Рыжие псы войны

Дайрут

Время пришло, и Дайрут вытянулся, превращаясь из угловатого паренька в крепкого молодого мужчину.

Он все равно оставался чуть ниже сверстников, по за счет яростного взгляда, уверенной поступи и редких — но по существу — высказываний он казался и выше, и старше.

Армия темника Вадыя не стояла на месте, она то двигалась стремительно, одолевая большие расстояния, чтобы выйти к новой цели в кратчайшие сроки, то шла широкой, с большими прорехами дугой, медленно, но тщательно выискивая провиант, фураж, ценности и рабов.

Несколько первых поручений Дайрут выполнил с честью и выдумкой, Вадый отметил это, и теперь, как только появлялось сложное или опасное задание, звали его, в небольшой срок ставшего десятником Рыжих Псов.

Найти в степи неожиданно взбунтовавшихся союзников из варваров и предложить им вернуться обратно без потери лица — мягко намекнув, что в случае отказа умрут все? Добраться в кратчайший срок до хана Разужи и передать ему секретное послание, а затем так же быстро вернуться с ответом?

Для Дайрута не было сложных заданий, он соглашался на любое и выполнял его быстро и четко. Среди Рыжих Псов у него появились приятели и враги — первые чувствовали в нем командира, вторые же завидовали ему и мечтали о том, чтобы Дайрут оступился и сорвал какое-нибудь задание, а еще лучше — погиб, сгинул где-нибудь в степи или лесу без вести.

Даже на приемного отца — Кира — распространилась слава Дайрута.

Киру дали в подчинение нормальный десяток вместо калек и дряхлых стариков, а вместе с новыми воинами у него появились и совсем другие задания — не рытье рвов, могил и выгребных ям, но патрулирование, разведка, охрана.

— Все идет как надо, — однажды сказал он приемному сыну. — Я и не сомневался в тебе.

После поездки к Разуже тумен Вадыя двинулся совсем в другом направлении.

Дайрут знал, что хан недоволен темником.

Ограбленные деревни и выкуп с вольных городов — это было не то, хотя Разужа и получал свою долю. Хану ханов хотелось, чтобы эти земли полностью и всецело принадлежали ему.

— Мне срочно надо собрать войско в единый кулак, — сказал Вадый Дайруту, позвав его к себе наутро после того, как парень вернулся от Разужи. — Бери десяток Псов и действуй, у тебя есть три дня.

Если бы все было как обычно, он должен был сказать это Коренмаю, командиру Рыжих Псов. По мнению Дайрута, темник намеренно создавал розни среди мальчишек, чтобы в итоге победил сильнейший.

— Мы выполним вашу волю, — Дайрут, коротко поклонившись, вышел из шатра.

Коренмай не был плохим человеком, не отличался и особенной жестокостью или алчностью. Однако сдавать власть без боя он не собирался, и Дайрут точно знал, что среди его собственных приятелей есть и телята, сосущие молоко у двух маток.

С ними надо будет держать ухо востро.

Солнце уже освещало верхушки шатров.

— Усан, собери наших, — попросил Дайрут Пса, добровольно взявшего на себя обязанности его помощника.

Парнишка кивнул и убежал.

Самым младшим в их десятке не исполнилось еще и тринадцати, в то время как старшие уже могли участвовать в битвах наравне со взрослыми. Всего тех, кем он мог командовать, оказалось шестнадцать человек, и все они стали Рыжими Псами сравнительно недавно.

— Темник приказал собрать тумен, — начал Дайрут. — И мы не можем его подвести.

Он палкой нарисовал на земле нечто вроде карты.

В мыслях мелькнуло воспоминание о том, как отец, спокойно относившийся к большей части детских шалостей, бил его по рукам за то, что Айн посадил на свежую карту кляксу. И сразу перед глазами возникла коленопреклоненная фигура, вонзающая острие меча в собственный живот.

— Вот здесь мы, — десятник обозначил точку. — Вот другие тысячи и союзники, кто-то совсем близко, кто-то подальше. Вот самые дальние — и точное их расположение неизвестно, потому что они могли уйти в сторону.

Когда Дайрут договаривал последнюю фразу, он обратил внимание на то, что окружавшие его Рыжие Псы замерли.

Не оборачиваясь, Дайрут спокойно произнес:

— Приветствую тебя, Коренмай.

