Салтыков-Щедрин. Искусство сатиры

В борьбе с реакцией 80-х годов. Смерть на месте битвы. Итоги жизни

Бросая общий взгляд на эволюцию сатиры Салтыкова за двадцать пять лет — от «Губернских очерков» идо 80-х годов — можно сделать следующее заключение. До конца 60-х годов предметом его сатиры являлись преимущественно бюрократия и дворянство. В 70-е годы, не покидая прежних проблем, тем и типов, щедринская сатира широко захватывает буржуазию города и деревни. За два с лишним десятилетия Салтыковым были воздвигнуты монументальные сатирические памятники бюрократии, дворянству и буржуазии («Губернские очерки», «История одного города», «Помпадуры и помпадурши», «Господа ташкентцы», «Благонамеренные речи», «Господа Головлевы»). Наиболее часто практикуемые писателем приемы сатиры в этих произведениях, устремленных на разоблачение властвующей верхушки дворянско-буржуазного государства, были рассчитаны прежде всего на вылавливание крупной «хищной рыбы», заслуживавшей высшей сатирической кары. Огромную массу сатирических персонажей, созданных Салтыковым в 60—70-е годы, подытоживают и возглавляют три аккордных типа: Угрюм-Бурчеев, Иудушка Головлев и Осип Дерунов. Они с предельной резкостью олицетворяют антинародную сущность монархии, загнившего помещичьего класса и идущей на смену ему пореформенной буржуазии. Что же касается произведений 80-х годов, то они, не оставляя в покое ни бюрократии, ни дворян-крепостников, заметно активизировавшихся в это время, ни все более растущей буржуазии, характеризуются прежде всего глубокими размышлениями о судьбах человека из разночинной среды, о положении народных масс. Салтыков рисует широкую картину бедствий крестьянской России, создает разнообразную галерею типов «среднего человека» из разных классов и социальных групп, типы трудовой интеллигенции, крестьянства, городских ремесленников и полупролетариев. Эти типы появлялись у Салтыкова и раньше, но только теперь, в 80-е годы, они уже не сходят со сцены, являются постоянно действующими лицами его произведений.

Новые темы — жизнь «среднего человека» и жизнь «человека, питающегося лебедой», — выдвинулись на первый план не просто вследствие недостаточного их освещения в предыдущем творчестве Щедрина, а прежде всего потому, что писатель находил их теперь, в период тяжелой политической и общественной реакции 80-х годов, наиболее актуальными. Революционная ситуация начала 60-х годов и революционная ситуация конца 70-х годов, героизм, который проявляла в эти годы революционная интеллигенция, колебания и смятение, которые наблюдались в это время в правительственных верхах и в господствующих классах, не привели, однако, к желаемым результатам. Реакция, оправившись от потрясений, опять брала перевес. Щедрин все отчетливее понимал, что основной причиной поражения революционных борцов и торжества реакции является несознательность и неорганизованность народных масс, их идейная неподготовленность к борьбе за свои права. Писатель стремился показать основные причины слабости освободительного движения, и поэтому проблема народа заняла особое место в последних произведениях Щедрина, поэтому «настроение масс» считал он теперь главной своей темой.

В творчестве Щедрина понятие «средний человек» означает прежде всего разночинную интеллигенцию, а также и другие группы людей, занимающие по своему материальному уровню среднее положение в обществе.

Первые же произведения Щедрина, написанные в 80-е годы («Письма к тетеньке», «Современная идиллия», «Пошехонские рассказы»), — это прежде всего сатирическое повествование о среднем человеке. Захваченный в плен реакцией, вовлеченный ею в ожесточенную свалку, этот человек проделывал ту трагикомическую историю приспособлений, которую в зеркале своей сатиры Щедрин заклеймил ядовитыми словами — «современная идиллия». Изображение психологии, поведения и судеб среднего человека в разных его социально-политических модификациях дается также при помощи ряда образов,, выведенных в сказках, в особенности таких образов, как премудрый пискарь, самоотверженный заяц, здравомысленный заяц, обманщик-газетчик, либерал, вяленая вобла, карась-идеалист. В «Пестрых письмах» типы среднего человека разработаны в образах «пестрых людей»; «Мелочи жизни» развивают ту же тему в целой серии художественных портретов. Усиление внимания Салтыкова к среднему человеку было продиктовано как задачами разоблачения политической и общественной реакции, как возросшей общественной ролью среднего человека, так и стремлением помочь освобождению этого человека из плена обывательских предрассудков, воздействовать на него в революционно-демократическом духе.

