Сахарские новеллы

Китайский ресторанчик

Супруг мой – иностранец, к великому моему сожалению. Говорить так о собственном муже – чистой воды ксенофобия, но различия между языками и обычаями наших стран неизбежно приводят к недопониманиям в супружеской жизни.

Согласившись выйти замуж за Хосе, я прямо сказала ему: мало того что мы из разных стран, у нас еще и характеры несхожи. В браке мы наверняка будем ссориться, а может, даже и драться. Он ответил мне: «Я знаю, что характер у тебя скверный, зато сердце доброе. Может, мы и будем ссориться и драться, но все равно давай поженимся».

Так мы и поженились после семи лет знакомства.

Я не сторонница движения за женскую эмансипацию, но мне совершенно не хотелось потерять после замужества независимость и внутреннюю свободу, и я подчеркивала снова и снова, что после свадьбы буду продолжать поступать так, как мне вздумается, а иначе лучше и не жениться. Хосе тогда сказал мне: «Я и хочу, чтобы ты оставалась такой же сумасбродкой. Без твоего характера и замашек – к чему мне на тебе жениться?»

Отлично. Эти слова настоящего мужчины совершенно меня успокоили.

Связав свою жизнь с Хосе, я приняла и его язык. Несчастный чужестранец, сколько ни объясняла я ему разницу между иероглифами 人(«человек») и 入(«входить»), он так ничего и не понял. Пришлось мне оставить его в покое и заговорить на его языке. (Но в будущем, когда появятся дети, я душу из них выну, но по-китайски говорить заставлю – тут он не возражал.)

Кто бы что ни говорил, для домохозяйки главное – это кухня. Работу по дому я всю жизнь ненавидела, зато готовить всегда любила. Пара луковиц, несколько кусочков мяса, мгновение – и вкусное блюдо готово; это искусство всегда меня восхищало.

Моя матушка на Тайване страшно опечалилась, когда узнала, что, выйдя замуж, я отправляюсь вслед за Хосе и его работой в африканскую пустыню. Но заработок обеспечивал Хосе, и другого выбора, кроме как ехать вслед за пайкой, у меня не было. Первое время после свадьбы я готовила исключительно западную еду. Но потом ко мне прилетела спасительная посылка из дома: я получила прозрачную лапшу, сушеные водоросли и грибы, лапшу быстрого приготовления, вяленую свинину и прочие сокровища кулинара. На радостях я начала готовить не покладая рук, а когда европейская подружка прислала мне соевого соуса, «китайский ресторанчик» на дому был готов к открытию. Жаль только, что едок был всего один и денег не платил (хотя впоследствии друзья в очередь выстраивались, чтобы попробовать мою стряпню!).

Конечно, для настоящего китайского ресторанчика присланных матушкой продуктов было недостаточно, но, к счастью, Хосе никогда не бывал на Тайване. Глядя на то, как лихо я вживаюсь в образ шеф-повара, он совершенно уверился в моем кулинарном мастерстве.

Моим первым блюдом стала прозрачная лапша в курином бульоне. Хосе, вернувшись с работы, всегда кричал:

– Скорей есть давай, умираю с голоду!

Вот так любишь человека столько лет, а он, едва войдя, сразу требует еды, даже не взглянув на жену. Что ж, по крайней мере я могу спокойно превращаться в старую грымзу – он и не заметит.

Но мы говорили о бульоне. Сделав глоток, он спросил:

– Что это? Тонкая китайская лапша?

– Стала бы твоя теща отправлять лапшу за тридевять земель! Нет.

– Что же это? Дай еще немножко, так вкусно!

Я выудила палочками одну лапшинку и сказала:

– Это называется «дождик».

– «Дождик»? – удивился Хосе.

Я же предупреждала, что и после замужества останусь верна себе и буду болтать что мне вздумается.

– Это первый весенний дождик. Когда в горах выпадает дождь, дождинки замерзают, горные жители собирают их и продают связками за рисовое вино. Их очень трудно достать!

Хосе, все еще не вышедший из оцепенения, изучающе глядел то на меня, то на свою пиалу с «дождиком». Наконец, он сказал:

– Ты что, за дурака меня держишь?

Я ничего не ответила на это и только спросила:

– Так будешь еще или нет?

– Ну и врушка же ты! Буду.

