Сахарские новеллы

В поисках любви

Семь или восемь месяцев назад по соседству с нами открылся крошечный продуктовый магазинчик. В нем продавали все необходимое – для нас, живущих за пределами поселка, это было чрезвычайно удобно: мне больше не приходилось тащиться издалека под палящим солнцем с тяжелыми сумками в руках.

В магазинчик я заходила по четыре-пять раз на дню. Случалось, что я срывалась туда прямо от плиты, чтобы срочно купить сахару или муки. Но вот беда: то внутри толпился народ, то у хозяина не было сдачи – секунд за десять мне не удалось обернуться ни разу, и это плохо вязалось с моей импульсивной натурой.

Проходив туда неделю, я предложила продавцу, молодому сахрави, отпускать мне продукты в кредит. Каждый вечер я бы подсчитывала стоимость всего, что накупила за день, и, как только наберется на тысячу песет, расплачивалась за все сразу. В ответ на мое предложение молодой человек сказал, что посоветуется со старшим братом. На следующий день он объявил, что с радостью откроет мне кредит, вот только писать он не умеет; он подарил мне большую тетрадь, куда я собственноручно записывала свои долги. Так мы и познакомились с Сейлумом.

Обычно Сейлум сидел в лавке один. У брата была другая работа, и он лишь утром и вечером ненадолго туда забегал. Каждый раз, когда я приходила рассчитываться, Сейлум наотрез отказывался проверять мои записи, а если я из щепетильности настаивала, он заливался краской до ушей и лепетал что-то невнятное. В итоге я перестала просить его проверять мои счета.

Поскольку он доверял мне, я считала крайне аккуратно, чтобы ненароком его не подвести. Он не был хозяином лавки, но очень ответственно подходил к работе. Вечером, закрыв магазин, он не возвращался в поселок, а сидел в одиночестве на земле и глядел в темное небо. Он был простодушен и честен и за месяц работы в магазине так ни с кем и не подружился.

Как-то раз я пришла в магазинчик, чтобы рассчитаться, отдала ему деньги и собралась было уходить, но Сейлум, опустив голову, все мусолил мою тетрадку. Было ясно, что он не забыл ее отдать, а хочет о чем-то со мной поговорить.

Я подождала пару минут, но он все молчал. Тогда я взяла из его рук тетрадь.

– Ладно, я пошла! Спасибо тебе! До завтра! – Повернувшись, я двинулась к выходу.

Тогда он поднял голову и окликнул меня:

– Сеньора Кэро…

Я остановилась и стала ждать, что он скажет дальше, но он снова замолчал. Лицо его заливала краска.

– Ты что-то хотел сказать? – ласково спросила я, но он только еще больше смутился.

– Я хотел… я хочу попросить вас написать очень важное письмо, – выпалил он наконец, не решаясь взглянуть на меня.

– За чем же дело стало? Кому письмо? – спросила я его. До чего же застенчивый парень!

– Моей жене, – потупившись, произнес он так тихо, что я с трудом расслышала.

– Ты женат? – изумилась я. Сейлум целые дни проводил в магазинчике, и ел там, и спал. Родителей у него не было, семья старшего брата особо о нем не заботилась, мне и в голову не приходило, что у него есть жена.

Он кивнул, волнуясь так, словно выдал мне великую тайну.

– Где же твоя жена? Почему она не здесь?

Я понимала, что творится у него в душе. Начать разговор он не решался, но явно ждал моих расспросов.

Так и не ответив, он огляделся и, убедившись, что в магазине никого кроме меня нет, достал из-под прилавка цветную фотографию, сунул ее мне и снова опустил голову.

На фотокарточке с истрепанными углами красовалась арабская женщина в европейском наряде, с правильными чертами лица и большими глазами. Ее уже немолодое лицо было покрыто толстым слоем разноцветной косметики. Одета она была в открытую блузку без рукавов и мини-юбку давно вышедшего из моды яблочно-зеленого цвета. Талию обвивала медная цепь, а полные ноги были втиснуты в высоченные желтые ботфорты на каблуках, зашнурованные крест-накрест до самых колен. Половина черных волос была зачесана наверх, образуя подобие птичьего гнезда, другая половина ниспадала на плечи. Все это великолепие дополняла дешевая бижутерия и сверкающая лаковая сумочка из черного кожзаменителя.

От одного взгляда на эту фотографию у меня зарябило в глазах. В жизни, сбрызнутая духами, эта особа, наверно, выглядела еще ослепительней.

Я посмотрела на Сейлума. Он с замиранием сердца ждал моей реакции. Мне не хотелось его огорчать, но трудно было подобрать слова для восхищения этим пышным фальшивым розаном. Я аккуратно положила фотографию на прилавок.

– Какая модница! Не чета местным девушкам, – осторожно произнесла я, стараясь и чувств его не задеть, но и душой особо не кривить.

Услышав мои слова, Сейлум обрадовался и подхватил:

– Да, она модная и очень красивая, местные девушки с ней не сравнятся.

– Где же она? – спросила я с улыбкой.

– Сейчас она в Монте-Карло. – О жене он говорил так, словно она была богиней.

– Ты был в Монте-Карло? – Я подумала, что ослышалась.

– Нет, мы поженились в Алжире в прошлом году, – ответил он.

– Почему же она не приехала с тобой в Сахару после свадьбы?

Услышав мой вопрос, он помрачнел, и вся его восторженность улетучилась.

– Саида велела мне вернуться, пообещав приехать через несколько дней вместе со старшим братом. А потом… в общем…

– …так и не приехала, – закончила я вместо него. Он кивнул, глядя в пол.

– Давно это было? – снова спросила я.

– Больше года назад.

– Что же ты раньше ей не написал?

– Я… – у него словно защемило в горле. – Кому же я мог об этом рассказать? – Он тяжело вздохнул.

А мне, постороннему человеку, взял и рассказал, подумала я.

– Покажи-ка адрес. – Я решила помочь ему.

Он дал мне адрес. Действительно – Монако, Монте-Карло, а никакой не Алжир.

– Откуда он у тебя? – спросила я.

– Я ездил за ней в Алжир три месяца назад, – сказал он, запинаясь.

– Ай-я, что ж ты сразу не сказал? Из тебя лишнего слова не вытянешь. Значит, ты уже ездил к ней?

– Ее не было. Брат сказал, что она уехала, дал мне эту фотографию и адрес и велел возвращаться домой.

Проехать тысячу верст ради фотокарточки какой-то вульгарной особы?! Вздохнув, я посмотрела в правдивое и доброе лицо Сейлума.

– Скажи, Сейлум, а сколько ты заплатил семье невесты? – Я вдруг вспомнила о свадебном обычае жителей пустыни.

– Много. – Он вновь опустил голову – мой вопрос явно затронул его за живое.

– Сколько именно? – понизив голос, спросила я.

– Больше трехсот тысяч.

Я оторопела.

– Не может быть! Откуда у тебя столько денег? – с сомнением спросила я.

– Да-да, честное слово! – стоял он на своем. – В позапрошлом году отец перед смертью оставил мне денег, можете брата спросить.