С единственным заклинанием

Глава 2

Тобас с горечью наблюдал, как огонь пожирает хижину вместе со всем содержимым. Он ничего не мог поделать и беспомощно сидел, глядя в бушующее пламя.

Юноша понимал, что его обучению пришел конец — любому обучению. Кроме одежды, которая сейчас на нем, и нескольких ценных вещей за поясом, у Тобаса ничего не осталось, все превратилось в прах и пепел.

Роггитова Книга Заклинаний тоже сгорела. Так что чародеем ему не быть. Ни один уважающий себя чародей не возьмет в ученики семнадцатилетнего лба, да еще ничего не смыслящего в чародействе. Конечно, кое-какие основные таинства он постиг — например, суть атамэ, который каждый чародей должен сделать своими руками и в котором содержится частичка души владельца. Но кроме этого, он освоил лишь одно заклинание. А что можно сделать с одним-единственным заклинанием?

Найти какую-нибудь работу в Тельвене или ближайших окрестностях невозможно. На выгодную женитьбу рассчитывать не приходится. Никаких заслуг у него ни перед кем нет, и близких родственников, которые могли у бы устроить ему помолвку, тоже. А уж о браке по любви и говорить не приходится. Тобас был абсолютно уверен, что никто не захочет иметь с ним дела. Особенно после сегодняшних событий. Побоятся, что его злосчастье окажется заразным.

Юноша тяжело вздохнул. Он не всегда был невезучим. По крайней мере так ему казалось прежде. Но теперь, вспоминая свою жизнь, Тобас сильно засомневался. Конечно, то, что его мать умерла при родах, — плохой признак. Вряд ли такое начало жизни можно назвать удачным для младенца, но потом до пятнадцати лет все шло более-менее гладко. Он счастливо жил в семье двоюродной сестры отца Индамары, которая вместе со своим мужем вырастила его, и вполне ладил с троюродными братьями и сестрами. Никаких особенных проблем у него не возникало, кроме обычных детских неприятностей — несколько раз падал с деревьев и однажды чуть не утонул в пруду. Ничего особенного. В восьмилетнем возрасте его миновала эпидемия, от которой умерли несколько человек по соседству, а оспа не оставила на его лице никаких следов. Он гонял по полям с другими детьми, радовался отцу, когда тот возвращался из плавания. Короче, жил нормальной счастливой жизнью сына удачливого пирата.

То есть капера. Отец был капером и защищал Свободные Земли Побережья от этшарской тирании. Именно так говорили об отце все соседи.

Тобас никогда не мог понять, каким образом захват торговых судов может удержать властителей Гегемонии Этшара от повторного завоевания Свободных Земель, но все кругом говорили, что это именно так.

Сам же отец никогда не выбирал слова и никогда ни перед кем не оправдывался. К великому огорчению соседей, он упрямо называл себя Дабран-Пират и не скрывал, что занимается своим делом исключительно ради денег.

С деньгами Дабран всегда обращался крайне бережно, и именно поэтому его сын оказался нищим. Все капиталы старый пират хранил на борту своего корабля, именуемого «Возмездие». Там они и остались, когда Дабран, напав по ошибке не на то судно, отправился на дно Южного моря вместе с «Возмездием» и всей его командой.

Это происшествие, после которого и начались неприятности Тобаса, было просто несчастным случаем. Ну кто мог предположить, что на борту обычной торговой посудины окажется демонолог, способный вызвать монстра из морских глубин? Описания свидетелей происшедшего не имели между собой ничего общего, за исключением одного — тварь, утащившая корабль Дабрана в пучину, была огромной, черной и с щупальцами.

Тобас утешал себя тем, что могло быть и хуже. Если бы он принял предложение Дабрана стать на «Возмездии» юнгой, то сейчас вместе со всей командой кормил бы рыб на дне океана. Его спасли собственная лень и нежелание заниматься пиратством.

Тобас вспомнил тот ужасный день, когда до них дошла новость о смерти отца. С утра ничто не предвещало беды. Стоял прекрасный весенний день. Кругом расстилались зеленые поля, по ясному голубому небу весело бежали пушистые облака. Он лежал на холме за домом, когда примчалась троюродная сестра Перетта. Она была очень серьезна, и ее непричесанные волосы рассыпались по плечам. Тобас сразу понял, что что-то случилось: Перетта никогда не бывала серьезной, а уж причесаться ей могло помешать только стихийное бедствие.

