Самое главное приключение

Глава IX БЛИЖНИЙ БОЙ

За час до восхода солнца лед снова начал трястись. Участники похода услышали, как по подземным коридорам пронеслась возвратная волна. Миг сопротивления — и столбы пламени нырнули в колодцы. Лишь утренняя звезда проливала свои холодные лучи на спящих монстров, теперь таких же холодных, как голый лед, на котором они лежали. Стирая саму память об их последнем счастье, проходящая волна со свистящим отголоском втянула теплый воздух, окружавший спящих.

Группа прождала два часа после восхода солнца, прежде чем отправиться к мертвецам. До спуска в разрушенный рай оставалось выполнить одну простую задачу — иначе по возвращении их могла постигнуть та же участь, что и монстров.

Чтобы сэкономить время, мужчины заранее загрузили свои рюкзаки. Накануне днем Эдит и Оле привезли из одного из тайников на южном берегу нефтяного озера четыре пятидесятифунтовых ящика динамита. Теперь люди взвалили на спины эти ящики, спальные мешки и запас еды, которого хватило бы каждому на два дня, а при ограниченном рационе — на четыре. Кроме того, Оле взял с собой пятифутовую стальную дрель и тяжелую кувалду.

Эдит должна была управлять самолетом. Поскольку посадка в разрушенный кратер исключалась, ей предстояло кружить над остальными во время спуска, отмечать их маршрут и ждать, пока они не выйдут из дыма. Если же они не появятся до наступления темноты, она должна была улететь в безопасное место, разбить лагерь и вернуться на рассвете, чтобы снова дожидаться их. По их возвращении ей требовалось, выбрав самый легкий маршрут восхождения по скальной стене кратера, подлететь к нему и тем самым указать его группе; если же до полудня группа не покажется, девушка должна была немедленно лететь к кораблю и затем направлять поисковую группу Бронсона.

Четверо мужчин не собирались спускаться в кратер глубже необходимого. Андерсон и Оле хотели лишь узнать, можно ли обнаружить там нефть. Лейн и Дрейк — осмотреть черный цемент на месте.

Вначале все, включая девушку, двинулись пешком к колодцам. Пробираясь между огромными тушами, группа методично уничтожала следы недавней работы Оле и Эдит. Ставшие ненужными шланги и трубы бросали в колодцы; при этом не было слышно никакого эха.

— Как, черт возьми, вам вообще пришло это в голову? — спросил Андерсон Дрейка, когда тот опускал в колодец последнюю согнутую трубу.

— Как я и говорил, — скромно ответил Дрейк, — на идею меня натолкнула сифонная система, которую используют стоматологи, чтобы рот пациента оставался сухим во время работы.

Я заключил, что если бы мы могли просунуть в колодец один конец трубы, согнутой под прямым углом, а другой проложить на поверхности льда, часть газа, выталкиваемого вверх, вытекла бы окружающий лед. Наблюдая за пламенем в первый раз, я понял, что газ воспламеняется только при соприкосновении с воздухом. Столбы газа загорались сверху. Огонь перемещался вниз по колонне только по мере уменьшения восходящего давления газа. По этой и другим очевидным причинам было ясно, что пламя не загоралось в колодцах, по крайней мере, до тех пор, пока давление заметно не снижалось и огонь всасывался и гас. Таким образом, можно было ожидать, что значительный объем газа будет выброшен через трубы и шланги на лед, прежде чем огонь опустится достаточно низко, чтобы воспламенить смесь воздуха и газа вблизи поверхности.

Что касается остального, я доверился природе. Газ, как я знал из школьных уроков химии, должен был содержать большое количество окиси углерода. А угарный газ даже в ничтожных количествах смертельно опасен для любых животных. Учитывая огромное давление, количества вытекшего даже за минуту газа хватило бы, чтобы удушить целую армию монстров. Задолго до того, как концентрации окиси углерода в газе станет достаточно для взрыва, смесь газа и воздуха должна была достичь смертельной для животных точки. Вы видели, что произошло.

— Монстры, вероятно, умерли только после вспышки, — добавил Лейн. — Газу, который они вдохнули, требовалось несколько минут, чтобы полностью выполнить свою работу.

— Что ж, — сказала Эдит, печально глядя на жалкие кучи чудовищ, — я рада, что это было безболезненно. Они просто уснули.

— Я не стал бы плакать, если бы они немного подергались, — злобно заметил Оле.

— Никогда больше не назову тебя непрактичным. — сказала Эдит Дрейку. Просто избавив этих бедняг от страданий, ты оправдал свое существование.

