Русские – не славяне? - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Александр Пересвет (Глава 21 Экспансия по всем азимутам) #23

Глава 21 Экспансия по всем азимутам

И вот теперь мы подходим к самому загадочному.

Представим картинку.

В узком оконце хлюпает серым. Сырь, промозглая свежесть рассвета, когда Дажьбог еще протирает глаза и не успел подняться с черного ложа Ночи.

Самому вставать тоже не хочется. Да и есть еще время поспать. Пока баба по дому хлопочет. Пока накормит-напоит скотину, пока подоит, пока выгонит на пастбище… Спроворит завтрак… Конечно, спать будешь вполглаза — надо же время от времени на нее порыкивать, чтобы не много о себе думала и с кашею не опоздала. Но все ж поворочаться есть еще час малый…

А там уж и сам — вслед за солнцем. Старших сыновей криком вынести, в рало впрячь. Самому за сошки взяться, повести ряд. За ним — второй. Третий. Надо поднять поле, покуда погоды дают. Весна, оно дело такое. Ненадежное она дело в смысле погоды.

Долго орать надо. Егда только полуднем запечет — роздых и сделать. Дочки с кринками прибегут, в горшке каши принесут тож. Оно б, конечно, до дому дойти, поснедать в порядке. Да сезон! Ноне час — год кормит. Покидал тюрю в горло, молоком запил — и снова за соху!

Петух-от пел ли сегодня? И не услышал…

А теперь вернемся на твердую почву истории.

Крупные массы славян — носителей пражско-корчакской культуры в VI века, обогнув Карпаты с востока, продвинулись в междуречье нижнего Дуная и Днестра. Лепная керамика рассматриваемой культуры встречена на многих поселениях Молдавии и юго-восточной части Румынии с типично славянскими полуземляночными жилищами.

Молдавия, Румыния? Германия:

В бассейне Эльбы эволюция пражско-корчакской культуры была прервана новыми волнами миграции славян, принадлежащих к иным культурно-племенным образованиям.

Польша:

В южнопольских землях начиная с VIII века протекал интенсивный процесс взаимодействия славян пражско-корчакской группы с суковско-дзедзицкими племенами, в котором частично участвовали еще и западные балты.

Балканы:

На среднем Дунае на территорию вторглись большие массы нового населения, и в результате взаимодействия и метисации нескольких племенных групп здесь складывается своеобразная славяно-аварская культура. [307]

Вопрос: тот вышеописанный земледелец — это он, что ли, практически мгновенно по историческим меркам расширился на пространства от Дании до Крита и от Эльбы до Волги? Не завоевал, не переселился — расширился!

Древнерусский летописец описывает причины славянской экспансии коротко:

По раздрушении же столпа и по раздѣлении языкъ прияша сынове Симовы въсточныя страны, а Хамовы же сынове полуденныа страны. Афетови же сынове западъ прияша и полунощьныя страны. От сихъ же 70 и дву языку бысть языкъ словенескъ, от племени же Афетова, нарѣцаемѣи норци, иже суть словенѣ.

По разрушении же столпа и по разделении народов приняли сыновья Сима восточные страны, а сыновья Хама — южные страны. Иафетовы же сыновья приняли запад и северные страны. От этих же семидесяти и двух народов произошел и народ славянский, от племени Иафета — так называемые норики, которые и есть славяне.

По мнозѣхъ же временѣхъ сѣлѣ суть словени по Дунаеви, кде есть нынѣ Угорьская земля и Болгарьская. От тѣхъ словенъ разидошася по земьли и прозвашася имены своими, кде сѣдше на которомъ мѣстѣ. Яко пришедше сѣдоша на рѣцѣ именемъ Моравѣ, и прозвашася морава, а друзии чесѣ нарекошася. А се ти же словѣне: хорвати бѣлии, серпь и хорутане. Волохомъ бо нашедшим на словены на дунайскые, и сѣдшимъ в нихъ и насиляющимъ имъ. Словѣне же ови пришедше и сѣдоша на Вислѣ, и прозвашася ляховѣ, а от тѣхъ ляховъ прозвашася поляне, ляховѣ друзии — лютицѣ, инии мазовшане, а инии поморяне.

Спустя много времени сели славяне по Дунаю, где теперь земля Венгерская и Болгарская. И те славяне разошлись по земле и назвались именами своими от мест, на которых сели. Как придя, сели на реке именем Морава, так назвались морава, а другие назвались чехи. А вот те же славяне: белые хорваты, и сербы, и хорутане. Когда волохи напали на славян дунайских, то поселились среди них, и стали притеснять их. Славяне же другие пришли и сели на Висле и прозвались поляками, а от тех поляков пошли поляне, другие поляки — лютичи, иные — мазовшане, а иные — поморяне.

Такоже и тѣ же словѣне, пришедше, сѣдоша по Днепру и наркошася поляне, а друзии деревляне, зане сѣдоша в лѣсѣхъ, а друзии сѣдоша межи Припѣтью и Двиною и наркошася дреговичи, и инии сѣдоша на Двинѣ и нарекошася полочане, рѣчькы ради, яже втечеть въ Двину, именемь Полота, от сея прозвашася полочанѣ. Словѣне же сѣдоша около озера Илмера, и прозвашася своимъ именемъ, и сдѣлаша городъ и нарекоша и́ Новъгородъ. А друзии же сѣдоша на Деснѣ, и по Семи, и по Сулѣ и наркошася сѣверо. И тако разидеся словенескъ языкъ, тѣмьже и прозвася словеньская грамота.

Из жизни восточных славян. Художник С. В. Иванов

Височные кольца представительниц славянских племен

Иначе говоря, история славянства, и в частности русского, представляется так:

а) славяне произошли от 72 народов северных и западных мест,

б) первые славяне звались нориками,

в) затем норики сели по Дунаю на территории нынешней Венгрии и Румынии,

г) из этих переселенцев выделились моравы и чехи, переселившись на территории, которые так ныне и называются — Чехия и Моравия (в составе Чехии),

д) затем на оставшихся на Дунае напали некие волохи, отчего многие славяне ушли в район Вислы и южного побережья Балтики,

е) из этих привисленских славян образовались новые эмигранты, которые ушли на Днепр, Западную Двину, Припять, Десну и так далее. В общем, селились по рекам. В леса, горы и степи не забирались.

Территориальная экспансия славян действительно была очень быстрой: в начале VI века мы их фиксируем в относительно неширокой полосе Прага — Житомир, а уже к середине столетия они штурмуют Константинополь и к 80 м годам расселяются по всем Балканам и Греции! Меньше века! Отец еще землю на Волыни пашет, а сыновья уже Крит осваивают!

