Самое главное приключение

Глава VI В ЛОВУШКЕ

Эдит собиралась лететь строго на юг. Ей хотелось обнаружить источник извержения, которое Андерсон наблюдал во время своего первого путешествия. Рассказ о гигантском покачивающемся кольце дыма, которое «бешено ринулось вверх» и было видимо на расстоянии более двухсот пятидесяти миль, захватил ее воображение. Она хотела своими глазами увидеть, что за чудовище выпускает такие восхитительные кольца. Теория Оле о горящей нефтяной скважине казалась не совсем подходящей к случаю. Эдит скорее ожидала обнаружить кратер, пробивающийся сквозь лед и лениво, как губы курильщика, выпускающий дым перед следующей затяжкой.

До сих пор путешественники не замечали с корабля никаких признаков отдаленного вулканического явления. Однако поток горячей воды, которым оно сердечно приветствовало их по прибытии, показался им знаменательным.

Эдит страстно желала окунуться в эту воду. Ее роль в экспедиции была пока что довольно пассивной, что заставляло девушку ощущать себя слишком юной и малозначительной. Из этого полета она хотела вернуться, как сказала сама себе, со щитом или на щите. Прибавив скорость, она разогнала самолет до семидесяти миль в час, с жужжанием рассекая разреженный воздух, словно пчела на пути в улей. Если оценка Андерсона была верна. вскоре они должны были оказаться на месте.

Оле с непоколебимой настойчивостью вознамерился заняться аэросъемкой антарктического континента. Он надеялся, что с помощью его фотографий будущие исследователи смогут с завязанными глазами найти дорогу к Южному полюсу.

Сорок морозных минут пролетели, как одна, прежде чем они заметили нечто интересное в пустынном, покрытом льдом пейзаже, надвигающемся им навстречу с юга. Зазубренные черные гребни того, что казалось почти перпендикулярным скальным барьером, вставали на горизонте.

Приближаясь к этому барьеру со скоростью мили в минуту, они увидели, как он скачками поднимается над белой пустыней. Оле отвечал за навигационные приборы. Путем грубого подсчета — наполовину догадки, наполовину арифметики — он оценил высоту бесплодных скал примерно в триста футов.

Под самолетом тянулась волнистая ледяная равнина, густо усеянная огромными обломками черной скалы. Некоторые из обломков, упавшие плоской стороной кверху, были покрыты прошлогодним снегом, но в основном являли наблюдателям острые, голые и черные вершины.

Вдруг Оле издал крик, заглушив жужжание пропеллера.

— Колодцы, — проревел он, протягивая Эдит свой бинокль.

Эдит увидела пространство голубого льда, изрытое оспинами бездонных колодцев и заваленное громадными обломками скалы. Надеясь, что Провидение не станет взрывать колодцы, пока они будут пролетать над ними, девушка увеличила скорость и помчалась к скальному барьеру.

Непосредственно у барьера стало видно, что кажущаяся стена представляла собой хаотическое скопление огромных обвалившихся скальных масс шириной не менее чем в пять миль. Пересечь это каменное месиво с собачьими упряжками было бы невозможно — единственным способом был бы трудный пеший переход с рюкзаками за спиной.

Эдит полетела дальше. Спидометр показывал восемьдесят миль в час. Несколько минут спустя они увидели под собой черный склон, круто уходящий вниз.

Решив выяснить размеры огромного кратера (они сочли, что это был именно кратер), Эдит продолжала лететь строго на юг, одним глазом поглядывая на спидометр. Стены огромной впадины вскоре исчезли из виду. Их благоговейным взорам открывалась только абсолютная пустота с медленно вздымающимися угольно-черными облаками на дне, очевидно, в нескольких милях под ними.

Это глубокое море чернильных волн казалось бесконечным. Они летели со скоростью восемьдесят миль в час, пока от начальной точки на краю гигантского кратера их не отделили семьдесят минут полета. Крутые склоны дальней стороны внезапно выросли из черного дыма им навстречу. Кратер, по их предположениям, должен был иметь девяносто миль в поперечнике. Однако они не могли быть уверены, правильна ли эта поразительная цифра, так как не знали, пересекли ли кратер точно по диаметру.

Наконец последний участок разрушенного контрфорса остался позади; внизу на многие мили простирался теперь ровный лед. Здесь Оле выразил настоятельное желание спуститься. Они приземлились без происшествий.

— Куда это вы направляетесь? — осведомилась Эдит, когда Оле побежал обратно к краю кратера.

— У меня только что появилась теория, — снова проревел он, забыв в приступе энтузиазма, что больше не должен перекрикивать шум пропеллера. — Хочу ее проверить.

Сорок минут спустя он вернулся к ней с самодовольным выражением лица человека, узревшего Истину.

— Так я и думал, — сказал он. — Южные стороны этих скал на краю кратера покрыты лишайниками.

— Ну и что? — процедила Эдит, ежась от холода. — Вы ожидали найти там ракушки?

