Самуил Ганеман

САМУИЛ ГАНЕМАН

ОРГАНОН

ВРАЧЕБНОГО ИСКУССТВА

САМУИЛ ГАНЕМАН

ОРГАНОН ВРАЧЕБНОГО ИСКУССТВА

Перевод с английского:

А. В. Высочанского О. А. Высочанской

Под редакцией А. В. Высочанского

Фирма «Атлас»

ORGANON OF MEDICINE

by SAMUEL HAHNEMANN

Sixth Edition

After Hahnemann's own written revision for the sixth edition

Translated with preface by

WILLIAM BOERICKE, M. D.

В книге Самуила Ганемана, создателя гомеопатического метода лечения, обосновываются преимущества открытого

им метода, ясно и последовательно излагаются теоретические основы гомеопатии, раскрываются главные методо-

логические принципы исследования состояния больного, изучения целебных свойств лекарственных веществ и их

применения при основных группах заболеваний.

Предназначена для широкого круга практикующих врачей, ученых, занятых медицинскими исследованиями

4108020000—002 Т57(03)—92

© перевод на русский язык, 1992 г. А. Высочанский, О. Высочанская

© редакция, 1992 г. А. Высочанский фирма «Атлас»

Предисловие редактора русского перевода

«Органон» С. Ганемана (1755—1843 гг.) является фундаментальным сочинением по

гомеопатии, заложившим основы этого сравнительно молодого метода лечения. При жизни

автора вышло в свет пять изданий «Органона». Автором было подготовлено к публикации и

шестое издание, но оно увидело свет почти семьдесят лет спустя после смерти автора благодаря

усилиям выдающегося гомеопата начала XX века В. Берике.

На русском языке «Органон» в последний раз был опубликован более ста лет назад: в

1884 г. в России в блестяще выполненном переводе доктора В. Сорокина вышло пятое

издание «Органона». Между тем, Ганеман при подготовке шестого издания значительно его

переработал, внеся изменения и дополнения, оказавшие существенное влияние на теорию и

практику гомеопатии. В таком, наиболее близком к совершенству виде, по мнению самого

автора, «Органон» впервые предлагается читателям на русском языке.

Хочется надеяться, что вслед за «Органоном» выйдут в свет на русском языке и другие

основополагающие труды по гомеопатии и, в первую очередь, важнейшие сочинения самого

творца метода.

А. Высочанский

Москва, декабрь, 1991 г.

Предисловие переводчика

Шестое издание «Органона», оставленное Ганеманом готовым к публикации, представляло

собой экземпляр пятого, последнего немецкого издания, опубликованного в 1833 году, буквально

прослоенный рукописными листами. В восьмидесятилетнем возрасте, в годы активной врачебной

практики в Париже, он закончил тщательную ревизию своего сочинения, внимательно просма-

тривая параграф за параграфом, внося изменения, вычеркивая, делая примечания и

дополнения.

Сам Ганеман известил некоторых друзей о подготовке нового издания его великого труда. Об

этом можно прочитать в его письмах и, в частности, в письме Бенингхаузену, самому чуткому его

последователю и ближайшему другу. В письме к нему из Парижа Ганеман пишет: «Я работаю

над шестым изданием «Органона» и уделяю ему несколько часов по воскресеньям и четвергам,

все остальное время уходит на лечение больных, приходящих в мой д ом ». И св о ем у

и зда т ел ю, г -н у Ша уб у, в Дю с с ель д орф , он пишет в письме, отправленном из Парижа

20 февраля 1842 года: «Теперь, после восемнадцати месяцев работы, я закончил шестое

издание моего «Органона», наиболее близкое к совершенству». Ниже он выражает свою волю

видеть книгу напечатанной наилучшим образом, на лучшей бумаге, совершенно новым шрифтом,

короче говоря, он хотел видеть это, по всей вероятности, последнее издание замечательным во

всех отношениях. Желания почтенного автора были полностью выполнены издателями.

Все примечания, изменения и дополнения я тщательно перевел с бывшей в моем

распоряжении рукописи. Ганеман сам выполнил ее своим замечательно мелким, четким

почерком, в совершенстве сохранившимся за эти годы и таким же разборчивым сегодня, как и

сразу по написании. При переводе тех обширных частей книги, в которые он не внес никаких

изменений, в том числе большого Введения, я использовал прекрасный перевод пятого

издания, выполненный д-ром Даджеоном, характеризующийся сочетанием совершенного

английского и замечательно верным соблюдением специфического ганемановского стиля

Ниже следуют некоторые из наиболее важных изменений, появившихся в этом последнем

издании.

В обширном примечании к 11 параграфу он рассматривает следующий важный вопрос: что

есть динамическое влияние — двигатель — а в параграфах 22 и 29 отражены его последние

взгляды на жизненный принцип. Этот термин он употребляет во всей книге, предпочитая его

термину «жизненная сила», использовавшемуся в прежних изданиях.

Параграфы с 52 по 56 полностью переписаны, а к параграфам 60—74 добавлены обширные

примечания. Параграф 148 написан практически заново и посвящен происхождению болезни, в нем

отрицается Materia peccans как главный этиологический фактор.

Громадное значение имеют параграфы 246—248, так как они касаются вопросов дозировки

при лечении хронических болезней. Здесь он отступает от требования назначать одну дозу и

советует повторять дозы, но уже в других потенциях. Параграфы 269—272 посвящены

техническим указаниям по приготовлению гомеопатических лекарств, главным образом, в

соответствии с его позднейшими взглядами.

Вечный вопрос о назначении двойных лекарств, не являющихся химическими сложными

веществами, полностью и окончательно разрешен в параграфе 273, устраняющем все сомнения

в ложности этого метода.

Полностью новым и чрезвычайно важным является примечание к параграфу 282. Здесь его

рекомендации по лечению хронических болезней, определяющихся псорой, сифилисом и сикозом,

абсолютно отличаются от указаний, данных в прежних изданиях. Теперь он советует начинать

лечение большими дозами специфических для них лекарств и, если это необходимо, назначать их

по нескольку. раз ежедневно, постепенно восходя к высшим степеням динамизации. При лечении

остроконечных кондилом он считает необходимым сочетание местного лечения и внутреннего

применения лекарства.

Представляемая книга является последним словом Ганемана в отношении принципов,

развитых им в первом и последующих изданиях, она разъяснена и расширена благодаря

богатому опыту автора, накопившемуся к последним годам его врачебной деятельности по

лечению как острых, так и хронических заболеваний. Исторически шестое издание — это книга

величайшего интереса и значимости, так как она венчает изумительное философское

проникновение Ганемана в сущность врачебного искусства. «Органон» Ганемана является высшим

достижением медицинской философии, практическая интерпретация которого поистине проли-

вает потоки света и поведет врачей при помощи Закона Лечения в новый мир терапии.

Д-р Джеймс Краусс, из Бостона, эрудированный и прилежный ученик Ганемана, удостоил нас

чести написать введение к этому изданию. Я хочу выразить ему свою благодарность и

признательность как за ведение, так и за другую ценную помощь

Вильям Берике.

Сан-Франциско, декабрь, 1921 г

В В Е Д Е Н И Е

(к переводу доктора Берике шестого издания «Органона» Ганемана)

Выдающийся перевод на английский язык пятого немецкого издания «Органона» Ганемана,

выполненный Даджеоном, тщательно сохранен в этом английском переводе шестого немецкого

издания, выполненном доктором Вильямом Берике. Врачи в двойном долгу перед ним за

спасение этого последнего подлинного труда Ганемана от возможной утраты и перевод его

хорошим, ясным, не сбивающимся на пересказ языком. Дважды над этой рукописью Ганемана

нависала опасность утраты. Первый раз — во время осады Парижа во франко-прусской войне

1870—71 гг., и повторно — во время разорения Вестфалии в мировой войне 1914—18 гг.

Доктор Берике сыграл главную роль в предоставлении медицинскому сообществу этой последней

медицинской рукописи Ганемана.

Все, когда-либо написанное Ганеманом, представляет исторический интерес для медицины,

поскольку, несмотря на все попытки невежественных, предубежденных и приспосабливающихся

так называемых историков медицины принизить значение Ганемана для этой области

человеческой деятельности, Ганеман остается одной из четырех эпохальных фигур в истории

практической медицины. Гиппократ, Наблюдатель, ввел искусство клинического наблюдения как

обязательное основание диагноза болезни. Гален, Распространитель, своим могущественным

авторитетом распространил учение Гиппократа по всему медицинскому миру. Парацельс,

Критик, ввел химический, а также физический анализ в практику медицины. Ганеман,

Экспериментатор, открыл симптоматический источник диагностики, как болезни, так и

терапевтического средства, сделав тем самым практику медицины научной.

В научной медицинской практике мы исследуем каждого пациента, страдающего любым -из

местных, пластических, трофических или токсических заболеваний, свойственных человеку,

с целью выявить все признаки и симптомы болезни, все болезненные проявления для того,

чтобы сформулировать диагноз болезни и терапевтического средства, а также определить

прогноз заболевания. Посредством наблюдения мы исследуем патологические явления и

сравниваем их с физиологическими с целью диагностической интерпретации,

прогностического предсказания и оказания терапевтического воздействия. Мы диагностируем,

соотнося данное патологическое состояние со сходными с ним патологическими состояниями.

Мы диагностируем анатомическую область, в которой локализуется поражение, то есть,

выявляем пораженный орган и его часть, пораженную в наибольшей степени, отвечая тем

самым на вопрос «где?». Мы диагностируем физиологический процесс, то есть, выявляем

воспаления, выпоты, дегенерации, некрозы, атрофии, гипертрофии, аплазии, гиперплазии

и отвечаем тем самым на вопрос «что?». Мы диагностируем этиологический фактор, то есть

особенности развития, травматизацию, инфицирование, возбуждение и отвечаем тем самым

на вопрос «как?». Мы диагностируем терапевтическое воздействие, то есть, определяем

лекарственное лечение для исцеления и временного облегчения, а также профилактическое

лечение, направленное на оздоровление.

Лечение пациентов при пороках развития, смещениях, нарушении питания, травмах,

внедрении инородных тел, посттравматических и инфекционных воспалениях,

новообразованиях осуществляется с помощью лекарственных, хирургических или гигиениче-

ских средств или с помощью применения всех трех средств к данному пациенту. Хирургия

может устранить или ослабить анатомические дефекты, разрастания и извращения. Пища,

вода, воздух, тепло и холод, массаж и внушение, так же как и вытяжки из желез для

компенсации недостаточной функции эндокринных желез, или вакцины для стимуляции

образования антител, или сыворотка для обеспечения антителами, могут излечить или об-

легчить избыточность, недостаточность или извращенный характер физиологических

процессов, могут восстановить их здоровое течение.

Лекарственная терапия может излечить или облегчить избыточное, недостаточное или

извращенное воздействие этиологических факторов, воздействия, которые не лечатся или

не могут быть излечены, а также не облегчаются или не могут быть облегчены

хирургическими, гигиеническими или квазигигиеническими средствами.

Невозможно выявить все предшествовавшие этиологические воздействия, обусловившие

последующие заболевания. Легче провозгласить Tolle causam, чем реализовать этот лозунг на

практике. Как же в таком случае должны мы при помощи лекарственных веществ устранять

или облегчать их проявления? Именно на этот вопрос впервые в истории ответил Ганеман,

сказав: «Устраните проявления, и вы устраните заболевание, причину проявлений». Cessat

effectus cessat causa. Эмпирическая медицина гадает, рекомендует, пробует, нападает на

верное решение и ошибается, ошибается и снова находит верное решение. Научная

медицина не гадает. Научная медицина, как и всякое другое мастерство, сравнивает

проявления, ощущения и движения с соответствующими им проявлениями, ощущениями и

движениями. Только шарлатаны от медицины поносят метод сравнения как ненаучный. Все,

что мы можем делать научно, и что лежит в пределах человеческих сил, это наблюдать и

классифицировать, сравнивать и делать выводы. Ганеман говорит, что мы должны

использовать лекарства, опираясь на знание их истинных эффектов. Поскольку невозможно

знать все предшествовавшие этиологические факторы последовавших болезней, постольку мы

должны лечить болезненные проявления, известные нам, при помощи лекарственных воз-

действий, которые мы установили и знаем. Болезненные проявления устраняются при помощи

лекарств, имеющих соответствующие лекарственные проявления. Если болезненные проявления

устраняются in toto, мы достигаем излечения. Если болезненные проявления устраняются

частично, мы достигаем временного облегчения. Научное сравнение болезненных и

лекарственных проявлений ведет к диагностическим выводам научной медицины, делает

научную медицину возможной.