— Отрастил глаза на затылке? — Командир Рыжих Псов обошел десятника, посмотрел на импровизированную карту, забрал палку и ткнул в землю. — Эта тысяча сдвинулась вот сюда, я узнал об этом только что. Чтобы успеть объехать всех за три дня, нам надо действовать быстро.

Дайрут восхитился Коренмаем.

Узнав от шпионов о том, что Вадый дал поручение другому, он быстро выяснил новости — скорее всего через знакомых сотников, старавшихся поддерживать с Рыжими Псами хорошие отношения. А затем просто пришел и взял руководство на себя, вынуждая Дайрута подчиниться либо пойти на открытый бунт.

— Кто-нибудь бывал в тех местах? — поинтересовался Дайрут.

— Я бывал, — усмехнулся Коренмай. — Неделю назад. Там сплошные леса и болота, проехать можно только трактом, который ведет от Лир-Менса до Тар-Меха. Причем оба вольных города противятся нам и регулярно высылают сильные отряды защищать дорогу. По их словам — от грабителей, а на самом деле — от нас. Армия пройдет без труда, а гонцам придется несладко. Дайрут, как думаешь, кого туда послать?

— Я сам поеду, — ответил десятник. — Но одному или с моими сосунками там и впрямь делать нечего, выдели мне ребят понадежнее.

Коренмай замер.

Дайрут не только сам шел навстречу опасности, но еще и просил врага дать людей — заведомо ненадежных и способных ударить в спину. Впрочем, последнее вряд ли — конфликт не зашел так далеко. Возможно, Дайрут собирается в сложной поездке переманить сторонников Коренмая на свою сторону? Или же подставить их под чужие мечи?

— Ты получишь все, что нужно. А теперь по остальным лагерям. Манас, Ритан — вы поедете в ставку Тандарея. Тяжелый доспех не берите; места безопасные, ехать далеко, скорость важнее…

Дайрут на самом деле не имел пока четкого плана, просто он знал, что если возьмет с собой своих, то и ряд ли что-то выиграет, а если откажется от этой — самой сложной — задачи, то наверняка проиграет.

Коренмай дал ему восемь человек — все достаточно взрослые, лет по шестнадцать-семнадцать, и каждому из них не раз приходилось сражаться во время выполнения поручений.

Это были закаленные Рыжие Псы, ветераны среди гонцов, на которых и опирался Коренмай. Дайрут оказался самым младшим и самым низкорослым и отряде — впрочем, самого его это не смущало.

Выдвинулись утром, когда солнце уже приподнялось над горизонтом.

Весь первый день шли к тракту, несмотря на жару, пыль и жажду.

Его новые подопечные в любой ситуации действовали слаженно и быстро, не спорили по мелочам, как младшие. Разница между воинами Коренмая и теми мальчишками, с которыми возился сам Дайрут, была просто потрясающей.

И они не видели в десятнике своего.

Приказам подчинялись беспрекословно, не претендовали на место вожака в походном строю и у костра. Спрашивали его мнение в спорных вопроса, но перешучивались только между собой и мгновенно смолкали, едва рядом появлялся Дайрут.

Ночной привал был короток, выехали задолго до рассвета, когда на небе еще сияла ярко-алая звезда, становящаяся больше с каждым днем. Про эту штуку болтали всякое — и то, что она уничтожит мир, и то, что ее появление — предсказание войн, мора и неурожая.

Дайрут только улыбался — байки придумываю те, у кого есть на это время и силы. Сам он терзался воспоминаниями о резне, устроенной его отцом в тронной зале, переживал, что он не успевает, что занимается чем-то не тем, что Разужа все еще жив и Орда не уничтожена.

Он понимал — получилось так, что его, Дайрута, использует покровитель Кира, кем бы он ни был — магом, богом, демоном или порождением свихнувшихся мозгов самого старика.

Однако пока их пути совпадали, Дайрут был готов принять помощь от кого угодно.

Ранним утром выехали с узкой лесной тропки на широкий, идущий между вековых деревьев тракт. И почти сразу, за поворотом наткнулись на отряд наемников, что служат одному из вольных городов.

Их было полтора десятка — закованных в тяжелые панцири, крепких рубак, привыкших продавать свои мечи и считающих бой обычной работой.