Дрейк взвалил на плечо свой тяжелый рюкзак и зашагал вслед за остальными.

— Из-за того, что человек предпочитает использовать голову вместо ног и не скачет, как бабуин, — бросил он на ход)’, — ты называешь его непрактичным. Ты так же близорука, как рабочие с кирками и лопатами на улице.

— Осторожней, не то твоя голова раздуется от избытка ума, как воздушный шарик, — крикнула она ему вслед. — и ты взлетишь и лопнешь. До свидания. Я заберу тебя, когда ты поранишь пальчик на ноге.

Все четверо полностью сознавали опасность задуманного предприятия. Хотя они, вероятно, уничтожили одно логово огромных монстров, в разрушенном кратере могли обитать еще сотни. Поэтому был выбран маршрут спуска, максимально близкий к уничтоженному логову. Этот спуск по беспорядочно разбросанным обломкам скальной породы и сам по себе был нелегким делом, а груз в двести фунтов динамита ничуть не повышал его безопасность. Стоило поскользнуться на коварных камнях, и могло начаться небольшое извержение. Лишь одна утешительная мысль придавала им смелости: если бы один из них споткнулся и взорвал свой заряд, ни он, ни остальные никогда бы об этом не узнали.

К полудню они благополучно спустились примерно на тысячу футов. Еще тысяча футов — и они окажутся у катящихся черных волн. Зловоние горящей нефти уже ударило им в ноздри. Оле и капитан, глубоко дыша, наполняли свои легкие запахом богатства.

— Вот вы где, Андерсон, — сказал доктор. — Ударьте по камню и увидите, как хлынет нефть.

Они отдыхали на каменном выступе у основания двухсотфутового обрыва в стене кратера. По обе стороны от сплошного цементного пространства в разрушенной стене того, что до уничтожившего его взрыва было зеленым раем, подобным открытому Эдит и Оле, зияли огромные пустые карманы и туннели. Вся стена, вероятно, была пронизана галереями, туннелями и обширными камерами, заделанными до извержения толстыми слоями цемента. Объяснение этого, которое дал позднее Лейн, является разумным и, вероятно, правильным.

— Где же моя нефть? — осведомился Андерсон.

— Я бы сказал, почти везде за этими скалами, если зайти достаточно далеко. В течение некоторого времени я замечал признаки. Видите это пятно там, наверх)? (Капитан кивнул.) Это нефть. Вероятно, она сочится из трещины в скалах. Найдите другой конец трещины, и вы нацедите свою первую бочку.

— Но на днях вы сказали, что нефть в таком виде породы — или цемента — не встречается.

— И это правда. С тех пор я кое-что обдумал. Нефть просачивается через дыры и трещины в руинах этой искусственной стены. У меня есть веские основания предполагать, что стена была построена много тысячелетий назад частично для того, чтобы преградить доступ сырью, которое в конечном итоге превратилось в нефть.

— Какова толщина цемента?

— Не имею ни малейшего представления. Может, фут, а может, сотня миль. На вашем месте я бы рискнул попробовать.

Капитан уже был занят своим динамитом.

— Лучше отойдите в сторону, когда будете это делать, — посоветовал Лейн. — Нефть может отправить вас в лучший мир.

Под уверенными замахами Оле в скале вскоре возникло отверстие для динамитной шашки. Он отступил на несколько футов, вытирая пот с лица, пока Андерсон устанавливал заряд с трехминутным фитилем. Оле шагнул вперед, чтобы посмотреть на работу капитана — и сделал это вовремя. Пятидесятитонный блок черного цемента сорвался с края утеса, пролетел там, где только что стоял Оле, отскочил от края уступа и разлетелся на куски, падая в дым по крутому склону.

— Кто, черт возьми, это сделал? — закричал Оле, побелев от ярости.

— Я не виновен. — сказал Дрейк, прижимаясь к стене как раз в тот момент, когда сверху упал следующий громадный снаряд. Вниз посыпались осколки помельче, забрызгивая выступ энергичными кусками цемента, которые жалили тела потенциальных динамитчиков и оставляли на них синяки.

— У меня есть теория, — объявил доктор с кривой улыбкой, когда обстрел наконец прекратился. — Простите меня, Оле, за то, что я вас опередил. Там, наверху, что-то живое сдвигает незакрепленные блоки. Конечно, могло случиться, что тот первый пятидесятитонный кирпич едва держался и понадобился лишь легкий толчок. Альтернатива заключается в том, что наш друг там, наверху, весит двести или триста тонн. Выбирайте.

