А теперь расскажу вам сказку старинную,
Не шибко короткую, да и не шибко длинную,
А такую: как раз — от меня до вас
Добрыня Никитич в Почай-реке купался. А в этой реке жила сорочинская змея, которая у князя Владимира племянницу утащила.
Эта сорочинская змея и говорит: «Неправду, Добрынюшка Никитич, святые отцы написали на святых воротах, что ты меня должен победить-погубить. Я тебя сейчас в реке-то захочу — задушу, захочу — просто убью».
А Добрыня ей говорит: «Ну дак че, скажут, что Добрынюшка Никитич в Почай-реке купался да утонул». — «Ну, выходи тогда на сушу, на суше поборемся», — говорит ему сорочинская змея. «Отвороти хоть большие свои шары: ведь ты женщина, а я мужчина. Я хоть одежду одену на себя-то».
Змея глаза-то и отворотила. Добрыня выскочил из реки-то, даже штаны и рубаху не стал надевать, сразу убил эту сорочинскую-то змею, язык у ей вырезал, чтобы поверили ему, и поехал.
Поехал Добрыня по этим по Сорочинским-то горам. Доезжает. А там змеенышей полным-полно, коню на ноги обвиваются. А ему мать-то сплела плеточку из семи шелков, он ею по ушам коню-то прохаживается и говорит: «Ты, Бурушко, поскакивай, этих змеенышей попинывай, побрасывай». Бурушко всех змеят этих и потоптал. Так приехал он в самое змеиное царство, куда сорочинская змея у князя-то Владимира племянницу утащила. Видит: племянница-то распятая на стене висит, змея ее распяла. Он ее снял и повез к князю Владимиру. Много там было еще народу всякого, оне все в пояс кланялись за то, что он их освободил.
Был Илья Муромец, самый главный богатырь, у отца с матерью один сын, больше детей у них не было. Он тридцать лет не ходил, все лежал на печи. К нему раз пришли странники, нищие.
— Давай вставай, — говорят.
— Да я уже вот тридцать лет лежу — не могу встать.
— Вставай — может, встанешь.
— Нет, не могу.
Тогда они ему чего-то налили, заставили выпить и спрашивают:
— Ну, встанешь теперя?
— Да.
Пошевелился Илья Муромец, встал. Они ему еще налили. Он выпил, говорит:
— Вот я теперь в себе силы чувствую.
А когда они ему третью чашу налили, он выпил и говорит:
— Если бы сейчас кольцо в земле было, я бы всю землю вкруг поворотил.
Странники ушли, а Илья Муромец пошел к отцу с матерью. Отец с матерью корчевали лес, пенья, расчищали поля.
Он им и говорит: «Вы отдыхайте — я один буду». Взялся, пособил им — все выдергал моментально, а потом собрался в город Чернигов идти.
Мать и отец спрашивают:
— Воевать пойдешь?
— Пойду я, посмотрю: может, помогу черниговцам врагов победить.
— За друга стой, за недруга не стой.
Пришел он в город Чернигов. А там весь народ в церкви собрался, все ревут. Илья Муромец говорит:
— Вы, черниговцы, не плачьте.
Пошел, сынов князя с их войском против врагов повернул, всех победил.
Стали спрашивать люди черниговские, чем его отблагодарить, а он говорит:
— Ниче мне не надо, только дайте хлеба каравай, а больше ничего.
И ушел.
Был Илья Муромец, богатырь. И конь у него был бойкий, и сам он такой был.
Едет Илья Муромец, а навстречу ему Калика Перехожий. Сам грузный, тихий и конь у него такой. Спрашивает Илья Муромец:
— Калика, где ты был?
— У царя был, за милостиной ездил.
— Что там у него делается?
— К его жене Идолище поганый пришел, стал жить, сидит, жрет, а царь у них заместо прислуги, исть готовит и подает.
— Давай мне свою одежду и все свое.
Калика все снял и Илье отдал. А у этого Калики был костыль сто пудов и шляпа полтораста пудов. Илья Муромец все взял и поехал к царю. Приезжает, костыль поставил, аж стекла посыпались. А Идолище спрашивает: «Это кто там приехал? Не Илья Муромец ли?» А Илья Муромец отвечает: «Да нет. Это Калика Перехожий приехал за милостиной».
