Сага о Хродвальде

Глава 18. Тильбери

Вечером того же дня, Хродвальд сытый и чистый, сидел на почетном месте в длинном доме стадира Бродди. Длинный дом был на стадире всего один, и половина его была отдана под хлев. В оставшейся половине было темно, крохотный очаг едва тлел, потому что дым не вытягивало в дыру в стене, все еще не до конца открытую с зимы. Очень воняло, а стол был так мало, что за ним едва поместились его люди. Да и угощение было скудным.

Сам Бродди, молодой парень лет двадцати, сидел с ними, настороженно прислушиваясь к крикам и смеху снаружи. Остальные гребцы догнали Хродвальда через пару часов. По густому черному дыму над лесом, было ясно — Вальдгард смог сделать все правильно. По крайней мере, остатки утгарда он сжег.

Придя в Броддистадир Вальдгард протянул Хродвальду искусно сделанный меч в истлевших ножнах.

Как Хродвальд и думал, под лежбищем утгарда отыскался клад. И множество вещей оставшихся от его жертв. Взяв меч в руки, и стряхнув осыпающеся остатки дерева и кожи, Хродвальд обнаружил отливающий голубоватым клинок крепкой стали, до сих пор сохранивший полировку и остроту лезвия. Искусно сработанная из меди рукоять лежала в ладони так, словно меч ковался специально для Хродвальда. Тем временем, сдвинув в сторону деревянные тарелки с нехитрой снедью, Вальдгард положил на стол перед Хродвальдом амулет от злых духов, сработанный из серебра. Рядом легли украшения из кости, серебряной и золотой проволоки и редких камней, что носят жены бондов. Выделялась среди них большая золотая пряжка для плаща, очень тонкой работы. И наконец, звякнув содержимым, на стол встал испачканный в земле горшочек, почти доверху заполненный серебряными монетами.

Хродвальд долго любовался мечом, но смог оторваться, и прислонил его к стене, рядом с собой. Потом Хродвальд запустил в горшок руку, и небрежно выудив горсть монет, высыпал их на стол, и подвинул к Нарви. Веслолицый и Айвен получили по такой же горсти. Говорят, на юге, за такие монеты можно многое купить. Тут, на севере, из них можно сделать украшение для своих женщин, или переплавить на серебро и украсить хорошую вещь. Или отдать Брагги, как он того требует. Но купить на них можно не слишком много, если только не найти охотного до них человека. Поэтому, желая наградить особо, Клеппу ярл отдал свой топор, а Алкине золотую пряжку, которую она тут же надела, спрятав свою простую деревянную. Все остальные украшения получил Айвен.

— У него дочь подрастает — объяснил Хродвальд остальным. Все знали что Айвен любит дочь, и покивали соглашаясь, что он заслужил такую долю. Отодвинув горшочек, в котором еще оставалось не меньше половины, к Вальдгарду, ярл кивнул на амулет, так и лежавший на столе:

— А это тебе — зачем брать амулет, про который точно известно что кому-то он не помог. А паренек будет счастлив оставить себе безделушку из клада утбурда. Вальдгард и в самом деле радостно улыбнувшись схватил амулет, и надел себе на шею. Хродвальд достал из горшочка еще горсть монет, и высыпал их себе за пояс. Подарит Брунгильде. Еще горсть монет ярл высыпал прямо на стол. И наконец подвинул горшочек, в котором оставалась едва ли половина, к Вальдгарду.

— Подели это между остальными.

Дележка добычи была для Хродвальд любимая часть дела. И никогда она не была достаточно долгой, что бы надоесть.

Вальдгард вышел, успев незаметно, как он думал, выудить из горшка несколько монет и спрятать в кулаке. Не надежный. Хродвальд это запомнил.

— Хозяин — сказал Хродвальд, обращаясь к Бродди, и кивнул на монеты оставшиеся на столе — Возьми, это тебе. И расскажи, как же так вышло, что вы выкормили утбурда.

