Рыцарь в клетке

Глава 14

Говорят, что в схватке тигра и льва должна победить сидящая на дереве обезьяна, но в незыблемости этой сентенции я сомневался всегда. Сейчас же, когда в роли мартышки приходилось участвовать уже мне — сомнения накатывали девятыми валом. У сцепившихся хищных кошачьих было ну очень много возможностей снять примата с ветки. Разумеется — после своей победы.

Выпустив толстую струю дыма, я отложил «Эксельсиор» на пепельницу, ставя перед собой на стол деревянный ящичек, богато украшенный резьбой и пластинками серебра с гравировкой. Подарочный набор от «Пещеры Дракона», с уверениями от её владельца, Акколидиона, в самых теплых чувствах. Еще бы, сколько денег я потратил… удивительно, что он не прислал мне подарочный бронепоезд или хотя бы взвод боевых автоматонов.

Распаковка подарка помогала отрешиться от идущих в зале первого этажа дебатов. Меня, а точнее Рейко, очень хотели судить. Японцы — за разнесенную вдребезги площадь и за невесть какое количество уничтоженной эндемичной сверхъестественной фигни, ватиканцы — за частичную поломку их летающего бегемота «Тора». Подоплека интереса и тех и других была совершенно одинакова — моя Тишина.

По словам очевидцев, случилось следующее — мир вокруг них погрузился в подобие не мешающей дышать «ваты», в которой почти не распространялись звуки. Электричество Рейко моментально потухло, а она сама шлепнулась пятой точкой с двух с половиной метров на брусчатку. Сразу же за этим событием наступило следующее — всю площадь залил ослепительно яркий свет… излучаемый приближающимся дирижаблем, который таки открыл по коротышке огонь из главного калибра. Сам же луч безобидно упёрся в никуда, занятое моей Тишиной, из-за чего был довольно быстро отключен сообразительными артиллеристами, но, увы, инерция у «воздушного кита» была колоссальной, из-за чего его пузом и носом занесло прямо в зону моего воздействия. Все активные на тот момент ЭДАС-ы приказали долго жить.

«Тор» начал поспешно отступать, а мои товарищи, вместе с рыжей Региной и Распутиным, последовали их примеру, подобрав меня, ушибленную Рейко и бессознательную Момо. Я в себя пришел к полудню следующего дня, а вот Момо чувствовала себя неважно до сих пор… как и нижние девяносто у Рэйко, за что последняя забавно обижалась… лежа на животе.

В остальном было весело — понабежавшие чиновники сцепились с поналетевшими инквизиторами, начав делить шкуру неубитого меня. Японцы жаждали изъять меня с Рейко под юрисдикцию императора, поэтому сыпали обвинениями, угрожали открытием едва ли не десятка разных уголовных дел, плюс даже парочка из них осмелилась вякнуть нечто, намекающее на обвинение в нарушении присяги, если я не подчинюсь. Майор пехоты, он же товарищ Степаненко, ни грамма не стесняясь слал чинуш на пехотно-майорском, а в качестве аргумента скупо и злобно сыпал ссылками на Конкордат Заавеля. Возясь с оберткой на ящике, я вовсю подозревал, что некий Инганнаморте, да перестанут скрипеть его импланты, выдал коменданту приказ не выпускать меня любой ценой, вплоть до расстрела.

Одно дело, где-то бегающий пилот «Паладина», чьи зайчатки знаний в районе плинтуса, но совершенно другое — парочка непредсказуемых и очень молодых людей, каждый из которых может устроить похохотать по-своему, но зато очень и очень широкой аудитории.

Открыв ящик, я удивленно в него вперил свой орлиный взор. Внутри, как ни странно, лежали в уютных гнездах из красного бархата два револьвера… режущие мой поглупевший птичий взгляд своей пошлостью. Оба совершенно одинаковых орудия смертоубийства были хромированы наглухо, стыдливо демонстрируя лишь вырезанные из кости щёчки на рукояти. У одного красные, у другого белые. На ум сразу пришло: «Что это за… оружие легкого поведения?». Броские, блестящие, буквально воплощенная мечта гигантской сороки! Это не оружие, а воплощенная пошлость!

