руководил сам архиепископ — владыка Василий.

В Сарае внимательно следили за тем, как разворачивались события на земле Руси. Разведка в Золотой Орде со времен Чингисхана отличалась и достоверностью получаемых сведений, и успешностью в решении задач, поставленных ханом. Великого князя Владимирского вызывают в Орду. Исследователи не без оснований считают, что там ему пришлось заплатить за несобранное «закамское серебро» из собственного кармана.

Осенью 1335 года новгородцы, опасаясь новых военных акций московского правителя, решили «замириться» с ним и прислали посольство во главе с тысяцким Варфоломеем Юрьевичем. Предположительно, он привез в Москву «закамское серебро», поскольку летопись отмечает, что на сей раз Иван Калита принял новгородцев «с любовию».

В феврале 1335 года великий князь нанес в Новгород «визит вежливости». Там он присутствовал при закладке новых крепостных стен вокруг правобережной Торговой части города. Однако пойти немедленно в поход на Псков, где в то время укрывался опальный князь Александр Тверской, новгородцы отказались.

Последующие годы великого княжения принесли Ивану Калите новые испытания. После трехлетнего «перерыва» запылала Москва. Пожар 3 июля 1335 года испепелил деревянный стольный град. Приходилось в очередной раз отстраивать Москву, что, впрочем, по тем временам делом трудным не являлось. Были бы деньги в княжеской казне.

Денег Ивану Даниловичу требовалось немало. Пришла весть о том, что князь Александр Тверской послал в Орду своего старшего сына Федора. Тот вез из Пскова в Сарай богатые дары. Пришлось и московскому правителю раскошелиться и поехать самому в ставку хана Узбека с более богатыми дарами: вопрос шел о великокняжеской власти. А золотоордынский «царь» дипломатично и заинтересованно показывал свое охлаждение к великому князю на Русской земле, сидевшему в Москве.

Александр Тверской выиграл свое противоборство с Москвой. Хан Узбек «пожаловал» опального князя: разрешил вернуться ему в «отчину» — тверскую землю. В начале 1338 года он в сопровождении ордынских «сильных послов» вернулся в Тверь. Утвердившись там, Александр Тверской стал готовиться к войне с Московским княжеством. К нему быстро примкнули обиженные Иваном Калитой удельные князья — Романчук Белозерский, Василий Давидович Ярославский, ростовские правители.

Иван Данилович понимал, чем грозит для Русской земли новая княжеская междоусобица. И он решил перенести свой спор с Александром Тверским на суд Орды. Но для этого требовалось найти обвинения против тверского удельного князя.

Историк В. Н. Татищев мастерски описал общий замысел Ивана Калиты с целью устранить руками золотоордынского хана давнего и непримиримого соперника Москвы. Московские лазутчики разыскали в Вильно и Риге немало озлобленных на Александра Тверского кредиторов, которые уже отчаялись получить с него немалые долги. Калита через подставных лиц обещал им погасить долги своего врага в обмен на устные или письменные обвинения злостного должника перед ханом Узбеком. Самым тяжким обвинением была тайная связь Твери с Литвой, отношения которой с Золотой Ордой все ухудшались.

Помимо кредиторов, с жалобами на тверского князя к хану обратились и некоторые удельные князья, «ходившие под Москвой». В итоге ордынский «царь» Узбек «оскорбился до зела», как отметил летописец. Прибывший в Сарай великий князь Иван Данилович сумел убедить степного правителя оставить главенство в Северо-Восточной Руси за Москвой, а не за Тверью.

В 1339 году, прощаясь с Иваном Калитой, хан Узбек подарил ему на память шапку-тюбетейку, сделанную из искусно спаянных золотых проволочек. Пройдет время, и московские ювелиры, слегка переделав ханский подарок, превратят его в историческую достопримечательность — «шапку Мономаха». Она стала на века символом московской государственности, драгоценной реликвией России.

Вызванный в Сарай на ханский суд князь Александр Тверской и его сын Федор были убиты. Такого еще не бывало в северо-русских княжеских родах, чтобы сразу три поколения — дед, отец и сын — стали жертвами ханских палачей. Насильственная смерть оклеветанного Александра Тверского и его сына стала в истории несмываемым пятном на репутации такой великой государственной личности, какой действительно являлся великий князь Иван Данилович Калита.

