Четыре

Джордж Волк Нисио забывает, что на нем лучшие белые штаны. Он становится на четвереньки, прижимает лоб к татами. Но юный принц синдиката беспощаден.

– У тебя в башке тофу, – рычит он и ставит ногу на затылок Джорджу. – Твоя тупость стоила нам выгодного контракта!

Прижав щеку к полу, Джордж хнычет жалкие слова извинения и стыда. Он ненавидит юного принца больше, чем когда-либо – его крем после бритья, костюм от Армани, жаргон бизнес-школы.

Старый босс сидит в нескольких ярдах позади, молчит, лицо грозовое. Он в официальном кимоно – черный шелк, широкие рукава. Джордж благодарен ему за это. Это знак уважения.

– Больше никаких ошибок, – предупреждает юный принц. – Нашему бизнесу нужны надежные люди, умные люди. А не пьяные мартышки. Ясно?

Нога юного принца придвигается к его носу. Джордж закрывает глаза. Как это может быть: якудза, у которого хобби – хорошие вина и теннис? Который анализирует рынок азартных игр на своем ноутбуке? Общается с музыкантами и архитекторами? Истинный консерватор в душе, Джордж сожалеет о растущем влиянии юного принца и других «якудза-экономистов». Но перечить не хочет – этот человек легендарно беспощаден. Так что Джордж просто хнычет.

– Готовься, – произносит старый босс.

Голос звучит скорее устало, чем зло. Сердце Джорджа переполняет благодарность. Он сделает для старого босса все, все. Время от времени он мечтает: однажды старому боссу надоест юный принц. Он велит Джорджу избавиться от него так, как Джордж пожелает. В некоторых версиях Джордж выбирает струну от рояля, иногда – мощную дрель…

Бац! Нога молодого принца врезается в живот Джорджа, опрокидывая его на спину. Двое хватают его под локти и тащат к низкому столику в центре комнаты. На столике несколько рулонов бумаги для каллиграфии: листья шелковицы, ручная работа, босс закупает у мастера из Камакуры. Рядом с бумагой – короткий меч из его личной коллекции. Лезвие выглядит острым, как бритва.

Остальные отходят к стене. Джордж разворачивает бумагу, кладет на нее левую руку, растопырив пальцы. Пот блестит у него в бровях и струится по спине.

– Побыстрее, – недовольно ворчит юный принц. – Я не могу тратить время на ерунду!

Джордж смотрит на мизинец – такой голый, такой беззащитный. Они были вместе тридцать пять лет. Теперь настало время расстаться. Каково будет сжимать кулак из четырех пальцев? Тискать женскую грудь, браться за руль?

– В чем дело? Ты боишься? – Опять этот насмешливый голос.

Джордж поднимает меч над головой. Лезвие почему-то подрагивает, будто меч живой и дышит.

– Руби! – орет юный принц.

Зажмурившись, Джордж опускает меч на бумагу. Левую руку кидает назад отдачей. Мизинец остается на бумаге.

– УйЯААААА! – Волк воет, громко и визгливо.

Боль острее, чем он думал, гораздо острее. Крови больше, чем он думал, гораздо больше. А ярость сильнее, чем он думал, гораздо сильнее. Ярость – на юного принца, чьи губы сложены сейчас в надменную ухмылку. Ярость на шлюху по имени Ангел. Но сильнее всего ярость на фальшивого цветочника, чьи происки лишили его чести и уважения!


Типичный дождливый сезон, весь день выглядит и ощущается как вечер. Облокотившись на «хонду», Мори вглядывается в серый мокрый воздух.

Сначала он думает, что ошибся. Он полагал, что высокопоставленный чиновник живет, как обычный представитель среднего класса. Стереотип: может, высокомерный, но строгих нравов, усердный, преданно служащий нации. Что ж, на фиг стереотипы. Поглядите только, в каком доме жил этот человек! Мори даже не знал, что в центре Токио есть такие места.

