Русские – не славяне? - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Александр Пересвет (Глава 3 Русские

Глава 3 Русские — не индоевропейцы

Итак, еще раз обозначим направление этого тысячелетнего марша: Африка — Аравия — Месопотамия — Иран — Центральная Азия — юг Сибири — Европа — Причерноморье — Прикаспий — Приуралье. С тех пор группа R1a постоянно здесь! Больше она никуда не уходила. А осталась в степях между Днепром и Волгой, где потихоньку преобразовалась в русских.

Но как преобразовалась?

Однако прежде надо сделать одну важную оговорку.

Примечание о том, что гаплогруппа — не народ!

Очень важно оговорить сразу один важнейший вопрос. В поисках своих предков мы пока что оперируем данными некоей генетической идентичности. Данными о том, что группа людей несет в своих хромосомах определенный признак своего предка. Отчего, в частности, становится видно, где предки бродили и жили, пока не увенчали свое генеалогическое древо нынешним индивидом.

Но генетическая идентичность не является этнической идентичностью. Ровно так же, как обстоят дела с генеалогическими древами, скажем, русских дворян, которые ветвились, переплетались, пускали побеги в другие страны и народы, — твоя генеалогия есть только твоя генеалогия. Но не генеалогия твоего народа. Особенно если ты, к примеру, как потомок Пушкина, живешь ныне в Австралии, являешься гражданином этой страны, говоришь на ее языке и участвуешь в делах и жизни ее народа. Ты-то, конечно, можешь ощущать себя русским по происхождению, коим и являешься, — но это не означает, что такими же русскими являются другие австралийцы.

Так что мы никак не можем сказать, что, например, носители гаплогруппы N — финны, а носители гаплогруппы R1a1 — русские. Нет, сегодня оба носителя этих генетических маркеров чувствуют себя этническими русскими. И ими же являются по национальности, языку, истории и культуре.

Да и вообще, маркер означает всего лишь, что папа данного человека унаследовал его от своего папы, тот — от своего и так далее. И лишь добравшись до первобытной старины, мы можем отметить, что первопапа одного пришел из других мест, нежели первопапа другого.

Нет, когда я говорю в этой книге, что носители R1a1 — русские, то в этом всего лишь необходимая для связного изложения доля условности. Причем доля довольно большая. В конце концов, представителей этой гаплогруппы очень много у поляков, много у киргизов, много у индусов, она щедро рассеяна по Европе. Но киргиз не становится русским лишь оттого, что когда-то у них обоих был общий предок. С известной долей поэтичности их можно назвать кровными родственниками, — но одним народом они не являются и не могут стать.

Иное дело, что когда появляются большие числа — скажем, те же 47 % носителей R1a1 в русском народе, — в силу простого уважения к науке статистике остается предположить, что такое множество родственных мужчин когда-то образовывали одну общность.

В этой общности также могли быть — и наверняка были! — представители различных гаплогрупп. Генетику тогда еще не изобрели, соответствующих ученых с тонкими приборами-анализаторами не было. Своего от чужого отличали прежде всего по языковому признаку. А уже определившись с этим, высчитывали предков и разбирались с родством.

Потому для древних времен весьма важно правило: те, кто говорил на одном языке, чаще всего и образовывали более или менее многочисленную родственную группировку. Которую можно с известной долей условности определить как племя или народ. Но как только группировка разделялась и ее части теряли языковую связь, — они непременно становились и разными народами. Оставаясь при этом представителями одной генетической гаплогруппы.

И точно так же сходившиеся по тем или иным причинам вместе племена вскоре становились одним народом, несмотря на разные генетические маркеры.

Вот в этой противоречивой реальности мы и будем отслеживать дальнейший путь наших предков.

Очень важные данные предоставляет лингвистика. И в частности, с помощью ее методов ученые реконструируют ушедшие вместе с исчезнувшими народами языки, пытаясь добраться до того первого праязыка, на котором говорили первые люди.

Язык тех первых людей — проблема сложная и, кажется, нерешаемая. Этого единого праязыка, возможно, и не было вовсе. Особенно если принять гипотезу, что язык человечества зарождался сразу в нескольких центрах. И скорее всего, так и было: разные первобытные стада и племена переходили от обезьяньих звуков к словам в разных местах и в разных природных условиях. Потому и обозначения для предметов должны были быть разными. Конечно, легендарный наш первый «Адам» какие-то звуки издавал. Насколько они были похожи на речь, на язык — для тех времен, когда он жил, вопрос открытый. А вот его потомство стало расходиться так радикально и на такие огромные расстояния, что, конечно же, в новом месте дислокации должно было понятийный аппарат изобретать фактически заново.

Так что единого языка начального человечества могло не быть вообще. А наличествовала, согласно гипотезе, предложенной русским этнографом С. П. Толстовым, некая «первобытная языковая непрерывность». По его мнению, человечество на заре истории говорило на многочисленных языках, постепенно переходивших один в другой на смежных территориях контакта племен и составлявших в целом как бы единую непрерывную сеть («языковую непрерывность»). Соответственно, считает С. П. Толстов, —

— языковые семьи могли складываться в процессе постепенной концентрации отдельных языков небольших коллективов, их стягивания в более крупные группы, заселявшие значительные области земного шара. [334]

Считается, что формирование языковых семей должно было начаться около 15 тысяч лет назад, в конце палеолита. То есть это косвенное подтверждение вышеприведенной гипотезы — уж к этому периоду потомство «первобытного Адама» точно разошлось по планете так, что контакт друг с другом поддерживать не могло. За исключением каких-то случаев соседства.