В относительно короткий исторический промежуток они заняли и хозяйственно освоили Чехию, Словакию, Польшу, Белоруссию, Украину, во взаимодействии с суковско-дзедзицкой группировкой — Восточную Германию, Венгрию, Румынию, Австрию, часть Северной Италии, все Балканы, Грецию, острова Греческого архипелага, часть Малой Азии.

Как это было, можно наглядно видеть в следующей табличке. Оговоримся: пока что мы не будем подступаться к этим записям с критическим анализом. Просто зафиксируем то, что дают нам различные источники.

А теперь подробнее (вновь благодаря Константину Егорову).

После смерти Аттилы племена гуннов (скорее всего, утигуры и кутригуры) остались на территории между Днепром и Уральскими горами. Они образовали ядро булгарской группы. Под этими двумя названиями булгары упоминаются в описаниях византийских историков, охватывающих период правления Зенона (474–491) и Анастасия (491–518). Их вторжения в Фракию отмечены в 493, 499 и 502 годах.

В 517 году «варвары» вторглись в Македонию и Фессалию, дойдя до Фермопил, то есть до границ Греции. Установлено, что «варвары» на самом деле были болгарами, к которым присоединились славяне и, возможно, анты.

В конце V и в начале VI века набеги кочевников на Византию сократились, но во времена правления Юстиниана (527–565) угроза вторжения со стороны славян вновь увеличилась. Юстиниан был сильно занят на западе и не смог противостоять захватчикам, обеспечивая должную безопасность северных границ империи.

Прокопий сообщает, что «склавины» двинулись из Славинии (так назывались их земли, расположенные к северу от Дуная) на запад. С собой они несли тяжелые щиты, пики, луки и отравленные стрелы. Прокопий сообщает, что у них не было доспехов. В некоторых источниках упоминается, что славянам не нравилось сражаться на открытых равнинах. Они предпочитали использовать пересеченную местность, прятаться в лесах или укрываться в узких горных проходах, за скалами и деревьями. Они специализировались на неожиданных атаках, прежде всего ночных вылазках. Славяне считались хорошими пловцами и умели прятаться под водой, дыша через длинные камышинки. Еще на родине они научились плавать по рекам.

Во время первых набегов славяне, так же как болгары и авары, не смогли покорить укрепленные города. Однако вскоре они научились штурмовать замки и городские стены, используя лестницы и осадные машины. Прокопий описывает жестокость славян во время их вторжений на территорию римской империи. Если они не хотели обременять себя пленными, то просто сжигали их вместе со скотом и овцами.

Некоторых римлян они проткнули острыми кольями или размозжили головы, привязав к столбам. В Иллирии и Фракии после одного из вторжений дороги были заполнены непогребенными трупами. Согласно византийским источникам, славяне обычно описывались как «варвары» и «дикие люди».

Почти все время правления Юстиниана Фракия, Иллирия и Греция подвергались постоянным нападениям со стороны славян и булгар. Они появились в Фракии в 528 году, и в последующие годы их давление усилилось.

Начиная с 540 года болгары и славяне постоянно совершали набеги на Фракию, Иллирию и Фессалию. В лучшее время года, с 550 по 551 год славяне опустошали Балканы, угрожали Константинополю и Фессалоникам. В 558–559 годах славяне совершили большой набег вместе с кутригурами. Переправившись через Дунай, они разошлись в разные стороны: через Македонию и Грецию достигли Фермопил, через Херсонес вышли во Фракию и двинулись по направлению к Константинополю.

Во время всех этих вторжений пришельцы сеяли разрушения, занимались мародерством и забирали большую добычу, увозя ее в свои земли, расположенные к северу от Дуная. Действия славян Прокопий вообще описывает как бессмысленно дикие. Сначала они просто не брали пленных, убивая самыми жестокими способами всех без разбора — сажали на кол, забивали палками, сжигали вместе со скотом. И только потом, как бы упившись морем крови, стали некоторых из попадавшихся им брать в плен, и поэтому уходили домой, уводя с собой бесчисленные десятки тысяч пленных.

Во второй книге «Описания чудес Святого Димитрия Солунского» показаны нападения славян на острова Эгейского моря, прибрежную Грецию и осада Салоник в период с 610 по 626 год. В этих походах участвовало пешее войско, состоявшее из дреговичей, садидатов, велегезитов, ваунитов, берзитов и представителей других племен.

Славяне захватили всю Фессалию, затем, пересев на лодки, заняли острова Киклады, Ахею, Эпир, почти всю территорию Иллирии и часть Малой Азии, оставляя за собой разоренные города и деревни. Им не удалось взять Фессалоники, потому что неожиданный шторм уничтожил их корабли.

В союзе с аварами славяне совершили еще один поход, который продолжался в течение 33 дней, но снова не смогли взять город. Но под их контролем осталась вся Иллирия, за исключением Фессалоник. Только в 626 году объединенные войска аваров, славян, болгар, гепидов и персов (пришедших со стороны Азии) потерпели поражение в битве под Константинополем, приведшее к ослаблению аваров.

Далее славяне постоянно расширяли свое присутствие на Балканском полуострове. В «Истории» Исидора Севильского (ок. 570–636 гг.), говорится о том, что славяне взяли Грецию у римлян («Sclavi Graeciam Romanis tulerunt») в первые годы правления Геракла, в то время, когда персы заняли Сирию и Египет (611–619 гг.) http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/gimb/03.php — _ftn2.

В большинстве исторических источников отмечаются набеги славян и аваров на южную и восточную части Балканского полуострова. Совершенно иная жизнь была на западном, адриатическом побережье. В то время, когда славяне разрушали города и опустошали земли в восточной части Греции, почти до конца VI века здесь жили относительно мирно. Только в конце VI века масса славян из Паннонии двинулась через Восточные Альпы в Истрию, а затем в Далмацию. Об этих событиях мы узнаем из переписки папы Григория I (590–604) и солонского епископа Максима. В 600 году он сообщает папе о большой опасности, которую представляет движение славян (de Sclavorum gente).

Лангобардский историк Павел Диакон (720 — ок. 800) сообщает в «Истории Лангобардов», что в 603 году авары послали славян из Каринтии и Паннонии на помощь лангобардскому королю Агиульфу, чтобы тот смог захватить Кремону, Мантую и другие итальянские города. В 611 году славяне нанесли поражение римским войскам в Истрии и сильно разорили страну. Спустя год они уже находились у стен Салоны (около современного Сплита), самого большого римского города на Адриатическом побережье. К 614 году он был полностью уничтожен и больше не восстанавливался.