Он, дивясь, объезжает квартал. Вот что он видит. Огромный кусок земли – входы спереди, сбоку, сзади. Сквозь ограду видны отблески пруда с карпами, бамбуковая роща, деревянный чайный домик, в котором больше квадратных метров, чем во всей квартире Мори. Основное здание – традиционно трехэтажное, с красной черепичной крышей и длинными загибающимися свесами крыши. Фасадом на восток, идеально для процветания и здоровья.

«Хонда» тормозит, останавливается. Мори жадно смотрит на изящные линии и на главную роскошь Токио – много места. Потом на стене начинает мигать красный огонек, и Мори отворачивается, притворившись, что изучает карту. Ворота отворяются, выпуская свекольного цвета «ягуар» с затемненными стеклами. Мори внимательно вглядывается в лицо женщины за ветровым стеклом. Около тридцати пяти, короткие волосы, строгий рот. Безутешная вдова? Законченная убийца? «Ягуар» въезжает в лужу, забрызгивая штанину Мори грязной водой.

Мори заезжает на торговые улицы, наводит справки. В первой он представляется массажистом сиацу[10] в поисках богатой клиентуры. В другой становится продавцом рак по сниженным ценам: в этом месяце покупать погребальные урны особенно выгодно. Местные знают все о смерти Миуры. Мори несложно вызвать их на разговор. Чужие несчастья всегда вызывают массу любопытства.

Вот что ему рассказывают. Миура купил участок пять лет назад и снес старый дом. Тихая пара, без детей. А что за женщина его жена? Обычный тип элиты: недоступная изысканная консервативная. Дважды в неделю учит чайной церемонии. По вторникам изучает искусство составления букетов в зале Согэцу. Еще кто-нибудь живет в доме – домработница или родственники? Нет.

Сегодня вторник. Время – два часа дня, хотя, глядя на пасмурное небо, понять это невозможно. Мори возвращается к дому Миуры.

Теперь он – курьер, с папкой и конвертом, разбухшим от документов. Улица пуста, но он все равно жмет на звонок и нетерпеливо переминается с ноги на ногу. Через несколько минут ожидания заходит за угол к двери в сад. Старая и ржавая щеколда. Мори достает из конверта отвертку, просовывает в щель и сильно бьет по ручке. Щеколда вылетает на ту сторону.

Дом богатый, но уровень защиты просто умиляет. Все потому, что в этом городе не грабят на улицах. Серьезные люди заняты мошенничеством, вымогательством, шантажом, взяточничеством, отмыванием денег, откатами, ростовщичеством, сутенерством, инсайдерской торговлей, продажей оружия, редких животных, гнилого мяса, пиратского программного обеспечения, фальшивой валюты, детской порнографии, рабочих-иммигрантов. А подобные занятия требуют высокого уровня общественного порядка.

Мори срывает задвижку на кухонном окне и забирается внутрь, перелезая через раковину. Изнутри дом кажется еще больше. Он ходит по огромным комнатам; во многих, кроме ковров, ничего нет. В чем смысл такого простора? У человека, который последнюю четверть столетия жил и работал в тесных комнатах на шесть татами,[11] здесь может начаться агорафобия.

Он суется в немногие шкафы – ничего, кроме книг, журналов, тинсо.[12] Где они хранят важные вещи? В таком доме должен быть хозяйский кабинет. В холле – большая лестница с ореховыми перилами. Мори, крадучись, поднимается. Перила скрипят. Ступеньки скрипят. Даже потолок скрипит.

Наверху лестницы длинный коридор. В конце – раздвижная дверь, панели из прозрачной бумаги. За ней – сгорбленный силуэт. Человеческий. Мужской.

Мори делает полшага назад. Половица скрипит. Силуэт неподвижен. Мори тоже. Тишина. Лишь дождь барабанит снаружи.