Бродди вздрогнул от этого слова, и побледнел. Заговорил не сразу.

— Все думают что это была Хлив. Она понесла от… — Бродди замялся — да не важно. Она долго не говорила что понесла. А потом вдруг родила. Я однажды спросил… — Бродди махнул рукой — В общем, зима была голодной, но не настолько, чтобы оставлять детей в лесу. Она сказала что пойдет навестить родственников, и взяла с собой ребенка. тот был еще грудной. Пошла короткой тропой. Но вечером вернулась, одна, сказала что младенца унесли волки.

Хродвальд кивнул. Зимой волки голодали, и часто нападали на людей. Особенно на детей. Случалось, вырывали и младенцев из рук матерей, что оказались одни.

Бродди плеснул себе эля, и жадно начал пить крупными глотками. Руки его дрожали крупной дрожью. Он спрятал их под стол, и продолжил:

— Это еще при отце моем было. Лет пятнадцать назад люди стали пропадать. То один, то другой. Но обычно пришлые, или торговцы бродячие. Ни сразу поняли, что это короткая дорога стала опасная. Да и не опаснее других то была первое время, если на чистоту говорить. — Хродвальд снова кивнул. Трудно удержаться от соблазна, живя на отшибе, и не прибрать к рукам не свое. Особенно, если принесли это не свое, чужие люди. Бродди продолжал:

— А потом разом, подряд, все кто не пойдет той дорогой, пропадать стали. Отец взял меч, пришел сосед наш, от с прибрежного стадира, еще двое охотников нашлось, и с пару работников с собой взяли, и пошли проверить. Ничего не нашли.

Хродвальд снова кивнул. Утбурд опасен не тем, что сильнее всех драугов, а тем что владеет гламуром. Укрываясь от взгляда людей вооруженных, и готовых к схватке, он копит силы. И становится очень силен к тому времени, когда присутствие его становится очевидным. Бродди снова отпил эля.

— Они еще раза два ходили, каждый раз, как снова кто-то шел по короткой дороге, и пропадал. Потом отец взял меч, надел кольчугу, и пошел один. И не вернулся.

Бродди кивнул на меч, который принес Вальдгард.

— Это его меч. Я не претендую, ты честно добыл его в бою ярл.

Хродвальд вытер усы и бороду рукавом, пряча злую усмешку. Еще бы ты претендовал.

— Ну, потом пару раз нанимали охочих людей. Кто ничего не нашел, кто пропал. А так, просто ходить той дорогой перестали, и привыкли.

Хродвальд кивнул. Да, наверняка вокруг логова утбурда лежало много драгоценного железа. Кольчуги, пусть и рваные, ножи, топоры. Наверняка все это добро сейчас в мешках его гребцов. Но это даже хорошо. Они все это наденут на себя, и станут сильнее. Надо только проследить, чтобы добро Эйольфа вернули в Торвальдстадир. Бродди тем временем продолжал:

— С последнего раза как туда людей отправляли… Года два уж прошло.

— Почему Торвальду не сказали? — спросил ярл.

— Так про что? Не нашли же ничего. Может разбойники. А может Торвальд решит, что это мы тут друг друга режем, и нас в подарок Одину, на копья, насадит. Ну а стадиры наши хирдманам своим раздаст! — зло ответил Бродди. Хродвальд ударил кулаком по столу, и рявкнул:

— А не ваше дело думать! Ну зачем конунгу заимки ваши, бараны вы лесные! — Про себя Хродвальд подумал, что он бы так и сделал. А вот Торвальд, должно быть, нет. Поэтому уже тише он добавил — И зря ты так про моего брата. Он человек достойный.

— Конечно, конечно — зачастил Бродди — я и говорю, надо было сразу…

— Так что ж стряслось, что вас проняло, и вы к конунгу послали? — перебил его Хродвальд. Бродди опустил взгляд.