В 1790 г. Ганеман предпринял свой прославленный опыт с хиной. С тех пор и до 1839 г.,

то есть в течение примерно пятидесяти лет, он провел опыты с девяносто девятью лекарствами

и оставил записи своих наблюдений их действия на тело человека. Эти записи,

опубликованные в его трудах «Fragmenta de Vinbus Medicamentorum Positivis», «Materia Medica

Рига» и «Хронические болезни», являются крупнейшим, самым тщательным и плодотворным

исследованием лекарственных воздействий, из всех когда-либо выполненных одним

исследователем, до или после Ганемана, во всех анналах истории медицины.

Ганеман, по всем параметрам, был безупречным экспериментатором. Он принимал четыре

драхмы хины дважды в день. Он испытывал пароксизмы озноба и жара. В своей врачебной

практике он встречался с подобными пароксизмами озноба и жара. Он излечивал их при

помощи хины, Перуанской коры. С тех пор уже невозможно было утверждать, что Перуанская

кора излечивает пароксизмы озноба и жара потому, что является горьким или вяжущим

лекарством. Отчетливо проявился истинный вывод. Перуанская кора излечивает пароксизмы

озноба и жара потому, что Перуанская кора вызывает пароксизмы озноба и жара. Стала

очевидной необходимость методичного обнаружения лекарственных свойств фармакологических

средств. Тот, кто утверждает, что Ганеману следовало экспериментировать не на себе, а на

собаках, кошках, крысах или мышах, еще не знаком с научной логикой. Заболевание

проявляется не только чувственно воспринимаемыми объективными признаками, но и

сообщаемыми субъективными симптомами. Может ли проводящий эксперименты человек

записать субъективные ощущения собак, кошек, крыс или мышей, когда ни собаки, ни кошки, ни

крысы, ни мыши не в состоянии сообщить ему своих субъективных ощущений? Нет двух людей,

абсолютно сходных между собой в здоровье и болезни. Неужели собаки, кошки, крысы или

мыши больше похожи на людей, чем сами люди друг на друга?

Экспериментатор-рутинер, или так называемый экспериментатор, ставит опыты так, как

будто они являются самоцелью. Вот причина, по которой оказываются бесплодными многие

общественные и частные опытные лаборатории. Экспериментатор экспериментирует, но не знает,

почему он экспериментирует. Нравственным оправданием может быть то, что он

экспериментирует потому, что получает за это деньги, но где же научное оправдание? У Га

нема на было научное оправдание его экспериментов. Вот причина, по которой его

эксперименты не были бесплодными.

Опыты ставятся или с целью наблюдения для последующей индукции, или с целью

подтверждения индуктивных умозаключений. Экспериментирование — это анализ, дедукция,

аналитическая дедукция. Мы делаем дедуктивные умозаключения о свойствах объектов

природы, людей, лекарств по контрасту с другими свойствами. Мы наблюдаем различия.

Наблюдение заключается в сравнении, взвешивании, оценке различий. Мы сравниваем

по соответствию. Мы классифицируем по схожести. Классификация — это синтез, индукция,

синтетическая индукция. Мы классифицируем и осознаем для последующих рефлексии,

обдумывания, оценки. Мы подыскиваем необходимые формулировки. Мы формулируем гипотезы

для последующей проверки. Мы проверяем при помощи экспериментирования, аналитической

дедукции, сформулированные научные выводы, результаты научной индукции.

Ганеман экспериментировал ради наблюдений. Он постиг на себе самом, что

симптоматические эффекты Перуанской коры подобны симптоматическим эффектам

перемежающейся лихорадки, которые он устранял у других людей при помощи Перуанской

коры. Кто может утверждать, что хина, принятая здоровым человеком, не вызовет признаков,

объективных симптомов и ощущений, субъективных симптомов, подобных таковым при

перемежающейся лихорадке? Ганеман выявил различия между состоянием здоровья, когда он не

принимал лекарства, и болезненным состоянием, когда он принимал лекарство. Он не был

бесплодным

наблюдателем. Восприятие

привело

к

пониманию. Ганеман

осознал

симптоматическое сродство лекарств тканям, подобие симптомов лекарств и тканей как

закономерность, существенно важную для лекарственного лечения заболеваний, излечимых при

помощи лекарств. Если когда-либо имел место четкий научный вывод, сделанный на основе

научных наблюдений, то им был вывод Ганемана о подобии симптомов лекарств и тканей,

который он назвал гомеопатией, и для разъяснения, которого он в 1810 г. написал «Органон

врачебного искусства», и последовательно переписал его в 1819, 1824, 1829, 1833 гг. и

окончательно дополнил и исправил издание 1833 г., подготовив это, шестое, последнее издание

в 1842 г.

Он ошибался? Может быть, его концепция была преждевременной? Ганеман не принадлежал

к тем, так называемым ученым, которые собирают и каталогизируют воспринимаемые ими факты,

проявляя не больше научного воображения, чем каталогизаторы в библиотеках или

сборщики налогов. Наука это подтвержденные или подтверждаемые знания, полученные в

результате понимания объектов перцепции, индукции дедуктивных умозаключении. Для

научного понимания на основе восприятия требуется не так много объектов перцепции.

Ошибался ли Пифагор, когда делал вывод о том, что Земля круглая, исходя из того, что

раньше видел паруса и мачту, а не корпус появляющегося на горизонте корабля? Была ли его

концепция преждевременной, ложной вследствие того, что все, кроме Аристотеля, в течение

практически двух тысячелетий придерживались точки зрения, что Земля плоская, и потому, что

потребовалось почти две тысячи лет, чтобы Колумб начал, а Магеллан завершил кругосветные

плавания?

Сам Ганеман видел, что в его выводе не было ошибки. Он сам был своим собственным

Колумбом, своим собственным Магелланом. Ганеман лечил своими собственными руками, своих

собственных поддающихся лекарственному лечению пациентов и учил других врачей лечить их

собственных поддающихся лекарственному лечению пациентов на основании осознанного им

метода подобия симптомов. В 1797 г. он использовал veratrum album для лечения колики, nux

vomica для лечения астмы, и излечивал своих многочисленных пациентов, приходивших к нему

как в период временного пребывания в Кенигслютере, так и в период его жизни в Париже,

при помощи метода подобия симптомов, центрального метода научной лекарственной терапий.

Его подтверждения были истинно научными. Сомневающиеся в этом в действительности не

сомневаются. Они не знают, в чем их сомнения. Подтверждения Ганемана убеждают тех, кто

имеет ум, достаточно целостный для научных суждений, кто не приносит целостности своего

ума в жертву идолам дня, кто воспроизводит ганемановские экспериментальные проверки

научных наблюдений и выводов должным образом. Любой другой метод, кроме метода, в

соответствии с которым следует в состоянии здоровья принимать четыре драхмы хины дважды

в день, чтобы подтвердить или опровергнуть наблюдение Ганемана, не является научным

экспериментом по проверке наблюдения Ганемана о подобии симптомов хины и

перемежающейся лихорадки. Любой другой метод, кроме метода, в соответствии с которым

следует пациентам, страдающим перемежающейся лихорадкой, назначать хину, чтобы

подтвердить или опровергнуть метод подобия симптомов при назначении доз меньших, чем

употребляемые для возбуждения у здоровых людей симптомов, подобных симптомам

перемежающейся лихорадки, не является научной экспериментальной проверкой вывода

Ганемана о том, что метод подобия симптомов является целебным методом для излечимых

заболеваний. Использующие другие методы не имеют даже лягушачьих лапок Аристофана,

чтобы встать на них. Пастер, узнавший, что дженнеровская прививка менее тяжелой

коровьей оспы предотвращала появление более тяжкой натуральной оспы, сделал вывод о

профилактическом лечении инфекционных заболеваний менее тяжелыми по своим

проявлениям прививками возбудителей конкретных заболеваний. Как Пастер подтвердил

свои выводы? Он взял некое число овец, вакцинировал некоторых из них уменьшенными

дозами возбудителя сибирской язвы, затем ввел всем животным большие его дозы,

достаточные для развития сибирской язвы; все вакцинированные ранее овцы остались

живы, а невакцинированные погибли от сибирской язвы. Пастер, как и более ранний и

великий Ганеман, был научным, а не мнимым экспериментатором.

Эра научных медицинских экспериментов начата не кем иным как Ганеманом. Ученый до

глубины души, Ганеман ставил научные эксперименты ради научных наблюдений. Обладая

живым и сильным умом, он сделал из своих научных наблюдений научные выводы.

Бескомпромиссный при проведении проверок, он бесконечно подтверждал свои выводы на

больных и навсегда сделал свой метод подобия симптомов центральным лечебным

методом научной терапии. Вот уже более ста лет врачи осознанно или неосознанно следуют

этому методу. Результаты подтверждают точку зрения Ганемана. Нет большего достижения,

чем открыть научную истину и передать ее последующим поколениям, принимающим и

развивающим ее. «Органон врачебного искусства» Ганемана выходит в свет для обучения

методу подобия симптомов как экспериментального основания патологической и

терапевтической диагностики, как echte Heilweg научной медицины.

Джеймс Краус, доктор медицины

Бостон, 30 сентября, 1921 г.

АВТОРСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ К ШЕСТОМУ ИЗДАНИЮ*

Для того чтобы дать общее представление о методе лечения, которого придерживается

старая медицинская школа, лопатия), следует отметить, что она предполагает в некоторых

случаях избыток крови (никогда не существующую плетору), иногда — болезнетворную

материю и остроты; поэтому она выпускает столь необходимую для жизни кровь и изо всех сил

старается или вычистить воображаемую болезнетворную материю, или изгнать ее каким-либо

другим способом (при помощи рвотных, слабительных, слюногонных, потогонных, мочегонных

средств, вытягивающих пластырей, выпускников, фонтанелей и т. д.) в тщетной надежде, что

заболевание тем самым будет ослаблено и материально выкорчевано; вместо этого

происходит лишь усиление пациента, и вследствие этих болезненных мер организм

лишается необходимых для излечения сил и питательных соков. Она набрасывается на тело

человека большими дозами сильнодействующих лекарств, часто повторяющихся и быстро

сменяющих одно другое в течение длительного времени, стойкие, нередко опасные эффекты

которых она не знает, и которые, она, кажется, намеренно делает еще более запутанными

назначением нескольких неизвестных веществ в одном рецепте, и продолжительным

применением которых она вызывает в теле новые и часто неизлечимые лекарственные болезни.

Во всех случаях, когда это возможно, она применяет, с целью сохранения доверия больного,

* В своем рукописном экземпляре Ганеман сделал по-французски следующее примечание.

Обычная медицина (аллопатия) не знает никакого лечения, кроме как удаление вредных веществ, которым

приписывается значение этиологических факторов. Кровь немилосердно растрачивается кровопусканиями,

постановкой пиявок и кровососных банок, надрезами, предпринимаемыми для удаления никогда не

существовавшей плеторы, так как истинное полнокровие, развивающееся у женщин за несколько дней до

менструации, заключается в скоплении крови, потеря которой не вызывает заметных последствий, в то время

как потеря крови при предполагаемой плеторе разрушительна для жизни. Обычная медицина стремится удалить

содержимое желудка и дочиста освободить кишки от веществ, которым приписывается сила возбуждать болезни.

