Рычаг локтя (СИ)

Глава 19 А может, плюнуть на все и уйти в строители?

После поимки борца злодея я быстро вернулся во Дворец тенниса. Пообедал в буфете. Одним из последних. Перерыв уже заканчивался.

Прибежал в зал, посмотрел, как дела. Поединки уже стартовали. Сейчас должен выступить Звеньев. Против самбиста из Душанбе, Санина Виталия, весом свыше ста килограмм.

Только я пришел, а Звеньев уже вышел на ковер. Он и Санин стояли друг против друга, два исполина. Рефери скомандовал, они начали поединок.

Санин атаковал первым, пошел в ноги, пытаясь сбить Звеньева с равновесия. Но тот среагировал молниеносно, упал на колено, блокируя захват. Руки сцепились в замок на шее Санина. Мощный рывок — и Звеньев уже за спиной, тянет на себя, пытаясь опрокинуть.

Но Санин не дался, ухватился за куртку Звеньева, рванул в сторону, используя инерцию противника. На миг мой приятель потерял равновесие. И тут Санин провел прием — молниеносный бросок через бедро.

Я видел, как напряглись могучие мышцы Звеньева. Словно в замедленной съемке — разворот корпуса, подбив ногой. Он сумел отбиться. Атаковал сам. Тут же. И вот уже Санин летит по дуге, грохается на ковер боком. Есть бросок.

Тут же ушел в партер, обвил ногами туловище Звеньева, пытаясь провести удушающий. Захват, еще захват. Бицепсы противника вздулись как валуны. Даже под курткой видно. Противники застыли в позиции — ни вверх, ни вниз

Звеньев попробовал разорвать захват, навалился всем телом, за счет выхода силой. Не вышло. Рванул в сторону, выгибая могучую спину. Санин держал намертво, только пыхтел от чудовищного напряжения.

Рывок, другой. Звеньев начал медленно разворачиваться, отрывая Санина от ковра. Еще усилие — и вот он уже на ногах, в стойке. А Санин повис вниз головой, обхватив руками за пояс, не давая развернуться для броска.

Тогда Звеньев шагнул к краю ковра, пытаясь стряхнуть противника. Куда там! Санин обвился питоном, ни туда, ни сюда. Так и застыли — огромный Звеньев и вцепившийся в него Санин.

Судья вмешался, разнял, вернул в стойку. Схватка продолжилась. Великаны сошлись в клинче, уперлись лбами, как два барана. Каждый искал момент для решающего броска.

Звеньев атаковал первым, пошел на переднюю подножку — обманный прием. Санин купился, шагнул назад, потерял равновесие на миг. И тут Звеньев мгновенно уронил его и провел болевой прием — рычаг локтя.

Лицо Санина исказилось от боли. Но он стерпел, не запросил пощады. Попробовал уйти забеганием — не вышло. Рука хрустнула. Глухой стон вырвался сквозь стиснутые зубы Санина.

Звеньев давил всем весом, выламывая руку из сустава. Лицо Санина побелело, он оказался на грани болевого шока. Но упрямо не сдавался, пытаясь дотерпеть.

Те, кто видели, замерли, следя за поединком. Я тоже смотрел как завороженный. Вот ведь упрямый, этот Санин. Там такое давление, что сейчас локоть треснет, как сухая ветка.

Казалось, время остановилось. В этой схватке решалось — кто сильнейший.

Наконец Санин не выдержал, дважды хлопнул по ковру. Сдался! Звеньев отпустил захват, поднялся. Рефери поднял его руку в знак победы.

Зрители, те, что видели, зааплодировали. И Звеньеву, и упертому Санину.

Молодец мой приятель. Я спустился с трибуны. Чтобы поздравить.

Подошел к Илье. Тот уже сошел с ковра. Сидел на скамейке, улыбаясь во весь рот. Рядом стоял Степаныч. Старик довольно хмыкал.