— Нет, — ответил он с вежливым благодушием камбалы. — Я знал, что найду лишайники.

— В таком случае, с вашей стороны было глупо тратить почти час на их поиски, — парировала Эдит. — Залезайте. Полетим дальше.

— Но, — возразил он, — я доказал свою теорию. Это не новый кратер. Должно быть, он очень старый. Следовательно, капитан Андерсон не мог видеть его извержение.

— Тогда что же он видел?

— Извержение внутри извержения. Взорвалось древнее дно вулкана.

— И этот пол был покрыт надписями? Должна сказать, ваша теория не лишена оснований. С другой стороны, кто когда-нибудь слышал о людях, вырезающих надписи на дне вулкана?

— Кто же о них не слышал? — смело заявил Оле, не совсем уверенный в своей логике. — Почему бы им этого не делать? Возможно, там были всего лишь надгробия. Разве вы не видели плоские камни на церковных дворах? Эти древние создатели надписей хотели что-то похоронить.

— Значит, они вырыли яму в раскаленной лаве и накрыли ее крышкой?

— Нет, конечно. Я имею в виду, — поправился он, — конечно, нет. Нет, это не то, что я имею в виду. Я хочу сказать, что одно из другого не следует. Главное извержение, возможно, произошло миллионы и миллионы лет назад. — Оле настроился на поэтический лад. — Когда Земля наша была только младенцем в пеленках, это древнее извержение двигалось, жило и имело место быть.

— Младенческие колики? — невинно спросила Эдит. — Это из «Песни Песней» Соломона? Звучит знакомо.

— Нет, — отвечал Оле, невозмутимый, как бочонок с маринованной селедкой. — Соломон пел о других вещах. Все камни, которые я сфотографировал, — продолжал он, — являются обломками того древнего потрескавшегося пола. Сатана недавно вновь сбросил цепи там, внизу, — то был вежливый способ Оле сказать, что в современные времена ад снова вырвался на свободу, — и разбросанные повсюду тонны надписей свидетельствуют о его непомерной ярости. На наших глазах повторяется доисторическое бедствие, которое некогда потрясло полюс до самых оснований.

— У меня тоже есть теория, — объявила Эдит.

— Да? — нетерпеливо спросил Оле.

— Моя теория заключается в том, что вы навсегда останетесь здесь, беседуя сам с собой, если немедленно не залезете в кабину. Я улетаю.

Недооцененный Оле понял намек. Они снова тронулись в путь.

Эдит решила лететь домой по широкому кругу и следовала вдоль южного края кратера, пока он не начал резко поворачивать на север. Затем, оставив его позади, она пролетела около ста миль на запад. Она уже собиралась снова повернуть на север и вернуться к кораблю, когда ее внимание привлекла странная тускло-голубая линия на западном горизонте. На осмотр ушло бы всего полчаса.

И они с Оле провели осмотр. Последний снова обнаружил бесчисленные колодцы во льду и указал Эдит на эту важную деталь.

«Это выглядит многообещающе, — сказала она себе, потому что в гуле мотора Оле мало что слышал. — Если природа вообще что-нибудь смыслит в логике, она должна была проделать еще одну большую дыру во льду за этой синей линией».

Природа проявила себя логичной. Синяя линия превратилась в отвесный край огромного ледяного обрыва, плавно изгибающегося к горизонту. Пятьдесят миль — таково было их скромное предположение о диаметре этой огромной впадины. В отличие от первой, никакие скопления черных скал не загромождали ее край или окружающую равнину.

В полумиле от обрыва Эдит приземлилась. В молчании они с Оле поспешили к краю пропасти. Остановившись в нескольких ярдах от него, они уставились в огромную пустоту перед собой. В кратере не было ни дыма, ни тумана, и глазам открывался залитый солнцем пол колоссального амфитеатра. Он лежал так далеко под ними, что казался лишь тусклой синей тенью.

— Пойдем, — сказала Эдит, — находка слишком хороша, чтобы спешить. Вернемся завтра и осмотрим все как следует. Ничего не говорите остальным. Для этих скептиков достаточно одного открытия за раз.

— Я ничего не скажу, — пообещал Оле. — Моя теория состоит в том… — выпалил он, прежде чем Эдит успела его перебить, — моя теория заключается в том, что Сатана все еще прикован там, внизу.

— Будет дьявольски неприятно. — заметила Эдит, — если он вырвется на свободу завтра, когда мы будем исследовать местность. Надеюсь, вы с ним в хороших отношениях.

Оле был потрясен. Ему никогда еще не доводилось слышать подобные выражения из уст молодой леди за пределами церкви. Он выразил свое неодобрение. забравшись в самолет молча и без всяких теорий.

Отчет Эдит заставил капитана прослезиться.

— Этот дурак Оле был прав. — великодушно признал он. — То, что мы с ним видели с корабля, было горящей нефтяной скважиной. И теперь вы ее нашли.

— Всю в клубах черного дыма, — мрачно добавил Оле. — Вероятно, вся нефть сгорает.