Так это или не так, и прав ли С. П. Толстов, мне лично судить трудно. Лингвисты спорят между собою не менее ожесточенно, чем историки. Поэтому приведу и более традиционную точку зрения, согласно которой языки возникали в ходе распада неких праязыков, общих для всего человечества.

Тогда в Передней Азии и образовалась, в частности, так называемая «ностратическая группа» языков. А около 13 тысяч лет назад эта семья начала распадаться, очевидно, расселяясь по Евразии. В сопровождающем то расселение процессе языковой дивергенции образовались нынешние основные группы языков: индоевропейская, семито-хамитская, уральская, алтайская, картвельская, дравидийская.

Прошу снова отметить: то, что «ностратики» стали расселяться по Евразии, не означает, что она была пуста и что ее заселили люди из Передней Азии. Как мы знаем, по тундростепи у отрогов ледника жили и охотились на мамонтов и лошадей вполне энергичные группы охотников. Они принадлежали к виллендорф-костенковской культуре и кроме всего были весьма изобретательными и искусстволюбивыми господами. Это именно им принадлежат знаменитые «палеолитические Венеры» — женские статуэтки довольно эротического вида.

Житель поселения Костенки. Реконструкция М. М. Герасимова

Возможно, носители ностратических языков потому и стали родоначальниками нескольких громадных языковых семей, что на них действовал тот же закон, о котором мы только что говорили: разорвалась одна общность — пошла языковая дивергенция; встретилась и соединилась с другой общностью — началась языковая конвергенция. И на выходе — сегодня — отмечаем общие признаки между эскимосским и русским языками, хотя никоим образом, ни генетически, ни археологически, эти народы ничего общего не имели.

Потому сегодня «ностратикам» приписывают различные археологические культуры — свидерскую, аренсбургскую, постсвидерские микролито-макролитические традиции и так далее. Разбираться с этим задачей данной работы не является, да вряд ли вообще, не обладая машиной времени, можно надежно сопоставить археологические признаки с носителями каких-либо языков. По крайней мере для той эпохи.

Но одно можно утверждать с уверенностью — кем бы ни были ностратики генетически, в будущей русской Евразии они столкнулись с носителями гаплогруппы R1a.

Известно, что ближайшими нашими родственникам и индоевропейских языков носителями являются восточные ностратики, которые дали уральские, алтайские и дравидийские языки.

Но что интересно:

— R1a у южных дравидов (причем в племенных группах и в низших кастах, что, в общем, исключает смешение с ариями) такая же древняя, как и европейская.

И, таким образом, это может —

— указывать на то, что маркеры R1a были у праностратиков, и с их расселением разошлись по всей Евразии. [26]

А если предположить, что современные исследователи генной генеалогии несколько ошибаются с временной привязкой мутаций? Возможно, мутации вовсе не были такими регулярными, как им кажется! Да и счет они ведут на поколения. Но ведь это сейчас поколения разделяют 20–25 лет, когда люди заводят первого ребенка. А раньше жить торопились, ибо немного лет тогда было людям и отмерено — 25–30. К сорока — уже старик… А значит, и детей заводили, как только могли это делать физически — лет с 11–12. И если эту разницу принять во внимание, то получается у нас довольно любопытное совпадение данных генетики с данными лингвистики.

Праностратики существовали в языковой и этнической близости в Месопотамии и Иране. Да, но то же самое у «нас» происходит с периодом между мутациями М89 и М9!

Там от «нас» отделились семито-хамиты (гаплогруппа J), носители неиндоевропейских кавказских языков (гаплогруппа G), носители неиндоевропейских европейских языков (гаплогруппа I).

А «мы» — те, кто не остался на месте, — постепенно смещаемся к Индии. Откуда «наша» уже ностратическая общность идет северу, в Центральную Азию. Там и происходит окончательный ее распад.

Там «мы» получаем мутацию М45. Не исключено, что это как-то связано с распадом общности. Некий природный катаклизм, космическое явление, изменение магнитного поля Земли — да мало ли! Л. Гумилев, при всей неоднозначности отношения к его теории в академическом мире, не зря вынужден был предположить влияние внешних, чуть ли не космических воздействий на развитие народов. Иначе необъяснимы эти загадочные взрывы их активности или пассионарности. А тут — вот она, мутация! Сидит в Y-хромосоме, вещая о чем-то экстраординарном, что затронуло тогда большие группы людей. Что-то воздействовало на численно значимую группу мужских особей. Из-за чего, возможно, и происходило их выделение из прежней общины, в которой оставались те, кого не затронуло то воздействие.

Кстати, такое допущение — смещения данных генетики по времени — позволяет разрешить и проблему с «Адамом» и его принадлежностью к неандертальцам или кроманьонцам. Вполне кроманьонцем получается в таком случае наш первый предок!

Интересно, что похожую, но без всякого учета геноистории, мысль высказывал известный американской лингвист-«ностратолог» А. Р. Бомхард: сначала отделение семито-хамитского праязыка, затем дравидийского, затем картвельского, а затем членение того, что осталось.

Не будучи лингвистом, не берусь это комментировать, но в любом случае примечательна такая вот близость картинок, полученных через визир разных наук.