В руинах остались и другие крупные поселения — Скардона, Нарона, Рисиний, Доклея, Эпидавр. Спасавшиеся от опустошений беглецы основывали новые города, например Рагузу (совр. Дубровник) и Каттаро (Котор). Только к середине VII века набеги славян прекратились.

Краткий комментарий о ходе славянской колонизации можно найти в «Географии Армении», составленной в 670–680 годах и приписываемой Моисею Хоренскому (407–487) http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/gimb/03.php — _ftn3. В ней сказано про двадцать пять славянских племен, живших во Фракии:

Фракия (Θράκη), к востоку от Далмации, рядом с Сарматией, имеет 5 небольших и одну большую область, в которой живут 25 славянских (sklaua%iN) народов. Их места заняли готы. Фракия заключает в себе горы, реки, города, озера и столицу — Счастливый Константинополь.

Позже славяне пересекли Дунай, покорили земли в Фракии и Македонии и распространились на юг в Ахайю и на восток в Далмацию.

Византийские хронисты Феофан и Никифор пишут, что в 679 году между Дунаем и Балканскими горами находилось семь славянских племен.

Затем появились болгары. Вторгаясь в пределы Византии, они тоже стали нападать на города и деревни. В 681 году им удалось подписать договор с императором Константином IV, после чего византийцы начали выплачивать им ежегодную дань и признали их независимость от империи.

Начиная с этого времени болгаро-славянское государство стремительно увеличивалось. Между 803 и 814 годами были покорены славянские земли к северу от Дуная вплоть до Венгерской равнины. А потом болгары и славяне захватили всю Македонию до озера Охрид на западе. Вплоть до VIII века византийские источники различали славян и болгар, но затем Болгария была признана страной со славянской культурой, основанной на византийских традициях.

Словом, как-то подозрительно неробко заносят руку на Империю люди только что возникшей культуры! И снова спросим: это — тихие земледельцы? Бросил сошку, пошел и разбил римскую армию? Оставил бабу со скотиною, взял сыновей и ринулся Грецию завоевывать с Ионическими островами?

Не вяжется как-то… Особенно, если вспомнить еще раз, что такое пражско-корчакская культура. Небольшие поселки в несколько квадратных полуземлянок 4  4 м с печкой-каменкой в углу, металлических изделий почти нет, посуда однообразна, вылеплена вручную, без гончарного круга.

Гунны, конечно, тоже не российские олигархи были. Но их боевые свойства объяснимы — сплоченная и умелая кочевническая конница. Прочие готы, гепиды, герулы воюют много, воюют лихо, воюют так, что об этом все вокруг говорят и пишут. И вдруг на их месте оказываются смерды, что землю пашут, даже не имея железного плуга! Но при этом их войско имеет сравнимые с гуннами и германцами боевые свойства!

А откуда оно, мастерство-то воинское? Ведь земледелец — не воин. Нет, конечно, как всякий человек родовой стадии развития общества — да даже и стадии военной демократии! — он в состоянии держать меч и умело действовать копьем. Но против профессионального воина он все равно — пешка. А если к тому же тот профессионал, как солдат Римской империи, обучался всю жизнь, да обучался к тому же не только (и не столько) индивидуальному воинскому мастерству, а — боевым действиям в строю, в составе подразделения, части, соединения; когда им командуют опытные профессиональные офицеры, а генералы имеют за плечами заученную информацию о стратегических и тактических решениях из тысячелетнего военного опыта… —

— полноте! Какой житель полуземлянки, довольствующийся роскошью в виде вручную вылепленного горшка, в состоянии этому противостоять?

Из лесов они свое боевое искусство вынесли? Включая тактические и оперативные навыки, позволяющие обыгрывать и побеждать римскую армию Византии?

К тому же вот какие интересные языковые аллюзии приводит wiederda:

Еще одна сфера, в которой славяне, судя по данным языка, предпочли импорт отечественному производителю, — это военное дело и, в частности, предметы личного вооружения бойца. Основные источники заимствований — готский (вост. — германский) и латынь.

о. — слав. *mečĭ «меч» < гот. mēkeis;

о. — слав. *šelmŭ «шлем» < гот. hilms;

о. — слав. *brŭnja «броня» < гот. brunjō;

о. — слав. *ščitŭ «щит» < лат. scūtum;

о. — слав. *sekyra «секира» < лат. secūris.

На этом сплошном романо-германском фоне такие славизмы, как *kopĭje «копье» и *ląkŭ «лук» (не путать с *lukŭ «лук — растение», который < гот. *lauks) смотрятся ‘отрадными’ исключениями. Вероятно, что именно эти items и стояли на вооружении только что вышедших из припятских болот праславян. Забавно, что *strěla «стрела» — это, по-видимому, уже заимствование (о-герм. *strēla — м. р. / *strēlō ж. р.).

Подтверждают это и византийские авторы:

По Маврикию, каждый славянский воин… «вооружен двумя небольшими копьями». По словам Иоанна Эфесского, это было основное, чаще всего единственное оружие словен, предназначенное для метания.

Вот он, земледелец. Вот с чем он в Империю ворвался! С луком и копьем! И так много завоевал? Буквально за пару десятков лет прошел путь от лепных горшков и жизни в клетушке до организации войсковых соединений, с которыми не всегда удавалось справиться регулярной римской армии? Где материальная база такой экспансии? За счет каких ресурсов она осуществлялась?

И то, что славяне действовали совместно сначала со степными наследниками гуннов — утигурами и кутригурами, а затем с аварами, проблему не решает. Этим в какой-то степени можно объяснить чисто военные успехи.

Но славяне-то, повторюсь, переселялись! С женами, детьми, скотом, утварью. Причем своих городов и сел на прежнем месте не сжигали. Там люди тоже оставались и продолжали традиционное свое житье-бытье.

И это — еще один вопрос. Ведь одна семья не займет очищенную от прежних жителей иллирийскую деревню. Одна деревня не займет все Фессалоники. Но между тем славян появляется сразу много. Славяне чуть ли не мгновенно заселяют Дунай на всем протяжении от Альп до Черного моря.