После этого он многократно ел «весенний дождик», но так до сих пор и не узнал, из чего он сделан. Иногда подумаю, какой Хосе глупый, и опечалюсь.

В другой раз я приготовила из прозрачной вермишели блюдо «Муравьи взбираются на дерево». Обжариваешь на плоской сковородке вермишель и добавляешь измельченное мясо и бульон. Вернувшись с работы, как всегда голодный, Хосе сразу набрал полный рот вермишели:

– Что это такое? Не то белые нитки, не то пластмасса?

– Ни то ни другое. Это нейлоновая леска, которой удят рыбу, китайцы так ее обрабатывают, что она становится белой и мягкой, – ответила я ему. Он съел еще, расплылся в улыбке и сказал с набитым ртом:

– Сплошные чудеса. Если и вправду открыть ресторан, это блюдо, моя дорогая, можно задорого продать.

В тот вечер он досыта наелся белых ниток из обработанного нейлона.

В третий раз я приготовила из прозрачной вермишели начинку для дунбэйских пирожков-«коробочек», измельчив ее вместе со шпинатом и мясным фаршем. Хосе попробовал и сказал:

– Ты что, акульих плавников туда положила? Я слыхал, они очень дорогие, вот почему ты добавила лишь самую малость.

Я чуть на пол не упала со смеху.

– Скажи маме, пусть больше не покупает таких дорогих плавников. Пойду напишу ей, поблагодарю.

Я пришла в восторг и воскликнула, хохоча:

– Скорей беги пиши, а я переведу!

Однажды, когда Хосе вот-вот должен был вернуться с работы, я воспользовалась тем, что он проглядел вяленую свинину, быстренько нарезала ее ножницами на маленькие кусочки, сложила в банку и спрятала, завернув в шерстяной плед. Но, как назло, в тот день у него был заложен нос, и на ночь он решил укрыться этим пледом. Я устроилась рядышком перечитывать в тысячный раз «Речные заводи»[3], совершенно позабыв о своем кладе. Хосе улегся на кровать. В руках у него была банка, которую он внимательно разглядывал. Я подняла голову – эх, все пропало, плакали мои сокровища царя Соломона! Я проворно отняла у него банку, выдумывая на ходу:

– Это тебе нельзя, это лекарство! Китайское лекарство!

– У меня как раз нос заложен, кстати и полечусь! – Хосе запихнул в рот целую горсть. Я разозлилась, но что уж теперь, не выплевывать же.

– Что это такое странное и сладкое? – спросил Хосе.

– Лекарство от кашля, – проворчала я в ответ. – Горло прочищает.

– Из мяса? Я что, по-твоему, идиот?

Проснувшись на следующий день, я обнаружила, что он стащил полбанки и отнес сослуживцам. С тех пор, едва завидев меня, сослуживцы начинают кашлять изо всех сил, пытаясь выманить у меня вяленой свинины. Есть среди них и мусульмане, но им я свинины больше не даю, так что совесть моя чиста.

Жизнь супругов всегда крутится вокруг еды, а остальное время они заняты тем, что на еду зарабатывают. В общем, ничего интересного. Однажды я приготовила шарики из риса – то, что японцы называют «суси». Завернула рис в сушеные водоросли, а внутрь положила немного вяленого мяса фирмы «Вэйта». Хосе наотрез отказался это есть.

– С чего вдруг ты решила накормить меня копиркой?

– Значит, не будешь? – медленно спросила я его.

– Разумеется, не буду!

Вот и славно. На радостях я слопала целую гору суси.

– Ну-ка раскрой рот, дай я погляжу! – скомандовал Хосе.

– Гляди! Никаких следов. Я нарочно заворачивала обратной стороной копирки наружу, чтоб рот не окрасился. – Привыкнув блефовать в обычной жизни, я и тут не растерялась.

– Гадкая обманщица. Никогда не поймешь, что у тебя на уме. Скажи прямо, что это?

– Ничего-то ты не знаешь про Китай, – ответила я, поедая суси. – Так разочароваться в собственном муже…

Он разозлился и ухватил палочками один шарик. Лицо его выражало трагическую решимость: обратной дороги нет. Прожевав и проглотив, он сказал:

– А, так это водоросли!

Я подпрыгнула и закричала:

– Верно! Верно! Вот это умище! – Я готова была подпрыгнуть снова, но в этот момент получила от него по башке.