Женские? Мне? Акколидион, я же это припомню…

Не удержавшись, я достал один из револьверов из его гнезда, а затем встал из-за стола. Гладкий, приятный, лёгкий… провернув оружие на указательном пальце несколько раз, я поймал его рукой точно в нужном положении, откинул барабан, отжал курок, забросил барабан легким движением кисти назад. Пистолет издавал вкусное щелканье, безупречно реагируя на все экзерсизы. Однако… Задумавшись, я автоматически закрутил его на пальце снова, повторил все процедуры несколько раз, наслаждаясь звучанием, примерился, готовясь к стрельбе. Симулировал перезарядку, остался отвратительно доволен. Приятно. Очень приятно.

Слишком приятно!

Смутил калибр патронов, которые вполне отвечали сорок четвертому магнуму русского типа из другого мира, но демонстрировали куда большую длину и чуть ли не винтовочную по массе пулю. Здесь такие патроны выпускались англичанами и шли под маркировкой «Mk.III/z». Очень распространенная штука под любимые боссами лондонских банд «брасскиллеры», они же немецкие StG-192, переточенные английскими умельцами под городские бои.

Пострелять загорелось сразу… из-за чего я поспешно сунул блестящие недоразумения назад в бархат. Потом, я еще слабоват, чтобы экспериментировать с этими вкрадчивыми блестящими… сучками. С внутренней стороны крышки шкатулки парой капель сургуча было приклеено письмо, адресованное мне. В нём Акколидион описывал историю подаренных мне револьверов.

Она оказалась простой, но чрезвычайно забавной. В 3187-ом году известному тогда чешскому оружейнику эти парные револьверы заказал приказчик графа Онежского. Оный граф человеком был для Русской Империи тех времен преудивительным — беспощадный дуэлянт, не прощавший ни малейшего оскорбления, и при этом тишайший и любящий муж, всю жизнь верный своей единственной жене, Маргарите Крузенфольц. А вот жена, при всей своей миловидности и красоте, была изрядно, даже очень изрядно ревнивой, постоянно закатывая мужу, человеку очень публичному, скандалы и сцены. Граф же, любящий жену как-то даже чересчур, прощал ей все до смертного одра, причем, что удивительно — супруга отошла первой. Вскоре, буквально через полгода, этот знаменитый стрелок и кавалер многих орденов, отошел вслед за ней, оставив после себя единственную попытку как-то сыронизировать над характером любимой женщины.

Вот так я оказался владельцем парных крупнокалиберных шестизарядных револьверов высочайшего класса, которые были прозваны своим первым владельцем…

… «Любимые шлюхи»!!

И смех, и грех. Могу понять иронию бедного верного графа, но назвать так оружие… Черт побери, насколько же они удобные!

Волевым решением выбросив подарок из головы, я захлопнул коробку, подошел к своей кровати и… пал возле неё на колени, дабы заглянуть под сей необходимый каждому человеку предмет мебели. «Под» было всё хорошо — из тьмы, освещаемой слабым сиянием переносного фонаря, на меня робко и чуть рассерженно смотрели два больших зеленых глаза. Регина тихо шмыгнула носом и поправила бретельку ночнушки, спавшую с тощего плечика. Живущий у меня под кроватью лейтенант читала «Введение в экономику для учеников старших классов». Беллетристику я у себя не держал.