Дайрут остановил своих, и оба отряда мгновенно приготовились к схватке.

Наемники не напали сразу — они ждали от противника, что тот сделает первый ход.

Дайрут поднял руку, предупреждая своих, чтобы не дергались, и пустил коня вперед медленным шагом.

Из ряда наемников тут же выдвинулся мощный, едва ли не поперек себя шире человек в тяжелом доспехе.

— Что сказать-то хотел? — поинтересовался наемник на ломаном языке кочевников.

— Если не пропустите нас просто так, то предлагаю вам поединок, — сказал Дайрут на наречии Империи. — Один на один с тобой или любым другим твоим воином.

Воин расхохотался, всем своим видом показывая, что оценил шутку.

— Не вижу смысла, — ответил он, отсмеявшись. — Вас мало, и все вы еще мальчишки. Легкие кольчужки, плохонькая сталь. Мы раздавим вас, как надоедливое насекомое.

И он был прав: наемники, прошедшие через десятки битв и стычек, закованные в хорошие доспехи, куда сильнее, а их к тому же и больше, и единственное преимущество Рыжих Псов — скорость, но она тут ничего не решает.

Наемник ехидно смотрел на юношу, Дайрут же пытался сообразить, поймать ускользающую мысль — и внезапно вспомнил.

Отец рассказывал про наемников — самые лучшие приходят из варварских земель за горами или из западных краев. Этот, судя по выговору, был родом с запада, из королевств, уже захваченных ханом Разужей.

Несколько имен знаменитых командиров наемников Дайрут помнил, среди них упоминался Деан «Медведь» из Збышца, о силе которого ходили легенды. Конечно, никто не докажет, что это именно он, но рискнуть стоило — уж больно подходил под прозвище обладатель тяжелого доспеха.

— У нас легкие доспехи, но быстрые кони, — начал Дайрут, вызвав усмешку на лице наемника. — А значит, хотя бы нескольким из нас удастся спастись — вы не сможете догнать всех.

Усмешка на лице собеседника превратилась в гримасу отвращения — никто не любит трусов.

— И когда те из нас, кто спасется, приедут к хану Разуже, они скажут ему — Деан из Збышца напал на твоих людей.

Наемник насторожился, стало понятно, что Дайрут попал в точку.

— И хан Разужа сотрет с лица земли Збышец, даже не чтобы отомстить, а просто чтобы не рождались больше такие, как ты. Дома разберут по камням, колодцы отравят. Орки будут пытать женщин и детей, а людоеды затем съедят их. Хочешь ли ты этого?

— Ты, сын гнойной суки и порченого верблюда, нечистое отродье, гнилой слизень, — очень спокойно сказал Деан. — Мы убьем вас всех, и ваш вонючий хан ничего не узнает.

— Всех не убьете, — покачал головой Дайрут. — Мы — быстрее.

Медведь засопел — понятно, что прожженному наемнику начхать на родной город, но просто вот так отдать его на разграбление из-за пустяка, из-за каких-то сраных ханских гонцов…

— Пусть будет поединок, — сказал после недолгой паузы Деан из Збышца. — Проигравшие отдадут победителям лошадей.

Он явно ожидал протестов, однако Дайрут легко согласился на эти условия, выставив свои:

— Сражаться будем пешими, круг не чертим.

Если он проиграет, то дальнейшее не имеет особенного значения: заберут лошадей — пусть, ничего страшного в том, что одна из тысяч слегка отстанет от тумена Вадыя и нагонит его позже.

— Пешими, без круга, — подтвердил наемник. — От нас выйдет Роже.

— От нас буду я, — Дайрут усмехнулся, увидев удивление на лице Деана.

Рыжие Псы выслушали предводителя хмуро.

Они прекрасно понимали, что выстоять против и кованных в сталь наемников шансов мало, однако вовсе не желали потерять пусть и чужака, но десятника, да еще и лошадей.

Дайрут в очередной раз пожалел о мифрильном мече отца, укрытом в вещах Кира — слишком заметном и дорогом для него оружии. У одного из Псов он взял узкий прямой меч-бастард в пару к собственной сабле, у другого — длинный наруч с двумя шипами, между которых можно поймать клинок противника.

От наемников биться вышел худощавый, жилистый уроженец западных городов. Небольшую часть доспехов он снял, чтобы они не мешали двигаться, и теперь стоял, поигрывая клевцом — тяжелым молотом, дополнительно снабженным загнутым шипом.