И откуда, собственно, брались все эти массы переселенцев? Ведь в целом миграции славян привели к захвату территории, в восемь раз превосходившую по площади ту, из которой они вышли! Ясно, что чисто физически их не могло возникнуть так быстро и так много, чтобы заселить все эти земли. И тем не менее из небольшой группы земледельцев славяне буквально на глазах превратились в бурно развивающийся народ с постоянно увеличивающейся численностью. Этот народ активно мигрирует, но при этом, что характерно, плотность его расселения заметным образом не уменьшается. Кажется, даже увеличивается. Так откуда их взялось так много, чтобы добиться того, чего до них не смогли ни германцы, ни гунны, — очистить половину Империи от ее населения и занять его место?

Как сочетаются землянки — и мгновенное распространение по тогдашней ойкумене? Как сочетаются дротики и плетеные щиты — и завоевание громадных пространств в битвах с армиями, унаследовавшими боевую культуру и стратегические возможности Древнего Рима? Как сочетается откровенная нищета славян — и неспособность сильнейшей империи той эпохи остановить их натиск на свои территории?

А никак. Никто не знает. Объяснения этому феномену очень быстрой, очень тотальной и очень фундаментальной экспансии нет.

Как хотите, а вижу я за этим только одно: реакцию сродни химической. Внезапную кристаллизацию пересыщенного раствора.

А откуда он взялся, раствор?

Чтобы подойти к ответу на этот вопрос, давайте-ка еще раз обратимся к истории событий, предшествовавших появлению славян на границах Империи.

Примечание про выкипевшую кастрюльку

Итак.

Длинная-длинная граница по Дунаю. Вдоль этой границы долго-долго, триста лет почти, движутся различные племена. В основном — в надежде поживиться римскими богатствами. Лучший способ — честный отъем собственности. Но из-за наличия у Рима армии это не всегда удается. Потому приходится и торговать, и проситься в федераты, и поступать в наемники… В общем, лихой, но при всей лихости стабильный мир лимеса, римского пограничья. Кипит, конечно, но — в кастрюльке.

А тут — чу! — появляются гунны. Погнали вдоль лимеса готов, герулов, гепидов, сарматов. По горам и долам засновали аланы, савиры, анты, роксаланы и прочий люд. Навалились на бургундов, лангобардов, франков. На римлян-ромеев — само собой.

Затем — новая смена декораций. После того как девушка Ильдико Аттилу к богу Тенгри отправила, к Светлому Небу, его наследники стали подчиненные народы-племена в кости разыгрывать — кому кто достанется. Гепиды на такое унижение обиделись. Собрали вокруг себя недовольных и расплескали гуннскую державу. Снова побежали струйками племена и орды, снова пошли друг на друга набрасываться (см. рис. 39).

Наконец, все развалили, сами, как тараканы, из-под обломков рушащейся крыши прыснули. Гунны — на восток, в Причерноморье и Предкавказье, делясь и дробясь на разных оногуров, кутригуров, савиров и прочие кочевые орды. Дерутся друг с другом эти обрывки былой мощи, ослабляют себя еще больше. Германцы — на запад, друг друга подталкивая. Визиготы в Галлию, руги-скиры — в Италию, свевы — в Испанию, вандалы с аланами — за ними, затем в Африку перебрались. Бургунды, лангобарды, алеманны — опять же в Галлию. Гепиды остались в Дакии, но их никто не любит, и на них начинают нападать авары и лангобарды. А гепидам до того остроготы сильно кровь пустили, что не осталось сил агрессорам адекватно ответить. Остроготы топают и по тем и по другим на пути в Италию, чтобы отнять ее у ругов. Сарматов тоже занесло частью в Скандинавию, а частью аж в Британию. Римляне, по которым топчутся все, эвакуируют Норик и обе Паннонии и уходят в Италию.

Рис. 39

Уходят и некоторые германцы:

494 год (3 й год правления императора Анастасия (491–518). Когда эрулы были побеждены в бою лангобардами и должны были уйти, покинув места жительства отцов, то один из них, как я выше рассказывал, поселился в станах Иллирии, остальные же не пожелали нигде переходить [на правый берег] через реку Истр, но обосновались на самом краю обитаемой земли. Предводительствуемые многими вождями царской крови, они прежде всего последовательно прошли через все славянские племена, а затем, пройдя через огромную пустынную область, достигли страны так называемых варнов [саксы]. После них они прошли племена данов, причем живущие здесь варвары не оказали им никакого противодействия. Отсюда они прибыли к океану сели на корабли, пристали к острову Фуле [Ирландия] и там остались. [267]

Но уходят не все. Времена послегуннского брожения дарили богатые возможности тем, кто тут оставался. И был в силах этими возможностями воспользоваться.

И выброшенные с родных мест племена начинали новую жизнь на новых родинах — или не начинали, падая под ударами вторгнувшихся соседей. И массы выброшенных из обычного уклада жизни людей метались от силы к силе и от власти к власти, предлагая свои мечи новым вождям.

Вот он, раствор неравновесный, пересыщенный. Раствор из взвеси этих неприкаянных осколков и атомов, что, словно пыль над сорвавшейся лавиною, повисла над театром 300 летних этнических оползней и землетрясений…

А следующий кадр — и одного года разницы нет! — вырастают славяне. И тут же заносят руку на Римскую империю!

Откуда прыть?

Примечание про нищету

Все тот же лимес-граница. Все те же режущие римлян и друг друга народы и банды. Перемешавшиеся германцы, перемешавшиеся гунны, перемешавшиеся все.

А по теснинам и ущельям прячутся аборигены еще догерманские. Осколки кельтов, даков, фракийцев. Карпы (от которых Карпаты), бойи (от которых Богемия), представители культуры «расписных копий». Реликты, оставшиеся здесь с дремучих времен гальштата.

И идет вокруг них новая замятня. Теперь некие славяне как с цепи сорвались. Вместе с болгарами и аварами. А жить-то надо! Кушать надо. Значит, надо и пахать, и сеять. И скотину заводить. Земля-то хорошая. Жирная. Ведь и воины для того и убивают друг друга, чтобы затем на землю осесть и стать снова пахарями. Домик, лошадка, коровка, овечка, пряное поле весною, стерня золотая… А в домике — жена-детки, очаг, пиво с кумом, эх! Оно, конечно, подвиги и слава — это хорошо, особенно по молодости. Девки все твои, к примеру… Но голова в кустах — тоже довольно большая неприятность.

Так что у воинов той поры цель простая была — награбить так, чтобы подняться, землицей себя обеспечить, хозяйство завести. Профессиональных солдат я не беру в расчет, конечно, но в массовых движениях, подобных той Великой замятне послегуннской, основную роль не они и играли. Они — дружина. А войско — это полк. А полк, как известно, из фолка состоит. Из народа, то бишь. Из этого самого земледельца.