Словом, вероятно, так и получилось, что во время того распада — или разрыва — в Средней Азии и разошлись в разные стороны носители как «финских», «восточноазиатских», «сибирских» и даже «индейских» гаплогрупп, так и будущих уральских, картвельских, дравидийских и прочих языков ностратической группы.

Осталось добавить: и индоевропейских, но…

Дело в том, что, судя по данным лингвистики, индоевропейцы начали свой исторический путь вовсе не с нами! Не с носителями маркера R1!

Во всяком случае, широкое расселение индоевропейцев было в принципе возможно только —

— …в весьма узкий период времени — в период максимума последнего похолодания — младшего дриаса, — в течение которого подавляющая часть Северной Евразии стала не населена, основное население сосредоточилось в весьма ограниченных областях, в нашем случае в Малой Азии и прилегающих к ней местностях. Затем они очень широко расселились, создав сеть слабовзаимодействующих близких диалектов… [26]

Это расселение подтверждается множеством фактов, в том числе и генетических. Но! Это автоматически означает, что наши предки, носители гаплогруппы R1a, не были… индоевропейцами! Несмотря на то, что мы, их потомки, говорим на одном из диалектов именно индоевропейского языка. Парадокс?

Все дело в том, что индоевропейцы начали распадаться на различные общности гораздо позже того самого младшего дриаса, случившегося примерно 13 тысяч лет назад, когда стала расходиться по ойкумене «наша» гаплогруппа. И начали распадаться не из того ареала, где мы отмечаем даже не R1a или R1b, а хотя бы просто R1…

Вообще, даже по поводу первоначального места зарождения индоевропейцев единого мнения нет. Кто-то указывает на Переднюю Азию — Месопотамия, Армянское нагорье. Кто-то — на степи Северного Причерноморья. Кто-то относит к протоиндоевропейцам тех первых охотников, что шли вслед за зверем на север по мере отступления последнего ледника — плода вюрмско-валдайского гляциала. И потому их родина — обширные пространства в степях юга Восточной Европы, Урала, в Сибири, в Средней Азии. Кто-то говорит про Балканы.

Одну из самых интересных теорий о появлении и миграциях индоевропейцев выдвинули известные специалисты по этой теме академик РАН В. В. Иванов и его коллега Т. В. Гамкрелидзе.

Исходя из древнейших свидетельств хеттского и других анатолийских языков, эти ученые относят выделение —

— анатолийской общности из индоевропейского праязыка и тем самым начало распада праязыка к периоду не позднее IV тысячелетия до н. э., а возможно и значительно ранее.

Причем это выделение происходило именно в Малой Азии, о чем свидетельствуют топонимические — точнее, гидронимические — данные, а также сами по себе понятия реконструированного общего языка. На основании изучения этой реконструированной лексики можно как бы «увидеть» то, что видели и соответственно называли древние индоевропейцы —

— первое, что можно утверждать с достаточной уверенностью относительно индоевропейской прародины, это то, что она представляла собой область с горным ландшафтом. Об этом свидетельствует прежде всего многочисленность индоевропейских слов, обозначающих высокие горы и возвышенности. <…> Такая картина праиндоевропейского ландшафта естественно исключает те равнинные районы Европы, где отсутствуют значительные горные массивы, то есть северную часть Центральной Евразии и всю Восточную Европу, включая и Северное Причерноморье. <…> На соотнесенность индоевропейской экологической среды с зоной Средиземноморья указывают также палеоботанические термины… Древние названия деревьев, согласующиеся с характеристиками горного ландшафта индоевропейской прародины, локализуют ее в сравнительно более южных областях Средиземноморья в широком смысле, включая Балканы и северную часть Ближнего Востока (Малую Азию, горные области Верхней Месопотамии и смежные ареалы). <…> С такой локализацией согласуется и так называемый «аргумент бука», исключающий из прародины часть Восточной Европы к северо-востоку от Причерноморья до низовьев Волги (где бук отсутствует на всем протяжении послеледникового периода), но совместимый с локализацией ее от Балкан до Ближнего Востока.

Аргументы вплоть до миграционного:

При допущении территории индоевропейской прародины, совпадающей пространственно с областью в пределах Восточной Анатолии, Южного Кавказа и Северной Месопотамии V–IV тыс. до н. э., можно легче объяснить историческое распределение и пути переселения таких основных древних индоевропейских этнических групп, которые первыми выступают в древних письменных памятниках, — хетто-лувийцев, индо-иранцев, греков (крито-микенских греков и Аххиявы хеттских источников). Для определения путей их переселения в исторические места жительства не нужно в таком случае предполагать, что они покрыли огромные расстояния, двигаясь из области своего первоначального расселения. Достаточно допустить лишь небольшие смещения по отношению к этой области. Примечательно, что эти диалекты, которые предполагают минимальное смещение относительно данного ареала, являются древнейшими документально фиксированными индоевропейскими языками. [98]

Но что же дальше? Как этот локальный диалект стал основой для множества языков, на которых сегодня говорит едва ли не полпланеты?

Согласно нынешним воззрениям, распад индоевропейского языка был —

— многоактным процессом, растянувшимся на тысячелетия. На первом этапе обособились и стали развиваться как самобытные этноязыковые образования анатолийцы, затем индоарии, иранцы, армяне, греки, фракийцы и тохары.

И, по мнению академика Иванова, первой действительно отделилась анатолийская диалектная группа. Она сдвинулась на запад на относительно небольшое расстояние. Освоившись на новом месте, люди — носители этого диалекта позднее возникают в истории в качестве хеттов.