— Бой до смерти, — буднично объявил Деан из Збышца.

Впрочем, уже сам выбор бойца и его оружия говорил о том, что кровью отделаться не удастся.

Роже спокойно двинулся в сторону Дайрута, шагая туда-сюда, меняя темп и направление.

Вспоминая уроки наставника, десятник Рыжих Псов искал слабые места противника. Чуть выставляет вперед левый бок — когда-то была рана справа, но давно, и непонятно, где именно.

Клевец — оружие для ближнего боя, не очень-то удобное для поединка, если честно, но сам Роже — длиннорукий и выше, чем Дайрут, а значит, держать его на расстоянии меча не получится.

Когда противник подошел ближе, стало ясно, что петля на правой руке, к которой крепилось оружие, не просто помогает не потерять оружие в бою, а еще и позволяет метнуть его на пару шагов вперед и затем дернуть обратно. И еще десятник увидел, что на тяжелом правом наруче есть несколько вмятин — похоже, это и было слабое место Роже.

Несколько мгновений противники кружили вокруг друг друга.

Наемник специально приподнял щит повыше, словно предлагая Дайруту попробовать атаковать снизу, по длинным ногам, но это вызвало у юноши только усмешку. Он резко шагнул вперед, делая вид, что собирается ударить сверху, и, дождавшись, когда щит чуть поднимется, сделал второй обманный финт — на этот раз вниз.

Роже повелся на это дело, опуская щит резко вниз и взмахивая клевцом.

Дайрут чуть повернулся влево, пропуская молот и в то же время опуская левую руку с саблей на край правого наруча противника. Раздался звон, сабля скрежетнула, край наруча чуть вдавился и наверняка причинил наемнику сильную боль.

Дайрут собирался провести и второй удар — на этот раз мечом — но Роже ловко отскочил назад.

Теперь наемник понимал, что ему достался не желторотый юнец, а опытный, хотя и молодой противник.

Дайрут гадал — насколько сильно ему удалось поранить Роже? От этого зависело слишком многое. Ставший осторожным наемник теперь был значительно опаснее.

Роже легко выиграл позицию, и теперь солнце било прямо в глаза юноше.

Дайрут не нападал, понимая, что, подойдя близко, он лишится преимущества двух мечей и подставит себя под клевец. В то же время наемник не рисковал нападать первым, чтобы случайно не открыться.

Поединок затягивался.

Наемники молчали, Рыжие Псы подбадривали Дайрута и высмеивали Роже, называя его смешными и обидными прозвищами, сравнивая с гнилым дереном и пьяным крестьянином-лесорубом, впрочем, их с лова пропадали зря — противник Дайрута не знал языка кочевников.

Наконец Роже решился на атаку, он резко шагнул вперед и метнул клевец, рассчитывая на то, что Дайрут не ожидает этого. Однако десятник легко ушел от удара, саблей перерезал толстый кожаный шнур, шагнул вперед, нанес короткий удар мечом по подставленному щиту, а затем, сблизившись с противником почти вплотную, сунул саблю за щит, царапая нагрудник и стараясь попасть в сочленение на ключице.

Ему почти удалось это — но Роже умудрился вывернуть щит так, чтобы сломать ему саблю, а затем отпрыгнул на шаг назад.

Теперь у наемника не было клевца, а у Дайрута — сабли, а щит против меча — отличные шансы!

Дайрут шагнул вперед, нанося один за другим яростные удары, не давая противнику передышки.

Роже отступал, прикрываясь щитом, несколько мгновений, а затем вдруг — совершенно неожиданно для Дайрута — отвел щит в сторону, принял удар меча на правый наруч, а нижний острый угол щита ловко воткнул в живот юноше, вкладывая в удар вес всего тела.

Теперь стало понятно, почему его наруч так выгнут — Роже явно не в первый раз использовал этот прием.

Дайрут откатился в сторону, уходя от нового удара щитом, затем еще раз и еще. Дыхания не хватало, перед глазами закружились кровавые мухи.

И в этот момент Роже решил, что у него есть время сделать несколько шагов в сторону, чтобы подобрать клевец.

Это стало его единственной ошибкой.