— Нет, идиот, — ответил капитан, — иначе ты бы увидел пламя.

— Я полагаю, она просто тлеет? — предположил Оле с неприятной ноткой иронии в голосе.

— О, несомненно, — усмехнулся капитан. — Очевидный, практический ответ всегда ускользает от твоего колоссального ума. Как ты не понимаешь? Дам просто скопился после того, как огонь погас.

— И сжег всю нефть, — дополнил пессимист.

— О, заткнись. Если он говорит правду, доктор, не может ли под полом этой дыры в скале находиться нефтяной резервуар?

— Я скажу вам, когда увижу пол.

— Что ж, какая бы теория у вас с ним ни возникла, я собираюсь разнести динамитом акр или два того, что осталось от этого пола. Завтра мы будем паковаться. Начинается моя часть программы.

На следующее утро, еще до восхода солнца, Эдит и Оле стали готовиться к новому путешествию. Они улетели с первыми лучами. Капитан заверил Лейна, что холодная безветренная погода наверняка продлится, и Эдит в последнюю минуту уговорила отца дать согласие. Она отбыла с сердечным благословением капитана и его лучшим термосом, полным горячего шоколада. Андерсон мог только гадать, какой сувенир привезет ему на сей раз благословенная девушка, но надеялся, что это будет еще одна нефтяная скважина еще больших размеров, чем ее первая.

Цель своей частной экспедиции Эдит и Оле держали при себе. Ни один из них не подозревал о прекрасном сюрпризе, который щедро уготовила им Природа.

Как только корабль исчез из виду, Эдит резко повернула на запад и направилась по прямой к своей находке. Оле, исполняя обязанности штурмана, подавал летчице сигналы, удерживая ее на курсе. Пропеллер гудел. Не интересуясь унылым антарктическим пейзажем, Эдит пронеслась над ним со скоростью в сто двадцать миль в час, что было пределом возможностей машины.

Тусклая голубая линия на горизонте неслась им навстречу.

Сбросив скорость до восьмидесяти миль в час, Эдит по спирали устремилась вниз, как чайка. На уровне края отверстия она развернулась у отвесной стены, а затем, к ужасу Оле, нырнула на дно огромного колодца. Заглушив двигатель, она накренила самолет на сорок пять градусов и заскользила вниз, к залитой солнечным светом голубой равнине.

— Куда мы летим? — испуганно пробормотал Оле.

— Вниз, конечно. Там красиво и солнечно. Я чуть не замерзла.

— Что, если мы не сможем приземлиться?

— Тогда нам придется вылететь наружу.

— Но предположим, что-то пойдет не так с двигателем?

— Тогда мы станем яичницей, а вместо тостов под нами будет твердая земля.

Солнечный свет выплыл им навстречу, и их изумленным глазам открылась лазурная река, извивающаяся по зеленой равнине. Спустившись ниже, они увидели, как взметнулись ввысь огромные деревья; еще дальше колыхались под теплым бризом бесчисленные серебристые перья степной травы. Зачарованные, они смотрели, как длинные волны света поднимаются и опускаются, подобно волнам серебряного прилива. Здесь, глубоко в ледяном сердце Антарктики, простирался рай с проточной водой и пышной растительностью.

Приняв все как есть, они полетели дальше в молчании, высматривая место для посадки. Впервые у Оле не было теории. Позже он выдвинул сразу несколько. Однако вероятная разгадка этой тайны не была исключительной заслугой Оле. Он просто взял за основу мысли Дрейка и придал нм крылья, позволив воспарить.

Густая растительность у реки кое-где поредела, превратившись в холмистые луга с сочной травой. Они пролетели над ними, ища более ровную площадку. Наконец они увидели то, что искали, — длинную песчаную косу, рассекающую тихий голубой залив на реке.

Эдит совершила идеальную посадку. Затем, стоя онемевшими ногами на теплом песке, они осознали удивительную красоту этого места. Они находились почти в центре огромного колодца. На расстоянии двадцати пяти миль, в какую бы сторону они ни посмотрели, над дном долины вздымались на пятнадцать тысяч футов отвесные голубые скалы.

Вековой лед сковал края этих пропастей, и над круглым отверстием выли в небе зимние метели Антарктики, бессильные заморозить воду в голубой реке или заставить опасть лепестки нежнейших цветов вечной весны долины. Каким чудом время уберегло этот сад в глубине земли от надвигающихся холодов? Умирающие века навалились на бывшие тропики наверху сокрушительной поступью льда толщиной в тысячу футов. Пока над головой бушевали зимние штормы, сражаясь сами с собой смерчами замерзшего мокрого снега и расколотыми валами лязгающего льда, в мягкой атмосфере над долиной шел только дождь. Как это место, это сердце забытого рая сохранило свое животворное тепло, в то время как повсюду распростерлось обнаженное тело жизни, замерзшее в вековечной смерти? Всегда ли он был таким, этот рай? Они могли только задавать себе подобные вопросы, но не знали ответов.