— Так огр у нас завелся.

— Точно огр? — изумился Хродвальд, а потом недоверчиво рукой махнул — Да вы огров то никогда не видели!

— Мы то! — легко завелся Бродди. В медвежьем углу, глухом лесу, привыкший быть конунгом своего стадира, он не терпел снисходительного к себе отношения. Как и многие такие же гордые бонды. И очень любил прихвастнуть своими местечковыми свершениями.

— Да они к нам год через год с Зубов Хель спускаются! В позапрошлом году забрел один. Его Ульф Седло еще в долине увидел. Пришел прям сюда, рассказал, мы собрались, подобрались ночью. Они ж слепые ночью! И тут я такой…

— Да он мелкий, видать был? — недоверчиво спросил Хродвальд.

— Да, не очень крупный, врать не буду — Бродди раскраснелся, и плеснул себе еще эля. Кивнул на Клеппа — твой хирдман точно бы ему рукой до пасти достать смог — Бродди выпил, утерся рукавом, и добавил — Если подпрыгнет. Да что бы ты знал, ярл, из этого огра одежды нашили, как из десяти коров! Ульф Седло у себя в доме из его костей…

— Так почему же этого не убили? — обманчиво дружелибно спросил Хродвальд. Бродди широко раскрыл рот, как рыба, вытащенная из воды, но ничего не сказал. Хродвальд придвинулся к нему поближе, почти ласково обнял за плечи, и спросил. Голосом тихим и опасным, как шорох вытягиваемого из ножен клинка — Куда вы хотели заманить Торвальда?

— Никуда не хотели заманить — Бродди побледнел так же быстро, как и раскраснелся — Видит Один, я не вру! Это Ульфа придумал! Давайте, говорит, скажем что огр пришел. Я ему такой говорю, мол, эта, плохо говорю, Ульф, конунгу врать…

— А на самом деле у вас тут кто? — перебил Хродвальд Бродди. Тот сбился с мысли, и попытался задуматься. Но ярл его слегка, по дружески, встряхнул. Бродди выпалил:

— Тильбери! Несуны!

— Что еще за несуны? — недовольно пробурчал Клепп. — Так и знал, что вы не о всех рассказали.

— Ты не врешь мне, Бродди? — спросил Хродвальд без улыбки. Бродди отрицательно повертел головой, потом не отрываясь осушил кубок, и сказал — Я не могу поручиться наверняка, но по всем признакам выходит, это они.

Хродвальд откинулся от стола. Некоторое время сидел глядя в пустоту и думал. Потом схватил меч, и вышел из темного длинного дома на двор, к остальным. Те из его людей, кто был в доме, тоже вышли за ним.

— Сегодня эль больше не пить! — рыкнул Хродвальд.

— Больше? Да я эту тюленью мочу так и не смог ни глотка проглотить! — сердито отозвался Вальдгард. Остальные согласно закивали — эль у Бродди и вправду был преотвратный. Видать, решил сберечь добро, и выставил испорченный.

— Это не важно. Ешьте, пейте, разожгите костер и собирайтесь вокруг него, я расскажу вам историю.

— Я могу спеть сагу — снова Вальдгард — я выучил пару…

— Ты такой мудрый воин, знаешь саги и вкус тюленьей мочи — всплеснул руками Нарви в притворном восхищении. Все засмеялись, а Вальдгард покраснел, и замолчал. Хродвальд сказал:

— Я расскажу вам историю, которую вы вряд ли слышали. Я расскажу вам историю о тильбери!

Люди во дворе замолчали, подняв на Хродвальда испуганные глаза.

Ярл развернулся, и вошел обратно в темноту дома. Клепп догнал его уже у самого стола, и спросил:

— Что будет значить, если это тильбери?

Хродвальд выплеснул эль, и налил себе обычной воды с уксусом. Немного подумал, и ответил.

— То же что и всегда. Мы разбогатеем. Или умрем.