Несмотря на боль и усталость, Дайрут мгновенно вскочил и кинулся к Роже. Реагируя на крики друзей, тот обернулся — но успел лишь вскинуть щит и приподнять несущийся к его груди клинок так, чтобы тот смял тонкое кольчужное плетение на шее и вошел в плоть.

— Ты сукин сын, — мрачно произнес Деан из Збышца. — Тварь степная!

Ему не нужно было подходить ближе, чтобы понять, что Роже мертв.

По лицам наемников читалось, что они не прочь нарушить слово и напасть на кочевников. Рыжие Псы понимали, что подобный оборот событий вполне возможен, поэтому не спешили радоваться.

Наконец Деан махнул рукой, показывая, что сдается.

Всех лошадей наемники не отдали, оставили всех заводных.

По этому поводу чуть не вспыхнула ссора, но Медведь поклялся, что ехать на лошадях они не будут — но они нужны, чтобы довезти до Тар-Меха доспехи и припасы, а также тело убитого Роже.

— Вы победили, мы держим слово, а пешими мы будем волохаться неделю, — сказал он. — Но не пытайтесь разбойничать, иначе слово окажется не таким крепким, и мы положим вас рядком на обочине.

Оставив наемников позади, Рыжие Псы помчались к цели намного быстрее, чем раньше, — по ровному и чистому тракту передвигаться было гораздо удобнее, чем по узким тропам.

Дайрут чувствовал, что отношение к нему изменилось.

Воинам Коренмая понравилось и то, что он сам пошел рисковать жизнью, а не выставил кого-то из них, и то, что он победил — а значит, удача на его стороне, ну и сражаться за удачливого командира всегда приятно.

До лагеря добрались без приключений.

Тысячник, получивший приказ Вадыя, скривился и позволил себе выразить недовольство.

— Я дальше всех забрался сюда не для того, чтобы сразу бежать обратно, — пробормотал он. — Я обещал своим людям, что они смогут найти себе женщин, рабов и золото. Вадый клялся, что я смогу остановиться здесь на месяц.

— Мне передать это темнику? — спросил Дайрут.

— Я обязательно доложу о твоей неучтивости Коренмаю, — зло бросил тысячник. — Темнику передай, что мы возвращаемся.

В лагере узнали, что имеется еще и обходная дорога, и обратно двинулись по ней: встретиться на обратном пути со злыми и недовольными наемниками Дайруту не особенно хотелось.

До ночи удалось проехать довольно далеко, и Рыжие Псы хотели уже устраиваться на ночлег, когда один из ускакавших вперед разведчиков — по незнакомым местам гонцы шли куда осторожнее — вернулся и доложил о том, что там деревня, и в ней какой-то праздник.

Дайрут устроил небольшой совет, и большинство высказалось за то, чтобы добраться до деревни и посмотреть, что там происходит.

Осторожно подобравшись поближе, Рыжие Псы обнаружили, что праздник выглядит необычно — на небольшой площади в центре деревни, хорошо просматриваемой с холма на околице, собралось человек сорок с факелами, встали вокруг столба, обложенного хворостом.

А на столбе висела женщина.

— Ведьму жгут, — сообщил Дамай, один из лучших следопытов. — Только как-то молода она для колдуньи.

Дамаю можно было верить — он обладал очень острым взглядом и отлично видел даже в темноте.

— Да взяли первую попавшуюся девку, обвинили ее во всех бедах и издеваются! — зло сказал Тарыс.

Лезть в заварушку с местными смысла особого не было, но Дайрут неожиданно подумал, что не может оставить все просто так.

— Мы можем ее спасти, — сказал он.

— И потеряем половину наших, — не согласился Дамай, хотя было видно, что ему не терпится в бой.

Коренмай, да и сам Вадый не раз говорили, что Рыжие Псы не должны вступать в схватку, если есть возможность ее избежать. И если сейчас Дайрут потеряет хотя бы одного Пса, то главный гонец рано Или поздно узнает о том, что это произошло по его вине, и наверняка сможет использовать это против десятника.

— Мы никого не потеряем, — улыбнулся Дайрут.

У него уже был готов план.

Лиерра попалась очень глупо.

В пирогах с черникой, которыми с ней расплатились за благополучные коровьи роды, оказалась сон-трава, чей привкус очень похож на черничный. На полпути к собственной избушке ведьма присела на пенек, чтобы подробнее осмотреть добычу — две серебряные монетки, баранью ногу и три пирога.