— Здесь красивее, чем в калифорнийских долинах, — вздохнула Эдит, — и это место превышает по размерам любую из них. Ни одна друтая долина в мире не представляет собой почти идеального крута, как эта, и нет другой, укрытой такими утесами. Подумать только, стены высотой в три мили!

— Меньше примерно на пятую часть мили, — поправил ее Оле, любивший точность. — Я следил за высотомером, когда мы снижались. Высота их примерно две и четыре пятых мили.

— Оле, вы невозможны.

Они спустились с песчаной косы и поднялись на небольшой холм, откуда открывался вид на всю долину. Минут через пять ходьбы они ощутили гнетущее неудобство. Думая, что они просто оттаивают в теплом воздухе посте долгого перелета при нулевой температуре, Эдит и Оле сняли свои тяжелые, подбитые овчиной куртки. Еще через десять ярдов они сняли фуфайки.

— Такими темпами, — засмеялась Эдит, — мы сбросим все наши шкуры еще до того, как доберемся до вершины холма.

Оле, пыхтя, как перекормленная морская свинья, изо всех сил старался не выглядеть эпатированным. Он мысленно поклялся, что не снимет больше ни один предмет одежды. Уважая его скромность, Эдит сдержала очередной порыв и ограничилась только верхней одеждой — хотя в этот момент предпочла бы быть Евой и видеть в нем Адама.

— Я знаю, в чем дело, — воскликнул Оле, вновь обратившийся к теоретизированию. — Мы находимся на глубине двух с четырьмя пятыми миль под поверхностью земли, не так ли?

— Трех, — сказала Эдит. — Но здесь слишком душно, чтобы спорить. Продолжайте.

— Тогда мы на дне шахты. Я имею в виду, — задыхаясь от усилий, объяснил он, — что мы как будто находимся на дне шахты. Весь этот воздух давит на нас.

— Кажется, вы действительно раздулись больше обычного, — признала Эдит.

Оле проигнорировал это подтверждение своей теории.

— И, — продолжал он, излагая почерпнутые из энциклопедий сведения, — на этой глубине ощущается внутреннее тепло земли. В глубоких шахтах бывает так жарко, что шахтеры больше не могут пробиваться вниз и им приходится обустраивать боковые коридоры, как кротам.

— Слава Богу, — вздохнула Эдит, — что вы не выучили наизусть всю «Британскую энциклопедию». Я просто не могу все это вынести в такую адскую жару.

— Мисс Лейн!

— О, я не то еще скажу… Не обращайте внимания, это просто нервы.

На гребне холма они, тяжело дыша, бросились на густую, поросшую мхом траву.

— Я больше никогда не буду проклинать холод, — заявила Эдит. — Вероятно, когда небо затягивают облака, это место становится похоже на паровую баню.

— И облака поглощают радиацию, — одобрительно добавил Оле. Эту жемчужину он, очевидно, нашел в единственном принадлежавшем ему шедевре Герберта Спенсера. Конечно, кажется маловероятным, что он обнаружил что-либо настолько разумное в потрепанной «Синей птице» или таблице логарифмов. — В таких случаях влажность бывает очень высокой.

— Да уж, воздух душный, как тепловатый гороховый суп на завтрак. Я сыта по горло. Давайте выбираться отсюда. Наденьте свою одежду. Легче носить ее на себе, чем таскать за собой.

Когда Эдит встала, чтобы отряхнуть свою куртку, внимание ее привлекло темно-синее пятно на лазури дальней стены. Пристально вглядываясь в эту синеву, она воображала, что может ясно видеть тусклый лазурный мир за пределами огромных утесов. Затем, отбросив иллюзию и посмеявшись над собственными причудами, она начала понемногу различать контуры тени. Пятно имело форму идеальной арки высотой по меньшей мере в три тысячи футов. Замечание Оле о том, что шахтеры роют боковые туннели, когда жара в шахте становится невыносимой, со странной настойчивостью всплывало у нее в голове. Что. если это была старая шахта, заброшенная за миллион лет до зарождения истории?

— Что вы увидели? — нервно спросил Оле, пыхтя в своей куртке.

— Ничего. Но посмотрите. Что это за тень вон там, на утесах?

Оле смотрел долго и пристально. Его глаза моряка видели не больше, чем смогла разглядеть Эдит. Не желая выдвигать несостоятельную теорию, он медленно развернулся, обозревая все сто шестьдесят миль пропасти.

— Вот еще одна, — осторожно начал он, — в трех градусах восточнее юга.

— Да, — сказала Эдит, — и я насчитала еще четыре. Итого получается шесть. Надо их исследовать.

— Верно, мисс Лейн. Я с вами.

Их усталость исчезла при мысли о приключениях. Взявшись за руки, они помчались вниз по небольшому холму кратчайшим путем, который должен был привести их через заросли высокого кустарника прямо к самолету. Смеясь, как пара детей, отправившихся на пикник, они нырнули в тень.