— Что нам делать? — спросил Андерсон, побледнев.

— Продолжать нашу работу. Если зверь спустится за нами, мы сможем проползти вдоль подножия утеса и забраться в один из этих пустых карманов. Выступ удачно обрывается вон там, справа. Если этот зверь такого размера, как я себе представляю, он сможет развернуться разве что на широкой автостраде.

— Да, — сказал Дрейк, — и этот выступ как раз достаточно широк для крупа животного. Зверь будет стоять здесь лагерем неделю, если потребуется, и ждать, пока мы не выйдем к ужину.

— Вы предпочли бы мчаться наперегонки до самого низа? Я подозреваю, что там, в дыму, скрывается немало падальщиков, пожирающих мертвых.

— Все не так плохо, — с надеждой сказал капитан. — Мы можем взорвать динамитные шашки, чтобы отпугнуть зверя.

— После взрывов, которые он должен был слышать вокруг этой дыры, наши хлопушки для него — пустяк, — возразил Дрейк. — Но идея неплохая. Эдит услышит и приведет помощь.

— Вы имеете в виду десерт, — сухо поправил его Лейн. — Вперед, капитан, взрывайте. Попробуем узнать все. что можно, об этом месте, раз уж нам придется здесь умереть.

— Если я добуду нефть, — мрачно заметил капитан, — то продам акции самому дьяволу.

Он поджег фитиль и последовал за остальными в безопасное укрытие у стены.

Взрыв отколол толстую цементную плиту, обнажив не то глубокий карман, не то вход в туннель, похожий на другие проходы в стене. Оттуда не вытекло ни капли нефти.

— Все распродано, — и капитан от души выругался.

Остальные подошли вслед за ним к дыре. Высокий вход позволял рослому человеку войти, не сгибаясь. Андерсон вошел внутрь. Его шаги подняли облако зеленовато-серой пыли.

— Пусто, — сказал он остававшимся снаружи.

Он собирался продолжить свои ворчливые наблюдения, но тут с вершины утеса обрушился каскад щебня. Не дожидаясь приглашения, остальные присоединились к капитану в темной нише. Их поспешное отступление подняло облака едкой, удушливой зелено-серой пыли.

— Приближается, — сказал доктор. — Спускается вниз по склону слева так быстро, как позволяет его тоннаж. Наш фейерверк привлек его внимание.

— Надеюсь, тварь поскользнется и сломает свою мерзкую шею, — злобно заметил Дрейк.

— О. едва ли, — ответил доктор. — После того, как здесь произошел большой взрыв, зверь, вероятно, приобрел большой опыт в ползании по этой дыре. Скорее всего, обедает он в ресторане «Туннель Оле», а сюда приходит размяться и закусить. Мы как раз успеваем к ланчу.

— Мне не верится, что вам наплевать, будете вы жить или умрете, — огрызнулся капитан.

— За исключением того, что ради Эдит умирать я не тороплюсь. Однако я бы многое отдал, чтобы увидеть одного из этих зверей живым и с близкого расстояния.

— Через пять минут сможете пожать ему руку.

— Если он станет слишком общительным, я постараюсь избежать неп-приятностей. Предпочитаю кратчайший путь. Дайте мне одну из ваших шашек с колпачком и фитилем примерно на десять секунд.

— Вы это серьезно?

— Конечно. Если я должен умереть, я не вижу ни добродетели, ни мужества в том, чтобы сознательно выбирать отвратительную смерть. Я не стану целовать смерть, пока ад не посмотрит мне в лицо.

Капитан протянул ему приготовленную динамитную шашку.

— Если вы пойдете этим путем, — сказал он, — остальным так или иначе придется последовать за вами. Вы же понимаете.

— Не обязательно. Карман довольно длинный. Вы. безусловно, сможете убрать динамит подальше, чтобы он не сдетонировал от моего взрыва.

— Я за короткий путь, — сказал Дрейк.

— Как и я, — отозвался Андерсон.

— Тогда придется и мне, — сказал Оле. — В моем случае это не будет самоубийством. Я делаю это против воли.

Сняв рюкзак, он опустился на колени и стал беззвучно молиться. Остальные почтительно отвернулись, прислушиваясь к грохоту падающих камней, возвещающему о приближении монстра. Андерсон начал нервничать.

— Мы могли бы с тем же успехом отойти подальше, — предложил он.