С другой стороны, много тут не напашешься, в таких-то условиях… Кто-то кого-то толкнул, с земли согнал, изгнанный, не веря в людской гуманизм — и справедливо! — взял в руки копье и шел восстанавливать справедливость за счет соседа. Потом налетели очередные исчадия Тартара, вообще всех перерезали, — приходи любой, садись на пустую землю, паши.

Так что, если умный, уже не сам для себя пашешь, а под гуннами ходишь. Теперь не в роду ты, а в фундаменте государства находишься. Но это, в общем, ранит гораздо меньше, чем сабелька вострая. Лишь бы брали умеренно, да защиту свою давали.

Но вот нет уж и гуннов. И вообще нет никого, кто мог бы предоставить надежную «крышу». А как и от кого, скажите, отобьется хуторок из десятка землянок, не окруженный ни стеной, ни хотя бы частоколом? Сколько там мужчин?

Как хотите, а относительно безопасное существование таких поселений возможно только в двух случаях.

Первый — когда самая последняя хатка такого хуторка находится под эффективной защитой эффективного государства, уровень риска от потенциального гарантированного насилия которого гораздо выше выигрыша от похищенного или отнятого имущества.

Очевидно, что такого государства в те времена в тех местах не было. Его в тех местах нет даже и в нынешние времена.

Второй случай — когда проходящей банде нечем поживиться. Горшок разве, груболепленный, стырить. Ну, с дамой побаловаться, если в лес или горы утечь не успела.

Отсюда сразу становится понятно, отчего столь беден инвентарь первых достоверно славянских культур. Почему он беден в последующих достоверно славянских культурах. Отчего каждый приходящий мог «творить насилие женам славянским». Отчего арабы писали позднее, что славяне являются для русов не более чем дичью для охоты — для охоты за рабами.

А попробуй, поживи под ногами у тиранозавров! Поневоле станешь тощим, тихим и незаметным, чтобы интереса пищевого не представлять. А также хитрым и недоверчивым. Нет смысла богатеть — все равно отнимут! Нет смысла строить дом — все равно сожгут. Нет смысла защищать свою деревню — все равно победят. Зато есть прямой смысл умело прятаться и… идти под крепкую руку!

А где ее взять? Одни других вырезали, третьи на север ушли, четвертые с пятыми лютуются… На чей меч ни обопрешься — вскоре под другим лежать будешь.

И вот тут самое время вспомнить те свободные ватажки вооруженных венедских юношей, что курсировали по вервям-задругам, защищая «своих» от чужих и получая за то кормление. Сдвинувшись к Дунаю, потомки венедов славяне и анты угодили в такой пересыщенный насилием и добычей раствор, в котором те ватажки должны были ощутить себя как рыбы в воде. Именно к ним должны были прибиваться невостребованные герои и отставные солдаты, дезертиры и авантюристы.

Потому, кстати, так мало и имен предводителей славянских и антских воинств донесли до нас хронисты, что не было это постоянным войском, военачальников которого знать полезно для здоровья. Нет — сговорились, стакнулись, сбились, напали, ограбили и разбежались. По своим задругам. Хвастаться добычею и звать с собою молодежь на следующие набеги. Именно они, ватажки, и должны были сбиваться в комки варварских войск, что катились опустошать Империю.

Вот сообщение:

Нападение на Византию возглавил некто Мундон. Он бежал от гепидов-федератов за Дунай (на левый берег) и бродил там в местах необработанных и лишенных каких-либо землевладельцев; там собрал он отовсюду множество угонщиков скота, скамаров и разбойников. [150]

Все понятно. Некий харизматический парень сколотил банду из всякого агрессивного сброда. Ибо угонщики скота и разбойники — ясно, кто такие, а о скамарах дает нам свидетельство тот же аббат Евгипий, составивший в 511 году уже упоминавшееся «Житие св. Северина»:

грабители и разбойники, известные под общим именем «сакамары».

В общем, этакий Стенька Разин во главе дунайских отморозков. И клич наш Мундон наверняка бросал такой же: «Сарынь на кичку!» Ибо чем еще завлечь собравшихся вокруг него высоконравственных людей? А кто у нас «кичка»? А кичка тут — жирные ромеи. Перебирайся через Дунай и дави…

Вот он, этот элемент, с необходимостью и неизбежностью обязанный появиться во взбаламученном 300 летним террором —

в местах необработанных и лишенных каких-либо землевладельцев —

— пограничье. В условиях едва ли не атомарного распада и разложения придунайского этногеополитического континуума основную адсорбирующую роль должны были играть даже малые осколки организованных структур. Или вовсе отдельные сильные личности. Во всех ипостасях — от этнической до бандитской. Это одиночные, свободные человеческие атомы — с очень острыми зубами и клинками. Вот они-то, отколовшиеся от ушедших в дальние края племен воины, уцелевшие и вызверившиеся от необходимых для этого убийств поселяне, сбежавшие из самых разных войск солдаты, удачливые предводители шаек, — жестокие, энергичные, «пассионарные» деятели —

— они, собираясь в отряды и банды, и стали теми пылинками, что вызвали кристаллизацию пересыщенного раствора.

А поскольку у всех этих кристаллов маячила цель куда более сладкая, нежели то, что можно добыть у такой же, как твоя, соседней банды, то общий вектор движения неизбежно оказался направлен на Византию.

Почему это было и почему это было неизбежно, помогают представить русские народные былины. В которых, по мнению очень интересного автора книги «Славянская Европа V–VI вв.» С. В. Алексеева, отразились предания еще того, легендарного времени первого натиска славян на Византию. Вот как о том говорится в былине о Волхе:

В былине молодой богатырь-чародей Волх, набрав себе дружину из погодков, выступает в поход на далекую южную страну («Турец-землю» или «царство Индейское»). Страна эта наделяется чертами потустороннего мира, вход в «царство» защищает стена с воротами, в которые невозможно пройти.

При этом, однако, Волх наш не теряется: проводит разведку, подслушиает разговор царя с женой, портит оружие врага. Но самое главное, отмечает С. В. Алексеев, —

— В целом складывается впечатление, что для Волха и его дружинников разоряемая страна — некий «естественный» противник. С одной стороны, само существование этого государства воспринимается ими как угроза своему роду-племени. С другой стороны, «богатый город» царя предстает столь же естественной воинской добычей. Ни о каких попытках договориться, ни о каких правилах ведения войны речь не идет.

Действительно, подчас складывается впечатление, что древний Прокопий и северный русский сказитель говорят об одном и том же:

А всем молодцам он приказ отдает:

«Гой еси вы, дружина хоробрая!