— Ну что, Степаныч, я его сделал! — Звеньев сиял, как начищенный пятак. — Размазал Санина по ковру, как божий одуванчик!

Как же быстро у него вырос уровень ЧСВ.

— Было дело, — кивнул тренер. — Красиво работал, не придерешься. Только не зазнавайся раньше времени.

Звеньев расхохотался:

— Да брось ты! Теперь я кого хочешь на лопатки уложу. Хоть самого черта лысого. Непобедимый!

— Ишь, разошелся, — проворчал Степаныч. — Смотри, как бы гребень не вырос. Бывали чемпионы и покруче тебя.

— Это кто же? — вскинулся Илья. Глаза сверкнули самоуверенно и зло.

Степаныч покачал головой:

— Эх, пацан. Губа не дура у тебя. Санин вон тоже грозился всех порвать. А ты его как шелкового скрутил.

Илья насупился:

— То Санин. А я — это я. И вообще, это ты к чему клонишь, Степаныч? — глаза Звеньева подозрительно сузились.

Старик вздохнул:

— А к тому, что всегда найдется рыба покрупнее. Сегодня ты самый главный в пруду, а завтра другой. Вот тогда и посмотрим, какой ты крепкий.

— Хочешь сказать, меня завалить могут? Да я…

— Могут, Илюша. Еще как могут. Ежели головы на плечах не будет. Самолюбие вон как пузыри пускает.

Илья вскочил. Лицо потемнело, желваки заиграли.

— Да пошел ты, Степаныч! Сам не знаешь, что мелешь. Я теперь кого хочу, того и на лопатки!

Тренер лишь головой покачал:

— Ох, пацан, пацан. Смотри, как бы гонор тебя до добра не довел. Полетишь ведь с небес на землю.

— Не дождетесь! — рявкнул Илья и вылетел вон. А мы со Степанычем переглянулись. Тренер больше не улыбался.

— Вот так всегда, — вздохнул старик. — Чуть победу одержал, уже короной балуется. А она, глядишь, возьми да и свались.

Я промолчал. Знал по себе этот кураж, упоение силой. И понимал — рано или поздно за все приходится платить.

Победа кружит голову похлеще вина. Раздувает самомнение до небес. И тогда уже не видишь берегов, несешься на всех парах.

А впереди — мель. С которой слететь можно в одночасье. Да так, что костей не соберешь. Прав был Степаныч, ой прав.

И я видел — Звеньева сейчас несет прямиком на ту мель. Уверовал в себя, возгордился. Готов кого угодно вызвать на ковер.

Только вот одолеет ли? Хватит ли сил и мастерства? Не споткнется об собственную самонадеянность?

Нет ничего опаснее чемпиона, уверовавшего в свою непобедимость. Он уязвим, как никогда. И только и ждет, когда явится тот, кто одним ударом собьет с него спесь.

Главное, чтобы удар тот Илью не сломал. Не разбил вдребезги, не вышиб последнюю волю к победе. Но что-то мне подсказывало — легко он не отделается.

Степаныч погрозил мне пальцем.

— Смотри, тебя это тоже касается. Особенно, если с Харей разделаешься. Давай, готовься. У тебя еще один поединок на подходе. Про Палферова не забыл?

Ага, как же я мог забыть? Мы готовились к этой схватке. Разбирали тактику Палферова Толи. Она у него своеобразная. Очень своеобразная.

Я кивнул. Степаныч отправился к судьям.

Зал гудел в предвкушении захватывающих схваток. Спортсмены разминались, судьи проверяли экипировку, болельщики волновались на трибунах. Я и сам слегка нервничал — все-таки соревнования, ответственный момент. Хотя после задержания опасного грабителя бороться на ковре казалось сущим пустяком.

Сзади кто-то тронул меня за рукав. Я обернулся, а это, оказывается, Аня. Та самая, подруга гипнотизера.

Я и не заметил, как она подошла ко мне. Гибкая светловолосая девушка в голубом платье.