Внезапно огромный серый валун, преграждавший им путь. ожил с сотрясающим землю скрежетом. Эдит закричала и вцепилась в Оле. Тот застыл как вкопанный, парализованный ужасом.

После они не могли вспомнить, как добрались до самолета. Эдит помнила, правда, как Оле бросил ее в кабину. У него самого осталось лишь смутное воспоминание о том, как он крутил пропеллер, взбирался наверх и бешено пинал злые красные глаза в отвратительной змеиной голове, которая взлетела вслед за ним на массивной тридцатифутовой шее. Он клялся, что угодил в один ярко-красный глаз как раз перед тем, как мотор заработал, и тяжеловесный зверь плюхнулся брюхом в песок, размахивая в воздухе своими широкими бесполезными перепонками, похожими на крылья летучей мыши.

В ответ на тревожные расспросы капитана Оле и Эдит ответили, что поспешили вернуться из-за холода. Хотя Андерсон был сильно разочарован тем, что Эдит не обнаружила для него еще одну нефтяную скважину, он ничего не сказал. Капитан удовольствовался тем, что поручил Оле самую грязную работу, какую только можно было представить. Лейн находился далеко в глубине материка и руководил складированием запасов. Дрейк где-то выгуливал своих любимых собак.

Эдит и Оле сговорились молчать о своем открытии до тех пор, пока досконально не изучат райскую долину. Они начали сожалеть о паническом бегстве на корабль. Теперь они намеревались провести чудесный день, спокойно и без всякой паники исследуя обитель дракона. Они рассудили, что посадка на открытом месте защитит их от неприятных неожиданностей; избегая зарослей кустарника, высокой травы и нагромождений камней, они смогут многое увидеть, прежде чем какая-нибудь тварь вздумает за ними погнаться.

В тот вечер все собрались в капитанской каюте. Доктор, распаковавший свои научные принадлежности, пытался провести анализ зеленого яда, собранного в пасти гигантской рептилии на пляже. Но скудного оборудования оказалось недостаточно, и он со вздохом разочарования убрал пробирки.

— Придется ждать, пока не появится живая жертва.

— Разрешите мне взглянуть на вашу фляжку, доктор, — попросил Оле.

— У вас появилась теория? — рассмеялся доктор, передавая ему пинту густой и зловещей зеленой жидкости.

— Не в этот раз. Но у меня есть нож.

К удивлению собравшихся, Оле принялся смазывать восьмидюймовое лезвие своего смертоносного ножа липким зеленым ядом.

— Ну вот, — самодовольно сказал он, размахивая ножом, чтобы высушить яд, — больше никто ко мне так просто не подойдет.

— Но вещество может быть безвредным, — заметила Эдит, бросив на него многозначительный взгляд. — Вам лучше не слишком доверять этой гадости.

— Я рискну.

Говоря это, он бессознательно устремил взгляд на Андерсона. Капитан беспокойно пошевелился.

— Послушай, Оле, я назначил тебя на эту работу сегодня днем, потому что все матросы были в отъезде с Лейном.

— Все в порядке, капитан. — Оле не собирался упускать свое случайное преимущество. — Просто у меня разыгрался легкий приступ люмбаго. Может Бронсон сегодня вечером заступить на мою вахту?

— Я сам подежурю вместо тебя, если он не сможет. С люмбаго не стоит находиться на палубе. Ты сможешь завтра полететь?

— В полете моя спина отдыхает. Через неделю или две мне станет лучше.

Эдит поднялась и вышла, бросив на Оле еще один многозначительный взгляд. Пробормотав извинения, он последовал за ней.

— Почему бы завтра не взять с собой револьвер? — прошептала она.

— Нет смысла. Я бы с десяти ярдов не попал в борт корабля.

— Но предположим, что на нас снова нападут? Действие этой штуки может занять несколько часов. И я вообще сомневаюсь, что это яд. Отец ничего не может сказать.

— Что поделать? Надежда лучше, чем ничего. Кроме того, я собираюсь вести себя осторожно.

— Я тоже. О, этот жуткий зверь! Мне приснится ужасный кошмар. Спокойной ночи, Оле.

Они вылетели на рассвете в пронизывающем холоде. За завтраком Дрейк вдруг стал довольно раздражительным, чтобы не сказать непристойно грубым, когда Оле безобидно попросил его передать масло. Воспоминание о словах Дрейка согревало Эдит во время всего морозного полета на юг. Оле могла подбодрить разве что призрачная перспектива расквитаться с крылатой ящерицей-переростком, и он нещадно мерз. Когда они наконец приземлились, он с безрассудным облегчением сбросил свою кожаную куртку.

Самолет сел в центре пятимильного луга. Здесь Эдит и Оле были в безопасности, если только враг не умел летать.

Оле захватил самый сильный бинокль капитана. С помощью его он теперь медленно осматривал милю за милей бескрайних пропастей, голубеющих в туманной дали. На каждой из шести сапфировых теней он задержался на целых пять минут. Эти тусклые тени, решил он, могли быть пятнами влаги на утесах. В любом случае, пятно высотой в три тысячи футов стоило осмотреть.