Есть хотелось сильно, кроме того, сама Лиерра великолепно варила зелья и отвары, могла приготовить отличную похлебку, но вот с выпечкой у нее с юности не заладилось.

И она съела один пирог. Всего один! А потом решила, что это та сонливость, что приходит за сытостью, и всего на миг прикрыла глаза. А когда открыла их вновь, то уже висела на связанных руках, закрепленных сверху на столбе, ноги ее были привязаны снизу, а рот заткнут вонючей тряпкой.

И вокруг стояли крестьяне — на их тупых лицах хорошо различимых в свете факелов, отражались восторг и опаска.

— Дыкть, это… — начал старейшина, выходя вис ред. — Ведьма Лиерра загубила три десятка человеков в Гнильцах. Морила скот, травила колодцы. Насылала болячки на честных людев. Как считает обчество, достойна ведьма Лиерра жизни?

— Не достойна! Не достойна! — заорали мужики, окружавшие обложенный хворостом столб.

— Красивая баба, — выкрикнул сбоку кривой мужик в дырявой рубахе. — Может, позабавимся обчеством вначале?

Это предложение вызвало некоторую задумчивость среди мужской части и шквал негодования — среди женской. Лиерра надеялась, что победят мужчины — ей требовалось только несколько мгновений с развязанными руками, чтобы начать «представление», ну а дальше она что-нибудь придумает.

Однако идти против своих баб мужики не решились.

— Будем слушать оправдания? — поинтересовался старейшина.

На этот раз все были единодушны — слов ведьмы боялись еще больше, чем ее действий. Она могла проклясть, оболгать, да мало ли чего еще?

— Ну, тогда во славу Светлого Владыки, — старейшина нерешительно повел факелом в сторону хвороста.

— Горит! Горит! — заорали вдруг бабы.

Старейшина пригляделся к хворосту — он был сыроват и разгореться так быстро не мог.

Хата Миклухина горит!

И действительно — на околице горела изба, самая дальняя, если глядеть с этой стороны. Старейшина выругался, но подумал, что ведьму и потом можно спалить, а вот если огонь перекинется с одной хаты на другую и пойдет по селу, то это будет трагедь почище той, что ему удалось как-то увидеть на Арене Тар-Меха, когда там выступали лицедеи с действом «Рыцарь королевы».

Все ринулись спасать горящую избу, и через несколько мгновений на площади остались только Лиерра и кривой мужик, предлагавший позабавиться с ней.

— Звонкая ты баба, — хрипло сказал он, разбрасывая ногами хворост, чтобы подобраться поближе к ведьме. — И ноги у тебя как надо растут, и сиськи аккуратистые, а не как у наших баб, у которых по два вымени.

Грязная мужская рука, вызывая смесь отвращения и надежды на глупость крестьянина, поползла от лодыжки Лиерры вверх, не торопясь, поднимая платье от колена и выше.

Мужик скрипел зубами от предвкушения, поднимая ткань уже на бедрах.

И тут Лиерра вдруг поняла: у него нет лестницы, он не сможет отвязать ее, только покуражится, побесится, полапает грубыми, отвратительно грязными руками и ничем не поможет ей.

Лапы крестьянина добрались уже до паха, он захрипел и прижался лицом к закрытому пока лону.

А в его спине выросла стрела.

Лиерра увидела, как на площадь бесшумно выезжают всадники — копыта лошадей были обвязаны тряпками. Один из них, самый длинный, легко встал на седло и разрезал веревки, другой — коренастый, с яростными прищуренными глазами — подхватил ее и небрежно кинул поперек седла, после чего весь отряд так же тихо поехал туда, откуда вынырнул несколько мгновений назад.

Один из воинов задержался, чтобы выдрать свою стрелу из спины мужика.

Руки болели, поясницу ломило, ноги мурашками отзывались на воспоминания об отвратительных лапах крестьянина. Лиерра не сопротивлялась — она чувствовала, что немедленной опасности нет, а потом уж она справится.

Бросив последний взгляд на столб, ведьма увидела, как подергивается в агонии умирающий кривой мужик.

Она, конечно же, не позволила бы ему умереть так быстро.

Но если брать дело в целом — то и так неплохо получилось.