— Здравствуй, Витя! — Аня лучезарно улыбнулась, сверкнув ослепительно белыми зубками. Ее большие глаза цвета весеннего неба смотрели с восхищением.

Однако, симпатичная девушка, отметил я. Я раньше никогда не оказывался с ней так близко. От девушки пахло свежестью и цветочными духами.

И еще. Чего это она так улыбается. По опыту знаю. Если девушка так улыбается, значит чего-то хочет.

— Привет, Анюта! Рад тебя видеть, — я улыбнулся в ответ всеми тридцатью двумя клыками, включая зуб мудрости. — Решила поболеть за наших?

Аня кивнула, и ее волнистые локоны очаровательно подпрыгнули:

— Конечно! Слышала, ты сегодня тоже выступаешь. Пришла поддержать… — она замялась, подбирая слова. — И хотела узнать, как прошла ваша с Савой операция? Поймали бандита?

Вот оно что, оказывается. Ищет Саву. Через меня.

— Да, все прошло отлично! — бодро ответил я, показал большой палец. — Преступник арестован, ценности возвращены, жертв нет. Комар носа не подточит!

Девушка снова ослепительно улыбалась.

— Потрясающе! Вот что значит настоящий мужчина, — восхитилась Аня, делая шаг ближе. Ее точеная фигурка в обтягивающем платье была так близко, что у меня невольно участился пульс.

— Ты не только герой, но еще и силач. Такие широкие плечи, бицепсы… наверное, куртка трещит!

Она игриво провела пальчиком по моему рукаву, поправляя складки ткани. По спине пробежали мурашки. Чего это она флиртует со мной? Не думал, что нравлюсь ей.

Я невольно залюбовался утонченным профилем девушки и грациозными движениями. Такая женственная, с кукольным личиком и огоньком в глазах.

— Анют, ты мне льстишь! — усмехнулся я, подхватывая игривый тон. — После таких комплиментов грех не победить. Не могу же ударить в грязь лицом перед очаровательной болельщицей.

Аня легко рассмеялась, откинув головку:

— Еще бы! Я принесу тебе удачу, вот увидишь.

Хм, кокетство девушки бодрило и заводило не хуже разминки. Хотел ответить какой-нибудь остроумной шуткой, но вот тут я заметил, что к нам приближается высокая девушка в белом платье. Темные волосы собраны в аккуратный пучок. Мать честная, это же Ольга.

— Вить, вот ты где! А я тебя ищу, — произнесла Ольга, с легкой улыбкой окидывая нашу парочку взглядом. — Когда выступаешь? Уже подготовился к поединку? Как твоя спина, все в порядке?

Вот проклятье, как она не вовремя. Я тут же шагнул навстречу девушки и приобнял за талию:

— Оля, солнышко, со мной все хорошо. Как я рад тебя видеть. Кстати, познакомься — это Аня, ассистентка фокусников Климова и Карданова, помнишь, я рассказывал? Аня как раз интересовалась нашей с Савой операцией.

Ага, конечно. Про Кардановая рассказывал, но про Аню нет.

— Очень приятно, — кивнула Ольга, протягивая Ане рруку. Она умела вести, себя, как леди. Без скандалов и ссор. — Оля. Девушка Виктора.

В ее голосе прозвучал легкий акцент на слове «девушка».

Аня тоже представилась, улыбаясь уголками губ. Между девушками повисла небольшая пауза, в течение которой они будто мерялись взглядами. Напряжение можно было резать ножом.

— Что ж, не буду вам мешать, — наконец сказала Аня, отступая на шаг. — Витя, я буду болеть за тебя. Удачи на ковре!

И подмигнула мне, прежде чем раствориться в толпе.

— Симпатичная девушка, не правда ли? — ровным тоном спросила Ольга, провожая ее взглядом. — Смотрю, ты времени зря не теряешь.