Затем от общеиндоевропейской языковой системы отделилась греко-армяно-арийская диалектная общность, которая в дальнейшем распалась на греческий, армянский и индо-иранский диалекты. Уже из этой общности выделился арийский диалект. «Греко-армяне» некоторое время оставались на месте, но затем носители греческих диалектов стали смещаться в сторону Эгейского моря. По-видимому, вместе с ними смещались и носители фригийских и балканских диалектов.

К сожалению, процесс миграции индо-иранской или арийской диалектной группы не очень ясен. Во всяком случае, она появляется в Центральной Азии. А уж оттуда —

— по-видимому, в виде повторных миграционных волн, направленных с востока на запад Евразии, где в дальнейшем эти племена оседали и заселяли определенную общую территорию, —

— и возникли индоевропейские «европейские» языки. В том числе и славянские.

Но как и почему возникали эти миграционные волны, не совсем понятно.

Конечно, точного ответа на этот вопрос — без все той же пресловутой машины времени — мы никогда не получим. Впрочем, тут нам на помощь приходят другие науки — климатология, геология, археология.

Заметим в скобках, что согласно данным палинологии — науки, изучающей сохранившиеся в почвах, в частности в ее культурных слоях, пыльцу и споры растений, в ходе голоцена, то есть нынешней геологической эпохи, начавшейся около 10–11 тысяч лет назад и в которой мы ныне живем, — сменилось несколько глобальных фаз потепления и похолодания. И волн миграций древнего населения, в частности, «нашего», распространяющихся в разные стороны, было еще немало. И они необъяснимы, если не принимать во внимание климатические и — шире — природные явления.

И вот если это обстоятельство учесть, то причина индоевропейской миграции становится примерно понятной. Видимо, дело было так.

Пока в Евразии стоял ледник, среднерусская и причерноморская тундростепь была, при всем изобилии мамонтов и шерстистых носорогов, зоной экстремального климата и рискованного пропитания. Зато когда 11–12 тысяч лет назад пришло тепло, и ледник отступил, а затем примерно 7 тысяч лет назад начался наиболее теплый и влажный период в голоцене, когда —

— средняя температура июля на широте 50° была на 1 °C выше современной, на широте 60° — на 2 °C выше и к северу от широты 65° — на 3–4 °C выше —

— то тут, в центре Евразии, условия жизни стали весьма благоприятными.

Более теплый, чем ныне, —

— зимние температуры были выше на 2 °C почти по всей Европе —

— климат позволил лесам далеко продвинуться к северу. Мамонты, правда, к тому времени вымерли. Но при этом в степях стало тепло и влажно, и на сладкую травку поднялись табуны животных с юга.

Как это выглядело, можно себе представить по рассказам о миллионных стадах бизонов в Северной Америке. Индейцев не слишком много, и они очень заняты истреблением друг друга. Зверя же убивают практически только ради пропитания (иногда ради молодецкой удали). И численность оного зверя регулируют лишь количество съедобной травы да мишки-гризли. Которые, по чести говоря, тоже предпочитают добычу помельче.

В общем, тут и открылся для наших предков рай на земле. Где они — это уже археология утверждает — и занялись прежде всего скотоводством. Тем более, что именно здесь, как предполагается, наши предки впервые в истории приручили лошадь. Во времена среднестоговской культуры.

Вот к этим людям, к этим культурам и пришли индоевропейцы.

Что же их погнало на север?

Тогдашний вариант глобального потепления.

Под его воздействием уровень вод Мирового океана повышался. И однажды, около 6 тысяч лет назад, открылся пролив Босфор. И воды Средиземного моря обрушились в будущий Понт Эвксинский. Геологи говорят, вода затопляла берега со скоростью в один километр в день! Менее чем за год уровень моря поднялся на десятки метров! Было затоплено более 60 тыс. кв. км суши, т. е. около 30 % нынешней площади Черного моря. По сути, это был потоп.

Так что есть основания для высказываний самых серьезных ученых о том, что сама легенда о Всемирном потопе была рождена в среде индоевропейцев, проживавших в бассейне Черного моря и переживших эту катастрофу.

Собственно, уже давно доказано, что в Библию текст о потопе попал из шумерских мифов:

…Истребление моих человеков…

Мной сотворенное богине Нинту…

Воистину я возвращу ей.

Я верну народ к местам их обиталищ.

Да будут их грады построены, да будут их беды рассеяны.

Кирпичи во всех своих градах на места священные

Воистину пусть они поставят.

На святых местах пусть собраны будут.

Святость воды — огня гашение — да будет

В праведности установлена.

Обряды, могучие Сути совершенными воистину будут,

Землю вода да оросит, благостный мир я им дам.

<…>

Все злобные бури, все ураганы, все они собрались вместе.

Потоп свирепствует надо всем миром.

Семь дней. Семь ночей.

Когда потоп отбушевал над Страною,

Злобный ветер высокой волною

Отшвырял огромное судно,

Солнце взошло, осветило небо и землю,

Зиусудра в огромном своем корабле отверстие сделал,

И солнечный луч проник в огромное судно.

Царь Зиусудра

Пал ниц перед солнцем-Уту.

Царь быков заколол, много овец зарезал.