Тишина обошлась с инквизиторами достаточно гуманно, благо те были отлично тренированы по стабилизирующим разум техникам — автоматчики и рыжая даже сознания не потеряли, воздействовал я недостаточно долго. Но вот собственное начальство, как и заинтересованные лица местного правительства, были очень не против (аж отсюда слышно) задать зачинщице «токийского истребления» множество неприятных вопросов, с занесением в личное тело. Комендант, быстро прочухавший эту тему, почему-то решил сделать Регину пропавшей без вести на поле боя, а не отдать её тощее тело на поживу хищникам. Лишенный каких-либо идей, он обратился с вопросом ко мне, а я, как личность чрезвычайно продажная (если это не идет в разрез с ранее принятыми на себя обязательствами) — продался за весьма прельстивую цену, спрятав рыжее недоразумение под своим ложем.

Ложе, кстати, так и не ставшее до сих пор брачным, жутко раздражало своим устаревшим статусом Рейко, бывшую правоверной японкой, чье здоровое тело довольно давно уже жаждало консумации брака… ну или процесса, с этим неразрывно связанного. Если бы не подживающие раны, я бы даже был с ней целиком и полностью согласен, но увы, пока получал удовольствие лишь от страданий окружающих. Впрочем, консумировать брак с оглядкой на отбитую задницу и поджившие ранения… такое себе удовольствие. Минус на минус явно давал плюс.

Саму мисс Праудмур за сотворенный бардак я не винил совершенно. Да, оно произошло, оно было опасным, оно вылилось в демонстрацию мной неведомой миру Тишины, но если вспомнить, как я сам едва не пристрелил первую попавшуюся мне под руку Иную… дважды, то ватиканцы не просто молодцы, а просто образцы сдержанности! Я бы на их месте просто бы истребил всё, выдающееся за рамки общепризнанной нормы — Иных, местную аристократию, мелких богов и духов.

Вопли снизу приобрели совсем уж угрожающий характер, что было вполне понятно — все были на взводе. Поиски остатков волшебников пока не принесли никаких успехов, что нервировало всех причастных чрезвычайно. Культ продемонстрировал угрожающую тенденцию, избавившись с максимальным эффектом от наиболее неквалифицированных членов. Следовательно, что? Остались самые умелые и прекрасно прячущиеся. Поиски в канализации лишь привели инквизиторов к подземным гнездам, в которых размножали миазменных крыс. Народ и его правители сильно нервничали — защита Токио от Бури не принесла желаемого результата. Телокрадов не появилось, но моральный дух горожан снизился еще сильнее.

А тут еще мы со своим «истреблением» и подбитым дирижаблем сделали неграциозный каминг-аут, нагадив неуклюжим медведем рядом с ульем разгневанных ос.

Я вздохнул, надел кобуру, взял трость и отправился урезонивать крики внизу, пока они не поднялись ко мне наверх, увеличивая риски обнаружения «пропавшей без вести» рыжей Регины.

— Эмберхарт-сан, вы остаетесь на попечении Степаненко-сана! — в ультимативной форме мне сообщил представитель канцелярии, а затем, победоносно задрав подбородок, добавил, — Но Иеками-сама должна быть препровождена во дворец, где даст исчерпывающее объяснение своему злоупотреблению силой на территории города!

— Не возражаю, — махнул я рукой, на что Степаненко и незнакомый мне японец скорчили совершенно одинаковые выражения лиц «да еще б ты возражал». Полюбовавшись на эти уставшие от споров рожи, я ехидно добавил, — Только советую снаряжать в Малайзию экспедицию побольше — там много островов. Иеками могли спрятаться где угодно.

— Я имел в виду Иеками Рейко, Эмберхарт-сан, — процедил японец, меняя выражение лица на «не держи меня за дурака, сопляк», — Не советую продолжать шутить, мы с господином Степаненко уже нашли консенсус и менять его не намерены!

— Мне плевать, что вы нашли, безымянный и невежливый господин, — широко оскалился я, — Но Рейко Эмберхарт из этого дома не сделает ни шага без дозволения своего мужа. А я, как глава рода Эмберхарт и муж Рейко Эмберхарт, принимаю всю ответственность за действия собственной жены!