— Вы только взгляните, мисс Лейн.

— Это пещеры, полные тумана, — решительно сказала она, возвращая бинокль. — Какую из них мы осмотрим первой?

— Ближайшую. Ту, что на юго-востоке. Если нам не понравится то, что мы увидим, оттуда легко будет отступить.

— Вы думаете, мы станем поджимать хвост?

— Наверное, нет, — с беспокойством сказал он. — Я не трус.

— Конечно, нет. Я тоже не склонна к трусости. Может, отправимся?

— Мои глаза лучше ваших, мисс Лейн. Помните, что я половину жизни провел в море.

— И что же?

— Кажется, я видел, как что-то движется у подножия тех скал. Но я заметил только тени.

— Боитесь теней, Оле?

— Да, — честно признался он. — Покажите мне что-нибудь реальное, и я буду сражаться с этим, как любой мужчина. Но когда я сталкиваюсь с кошмаром, что и самому дьяволу не приснится, у меня подкашиваются ноги.

Теперь вы знаете, что я чувствую.

Впечатленная его откровенностью, Эдит протянула руку за биноклем и долго с любопытством осматривала основание утеса.

— Думаю, что вы правы. Там, у подножия пропасти, что-то есть. Как далеко мы оттуда?

— Где-то в двадцати трех милях.

— Даже если бы тень принадлежала слону, мы не смогли бы разглядеть ее на таком расстоянии.

— Не с этим биноклем, — согласился он.

— Вам не приходило в голову, что эти движущиеся предметы никак не могут быть тенями?

— Почему нет? — нервно спросил он.

— Потому что весь этот участок скал сам по себе находится в глубокой тени.

— Я об этом не подумал, — признался непрактичный теоретик.

— Ну что, вы со мной?

— Да. Ни одна женщина еще не брала надо мной верх, и будь я проклят, если позволю ребенку в коротких юбках смеяться над собой.

— Оле!

— О, все в порядке, мисс Лейн. Капитана здесь нет.

— Все равно ведите себя прилично, или я оставлю вас с рептилиями.

Летя так медленно, как только было возможно, они осторожно приблизились к таинственному пятну на юго-восточной стене. В этот утренний час тень от обрыва лежала огромным голубым полумесяцем на раскинувшейся перед ними долине. Вскоре, когда они влетели в тень, настроение у обоих внезапно и резко упало. Суеверному Оле полумрак показался мрачным предзнаменованием катастрофы.

Эдит начала жалеть о своей излишней отваге. Не желая отступать после дерзкого выступления перед Оле, она держала свои дурные предчувствия при себе. И тем не менее, ее терзало предчувствие беды. При мысли о том, что в критическую минуту мотор может подвести, у нее кружилась голова. Тяжело сглотнув, она с тревогой осмотрела окрестности в поисках безопасного места для посадки. К своей радости, она заметила трехмильный травянистый склон, шедший от подножия скал до края участка пампасов.

Теперь они были достаточно близко и могли разглядеть пятно. Оно действительно представляло собой колоссальную арку высотой более полумили. Эта арка на отвесной скале, окутанная голубым туманом, могла быть либо огромной пещерой, либо входом в пролегавший под материком туннель. Эдит внезапно решила, что в последнем случае пройдет его до конца — когда-нибудь. Сейчас она чувствовала себя слишком неуверенно. Ее нервы вскоре испытали шок, подействовавший на нее благотворно, как встречный раздражитель.

Оле надоело играть роль наблюдателя.

— Позвольте мне порулить, — сказал он, — а вы пока посмотрите в бинокль.

Теперь они находились в пяти милях от утесов. Здесь, хотя это было не самое разумное действие, они поменялись местами в воздухе. Теперь Оле стал пилотом, а Эдит — наблюдателем.

Первый же взгляд в бинокль заставил ее сердце замереть на две тошнотворные секунды. Зеленый склон у подножия утесов был настоящим логовом гигантских монстров. Огромные, ленивые звери спотыкались и переползали через вялые туши друг друга, как слепые саламандры. Очевидно, они только что проснулись и приветствовали солнечный свет, который через несколько часов должен был пробудить их к деятельности. Огромная пещера или туннель, без сомнения, была их обиталищем и местом размножения.

— Летите ниже, — приказала Эдит, чей желудок тем временем вернулся в нормальное состояние. — Посмотрим поближе, как выглядят эти твари.

Не моргнув глазом, невозмутимый Оле повиновался. Никакая заносчивая девчонка в коротком платьице не сумеет его превзойти! Он резко снизился до пятидесятифуговой отметки, выжал мотор до предела и пулей помчался прямо к туманной пещере. Эдит взвизгнула. Она бросила вызов мастеру своего дела.