— Хорошо, — ответил Лейн. — Оставьте свои рюкзаки и отходите в заднюю часть пещеры. Я возьму три шашки: так я буду уверен, что все получится. Это быстро закончится, вы и заметить не успеете.

— А вы?

— Как-нибудь постараюсь. Не бойтесь. Я не собираюсь сдаваться раньше времени.

Оле поднялся с колен. Их гигантский враг, судя по звукам, теперь медленно продвигался по уступу. Оле заговорил.

— Господь мне ответил.

— Давайте послушаем, что Он сказал. — Капитан был полон сарказма. Он не верил в частные переговоры Оле со штаб-квартирой. — Скорее всего, это будет Его последнее сообщение.

— Этот зверь, возможно, слишком крупный и не сумеет пролезть в дыру.

— Тогда он усядется снаружи и будет ждать.

— Я понял, о чем вы, — воскликнул Дрейк. — Когда животное остановится. мы можем пощекотать его зад и заставить двигаться дальше. Капитан, дайте-ка шашку с трехминутным фитилем.

Андерсон работал быстро, как никогда. Фантастические видения эвтаназии развеялись, словно дым болезненного сна. Исследователи снова стали такими, какими их создала природа: находчивыми, уверенными в себе и полными инстинктивной решимости сражаться до последнего вздоха.

— Я больше никогда не буду насмехаться над тобой, Оле, — торжественно поклялся капитан. — Ты вернул нам мужество. Отнеси свой динамит в заднюю часть туннеля — и мой тоже. Быстрее! Дрейк, тащите туда ваш груз и динамит доктора.

Дрейк и Оле присоединились к остальным как раз в тот момент, когда колоссальная туша монстра закрыла отверстие. Все еще тупо ковыляя вперед, он миновал вход. Дневной свет снова проник в пещеру, и все четверо подкрались к входу.

Лейн выглянул наружу. Безмозглый монстр достиг конца своего пути. Дальнейшее продвижение по сужающемуся выступу было невозможно, и зверь присел на корточки. В своей глупости он зашел так далеко, что теперь не мог безопасно развернуться. Кошка, оказавшаяся в подобном затруднительном положении, немедленно попятилась бы. Очевидно, такое решение проблемы было за пределами возможностей бесконечно малого разума монстра. Он просто сидел.

Доктор завороженно глядел на чудовище. Он видел только похожую на гору сливу существа, одну огромную заднюю лапу с пятидесятидюймовыми когтями и толстый сорокафуговый хвост, сужающийся к тупой шишке на конце. Какой праздник для глаз! Доктор рассматривал неровный гребень мясистых горбов монстра и толстую, как у слона, кожу, лишенную брони из роговой чешуи и прогнившую от гноящихся колоний паразитов. Ему страстно хотелось соскрести с этой шкуры живой образчик болезней, пожиравших чудовище с головы до кончика хвоста. И он это сделал.

Опустошив свою коробку из-под табака, Лейн осторожно выбрался из пещеры. Затем доктор приблизился к ближайшему очагу болезни на хвосте животного и поскреб его острым краем открытой коробки. Огромный зверь никак не отреагировал. Бережно закрыв коробку, Лейн оценил на глаз расстояние до входа в пещеру, изо всех сил пнул самое болезненное на вид место на хвосте и рванул с места. Он юркнул в пещеру в тот миг, когда хвост ударил по скале с грохотом пушечного залпа линкора.

— Какого дьявола вы это сделали? — набросился на доктора Андерсон.

— Вы с ума сошли?

— Мы хотели заставить существо двигаться дальше, не так ли? — невинно спросил доктор.

— Но не таким же образом! Если бы не ваша чертова глупость, мы могли бы выбраться отсюда незамеченными.

— По правде говоря, я хотел посмотреть, сколько времени потребуется нервному импульсу, чтобы преодолеть расстояние от хвоста животного до его головы.

— Вот и увидели, черт возьми. Теперь вы запустили механизм. Выйдите и прекратите это.

— Я сделал очень интересное открытие, — восторженно произнес Лейн.

— Зоологи давно подозревали, что у самого большого из доисторических чудовищ было два главных нервных центра: один в голове, другой где-то сзади. Один известный палеонтолог даже утверждал, что рептилии, примерно подобные этой, могли рассуждать одновременно a priori и a posteriori. Его теория блестяще подтвердилась. Этот безмозглый тупица зафиксировал мой удар своим хвостом. Потребовалась бы неделя, чтобы новость дошла до его сознания.

— О, к черту ваши теории!