Идолище сидит, жрет. Илья Муромец шляпу с головы снял, в Идолище бросил, попал ему шляпой в грудь, тот с простенком на улицу вылетел, там Илья Муромец его еще палицей пристукнул и сказал: «Не человек человека убил, а царя освободил».
После этого вскочил на коня, поехал, догнал Калику Перехожего:
— Давай, слазь скорее, давай мне моего коня и одежу.
Переоделся во все свое и ускакал. Понял Калика Перехожий, что это Илья Муромец был.
Пришло время Илье Муромцу умирать. Ну, смерть-то ни с кем не считается. Смерть пришла — умер, к женщине женщина приходит, к мужчине — мужчина. А он, Илья Муромец, он стопудовой палицей хотел смерть побороть. Ну вот смерть пришла к нему и говорит:
— Тебе время уже помереть. Я за тобой пришла.
А Илья Муромец ей и отвечает:
— Ты за мной пришла, чтобы я помер. А вот у меня стопудовая палица. Я тебя «дых», вот тебе самой смерть и будет.
Он ее стопудовой палицей дыхнул — у нее и волос не потресся. Испугался Илья Муромец, стал ее упрашивать:
— Ну оставь меня хоть на час.
— Не оставлю.
— Ну оставь хоть на полчаса!
— Не оставлю.
И у него голова полетела…
У князя Владимира
Было пированье,
Было столованье.
И все при беседушке расхвасталися. Кто хвастат силою, кто хвастат молодой женой, кто хвастат старой матерью, кто хвастат добрым конем. А молодой Ставр, сын Годинович, в углу сидел, а потом говорит:
— А у меня жена, Василиса Тимофеевна, — такой ни у кого нет. Она меня двои продаст, а трои выкупит.
Тут народ, кто там был, на него накинулись и в Сорочински-то погреба его бросили: посмотрим, мол, как твоя жена тебя выкупит, будешь знать, как похваляться.
А у князя-то была княгиня, Апракса Королевишна. Эта Апракса Королевишна от князя-то воровски есть носила Ставру в погреб-то.
А Василиса-то Тимофеевна узнала, какая беда с мужем случилась, со Ставром Годиновичем. Говорит служанкам:
— Ложитесь спать!
А сама сидела, сидела, думала. Взяла свои волосы остригла по-молодецки, только забыла сережки из ушей достать. Потом села на коня и приехала к князю Владимиру. Назвалась она Василом, послом земли Тувайской, говорит:
— Ты, князь, за много лет подать не платишь. Давайте, сильцов, борцов, на кулачки биться или бороться, и если кто меня победит, то прощу вам долг.
Кого к ней ни ведут, она всех перебивает.
— А что, — говорит Апракса Королевишна, — раз никто этого посла побить не может, позови, князь, молодого-то Ставра, сына Годиновича. Может, он не живой уже, а ежели живой, дак не поможет ли.
Князь пошел, кричал, звал Ставра — никто ему не ответил. Апракса Королевишна пошла сама. Закричала, позвала Ставра — он ей голос подал. И добыли его, привели к князю. Посол посмотрел и говорит:
— Он мне знакомый, этот молодой Ставр Годинович. Отдайте мне его — я вам долг прощу.
Обрадовался князь, отпустил Ставра с послом.
А она, Василиса Тимофеевна, на царских лугах шатер изладила, никого туда не запускала. Вот она его, Ставра-то, туда привела, тут он ее по сережке-то и узнал, за ушки взял и поцеловал. А потом и говорит:
— Не я ли всем говорил, что моя жена Василиса Тимофеевна двои продаст, а трои выкупит. Вот так-то.
Было у Степана-царевича два брата. Поехали они все втроем через Почай-реку. Уговорились на мосту той реки по очереди караулить. Сперва старший брат Степана-царевича пошел. Слышит: идет Идолище одноглавое, идет и поет:
Кто этот мост мостил,
Меня за реку пустил.
Ехать бы мне, переехать бы мне,
Нет со мной поединщичка,
Да нет со мной супротивничка,
Есть Степан-царевич,
Да он еще в колыбели качается.
