Салтыков-Щедрин. Искусство сатиры

Идейно-эстетическая позиция

Общественные и эстетические воззрения Салтыкова-Щедрина формировались, с одной стороны, под воздействием усвоенных им в молодости идей Белинского, идей французских утопических социалистов и вообще под влиянием широких философских, литературных и социальных исканий эпохи 40-х годов, а с другой — в обстановке первого демократического подъема в России. Литературный сверстник Тургенева, Гончарова, Толстого, Достоевского, Щедрин >ыл, как и они, писателем высокой эстетической культуры, и в то же время он с исключительной чуткостью воспринял революционные веяния 60-х годов, могучую идейную проповедь Чернышевского и Добролюбова, дав в своем творчестве органический синтез качеств проникновенного художника, превосходно постигавшего социальную психологию всех слоев общества, и темпераментного политического мыслителя-трибуна, всегда страстно отдававшегося борьбе, происходившей на общественной арене.

Реализм Щедрина опирался не только на передовой общественный идеал, превосходное знание жизни и разностороннюю культуру, но и на стройную систему реалистической эстетики, которую сатирик унаследовал от Белинского, Чернышевского и Добролюбова и в разработку которой нес свой существенный вклад. Выдающийся классик русского реализма, величайший сатирик в мировой литературе, воинствующий публицист, Щедрин был вместе с тем блестящим теоретиком и критиком литературы. Он донес знамя революционно-демократической эстетики до конца 80-х годов, оставаясь до последних дней своей жизни стойким и страстным поборником передового реалистического искусства, непримиримым борцом против общественной реакции и ее идеологов в литературе. Своей литературно-критической деятельностью, особенно широко развернувшейся в 1863—1864 годах на страницах «Современника» и в 1868—1871 годах в «Отечественных записках», Щедрин обогатил теорию реализма и дал много нового в освещении конкретных литературных явлений.

Статьи и рецензхш Щедрина, а также многочисленные высказывания, содержащиеся в его художественных произведениях и письмах, охватывают большей круг общеэстетических и историко-литературных проблем, дают великолепные по глубине и остроте анализа образцы оценок как творчества отдельных писателей (Кольцов, Тургенев, Гончаров, Писемский, Решетников и др.), так и целых направлений и школ в литературе (реализм, натурализм, «чистое искусство», «антинигилистическая» литература),

Щедрин уделил особое внимание разъяснению общественных задач литературы, роли мировоззрения в художественном творчестве, защите и обоснованию важнейших принципов передового искусства — высокой идейности, народности, реализма, типичности.

Общение с жизнью «всегда было и всегда будет целью всех стремлений литературы» (XIII, 300), — говорит Щедрин. Литература не может ограничить себя только отображением настоящего, тех форм, которые «уже выработала история» (VII, 455). Высшая задача литературы, претендующей на воспитательное значение, заключается в том, чтобы подготовлять почву будущего, разрабатывать идеалы и перспективы, выражать те стремления, которые «в данную минуту хотя и не вошли еще в сознание общества, но тем не менее существуют бесспорно и должны определить будущую его физиономию» (VIII, 51). Свое понимание активной роли литературы, ее общественно-воспитательных задач Щедрин выразил в замечательной формуле: «Литература и пропаганда — одно и то же» (VIII, 116).

Щедрин неутомимо и последовательно разоблачал идеологов реакции, пытавшихся использовать искусство в своих целях. Здесь особенно ярко проявилось уменье Щедрина-критика улавливать политику в эстетике, раскрывать социально-политический смысл различных теорий и течений в области литературы. Так называемые антинигилистические романы 60-х годов («Взбаламученное море» Писемского, «Марево» Клюшникова, «Некуда» Лескова, «Поветрие» Авенариуса и др.) он заклеймил как низкопробный натурализм «административно-полицейского» направления.

В борьбе с реакционными явлениями в литературе 60—70-х годов Щедрин обогатил учение революционно-демократической эстетики о роли передового мировоззрения, об идейности и тенденциозности. Неясность миросозерцания Щедрин считал таким недостатком, который всю деятельность художника «сводит к нулю» (VIII, 423). Характеризуя творчество как воплощение мысли в образах, он дает следующее замечательное определение роли мировоззрения писателя: «...интерес беллетристического произведения, при равных художественных силах, всегда пропорционален степени умственного развития писателя» (VIII, 118).