Ходите по царству Индейскому,

Рубите старова, малова,

Не оставьте в царстве на семена,

Оставьте только вы по выбору

Не много не мало — семь тысячей

Душечки красны девицы!»

А и ходит ево дружина по царству Индейскому,

А и рубят старова, малова,

А и только оставляют по выбору

Душечки красны девицы.

Прокопий, современник первых натисков славян на Империю:

войско славян, перейдя реку Истр, произвело ужасающее опустошение всей Иллирии вплоть до Эпидамна, убивая и обращая в рабство всех попадавшихся навстречу, не разбирая пола и возраста и грабя ценности.

<…>

Асбада же в данный момент взяли живым в плен, а потом убили, бросив в горящий костер, предварительно вырезав из кожи на спине этого человека ремни.

<…>

Мужчин до 15 000 они тотчас всех убили и ценности разграбили, детей же и женщин они обратили в рабство. Но сначала они не щадили ни возраста, ни пола, но как этот отряд, так и другие с того момента, как они ворвались в область римлян, они всех, не разбирая лет, убивали, так что вся земля Иллирии и Фракии была покрыта непогребенными телами. Они убивали попадавшихся им навстречу не мечами и не копьями или какими-нибудь обычными способами, но, вбивши крепко в землю колья и сделав их возможно острыми, они с великой силой насаживали на них этих несчастных, делая так, что острие этого кола входило между ягодицами, а затем под давлением доходило до внутренностей человека. Вот как они считали нужным обращаться с ними. Иногда эти варвары, вкопав глубоко в землю четыре толстых кола, привязывали к ним руки и ноги пленных и затем непрерывно били их палками по голове, убивая их таким образом, как собак или как змей, или других каких-либо диких животных. Остальных же вместе с быками и мелким скотом, который они не могли гнать в отеческие пределы, заперев в сараях, они сжигали без всякого сожаления. Так сначала славяне уничтожали всех встречающихся им жителей. Теперь же они и из другого отряда, как бы упившись морем крови, стали с этого времени некоторых из попадавшихся им брать в плен, и поэтому все уходили домой, уводя с собой многие десятки тысяч пленных.

Красавцы, в общем. Помните того же Прокопия? —

— по существу они не плохие люди и совсем не злобные, но во всей чистоте сохраняют гуннские нравы.

Вот такие богатыри славянские, удальцы и резвецы!

А впрочем, о чем говорить! — извечный конфликт того, кто хочет забрать, с тем, кто не хочет отдать. Вопрос в данном случае лишь в том, что все эти Мундоны, эти предводители ватажек, эти «бойники» — да, и «раз-бойники»! — добились воистину тектонического сдвига в этнопространстве вокруг Дуная. Вместо броуновского движения общественных элементов и групп, постепенно слипающихся в единую структуру, превращающуюся в племя, этнос, народ, — движение однонаправленное, хотя и состоящее из самых разных слагаемых.

И раскаленная лава все новых примыкающих к славянским ватажкам бойцов, их семей и родов все шире разливалась по Византийской империи, вызывая цепную реакцию присоединений и поглощений. Ибо брать добычу лучше, чем становиться добычей. А с непокорными славяне расправлялись известно как.

Из каковой картины железно следует необходимость сделать только один вывод.

Все эти неожиданно распространяющиеся славянские агрессоры представляли собою всего лишь относительно небольшие дружины и войска охочих к риску, блуду и добыче мужчин. А массу населения, собственно базу их, составляли не славяне по крови, а просто покоренные местные же жители, логичным образом отдавшие предпочтение не сомнительному удовольствию посидеть на колу, а продолжению жизни, хоть и в новом этническом статусе. Точнее скажем: в новом «этническом» статусе.

Вот так и проистекала характерная для славян экспансия по всем азимутам. Это готы-вельбаркцы шли узкой полоскою, ибо были одним вооруженным народом, и, судя по следам столкновений с остатками зарубинецкой и постзарубинецкими культурами, не сильно желавшим с кем-то смешиваться. И добравшись до Черного моря, готы остались готами. Хотя и завели наднациональную черняховскую цивилизацию.

А славяне цивилизаций не заводили. Тем более наднациональных. Они сами везде, куда добирались, становились цивилизацией.

Так что экспансию вели не первоначальные праго-корчакские славяне. Они — тоже, конечно. Но лишь частью. Той, о которой мы уже неоднократно говорили раньше, — войском. Соединением боеспособных мужчин, отправляющихся «за зипунами», пока на родной их земле продолжают жить и хозяйствовать их жены, старики, подростки, небоеспособные мужчины и просто земледельцы, не имеющие достаточно характера или желания подставлять лоб под чужие стрелы ради негарантированной добычи.

Иными словами, сами первоначальные славяне сидели на месте.

Зато в других странах в славян превращались те, кого захватывало их войско. Или кого захлестывали миграционные потоки.

Но добром или злом, а результат достигается тотальный: на обширных пространствах даже относительно небольшая группа славян по-хозяйски располагается на новозанятых землях и немедленно втягивает в свой быт местное население. Довольно быстро то приобретает характерные привычки и ухватки, становясь славянским — особенно для внешнего наблюдателя — не столько по крови, сколько по образу жизни и поведения. Это мы видим повсеместно. Вышли славяне на Балканы — и неведомо куда исчезли местные иллирийцы, фракийцы и прочие автохтонные племена. Добрались до Греции — не стало больше древних греков. Расселились в Малой Азии — о ней начали говорить как о славянской земле. Вышли на Вислу — пропали здешние носители лужицкой культуры и остатки вандалов и готов. Расселились на Эльбе — нет тут больше германцев…

При этом археологи отмечают относительное единство ранних славянских материалов между Эльбой и Сабой на западе и Черным морем на юго-востоке —

— полученный материал из германской, иллирийской, греческой, фракийской и дакийской территорий показывает, что славяне везде сохраняли собственный жизненный уклад. <…> Подобное сходство позволило археологам ввести термин «славянская культурная общность». [102]

С небольшими изменениями эта общность продолжала существовать на протяжении нескольких последующих столетий.

Как именно шло формирование этой общности в процессе славянской экспансии, очень хорошо видно на примере освоения славянами Германии.