В контексте поиска наших предков интересны несколько строк ранее:

Когда Ан, Энлиль, Энки, Нинхурсаг

Черноголовый народ сотворили,

Живность в земле начала множиться буйно,

Всевозможные четвероногие твари

узором достойным покрыли долины…

Скотоводы, не иначе. Которыми, конечно, земледельцы и строители каналов Междуречья не были.

К тому же более поздняя вавилонская версия была вставлена как рассказ в эпос о Гильгамеше «О все видавшем…». А Гильгамеш — вполне реальный правитель-лугаль первой династии Урука в Шумере (примерно XXVII–XXVI века до н. э.). А в «Ниппурском царском списке» о нем сказано:

Гильгамеш, чей отец был кочевником…

Последнее, конечно, — весьма косвенное свидетельство. Но на общем фоне…

Словом, побежишь от такого катаклизма. И в Междуречье, и на Балканские горы, и на Армянское нагорье. Вот-вот — на самую гору Арарат! Как Ной во главе своего зверинца. А с горы Арарат осколки затронутых катастрофой индоевропейцев должны были и за Кавказские горы направиться. И вокруг Каспия рассредоточиться.

Шумерская табличка с записью сказания о потопе

Кстати, лингвистические данные так называемого глоттохронологического анализа определяют, что распад индоевропейского языкового единства произошел — точно! — как раз в IV (по усредненной оценке) тысячелетии до нашей эры.

Чуть забегая вперед, можно рассказать и о втором этапе разделения языков и, следовательно, индоевропейских народов:

В результате многолетних лингвистических изысканий немецкий Ученый Г. Краэ пришел к такому выводу: в то время как анатолийские, индоиранские, армянский и греческий языки уже отделились от остальных индоевропейских и развивались как самостоятельные, италийского, кельтского, германского, иллирийского, славянского и балтского языков еще не существовало. Диалекты, на основе которых развились эти языки, составляли тогда достаточно однородную общность и в разной степени были связаны друг с другом.

Эта этноязыковая общность существовала в Центральной Европе во II тыс. до н. э. и названа Г. Краэ древнеевропейской. Из нее со временем вышли кельты, италики, иллирийцы, венеты, германцы, балты и славяне. Древнеевропейцы выработали общую терминологию в области сельского хозяйства, социальных отношений и религии. Следами их расселения стали специфические гидронимы, охарактеризованные тем же исследователем. Он определил, что области Средней Европы севернее Альп были наиболее ранним регионом расселения древнеевропейцев.

При этом контакты между ушедшими и оставшимися сохранялись и поддерживались на достаточно тесном уровне:

Известный советский иранист В. И. Абаев выявил ряд североиранско-европейских языковых сближений и параллели в области мифологии, бесспорно свидетельствующие о контактах древних иранцев Юго-Восточной Европы с еще не расчлененными европейскими племенами… На основе анализа славянской лексики гончарного, кузнечного, текстильного и деревообрабатывающего ремесла О. Н. Трубачев пришел к заключению, что носители раннеславянских диалектов или их предки в то время, когда формировалась эта ремесленная терминология, находились в тесных контактах с будущими германцами и италиками, то есть индоевропейцами Центральной Европы. Ученый определяет центральноевропейский культурно-исторический ареал, который в общих чертах соответствует археологическому — территории среднеевропейской общности полей погребальных урн и гидронимическому ядру древнеевропейцев. [311]

Выглядели индоевропейцы, согласно известному исследователю Бэшему, который внимательно анализировал ведический эпос этих племен, примерно так:

…это были высокие, довольно светлокожие люди, в большинстве длинноголовые. Они приручили лошадей и впрягали их в легкие повозки на трех колесах со спицами… Эти люди занимались главным образом скотоводством и немного земледелием. <…> Либо из-за перенаселенности, либо из-за засухи, поразившей пастбища, или вследствие обеих этих причин эти народы пришли в движение. Они мигрировали группами в западном, южном и восточном направлениях, покоряли местные народности и смешивались с ними, образуя правящую верхушку. Они приносили с собой патрилинейную систему родства… умение пользоваться конными колесницами… [92]

Правда, «Веды» — четыре сборника священных песнопений и ритуальных правил «Ригведа», «Яджурведа», «Самаведа» и «Атхарваведа» — принадлежат к более поздней, арийской культуре. Точнее, до нас они дошли в рамках этой культуры. Но некоторые ученые относят дату создания «Ригведы» даже к 6000 м годам до н. э. Поверить в это трудно, но многие соглашаются с тем, что, во всяком случае, эти гимны-песни-правила-знания уже существовали ко времени начала исхода индоевропейцев с их прародины. То есть в эпоху разлития Черного моря, как минимум.

А вот какие сведения на эту тему дает генеалогическая генетика.

Правда, до того надо оговориться: индоевропейцы, или праиндоевропейцы — это некая филологическая абстракция. Это кто-то, кто был носителем реконструированного лингвистами языка. И этот термин не имеет отношения к гаплогруппам и гаплотипам. Точно так же, повторимся, как сегодня на русском языке говорят носители не менее трех крупных гаплогрупп.

Индоевропейцы же, как утверждают генетики, являются носителями по меньшей мере десятка гаплогрупп! В этом отношении данная языковая семья весьма напоминает алтайскую, на языках которой также общаются генетически разнородные этносы.