Китайские продукты подходили к концу, и мой «китайский ресторанчик» все реже открывал свои двери. На столе вновь появились европейские блюда. Вернувшись домой и обнаружив, что я жарю стейк, Хосе удивился и обрадовался.

– Мне средней прожарки! – крикнул он. – А картошки ты пожарила?

Три дня подряд я кормила его стейками, и наконец он потерял к ним всякий интерес. Отрежет кусочек и все.

– Ты что, на работе утомился? Может, поспишь, а потом поешь? – Старая грымза умеет быть и нежной.

– Дело не в усталости, а в том, что мы плохо питаемся, – объявил Хосе.

Услыхав такое, я едва не подскочила на месте.

– Плохо питаемся? Плохо питаемся! Да знаешь ли ты, сколько стоит кило этой говядины?

– Милая, не в этом дело. Мне хочется «дождика». И других тещиных деликатесов.

– Ну хорошо, будем открывать китайский ресторанчик дважды в неделю, ладно? Как часто должен идти «дождик»?

Однажды Хосе пришел домой и сказал:

– Представляешь, меня начальник сегодня вызывал.

– Неужели зарплату подняли? – у меня загорелись глаза.

– Нет…

Я впилась ногтями в его руку.

– Как нет?.. Тебя что, уволили? О господи, как же мы…

– Да отцепись ты от меня, ненормальная! Послушай. Начальник сказал, что все уже побывали у нас в гостях, а его с женой ни разу не позвали. Вот он и ждет, чтоб ты угостила его китайской едой.

– Большой босс хочет, чтобы я ему готовила? Еще чего. Не буду его звать. Друзья и сослуживцы – пожалуйста, я только рада, но приглашать начальство, по-моему, неприлично. У меня пока еще совесть есть, знаешь ли!

Я приготовилась прочесть ему лекцию о высокой духовности китайского народа, но не смогла подобрать нужных слов. Взглянув на выражение лица Хосе, я поняла, что лучше мне убраться с этой духовностью куда подальше.

На следующий день он спросил меня:

– А есть ли у нас побеги бамбука?

– Есть целая куча палочек для еды, все из бамбука.

Он косо посмотрел на меня.

– Начальник сказал, что был бы не прочь отведать побегов бамбука с сушеными грибами.

Надо же, какой видавший виды начальник! Вот и относись к иностранцам свысока.

– Ладно, приводи их завтра на ужин. Я, так и быть, выращу бамбук.

Впервые со дня свадьбы Хосе посмотрел на меня влюбленными глазами, вот какой чести я удостоилась! Жаль только, что в тот день я была всклокочена, словно демон.

На следующий вечер я заранее приготовила три блюда и оставила их греться на маленьком огне. Я накрыла стол со свечами, постелила белую скатерть, а сверху наискосок положила полоску красной ткани, вышло очень нарядно. Ужин удался на славу. Блюда получились и красивые, и вкусные, да и я, как хозяйка, принарядилась, причесалась и даже надела длинную юбку. Уже садясь в машину, начальник и его жена сказали мне на прощанье:

– Если у нас появится место в отделе по связям с общественностью, вы сможете занять его и стать частью компании.

Глаза мои засветились от радости. Подумать только, все это – благодаря побегам бамбука!

Когда мы проводили начальника, было уже поздно. Я поскорей сняла юбку, надела джинсы, завязала резинкой волосы и яростно принялась за мытье посуды. В привычном обличье Золушки я чувствовала себя гораздо свободнее. Хосе был чрезвычайно доволен.

– Да, побеги бамбука с грибами удались на славу… А где же ты их раздобыла? – спросил он, стоя у меня за спиной.

– Какие еще побеги? – спросила я, не отрываясь от посуды.

– Которые ты приготовила на ужин!

Я расхохоталась.

– Ты хотел сказать, жареные огурцы с грибами?

– Что?.. Ты… ладно ты меня все время обманываешь, так еще и начальника умудрилась одурачить…

– Я и не думала его дурачить! Он сам сказал, что это – лучшие побеги бамбука с грибами в его жизни!

Хосе сгреб меня в объятья так, что мыльная пена забрызгала ему всю голову и бороду.

– Да здравствует моя мартышка! Ты и есть та самая обезьяна в семидесяти двух обличьях, как там ее звали, я забыл…

Я хлопнула его по лбу.

– Великий мудрец, равный Небу, – Сунь У-кун![4] И попробуй только снова забыть!