Почитаем М. Гимбутас, рассказывающую о раскопках, произведенных в славянских поселениях Моравии и в Богемии:

Об одном из них, находящемся близ Брезно к северо-западу от Праги, еще не раскопанном до конца, следует упомянуть отдельно. На раскопанной части находятся 32 дома. В отличие от других славянских поселений, состоящих исключительно из одинаковых квадратных землянок, в Брезно представлены разные типы жилищ. Только 22 землянки из 32 относятся к традиционному славянскому типу, остальные жилища более длинные и имеют прямоугольную форму.

То есть типичные германские «длинные дома».

Керамические изделия также двух типов, славянского и германского. В большинстве домов обнаружена керамика пражского типа, которую можно отнести к разным периодам. Серовато-черные осколки двуконусных горшков, украшенные рядом насечек, характерны для периода миграций и имеют явно германское происхождение. Предполагают, что поселение создавалось германцами еще до прихода славян.

Заселение производилось сразу, в считанные исторические мгновения после того, как в конце V века сложилась сама пражско-корчакская культура:

Сравнивая осколки изделий германского происхождения с аналогичными находками из поселений, расположенных в центральной Германии, Плейнерова установила, что ранние славянские поселения появились в Брезно в первой половине VI века.

После этого германцы продолжали некоторое время жить:

И те и другие занимались сельскими хозяйством и, возможно, существовали параллельно, пока…

Пока что? —

— пока славяне не поглотили германцев.

Пометим себе: не убили, не вырезали. Поглотили. То есть — «перекультурили». Сделали собою.

Раскопками, производившимися в течение нескольких лет И. Плейнеровой, восстанавливается детальная история этого «перекультуривания»:

Славянскому поселению здесь предшествовало германское… Датируется это поселение первой половиной VI в.

Славянское население основало свое поселение около середины VI в. на другой стороне небольшого оврага. Оно функционировало в течение второй половины этого столетия. <…> На поселении встречена исключительно лепная керамика пражско-корчакского облика.

Какое-то время славянские и германские постройки существовали одновременно, занимая разные участки поселения. Очень скоро началось взаимодействие между этими этносами, о чем свидетельствуют находки славянской керамики в некоторых германских жилищах и, наоборот, в славянских полуземлянках — глиняных сосудов с германскими особенностями. Черты смешения наблюдаются и в домостроительстве…

В последующее время германские элементы на поселении Бржезно уже не проявляются.

В итоге, появившись первоначально в Германии —

— как совершенно чужеродный элемент, —

— славянские комплексы вскоре распространяются здесь широко и вольно:

Изучение славянской топонимики показывает, что славянские поселения распространены восточнее района Эльба — Заале, а также примерно до линии Эрфурт — Арнштадт — Веймар. Севернее славянские названия встречаются до Ильменау. Во время правления Шарлеманя западная граница распространения славянской топонимики соответствует восточной границе Франкской империи.

Миграция привела —

— к образованию пяти больших славянских групп в Германии и Западной Польше:

1 — сорбской в междуречье Эльба — Заале (керамика пражского типа),

2 — ободритская в западном Мекленбурге и восточном Гольштейне, относящаяся к сербской, в которую входят некоторые полабские и поважские племена,

3 — вильчанская в Мекленбурге (фельдбергская группа керамики), состоящая из ряда малых племен,

4 — группа в районе Шпрее и Хафеля, включающая племена стодоран (на Хафеле), шпреван и плонцев (южнее Хафеля),

5 — лужицкая и одерская группы, к которым относятся западно-польские племена лужичан, мильчан, додочан, сленчан, ополян и другие. К ней относится тырновская керамическая группа (не путать с лужицкой культурой бронзового века).

При этом крайне интересно то, что уже на ранней стадии расселения славян одни и те же названия их племен встречаются на совершенно разных территориях:

В источниках IX, X и XI веков топонимические и этнические названия хорватского происхождения известны в Восточной Галиции, области верховьев Вислы около Кракова (древней Белой Хорватии), Саксонии, долины реки Заале, верховьев Эльбы, окрестностей Оломоуца (Богемия), Штирии и Каринтии, а также на территориях, населенных в настоящее время хорватами.

Все названия подтверждают, пишет процитированная только что Мария Гимбутас, что хорваты заселяли данные территории до того, как поселились в современной Хорватии.

Аналогичная картина — с сербскими названиями. Они также распространены на территории между Малой Польшей и Померанией и также связаны с ранними продвижениями сербских племен.

То есть не одни лишь пограничные с Империей племена — вся славянская ойкумена двинулась в поход.

Но что становилось с теми, на чьи земли они поселялись?

Частично мы ответ на этот вопрос уже знаем — на только что приведенном примере германской деревушки. Но то деревня. А с целыми этносами что происходило?

Живут у нас на северном Дунае лангобарды. Долго они свою долю мыкали в войнах да переселениях, но после ликвидации гуннов наконец обрели постоянное пристанище. Можно сказать, родину. Начали строить свое варварское королевство, как франки или визиготы (см. рис. 40).

Но вот объявились неподалеку славяне. И уже вскоре в землях лангобардов начинают появляться в немалом числе характерные захоронения по обряду трупосожжения с глиняной посудой, сопоставимой с пражской. При этом проводивший исследование Й. Вернер отмечал, что —

— какого-либо регионального разграничения между славянскими сожжениями и лангобардскими трупоположениями в могильниках не наблюдается. Более того, обнаруживается некоторое смешение лангобардских и славянских культурных элементов.

Далее приводятся факты, наглядно свидетельствующие —

— о славянском проникновении в среду лангобардов и начавшейся славяно-лангобардской метисации.

А что говорит история? А история подтверждает: тесно сотрудничали славяне с лангобардами. Вот, например, уже известный нам Прокопий Кесарийский рассказывает историю про принца Ильдигиса.

Спасаясь от преследований узурпатора Авдуина, этот законный наследник лангобардского короля бежит не к кому-нибудь, а к славянам. В начавшейся вскоре, в 549 году, лангобардо-гепидской войне беглый принц вместе с большим отрядом из славян и своих соотечественников, поддержавших диссидента, стал на сторону гепидов. Те, соответственно, только рады были возвести на престол обязанную им фигуру.

Однако «длиннобородые» оказались крепким орешком, и гепиды, ничего не добившись, пошли с ними на мировую. Узурпатор Авдуин закономерным образом потребовал выдачи древних «власовцев» во главе с их вождем. Однако тот вместе со своим отрядом ушел к славянам. На которых лангобарды напасть уже не решились.