Я притянул любимую к себе и нежно заглянул в глаза:

— Оль, ну что ты? Мы просто поболтали, ничего такого.

Сам подумал, хорошо, что не пришла Полина. Вот тогда все так просто не обошлось бы.

Оля вздохнула и прижалась ко мне:

— Ладно, Вить. Просто я так за тебя волнуюсь. Хочу, чтобы все было идеально — и в спорте, и в жизни.

На самом деле так не бывает. Нет идеала в жизни. Но я не стал разочаровывать девушку.

— Все будет супер, вот увидишь! — подбодрил я, целуя Олю в уголок губ. — Главное, хорошо выступить сегодня. Если все будет хорошо. Отметим с тобой, куда захочешь сходим. Договорились?

Олины глаза заблестели:

— Правда? Ох, Витенька, ты меня балуешь! Тогда давай, иди и разбросай там всех! А я пока займу местечко в первом ряду.

Дождавшись, пока она уйдет, я перевел дух. Вроде, пронесло. Но осадочек остался — неспроста Анька ко мне подкатывала. Явно неровно дышит. Или чего-то хочет.

И Олю это напрягло, хоть виду и не подала. Тонкая штучка Оленька, все на свете чувствует.

Ладно, сейчас любовные терзания вообще неуместны. Главное, это Спартакиада. А с девушками потом разберусь.

Чтобы не мозолить глаза и не отвлекаться на Олю, я отправился ближе к ковру. Там как раз должен выступить Михайлов Леха.

Тут, у края ковра я вылез вперед. Растолкал остальных участников, столпившихся тут.

Теперь стоял у края ковра, внимательно наблюдая за приготовлениями Михайлова к предстоящей схватке. Его соперником был Ахмед Музаев — сильный парень из Баку.

Посмотрим, как пойдет. Михайлов сейчас вроде на подъеме.

По сигналу рефери, соперники сошлись в центре ковра и взяли стартовые захваты за куртки и пояса. Первым в атаку пошел Леха, попытавшись провести бросок через бедро. Однако Музаев сумел развернуться спиной и едва не перевел Алексея в партер. Но Михайлов, демонстрируя отточенную технику, мгновенно ушел и чуть не забрал спину противника.

Впрочем, Музаев тут же контратаковал, обхватив ногами корпус Алексея и пытаясь провести болевой прием на колено. На мгновение мне показалось, что Михайлову не избежать поражения. Но он, собрав все силы, уперся руками в татами, выпрямил атакуемую ногу и сумел вырваться из опасного захвата.

По команде рефери борцы вернулись в стойку. Теперь уже Музаев пошел вперед, применив излюбленную вертушку с захватом ноги. Алексей потерял равновесие, но, падая, успел захватить голову соперника, намереваясь провести удержание.

Музаев яростно забился в его руках, выбрасывая ноги вверх и пытаясь перекатиться через себя. Несколько мгновений, показавшихся вечностью, продолжалась отчаянная борьба в партере, пока Ахмеду не удалось вывернуться из захвата.

Схватка продолжилась в невероятно высоком темпе. Соперники, блистая филигранной техникой, обменивались разноплановыми атаками — бросками, зацепами и подсечками, болевыми приемами и переводами в партер.

Пока ничего не получалось. Силы почти равны. Трибуны ревели, подбадривая спортсменов. Я и сам, затаив дыхание, неотрывно следил за каждым движением борцов, едва не срываясь на крик.

И вот, после очередной серии стремительных атак, Алексей сумел поймать Музаева на прогиб через грудь. Ахмед рухнул на лопатки, а Михайлов уверенно удерживал его до финального сигнала арбитра. Чистая, безоговорочная победа!

Михайлов едва ли не плясал от радости. Быстро соскочил с ковра, обнял Степвныча, других наших ребят. Все его поздравляли.

Я мельком глянул на Музаева. Тот уходил с ковра тихо и молча. Весь согнутый.