У капитана были веские основания для раздражительности. Энергичный удар Лейна решил проблему монстра. Вся тупая масса теперь медленно отступала. Через несколько мгновений безмозглая голова зверя должна была оказаться против входа.

— Отойдите подальше, — посоветовал Лейн. — Он. вероятно, захочет заглянуть внутрь. Своего рода обратное рефлекторное действие, знаете ли. Куда движется хвост, туда последует и голова.

Доктор был прав. Последние несколько ярдов костлявой шеи скользнули мимо, и плоская голова рептилии загородила вход. Чудовище наклонило голову вбок и просунуло ее внутрь. За ней медленно, оставляя достаточные промежутки между собой и стенами, тянулась тридцатифуговая шея. Слышалось тяжелое, медленное дыхание.

Затем монстр заметил в тусклом свете людей. В мгновение ока летаргия зверя исчезла. Напряженная шея моталась из стороны в сторону и рассекала воздух, как хлыст. Вся огромная туша гиганта бешено билась о выступающие камни в попытке последовать за головой.

Огромные хлопья черного цемента начали осыпаться по обе стороны быстро расширяющегося входа, когда сдерживаемый голод монстра перерос в вопли ярости.

Его оглушительные крики, похожие на пронзительный вой стада диких верблюдов, сотрясали пещеру ужасающими раскатами грома, а прерывистое дыхание поднимало удушливые облака серо-зеленой пыли.

Сейчас или никогда! Пока Дрейк чиркал спичками, Андерсон быстро, но хладнокровно приготовил еще две динамитные шашки. Дождавшись удобного момента, он зажег все три фитиля сразу и ловко раскатал шашки по полу пещеры так, что одна оказалась посередине, а другие — на обоих концах дуги, в центре которой находилась огромная змеиная голова. Он догнал остальных прежде, чем они достигли конца пещеры.

Когда ужасающий грохот взрывов наконец прекратился и исследователи поняли, что их груз динамита остался цел, они в онемении, спотыкаясь, вернулись через темноту к входу. В замешательстве они наткнулись прямо на обезглавленный обрубок шеи, из которого, как из гидранта, хлестала кровь.

Они взорвали проем. Когда кровавая работа была закончена, они были алыми от ботинок до волос. Выползая из-под дымящихся плеч растерзанного гиганта, они увидели, как Эдит кружит в опасной близости от скал, рискуя собой и самолетом в стремлении помочь, если представится такая возможность. Они просигналили, что все в порядке, и она отлетела подальше от разрушенной стены.

Во время их долгого спуска Эдит потеряла четверку из виду среди огромных глыб, усеивавших стенки кратера. Она вновь заметила их через секунду после того, как увидела монстра — тот пятился после удара ее отца. В бинокль она разглядела Лейна, выглядывавшего из пещеры. Надо сказать, что до этого момента она просто не видела монстра — с высоты он был незаметен, как муравей в нагромождении камней, и необходимо было точно знать, куда смотреть.

Можно представить себе чувства Эдит, когда она наблюдала за гигантским зверем, пытавшимся прорваться в пещеру. Последовавшие один за другим три приглушенных взрыва, третий из которых снес чудовищу голову, успокоили ее. Люди в пещере были живы и сражались. Она увидела, как животное в приступе невероятной боли рухнуло на выступ с глухим шлепком, эхом разнесшимся по кратеру; огромная задняя нога массивной туши конвульсивно задергалась, мощный хвост ударил по разлетающимся цементным блокам, и с последним содроганием от плеч до крупа монстр замер. Шея существа по-прежнему тянулась в пещеру. Догадавшись, что произошло, Эдит благодарно вздохнула и принялась кружить рядом.

— Ну что, — спросил Андерсон, — работа на сегодня закончена? Кто-нибудь хочет спуститься еще ниже?

— Давайте спустимся еще на сотню футов, — предложил Дрейк. — Пока что мы видели всего полдюжины цементных блоков со следами надписей. Я хотел бы, если возможно, получить фотографию цельной надписи. У Оле есть с собой карманный фотоаппарат.

— Очень хорошо, — согласился капитан. — Только не забирайтесь далеко. Мы с Лейном пока что осмотрим пещеру. Кажется, в задней ее части просачивается нефть. Разве вы не почувствовали запах, доктор, когда мы ждали взрыва?