Наряду со средним человеком в произведениях Салтыкова в 80-е годы все чаще появляется тот деревенский и городской труженик, который в отличие от среднего человека оставался вне культурного влияния, одевался в рубище, ютился в грязных лачугах, питался лебедой. Конечно, скорбная дума о положении народа, о его нуждах и о его будущих судьбах проходит через все творчество Салтыкова-Щедрина, является основной и постоянной темой его душевных переживаний. Во всей своей литературной деятельности он руководствовался точкой зрения народных интересов. Но как сатирик он служил народу прежде всего разоблачением его врагов. Правда, образы и картины жизни простого народа, бесправного русского крестьянства являются довольно частыми в произведениях Салтыкова-Щедрина, написанных до 80-х годов. И хотя мысль о человеке «страдательной среды» никогда не покидала писателя, все же только в последние годы эта «страдательная среда» становится более постоянным объектом его специальных наблюдений и художественного воспроизведения. О ней непосредственно идет речь во многих сказках («Соседи», «Коняга», «Кисель», «Праздный разговор», «Деревенский пожар», «Путем-дорогою», «Ворон-челобитчик»), в рассказах «Хозяйственный мужичок» и «Портной Гришка» (из «Мелочей жизни»), в целом ряде глав «Пошехонской старины», посвященных изображению крепостной массы. И вообще все идейно-тематическое многообразие произведений Щедрина во второй половине 80-х годов проникнуто одной господствующей тенденцией — стремлением всесторонне раскрыть картину народных бедствий, всю глубину тех отрицательных последствий социально-политического гнета, которые проявляются в материальном и правовом положении трудящихся, в их быту и в их сознании.

Творчество Салтыкова-Щедрина, как и любого другого великого мастера художественного слова, показывает замечательные образцы органической зависимости формы от содержания, гармонического соответствия творческих приемов, средств живописания, эмоциональных красок природе изображаемого объекта и той цели, к достижению которой стремился писатель. Естественно, что эволюция проблематики не могла не сказаться на художественной форме произведений, созданных Щедриным в 80-е годы. В процессе закономерного развития своего творчества писатель подошел к таким темам, которые потребовали соответствующих изменений в манере письма, в жанрах, в общей тональности реализма.

Для произведений, созданных Салтыковым в 80-е годы, характерно обилие трагических ситуаций. Нарастание трагического элемента в реализме Салтыкова было обусловлено, во-первых, все более тесным сближением творческих замыслов писателя с той «страдательной средой», которая испытывала весь гнет деспотизма, и, во-вторых, нарастанием трагизма в самой действительности, вызванным обострением идейных и классовых конфликтов, углублением политической и общественной реакции, усилением полицейских преследований и всяких других форм насилия. После первого марта 1881 года началась жестокая расправа самодержавия с революционерами-народовольцами. Салтыков не замедлил отозваться на это драматическими этюдами о торжествующей свинье, пожирающей правду («За рубежом»), и о суде над злополучным пискарем («Современная идиллия»). В эти этюды сатирик вложил всю силу своего презрения к реакционерам, заклеймив их уничтожающими образами, и всю глубину своего сочувствия к трагедии борцов за свободу. Но всего более художественное внимание Салтыкова в 80-е годы сосредоточивалось не на каких-либо исключительных трагических ситуациях, а на трагизме обыденной жизни, на тех социальных драмах, которые разыгрывались повседневно на широкой арене классовой борьбы и жертвами которых были люди, гибнущие в борьбе за существование. Будничный трагизм, не осознаваемый даже самими жертвами его, нашел свое выражение и в трагическом финале «Пошехонских рассказов», и в кровавой развязке многих маленьких комедий (т. е. таких сказок, как

«Самоотверженный заяц», «Здравомысленный заяц», «Карась-идеалист» и др.), и особенно в маленьких трагедиях о людях, задавленных житейскими «мелочами»

(«Мелочи жизни»).