Потому исследователи делают закономерный вывод:

Не могли эти десяток гаплогрупп выйти из одного узкого ареала, причем всего 12–15 тысяч лет назад (когда большинство этих снипов было получено, и, следовательно, эти гаплогруппы были уже сформированы). [46]

В самом деле, не могли. Ибо, как мы знаем, праиндоевропейский язык сформировался лишь 6–7 тысяч лет назад! Когда носители R1 генетики давно уже жили в Северной Евразии…

И действительно —

— большая часть армян наследует Y-хромосому гаплогруппы J2 — ближневосточной группы с возрастом общего предка 6200 лет. [175]

Армяне, как мы уже знаем, — часть протоиндоеврпейцев.

А греки, которые ушли от армян?

А у греков, которые ушли от армян, сохранилась та же гаплогруппа J2, которая и сегодня является самой распространенной в этом этносе — 25 %. Более того, по специфическому маркеру J2f1 ученые сегодня восстанавливают направления и пути древнегреческой колонизации. Кроме того, косвенным свидетельством этого же явления служит повышенная частота распространения J2 и еще одной «греческой» гаплогруппы, E3b (20 %) — в Сицилии и на Кипре. С Кипром все понятно — греческий остров, где даже Афродита родилась. А Сицилия во времена оны была Грецией еще посильнее собственно Греции. И даже так и называлась — Греция Магна, т. е. Великая. А Сиракузы превышали по числу населения Афины и были самым большим греческим городом.

У хеттов — похожая картина: на той территории, где они жили, группа J2a*-M410 тоже превалирует. При этом тоже есть одно косвенное, но очень интересное доказательство того, что именно эта группа хеттам и принадлежала.

Существуют очень убедительные исторические свидетельства, что легендарные этруски, по сути, давшие культурный импульс древнеримской цивилизации, происходили из Малой Азии. Легенды о том, что они были потомками выживших и бежавших от греков Менелая троянцев, можно так и оставить легендами, но археология о родстве этрусков с малоазиатскими культурами говорит ясно. А Троя, с кем бы конкретно с этнической точки зрения ни воевали Ахиллес с Одиссеем, была городом хеттским или входившим в хеттскую сферу влияния.

Недавние публикации свидетельствуют, что гаплогруппа J*(xJ2) с повышенной частотой встречается в Италии именно в Центральной Тоскане — то есть на исторической родине этрусков. И таким образом генетика подтверждает археологию, а вместе они еще раз говорят, что начальные индоевропейцы были носителями гаплогруппы J*.

Деталь этрусской фрески

В этой связи любопытно происхождение этой гаплогруппы.

Новейшая генетика говорит о том, что протоиндоевропейцы — действительно порождение Передней Азии. А те, кого индоевропейцами считают сегодня — носители маркеров R1 группы, — с первоначальными языковыми индоевропейцами генетически весьма и весьма далеки… Так же, как далеки семито-хамитские языки от индоевропейских.

Таким образом, мы снова убеждаемся: индоевропейцы — это не те, кто отправился в дальнейший поход с будущими папуасами. Это та часть «ностратиков», что осталась на месте, в Передней Азии.

Кстати, уже знакомые нам носители гаплогруппы I1b — «балканцы», генетическая составляющая часть русского народа — тоже оказываются не индоевропейцами!

Дело в том, что в V тысячелетии до н. э. именно здесь, на Балканах, возник древнейший в Европе очаг цивилизации. При этом —

— культура древних Балкан V и IV тыс. до н. э. характеризуется развитым земледелием и использованием злаков древнеближневосточного происхождения, металлургией меди, сформировавшейся также под вероятным малоазиатским влиянием, наличием достаточно сложной религии и соответствующей символики, в том числе и пиктографических знаков линейного характера. [98]

По этим признакам данную культуру сближают с еще более древней цивилизацией запада Малой Азии — Чатал-Гююком (VI тыс. до н. э.). Археологи и лингвисты затрудняются в определении этнического характера обеих этих цивилизаций, но с точки зрения генетической не исключено, что это были люди гаплогруппы I1b…

Итак, «мы», носители R1a1 — не то что не славяне! Даже не индоевропейцы! Получается, что как раз индоевропейцы — пришельцы на «нашей» территории! Это они — одна из групп или несколько групп — мигрировали сюда, к пост-ностратическим охотникам. Где и были, согласно генетике, ассимилированы так, что даже не оставили в потомстве собственной мужской хромосомной линии. Но зато оставили язык.

И тут возникает противоречие. Считается, что в условиях патриархального общества языки должны наследоваться патрилинейно, то есть по мужской линии. Что автоматически означает — вместе с Y-гаплогруппой. Однако в истории с индоевропейцами мы видим другое: язык пришельцев местное население унаследовало, а вот их генетику, получается, — нет. Следовательно, речь должна идти о матрилинейной трансляции, о передаче языка по материнской линии. Как это может быть?

Первое, что приходит в голову — индоевропейские матери. Именно они оказались хранительницами своего языка, поскольку первыми вкладывали его в сознание детей. Мы еще не раз увидим такой же процесс в истории. Например, при появлении народа сарматов. Есть и более современные примеры — скажем, матрилинейное становление языка фарси после фактического уничтожения арабами пехлеви, прежнего литературного языка Персии во времена Сасанидов (III–VII века). И вообще всей прежней письменной персидской культуры.