— Че ты, — говорит старший брат, — Идолище Поганое, глаголешь?
— А я, — отвечает Идолище, — думал, что ты в колыбели качаешша, а ты по всей земле шатаешша.
Тогда старший царевич ему говорит:
— А ну-ка, Идолище Поганое, дунь по реке, чтобы река помедневела, бережки поджарились!
Идолище как дунет, дух у него захватило, тут старший царевич его и победил.
На другой день надо другому брату ехать мост караулить. Идет на мост Идолище двуглавое, идет и поет:
Кто этот мост мостил,
Меня за реку пустил.
Ехать бы мне, переехать бы мне,
Нет со мной поединщичка,
Да нет со мной супротивничка,
Есть Степан-царевич,
Да он еще в колыбели качается.
— Че ты, — говорит средний брат, — Идолище Поганое, глаголешь?
— А я, — говорит Идолище, — думал, что ты в колыбели качаешша, а ты по всей земле шатаешша.
— Ну-ка, Идолище Поганое, — говорит средний брат, — дунь по реке, чтобы река помедневела, бережки поджарились!
Как дунет Идолище, чуть дух не испустил, тут его царевич и победил.
На третий день уже очередь пришла Степана-царевича. Он пошел на мост. Идет Идолище трехглавое, идет и поет:
Кто этот мост мостил,
Меня за реку пустил.
Ехать бы мне, переехать бы мне,
Нет со мной поединщичка,
Да нет со мной супротивничка,
Есть Степан-царевич,
Да он в колыбели качается.
Степан-царевич спрашивает:
— Ты че, Идолище Поганое, глаголешь?
А он удивляется:
— А я думал, что ты в колыбели качаешша, а ты по всей земле шатаешша.
— Ну-ка, — говорит Степан-царевич, — Идолище Поганое, дунь по реке, чтобы река помедневела, бережки поджарились!
Тот дунул. Ничего с им не сделалось. Тут оне бились, бились. А братья спят, ничего не знают. Тут Степан-от царевич бросил шляпу свою, да в караушку-ту попал, где братья спали. Там только окна защелкали. Тут братья проснулись, прибежали на подмогу и убили Идолище трехглавое.
Говорливской камень есть над Вишерой. В этом камне жили богатыри. Вот они раз похвастали: «Ежли бы были кольца из неба и из земли, мы сволокли бы вместе и небо, и землю». Такая у них была сила. И вот Бог на них разгневался, и они окаменели. Только говорили, что при окончании жизни они все воскреснут.
Вот и про Ветлан-камень так рассказывали, и про речку Полюдиху. Жил там тоже богатырь, дом там у него был. Он коня поил, потом привел, поставил в стойло — и конь окаменел. Потом он сам пришел, сел за стол, руки положил на стол и тоже окаменел, А жена лежала на полатях, и через брус у нее волосы висели — и она тоже окаменела.
Так и остались камни — это богатыри. Говорили у нас в Акчиме, что на Пасху слышали выстрелы в Писанском камне. Это богатыри встречают Пасху.
В наших краях на Вишере был богатырь Полюд на западе и великан-богатырь Пеля на востоке. Они далеко отстояли друг от друга, а высотой были одинаковы.
Полюд пил воду из своего озера, находящегося под ним. Пеля пил воду из речки Золотанки, которая бьет из-под него. Между богатырями был камень Помяненный. Богатырь Пеля был очень богатый, а Полюда не любил, так как считал, что Полюд хочет у него отобрать страну и богатство. Полюд был коренным уроженцем и тоже славился богатством, много у него было золота, серебра и меди. Его богатство лежало под озером.
Из поколения в поколение передавались рассказы о богатыре Полюде, что он имеет соляные рассолы и хлеб.