средства, которые благодаря противоположному действию (contraria contrariis) немедленно,

хотя и на короткое время, подавляют и скрывают болезненные симптомы (паллиативные сред-

ства), но не устраняют причину возникновения симптомов (болезнь), а лишь усиливают и

обостряют ее. Она считает наружные поражения исключительно местными, существующими

независимо, и напрасно полагает, что излечивает их, устраняя эти поражения при помощи

наружных средств таким образом, что вынуждает внутреннее поражение проявиться в какой-либо

более значимой и важной части тела. Когда старая школа не знает, что еще можно было бы

предпринять в случае болезни, не поддающейся лечению или обостряющейся при лечении, она

пытается перевести ее в нечто иное, сама не зная во что, при помощи вызывающих изменения

средств: подрывающих жизнь каломели, сулемы и других ртутных препаратов в больших дозах.

Кажется, что безнравственные мероприятия старой медицинской школы (аллопатии)

направлены на то, чтобы сделать неизлечимыми большинство болезней,, своим невежеством

перевести их в хронические, постоянно ослабляя и мучая и так уже истощенного пациента

добавлением новых разрушительных лекарственны болезней. Когда эта зловредная практика

вошла в обычай и стала неуязвимой для предостережений здравого смысла, то и св.

вышеописанное стало очень простым делом.

И, тем не менее, всем этим вредным процедурам обычный врач старой школы может найти

объяснения, хотя они и основываются только на далеко идущих выводах его книг и учителей

или на авторитете того или иного признанного врача старой школы. Даже самые

противоестественные и бессмысленные методы лечения обретают, таким образом, оправдание и

защиту — пусть же их ужасные последствия сами громко свидетельствуют против них. Только

старый врач постепенно, после многих лет злодеяний, осознает вредный характер своего так

называемого искусства и более не лечит даже самые серьезные заболевания никакими

средствами, более сильными, чем сок подорожника, смешанный с клубничным сиропом (то

есть не лечит ничем), так что погибает наименьшее число пациентов.

Это неизлечивающее искусство, в течение многих столетий полновластно распоряжавшееся

жизнью и смертью пациентов по своему усмотрению, оборвало жизни в десять раз большего

количества людей, чем самые кровопролитные войны, сделавшее миллионы пациентов более

больными и несчастными, чем они был под действием их исходных болезней, это и есть

аллопатия. Во введении к прежним изданиям этой книги я детально рассматривал эту

систему медицины. Теперь я остановлюсь лишь на её прямой противоположности,

истинном

искусстве

врачевания, открытом

мной

и

теперь

несколько

более

усовершенствованном. Приводятся примеры того, что, самые поразительные исцеления

прошлых времен обязаны гомеопатическим лекарствам, найденным случайно и вопреки

господствовавшим тогда методам терапии.

Что же касается последней системы (гомеопатии), то она полностью отличается от только

что рассмотренной. Она может легко убедить каждого здравомыслящего человека, что болезни

не вызываются каким-либо веществом, какой-либо остротой, то есть каким-либо болезнетворным

веществом, но являются исключительно духовными (динамическими) повреждениями духовной

силы (жизненного принципа), оживляющей тело человека. Гомеопатия знает, что исцеление

может быть обусловлено только реакцией жизненной силы, направленной против правильно

выбранного и назначенного внутрь лекарства, а скорость и надежность исцеления

пропорциональны тому, в какой мере жизненная сила сохранилась у больного. Поэтому

гомеопатия избегает всего, хотя бы в малейшей степени ослабляющего больного2, и насколько это

возможно, — того, чтобы причинить боль, поскольку боль также подтачивает силы, и поэтому

применяет для лечения ТОЛЬКО те лекарства, силу которых изменять и нарушать (динамически)

состояние здоровья она знает безошибочно, и из них отбирает единственное, патогенная сила

которого (его лекарственная болезнь) способна устранить естественную болезнь благодаря

своему подобию (similia similibus), и назначает его в простой форме, только редкими и

мельчайшими дозами, столь малыми, что не причиняя боли и не вызывая слабости, они вполне

достаточны для того, чтобы достичь результата — устранения заболевания; он достигается без

малейших вреда, ослабления или мучений пациента, естественная болезнь изгоняется, и пациент,

даже уже в начале периода выздоровления, обретает силы и тем самым излечивается —

кажется, что это происходит легко, но в действительности, требует многих усилий и раздумий.

Они, однако, не пропадают даром, так как в течение короткого времени пациент, не подверга-

ясь страданиям, достигает состояния совершенного здоровья, и поэтому гомеопатия является

спасительным и благословенным делом.

Таким образом, гомеопатия является совершенно простой медицинской системой, неизменной

в своих принципах и практике, которые, как и лежащая в их основе доктрина, при правильном

понимании, будут найдены завершенными (и поэтому применимыми в деле лечения). Все, что

является абсолютно чистым в теории и практике, должно быть самоочевидным, а все врачи,

отступающие и соскальзывающие к зловредному рутинизму старой школы, столь же

противоположного гомеопатии, как ночь дню, должны прекратить расхваливать свое

искусство, прикрываясь по] четным именем Гомеопатии

Самуил Ганеман

Кетен, 28 марта, 1833 г.

Подтверждено в Париже, 184 -3

СОДЕРЖАНИЕ

Введение

Примеры случайных гомеопатических излечений

Лица, не имеющие медицинского образования, также обнаружили, что единственно эффективным является

лечение, основанное на подобии действия.

Даже некоторые врачи прежних времен предчувствовали, что это непревзойденный способ лечения.

Текст Органона

§ 1, 2. Единственным предназначением врача является быстро, мягко, окончательно.

Прим. — Не создавать теоретических систем, не пытаться объяснять явления.

§ 3, 4. Он должен выяснить, что подлежит лечению при заболеваниях, и знать, что является целебным в

различных лекарствах, для того, чтобы быть в состоянии подбирать последние для первых, и должен также

понимать, как сохранять здоровье людей.

§ 5. Внимание к возбуждающим и фундаментальным причинам, а также иным обстоятельствам, как помощь в

лечении.

§ 6. Для врача болезни состоят только из совокупности симптомов.

Прим. — Старая школа тщетно пытается обнаружить внутреннюю природу болезни (prima causa).

§ 7. G учетом этих обстоятельств (§ 5), врачу, для того чтобы добиться излечения болезни, необходимо лишь

устранить совокупность симптомов.

Прим. 1. — Причина, явно вызывающая и поддерживающая заболевание, должна быть устранена.

Прим. 2. — Следует отвергнуть симптоматический паллиативный метод лечения, направленный на устранение

одного единственного симптом

§ 8. При искоренении симптомов, внутреннее заболевание также всегда излечивается.

Прим. — Это тупо отрицается старой школой.

§ 9. В здоровом состоянии духовная сила (самоуправляемая, жизненная сила) оживляет организм и

поддерживает в нем гармонию.

§ 10. Без этой оживляющей духовной силы организм мертв.

§ 11. В случае заболевания, прежде всего, поражается болезнью только жизненная сила, которая и

проявляет свои страдания (внутреннее изменение) ненормальными ощущениями и отправлениями организма.

Объяснение слова «Двигатель».

§ 12. После исчезновения в результате лечения всей совокупности симптомов, поражение жизненной силы,

иначе говоря, внутреннее и наружное болезненное состояние в целом, также устраняется.

Прим. — Для излечения не является необходимым знать то, как жизненная сила вызывает симптомы.

§ 13. Представление о том, что все болезни кроме хирургических являются чем-то особенным, существующим

отдельно от организма, абсурдно, оно-то и сделало аллопатию столь вредной.

§ 14. Все изменения болезненной природы, поддающиеся излечению, дают знать врачу о себе симптомами

болезней.

§ 15. Поражение больной жизненной силы и симптомы болезней составляют, поэтому нераздельное целое, это

— одно и то же.

§ 16. Только благодаря духовным влияниям патогенных агентов заболевает наша духовная жизненная сила,

и, сходным образом, только духовное (динамическое) воздействие лекарств может снова восстановить здоровье.

§ 17. Врачу поэтому необходимо только устранить совокупность признаков заболевания, и тем самым он

устранит болезнь в целом.

Прим. 1, 2 — Иллюстративные примеры.

§ 18. Совокупность симптомов является единственным показанием, единственным ориентиром в выборе средства.

§ 19. Изменение состояния здоровья при болезнях (симптомы болезней) не могло бы быть устранено

лекарствами, если бы последние не обладали свойством вызывать изменения в состоянии здоровья человека.

§ 20. Способность лекарств изменять состояние здоровья может быть установлена только по их действию

на (здоровых) людей.

§ 21. Болезненные симптомы, вызываемые лекарствами у здоровых индивидуумов, являются единственным

источником постижения их лечебных свойств.

§ 22. Если бы опыт показал, что болезни наиболее верно и окончательно излечиваются лекарствами,

способными вызывать подобные симптомы, мы должны были бы выбрать для лечения лекарства с подобными

симптомами; но если бы опыт продемонстрировал нам, что болезни наиболее надежно и окончательно

излечиваются лекарствами, способными вызывать противоположные лекарственные симптомы, то мы должны

были бы отобрать для лечения лекарства с противоположными симптомами.

Прим. — Применение лекарств, симптомы которых не имеют подлинного (патологического) отношения к

симптомам заболевания, но действующих на тело совершенно иным образом, характеризует аллопатический метод,

который необходимо отвергнуть.

§ 23. При помощи противоположных лекарственных симптомов (антипатическое лечение) хронические

болезненные симптомы не могут быть излечены.

§ 24, 25. Другой оставшийся метод лечения, гомеопатический, при помощи лекарств с подобными симптомами,

является единственным, спасительное действие, которого подтверждается опытом.

§ 26. Это основывается на терапевтическом законе природы, заключающемся в том, что более слабое

динамическое поражение живого организма надежно устраняется сходным и более сильным, но

отличающимся по своей природе воздействие

Прим. — Это положение применимо как к физическим, так и к психическим болезням.

§ 27. Целебные свойства лекарств, поэтому, определяются их симптомами, подобными заболеванию.

§ 28, 29. Попытка объяснить терапевтический закон природы.

§ 30—33. Тело человека гораздо более предрасположено уступать действию лекарственных сил, изменяющих

состояние здоровья, нежели влиянию естественных болезней.

§ 34, 35. Верность гомеопатического терапевтического закона подтверждается непременным успехом,

сопутствующим каждому случаю гомеопатического лечения длительного заболевания, а также тем, что две

естественные болезни, поразившие одновременно тело одного человека, никогда не устранят одна другую,

если будут несходны между

собой.

§ 36. I. Заболевание, возникшее ранее, если оно оказывается не менее сильным, чем новое, несходное с ним,

предохраняет пациента от развития в его теле этого последнего.

§ 37. Так, при негомеопатическом лечении, если оно оказывается не слишком интенсивным, хроническая болезнь

остается в неизменном виде.

§ 38. II. Если же новое, более сильное, заболевание поражает уже больного человека, оно лишь подавляет на

все время своего течения прежнее, несходное с ним заболевание, но никогда не устраняет его.

§ 39. Точно так же интенсивное аллопатическое лечение не излечивает хроническую болезнь, а лишь

подавляет ее в течение всего времени действия сильнодействующих лекарств, не способных вызвать симптомы,

подобные симптомам болезни; как только их действие заканчивается, хроническая болезнь возобновляется с

прежней или возросшей силой.

§ 40. III. Если же новое заболевание, после длительного действия в.теле человека, соединяется со старым,

не сходным с ним, то развивается двойное (сложное) заболевание; ни одна из несходных болезней не устраняет

другую.

§ 41. Гораздо более часто, чем это случается в природе, искусственное заболевание, вызванное длительным

применением сильнодействующих, неподходящих (аллопатических) лекарств, смешивается с прежней

естественной и несходной с ней (и поэтому не излечимой ею) болезнью, и хронический больной страдает в

результате этого уже двумя заболеваниями.

§ 42. .Каждая из болезней, осложняющих одна другую, занимает, вследствие их несхожести,

соответствующее ей место в организме.

§ 43, 44. Но совершенно иначе обстоит дело при присоединении более сильного заболевания к уже

существовавшему и сходному с ним; в этом случае последнее будет устранено и излечено первым.

