Рыжие псы войны

Дайрут

— Мне от тебя нужны корабли, а не отговорки, — Дайрут в упор посмотрел на Ритана. — Ты сказал — тридцать тысяч серебром. Я дал тебе сорок. Ты сказал — две тысячи плотников. Я прошерстил вольные города и собрал всех, кто может отличить сосну от лиственницы. Ты же знаешь, что нам нужен Дорас — только там нас не сможет достать Разужа.

— Ты говоришь как Вадый, — недовольно поморщился Ритан. — Я твой тысячник, а не мальчишка-первогодок из Рыжих Псов.

— Я и есть Вадый — в каком-то смысле.

Они сидели в пустой таверне некогда вольного города Ган-Деза, добровольно сдавшегося темнику Верде в начале зимы. Только Дегеррай и сам бывший глава Рыжих Псов знали, сколько золота и усилий это потребовало от него.

Город был портовым, и осада грозила затянуться — а Дайруту требовались корабли. Именно здесь жили лучшие корабелы в мире — они могли сделать как узкую скоростную галеру, на которой удобно возить контрабанду из Дораса, так и громадный четырехпалубный ког, способный перевезти до тысячи человек на другой конец Внутреннего моря.

Скалистые берега по ту сторону моря мало занимали Дайрута — там прозябали дикари, владеющие какой-то незнакомой магией, и, по слухам, питались друг другом и были не совсем людьми.

Гораздо больше Дайрута интересовал Дорас.

Это королевство было ему знакомо не понаслышке — в детстве он не раз видел людей оттуда, вельмож, священников и жрецов. Все маги Империи, а их в землях под властью Жако всегда почему-то водилось не особенно много, учились некогда в Сиреневой Башне.

В Дорасе жили хорошие ремесленники и трудолюбивые крестьяне, там разливали лучшие в мире вина. Но главным было не это — Дорас отделял от всего остального мира узкий перешеек между соленым озером Тад и Внутренним морем.

Большая армия могла попасть туда только морем, но Дайрут знал, как обезопасить Дорас и от этого достаточно быстроходного флота и системы маяков и сигнальных башен.

К концу зимы в тумене у Дайрута было уже почти четырнадцать тысяч воинов — и это не считая слуг, рабов, женщин и нелюдей. Каждый воин получал еду и мог бесплатно получить новое оружие и доспехи неслыханное для Орды дело, и это приманивало к Дайруту свободных бойцов.

Кроме людей, были еще гномы и половинчики — о том, что они связаны с Дайрутом договорами, ни кто не знал, но в случае открытого конфликта с Разужей нелюди встали бы на его сторону.

Были еще купцы вольных городов, с которых темник собирал дань меньшую, чем другие. При этом он наказывал уклонявшихся от выплат более сурово, что позволяло ему собирать денег достаточно и на то, чтобы отправлять Разуже, и на то, чтобы строить корабли.

Также Дайрут списался с хозяевами трех островных городов — и предложил им откупиться от себя, пообещав в случае отказа в первую очередь атаковать новым флотом именно их.

Как он и ожидал, островные города-государства предпочли заплатить.

— О чем ты говоришь? — поинтересовался Ритан. — Ты сказал, что ты — Вадый, но я точно знаю, что это не так.

— В Империи ходила легенда о драконе, которого убил рыцарь, — ответил Дайрут. — Но после этого дракон не исчез, потому что рыцарь сам стал им. Точно так же, убив Вадыя, я не избавил мир от темника Орды, я встал на его место, и теперь я — это он. Я казню и милую, направляю войска, собираю деньги, часть из которых отправляю Разуже. Для большинства людей почти ничего не изменилось, кто-то наверняка даже не заметил, что предводитель носит другое имя.

Ритан некоторое время смотрел на друга в упор, затем расхохотался и хлопнул Дайрута по плечу.

— Отличная шутка, с драконом! Расскажу ее Коренмаю! Он-то как был начальником личной гвардии темника, так им и остался! Он думал, что что-то изменится — а у него просто «поменялся дракон»!

— Лучше займись кораблями. Они мне нужны к началу весны.

Ритан коротко кивнул, а затем опрокинул чашку араки и вышел.

Дайрут давно пытался пристрастить своих друзей к вину — дорасийскому или хотя бы имперскому. Однако те не видели в нем никакого удовольствия, считая его легкой кислятиной.

Раньше он думал, что достаточно добиться власти, и можно будет изменить все как угодно. Восстановить в Орде кусочек Империи, с теми нравами и законами, к которым он привык в детстве и к которым стремился до сих пор.