Монотонный рев пропеллера привел вялых зверей в трубную ярость. Отвратительный лес извивающихся шей взметнулся вверх; плоские, безмозглые головы раскачивались, выплевывая свою ненависть и яд на нарушителя их звериной лени; непристойные красные перепонки недоразвитых крыльев огромных тварей бессильно стучали по их раздутым телам. Зловоние их дыхания, смешиваясь с вонью грязного логова, оскверняло утро незабываемой тошнотворностью. Мелькающее видение бесчисленных глаз, красных от безмозглой свирепости, грохот пожелтевших клыков, щелкающих при виде недосягаемой добычи, пронизывающее дыхание живого разложения и ужасающий полет навсегда запечатлелись в памяти.

Не сошел ли Хансен с ума? Эдит снова вскрикнула. когда он на полной скорости влетел в голубой туман пещеры. Закрыв глаза, она инстинктивно приготовилась к сокрушительному удару.

Но удара так и не произошло. После Эдит не могла сказать, потеряла ли она в тот момент сознание, однако Оле клялся, что она упала в обморок.

Когда она открыла глаза, ей на одно дикое мгновение показалось, что она в аду. Голубой туман уступил место быстро мерцающему малиновому свечению. Гнетущая жара почти душила ее. Огромные столбы пламени, с грохотом вырывающиеся со дна огромного туннеля, распластывались и сворачивались в огненные полосы под сводчатой скалой в полумиле выше. Колоннады пламени тянулись на бесконечное расстояние, создавая зрелище манящего ужаса, словно зовущее к мучениям проклятые души.

Оле был менее опрометчив, чем могло показаться. Пока Эдит осматривала логово монстров, он, как опытный штурман бомбардировщика, занимался своими делами. Когда синий вход в туннель устремился ему навстречу, Оле увидел, что его внутренняя часть была почти прямой и достаточно хорошо освещенной для безопасного полета. Риск был минимальным. В миле от входа он заметил первый пылающий колодец; далее туннель превратился в широкий и высокий коридор, идеально подходящий для быстрого полета. Опасность столкновения с одним из ревущих столбов пламени была равна нулю, поскольку туннель имел в ширину более мили, а аллея огненных колодцев — не более полумили в самом широком месте.

Эти трехтысячефуговые столбы пламени не испускали никакого дыма. Разумная, но неточная, как показали последующие события, теория Оле состояла в том, что они являлись огромными струями природного газа. Он вспомнил, что некоторые нефтяные скважины и выбросы природного газа в Азии непрерывно горят уже более двух тысяч лет. Следовательно, сказал себе норвежец, здесь имеет место то же самое, но в гораздо большем масштабе. Многовековое воздействие воды, создающей трещины в скалах, впервые открыло выходы в подземные резервуары нефти и газа. Затем тепло химических реакций между водой и минералами окружающей породы воспламенило газ. В этой части теории он серьезно заблуждался. Если бы он случайно наткнулся на истинное объяснение того, как загорались эти газовые столбы — о чем любой компетентный физик сразу догадался бы по странному поведению пламени над колодцами, обнаруженными Андерсоном, — он не бросился бы, как дурак, в ловушку, приготовленную для него природой.

Допустив воспламенение газа, проницательный Оле подумал, что все остальное объяснялось само собой. Сильная жара и постоянное высокое давление выходящего газа превратили первые отверстия в огромные круглые колодцы, вверх по которым взметались языки огня, обрушиваясь на скальный свод на высоте трех тысяч футов. Несомненно, размышлял он, раскаленные докрасна камни там, наверху, постоянно отслаивались. Со временем в скале и льду образуется целый ряд колодцев, которым будет дивиться какой-нибудь исследователь в далеком будущем. Естественным образом он пришел к выводу, что под ущельем с колодцами Андерсона, вероятно. пролегал в твердой породе еще один обширный туннель. Шесть темных арок, которые они с Эдит заметили на стенах круглой долины, без сомнения, походили друг на друга. Континент в этом странном регионе, должно быть, представлял собой огромную кроличью нору с туннелями, разветвляющимися во всех направлениях, причем некоторые даже выходили к морю.

На этом этапе своих размышлений Оле впервые испытал приступ растерянности. Колодцы, обнаруженные экспедицией, отличались одной особенностью: выход газа и пламени был прерывистым, а его периодичность странно регулярной. Однако здесь, в туннеле, эти фонтанирующие огненные колодцы горели без перерыва. Гаснут ли они на время, как другие? Воображение Оле летело быстрее самолета. Что, если эти колонны пламени внезапно вольются в свои жерла и исчезнут? В темноте он разобьется о стену туннеля, как спелый помидор.

Эта болезненная идея исчезла из его головы, уступив место другой. Одна деталь его неадекватной теории колодцев получила внезапное и самое огорчительное подтверждение. Участок свода весом с полтонны с грохотом разбился о пол туннеля менее чем в сотне ярдов справа от машины. Весь свод, должно быть, трескался под яростной бомбардировкой пламени из этих тысяч гигантских доменных печей.