Будучи в Орде, московский князь испросил у хана разрешения в очередной раз отстроить в своей столице Кремль. Его возводили из вековых дубовых бревен. Эта московская крепость просуществовала почти четверть столетия, пока внук князя Ивана Калиты, великий полководец Дмитрий Донской, не поставил новый Кремль, белокаменный.

Последний год жизни Иван Данилович сильно хворал, и немалую часть государственных забот взял на себя его старший сын 23-летний Семен. Дел было много, приходилось каждодневно «радеть» за благополучие Русской земли.

В 1340 году хан послал большое войско ордынцев на смоленских князей, которые, надеясь на военную помощь соседней Литвы, отказались платить дань Сараю. В походе повелевалось принять участие и русским князьям. Московскую рать возглавили бояре-воеводы Александр Иванович и Федор Акинфович. Смоленск взять не удалось, зато Смоленщина оказалась опустошенной.

Возникла новая распря с Вольным городом Новгородом. Его жители в установленный срок привезли в Москву «черный бор» и сдали деньги серебром в великокняжескую казну. Однако едва новгородские бояре вернулись домой, как на берега Волхова прибыли московские послы, которые потребовали от имени великого князя собрать еще «один» выход. Калите уже не пришлось улаживать этот конфликт — это сделает за него сын Семен Гордый.

Последние дни жизни великий князь Иван Данилович провел в монастыре, приняв постриг и став иноком Ананием. 31 марта 1340 года московский правитель, прозванный Калитой, отошел в вечность.

Иван Калита оставил после себя завещание сыновьям, которое дошло до нас в двух вариантах. В духовной грамоте главное наследство получал старший сын Семен, становившийся старшим в московском княжеском доме. Ему достались богатые и многолюдные города Можайск и Коломна, многие земли. Удел Семена Ивановича заметно превосходил уделы младших братьев. Отец оказался дальновидным — теперь его младшие сыновья не могли поднять мятеж против старшего, имевшего большое превосходство над ними. Мачеха сыновей — княгиня Ульяна также наделялась собственными, хотя и небольшими, владениями.

Оказалась разделенной и великокняжеская казна. Наиболее ценную ее часть составляли 12 золотых цепей, 9 драгоценных княжеских поясов и 13 предметов золотой посуды. В раздел пошли и парадные одежды усопшего. Все делилось в строгом соответствии с отцовским завещанием.

Духовное завещание Ивана Даниловича Калиты заканчивалось строгим наказом старшему сыну князю Семену Ивановичу: «А приказываю тобе, сыну своему Семену, братью твою молодшую и княгиню свою с меншими детми, по Бозе (то есть по смерть) ты им будешь печалник. А кто ею грамоту порушит, судить ему Бог…»

Устроитель московского самодержавия ушел из жизни, оставив после себя наследникам самое сильное русское княжество, процветающее экономически (и это-то в условиях ордынского ига!), с успешно налаженной торговлей, развитым землепашеством. От отца к сыновьям переходила многочисленная, хорошо обученная и вооруженная дружина. Градостроительные программы Ивана Калиты завершат его наследники. Ханы Золотой Орды будут признавать первенство Москвы среди своих русских данников — помешать ее усилению и возвышению в будущем они окажутся не в состоянии.

В Симеоновской летописи ее безвестный автор с искренним чувством горести описывает прощание московского люда, и не только его, с Иваном Даниловичем Калитой, с именем которого связано историческое возвышение некогда неприметного русского княжества, начавшего собирать вокруг себя Русь.

Летописный некролог сообщает о кончине выдающегося правителя:

«Преставился князь великии Московский Иван Данилович, внук великаго Александра, правнук великаго Ярослава, в чернцех и в скиме, месяца марта в 31… И плакашася над ним князи, бояре, велможи и вси мужие москвичи, игумени, попове, дьякони, черньци, и вси народи, и весь мир христианьскыи, и вся земля Русская, оставши своего государя… Проводиша христиане своего господина, поюще над ним надгробныя песни, и разидошася плачюще, наполнишася великиа печали и плача, и бысть господину нашему князю великому Ивану Даниловичу всеа Руси вечная память».

Летописец не ошибся, славя вечную память Ивана Калиты, зачинателя строительства Московского государства. Как первостроитель его, он трудился не за страх, а за совесть, но порой не разбираясь в средствах. На то, как говорится, Бог ему судья. Исторически достоверно одно: величие Москвы начиналось с правления князя Ивана Даниловича.