Самоучитель по ловле Бен Ладена

Другой день Ивана Денисовича

Не так давно, будучи в гостях у добрых моих знакомых, пришлось наблюдать мне одну любопытную сценку. Телевизор «Sharp» весело стоял на холодильнике «Samsung», чуть поодаль грустил кухонный комбайн «Moulinex», а рядом уютно урчал, готовясь к работе, ви­деомагнитофон. Осторожно, дабы не разрушить этой пасторали, я подкрался поближе к видеомагнитофону, пытаясь различить его марку. Но тут мои наблюдения были прерваны появлением хозяев, тех самых добрых моих знакомых, которых я уже упоминал и в гостях у которых я в тот момент находился.

– Ба, а ты что здесь делаешь, старина?! – развеселился милейший Евгений Павлович, хлопая меня по рукам.

Я в своей обычной манере загадочно ничего не ответил, и мы сели пить чай. Только тут я заметил, что знакомые мои были не одни: где-то, видимо, по дороге, воспользовавшись их известной тактичностью, прибился к ним омерзительный хлыщ с бегающими глазками, из породы тех надоедак, которых хлебом не корми, а дай варенья и оставь ночевать. Возмущение вскипело в моей душе, и я немедля решил помочь хозяевам избавиться от непрошеного гостя.

– Надолго к нам? – сразу спросил я.

Евгений Павлович удивленно вскинул брови, обрадованный моей внезапной помощью. Развивая успех, я выхватил из рук хлыща бутерброд с вареньем и заботливо осведомился, не слипнется ли его клоака от такого нектара.

– Ну зачем вы так, Иван Денисович, – сказал мне Евгений Павлович, вытирая варенье, которое брызнуло ему на брюки во время нашей с хлыщом борьбы. Увидев, что брюкам добрейшего Евгения Павловича нанесен непоправимый ущерб, я окончательно рассердился.

– Я знаю вашу деликатность, – сказал я Евгению Павловичу, – ваше радушие и гостеприимство. Однако я не позволю разным наглецам присасываться, как вампирам, к вашему варенью! В чужой монастырь, – добавил я, обернувшись к хлыщу, – со своим уставом – не лезь!

Чтобы эффект от моих слов был максимален, я по примеру шокотерапевтов выплеснул в лицо хлыщу стакан чая, но, к несчастью, в спешке я неправильно захватил стакан, поэтому к хлыщу обратилось не отверстие, а дно сосуда. Отверстие же обратилось к милейшей супруге Евгения Павловича, Екатерине Семеновне.

– Посмотри, что ты наделал, – я осторожно, стараясь не причинить лишней боли, поднял подол Екатерины Семеновны и показал хлыщу на ее бедра, обезображенные красными пятнами. – Теперь здесь волдыри бу­дут.

Екатерина Семеновна, словно в подтверждение моих слов, закрыла лицо руками, разрыдалась и выбежала из гостиной.

После этого мне, наконец, удалось сплавить прилипалу в коридор, где я взял его под локоть и внятно произнес:

– Хозяева устали, хотят спать. Час поздний.

– Я уйду, – нехотя сдался хлыщ. – А вы?

Я не стал говорить этому проныре, что мои отношения с Евгением Павловичем позволяли мне находиться в его доме столько, сколько я сочту нужным. Вместо этого я решил сделать вид, что тоже ухожу. Если бы я не пошел на такую простительную ложь, хлыщ мог найти предлог для задержки.

Кроме того, я не хотел афишировать перед посторонним человеком наших близких с Евгением Павловичем отношений. Ни к чему было давать лишней пищи для разговоров – все-таки Евгений Павлович занимал высокий (и довольно важный) пост.

Мы вышли. Я посадил прощелыгу на трамвай и проследил, чтобы вагон отъехал от остановки, после чего спокойно вернулся обратно, под дружеский кров, мысленно готовясь разделить раздражение хозяев, вызванное бестактностью спроваженного визитера.

Однако, к моему удивлению, дверь квартиры Евгения Павловича оказалась заперта изнутри. Вначале я было подумал, что ее захлопнул сквозняк (раньше такое бывало не раз), однако не мог же сквозняк выдуть на лестничную площадку все мои вещи, среди которых были и весьма интимные (вроде памперсов, но влагу не впитывающие)?

А поскольку я в тот вечер собирался ночевать у Евгения Павловича и уже облачился в его пижаму, стоять на лестничной площадке босиком мне было прохладно. Надевать же свои запачканные вещи, даже не выяснив, в чем дело, не хотелось.

Я позвонил. Изнутри щелкнул замок, и все снова затихло. «Вероятно, замок заклинило», – подумал я и громко крикнул:

– Не волнуйтесь, Евгений Павлович, сейчас мы его откроем, у меня есть отвертка!

Но не успел я по-настоящему приступить к работе и воспользоваться долотом, которое как нельзя более кстати обнаружилось у меня в чемоданчике, как дверь внезапно распахнулась, и я смог войти в квартиру, хотя и не весь.

Вероятно, что-то мешало открыться двери полностью. Я сказал:

– Отойдите, Евгений Павлович, я посмотрю, что там клинит…

– Ничего там не клинит, – отозвался Евгений Пав­лович.

Но я – то чувствовал, что дверь не только клинит, но и давит. Это меня насторожило.

– Что, – шепотом спросил я, – в квартиру забрался бандит и теперь, приставив к вашему затылку дуло пистолета, не дает вам говорить правду? Если это так, то подмигните мне, и я вызову милицию. Вместе мы их одолеем до утра.

– Не надо милицию, – как-то устало сказал Евгений Павлович. – Нет здесь никаких бандитов, просто мы спать хотим. До свидания.

– Ой, так вы уже легли! – у меня отлегло от сердца. – А я – то, голова садовая, вообразил себе Бог весть что. Давайте, я пожелаю Екатерине Семеновне спокойной ночи, да и пойду уж, пожалуй, к себе в комнату. Поздно уже.

– Я сам передам Екатерине Семеновне ваши пожелания.

– Нет-нет, это личное, – закокетничал я.

– Екатерина Семеновна спит и к тому же приболела.

– Так надо врача… Я мигом, только к телефону пустите, а номер я помню.

– Не надо врача… Завтра Екатерина Семеновна будет здорова.

– Так мне завтра зайти навестить? – догадался я.

– Зачем же завтра? – с обычным радушием заметил Евгений Павлович и, наконец, отодвинулся назад. Я шагнул вперед, но внезапно дверь несколько раз закрылась, и я потерял сознание.

Очнулся я в своей комнате в тот момент, когда Евгений Павлович с Екатериной Семеновной уже затолкали меня до пояса в целлофановый мешок.

– Вот ведь прихлопнуло меня сквозняком, – сообщил я, с интересом наблюдая за их действиями.

Екатерина Семеновна ойкнула и схватилась за сердце, а Евгений Павлович, сопя, продолжал натягивать ме­шок. До чего же деликатный человек. Боится, видимо, чтобы я не подцепил заразу от его жены, думал я, оглядывая комнату сквозь мутную пелену целлофана. Вдруг чьи-то сильные, добрые руки подняли меня к окну.

Ночной город выглядел замечательно даже через ме­шок. С девятого этажа отчетливо виднелись огоньки новостроек, телевышка, замерзшая река. А вот с высоты шестого, пятого, четвертого, третьего, второго и первого этажей ничего этого видно не было. Жаль.

Я выбрался из сугроба, в который упал мешок, и отправился навестить одного моего доброго знакомого, живущего тут же, неподалеку.