Щедрин признает способность «непосредственной силы таланта» открывать правду читателю, даже помимо воли художника; вместе с тем он считает «присутствие идеала», передовую мысль великим плодотворным началом в искусстве. Поэтому он горячо защищает тенденциозность в смысле сознательного и убежденного служения писателя передовым общественным интересам своего времени. Громадное воспитательное значение великих и общепризнанных писателей Щедрин видит именно в их идейной тенденциозности, в том, что они «всегда полагали в основу своих произведений действительные стремления и нужды человечества и, сверх того, умели с полною ясностью определить свои отношения к этим стремлениям и нуждам» (VIII, 423).

В своем учении о тенденции Щедрин глубоко учитывал специфику искусства. Он неоднократно заявлял о том, что дидактизм с трудом уживается с искусством, что художественная правда должна говорить сама за себя, а не при помощи комментариев и толкований. Он резко критиковал всякое резонерское морализирование по поводу передовых идей, наблюдающееся у тех писателей, которым «дорога не тенденция, а тенденциозничанье» (VIII, 469). Он беспощадно осуждал ложную тенденциозность, которая делает писателя «рабом своего умысла» (VIII, 371), ведет к искажению жизненной правды.

В реалистическом искусстве, сочетающем правдивость и страстную идейность, Щедрин видел осуществление основных принципов передовой эстетики. Огромную роль русской литературы в общественной жизни Щедрин объяснял прежде всего тем, что в ней реализм стал «действительно господствующим направлением» (V, 173), что в ней постоянно Происходит «расширение арены правды, арены реализма» (VIII, 58), что «размеры нашего реализма» более значительны, чем в зарубежной литературе (XIV, 200).

Опираясь на достижения русской литературы и достижения эстетики Белинского, Чернышевского и Добролюбова, Щедрин развивает свои теоретические положения о реализме. В наиболее развернутом виде они даны в статьях «А. В. Кольцов» (1856), о драме Писемского «Горькая судьбина» (1863), а затем в программных статьях «Напрасные опасения» (1868) и «Уличная философия» (1869). Щедрин решительно отвергает представление о реализме как о простом умении копировать, списывать с натуры. Истинный реализм, поясняет Щедрин, не ограничивается передачей внешних признаков, он берет человека со всеми его определениями. «Везде, даже в самой ничтожной подробности, он допытывается того интимного смысла, той внутренней жизни, которые одни только и могут дать факту действительное значение и силу» (V, 174).

Критический метод Щедрина — замечательный пример анализа идейного содержания и художественной формы произведения в их органическом единстве. Идейность творческого замысла Щедрин рассматривает как важнейшее условие художественности. Ясно сознанная идея, говорит Щедрин, придает связь образам и объясняет «их участие в общей экономии художественного произведения» (VIII, 424). Сознательные симпатии и антипатии являются той подстрекающей силой, без которой «художественное воспроизведение действительности было бы только бесконечным повторением описания одних и тех же признаков» (VIII, 118—119).

Чем значительнее идея произведения, тем богаче возможности, открываемые ею для проявления мастерства художника. Высокая художественность, в свою очередь, является необходимым условием для полного раскрытия идеи. «Чем полезнее мысль, чем благотворнее предполагается ее влияние на общество, тем тщательнее она должна быть разработана, потому что здесь неудача не просто обрывается на том или другом авторе, но распространяет свое действие и на самую идею. Истины самые полезные нередко получают репутацию мертворожденных, благодаря недостаточности или спутанности приемов, которые допускаются при их пропаганде» (VIII, 389).

Такова щедринская трактовка идейности, художественности и мастерства в их взаимной обусловленности.

В своих литературно-эстетических суждениях Щедрин уделяет большое внимание существеннейшему признаку реализма — категории типичности, разъясняя как общественно-познавательное и воспитательное значение литературных типов, так и сущность творческих принципов художественной типизации.

Критические работы Щедрина содержат множество . тонких и глубоких замечаний и по более частным вопросам мастерства, стиля и языка писателя. Он осуждал избитость мотивов, бедность, грубость и однообразие красок, отсутствие метких черт в характеристике действующих лиц, слабость и случайность вымысла, неловкость в построении произведения, изобилие длиннот, бесцветность языка, недостаточное знакомство с беллетристическими образцами и т. д.