Тенденция к изображению обыденного трагизма жизни униженной народной массы особенно наглядно проявилась в щедринских произведениях второй половины 80-х годов. В это время творчество сатирика претерпело и ряд других изменений, связанных с резким ухудшением условий его литературной деятельности.

Самодержавие, видя в лице Салтыкова своего опасного врага, подвергало все более частым репрессиям его «Отечественные записки», готовилось вообще запретить этот самый передовой журнал русской демократии, но до поры до времени воздерживалось, боясь, что эта мера против писателя, которого высоко ценили все честные люди России, вызовет общественное возмущение.

В апреле 1884 года журнал Салтыкова-Щедрина был закрыт царским правительством «за содействие революционному движению». Писатель тяжко переживал эту катастрофу. Он почувствовал, что у него «душу запечатали», что он «лишился языка», разлучен с «единственно любимым существом» — читателем. Но он не мог молчать. Борьба за преобразование жизни оружием художественного слова была его органической потребностью. Вынужденный печатать свои произведения «в чужих людях», на страницах либеральных органов (журнал «Вестник Европы», газета «Русские ведомости»), он и теперь не изменил своим прежним убеждениям. Но затрагивать остро политические темы, которые прежде всего привлекали внимание Салтыкова, и трактовать их в соответствующей сатирику резкой манере стало уже невозможно. Салтыков оказался перед необходимостью, как он выражался, произвести «ломку манеры». Понятие о ломке он конкретизировал как намерение приняться за что-нибудь бытовое. Это и нашло свое выражение в создании большой серии социально-бытовых рассказов («Мелочи жизни») и большой бытовой картины («Пошехонская старика»).

Для выяснения своеобразия этих двух последних книг Салтыкова, не имеющих себе близких соответствий во всем его предыдущем творчестве, важно также напомнить, что ко времени их написания юмор, вследствие обострившейся болезни, стал оставлять Салтыкова.

Не ослабевавший с течением времени страстный пафос идейной борьбы за социальную справедливость был могучей движущей силой художественного дарования Салтыкова-Щедрина. Этим прежде всего и объясняется тот замечательный факт, что писатель, несмотря на все постигшие его невзгоды, до конца своей жизни сохранил высокую творческую активность. Но эта активность в последние годы его деятельности уже не могла проявиться в прежних формах. Новые условия общественно-политической и личной жизни, в которые был теперь поставлен Щедрин, заставляли его менять объект своего творчества и свое оружие. Свидетельством высокой творческой активности Щедрина в последние годы является то, что, когда оружие бичующего сатирического смеха выпало из его рук, он нашел новые объекты и другие сильные художественные средства и приемы изображения.

Салтыков теперь шел к осуществлению своих замыслов преимущественно через разработку трагического материала. С другой стороны, трагический элемент, ранее подавляемый комическим, выступил теперь, ввиду резкого ослабления последнего, в качестве господствующего тона повествования. Таковы «Мелочи жизни» (1886—1887).

Основной идеей «Мелочей жизни» является страстный протест против безыдейного существования, против рабской покорности и пассивности, обрекающих огромную массу людей на слепое прозябание и напрасную гибель, и вместе с тем это горячий призыв к коллективной самозащите, к активной, самоотверженной борьбе за новый общественный строй, свободный от всех форм насилия, строй, выводящий людей из плена «мелочей жизни» на широкий простор сознательной исторической деятельности и открывающий путь к подлинно-человеческому развитию всех и каждого.