§ 45. Объяснение этого явления.

§ 46. Примеры хронических болезней, излеченных случайным присоединением других, подобных, но более

сильных, заболеваний.

§ 47—49. В случаях естественного совпадения болезней, только одна из них проявляет подобные симптомы

и может устранить и вылечить другую; несходное заболевание никогда не может сделать этого; эти случаи

должны научить врача тому, при помощи какого рода лекарств он может лечить безошибочно; он может делать

это только при помощи гомеопатических средств.

§ 50. Природа располагает лишь несколькими болезнями для гомеопатического облегчения других заболеваний, и

эти ее целебные агенты слишком неудобны по многим причинам.

§ 51. С другой стороны, врач обладает неисчерпаемым арсеналом средств, существенно превосходящих их.

§ 52. Существуют лишь два диаметрально противоположных метода лечения, гомеопатический и

аллопатический, они никогда не смогут сблизиться или объединиться.

§ 53. Гомеопатический метод основывается на неопровержимом законе природы, и сам доказывает свое

превосходство.

§ 54. Аллопатический метод проявляется во многих существенно различающихся сменяющих друг друга

системах, каждая из которых именует себя рациональным методом лечения. Приверженцы этого метода видели в

болезнях только разнообразные классифицированные ими болезнетворные вещества и создали Maferia Medica,

основанную на догадках и сложных прописях.

§ 55, 56. Аллопаты не располагают при своем вредном методе лечения ничем, кроме паллиативных средств, с

помощью которых можно еще поддерживать доверие пациентов.

Прим. — Изопатия.

§ 57. Антипатический, или энатиопатический, или паллиативный метод лечит единичный симптом болезни

противоположно действующим средством, contraria contrariis. Примеры.

§ 58. Это антипатическое лечение несовершенно не просто потому, что направлено лишь против единичного

симптома болезни, но также из-за того, что вызывает обострение хронических болезней после непродолжительного

кажущегося облегчения.

Прим. — Ссылки на различных авторов, подтверждающие правильность сказанного.

§ 59. Вредные последствия некоторых антипатических способов лечения.

§ 60. Увеличение при каждом повторном назначении дозы паллиативного средства никогда не способствует

излечению хронической болезни, но приносит лишь больший вред.

§ 61. На основании всего этого врачи должны были бы догадаться о практической значимости

противоположного и единственно полезного метода лечения, а именно гомеопатического.

§ 62. Причина вредного действия паллиативных средств и эффективности применения лишь гомеопатических

лекарств.

§ 63. Определяется различием между первичным действием, развивающимся под влиянием каждого лекарства,

и реакцией, или вторичным действием, последовательно развиваемым живым организмом (жизненной силой).

§ 64. Объяснение первичного и вторичного действия.

§ 65. Примеры обоих.

§ 66. При использовании мельчайших гомеопатических доз лекарств вторичное действие жизненной силы

проявляется в восстановлении гармонии, свойственной состоянию здоровья.

§ 67. Эти истины объясняют спасительный характер гомеопатического лечения, а также извращенный

характер антипатического (паллиативного) метода.

Прим. — Случаи, в которых только и применимо антипатическое использование лекарств.

§ 68. Как эффективность гомеопатического лечения подтверждается этими истинами?

§ 69. Каким образом вредный характер антипатического лечения подтверждается этими истинами?

Прим .1. — Противоположные ощущения не нейтрализуют друг друга в сенсориуме человека; они не

могут взаимодействовать подобно тому, как в химических процессах взаимодействуют вещества с

противоположными свойствами.

Прим. 2. — Иллюстративные примеры

§ 70. Краткое изложение гомеопатической системы медицины.

§ 71. Три вопроса, разрешение которых необходимо для излечения: ]) исследование болезни; 2) исследование

действия лекарств; и 3) их правильное применение.

§ 72. Общий обзор болезней — острых и хронических.

§ 73. Острые заболевания, поражающие отдельных индивидуумов, спорадические, эпидемические, острые миазмы.

§ 74. Наихудшие виды хронических болезней — это те, возникновение которых обусловлено неумением врачей

— аллопатов. Наиболее аллопатическое истощающее лечение Бруссо.

§ 75. Эти болезни являются наиболее трудно излечимыми.

§ 76. Только в том случае, если жизненная сила еще достаточно могущественна, может быть устранено это

искусственное поражение, часто только за длительный срок, и при условии, что исходное заболевание будет

одновременно излечено гомеопатически.

§ 77. Болезни, неправильно называемые хроническими.

§ 78. Собственно хронические болезни; все они обусловлены хроническими миазмами.

§ 79. Сифилис и сикоз.

§ 80, 81. Псора; она является источником всех истинно хронических болезней, кроме сифилитических и

сикотнческих.

Прим. — Наименования болезней в обычной патологии.

§ 82. Среди наиболее специфических лекарств для этих хронических миазмов и, особенно, для псоры, следует с

особенной тщательностью отбирать средство для лечения каждого отдельного случая хронического заболевания.

§ 83. Все необходимое для понимания картины болезни.

§ 84—99. Наставления врачу по исследованию и прослеживанию картины болезни.

§ 100—102. Особенности исследования ПРИ эпидемических заболеваниях.

§ 103. Сходным образом должна быть исследована фундаментальная причина (несифилитических)

хронических болезней, и тогда проявится обширная и целостная картина псоры.

§ 104. Полезность ведения записей при изучении картины болезни для целей лечения при развитии лечения.

Прим. — Как врачи старой школы проводят исследование болезненного состояния.

§ 105—114. Предварительные обстоятельства, на которые следует обращать внимание перед началом

исследования чистого действия лекарств на здоровых индивидуумов. Первичное действие. Вторичное действие.

§ 115. Перемежающееся действие лекарств.

§ 116, 117. Идиосинкразии.

§ 118, 119. Действие каждого лекарства отличается от действия любого другого средства.

Прим. — Не может быть никаких заменителей.

§ 120. Каждое лекарство, поэтому должно быть тщательно испытано для понимания особенностей присущих

ему эффектов.

§ 121 — 140. Образ действий при испытании лекарств на других людях.

§ 141. Наилучшими оказываются испытания, проведенные здоровыми врачами на самих себе.

§ 142. Трудно изучать чистые эффекты лекарств при назначении их больным.

ВВЕДЕНИЕ

Обзор терапевтических систем, аллопатического и паллиативного

лечения, которые практиковались до сих пор

в старых медицинских школах

В течение всего времени своего существования люди, каждый в отдельности или большими

группами, были подвержены заболеваниям, возникавшим вследствие разнообразных

физических или нравственных причин. В первобытную эру требовалось лишь небольшое число

лекарств, поскольку лишь немногие заболевания могли развиться при простом образе

жизни. В дальнейшем, параллельно с появлением и развитием цивилизации и государств,

увеличивалось число заболеваний, и, соответственно, возрастала потребность в лекарственных

средствах. С тех пор (вскоре после Гиппократа, т. е. в течение 2500 лет) люди занимались

лечением постоянно увеличивающегося множества болезней и, заведенные в тупик собственными

суетностью и тщеславием, пытались путем размышления и догадки выдумать способ поиска необ-

ходимых для этого средств. Появились бесчисленные и разнородные теории о природе болезней

и средствах против них, теоретические взгляды дали рост так называемым системам, каждая из

которых противоречила всем остальным и сама себе. Каждая из этих остроумных теорий

сначала повергала читателя в немой восторг содержащейся в ней безграничной мудростью и

привлекала бесчисленных последователей ее создателю. Они стократно развивали положения ее

безжизненной софистики, но ни одному из них она и в малейшей степени не помогала лечить

лучше, и, наконец, новая система, часто диаметрально противоположная первой, отбрасывала ее

для того, чтобы обрести недолговечную популярность. Ни одна из них, тем не менее, не была

созвучна природе и опыту; они были просто теоретическими построениями, сплетенными

ловкими умами на основе сомнительных посылок. Вследствие легковесности и несоответствия

природе они годились только для пустых диспутов и не могли принести никакой для

применения на практике, у постели больного.

Одновременно, но совершенно независимо от этих теоретических систем, возник

терапевтический метод, направленный на лечение произвольно выделенных форм болезней смесями

неизученных лекарственных средств. В полном противоречии с указаниями природы и опыта он

был направлен на устранение неких материальных изменений, и результаты лечения, как и

следовало ожидать, были скверными. Вот что представляла собой старая медицина или так

называемая аллопатия.

Я не умаляю вклада, сделанного врачами для развития наук, вспомогательных для медицины:

физики и химии, естественной истории и ее различных отраслей, а также наук, относящихся

непосредственно к человеку: антропологии, физиологии, анатомии и т. д. Я намерен

рассмотреть лишь практическую сторону медицины, собственно искусство лечения, для того,

чтобы показать, насколько несовершенным оно было до настоящего времени. Я отнюдь не

собираюсь рассматривать механическое и рутинное лечение драгоценной человеческой жизни,

производимое в соответствии с рецептурными справочниками, продолжающаяся публикации

которых показывает, увы!, насколько часто они еще исполняются. Я оставляю его вне

рассмотрения как презренный метод низшего класса лекарей. Я говорю только о медицинском

искусстве, которое, кичась своей древностью, воображает, что имеет научный характер, и

практикуется до сих пор.

Приверженцы старой медицинской школы тщеславно считали, что только они могли

претендовать на титул представителей «рациональной медицины», поскольку только они

пытались найти и устранить причину болезни и придерживались метода, используемо! о самой

природой при болезнях.

«Тоllе causam!» — провозглашали они постоянно. Но они не шли дальше этих пустых

восклицаний. Они только воображали, что могли обнаружить причину болезни; в

действительности они не находили ее, так как она не ощутима и не может быть обнаружена.

Поскольку подавляющее число болезней имеет динамическое (духовное) происхождение и

динамическую (духовную) природу, постольку причины их не доступны органам чувств. Таким

образом, оставалось лишь вообразить их и на основе изучения нормального безжизненного

человеческого тела (анатомия) в сравнении с видимыми изменениями в тех же частях и

органах людей, умерших от болезней (патологическая анатомия), а также на основании

заключений, сделанных после сравнения феноменов и функций здорового тела (физиология) и их

бесконечных изменений при бесчисленных болезнях (патология, семиотика), сделать выводы о

том, как при болезнях нарушаются невидимые процессы, протекающие во внутреннем

бытии человека — туманный продукт работы воображения, который теоретическая медицина

почитала за prima causa morbi '. Таким образом, она оказывалась в одно и то же время и

непосредственной причиной болезни, и внутренней сущностью болезни, самой болезнью, хотя

здравый смысл учит нас, что причина события или явления не может в то же время быть

самим событием или явлением. Как же могли они, не впадая в самообман, считать эту

неосязаемую внутреннюю сущность объектом, подлежащим лечению, и прописывать для

этого лекарства, целебная сила которых также была им в большинстве случаев неизвестна, и

даже смешивать эти неизвестные лекарства в так называемых рецептах?

Но эта грандиозная задача, а именно, обнаружение a priori внутренней невидимой причины

болезни, превращалась врачами старой школы, по крайней мере, наиболее проницательными

из них, в определение того, что на основании очевидных симптомов можно было считать

вероятным общим характером болезни2. Они пытались выявить, таким образом, имеет ли место

спазм или истощение, паралич, лихорадка, воспаление, уплотнение, закупорка той или иной

части, прилив крови (плетора), дефицит или избыток кислорода, углерода, водорода или азота

в соках тела, возбуждение или угнетение артериальной, венозной или капиллярной систем,

изменения в соотношениях чувствительности, раздражительности или функции воспроизведения?

— предположения, которые возводились последователями старой школы в ранг этиологического

показания и расценивались ими как единственно возможное рациональное зерно в медицине; но

которые были допущениями слишком обманчивыми и гипотетическими для того, чтобы быть

хоть в какой-то мере полезными на практике. Даже хорошо обоснованные представления о

поиске подходящего лекарства оставались без практического подтверждения, они лишь льстили

тщеславию ученых теоретиков, но обычно заводили в тупик при попытке руководствоваться

ими на практике и служили больше возвеличиванию своих авторов, нежели честному поиску

лечебных показаний.