У Пели богатства было больше в несколько раз, но Полюд был сильнее Пели. Пеля питался разным земным мясом и воздушной рыбой. Пеля первым затеял ссору с Полюдом. Он считал, что западнее Помяненного камня его владения. А тогда Пеля бросил двадцатипудовую палицу через Поманенный камень в богатыря Полюда, но палица упала севернее его. Полюд встал и спокойно взял палицу, а Пеля решил посмотреть через Помяненный, попал ли он Полюду в голову. А Полюд махнул палицу в Пелю, когда тот хотел сесть. Палица скользнула по голове и череп его вмяла так, что уши Пели стали выше головы и вытянулись в длину. За три-четыре версты уши видны выше черепа на два аршина — острые, большие, как у осла. Пеля сгоряча, взбудораженный ударом, схватил палицу и пустил ею в Полюда. Палица заклинила главную пещеру, не причинив вреда Полюду. Полюд даже не встал, а посмотрел на камни Ветлан, Говорливый и Березовый, скользнув взором по Помяненному, и, повернув голову на свои владения, заснул беспробудно. А Пеля от неудачного броска больше не встал: он окаменел.
Вишерский Ветлан тоже был сказочный богатырь. О нем рассказывают так: у богатыря Полюда был железный топор, а у Ветлана топора не было. Вот кричит Ветлан Полюду:
— Выручи, друг, дай топор: дров нечем расколоть.
Богатырь Полюд бросает топор через леса и реку, а Ветлан ловит его с налету и сразу берется за дело. Приготовит дров и возвращает Полюду топор таким же путем — броском в северную сторону, где жил Полюд. Переброска топора продолжалась до тех пор, пока богатыри не окаменели.
В те далекие времена, когда страна, расположенная по берегам Верхней Камы в низовьях Колвы и Вишеры, носила имя Пермь Великая, на горе Полюдов камень жил великан Полюд, а напротив, за рекой Вишерой, на горе Помяненный камень, жил великан Пеля. Великаны-богатыри несли дозорную службу на рубеже Перми Великой, проходившем как раз по этим горам, и первыми грудью встречали набеги враждебных племен, приходивших в Прикамье время от времени по Вишере из-за Урала.
И вот однажды с сибирской стороны по Вишере пришла набегом несметная орда. Бьются с ней богатыри день, другой, третий… Мечут во врагов с горных вершин громадные камни, каждый величиной с добрую избу. До сих пор они по склонам гор валяются. Но не убывает вражеская сила. Рассердился тогда Полюд, топнул что было мочи по горе ногой — земля затряслась. Лес провалился, Вишера разбушевалась и из берегов вышла.
Вражеское войско бросилось наутек. Но не тут-то было. Кого деревьями придавило, кто в разбушевавшейся реке захлебнулся. Если кто и ушел, то навеки наказал своим внукам и правнукам не ходить войною на пермскую землю.
Были два богатыря — Полюд и Ветлан. Поссорились они из-за красавицы Вишеры, стали воевать. Вишера не могла спокойно смотреть на это и бросила между ними платок. На том месте, где упал платок, протекла река Вишера. По один берег остался Ветлан, по другой — Полюд. Больше друг с дружкой сцепиться они не могут — окаменели. Полюд стоит на правом берегу Вишеры, а Ветлан — на левом, выше по течению.
У нас много богатырей было. Давно жил в наших горах Кар-богатырь. В него влюбилась девушка, которая жила на Дивьей горе. Богатырь Кар жил на городище Искор. А девушка эта пряла нитки. Как только напрядет путлю[69], любимому ее бросит, чтоб он одежды шил для боевого похода. Так и перекидывались.
Наш Ветлан ныробский стоит на берегу Колвы. А на другом берегу — Дивий камень. Когда-то одна красавица дева и богатырь Ветлан друг друга полюбили, но злой Полюд разлил между ними воду. Там, где была разлита вода, появилась река Колва, а дева и Ветлан от горя окаменели. Так и стоят два камня по берегам реки.