В «Мелочах жизни» Салтыков наносит удар по господствующему режиму не столько непосредственным обличением последнего, сколько косвенным путем: обнаружением все растущей «суммы страданий» (XVI, 709) в широких слоях общества, выявлением массовости зла, опутывающего в виде повседневных и повсеместных «мелочей жизни» многих людей самых разных социальных категорий и порабощающего нравственные и умственные силы человека. Разнообразные типы, выведенные в «Мелочах жизни», сгруппированы и освещены с точки зрения тех развращающих и отупляющих последствий, которые порождает классовый гнет в жизни и в нравственном облике отдельного человека и всего общества.

Монументально разработанной в «Мелочах жизни» темы Щедрин неоднократно касался в своем предшествующем творчестве. Однако прежде она оставалась только отдельным, побочным мотивом, который заглушался другими, более громкими. По самой природе своей «мелочи жизни», как глубоко укоренившиеся в массах рабские привычки, требовали особых приемов художественного изображения. Естественно, что, когда Щедрин сделал «мелочи жизни» предметом специального большого произведения, он как художник раскрылся с такой стороны, которая до этого времени оставалась почти неизвестной читателю. Новый жанр — жанр психологического социально-бытового рассказа, новая эмоциональная окраска, приемы спокойного, эпического повествования — все это создает совершенно новую, своеобразную художественную тональность «Мелочей жизни», не находящую себе точных параллелей в других произведениях Салтыкова.

Художественный замысел «Мелочей жизни» раскрывается посредством многочисленной серии психологических портретов и бытовых картин. Психологический портрет в его тесном бытовом окружении — основная структурная единица многоветвистого цикла. Художественный психологизм «Мелочей жизни», с одной стороны, идет на уровне прежних высших достижений писателя, с другой — эволюционирует в направлении раскрытия внутреннего мира «измученных жизнью людей».

Художественные особенности «Мелочей жизни» не являются, конечно, неожиданными, их можно было наблюдать и раньше, но только теперь, в связи с иным характером объекта изображения и изменившимся творческим настроением художника, все это ярко синтезировалось, приобрело значение нового качества в его реализме, новой грани в его художественном облике. Произошло расширение арены щедринского реализма в направлении многостороннего психологического изображения жизни народных масс.

Заканчивая свой творческий путь, Салтыков как художник приходит в «Мелочах жизни» в непосредственное соприкосновение со своим младшим современником — А. П. Чеховым. Первый заканчивал тем, с чего начал второй. Объяснение этого — прежде всего в тех проблемах, темах и типах, которые диктовала новая эпоха художникам слова.

Наряду с нарастанием трагического мотива, ослаблением юмора и углублением психологизма, для реализма «Мелочей жизни», а затем и «Пошехонской старины» характерно также усиление лирико-автобиографического элемента.

Сатире Щедрина, полной гнева, негодования, презрения, издевки, злой насмешки над тем, что олицетворяет собой темные силы самодержавия, всегда сопутствовали лирические отступления, в которых писатель делился своими мечтаниями, рассказывал читателю-другу о своей любви к отечеству и к народу, о своих душевных переживаниях, связанных с трудностями сатирического поприща, о своей грусти и скорби по поводу пассивности угнетенных масс и о своей глубокой вере в то, что человеческое в конце концов восторжествует, победив все неправды, коварства и насилия.

Такого рода лирические монологи автора все чаще врываются в сатирическую струю его произведений 80-х годов. Это находится в прямой связи с тем, что теперь «средний человек» и «человек, питающийся лебедой», завоевывают себе все более широкое место в качестве непосредственного объекта изображения. Соприкосновение с этим человеком дает художнику все более частые поводы: для выражения гуманистического сочувствия и для интимного разговора с читателем.