Подростковые гормоны буквально умоляли хранить меня этот секрет как можно дольше, чтобы при случае выплюнуть его ядовитой струей в лицо куда более важное, чем оголтелый чинуша, уболтавший и так уставшего по жизни майора, но обстоятельства порой бывают сильнее. Сейчас, глядя на внезапно потерявшее всякие сигналы о мыслительной деятельности лицо японца, я еще раз горько пожалел об упущенной возможности довести до катарсиса кого-нибудь посерьезнее.

— Этого не может быть… — прошептал, бледнея как мел, чинуша, — Глава рода не может бракосочетаться без одобрения императора! Более того! — его голос окреп и гневно возвысился, — Вы лжёте! Меня бы оповестили о факте регистрации брака!

— Я вызываю вас на дуэль до смерти за огульное обвинение во лжи, — слова тут же прыгнули мне на язык, — На пистолетах, так уж и быть, раз вы мещанин. Сам вооружусь револьвером. Разумеется, после того как вы передадите полученные сведения кому-либо… значащему. Брак был заключен в храме Соранеко, сам Соранеко-но-ками оказал нам честь свидетельствовать его. Все положенные документы, отмеченные печатью бога, отправлены в канцелярию сразу же после церемонии.

Крыть японцу было нечем. Новость он проглотил с трудом, даже предпринял слабую попытку избежать дуэли, но извинения принимать я не стал. Застрелить охамевшего бюрократа, решившего, что ему все можно, раз он лается без обиняков с инквизицией, повелевал мне гражданский долг. Хотя, можно было сказать и иначе — чинуша дышать бы громко не посмел в обществе местного аристократа и каждое слово обдумывал бы многократно. Позволить ему демонстративное неуважение значило не просто бросить тень на себя, но и создать неприятный прецендент.

А вот у инквизиции социальных статусов не было. Высочайший авторитет, поддерживаемый всеми силами мира — да, но её члены могли быть кем угодно в прошлом. Количество людей, населяющих Ватикан, равнялось нулю — каждый, надевший черно-белые одежды считался частью армии, базирующейся на полуострове Италии, гражданских не было.

Японцы вымелись из моего дома, неся горькие вести о своем провале, а майор в ошеломлении покачал головой.

— За тебя вышла будущая глава рода? — недоверчиво спросил Матвей Николаевич, — Вот прямо взяла… и вышла? Плюнула на свое прошлое?

— Нет, — с усмешкой отозвался начавший нелегкий подъем по лестнице я, — Она сказала: «Шестьсот лет дурной славы и пустых мечтаний не стоят и плевка».

Несколько дней прошли внешне спокойно, но внутренне нервозно — всё-таки устроенный нами с Рейко ответ был несколько ассиметричен действиям императора, но венценосному Таканобу явно было не до скромных нас. «Паладины» у него временно реквизировали, как и меня, обозначив обоих «потенциально опасными» для всей миссии, следовательно, мы в данный момент и близко не представляли из себя интереса. Но явившегося через несколько дней чиновника я всё равно показательно застрелил на дуэли прямо перед домом. Трясущиеся руки и полуавтоматический пистолет никогда не подружатся.

…а потом, ранним вечером, как раз в то время, как тщательно измазанная грязью и театрально ободранная Регина Праудмур делилась с окружающими видом отоспавшегося лица и историями о собственной амнезии, мой дом атаковали. Неведомая сила, рухнувшая нам на головы, в секунду выбила из меня сознание ровно перед началом очень ответственного момента супружеской жизни с Рейко.

Сознание включилось рывком, я тут же с хрипом втянул в себе воздух, не осознавая происходящего, но уже впав в закономерную ярость — так меня еще никогда не обламывали! Рейко как раз вела неравную борьбу с собственным бюстгальтером, будучи красная как помидор и пыхтя от энтузиазма!

Содержимое этого самого бюстгальтера, причем, увы, вместе с ним и надетой поверх блузкой, тут же уткнулось мне в лицо, а знакомый донельзя голос завопил на ухо:

— Ариста, всё хорошо! Спокойно! Всё хорошо!