Наше село Янидор в старину было большим и богатым городом. Город имел «три девяносто домов». В этом городе жил Ени — сила небесная. Народ чтил его, и он оберегал население лесного края от вражеских нашествий. Однажды нежданно-негаданно появились в этих краях два богатыря — Еграмшор и Шавельшор. Откуда они прибыли, никто не знает. Приехали они на оседланных конях сказочной красоты и небывалой силы. Появились они с злодейской целью — внезапно напасть на город и завладеть его богатством. Прежде чем напасть, они остановились на самом высоком увале, урочище Кудаиб, и зорко всматривались, как хищники, в сторону Янидора. Они тут определяли место, где лучше и надежней сделать лошадиный прыжок на заманчивый город. Для богатырей была одна преграда — речка Ыпан да темный лес по берегам ее. Не взирая на это, оторвались от земли богатыри Еграмшор и Шавельшор и на своих волшебных конях полетели по воздуху на богатый город Янидор. Узнал об этом грозный Ени, страшно разгневался. Понял он, что летят богатыри и несут горе и слезы Янидору. А они, обольщенные легкой наживой, летят и летят на своих ретивых конях, аж земля дрожит и темный лес качается.
И вдруг случилось великое чудо. Богатырь Еграмшор с высоты небесной вместе с лошадью грохнулся оземь, как камень тяжелый. На том месте сразу образовалось болото сырое, с небольшим озером посередине. След за Еграмшором и Шавельшор с поднебесья шлепнулся вместе со своим конем так, что сразу провалился сквозь землю, и на том месте болото появилось травянистое. Это Ени им устроил наказание. Так и есть там сейчас два болота: Еграмшор и Шавельшор.
В урочище Кудаиб сохранилась площадка, на которой нет никакой растительности, только «вертечий» песок. На этом месте богатыри Еграмшор и Шавельшор лошадей готовили к бою, кровь кидали — так старики говорят. Где кровь-то лошадей натекла, там с тех пор ничего и не растет, даже пустяшная травка.
Полюд был богатырь. Чтобы судить о его силе, нужно посмотреть на Кичимовские ямы. Они остались как память от тех времен, когда Полюд воевал, защищая наш край от вражеской силы. Таких ям на Кичимовской верхотине сохранилось семь: две больших и глубоких и до пятка меньшего размера. Полюд на головы врага бросал огромные камни.
Брошенные им камни пробивали землю и уходили вглубь нее. Размером с упавший камень и появились ямы. Возвышенность находится на проселочной дороге из деревни Бигичи в деревню Кушеву. Там-то и увидишь, как наковырял землю богатырь Полюд.
Бабушка моя, Степанида, о Полюде так рассказывала. Жил на земле богатырь Полюд. Век свой скитался по земле в боевых походах. На старости лет с награбленным богатством он уехал в каменную пещеру, там и окаменел.
Поднесь сидит Полюд на этом камне и с ним богатство — заколдованное. Справа его — сундук с золотом, слева — сундук с серебром. Но чтобы получить это богатство, надо найти тайный вход в пещеру и разыскать окаменевшего Полюда. Он там в пещере-то сидит на большой окаменевшей глыбе как на стуле. В зажатых коленях Полюда большая чаша и ложка к ней, как поварешка. Попадешь в его подземное царство — смело бери ложку и выхлебай все содержимое, наполненное до краев чаши. Тогда и богатство попадет в твои руки — расколдуется.
На вершине камня Полюд есть след человеческой ступни: и пятка, и подошва, и пять пальцев. Бытует легенда о том, что былинный богатырь Полюд, садясь в седло боевого коня для похода на вражескую силу, ступил своей боевой ногой на землю и запечатлел на веки вечные свой след, чтоб знали люди, какой он был богатырь, и могли бы по гигантскому следу определить, какого он был роста, мощности и силы…
Давно при старых царях нашим краем владел чудский народ, который не имел жилищ, а жил в пещерах. Потом появились русские, и у них началась очень жестокая война с чудью. Но чуди было много, а русских мало. На помощь русским явились богатыри. В памяти вишерцев остались имена двух богатырей: Полюда и Пели. Каждый из них жил одиноко. Первый обитал на камне Полюд, а другой на Колчимском камне. Богатыри вели жизнь охотничью, и лучшим считался Пеля. За услуги русским царь призвал Пелю и спросил, чем его наградить. Пеля не желал брать ни золота, ни серебра, ни драгоценных камней, а попросил шелковых тенет[70], которые не рвутся, чтобы ловить соболей и куниц. Желание Пели было исполнено, и царь подарил ему шелковые тенета, при помощи которых стал Пеля добывать множество всякой пушнины.