Лирические мотивы нередко перерастают в последних произведениях писателя в автобиографические эпизоды, в рассказ писателя о своей жизни. Не только по объективному смыслу написанного, но и по характеру творческих замыслов 80-е годы были для Щедрина временем итогов. Свои последние произведения Щедрин писал, будучи тяжело больным, в предвидении близкой смерти и, может быть, как казалось писателю, еще более близкого вынужденного молчания. В этих условиях он подвергает самокритическому анализу свои идейные искания, свою работу за прошедшие десятилетия, свой жизненный и литературный путь. Три произведения, написанные в последние три года жизни писателя — «Приключение с Крамольниковым» (из цикла «Сказки»), «Имярек» (из цикла «Мелочи жизни»), «Пошехонская старина», сохраняя все свое обобщающее художественное значение, не имеют во всем творчестве писателя равных себе по богатству автобиографических сведений, без

которых не может обойтись ни один исследователь жизни, мировоззрения и творчества писателя.

От всех других произведений Салтыкова его предсмертная «Пошехонская старина» (1887 —1889) отличается рядом существенных признаков. Назовем самое основное. Во-первых, произведение рассказывает о событиях, которые отдалены от времени его написания на несколько десятилетий. Такое явление было необычным в творческой практике сатирика, замыслы которого всегда были непосредственно связаны с переживаемым историческим моментом. Во-вторых, произведение написано в форме мемуарно-автобиографического повествования, чему также нет близких аналогий в предшествующем творчестве Салтыкова. И в-третьих, «Пошехонская старина» ярко выделяется в творчестве Салтыкова и вообще в русской литературе XIX века обилием подробно обрисованных типов крепостных рабов, которые в своей совокупности создают завершенное представление о быте и нравственном мире крепостной крестьянской массы. Родственные по социальной тематике «Господа Головлевы» и «Пошехонская старина», однако, заметно рознятся тем, что, рисуя царство феодальной жестокости и произвола, писатель сосредоточивается в первом произведении на изображении помещиков, во втором — крепостных крестьян. Особенности «Пошехонской старины» находят свое объяснение как в общей эволюции творчества Салтыкова в последние годы, так и в своеобразной творческой истории данного произведения.

«Пошехонская старина» была задумана в самом начале 80-х годов, но осуществление замысла год за годом отодвигалось. Приступить к «Пошехонской старине» «мешали» другие литературные работы, и как только последние наталкивались на цензурные барьеры, мысль Салтыкова возвращалась к бытовой теме о «старине».

Своеобразие творческой истории «Пошехонской старины» в том и состоит, что произведение задумывалось и писалось под сложным и противоречивым воздействием ряда объективных факторов и субъективных настроений писателя. С одной стороны, Щедрин «давно задумал» написать о «старине» и имел готовый материал, и была в нем своя «поэзия» детства, и материал этот в цензурном отношении был удобен. Все это склоняло к работе над «Пошехонской стариной». С другой стороны, Щедрин не хотел идти по линии наименьшего сопротивления и изменять своей природе писателя-трибуна, не хотел удаляться в «старину» от непосредственной социально-политической борьбы и давать повод хотя бы к частичному ликованию врага («Вот, скажут, заставили-таки мы его». — XIX, 349).

Это борение различных чувств вокруг темы о «старине», ярко характеризующее воинствующую натуру писателя-трибуна, продолжалось долго, давно задуманное отстранялось другими литературными работами, которые непосредственно отвечали задачам переживаемого исторического момента.

Прошло пять лет (1883—1887) с того момента, когда тема о «старине» возникла у писателя, до наступления той поры, когда Щедрин взялся за ее окончательное осуществление. Это произошло лишь тогда, когда выступать в роли политического сатирика и писать в прежней манере было уже невозможно не только потому, что зверски свирепствовала цензура, накладывая запрет на все, что относилось к сущности политического режима, но и потому, что современный материал оказывался теперь менее доступным писателю. Неоднократно он жаловался, что мало где бывает, мало видит и поэтому приходится «извлекать образы из себя», из готовых запасов памяти. Этим «готовым» и были впечатления далекого деревенского детства писателя. Так, под совокупным действием указанных условий политический сатирик уступил место бытописателю-мемуаристу.