— Видал, Витек? — закричал Мипалов, очутившись рядом со мной. — Как я его?

Я тоже обнял и поздравил победителя. Мы с Лехой стояли у края ковра. Я заметил, как сквозь редеющую толпу к нам пробирается пожилой мужчина.

Седые волосы коротко подстрижены, а выправка и чеканный шаг выдавали в нем бывшего военного. Алексей, увидев мужчину, застыл как вкопанный.

Это что, его батя? Чего это Леха тогда так застыли? Я слышал, что их отношения всегда были сложными.

Отец, кадровый офицер, хотел, чтобы сын пошёл по его стопам и связал свою жизнь с армией. Но Алексей выбрал спорт, чем вызвал неодобрение и разочарование отца. Они редко виделись и еще реже разговаривали по душам.

И вот теперь отец стоял перед нами, пристально глядя на сына. Его лицо, обветренное и иссеченное морщинами, было непроницаемо.

— Здравия желаю, товарищ самбист, — произнес он наконец сухим, официальным тоном. Но в его голосе я уловил едва заметную дрожь.

— Здравствуй, папа, — ответил Алексей, невольно вытягиваясь по стойке «смирно», словно на плацу.

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Затем Михаил Петрович шагнул вперед и неожиданно крепко обнял сына.

— Поздравляю, сынок. Ты отлично выступил, — сказал он уже совсем другим, теплым и дрогнувшим голосом. — Я горжусь тобой.

Черт подери. Когда я услышу такие слова от своего отца? Хоть и не совсем родного.

Алексей, пораженный этими словами, судорожно обнял отца в ответ. По его щекам покатились слезы, которые он даже не пытался скрывать.

— Спасибо, папа, — выдавил он. — Ты даже не представляешь, как много это для меня значит.

Я стоял рядом, не смея нарушить этот момент. Когда они наконец разомкнули объятия, Михаил Петрович повернулся ко мне.

— А вы, вероятно, Виктор? — спросил он, протягивая руку. — Леша о вас рассказывал. Какой вы уникум. Хочу поблагодарить вас за дружбу и поддержку, которую вы оказываете моему сыну. Это дорогого стоит.

Я пожал его твердую, как сталь, ладонь, пробормотав что-то в ответ. В горле стоял комок.

Мы ещё некоторое время разговаривали втроем, обмениваясь впечатлениями о прошедшем поединке. Потом вышли из зала. Я за водой, а отец с сыном — прогуляться.

Мы втроем направились по длинному коридору спорткомплекса в сторону раздевалок. Коридор почти пуст, только наши шаги гулко отдавались под сводами потолка.

Алексей и отец шли рядом, негромко переговариваясь. Я слышал обрывки их разговора. Говорили о схватке, о тренировках, вспоминали какие-то моменты из детства Алексея.

В дальнем конце коридора появилась знакомая фигура. Это же Ахмед Музаев. Он шел нам навстречу, слегка прихрамывая — сказывалась недавняя схватка.

Мы замедлили шаг, ожидая, как поведет себя Музаев. Все-таки для него сегодняшний поединок закончился поражением. Тяжким и позорным. Как он воспримет эту встречу?

Поравнявшись с нами, Музаев остановился и широко улыбнулся.

— Дружище, поздравляю тебя! — воскликнул он, раскрывая объятия. — Отличная победа.

Алексей смущенно обнял Музаева в ответ.

— Спасибо, — искренне ответил он.

Мы с отцом Лехи стояли чуть поодаль, не вмешиваясь в этот разговор.

— Я честно говоря, провел последний поединок сегодня, — признался Музаев. Он говорил с легким южным горским акцентом. — Теперь ухожу из самбо. Буду помогать дяде, строителем устроюсь. Рад, что боролся с тобой. Может, еще увидимся, но очень не скоро.

Ну и отлично. Хорошо, что так все кончилось. Музаев еще раз пожал руку Лехе, пошел дальше. Мы смотрели ему вслед.