Да и кто сказал, что общество тех постностратических охотников было патриархальным? А не, скажем, находилось в какой-то из форм матриархата? То, что последний — или его пережитки — могут принимать весьма причудливые формы, можно увидеть и сегодня. Например, из обычаев и менталитета эфиопского племени мурси. Писал, правда, вроде бы очевидец, так что не знаю, сколько в этом правды. Но то, что приходилось читать — а частично сталкиваться и самому — по этнографии, говорит за то, что ничего невозможного в нижеописываемом нет:

Они считаются самой агрессивной этнической группой. Все мужчины ходят с автоматами Калашникова, которые им нелегально передают через границу… Те воины племени, которым не досталось автоматов, или кто их просто оставил в своем жилище, носят с собой палки. При помощи этих палок они доказывают свое лидерство. Тот, кто на него претендует, должен забить до полусмерти своих конкурентов.

Впрочем, высокие воинские и лидерские качества мужчин не означают, как будет видно из дальнейшего, что их жизнь не могут контролировать их собственные женщины. А тем более — жрицы.

Согласно традициям этого мистического племени, все его женщины являются Жрицами Смерти. По вечерам в своей хижине они готовят сначала какое-то относительно легкое наркотическое зелье, растирая в порошок сушеные плоды особого болотного ореха. Насыпав его на вдетую в губу тарелочку-дэби, каждая женщина приближает наркотическое яство к губам собственного мужа, и они оба начинают одновременно слизывать его. Эта часть ритуального обряда называется «поцелуй смерти»…

Затем в тлеющий очаг бросается пучок… дурманящей травы, которая начинает испускать вверх струйки желтоватого дыма. Мужчина поднимается на жерди «антресолей» и ложится над очагом таким образом, чтобы струйки сладкой курильни поднимались прямо к его лицу. Ложится он не просто так, а поместив голову на углубление особой подставочки-подушечки. Около двух десятков таких удивительных приспособлений для сна хранится в хижине Верховной Жрицы племени, зовущейся срэк. …Пока мужчина сладко грезит в дыму дурмана, жена готовится дать ему яд… Спустя некоторое время женщина-мурси поднимается к спящему мужу и вдувает ему в рот смертельный порошок со своей губной тарелочки. Эта часть мистического обряда называется «укус смерти»…

Отравив мужей, все Жрицы Смерти собираются в хижине срэк и проводят там какой-то таинственный обряд. Зловещий ритуал завершается действом, которое… мурси называют «дар смерти». Верховная Жрица обходит все хижины деревни, поднимаясь к отравленным мужчинам, и кладет им в рот спасительное противоядие, порции которого и находятся в ее ожерелье, украшающем ее сложную «прическу». И никто, кроме нее и Бога Смерти Ямда, чью волю и выполняла Верховная жрица, не знает: всем мужчинам племени велено жить дальше, или не всем. Бывали случаи, когда Срэк не давала кому-то из них антидот. Тогда она, выйдя из хижины, рисует на загубной тарелке его жены белый крест. Такая женщина оставалась вдовой на всю оставшуюся жизнь и имела большое уважение в племени, как жрица, исполнившая свой долг перед всемогущим Ямда.

Мужчины из племени мурси (Эфиопия)

Ну как могут такие женщины сохранить свой язык для своих детей, даже оказавшись поначалу в чужом племени?

Возможен и другой вариант. Противоположный. Скажем, более развитые пришельцы-индоевропейцы победили степных носителей маркера R1a. И стали в образованном таким образом синтетическом племени правящей верхушкой. Пусть при этом относительно малочисленной, но зато «заставившей» все это новое племя говорить на своем языке. И такие примеры в истории есть — арии с их завоеванием Индии или турки-османы, завоевавшие Византию.

Женщина из племени мурси (Эфиопия)

Правда, и тут есть иные примеры — когда захватившая власть верхушка принимает язык побежденных. Это скандинавоязычные норманны во французской Нормандии. И они же, уже «офранцуженные» — в завоеванной Вильгельмом германоязычной Англии. Это, наконец, мы, русские, в истории которых скандинавоязычные русы через три-четыре поколения заговорили по-славянски. Так что и переселяющиеся праиндоевропейцы, возглавив местных, переняли их язык, а затем, очевидно, из-за своей малочисленности, растворились в них генетически…

С известной долей уверенности мы можем вычислить тот регион, где происходило это «плавление» пришельцев и местных в единый этнос, куда первые привнесли свой язык, а вторые — генетику.

Как показывают генетические исследования, —

— наибольшая вариативность маркера R1a встречается на Восточной Украине, что может указывать на наибольшую древность распространения его в этом регионе. [47]

Здесь же происходило и разделение носителей R1a на подгруппы-протоплемена, которые в дальнейшем стали народами:

…точкой разделения служили причерноморские степи. Здесь от группы R1a отделилась группа R1a1. R1a пошли на запад, часть R1a1 — на юг либо через Кавказ либо в Среднюю Азию и дальше в Индию (индоарии). Без сомнения, чуть позже от среднеазиатской группы откололись те, кто пошел на снова на Запад (скифы, за ними сарматы), часть в Южную Сибирь (динлины). [46]

Это весьма впечатляюще согласуется с тем местом в теории В. Иванова (точнее, теории Иванова — Гамкрелидзе), где утверждается —