Логика, гнездившаяся у меня под черепом, была совершенно с женой не согласна — всё было хорошо! А что бы ни было прямо сейчас — гарантированно хуже! Но… всё-таки предпринятые коротышкой меры быстро дали о себе знать, я расслабился и задышал ровнее, вращая головой в попытках оценить текущую диспозицию. Грудь, мягко пихнув напоследок, отстранилась от моего лица, что позволило присовокупить зрение к слуху.

Слух до этого меня не обманул, доложив, что мы находимся на поезде или дрезине. Так оно и было — я, Рейко, Момо и Эдна с Камиллой располагались в огромном, едва ли не с половину среднего вагона, мягком купе, отделанном с вызывающей роскошью. Окна демонстрировали красивый, но быстро сменяющийся вид — поезд несся на полных парах, колеса стучали как заводные. Полюбовавшись на прихотливо изукрашенный под лепнину потолок, я принял сидячее положение, поморщившись от головной боли.

— Что происходит? — задал закономерный вопрос я.

— Не знаю, — пожала плечами коротышка, осматривая и ощупывая мои мощи. Момо, оценив мою относительную, но не вызывающую сомнений жизнедеятельность, натуральным образом пожала плечами и привалилась к стенке, тут же задремав.

— То есть — как это? — строго отверг я ощупывание.

— Ну… вон, смотри, — мотнула головой супруга. В указанном ей направлении располагался раскрытый шкаф, демонстрируя моему любопытствующему взору целый арсенал.

Мой арсенал.

— Мы увидели оружие и решили дождаться, пока ты проснешься, — поведала мне свой гениальный план Рейко, но сразу же исправилась, — Если захочешь, я могу разнести поезд… ну, если придумаешь, как это сделать так, чтобы вы не пострадали!

Ответить я не успел. Раздвижные двери распахнулись, демонстрируя нам двух серьезных, но старательно улыбающихся молоденьких японок, обряженных в китайские ципао с разрезом чуть ли не до подмышки. Обе склонились в низких поклонах, демонстрируя захватывающие дух разрезы на бедре и недра декольте, а потом, споро поднявшись на ноги, хором прощебетали, приглашая некоего «Эмберхарта-сама» в другое купе, где его давно с нетерпением ждут. Вооружившись и завладев тростью, я сунул в карман пачку сигарет, закурил и отправился на встречу с галантными похитителями.

— Асина-доно, — ядовито поприветствовал я сидящего в соседнем купе куда меньших размеров крепкого старика, тут же состроившего недовольную мину, — Почему-то я не удивлен нашей встрече.

— Эмберхарт… — сан, — патриарх и глава одного из наиболее влиятельных родов Японии скривился в чем-то, что человек с очень богатым воображением и под тяжелыми наркотиками счел бы извиняющейся миной, — сожалею, что наша встреча происходит при таких обстоятельствах…

— Вы нас украли. Похитили, — уточнил диагноз занудствующий я, чей организм, получивший долгожданную дозу никотина, решил добавить гормонов счастья в мозг.

— Не совсем верно, — отмазался старик, ловким движением вынимая из-за спины длинный мундштук на гибкой трубке. Со знанием дела затянувшись довольно гадостным на вид фиолетовым дымом, Кензо выдохнул его со словами, — Мы призываем тебя исполнить договор. Срочно.

— Следовательно, вы похитили мою семью и слуг, — переобулся я, соревнуясь с сильнейшим практиком Японии в глубине затяжки.

— А вот этот вопрос мы с Рейко-чан решим, — ухмыльнулся вредный, но очень могущественный дед.

— С инквизицией тоже решите? — повторил его усмешку я, делая её еще гнуснее. Судя по исказившемуся лицу Кензо — ученик превзошел учителя в рекордно короткие сроки.

— Из-за неё ты и тут, — досадливо выплюнул старик, и начал рассказывать довольно грустную историю.