Но оказалось, что кочевников проще убить, чем изменить.

Они не понимали, что плохого в том, чтобы брать бакшиш — при условии, что делишься с командиром. Не видели ничего мерзкого в том, чтобы наказать невиновного — просто для того, чтобы остальные боялись.

Проще всего Дайруту было с Имуром — этот словно чувствовал своего командира. Однако из него самого предводитель был никакой, и его тысячей вертели в основном сотники, а сам он только и делал, что проверял, насколько хорошо накормлены кони и как заточено оружие.

Именно Имур, после возвышения не оставивший привычку время от времени гулять с простыми воинами, первым принес слух о том, что Дайрута многие считают незаконным сыном Разужи.

— Я не похож на него, — рассмеялся тот. — Он высокий, худой и смуглый, у него жесткие черные волосы, его голос похож на пение птиц. Я же низкорослый, широкий в кости, у меня кожа светлее, волосы мягче, голос грубее.

— Знаешь, всем наплевать, — ответил Имур.

И даже я готов порой согласиться с ними, хотя лично видел твоего отца — Кира Верде, на которого ты, кстати, тоже не очень похож. Но все знают, что Разужа сразу признал тебя. Все помнят, как он прислал тебе золотой меч после взятия Руан-Дера. Вы оба — отличные воины, оба бессмертны, оба хитры как лисы и при этом пока что не перегрызли друг другу глотки. Между вами разница в двадцать лет, никто не знает, чем занимался Разужа в то время. Какой вывод делают люди?

— Что он мой отец, — кивнул Дайрут.

— Я могу сказать им, что это ложь, — предложил Имур. — Все знают, что я твой друг и ты не будешь мне врать.

— Не надо, — ответил темник. — Не делай ничего. Если будут спрашивать, делай загадочное лицо, будто знаешь что-то, что не имеешь права рассказывать.

Имур удивленно посмотрел на Дайрута.

Некоторое время он обдумывал сказанное, затем осторожно поинтересовался:

— Ты хочешь, чтобы все думали, что ты и вправду сын Разужи?

— Это не худший вариант, — ответил тот.

Через Рыжих Псов Дайрут распространил слух о том, что он не является приверженцем новых, темных богов, что ему нравятся до сих пор и Владыка Дегеррай, и Светлый Владыка, да и просто к старой доброй магии не в пример Разуже он вполне благоволит.

Долгое время это не давало результатов, приходили какие-то мелкие маги, полумонахи-полуавантюристы, жрецы, и с ними разбирались двое шаманов из окружения Дайрута, люди проверенные и преданные.

Однако после середины зимы появилось сразу двое очень серьезных людей — жрец Дегеррая высокого ранга, сбежавший от наступавшей Орды из Руан-Дера, и маг, прошедший обучение в Сиреневой Башне.

С каждым из них Дайрут поговорил, стараясь произвести благоприятное впечатление, затем подыскал им охрану, дал денег, припасов и отправил искать других магов и жрецов.

Проблема была в том, что у Разужи под рукой имелись шаманы, поклоняющиеся темным богам. Они могли творить страшные заклинания, вызывать чертей и демонов, бесов и адских гончих.

У темников же, которые руководили Ордой вдали от хана, были только слабые шаманы. Потому что сильные все как один или приняли сторону темных богов, или скрылись от власти Разужи.

Жрецов и священников других богов все еще пытали и казнили, равно как и магов, прошедших обучение в Сиреневой Башне, — веры им у кочевников не было, и каждого в конечном итоге убивали.

Слухи вообще оказались чуть ли не единственным способом донести нужные вести до тех, кто был нужен Дайруту. С другой стороны, они же играли и против него — то и дело появлялись сумасшедшие, которые пытались его убить, причем ладно бы за то, что он сделал или собирается сделать!

На него нападали за то, что он сын хана Разужи, за то, что он ест детей, поклоняющихся Дегерраю или Светлому Владыке, за то, что он насылает на простой люд демонов, поднимает на погостах мертвецов и топит рыбацкие лодки.

Покушения происходили постоянно — большую часть безумцев останавливал Коренмай, однако некоторые прорывались. Так было с одним из собственных лазутчиков Дайрута, который вернулся из Дораса совершенно безумным и бросился на него, едва вошел в шатер.

Этот, кстати, оказался самым ловким — он умудрился не только вонзить отравленный клинок в сердце темнику, но и почти сбежал после этого. Дайрут догнал его у самого выхода, схватил за плечо, бросил на пол, а затем, встав ногой на спину, с силой дернул за руку.