— Трудно сказать, мои мысли были заняты другим… Дрейк, почему бы вам не попробовать тот откос слева? Если наша теория верна и надписи вообще сохранились, вы найдете их либо на тех плоскостях, что представляют собой изначальную поверхность цемента, либо на скрытом слое на несколько дюймов глубже. Неповрежденный участок даст вам новые данные о доисторической битве. Нам нужно оригинальное описание. Ищите место, где после взрыва отслоилось всего несколько дюймов внешнего пласта.

Пока Лейн и Андерсон исследовали пещеру, Дрейк и Оле спустились ниже в поисках надписей. Эдит парила над альпинистами, как встревоженная малиновка над своими птенцами.

— Это все ради вас, — с усмешкой заметил Оле.

— Не лезьте не в свое дело, — отрезал Дрейк.

Добравшись до откоса, на который указал Лейн, они не обнаружили никаких надписей.

— Там есть еще один, — с надеждой заметил Оле, указывая на гладкую вертикальную поверхность примерно в тысяче ярдов слева.

— Да, но если мы направимся туда, нас не будет видно с уступа.

— Это достаточно безопасно. — Оле взглянул на кружащий самолет. — Только послушайтесь моего совета и не попадайтесь ей на глаза.

С невнятным комментарием по поводу назойливой глупости норвежца. Дрейк начал перепрыгивать через попадавшиеся на дороге камни, как возбужденный краб. Его порывистость была вознаграждена.

— Поторопитесь с вашей камерой, — крикнул он. — Это как раз то, что нам нужно.

Оба страшно сожалели, что Оле не упаковал вместо динамита сто фунтов пленок. Пять или шесть акров скалы были покрыты изображениями чудовищ во всех мыслимых позах. Очевидно, это была важная хроника.

На скале сохранились оба слоя надписей. В нескольких местах под ударами падавших во время извержения блоков от внешнего слоя цемента откололись большие пластины, обнажив первоначальные надписи. На неповрежденном пласте видна была исправленная версия. Посовещавшись, они решили сфотографировать весь утес, разбив его на три десятка участков — на большее пленок Оле не хватило бы. Это казалось более удачным вариантом, чем концентрироваться на отдельных надписях. Дрейк надеялся, увеличив три дюжины снимков, получить изображение каждого знака на откосе.

Андерсон и Лейн тем временем осматривали пещеру. К большому разочарованию капитана, они не обнаружили никаких следов нефти.

— У вас есть то озеро за колодцами, — заметил Лейн. — Разве этого не достаточно?

— Нет. Я хочу загарпунить косяк китов.

— За этот гнилой каламбур вы заслуживаете потерять все, от последней рубашки до души. Давайте выйдем на свежий воздух. Я задыхаюсь от этой омерзительной пыли.

— Пахнет плесенью, не так ли?

— Вы правы, — согласился доктор. — Любопытно, что это такое.

— Возьмите немного с собой и посмотрите при дневном свете. Эти дьявольские спички только обжигают мне пальцы.

Лейн зачерпнул двое пригоршни пыли и поспешил ко входу.

— Споры, — взволнованно объявил он.

Еще не сознавая этого, он встретил врага.

— Я что-то не стал мудрее, — отозвался капитан.

— Это массы семян какого-то похожего на папоротник растения. Господи, как бы я хотел иметь сейчас под рукой микроскоп. Вы что, никогда не видели изнанку листа папоротника? Так вот, коричневое вещество на нем — это миллионы семян, более мелких, чем пыль.

— Понимаю. Но это вещество серовато-зеленого цвета.

— Что делает его еще более интересным. Это споры, зародыши жизни какого-то неизвестного растения. Я уверен в этом. Мы должны забрать все. что сможем унести. Набейте карманы.

Лейн нырнул в пещеру и подал пример. Андерсон довольно неохотно последовал этому примеру.

— Там, у стены, где мы все не растоптали, должно быть хорошее место, — продолжал Лейн. — Просейте споры сквозь пальцы и оставьте все частицы не больше пылинок.

Вскоре Лейн вскочил на ноги с возгласом восторга.

— Смотрите, что я нашел!

Андерсон вышел вслед за ним на свет. Доктор был погружен в созерцание крошечного высохшего листика какого-то растения, которое напоминало папоротник, но совершенно определенно им не являлось. Высохшие листья, больше похожие на гнилую плесень, чем на листву уважающего себя растения, были тоньше волоса.

— Где же я видел нечто подобное раньше? — забормотал Лейн себе под нос. — Оно было живым. Где же, черт возьми, это было?

— На небесах, до того, как вы родились, — предположил капитан. Прочитав потрепанную «Синюю птицу» Оле, он также стал поклонником Метерлинка.