— вновь прибывавшие племена присоединялись к уже осевшим на этой территории, и таким образом образовывался общий промежуточный ареал для мигрировавших с востока индоевропейских племен, позднее заселивших более западные области Европы. Тем самым этот общий промежуточный ареал становится областью контактов и вторичного сближения ранее уже частично отдалившихся друг от друга индоевропейских диалектов, где и могли возникнуть подобные лексические и семантические инновации. …Распространение диалектов из этого общего «вторичной ареала» — в некотором смысле «вторичной промежуточной прародины» племен, говоривших на соответствующих диалектах — на новые территории в Центральной и Западной Европе кладет начало постепенному возникновению отдельных языков (италийского, кельтского, иллирийского, германского, балтийского, славянского), условно именуемых по территории, ими занимаемой в историческую эпоху, «древнеевропейскими». Тем самым для «древнеевропейских» языков общим исходным ареалом распространения (хотя и вторичным) можно считать область Северного Причерноморья и Приволжские степи. Теория, локализующая в этой области «прародину индоевропейцев», принимает в таком освещении новый смысл как гипотеза о прародине для западной группы индоевропейских языков. Этот временный ареал совместного обитания племен — носителей древних индоевропейских диалектов мог служить областью, где двигались различные миграционные волны носителей этих диалектов и формировались вторичные изоглоссы, наложившиеся на старые…

…Предполагаемый промежуточный ареал расселения носителей индоевропейских диалектов в таком понимании можно рассматривать как в определенном смысле «вторичную» их прародину, то есть территорию их совместного обитания на протяжении определенного времени, перед началом нового периода миграций дальше на запад. [98]

Таким образом, корреляция данных лингвистики и генетики получается весьма тесной. При этом, что важно, к схожим выводам пришли специалисты в своей науке, не очень доверяющие данным другой. Во всяком случае, отождествление индоевропейцев и носителей R1a является сегодня мейнстримом в генеалогической генетике. И большинство генетиков, на данные которых я ссылаюсь, склонны считать прародиной индоевропейцев именно Таврию и Приволжье. Несмотря на то, что, как мы видим, даже собственные их данные говорят о значительном временном разрыве между образованием гаплогруппы и образованием собственно индоевропейцев.

Кроме того, определенные данные для дополнительной локализации местности, где «р-один-цы» встретились с индоевропейцами и переняли их язык, предоставляет также топонимика:

Следы пребывания носителей «древнеевропейскнх» диалектов на территории «вторичной прародины» можно видеть и в специфическом характере гидронимов Северного Причерноморья, обнаруживающих за вычетом позднейших наслоений (в частности, славянских и иранских, ср. названия типа Дон, Днепр и др.) специфические черты ранней индоевропейской гидронимии, которые засвидетельствованы и в центральноевропейских гидронимах. К числу таких гидронимов можно отнести гидронимы, проявляющие сходство по суффиксам и основам с «древнеевропейскими», что само по себе должно отражать их общеиндоевропейский характер. Характерно, что древние индоевропейские гидронимы сохраняются за мелкими реками и притоками крупных рек, тогда как сами крупные реки переименовываются при появлении новых этнических групп. [98]

Схожие сведения предоставляет и археология.

В V–IV тысячелетиях до н. э. в Степи жили люди так называемой днепро-донецкой археологической культуры. Судя по материалам раскопок, ее создатели занимались охотой и рыбной ловлей, но наряду с этим вполне умело изготавливали керамическую посуду, выращивали культурные растения и выпасали, как уже сказано, крупный и мелкий рогатый скот.

А рядом с днепро-донецкой стала развиваться среднестоговская культура, что также «сидела» в степях между Днепром и Доном. Эти люди тоже не дикари были — развитый, судя по захоронениям, религиозный культ, вполне цивилизованные орудия труда. Даже на изготовление игрушек и статуэток не ленились тратить время и усилия.

Две культуры на одном месте заставляют уже археологов сделать вывод, что с самого начала в наших степях не было единой, в том числе индоевропейской, общности. А были различные объединения неолитических охотников и скотоводов, к которым индоевропейцы и могли присоединиться.

Гиперборея на карте

Меркатора. XVI в.

Итак, данные совмещаются и рисуют нам вполне логичную картину: часть носителей индоевропейских диалектов, которая сместилась на север через Кавказ и Центральную Азию, встретилась в здешних степях с местным автохтонным охотничьим и скотоводческим населением. В силу определенных причин — прежде всего, видимо, из-за близости сохранявшихся ностратических диалектов с потомственными им индоевропейскими — аборигены восприняли язык то ли завоевателей, то ли ассимилированных беженцев. Сложилась общность, к которой постепенно стали присоединяться пришельцы из разных мест. Но такие присоединения закономерным образом создавали и неоднородности. А потому от этой неоднородности, от этого «плавильного котла» некие общности регулярно же отделялись. И уходили — кто на запад, кто на восток, кто на юг.

Куда и разносили рассказы о стране, где хорошо. И дали начало мифу о блаженной Гиперборее.

ИТАК:

X–III тысячелетия до н. э. Русские носители генного маркера R1a не являются индоевропейцами биологически. Одну из групп индоевропейцев они полностью ассимилировали, переняв при этом ее язык, который, как и их собственный, имел корни в одной ностратической языковой семье. Таким образом, русские, как и европейские носители гаплогруппы R, являются индоевропейцами лишь в языковом отношении. Примерно в V–III тысячелетиях до н. э. местом формирования европейских «языковых индоевропейцев» стало пространство Южной России от Северного Причерноморья до Южного Урала. Возможно, о нем и говорится в различных древних преданиях о «блаженной Гиперборее» (см. рис. 12).