Вперед или назад? Решение принимают инстинкты Мори. Он движется по коридору, как кошка, медленно, при каждом шаге перенося вес с одной ноги на другую. У двери долго ждет. Потом ногтем приоткрывает миллиметровую щелку и приникает к ней глазом.

Он видит лицо цвета засохшей крови. Бешено искривленный рот. Шипастый шлем.

Мори приоткрывает дверь еще на несколько дюймов. На него с воинственным весельем глядит самурай – так же, как смотрит на всех уже век или больше. В комнате много и другого антиквариата. На стене – маска но.[13] В алькове – деревянная статуя: семь ненормально веселых богов удачи с мешками риса и корзинами рыбы. Рядом с окном – полка с чайными чашками земляного цвета. За такие чашки можно заплатить и по две тысячи иен, и по двести тысяч, и по двадцать миллионов – все зависит от того, какого вы мнения о конфигурации всех этих темных пятен и разводов. А под полкой – традиционный деревянный комод из блестящего вишневого дерева. Мори никогда не страховал свою жизнь, но если бы у него имелся полис, он хранил бы его как раз в таком старинном комоде вместе с другими важными документами. В нижнем ящике с импозантной кованой ручкой.

Ящик закрыт на ключ, что обнадеживает. Если бы у него был такой комод, где бы он хранил ключ? Разумеется, где-нибудь недалеко, здесь же в комнате.

Мори ищет в других ящиках. Заглядывает под маску но. Аккуратно потряхивает чашки. Нигде нет. Он останавливается, думает, смотрит вокруг. Фигура самурая – шлем надет кривовато. Мори его снимает. Вот он, ключ, на полированной деревянной макушке самурая.

В ящике не так уж много вещей – всего несколько папок. Мори вываливает их на стол и просматривает. В первой – счета, отчеты по кредитным карточкам, выписки из четырех банков. Первые три счета невелики, а вот четвертый, на имя Корпорации защиты старости, содержит столько денег, сколько Мори за всю жизнь не заработать. Во второй папке – семейные фотографии, экзаменационные сертификаты, пластиковая папка с визитками докторов, академиков и других достойных людей. Последняя папка загадочная: внутри – планы и фото двух небольших офисных зданий в Иокогаме.

Но никакого страхового полиса, никакого подписанного соглашения с киллером. Ничего, что могло бы подтвердить темные подозрения Кимико Ито.

Мори берет папки и собирается положить их обратно в ящик, и тут одна выпадает, а содержимое разлетается по полу – письма, визитки, фото. Выругавшись, Мори опускается на корточки и принимается засовывать все обратно. И застывает. Одна из визиток почти полностью закрыта другими. И все же оставшиеся двадцать процентов ее приковывают его внимание. Причина: уголок визитки, которую Мори знает лучше всех прочих. Он поднимает ее. Действительно: «Кадзуо Мори, экономические и социальные исследования».

Снаружи вдруг доносится шелест шин по гравию. Хлопает дверца машины. Голоса: мужской и женский, близко.

Нельзя терять время. Мори вываливает все в ящик, запирает его, засовывает ключ под шлем самурая. Старик выглядит на несколько градусов веселее, чем раньше. Мори захлопывает дверь и мчится по коридору.

Хлоп-хлоп, шаги деревянных сандалий по дорожке. Мори слетает с лестницы через три ступеньки и оказывается внизу ровно в тот момент, когда ручка входной двери поворачивается.

Женский голос:

– Прошу войти, сэнсэй. Для меня большая честь пригласить вас в мое скромное жилище.

Входная дверь распахивается. Мори в отчаянии озирается. Под лестницей – шкаф, дверца приотворена. Он ныряет внутрь. К счастью, там смогла бы поместиться пара борцов сумо.

Мужской голос, громкий и напыщенный:

– Думаю, это прекрасная возможность. Немногие ученики способны оценить мои наиболее продвинутые работы.

Теперь они внутри, идут к шкафу. Мори забивается в угол, в дебри пальто и шарфов. Дверца отворяется и на несколько секунд нутро шкафа заливает свет. Всовывают зонтик, вешают пару плащей. Дверца захлопывается.