Рис. 40. Славяне и лангобарды в Среднем Подунавье: а — памятники пражско-корчакской культуры; б — памятники прешовской культуры; в — славянские памятники V в. с пшеворскими чертами (по М. и Б. Янковичам); г — славянские памятники рубежа V и VI вв. и первой половины VI в. (по М. и Б. Янковичам); д — памятники лангобардов; е — памятники лангобардов со славянскими элементами; ж — регион поэльбских германцев; з — регион гепидов; и — северная граница Византийской империи

Зато гепидов через три года они добили.

А дальше — самое интересное. В 568 году лангобардов из Паннонии исторгли авары. Те надвинулись на Северную Италию, вышибли оттуда византийцев и остались. В смысле — исчезли. Нынешняя итальянская Ломбардия стала их памятником.

А славяне?

А славяне остались.

На лангобардских землях:

После ухода лангобардов моравские земли были плотно заселены славянами.

Под аварами. Которые, впрочем, через некоторое время — чуть больше века — тоже —

— изгибоша аки обре.

А славяне?

А славяне остались.

Две истории на разных уровнях общественной стратиграфии — маленькая деревенька и сыгравший видную роль в истории народ. Две истории с одинаковым концом. И с одинаковым, в общем, сюжетом. Соседское проникновение, сотрудничество, экономическое и политическое, смешение культур… И одинаковый конец — инокультурное население куда-то девается, славяне остаются.

Конечно, лангобардов прогнали авары. Но это принципиально ничего не меняет: не авары, а славяне же заняли их земли. Опять у них демографический взрыв локального характера? Или просто кто-то предпочел принять имя славян? А что? Вполне естественное решение для тех, кто хотел остаться на своей земле. Лангобардам под аварами не жить. А славяне живут. Так не проще ли назваться славянином?

Только надо избежать опасности представить эту ассимиляцию как односторонний процесс. Местное население, вливавшееся в славянский мир, принимая его образ жизни, — принимало именно его образ жизни. Не более. Генетически оно оставалось самим собою. И сегодня генетика позволяет относительно легко и надежно вычленить пришлых на Дунае и Балканах индоевропейцев. И отделить их от тех местных народов, что стали славянами в ходе экспансии первых.

Хотя отделить легче, чем о том рассказать. Ибо есть большой риск элементарно запутаться в понятиях, кто «истинный» славянин, а кто — «произведенный», кто местный, кто пришелец, раз они все в той или иной мере славяне. Так что остается одно: снова вернуться к членению на «наших» и «других», как это делалось в начале этой книжки и человеческой истории.

Итак, пришельцы на Балканах. Это прежде всего сербы. У сербов доминирует гаплогруппа R1a — не хуже, чем у русских или поляков: примерно 50 %. В некоторых местах доходит даже до 60–80 %! То есть сербы — «наши». И можно с большой долей вероятности утверждать, что те самые первоначальные славяне пражско-корчакской культуры, что концентрировались напротив города Новиетуна рядом с Мурсианским озером, называли себя сербами. Это они — то есть «мы» — открыли эпоху славянского натиска на Империю. И в конечном итоге добились цели — переселились на территорию Византии по официальному приглашению императора Ираклия (610–641 гг.).

И в то же время у сербов большой процент гаплогруппы I1b — до 30 %. След местного дославянского населения? Наверняка. Ибо много и еще одного маркера — E3b (19,8 %). Это чистый южнобалканский маркер, его много, например, у греков.

Зато у других балканских народов соотношение гаплогрупп заметно меняется в пользу «местной» I1b: у боснийцев — 43,5 %, у хорватов — 71,1 %.

При этом что характерно? Что и психофизические, и особенно менталитетные черты этих народов различаются так же, как и гаплогруппы. И виновата в этом вовсе не генетика.

Вот хорваты. Этот славянский народ тоже явно пришел из «наших» лесостепей. Даже его название связывают с иранским происхождением. Часть этого народа, кажется, до сих пор остается на западе Украины, являясь потомками когдатошних «белых хорватов». И тем не менее, —

— хорваты с территории Сплита или Дубровника (побережье Средиземного моря) предпочитали, чтобы их называли «иллирийцами», а не «славянами», поскольку многие их культурные традиции восходят к иллирийцам, которые жили в Западной Югославии во время бронзового и раннего железного века вплоть до оккупации их территории римлянами. [102]

Как утверждают, славяне из Северо-Западной Югославии — словенцы — также гордятся своим иллирийским происхождением. И чувствуют себя более связанными с неславянами из Центральной Европы, чем с сербами, македонцами и болгарами.

Не «наши».

Вот так мы и получаем на Балканах, при «великой» славянской агрессии и при «безудержной» славянской экспансии, вовсе не ожидаемую «славянскую» гаплогруппу R1a1. А вполне сохраняющуюся «балканскую» — I1b. «Славян» становилось много, да. Ибо выгодно было в ту эпоху стать славянином, присоединившись к всеобщему движению, а не сидя у него на пути. А вот славянских мужчин было мало. Столько, сколько бойцов могла дать пражско-корчакская группировка. И не в силах они были одарить все сдвинутое ими население своей Y-хромосомой…

ИТАК:

VI–VIII века. Мир становится свидетелем потрясающей экспансии славян! Менее чем за сто лет после своего появления на исторической сцене они не просто завоевали, но и успели заселить гигантские пространства — от Ладоги до Крита и от Эльбы до Волги. Материальная, техническая, военная база такой экспансии непонятна, если брать в расчет только демографический и экономический потенциал одной пражско-корчакской культуры. В славянской экспансии просто обязан был участвовать другой элемент — профессиональный с военной точки зрения, опытный в общественных условиях и контроверзиях жизни Византии и ее пограничья. Таким элементом стали практически все местные народы, вырванные из своей исторической и этнической почвы тремя столетиями постоянных войн и вторжений в Дунайском и Балканском регионах. Потому под именем и от имени славян войну с Империей начали все. По сути, это была масштабная гражданская война в Византии, которую, возможно, славяне и спровоцировали, но вели большею частью местные провинциально-римские элементы. Потому происходило не столько завоевание и освоение новых земель славянами, сколько едва ли не добровольный переход в их статус и частично в культуру местного населения. Во всех регионах, где появляются славяне, начинается процесс ассимиляции ими местного населения. Он идет в разных условиях и в разных формах, но имеет важную особенность: ассимиляция идет не биологическая, а культурная, социальная. Славяне словно своим образом жизни втягивают в него другие народы, которые постепенно и сами превращаются в славян. Но — только по культуре. И в этих условиях естественно, что «балканская» гаплогруппа сохранила здесь свои позиции, а «арийская» R1a1 смогла распространиться лишь в ограниченных масштабах — соответствующих демографическим возможностям пражско-корчакских мужчин.