Ярость, помноженная на мощь наручей, позволила Дайруту просто разорвать бедолагу на куски — вбежавший Коренмай замер, увидев своего командира над лишившимся руки человеком.

— Никому не говори, — потребовал Дайрут.

Однако кто-то все-таки проговорился — и эта история, обрастая и преувеличениями, пошла из уст в уста.

А потом хан прислал Дайруту бунчук, вымаранный в крови.

Это было недвусмысленное послание — «умри».

Темник погибать не собирался, его войска только что взяли последний город на побережье, подходили к завершению долгие и нудные переговоры с эльфами, живущими в Дорасе.

К сожалению, готовых кораблей было слишком мило, и пришлось отложить план взять королевство своими силами и обосноваться там, копя войска и подготавливая мятежи на территориях, захваченных Разужей.

Дайрут собрал военный совет в той же таверне Ган-Деза, где прожил большую часть зимы.

На столе горело четыре десятка свечей, но карту все равно было видно не очень хорошо. Лучше всего выделялся написанный ярко-красным цветом дракон книзу, хуже всего было видно горы сверху.

— Мы примем бой, — заявил Ритан. — Конечно, не всем нравится мысль идти против хана, но сейчас многие в Орде обязаны тебе. Ты хорошо платишь, заботишься о своих людях. Пусть он придет сюда, вольные города можно защищать почти вечно!

— Мы отправимся навстречу им, — ответил Дайрут. — В горах, что пересекают земли погибшей Империи, есть три долины, разделенные ущельями, которые называют «Злыми Сестрами». Разужа совершенно точно пойдет там или же потеряет несколько дней на обход, что не в его привычках. Секрет этих долин в том, что их очень легко оборонять, и если мы встретим их в первой, затем отступим во вторую, затем в третью, каждый раз армии хана придется проходить через ущелья, в которых он будет нести потери от наших засад.

Дайрут, Имур, Коренмай и Ритан склонились над картой.

— Но мы не успеем укрепиться там, — Коренмай первым понял план Дайрута. — Нужно копать ямы, втыкать туда колья. Делать рвы против конницы, валы для обороны. Но мы там окажемся одновременно с ханом!

— Я могу повести хоть завтра отборную тысячу, — предложил Ритан. — Дня за три доберемся. Часть будет копать укрепления, остальные попробуют за держать передовые войска Разужи, чтобы наши основные войска пришли туда первыми.

— Там же заканчиваются Кривые горы, а значит, рядом гномы, — сказал Имур. — Достаточно послать им весточку, они приготовят укрепления.

— Именно так я и собирался действовать, — согласился Дайрут. — Коренмай, ты нужен мне здесь, чтобы собрать тумен и как можно быстрее направить его к Злым Сестрам. Если мы не успеем, ханское войско раскатает нас в ровном поле. Имур, ты возьмешь тысячу лучших воинов и отправишься навстречу Разуже. В бой не вступай, постарайся кусать их за обозы, нападать ночью, не давая спать, и тут же отступать. Ритан, тебе нужно собрать дань с купцов — обещай что хочешь, но корабелы должны работать круглые сутки. Коли проиграем, остатки тумена отправятся в Дорас, если удастся договориться с герцогом Сечеем и Параем Недером, которые правят страной из-за спины малолетней королевы.

— Чем займешься ты? — поинтересовался Ритан.

— Я займусь магами, жрецами, гномами и половинчиками, — ответил Дайрут. — Всеми теми, кого Разужа не ожидает увидеть в нашем войске. Если Дегеррай позволит, мы еще повоюем.

Каналы Ган-Деза воняли, точно выгребные ямы, и «аромат» проникал в каждый уголок. Горожане утверждали, что обычно подобное начиналось ближе к середине весны, но никак не зимой.

Дайрут полагал, что тут виноваты задницы тысяч лошадей, варваров и кочевников, наполнивших некогда вольный город.

Более-менее свободно дышать можно было только на крышах самых высоких зданий, и в данный момент мятежный темник стоял на городской ратуше, опираясь на каменную горгулью, а рядом топтался маг в возрасте, одетый с роскошью вельможи и вкусом душевнобольного варвара.

— Шесть тысяч всадников — это все, что мы можем обещать вам, — у чародея каждые несколько мгновений дергалась левая щека, и Дайрут гадал — было ли это какой-то болезнью или следствием неудачного заклинания.

— Ты учился в Сиреневой Башне, у тебя четырнадцать помощников и нет недостатка во всем, что нужно для колдовства! — Темник сжал зубы, и его лицо исказилось. — И ты говоришь, что не можешь провести ритуал, с помощью которого можно быстро переправить весь тумен к месту битвы?