— Гниль, — сказал доктор. Он не восторгался романтичным бельгийцем. — Закон гласит, что действие и реакция равны и противоположны, и ваше предположение напомнило мне место, где я видел это растение. Это было в гнили, по соседству с адом.

— Сан-Франциско? — снова рискнул предположить капитан.

— Нет. На этом пляже монстров. У одного Оле вскрыл живот; в процессе желудок разорвался и наружу выпал ком листьев этого растения, свежих, как только что срезанный салат. Да, теперь я вспомнил. Мы планировали собрать немного на обратном пути к кораблю. Но по возвращении у нас оказалось слишком много груза, и к тому же начинало темнеть. Так что нам пришлось отложить это мероприятие до следующего дня. К утру нефть и грязь просочились в ледяную яму, где лежало растение, и превратили все в суп. Что ж, это более чем компенсирует нашу потерю. У меня будет шанс установить, может ли жизнь при правильных условиях неопределенно долго сохраняться в покое.

— А, ваша теория о бессмертных китах?

— Смеяться я буду над вами, когда заставлю эту зеленоватую пыль расти. Ведь живое растение, вероятней всего, исчезло с лица земли миллионы лет назад.

Первое утверждение Лейна было ошибочным. Менее чем через двадцать четыре часа он обнаружил, что мироздание посмеялось над ним. И то был мерзкий, сардонический смех.

Он не обладал достаточными знаниями.

Вдвоем они с Дрейком реконструировали историю исчезнувшей расы, чьи записи сохранились в суровых условиях антарктического безлюдья. Дрейк как дешифровщик и Лейн как биолог, работая вместе, представляли, что располагают сведениями о всех существенных деталях катастрофы, которая унесла разум с Земли, когда полюса были областями вечного лета. Но в свете того, что произошло менее чем через сутки после обнаружения Лейном зеленоватых спор, ни он, ни Дрейк сейчас не желают заявлять об окончательности своих выводов.

До схватки, чуть не погубившей всю экспедицию, оба были уверены в правильности своей теории. Она рационально объясняла все известные им факты.

Отчаянная борьба за жизнь показала им, что они не представляли себе и половины правды. То, о чем они догадались, было самым очевидным. Неспособность восстановить хотя бы одну менее очевидную деталь научила их скромности. Ни Дрейк, ни Лейн теперь не признают, что знают больше, чем малую часть этой стертой с лица земли истории.

Более того, Лейн в настоящее время не склонен размышлять о темной науке, стоящей за этой историей. Фундаментальные теории и объяснения он предпочитает оставлять Оле. И можно мимоходом сказать, что самая амбициозная теория Оле уже привлекла многочисленных последователей. Однако его слава довольно неоднозначна. Да, последователей у него немало, но за Лейном идут избранные. Ибо пресловутый консерватизм профессиональных ученых удерживает их от вылазок в те сферы, куда радостно бросается более предприимчивый дилетант.

Лейн был так поглощен своими зеленоватыми спорами, что не заметил исчезновения Оле и Дрейка. Они появились в поле зрения как раз в тот момент, когда Андерсон начал ругаться. Все решили, что поработали достаточно, крепко пристегнули свои рюкзаки и начали тысячефуговый подъем к краю кратера. Достигнув цели незадолго до захода солнца, они двинулись быстрым маршем и оказались на месте своей последней ночной стоянки еще до наступления сумерек. Затем к ним присоединилась Эдит.

— Мы разобьем лагерь здесь? — спросила она.

— Почему бы и нет? — ответил Андерсон. — Отсюда близко до кратера. Есть ли у вас какие-либо причины желать отправиться дальше, к нефтяному озеру?

— Возможно, и нет. Вам виднее. Кажется, ветер усиливается. На высоте трех тысяч футов дует слабый штормовой ветер — тридцать миль в час с севера. Здесь, на открытом месте, у нас могут возникнуть проблемы с самолетом, если воздушный поток ночью спустится ниже.

— В настоящее время мы видим только четырех- или пятимильный бриз с юго-востока, — отметил капитан. — Насколько я могу судить, погода точно такая же, какой была последние девять дней.

— Хорошо. Если вы удовлетворены, то и я тоже. Просто я подумала, что было бы предпочтительней поставить самолет в укрытие на южном берегу нефтяного озера, если существует какая-то опасность, что ночью ветер усилится.