Не тратя попусту слов, она произнесла:

— Из Шана плохие новости. Твой отец умер. Какая-то тварь потопила его корабль. Из имущества ничего не осталось, все поглотило море.

Он ничего не ответил ей, вспоминал Тобас, просто смотрел. Слова не доходили до него, все казалось нереальным. И только когда родители Перетты собрали его жалкие пожитки и велели убраться из дома до захода солнца, до него окончательно дошло, что отец мертв и прежней жизни пришел конец. Никто не смел перечить Дабрану, пока он был жив, но теперь, когда ждать денег от него больше не приходилось, родственники поспешили отделаться от его ленивого, бесполезного сынка. Родственные связи мало чего стоят в отличие от серебряных монет.

Для Тобаса наступили тяжелые времена. Очень тяжелые. Он спал на порогах домов и голодал. Друзья отвернулись от него. Ему крупно повезло, когда он сумел уговорить старого Роггита взять его в ученики.

Правда, теперь, глядя, как горит его второе наследство, Тобас подумал, что с ученичеством ему тоже не очень-то повезло. Он стал еще старше, и возможностей у него соответственно еще меньше. Раздался глухой взрыв, и Тобас почуял странный запах. Должно быть, огонь добрался до каких-нибудь горючих веществ.

Тобас нахмурился. Хотя на фоне разразившейся катастрофы это было сущей ерундой, его неприятно поразила мысль, что теперь он уже никогда не узнает о предназначении всех этих таинственных субстанций.

Услышав шум, он обернулся и увидел подоспевшую наконец из деревни пожарную команду. Тобас узнал старого Клувима, который со своими двумя женами служил основным объектом скабрезных шуток в Тельвене; Фарана, единственного деревенского кузнеца и специалиста по разного рода пожарам; Венгара и Зарека — товарищей детских игр, отвернувшихся от него после смерти отца. Тобас вздохнул. Слишком поздно. Наружные стены уже были охвачены огнем.

Поначалу, выскочив из дома, Тобас быстро пришел в себя и бросился за соседом, которого дослал в деревню за помощью, а сам, вернувшись к дому, некоторое время боролся с искушением героически броситься в пылающий ад. Но здравый смысл в нем все-таки возобладал. В конце концов, сказал он себе, что, собственно, там спасать? Книга Заклинаний сгорела, а единственные предметы, которым Тобас знал применение, находились при нем: атамэ за поясом, мешочек с серой в кармане. Полудрагоценные камни Роггита стоили того, чтобы за ними слазить, но старик слишком хорошо их спрятал.

Только сейчас, когда стало уже слишком поздно, Тобас сообразил, что смена одежды и пара сапог ему бы не помешали. Да и бадья с водой пригодилась бы в борьбе с огнем.

Едва появившись, тельвенцы деловито приступили к тушению пожара, набирая воду в болоте и выплескивая ее в огонь. Впрочем, толку от этого не было никакого. Внутри хижины пламя уже пожирало магические порошки старого Роггита, которые, сгорая один за другим, наполняли воздух необычными запахами и ароматами.

На ученика чародея никто не обращал внимания. Тобас не был таким уж толстокожим, чтобы не понять значения происходящего. Пора сделать то, чему он всячески сопротивлялся в последние годы, — покинуть Тельвен и уйти в большой мир на поиски счастья.

Молодого человека передернуло. Ужасная перспектива! Ему так не хотелось покидать родные места! Он был счастлив среди людей, с которыми прожил всю жизнь, и не испытывал тяги к переменам. У него не было работы. Не было любимой девушки. Не было и близких друзей. Но тем не менее Тельвен оставался его домом.

Ну кто мог предположить, что старик наложил на эту штуковину такое мощное защитное заклятие? Юноша никогда прежде не видел, чтобы Роггит, перед тем как воспользоваться Книгой Заклинаний, произносил какие-либо контрзаклятия или делал пассы. Он просто брал ее и открывал, как любую другую книгу. Тобас попытался сделать то же самое.

И вот пожалуйста! Огонь пожирает последнее связующее звено между ним и деревней.

Передняя стена заскрипела, наклонилась и рухнула с громким треском. Тобас развернулся и пошел прочь. Какой смысл сопротивляться неизбежному? Он уходил во мрак, прочь от жара и огня, уходил со слезами на глазах. «Это от дыма», — твердо сказал себе Тобас и больше не оглядывался.