Сложные обстоятельства заставили воинствующего сатирика сменить боевую позицию — перейти к бытовому сюжету, относящемуся к минувшей поре жизни. И хотя в идейном отношении Щедрин остался на прежней высоте своей бичующей критики, последняя, конечно, не имела достаточного простора в рамках теперешнего жанра. Как боец, привыкший на всякие движения противника отвечать быстрыми ударами и вынужденный теперь предпринять замедленное обходное движение, он переживал чувство

— частичного поражения. Передовая общественность тогда и потом дала последнему салтыковскому творению даже более высокую оценку, чем такому яркому выражению гения политического сатирика, как «Современная идиллия», но мы в данном случае говорим не о сравнительной оценке произведений Салтыкова-Щедрина, а об оценке их в авторском

, сознании. Непримиримый дух политического борца, беспощадного обличителя всех видов насилия, порожденного деспотическим режимом, ярко проявлялся и в той форме бытового повествования, к которой писатель прибегал как бы подневольно.

Автор «Пошехонской старины», создавая памятник минувшей эпохе, вместе с тем бил по живым врагам, по реакционной политике самодержавия, по разнузданной идеологической пропаганде крепостников, которые, по выражению Ленина, «ожили на час». Он показывал народу всю мерзость тех порядков, которые пытались реабилитировать и реставрировать реакционеры 80-х годов. В годы зверской реакции, когда для Щедрина стала легально невозможной лобовая атака на врагов освобождения народа, он, оставаясь верным своей роли идейного борца, предпринял, создав «Пошехонскую старину», последний тактический ход: зашел с глубокого исторического тыла, карая буржуазно-помещичий строй не только за его глумление над народом в настоящем, но и напоминая о преступлениях прошлого, раскрывая глубокую связь прошлого с настоящим.

«Пошехонская старина» — последнее звено в цепи тех изменений, которые претерпела литературная деятельность Салтыкова-Щедрина. И конечно, есть большая разница между таким, например, образцом политической сатиры, как «История одного города», и социально-бытовой хроникой «Пошехонская старина». Но различие между ними касается исключительно фактического содержания и художественных особенностей, а не сущности идеологии писателя. Выступив в конце своего литературного пути ч в роли не сатирика, а мемуариста-бытописателя, он и тут оставался все тем же революционным гуманистом, разрушителем старого, прогнившего мира и воинствующим борцом за торжество идеалов социальной справедливости. «...Умру на месте битвы» (XIX, 369), — писал сатирик. Ион до конца дней своих оставался верным этой клятве. Осуществляя ее, он мужественно одолевал все преграды: и огромное напряжение творческого труда, и систематические правительственные гонения, и тяжкие физические недуги, терзавшие его в течение многих лет.

Могучая сила передовых общественных идеалов, которым Салтыков-Щедрин служил до конца жизни со всей страстью своего воинствующего темперамента, высоко поднимала его над личными невзгодами, не давала замереть в нем художнику и являлась постоянным источником творческого вдохновения.

В «Пошехонской старине», этой своей предсмертной книге любви и гнева, Салтыков-Щедрин слал последнее проклятие темному прошлому и звал в светлое будущее. Обращаясь к детям, «устроителям грядущих исторических судеб», он писал: «Не погрязайте в подробностях настоящего... но воспитывайте в себе идеалы будущего; ибо это своего рода солнечные лучи, без оживотворяющего действия которых земной шар обратился бы в камень. Не давайте окаменеть и сердцам вашим, вглядывайтесь часто и пристально в светящиеся точки, которые мерцают в перспективах будущего» (XVII, 99).

Последние страницы «Пошехонской старины» написаны слабеющей рукой бойца, умирающего на месте битвы. В марте Салтыков-Щедрин дописал последнюю главу, а 28 апреля (10 мая н. ст.) 1889 года он скончался.

Салтыков-Щедрин оставил большое литературное наследство. Собрание его сочинений — очерки, рассказы, повести, романы, пьесы, сказки, литературно-критические и публицистические статьи, письма — составляет двадцать объемистых томов.

Эти произведения принесли Салтыкову-Щедрину заслуженную славу крупнейшего русского сатирика.