Теперь Оле впервые обратил внимание на удушающую жару туннеля. Воздух, стремительно летящий навстречу, положительно обжигал. Что, если бензобак взорвется? А если раскаленный докрасна обломок камня подожжет самолет? Из-за сочетания слишком большого количества одежды, слишком сильной жары и слишком слабых нервов Оле начал обливаться потом. Ему было нехорошо. Тем не менее он, как отважный глупец, мчался в недра земли по этому огромному туннелю со скоростью в сто двадцать миль в час. Никакая заносчивая девчонка в коротком платьице не сумеет его превзойти!

Заносчивая девчонка пришла в себя. Она чудесно проводила время. Она только сожалела, что ее отец не видел всех этих милых зверей. Нужно будет привезти ему в подарок яйцо одного из них.

В воздухе начал ощущаться привкус дыма. Они находились не более чем в часе лета от входа. Следовательно, между ними и дневным светом пролегло по меньшей мере сто двадцать миль.

И Оле, и Эдит одновременно подумали, что сейчас они, должно быть, приближаются к заполненному дымом первому кратеру. Быстро выстроив теорию, Оле пришел к выводу, что туннель соединял разрушенный кратер и обширную, зеленую, как рай, котловину. Несомненно, взрыв огромного резервуара с нефтью под первым поднял его дно ввысь, усеяв окружающую пустыню обломками черной породы. Служил ли кратер до своего разрушения таким же логовом доисторических монстров — или, как утверждал Лейн, неудачных имитаций таковых? Очевидно, да.

Предположения Оле подтвердились двояким и вдвойне убедительным образом. Словно мертвое воспоминание из забытого прошлого, в ноздри им ударило тошнотворное зловоние. Они вспомнили лунную ночь в антарктическом океане и душераздирающую вонь ветров, долетавших с пляжа монстров.

Вскоре сквозь густеющий дым они увидели кладбище. Туннель был почти полностью завален гниющими тушами огромных зверей, которые в панике затоптали друг друга в кашу, спасаясь от паров, что в конце концов задушили их воинство.

Заглушив двигатель, Оле заскользил к горе разложения. Как раз в тот момент, когда он развернул самолет, спасаясь от зловония, он увидел второе подтверждение своей теории.

Огромные, медленно передвигающиеся звери, каждый весом с трех взрослых гиппопотамов, в роговых кольчугах и с гребнем зазубренной брони, торчащим вдоль позвоночника от плоской, широкой головы до кончика тридцатифугового хвоста, ползали, как огромные тритоны, по гниющей горе или тяжело плескались в вонючей коричневой жиже у ее основания.

Эти гигантские падальщики не обратили никакого внимания на незваных гостей, с ненасытностью продолжая свое грязное пиршество. Вся разлагающаяся груда кишела ими. Об их количестве можно было только догадываться, потому что конец туннеля был невидим сквозь мутный дым. Исследователи в точности не знали, находились ли они в миле или двадцати милях от разрушенного кратера.

Они решили, что пришло время улетать. Оба чувствовали слабость от ужасного зловония. Оле разогнал двигатель до предела. Внезапный рев вспугнул хлопающую крыльями орду мелких падальщиков, которых они ранее не заметили в тусклом свете — те были почти такого же цвета, как их кощунственная еда. Теперь они появлялись тысячами, облако за облаком длинношеих рептилоидных птиц с крыльями летучих мышей. От кончика до кончика их кожистые перепонки простирались в среднем на добрых восемь футов; на шестифутовой шее жадно тянулась вперед ухмыляющаяся голова размером с лошадиную. Жесткие круглые глаза, похожие на глаза гигантских змей, каменным взором уставились на незваных гостей, оценивая их пригодность как пищи. Бесцельно лязгающие шестидюймовые зубы наполнили воздух отвратительной какофонией.

То ли их собственный отталкивающий пир был нм больше по вкусу, то ли птицы-рептилии по натуре были падальщиками миролюбивыми и не склонными к дракам, но только они довольствовались тем, что стаями кружили вокруг неизвестной птицы двадцатого века. Их родословная насчитывала миллионы лет; этот парвеню вчера был младенцем. Бросая жесткие, полные презрения взгляды, они вскоре широкими спиралями вернулись к прерванной трапезе.

Поблагодарив небеса за избавление от опасности, Эдит снова вздохнула. Но ее благодарность была преждевременной. Раздался странно знакомый грохот, послуживший прелюдией к запомнившемуся грому подземных взрывов. Она знала, что последует далее.

Знал и Оле. Предвидя это, он заглушил двигатель и постепенно снизился. Отчаянно надеясь, что каменный пол непосредственно перед машиной не усеян значительным количеством скальных обломков, он затем посадил самолет. Удача улыбнулась исследователям — посадка прошла благополучно.

Они поспешно выбрались наружу. Сотрясение под ногами едва не повергло их на землю. Они услышали внезапный звук несущихся вихрей, устремившихся вниз, в подземные помещения, и увидели то, чего страшились. Словно борясь за свою жизнь с демоническими ветрами, столбы нисходящего пламени на мгновение задрожали в воздухе и с гибельным ревом исчезли в абсолютной ночи, спускаясь в колодцы.