А как часто случается, например, сочетание спазма или паралича в одной части организма

и одновременного воспаления в другой!

Или, с другой стороны, на основании чего следует искать подходящие лекарства для так

называемого общего характера болезни? Те из них, которые приносили определенную пользу,

не могли быть ничем иным как специфическим лекарством, то есть таким лекарством, действие

которого оказывалось гомогенетическим 3 действию болезнетворного раздражения. Их

применение, тем не менее, осуждалось и запрещалось4 старой школой как

крайне вредное, так как наблюдения показывали, что вследствие чрезвычайного усиления при

болезнях чувствительности к гомогенетическому раздражению, такие лекарства, применяемые в

обычных больших дозах, опасны для жизни. Старая школа никогда не думала о меньших или

чрезвычайно малых дозах. Очевидно поэтому, что никакие попытки прямого (наиболее

естественного) лечения при помощи гомогенетических, или специфических, средств не только не

предпринимались, но и не могли предприниматься, поскольку действие большинства лекарств

было и остается неизвестным. Однако даже если бы оно и было известно, все равно выбор

верного лекарства не был бы возможен при господствовавших в то время слишком общих

представлениях о природе болезней.

Тем не менее, в соответствии со здравым смыслом полагая, что любой другой прямой

путь лечения лучше окольного, старая школа медицины считала, что может лечить болезни

непосредственно устранением ее (воображаемой) материальной причины. Для врачей

обычной школы было почти невозможно при изучении болезней, формировании представлений о

них и, в не меньшей степени, при поиске лечебных показаний отказаться от материалистических

взглядов и признать духовно-телесный организм сущностью настолько могущественной, что его

чувственные и функциональные изменения, называемые болезнями, могут быть вызваны, главным

образом, если не исключительно, лишь динамическими (духовными) воздействиями и никаким

другим образом.

Старая школа считала все материальные изменения, обусловленные болезнью, все

аномальные вещества, образующиеся при воспалениях, а также все выделения не чем иным, как

причиной заболевания, или, по крайней мере, благодаря их предполагаемому обратному

воздействию на организм, веществами, поддерживающими страдание. Эта последняя точка

зрения господствует и по сей день.

Поэтому они мечтали об этиологическом лечении путем устранения предполагаемой

материальной причины заболевания. Отсюда их усердие при выведении желчи рвотой в случаях

желчной лихорадки; их рвотные при так называемых расстройствах желудка 5; прилежное

выведение глистов и слизи слабительными у бледных детей, страдающих волчьим голодом,

болями и увеличением живота6. Этим же объясняются и их венесекции при кровотечениях7,

особенно бесчисленные кровопускания8, — их главное средство при воспалениях, — которые они,

следуя примеру известного жаждующего крови парижского врача (как стадо овец следует за

колокольчиком мясника на бойню), ожидают встретить в каждой пораженной болезнью

части тела и вынуждены устранять применением часто фатального количества пиявок. Они

думают, что поступая таким образом, следуют этиологическим показаниям и осуществляют

рациональное лечение. Более того, последователи старой школы, перевязывающие полипы,

вырезающие или вскрывающие искусственно вызванным при помощи местных раздражающих

средств нагноением холодные железистые опухоли, вылущивающие стеатомы, оперирующие

аневризмы и слезные или анальные фистулы, вырезающие ножом скиррозные опухоли молочных

желез, ампутирующие пораженные некрозом конечности, полагают, что излечивают пациента

радикально, и что их лечение направлено непосредственно на причину болезни. Они думают

также, что устраняют поражение, побеждают болезнь и следуют рациональному

этиологическому лечению, когда применяют свои отгоняющие средства, высушивают старые

ползучие язвы на ногах применением таких вяжущих средств как оксиды свинца, меди или

цинка (всегда дополняемые одновременным назначением слабительных, которые лишь

ослабляют организм и не действуют на лежащую в основе болезни дискразию), прижигают

шанкры, разрушают кондиломы, устраняют кожный зуд серными мазями, оксидами свинца,

ртути или цинка, подавляют офтальмию растворами свинца или цинка, устраняют разрывающие

боли в конечностях оподельдоками, летучими мазями или окуриваниями киноварью и янтарем.

Но каков же результат? Рано или поздно, но всегда неизбежно, вследствие такого лечения

развиваются метастатические поражения, принимаемые врачами за новые недуги, оказывающиеся

всегда более злокачественными, чем исходное заболевание, и вполне достаточные для того,

чтобы показать ошибочность метода сторонников старой школы и которые могли бы и должны

были бы открыть им глаза на глубинную нематериальную природу болезни, ее динамическую

(духовную) причину, которая может быть устранена только динамическими средствами.

Излюбленным представлением традиционной школы медицины до недавнего времени было

представление о болезнетворных веществах, которые следовало удалять из кровеносных и

лимфатических сосудов, испариной через кожу, моче- или слюноотделением, мокротой через

трахеальные и бронхиальные железы, рвотой и стулом из желудка и кишечника для того, чтобы

освободить организм от материальной причины и осуществить, таким образом, радикальное

этиологическое лечение.

Делая надрезы в коже больного человека и покрывая всю поверхность его тела гноящимися

язвами, искусственно поддерживаемыми введением инородных веществ, они рассчитывали

выпустить болезнетворную материю (materia peccans) из больного (всегда только динамически)

тела подобно тому, как выпускают грязную воду из бочонка. С той же целью они постоянно

раздражали кожу шпанскими мушками или волчьим лыком, но на самом деле эти жестокие и

неестественные меры лишь ослабляли организм и затрудняли исцеление.

Я полагаю, что, по человеческой слабости, было удобнее предположить наличие при

заболеваниях некоего болезнетворного вещества, о котором разум мог бы сформировать

конкретное представление (тем более, что пациенты охотно принимали эти идеи), поскольку в этом

случае практикующему врачу пришлось бы беспокоиться лишь о том, чтобы обеспечить

достаточное количество лекарств для очищения крови и жидкостей тела, стимуляции диуреза и

потоотделения, улучшения отхаркивания и промывания желудка и кишечника. Так, во всех

работах по Materia medica от Диоскурида до позднейших трактатов по этому предмету, прак-

тически ничего не сказано о специфическом и своеобразном действии индивидуальных лекарств;

напротив, исходя из их предполагаемой полезности для лечения различных заболеваний,

делаются выводы о том, являются ли они диуретиками, потогонными, отхаркивающими, либо

средствами, стимулирующими месячные очищения, а особенно о том, являются ли они рвотными

или слабительными. Это обусловлено тем, что все стремления и усилия практикующих врачей

всегда были направлены главным образом на то, чтобы изгнать материальную болезнетворную

субстанцию и различные (воображаемые) остроты, которые считались причинами болезней.

Все это были, тем не менее, лишь пустые мечтания, необоснованные предположения и

гипотезы, остроумно придуманные для удобства терапии, полагавшей, что наилегчайший путь

излечения — в изгнании материального болезнетворного агента (si modo essent!).

Однако внутренняя природа болезней и законы их лечения не могут измениться ни в

соответствии с этими фантазиями, ни в угоду практикующим врачам; болезни не могут, чтобы

соответствовать

глупым

неосновательным

гипотезам, перестать

быть (духовными)

динамическими расстройствами ощущений и деятельности нашего духовного жизненного

принципа, так сказать, нематериальным нарушением нашего здоровья.

Причины болезней не могут быть материальными, так как минимальное количество

инородного вещества9, сколь бы инертным оно не казалось, при попадании в кровеносную

систему будет немедленно изгнано жизненной силой, как если бы оно было ядом, в противном

случае наступит смерть. Если даже крошечная заноза проникнет в чувствительную область

тела, присутствующий повсеместно в организме жизненный принцип не успокоится, пока не

изгонит ее посредством боли, лихорадки, нагноения или гангрены. Разве можно предположить,

что в случае кожного заболевания двадцатилетней давности этот неутомимый активный

жизненный принцип будет спокойно терпеть присутствие такого патогенного инородного

вещества, как герпетическое, скрофулезное, подагрическое и т. д. в жидкостях тела? Разве кто-

либо из теоретиков видел собственными глазами эту болезнетворную материю, чтобы так

уверенно рассуждать о ней при построении терапевтических систем? Разве кому-нибудь из

них удалось представить для рассмотрения вещество подагры или яд золотухи?

Даже если попадание инородного вещества на кожу или в рану вызовет раздражение, кто

сможет доказать (как это часто утверждается в трудах по патологии), что какая-то часть этого

вещества проникла в жидкости тела или была абсорбирована)? 10 Самое тщательное и

немедленное обмывание гениталий не спасет организм от заражения венерической болезнью.

Малейший глоток воздуха, овевающего тело оспенного больного, достаточен для развития

этого ужасного заболевания у здорового ребенка.

Какое же количество вещества могло абсорбироваться жидкостями тела для того, чтобы в

первом случае вызвать хроническую дискразию (сифилис), угасающую, при отсутствии

лечения, только со смертью больного, или, во втором случае, заболевание (оспу),

сопровождающееся практически тотальным - нагноением 11 и быстро приводящим к гибели?

Возможно ли в этих и подобных случаях поддержать идею о болезнетворном веществе,

проникающем в кровь? ПИСЬМО, написанное в комнате больного, часто через большие

расстояния передает заразную болезнь адресату. Можно ли в связи с этим принять положение о

проникновении материальных болезнетворных агентов в жидкости тела? Но что же можно

извлечь из всех этих доказательств? Как часто случается, что оскорбление вызывает опасную

желчную лихорадку, суеверное предсказание смерти — саму смерть в назначенное время,

неожиданное горестное или радостное известие — мгновенную смерть? Где же в этих случаях то

болезнетворное вещество, которое проникает в тело, вызывает и поддерживает болезнь, и без

удаления которого невозможно радикальное излечение?

К стыду своему, основоположники этой неуклюжей теории о болезнетворном веществе

легкомысленно просмотрели и не смогли оценить духовную природу жизни, духовную

динамическую силу причин, вызывающих болезни, и поэтому деградировали до того, что стали

обыкновенными врачами-мусорщиками, которые своими усилиями изгнать из больного организма

никогда не существовавшее болезнетворное вещество не только не лечат, но и разрушают жизнь.

Являются ли наконец те зловонные, отвратительные вещества, которые выделяются при

болезнях, факторами, их вызывающими и поддерживающими?12 Не являются ли они скорее

продуктами выделения самой болезни, то есть динамически поврежденной[ и нарушенной

жизни?

При этих ложных и материалистических представлениях о нисхождении и сущности

болезней не удивительно, что во все века усилия и самых темных, и выдающихся врачей, и

даже авторов остроумнейших медицинских систем были направлены на удаление

воображаемого болезнетворного вещества. Наиболее частым предписанием было привести в

движение и изгнать из организма болезнетворное вещество посредством слюноотделения,

отхаркивания, потоотделения, мочеиспускания. Стремились также очистить кровь от

болезнетворных веществ (острот и нечистот), которые никогда не существовали, с помощью

различных замысловатых отваров из корней и трав; механически удалить причину болезни

через фонтанели, искусственные раны на коже, постоянныеj выделение из которых

поддерживалось шпанскими мушками или волчьим лыком. Считалось, что через фонтанели

удаляется главным образом materia pessans, или болезнетворное вещество, как они ее называли.

Применялись с той же целью и слабительные, которые для пущей важности именовались

растворяющими и послабляющими. Весь этот арсенал средств использовался для удаления

враждебного болезнетворного вещества, никогда не вызывавшего болезней человеческого

организма, существующего благодаря духовному принципу, — болезней, которые никогда не

были ничем иным, как духовным динамическим расстройством жизни, измененной в своих

ощущениях и функциях.