Проблема крылась в Таканаши Кее и ведущемся в его отношении расследовании. Был раскрыт целый заговор далеко не самых последних в государстве лиц, фамилии которых регулярно оттирались более родовитыми и влиятельными аристократами от животворящих чресел Героя и Князя Демонов. Постепенно, в чем очередной раз неохотно признался Асина, сложилась ситуация, в которой «продукция» знаменитого ритуала стала доступна лишь узкому кругу лиц величиной в полсотни фамилий. Разумеется, остальным это не нравилось, но бодаться с локомотивом дураков нет. С другой стороны, регулярное усиление лишь избранных грозило со временем воспитать «аристократию внутри аристократии», на что знатные неудачники согласиться никак не могли.

И… решили саботировать процесс по мере сил.

Расследования показали, что с «Князем Тьмы» вредителям повезло чрезвычайно — младенца по специфичной внешности узнал зашедший в гости на праздник к своему верному слуге один из заговорщиков. Вскоре после этого события младенец естественным для окружающих способом помер, не успев дать ни одного энергетического отклика «Герою». Обделенные аристократы праздновали победу, пока один из них, отличающийся особым уровнем паранойи, не предположил, что даже один «Герой» имеет возможность всё исправить. Остальные покивали и постановили — попробовать вмешаться и в этом случае.

Годы шли, Таканаши Кея обнаружили и начали готовить, взяв под плотную опеку, но… это не помогло. За несколько дней перед Бурей опытный шиноби смог пробраться мимо охраны и сделать ребенку инъекцию вещества, повышающего выработку кортизола, а затем беспрепятственно удалился. Сильнейшую депрессию маленького Таканаши родители соотнесли с обычным детским поведением и… итог несколько закономерен — в «Героя» со всего размаху влетел телокрад. И потерпел неудачу.

— На данном этапе нам совершенно неясно, как смогли ужиться две души в одном теле, — развел руками Асина, продолжающий заполнять купе фиолетовым дымом, — Ясно лишь одно — со временем душа телокрада всё сильнее и сильнее подавляла душу Кея. Более того, последнему это начало со временем нравиться — его более опытный сосед с готовностью брал на себя решение всех проблем. Кей-кун, несмотря на свое бесспорное доминирующее положение в теле, всё сильнее и сильнее отстранялся, перехватывая контроль только если его что-то сильно шокировало либо манило.

Вспомнив поведение Таканаши в день, когда нас атаковали бандиты и крысы, я покивал — сидящий на кровати и размазывающий сопли парень был совершенно не похож на человека, только что превратившего несколько человек в стекающий по стенам фарш.

— Эмберхарт-сан, вы в курсе, что все взятые в плен волшебники были людьми с замененными душами? — огорошил меня внезапным вопросом Кензо. Дождавшись моего ошарашенного кивка, старик продолжил, — Вот поэтому вы и я здесь. Поэтому и использована одна незаменимая реликвия прошлого, позволившая вас с семьей выкрасть. Таканаши попался на глаза инквизиторам, которые моментально определили в нем телокрада. Сейчас «Герой» считается единственной ниточкой, ведущей к оставшимся на свободе волшебникам. Ложной, но единственной. Вы должны исполнить договор. Срочно. Девочки забеременеют, а после этого мы с чистой совестью сможем отдать Кея ватиканцам.

— Почему сразу не отдать, а потом не получить назад? — задал я тупой вопрос, о чем сразу же пожалел. Пришлось извиняться. Инквизиция не отдаст телокрада.

— Предвижу ваш следующий вопрос, Эмберхарт-сан, — хмыкнул старик, — Он явно будет связан с недоумением, зачем было похищать вас. Ответ будет неполным, но какой уж есть. Вам что-нибудь говорит словосочетание «Сбор Свидетелей»?

Я поперхнулся дымом, выплевывая недокуренную сигарету и заходясь в жестоком кашле.

Что?!