Самоучитель по ловле Бен Ладена

Цыганская гордость

Пьеса для народных театров при сельских домах культуры

AЛEKO. Нет для цыгана большего счастья, чем угнать скакуна. Верно, Земфира?

ЗЕМФИРА. Нет, Алеко… Для цыгана… В жизни счастья… Кроме воли… И воровства! Ты прав.

АЛЕКО. А цыганская любовь – какая она?

ЗЕМФИРА. Она – как горная река…

АЛЕКО. Очень быстрая и ледяная?

ЗЕМФИРА. Нет, очень длинная и очень бурная. С ней не соскучишься.

АЛЕКО. А можно попробовать?

ЗЕМФИРА. Можно Машку за ляжку и козу на возу. А когда с Земфирой о любви разговариваешь, нужно говорить «разрешите».

АЛЕКО. Если бы Алеко всегда говорил «разрешите», ему бы никто ничего не дал. Это же глупо звучит: «Разрешите я украду вашего коня» или «Разрешите мне вам погадать». Нет! Алеко так не говорит. Алеко гордый. Он при­ходит, как ветер, берет вещи, как пылесос, и уходит в ночь, как шагающий экскаватор, столь же грузоподъемно, но бесшумно. Так и тебя я получу в свой ковш без всяких там «разрешите». Получу и ушагаю в ночь, а утром буду хвастать перед остальными цыганами своей любовной победой и полученным удовольствием, демонстрируя следы от твоих жарких ласк. Так-то, Земфира! Иди ко мне.

ЗЕМФИРА. Ты хвастун, Алеко. Земфира никогда не будет твоей. Земфира вольная, как птица. Она улетает, балдеет и снова прилетает тогда, когда ей втемяшится. А ты пытаешься надеть на птицу хомут от коровы. Не выйдет!

АЛЕКО. Нет, выйдет!

ЗЕМФИРА. Как же выйдет, если не войдет?

АЛЕКО. Значит, сначала войдет, а потом выйдет.

ЗЕМФИРА. Не войдет!

АЛЕКО. Войдет!

ГОЛОС ИЗ-ЗА ДВЕРИ. Разрешите войти!

АЛЕКО. Войди!

ЗЕМФИРА. Не входи!

ОТЕЦ ЗЕМФИРЫ. Вот я и вошел.

АЛЕКО. Видишь, Земфира, я выиграл. Он все-таки вошел в самый неподходящий момент, как всегда. Теперь ты моя навеки.

ЗЕМФИРА. Что ты наделал, папа?! Я же просила тебя не входить, когда я разговариваю с мужчинами наедине.

ОТЕЦ ЗЕМФИРЫ. Я старый цыган, и никогда не знал слова «разрешите», хотя часто говорил его. Гордости у меня в три раза больше вашего будет, поэтому я вхожу туда, где могу ее продемонстрировать, без разрешения.

ЗЕМФИРА. Эх, отец, отец! Не сумел ты смирить свою цыганскую гордость ради дочери, и она теперь вынуждена будет или покориться, как узбечка, или умереть, как таджичка.

ОТЕЦ ЗЕМФИРЫ. А чё случилось-то?

ЗЕМФИРА. Я побилась об заклад с Алеко, что ты, отец, смиришь ради меня гордость свою великую и хотя бы пятнадцать минут не войдешь в комнату, пока мы тут показываем друг другу свою гордость.

ОТЕЦ ЗЕМФИРЫ. А я чё?

АЛЕКО. А вы – вошли, и я выиграл. Отдавайте теперь за меня свою дочь!

ОТЕЦ ЗЕМФИРЫ. Я не знал всей предыстории ваших отношений, поэтому и вошел в столь неподходящий момент. Если б я знал, сразу бы смирил гордость ради Земфиры.

АЛЕКО. Ну, теперь уж поздно.

ОТЕЦ ЗЕМФИРЫ. Поздно, конечно.

ЗЕМФИРА. Ничего не поздно. Можно все переиграть.

АЛЕКО. Хорошо. Давайте переиграем. Результат будет тот же, вот увидите.

ЗЕМФИРА. Нет, если мы хорошо переиграем, то зрители нас простят.

ОТЕЦ ЗЕМФИРЫ. С какого места переигрываем?

АЛЕКО. С момента стука в дверь.

ОТЕЦ ЗЕМФИРЫ (утрированно ). Разрешите войти?

ЗЕМФИРА. Смотри, как он отвратительно переигры­вает.

АЛЕКО. Да Бог с ним! Пусть лучше переигрывает. Когда он недоигрывает, на это вообще невозможно смотреть.

ЗЕМФИРА. Еще бы! Когда впереди остается пара сцен, а он недоигрывает и уходит домой, это выглядит вызывающе. Действительно, пусть лучше переигрывает.

АЛЕКО. Но мы-то не будем переигрывать?

ЗЕМФИРА. А нам-то зачем? Разве мы плохо отыграли эту сцену? Переходим к следующей. Раньше окончим спектакль – раньше уйдем домой.

АЛЕКО. А этот? Он же от нас на целую сцену отстанет, если будет переигрывать?

ЗЕМФИРА. Пусть нагоняет. Вчера же он одну сцену недоиграл, теперь наша очередь.

АЛЕКО. Ты права. Эй, за дверью, чего затих? Стучи давай, переигрывай.

ОТЕЦ ЗЕМФИРЫ (утрированно ). Разрешите войти?

АЛЕКО. Так, а мы где остановились, Земфира?

ЗЕМФИРА. А нам уже пора друг друга убивать.

ОТЕЦ ЗЕМФИРЫ (старательно ). Разрешите войти?

АЛЕКО. Ты давай не жди ответных реплик, ты один переигрываешь, а мы дальше играем.

ЗЕМФИРА. Усмири свою гордость, Алеко! Встань передо мной на колени, как конь перед дрессировщиком, и я буду твоей прямо здесь!

АЛЕКО. Я слишком горд, Земфира! Я не могу встать на колени. Войди в мое положение!

ОТЕЦ ЗЕМФИРЫ. Вот я и вошел!

ЗЕМФИРА. Если ты не встанешь на колени, я никогда не войду в твое положение.

ОТЕЦ ЗЕМФИРЫ. А я уже, между прочим, вошел. И стою.

АЛЕКО. А ты не стой, нагоняй давай!

ЗЕМФИРА. Если я в твоей судьбе ничего уже не значу, я забуду о тебе, я уйду воровать, я не заплачу… Разрешите откланяться!

ОТЕЦ ЗЕМФИРЫ. Я старый, цыган, никогда не знал слова «разрешите»…

АЛЕКО. Так умри же, Земфира!

ЗЕМФИРА. Сам умри!

ОТЕЦ ЗЕМФИРЫ. Я, наверное, не вовремя?

Неожиданно падает занавес. Из-за него слышен мат рабочих сцены.