Итак несомненно, что ни одна болезнь — кроме случаев попадания совершенно

неперевариваемых или ранящих веществ в желудок, другие полости или отверстия тела, а

также ранения кожи инородными телами и т. п.. — словом, ни одна болезнь не может быть

вызвана материальной причиной. Напротив, всякая болезнь является всегда и исключительно

результатом специфического, действительного, динамического нарушения здоровья. Каким же

неразумным поэтому должен представляться метод изгнания!3 воображаемой материальной

причины каждому здравомыслящему человеку, поскольку кроме чудовищного вреда ничего

хорошего не может получиться из его применения в лечении главных особенно хронических,

болезней человечества!

Короче говоря, нечистоты и продукты разложения, появляющиеся при болезнях,

являются, несомненно, не чем иным как следствием болезни пораженного организма и

выводятся последним достаточно интенсивно — очень часто слишком интенсивно — без всякой

помощи искусства очищения, и они образуются снова и снова в течение всего времени болезни.

Эти вещества расцениваются истинными врачами как симптомы болезни, они помогают в

выявлении сущности болезни и составлении ее подробной картины, помогая таким образом

лечению болезни посредством подобного лекарственного болезнетворного агента.

Однако современные последователи старой школы не желают, чтобы считалось, будто их

лечение направлено на удаление материальных болезнетворных причин. Они утверждают, что их

разнообразные очищающие процессы являются способом лечения, посредством отвлечения, и

подражают в этом природе, которая в своих усилиях помочь больному организму разрешает

лихорадки пропотеванийем и усиленным диурезом, плеврит — носовым кровотечением, затем и

отхождением слизистой мокроты, — иные болезни — рвотой, поносом и кровотечением из ануса,

суставные боли — нагнаивающимися язвами на ногах, острую боль в горле — слюноотделением и т.

д., либо при помощи метастазирования или формирования абсцессов на удалении от

первичного очага.

Итак они полагают, что лучше всего подражать природе, также придерживаясь в лечении

кружного пути 14, которому следует и предоставленная самой себе болезненно измененная

жизненная сила. Они прикладывают к органам, удаленным от первичного очага болезни,

более сильные раздражающие вещества, не имеющие ничего общего с пораженными тканями,

вызывают выделения и обычно поддерживают и развивают их для того, чтобы тем самым

устранить болезнь.

Это так называемое отвлечение было и остается основным методом лечения в старой

медицинской школе.

Имитируя естественные процессы самоизлечения, они пытаются насильственными методами

вызвать новые симптомы в тканях менее всего пострадавших от болезни и в большей степени

способных поэтому перенести лекарственную болезнь, призванную устранить15 первичное

заболевание. Лекарственная болезнь, характеризующаяся выделениями и течением,

напоминающим кризис, должна способствовать постепенному литическому выздоровлению под

действием естественных целебных сил 16.

Они добивались этого при помощи пото- и мочегонных средств, кровопусканий и фонтанелей,

но чаще всего — раздражающих лекарств, опорожняющих пищеварительный тракт в

результате рвотного или слабительного (это был излюбленный способ) действия. Последние

назывались у них растворяющими 17.

В

помощь

отвлекающему

лечению

они

использовали

сходный

метод

противодействующих раздражающих средств: овечья шкура к голому телу, ножные ванны,

рвотные; пытались также лечить, вызывая жестокие голодные боли в желудке (лечение

голодом), применяя вещества, вызывающие боль, воспаление и нагноение в ближайших или

удаленных частях при помощи хреновников, горчичников, шпанских мушек, нарывных

пластырей, волчьего лыка, фонтанелей, мазей с рвотным камнем, прижиганий хлопковой

бумагой и каленым железом, иглоукалывания и т. д. Этот метод также считался подражанием

природе, которая, предоставленная самой себе, тщетно пытается излечить динамическое (в

случае хронического процесса) заболевание, вызывая боли в удаленных частях тела,

метастазы и абсцедирование, высыпания и нагнаивающиеся язвы.

Очевидно, что не рациональные основания, но слепое подражание руководило врачами в

попытках упростить лечебное дело И свело старую школу, придерживающуюся отвлекающего и

раздражающего методов, к тем бесполезным, травматичным и косвенным методам лечения,

которые ведут лишь к неэффективной и вредной практике временного облегчения болезней на

короткое время или их замене более тяжким страданием. Этот разрушительный образ

действий, конечно, не мог именоваться лечением.

Они слепо следовали примеру грубой инстинктивной природы, усилий которой едва 18

достаточно для лечения простейших случаев острых болезней; они просто подражали

бессмысленным силам самосохранения, которые действуют при болезнях, предоставленных

естественному течению, целиком и полностью по органическим законам, то есть слепо и

неразумно. Они копировали природу, которая не может, подобно искусному хирургу,

излечить рану, соединив ее края, сблизить и соединить части переломленной кости, лежащие

на удалении друг от друга и образовавшие избыток нового костного вещества, наложить

лигатуру на пораненную артерию, но способствует своими усилиями смертельному кровотечению.

Она не знает, как вправить вывихнутое плечо, но вызывает опухоль, препятствующую

вправлению; пытаясь удалить инородное тело из радужной оболочки, она разрушает весь глаз

нагноением; при ущемлении грыжи все ее усилия оканчиваются гангреной кишок и смертью;

обусловленное ею метастазирование при динамических болезнях часто приводит больного в

гораздо худшее состояние. Более того, эта иррациональная жизненная сила нашего организма,

без сомнения, является величайшим злом нашего земного бытия, искрой, зажигающей

бесчисленные болезни, терзающие человечество сотни и тысячи лет, хронические миазмы —

псору, сифилис, сикоз — ни один из которых не может быть ею не только изгнан, но хотя бы

немного ослаблен. Напротив, она позволяет им тлеть в организме и после длительных

мучений и смерти закрывает, наконец, глаза страдальца.

Как же могли врачи старой школы, присвоившей себе наименование рациональной, в столь

важном деле как лечение, требующем так много ума, размышлений и верности суждений,

избрать себе в учителя иррациональную жизненную силу и слепо следовать ей в

бессмысленных, косвенных и бурных процессах самолечения? Они вообразили ее non plus ultra,

идеальным способом лечения, в то время, как величайший дар Творца, разум и свободное от

предрассудков мышление, был дан нам для оказания бесконечно более эффективной

спасительной помощи страждущему человечеству.

Слепо подражая своими отвлекающим и раздражающим методами грубой, бессмысленной,

бессознательной жизненной энергии, врачи старой школы направляют свои средства на

неповрежденные органы и части тела, вызывая в них жестокие боли или же, что делается

чаще, заставляя их осуществлять очищение до тех пор, пока не истощатся силы и соки

организма. Их целью является натравить болезненные силы от первичного очага к

искусственно пораженным частям и, тем самым, косвенно излечить естественную болезнь. Они

пытаются добиться этого при помощи болезни искусственной, существенно более

интенсивной и имеющей совершенно иную природу, вызванной в здоровых частях тела,

следовательно, окольным путем и ценой значительного истощения, а часто и жестоких страданий

больных 19.

Болезнь, если она острая, может естественным образом исчезнуть в короткое время даже

при этих искусственных поражениях здоровых частей, но это не лечение. В этом бурном

врачевании нет ничего, что заслуживало бы почетного наименования излечения, так как оно не

имеет прямого, немедленного, соответствующего патологии действия на первоначально

пораженные ткани. В действительности, без этих интенсивных нападок на здоровые части

организма острая болезнь излечивается сама собой, обычно быстрее, с меньшими потерями сил

и с меньшим числом осложнений. Но ни способ действия грубых естественных сил, ни

аллопатическое им подражание не могут и на мгновение сравниться с динамическим

(гомеопатическим) лечением, которое поддерживает силы, уничтожая болезнь прямым и

быстрым образом.

В существенно большем числе болезней — я имею в виду хронические заболевания — это

бурное, истощающее, косвенное врачевание старой школы едва ли приносит хотя бы

ничтожную пользу. Они лишь на несколько дней устраняют тот или иной беспокоящий

симптом, который, однако, возвращается, как только организм привыкнет к примененному

раздражителю, а болезнь возобновится с новой силой из-за ослабления жизненных сил

антагонистическими болями20 и нецелесообразным очищением.

В то время как врачи старой школы, подражая грубой, бессмысленной природе, используют в

практике отвлекающие средства, имеющие чисто гипотетическую ценность, но наиболее

разумные с их точки зрения (назначаемые по некоторым воображаемым показаниям), другие,

имеющие более высокую цель, пытаются намеренно помочь жизненной силе в ее

попытках вызвать антагонистические метастазы, наблюдающиеся при Они пытаются

предложить ей руку помощи и, усиливая отвлечения и очищения, верят, что при помощи этих

вредных мер они действуют duce natura и могут с полным правом претендовать на титул minister

naturae.

Поскольку очищения, вызванные естественными силами, нередко предшествуют облегчению

— хотя и временному — беспокоящих симптомов, жестоких болей, параличей, спазмов и т. д.

постольку старая школа вообразила эти отвлечения истинным способом лечения болезней и

стала пытаться поддерживать и даже усиливать упомянутые очищения. Но они не заметили

того, что все эти очищения и выделения (псевдокризис), производимые яри хронических

болезнях предоставленной самой себе природой, дают лишь паллиативное, временное

облегчение и не вносят реального вклада в излечение, а напротив, вследствие вызванной ими

потери сил и соков, скорее усугубляют исходную внутреннюю дискразию. Никто еще не видел

ни хронического больного, надежно выздоровевшего благодаря таким усилиям грубой

природы, ни хроническую болезнь, излеченную очищениями. Напротив, в этих случаях

исходная дискразия заметно усиливается после ремиссий, делающихся раз от разу все короче;

обострения становятся более частыми и жестокими, несмотря на продолжающиеся очищения21.

Сходным образом, в случае симптомов, вызванных внутренним хроническим страданием,

грозящим пресечь человеческую жизнь, когда природа, предоставленная собственным силам,

не может помочь себе иначе, как только возбуждая наружные местные симптомы для

предотвращения опасности от жизненно важных органов и направляя ее на ткани, менее

значимые для поддержания жизни (метастазирование), эти действия энергичной, но

бессмысленной, неразумной и расточительной жизненной силы могут привести к чему угодно,

но не к истинному улучшению или выздоровлению. Они могут ценой значительной части

жизненных соков и сил лишь паллиативно, на короткое время, приглушить опасные внутренние

процессы, но и на волос не уменьшат исходного заболевания. В лучшем случае они только

оттянут фатальный исход, который неотвратим при отсутствии истинного гомеопатического

лечения.

Аллопаты старой школы не только значительно переоценили эти усилия, но и составили о

них совершенно неверное представление. Ошибочно расценив их как истинно лечебные,

пытаясь усилить и поддержать их, они тщетно воображали, что смогут, вероятно, преуспеть в

искоренении и радикальном излечении всего заболевания. Если, при хроническом заболевании,

жизненная сила, казалось, приглушала тот или иной беспокоящий симптом внутреннего

страдания тем, что вызывала, например, какие-нибудь мокнущие высыпания на коже, то слуга

грубой природной силы (minister naturae) прикладывал к мокнущей поверхности шпанские мушки

или волчье лыко для того, чтобы, duce natura, усилить выделения и тем самым приблизить

цель природных сил — излечение (путем удаления болезнетворного вещества из организма?).

Однако, если эффект лекарства был слишком силен, экзема уже существовала долгое время, а

реактивность организма слишком возросла, он чрезвычайно усиливал наружные симптомы без

малейшего уменьшения исходного заболевания и усугублял страдания, лишавшие больного сна

и подтачивавшие его силы (а иногда вызывал даже злокачественные рожистые воспаления). Если

же воздействие на местные симптомы (недавнего происхождения) характеризовалось умеренной

интенсивностью, то он, используя неверно подобранное гомеопатическое наружное средство,

подавлял тем самым местный симптом, вызванный природой на коже для облегчения более

опасного внутреннего заболевания. Это отражение местного симптома вынуждало жизненную

силу перенести страдание в усиленной форме на другие и более важные органы. Пациент

поражался опасной офтальмией, глухотой, спазмами желудка, эпилептическими судорогами,

приступами астмы или нарушения мозгового кровообращения, психическими расстройствами и т.