— Я уверен, что никакой опасности нет. Этот бриз не превысит шести миль в час на протяжении всей ночи. Кстати, разговор об озере мне кое о чем напомнил. Не слетаете ли вы с Оле к тайнику на южном побережье за новыми спичками? Он поможет их откопать.

— Конечно. Мы вернемся через полчаса.

— И пока ты там, — взмолился доктор, — найди для меня что-нибудь вроде консервной банки. Только с крышкой. Я хочу надежно упаковать эти драгоценные споры.

— Очень хорошо. Я привезу свежую банку галет, и мы сможем устроить настоящий пир. Я знаю, как приготовить божественную похлебку с галетами и солониной. А ты получишь банку.

— Я получу банку, а все остальные похлебку?

— Если поделишься своими благословенными спорами, — засмеялась Эдит, — мы поделимся похлебкой.

Когда она вернулась, Андерсон с благодарностью освободил свои карманы от зеленовато-серого месива.

— Будьте осторожны, — предупредил Лейн, взволнованно суетясь вокруг на замерзшем снегу. — Вы теряете половину спор. Ветер уносит их прочь, как дым.

Капитан действительно потерял примерно фунт и три четверти. Наконец, вывернув карманы наизнанку, он тщательно вытряхнул их на ветру. Хотя Лейн был более осторожен, он также потерял из-за ветра полфунта спор.

— Что ж, — сказал он, — у меня в любом случае достаточно. — Он захлопнул крышку. — С помощью этого я смогу установить, может ли жизненный принцип оставаться в бездействии неопределенно долго.

— Великий шведский химик Аррениус[15] близок к утверждению, что это возможно, — сообщил всем Оле. — У него есть теория, согласно которой жизнь на планетах зарождается благодаря семенам жизни с других планет. Семена дрейфуют по пустым космическим пространствам целую вечность, пока не попадают на планету, достаточно прохладную для жизни. А когда семена жизни оказываются слишком близко к Солнцу или какой-либо другой звезде, жар разрушает их.

Лейн воспринял знаменитую теорию Аррениуса с неуважительным молчанием. Он уже был знаком с этой теорией как с предположением известных физиков Тэйта и Стюарта[16]. Для него она всегда была великолепным примером некомпетентности среднестатистического ученого, вторгающегося в специальную область других. Капитану показалось, что он понял суть.

— Снова курица и яйцо, не так ли? С чего начинается жизнь на первой планете? Как изначально зарождаются твои драгоценные семена жизни?

— Они не мои, — возмущенно возразил Оле. — Их изобрел Аррениус. Жизнь пришла на первую планету с другой планеты.

— Точно, — усмехнулся капитан. — И когда цепочка завершена, у тебя появляется вечный двигатель. Иди и запатентуй его.

Спор грозил перейти на личности. Вмешался миролюбивый Дрейк.

— Вы оба правы. Оле не может нести ответственность за любую глупость, кроме своей собственной. Вы же, капитан, имеете полное право критиковать научную теорию. Все те, на которые я обращал внимание, похожи на нее. Они предполагают существование яйца, чтобы произвести курицу, которая объясняет появление яйца.

— А вы, — с горячностью вмешался доктор. — будучи подслеповатым археологом, конечно же, являетесь компетентным критиком науки. Вы умеете читать доисторические книжки с картинками, но не смогли бы понять разницу между эволюцией и теорией относительности. Вы копаетесь в окаменелых фактах и поэтому выставляете себя судьей современной науки.

— Вовсе нет, — возразил Дрейк. — Я только говорю, что мое образование в области древностей позволяет отличить свежие яйца от протухших китайских деликатесов. И у меня достаточно чутья, чтобы увидеть в этой теории вечного двигателя жизни по Аррениусу научное яйцо по-китайски. Всякому ясно, что он зашел слишком далеко.

— Эй, вы двое, — сказала Эдит, встряхивая каждого из них, — ешьте похлебку, пока она не остыла. Подраться сможете потом.

— Вряд ли нам захочется, — усмехнулся Дрейк, — с галлоном похлебки в животе.

— Верно, — согласился доктор. — Если бы бедных монстров как следует кормили, из них могли бы получиться отличные домашние животные. Борьба за пропитание испортила их характер.

— Интересно, состоится ли сегодня вечером концерт колодцев? — спросила Эдит.

— Нет, — уверенно заявил Оле. — По моей теории, они не проснутся до завтрашнего угра.

— Будь проклята твоя теория, — прорычал завистливый капитан. — Ты вечно теоретизируешь и всегда ошибаешься.

Но Оле оказался прав. Вспышки не было до девяти часов следующего утра.