Непревзойденный мастер слова в такой своеобразной разновидности реализма, как сатира, превосходный знаток русской и зарубежной сатирической литературы, Щедрин, опираясь на свой художественный опыт и опыт своих предшественников и современников, дал многостороннюю и глубокую трактовку проблем сатиры. В этом и состоит прежде всего его вклад в революционно-демократическую эстетику.

Суждения Щедрина о сатире являются органической частью его воззрений на художественную литературу как орудие борьбы за «подготовление почвы будущего» (VII, 454). Подлинная сатира, по определению Щедрина, не должна замыкаться в кругу общественных курьезов и странностей; она призвана раскрывать причины народных бедствий, воспитывать революционное сознание масс, готовить их к борьбе за светлое будущее, «провожать в царство теней все отживающее» (V, 372). Для того чтобы сатира достигала своей цели, надобно, говорит Щедрин, «во-первых, чтоб она давала почувствовать читателю тот идеал, из которого отправляется творец ее, и, во-вторых, чтоб она вполне ясно сознавала тот предмет, против которого направлено ее жало» (V, 375).

Только глубокое знание народной жизни, кровных интересов трудящихся масс позволяет сатирику выработать и отправной общественный идеал, и сознание предмета сатиры. Поэтому, делал вывод Щедрин, «единственно плодотворная почва для сатиры есть почва народная, ибо ее только и можно назвать общественной в истинном и действительном значении этого слова. Чем далее проникает сатирик в глубины этой жизни, тем весче становится его слово, тем яснее рисуется его задача, тем неоспоримее выступает наружу значение его деятельности. Дело будет слышаться в его речи, то кровное человеческое дело, которое, затрагивая самые живые струны человеческого существа, нередко возвышает до героизма даже весьма обыкновенного человека» (VIII, 297).

Сатира — основной род литературной деятельности Щедрина. Но эта деятельность была подчинена осуществлению положительной общественной программы, служению идеалам демократии и социализма.

Разоблачение отрицательных типов велось Щедриным во имя утверждения типов положительных. Конкретные образы последних редко появлялись в его произведениях, но им отведено значительное место в литературно-эстетических суждениях писателя.

Взгляд Щедрина на проблему положительного героя получил наиболее полное выражение в статье «Напрасные опасения».

Здесь Щедрин развивает мысль о том, что источником новых положительных типов, новых общественных деятелей могут служить только народные массы и связанные с ними круги демократической интеллигенции. Он призывал писателей показать во вези полноте человеческий образ русского простолюдина и богатый идейно-нравственный мир «нового человека», активного общественного борца. Отправляясь от этого более высокого идеала личности и растущих запросов освободительного движения, Щедрин применил к социальным типам революционный критерий и не удовлетворялся теми из них, которым либералы придавали положительное значение. Сатира Щедрина потому именно и отличалась неумолимо последовательным, наступательным и целеустремленным характером, что она вдохновлялась передовым социальным и эстетическим идеалом, опиралась на положительную программу русской революционной демократии.

Проблеме положительного героя Щедрин уделил много внимания как литературный критик и публицист и значительно меньше как художник. Это объясняется прежде всего двумя причинами. Во-первых, тот высокий тип положительного героя, который привлекал Щедрина, встречал почти неодолимые цензурные препятствия. В частности, это обстоятельство помешало Щедрину осуществить замысел произведения о революционных деятелях, подобных Петрашевскому или Чернышевскому, мужество которых вызывало его восхищение. Во-вторых, для себя он считал главной роль сатирика, в соответствии с которой в центре его художественного внимания оставались прежде всего отрицательные типы. Однако он не навязывал такую роль литературе вообще. Более того: он прямо утверждал, что «новая русская литература не может существовать иначе, как под условием уяснения... положительных типов русского человека» (VIII, 58).

В совокупности суждения Салтыкова-Щедрина по вопросам художественного творчества дают яркое представление об эстетических взглядах выдающегося деятеля революционно-демократической литературы. Эстетические принципы Щедрина — это передовые принципы русского классического реализма, унаследованные литературой социалистического реализма. В высказываниях Щедрина по вопросам литературы советские читатели найдут ответ на целый ряд вопросов, касающихся не только истории литературы, но и живых проблем нашей литературной современности.