д., развивавшимися вместо подавленного местного заболевания22.

Когда болезненно измененная естественная сила направляла кровь в вены прямой кишки

или заднего прохода (внутренний геморрой), то minister naturae, следуя той же ложной идее

помощи жизненной силе в ее лечебных усилиях, применял пиявки, нередко в очень больших

количествах, для того, чтобы дать выход крови, и достигал лишь короткого, часто едва

заметного, облегчения, но тем самым ослаблял тело и вызывал еще больший прилив к тем же

частям без малейшего ослабления исходного заболевания.

Почти во всех случаях, когда больная жизненная сила пыталась уменьшить тяжесть

опасного внутреннего заболевания при помощи удаления крови рвотой, кашлем и т. д., врач

старой школы, duce natura, спешил помочь этим спасительным, как он думал, усилиям природы и

производил обильные кровопускания, которые безусловно порождали множество тяжелых

осложнений и заметно ослабляли организм.

В частых случаях хронической тошноты, он, с целью активизации усилий природы, вызывал

обильное извержение содержимого желудка при помощи сильных рвотных средств. Полезный

эффект при этом никогда не достигался, часто же вызывались скверные, нередко опасные и

даже роковые последствия.

Жизненная сила, с целью ослабления внутреннего страдания, иногда вызывает

безболезненные увеличения наружных желез, и он, под вымышленной личиной слуги,

думает развить усилия роды с помощью всевозможных согревающих припарок и

пластырей. Тем самым он вызывает воспаление желез для того, чтобы, когда абсцесс

сформируется, вскрыть его и выпустить болезнетворное вещество (?). Опыт уже показывал сотни

раз, что этими мерами практически всегда вызывается лишь затягивание болезней.

Заметив, что нередко некоторое ослабление жестоких симптомов хронического

заболевания происходит при спонтанных ночных потах или появлении частого жидкого стула, он

вообразил, что должен следовать этим указаниям природы (duce natura) и вить их, проводя

длительные курсы потогонного лечения или длительным, на годы, назначением так называемых

мягких послабляющих средств. Он полагал, что поможет тем самым усилиям природы

(жизненной силы неразумного организма), которые считал направленными на излечение всего

хронического заболевания, и, таким образом, быстро и наверняка избавит больного от страдания

(болезнетворного вещества?).

Однако тем самым он добивался совершенно противоположного результата: обострения

исходного заболевания.

В соответствии с этой предвзятой необоснованной теорией врачи старой школы продолжают

поддерживать23 усилия больной жизненной силы и увеличивать те самые отвлечения и

очищения, которые никогда не приводят к желаемым результатам, но всегда вызывают

катастрофические последствия. Они не осознают того, что все местные симптомы очищения и

кажущиеся отвлекающими попытки, вызываемые и предпринимаемые неразумной,

предоставленной самой себе жизненной силой для облегчения исходно-хронического

страдания, являются в действительности самим страданием, симптомами целостной болезни.

Единственным и только одним эффективным лекарством для всей совокупности симптомов,

притом действующим наиболее прямым образом, является гомеопатическое средство,

подобранное на основании сходства действия.

Поскольку все то, что предпринимает грубая природа для помощи при острых и особенно

хронических болезнях, есть меры крайне несовершенные и часто являющиеся даже

настоящим заболеванием,

постольку очевидно, что искусственное усиление этих

несовершенных и болезненных процессов должно принести еще больший вред. Оно не в

состоянии помочь естественным процессам самоисцеления даже при острых заболеваниях, так

как врачебное искусство не может следовать скрытыми путями, которые использует жизненная

сила для преодоления своих кризисов, но пытается вызвать их без ее помощи,

сильнодействующими средствами. Последние оказываются менее эффективными и в большей

степени нарушающими естественные процессы в организме и ослабляющими его, чем

инстинктивная жизненная сила. Даже неполное улучшение, достигаемое в результате

естественных отвлечений и кризисов, не может быть повторено аллопатией. Все ее усилия не

могут привести ни к чему, что напоминало бы даже то ничтожное облегчение, которого может

достичь предоставленная самой себе жизненная сила.

Для облегчения, например, приступов хронической головной боли пытались

скарифицирующими инструментами вызывать носовые кровотечения наподобие тех, которые

иногда происходят естественно. Эти меры могли привести к обильному кровотечению и

ослабить больного, но желаемый эффект или отсутствовал, или был существенно меньше того,

которого в другое время достигла бы инстинктивная жизненная сила ценой нескольких

капель крови.

Так называемые критические пот или понос, вызываемые всегда активной жизненной силой

при внезапном заболевании, обусловленном гневом, испугом, растяжением связок или

охлаждением, по крайней мере, на короткое время, гораздо более эффективны для

облегчения острого заболевания, чем все потогенные и слабительные средства из

фармакопеи, которые, как показывает ежедневный опыт, только ухудшают состояние

пациента.

Однако жизненная сила, которая может действовать только Е соответствии с физической

конституцией нашего организма и не руководствуется знанием и мышлением, была дана

человеку не для того, чтобы считать ее наилучшим возможным целебным агентом для

излечения скорбных отклонений от состояния здоровья. Тем более не должны врачи своими

жесткими и, бесспорно, менее подходящими, чем у природы средствами, рабски следовать ее

несовершенным болезненным попыткам (освободиться от болезни). Тем самым они оберегают

себя от усилий, связанных с размышлением, поиском доказательств и выработкой суждений,

необходимых для достижения и практического применения благороднейшего из человеческих

искусств — истинного искусства лечения. Вместо этого они голословно объявляют свои скверные

попытки подражания стихийным и сомнительной значимости усилиям природы искусством

лечения, рациональным искусством лечения!

Какой здравомыслящий человек станет подражать самостоятельным попыткам исцеления,

предпринимаемым организмом? Эти попытки являются самой болезнью, а жизненная сила —

генератором видимого заболевания. Из этого с необходимостью следует, что все

искусственные попытки подражания этим усилиям, а равно и их подавления, должны либо

усилить, либо опасно исказить заболевание. Аллопатия делает и то, и другое. Вот ее пагубные

действия, тщеславно именуемые искусством лечения, рациональным искусством лечения!

Нет! Эта врожденная утонченная сила человеческого существа предназначена для

совершенного управления жизненными функциями в состоянии здоровья, она равно

присутствует во вcex частях организма, присуща как чувствительным, так и эффекторным

нервным волокнам и неутомимо поддерживает все нормальные естественные отправления тела.

Она не создана для самоисцеления и не может служить образцом для подражания в лечебном

искусстве. Нет! Истинное искусство лечения — это та работа мысли, принадлежности высших

сил человеческого интеллекта, которая на основе свободного от предрассудков суждения

выбирает и определяет принципы воздействия на болезненные изменения инстинктивной,

иррациональной и неразумной, но активной автоматической жизненной силы, в тех случаях,

когда болезнь вынуждает ее к искаженному функционированию. Посредством подобного

действия, вызываемого гомеопатически подобранным лекарством, оно возбуждает несколько более

сильную лекарственную болезнь, так что естественное заболевание не может более влиять на

жизненную силу. Последняя, освобожденная от естественной болезни, сталкивается теперь

только с несколько более сильным лекарственным заболеванием, против которого направляет всю

свою энергию и которое вскоре преодолевает. Это происходит потому, что освобожденная

жизненная сила вновь обретает способность восстанавливать нормальную жизнедеятельность

здорового организма, «поддерживать жизнь и здоровье в организме» и не подвергается ради

этих изменений болезненным и ослабляющим воздействиям. Гомеопатия учит нас, как

добиваться этого.

Подвергаясь лечению по вышеописанным методам старой школы, немалое число людей,

безусловно, избавилось от своих болезней, но не от тех, которые являлись хроническими

(невенерическими). Они излечились лишь от острых, не связанных с серьезной опасностью

заболеваний, да и то, настолько несовершенно, и такими кружными и тяжелыми путями, что

результаты лечения никогда не могли быть названы исцелением, достигнутым благородным

искусством. Острые не слишком опасные болезни сдерживались венесекциями или подавлением

одного из ведущих симптомов при помощи энантиопатических паллиативных средств (contraria

contrariis), либо при помощи раздражающих и отвлекающих (антагонистических и отвлекающих)

лекарств, прикладываемых к непораженным частям, приостанавливались до тех пор, пока не

истекало естественное время существования этих коротких болезней. Эти методы были,

следовательно, косвенными и оказывались сопряженными с потерей сил и соков настолько

выраженной, что в случаях, таким образом, проводимого лечения более важные и значительные

меры восстановления приходилось принимать самой Природе; ее жизнеохраняющие силы

должны были, помимо устранения естественного острого заболевания, преодолеть также

последствия неверного лечения. Таким образом, в случаях, не сопряженных с большой

опасностью, она могла собственными силами постепенно восстановить нормальное соотношение

функций, но часто лишь окольными, несовершенными и болезненными способами.

Трудно избавиться от сомнений в том, что естественные процессы выздоровления ускорялись

и усиливались вмешательством старой школы, поскольку последняя не могла действовать иначе,

как теми же, что и жизненная сила, окольными путями и вызывала своими отвлекающим и

раздражающим методами существенно большие вред и истощение.

У старой школы есть еще один метод лечения, который называется стимулирующим и

укрепляющим организм24 (при помощи excitantia, nervina, tonica, confortantia, roborantia).

Удивительно, как она может хвастать этим методом.

Разве удавалось когда-нибудь назначением легкого рейнского или возбуждающего

токайского вин устранить физическую слабость, столь часто вызываемую и поддерживаемую

хроническим недугом? Под действием такого лечения силы подтачиваются все больше и больше,

поскольку источник слабости, хроническое заболевание, этим не лечится, а за искусственным

возбуждением всегда следует ослабление реакций жизненной силы.

И разве могут хинная корка или ее amata, столь неверно понимаемые, столь разнообразные в

своих действиях и вызывающие совершенно разнородные заболевания, вернуть силы в этих часто

встречающихся случаях? Разве эти растительные субстанции, а равно и препараты железа,

называемые во всех случаях тонизирующими и укрепляющими, не добавляют, благодаря

присущим им патогенным эффектам, часто новых страданий к старому заболеванию, не

уменьшая при этом слабости, обусловленной длительной и неизвестной болезнью?

Разве удавалось кому-нибудь с помощью так называемых unguenta nervina или каких-либо

других спиртовых примочек или бальзамов хотя бы в малейшей степени сократить длительность

начинающегося паралича руки или ноги, столь часто являющегося следствием хронической

дискразии, без лечения самой дискразии? И разве электрические или гальванические удары в

подобных случаях приводили когда-нибудь к чему-то иному, чем постепенное усиление и,

наконец, окончательное развитие паралича при исчезновении нервной и мышечной

реактивности в пораженной конечности?25

Разве не вызывали полную импотенцию прославленные excintia и aphrodisiaca — амбра, настойка

шпанских мушек, трюфели, имбирь, корица и ваниль — в тех случаях, когда применялись для

восстановления постепенно убывающей половой силы (уменьшение которой всегда

определяется невидимым хроническим миазмом)?

Как можно ставить себе в заслугу кратковременное возбуждениe, когда стойким результатом,

который — по законам паллиативного действия — неизбежно должен последовать, является прямо

противоположное состояние, и превращение заболевания в неизлечимое?

Скромная польза excitantia и roborantia при лечении острых заболеваний (при использовании

методов старой школы) в тысячу раз превышается вредом от их применения при хронических

болезнях..

Когда врачи старой школы не знают, что делать при хроническом заболевании, они вслепую

лечат его так называемыми вызывающими изменения лекарствами (alterantia); главное место

среди них занимают ужасные mercurialia (каломель, сулема, серая ртутная мазь), которым врачи

старой школы позволяют действовать на больной организм (при невенерических болезнях!)