Отсюда хорошо было видно и город — в основном двухэтажный, старый, с редкими новыми зданиями, и порт, где стояло несколько небольших судов, и верфи, на которых возвышалось почти полтора десятка громадных кораблей, хотя ни один из них еще не был достроен.

— Вы не понимаете! Для подобного ритуала в городе должны быть определенные сооружения, должна иметься традиция, нужно, чтобы эта земля чувствовала, что подобный ритуал здесь вообще возможен!

— Я все понимаю, — Дайрут взглянул в лицо магу. — Может быть, для того чтобы ритуал прошел как надо, нужны деньги? Много денег? Черный лотос, арканит? Несколько девственниц? Какие-нибудь посохи, мантии? В каком-нибудь другом городе этот ритуал провести будет проще? Руан-Дер? Тар-Мех?

Маг задумался.

По его лицу Дайрут понял, что собеседник сразу был настроен на то, чтобы отказаться и искать объяснения, в то время как сам темник всегда нацеливался на победу и искал только средства для ее достижения.

Было совершенно непонятно, как вообще живут все эти люди, которые ставят перед собой ограничения, а потом лелеют и пестуют их, объясняя себе и окружающим, почему невозможно то или иное.

— Ну, в общем-то, можно попробовать, — вяло признался маг. — Надо создать свиток, нужно очень много арканита, и кто-то из моих помощников наверняка не доживет до конца ритуала…

— Ты можешь сам выбрать, кто именно это будет? — жестко спросил Дайрут. — Чтобы погибли самые бесталанные?

— Нет, так нельзя! — возмутился маг. — Люди не имеют права принимать такие решения! Если я выберу, кто погибнет, то получится, что это я убил их!

Дайруту было этого не понять — маг готов сунуть в лапы смерти своих лучших помощников, давая шанс на выживание откровенным бездарям. Он поморщился, но вступать в спор не стал — по всему видно, что собеседник на грани, надави на него еще чуть, и тот сломается.

— Когда все будет готово? — спросил он.

— Завтра рано утром. — Маг поник.

— Ты получишь деньги, власть, башню для исследований и много, много девственниц! — Дайрут хлопнул старика по плечу и направил его к выходу с крыши.

Через миг он выкинул мага из мыслей…

Каждое мгновение приближало Дайрута и его тумен к битве с Разужей, где выиграть будет почти невозможно.

Находись на месте Разужи Абыслай или кто-то еще из старых кочевников, Дайрут бы оценил свои шансы как половинные — или выиграет, или нет. Однако против него играл хан Разужа, который вырывал победу в десятках битв, знал свои войска — на что способен каждый отряд, кого лучше поставить вперед, а кого оставить в засаде.

Дайрут собирался нанести как можно более жестокий удар, а затем отступить.

Если получится — нанести еще один удар и вновь отступить, затем еще раз повторить это, и если противник не будет ошеломлен, то отступать и обороняться в вольных городах, а уж если все пойдет совсем плохо, то бежать на недостроенных кораблях с остатками войск.

Его план включал в себя десятки, сотни маленьких ловушек для Разужи. Отдельные неприятности он готовил для орков, для людоедов, для шаманов, поклоняющихся темным богам.

Гномы обещали создать укрепления — не ахти какие, но лучше, чем ничего, а еще обязались выставить боевые машины — баллисты и катапульты. Жрецы Дегеррая приготовили ряд святых заклинаний, которые выведут из строя шаманов Разужи.

Дайрут знал, что какие-то из его задумок наверняка не сработают — но не верил в то, что все рассыплется и не получится вообще ничего.

— Апаши! Расскажи про Хан-ши!

Вокруг старухи, сидевшей на облезлой козлиной шкуре, собрались восемь ее внуков. Снаружи, за стенками юрты, выла метель, где-то там пастухи с помощью собак собирали вырвавшееся из загона стадо овец, мальчишки постарше свистели в дудки, отпугивая волков, для женщин и девушек тоже нашлась какая-то работа — здесь же, в тепле, остались только те, кто не мог помочь ничем.

Старая Ушулай потерла переносицу морщинистой ладонью, а затем начала нараспев:

После этих слов старуха задумалась, дети ждали, ждали, а потом самая младшая внучка — прелестная Ираш, не знающая уважения к старшим, — сказала:

— А я слышала все по-другому! Там Хан-ши всех убила и осталась одна! Когда я вырасту, я стану Хан-ши!

Старуха с неожиданной ловкостью наклонилась и ударила внучку по губам:

— Пусть боги не допустят, чтобы вы дожили до дня, когда в степи появится Хан-ши!