столь больших дозах и так долго, что они своим разрушительным влиянием в конце концов

совершенно подтачивают силы больного. Тем самым эти врачи, конечно, вызывают большие

изменения, но неизменно такие, которые не полезны, и всегда полностью подрывают здоровье

неверным назначением этого чрезвычайно токсичного металла.

Когда врачи старой школы прописывают большие дозы хинной корки (которая, как

гомеопатическое жаропонижающее, специфична только для истинной болотной лихорадки,

осложненной псорой) при всех эпидемических перемежающихся лихорадках, часто

охватывающих большие пространства страны, то они наглядно демонстрируют собственную

глупость, поскольку эти заболевания практически каждый год изменяют свой характер и

требуют, поэтому почти всегда иных гомеопатических лекарств. При помощи одной или

нескольких очень небольших доз последних они могут быть всегда радикально излечены за

несколько дней. Поскольку эти эпидемические лихорадки характеризуются периодическими

обострениями (typhus), а последователи старой школы не видят в перемежающихся лихорадках

ничего, кроме их typhus (периодичности) и не только не знают, но и не хотят знать других

жаропонижающих, кроме хины, постольку эти рутинеры воображают, что могут подавить typhus

эпидемической перемежающей лихорадки громадными дозами хины или ее дорогостоящего

алкалоида - хинина (менее разумная, но в данном случае более рациональная жизненная сила часто

добивается предотвращения этих обострений на месяцы), что могут излечить эпидемическую

болотную лихорадку. Однако обманутому пациенту после такого появления периодичности

(typhus) его лихорадки неизбежно становится хуже, чем во время самой лихорадки, он худеет,

появляются одышка, спазмы в подреберье, кишечные расстройства, нарушения аппетита,

бессонница и, слабый, подавленный, с выраженными отеками ног живота и даже лица и рук, он

выползает из больницы,

выписанный как излечившийся, и нередко долгие годы

гомеопатического лечения., единственно способного восстановить здоровье, требуются для того,

чтобы избавить от смерти такого искалеченного (исцеленного?), искусственно истощенного

пациента.

Врачи старой школы счастливы, когда с помощью валерианы могут перевести пациента из

состояния ступора, случающегося при тифозных лихорадках, в состояние оживления, длящееся

всего несколько часов. Валериана действует в этом случае антипатически, и ее эффект

непродолжителен. Для повторного вызывания состояния оживления требуются возрастающие

дозы валерианы, и через непродолжительное время максимальные дозы не смогут оказать

желаемого действия. Поскольку это паллиативное средство в своем первичном действии

является стимулятором, постольку жизненная сила в период его последействия парализуется, и

пациенту безусловно угрожает скорая смерть от рационального лечения старой школы; никому не

удается ее избежать. Тем не менее последователи этого рутинного искусства все еще не могут

понять, что указанными мерами они почти наверняка убивают своих больных; они приписывают

смерть злокачественному характеру болезни

Паллиативным средством с еще более ужасными последствиями для хронических пациентов

является digitalis purpurea. Врачи старой школы воображают, что с помощью наперстянки

добиваются блестящих результатов, когда, используя ее, замедляют ускоренный возбужденный

(исключительно симптоматически!) пульс хронических больных. Действительно, это ужасное

средство, применяемое в таких случаях энантиопатически, чрезвычайно уменьшает частоту

ускоренного, возбужденного пульса на несколько часов после первой дозы, после чего пульс

становится более частым, чем раньше. Для того, чтобы вновь несколько снизить частоту пульса,

увеличивают дозу, и она оказывает действие, но уже на меньшее время. Наконец и большие

дозы паллиативного средства не могут влиять на пульс, который в течение уже не поддающегося

ограничению периода вторичного действия наперстянки становится гораздо более частым, чем

до применения лекарства, его уже невозможно сосчитать. Сон, аппетит и силы утрачены - смерть

неминуема; ни один человек, подвергшийся такому лечению, не выживет и не избегнет того,

чтобы не стать жертвой неизлечимого умопомешательства!26

Таково было лечение, которым занимались аллопаты. Больные, тем не менее, были

вынуждены подчиниться этой печальной необходимости, поскольку не могли получить лучшей

помощи от других аллопатов, почерпнувших свои знания из тех же вводящих в заблуждение книг.

Основная причина хронических (невенерических) болезней, а также и лекарства против них

были неизвестны этим врачам, они лишь самодовольно хвастали своим причинным лечением

и своими диагнозами, направленными на исследование происхождения болезни27. Как же могли

они надеяться излечить бесчисленные хронические заболевания своими косвенными мерами,

которые были лишь болезненным подражанием неразумной жизненной силе (никогда не

предназначавшейся для этой цели)?

Предполагаемый характер болезни они принимали за причину болезни и направляли свое

лечение, претендовавшее на наименование причинного, против спазма, воспаления (плеторы),

лихорадки, общей или местной слабости, слизи, нагноения, закупорки и т. д., которые они

рассчитывали

устранить

при

помощи

антиспазматических, противовоспалительных,

тонизирующих, стимулирующих, антисептических, растворяющих, отвлекающих, очищающих,

антагонистических средств (о которых они имели только поверхностные знания).

Однако на основе таких общих показаний невозможно найти действительно полезное

лекарство, тем более в фармакопее старой школы, основанной, как я уже писал28, на смеси

догадки и выводов ab usu in morbis с ложью и обманом.

С той же поспешностью они бросались в бой и с более гипотетическими так называемыми

показаниями: дефицитом или избытком кислорода, азота, углерода или водорода в соках тела,

увеличением или уменьшением чувствительности, возбудимости и воспроизведения, нарушениями

деятельности артериальной, венозной или капиллярной систем, астенией и т. д., не зная ни единого

лекарства для воздействия на столь призрачные объекты. Это был способ лечения, не

приносивший больным никакой пользы.

Однако всякое подобие подлинного лечения было утрачено в еще более ранние времена с

появлением практики, введенной даже в правило: я имею в виду смешивание в одном

назначении разных лекарственных веществ. Их истинные действия были практически без

исключения неизвестны и совершенно разнородны. Одно из лекарств (сфера его применения

была неизвестна) ставилось на первое место как основное (basis) и предназначалось Для

подавления того, что принималось врачом за ведущую характеристику болезни; к нему

добавлялось некое иное средство (также с неизученной сферой лекарственного действия) для

устранения какого-либо дополнительного симптома или усиления эффекта первого средства

(adjuvants); кроме них использовали еще и другое (лекарственные силы которого также не были

известны), считавшееся коррегирующим, средство (corrigens); все они перемешивались для

включения в пропись наряду с неким медицинским сиропом или дистиллированной водой,

привносившими свои свойства. Предполагалось, что каждый из ингредиентов выполнит в

больном теле свою, предназначенную ему воображением врача, роль и не подвергнется при

этом влиянию других компонентов смеси, чего, конечно, нельзя ожидать, не входя в

противоречие со здравым смыслом. Один ингредиент приостанавливал, в той или иной степени,

действие другого или сообщал ему и другим компонентам иной, не предполагавшийся ранее,

способ действия, так что было невозможно рассчитывать на достижение ожидавшегося результата.

При этом часто развивалось новое болезненное расстройство, которое из-за непредсказуемости

изменений свойств веществ в результате их смешивания врачи не предвидели, да и не могли

предвидеть, оно ускользало от наблюдения среди ярких симптомов болезни и становилось

постоянным в случае длительного применения прописи. Таким образом, к исходному

заболеванию добавлялась и осложняла его, вызывая обострения, искусственная болезнь. Если же

назначение повторялось редко, или его действие было подавлено одним или большим числом часто

сменяемых новых назначений, включавших иные ингредиенты, то единственное, что могло

произойти, это дальнейшее истощение сил, поскольку прописываемые таким образом средства не

имели и не могли иметь непосредственного патологического отношения к исходному заболеванию

и действовали на наименее пораженные органы.

Смесь нескольких лекарств, даже если действие каждого из них на организм было в

точности известно (составители прописей не знают, тем не менее, и тысячной доли их свойств),

соединение, я повторяю, в одном рецепте, несмотря на значительные различия их действий,

нескольких, совершенно неизученных ингредиентов, часто обладающих довольно сложной

природой, и назначение этой непостижимой смеси пациенту частыми приемами в больших дозах

для достижения некоего, естественно, целебного эффекта, является безрассудством,

отвратительным каждому здравомыслящему и непредубежденному человеку29.

Результаты, естественно, не оправдывали ожиданий. Последствия такого лечения, конечно,

были, но всегда не надлежащего характера, не только не полезные, но даже вредные,

разрушительные!

Хотелось бы увидеть кого-либо, кто посмел бы назвать лечением эти недальновидно

производимые с помощью таких прописей нападки на больной организм!

Нельзя рассчитывать на излечение, истощая, secundum artem, больного до смерти. Его можно

добиться, только направив с помощью подходящего лекарства остатки жизненной силы на

восстановление нормальных отправлений тела. Тем не менее, старая школа не знает, что еще

можно делать при хронических болезнях, кроме как терзать страдальцев лекарствами,

способными только мучить их, растрачивать их силы и жизненные соки и укорачивать жизнь!

Можно ли назвать убиение спасением? Заслуживает ли это иного наименования, чем вредное

(нелечащее) искусство? Оно действует, lege artis, наименее подходящим способом и производит

(всегда целенаправленно) действие, прямо противоположное тому, что следовало бы. Может ли

это быть рекомендовано? Можно ли еще терпеть это?

В последнее время врачи старой школы своими никчемными действиями превзошли самих себя

в жестокости по отношению к больным собратьям. Это очевидно каждому непредубежденному

наблюдателю и даже некоторым представителям старой школы, которые, терзаемые (как

Крюгер Хансен) уколами совести, покаялись перед миром.

Это было самое время для мудрого и великодушного Творца и Спасителя человечества

положить конец этим мерзостям, прекратить муки и показать искусство, совершенно

противоположное; всему этому, которое не растрачивало бы жизненные соки и жизненные

соки и жидкости при помощи рвотных, многолетнего очищения кишок, теплых ванн,

возбуждения пото- и слюноотделения; а также не проливало бы человеческую кровь, не мучило и

не ослабляло бы болезненными пластырями; и равным образом не превращало бы, вместо

лечения больных, обычные заболевания в неизлечимые добавлением к ним новых хронических

лекарственных болезней в результате длительного использования неподходящих, но

сильнодействующих средств с неизвестными свойствами; оно не запрягало бы лошадь позади

телеги, назначая, согласно своей старой излюбленной аксиоме, contraria contrariis curentur, сильные

паллиативные средства; словом, которое оказывало бы больным помощь, а не подталкивало бы

их, подобно бессердечным рутинерам, к смерти. Напротив, оно должно было бы, насколько

возможно, сохранять силы больного, быстро и мягко производить истинное и окончательное

исцеление, восстанавливать здоровье посредством мельчайших доз нескольких простых лекарств,

тщательно подобранных гласно их проверенным свойствам на основании единственного

терапевтического закона, соответствующего природе: similia similibus curentur. Это было самое

подходящее время для того, чтобы Он позволил открыть гомеопатию.

При помощи наблюдения, размышления и опыта я обнаружил, что, в противоположность

старому аллопатическому методу, истинное, совершенное лечение осуществляется согласно

принципу: излечивать мягко, быстро, безусловно и окончательно, выбирая в каждом случае

заболевания лекарство, которое само может вызвать страдание подобное тому, которое

должно быть излечено!

До сих пор никто не учил гомеопатическому способу лечения и не применял его на

практике. Однако, если только он является истинным, что я могу доказать, мы должны ожидать, что

даже оставаясь неосознанным в течение тысячелетий, он, безусловно, находил применение в

каждом веке30, несомненные примеры чем еще будут обнаружены.

Таковы факты. Во все времена пациенты, которые были на самом деле быстро, окончательно и

очевидно излечены лекарствами, а не просто выздоровели благодаря удачному стечению

обстоятельств, или естественному прекращению течения острого заболевания, или благодаря тому,

что силы организма постепенно взяли верх над антагонистическим и аллопатическим лечением —

поскольку исцеление непосредственно достигающее цели, существенно отличается от следующего