Голос женщины:

– Помочь вам подготовить оборудование? Мужской голос:

– Необязательно. Вместо этого я попрошу вас подготовить свое тело.

В женском голосе робость, сомнение:

– Подготовить тело? Что вам потребуется? Мужской голос:

– Подите примите горячую ванну. Ваши мышцы должны стать мягкими и податливыми.

Женщина поднимается по лестнице. Мужчина бродит по комнатам первого этажа, звучно мурлыча напев из театра «но». Что Мори сейчас должен сделать? Ясное дело: тихо вылезти из шкафа, выйти из дома и как можно скорее бежать к своей «хонде». Но он этого не делает. Почему? Он любопытен. Что за личность жена Миуры? Откуда у нее визитка Мори? Составление какого рода букетов требует от ученика горячей ванны? Поэтому Мори и дальше сидит в шкафу, искусственный мех колет ему нос, на ноги капает вода с плащей.

Через четверть часа она спускается. Мори выжидает еще пять минут, чтобы урок составления букетов вошел в разгар, и осмеливается вылезти из шкафа. На цыпочках пересекает холл. Прислушивается.

Голос мужчины дает указания:

– Не двигайте головой. Старайтесь, чтобы дыхание было ровным.

Голоса звучат издалека, судя по всему – из спальни в глубине дома. Мори крадется сквозь пустые комнаты, проверяя каждую половицу, прежде чем ступить. Шаг – застыл. Шаг – застыл. Проходят секунды. Вот дверь в спальню – в десяти ярдах, наполовину открыта. Мягко, бесшумно Мори преодолевает это расстояние. Мужчина мурлычет напев «но». Щелканье ножниц, отрезающих побег растения. Со стороны женщины – ни звука.

– Хорошо, – бормочет мужчина. – Теперь все готово.

Мори достигает двери, выжидает, приникает к прохладному косяку. Он как раз вглядывается в глубину комнаты, когда там вспыхивает слепящий белый свет.

– Теперь попробую с другой стороны.

Ничего не происходит. Мори застыл как камень. Не моргает. Напев «но» начинается сначала. Щелканье, настройка. Мори выбирает момент и заглядывает в комнату.

Детективам в ходе работы приходится видеть много странного. Иногда Мори думает, что разучился удивляться. Но тут челюсть у него отпадает, а глаза расширяются. Он удивлен.

И вот каковы причины – по возрастающей. Первое: женщина обнажена. Второе: она в алькове, куда обычно помещают керамические вазы или раскрашенные ширмы. Третье: она там вверх ногами, спиной к стене, ноги сложены над головой. Четвертое: между ее скрещенными бедрами что-то есть, и сэнсэй наклоняется вперед, поправляя это рукой.

Удовлетворенный, отходит, и теперь Мори все видно. Вот что он видит: листья, пучки травы, тонкие стебли, два тюльпана, тихо качающихся на длинных ножках.

Сэнсэй припадает к фотоаппарату на треножнике, настраивает фокус и снова выпрямляется, руки в боки.

– Слишком много движения, – бурчит он.

– Но, сэнсэй… – выдыхает женщина.

– Тихо! Все ваши мускулы должны застыть! Женщина делает глубокий вдох и закрывает глаза.

– Это особенно сложная задача, – ворчит сэнсэй. – Каждый элемент – результат углубленной медитации…

Он снова припадает к штативу. Три вспышки. Мори отваливается от щели и крадется обратно в холл, оставляя художника наедине со своим букетом. Открывает входную дверь и бесшумно исчезает.

Снаружи дождь временно прекратился. Вернее вода больше не собирается в капли и не падает на землю, а просто висит в воздухе. Мори, оседлав «хонду», возвращается в Синдзюку – этот театр, где нет учителей, нет учебников, а есть лишь стопроцентное участие публики.


Вечер переходит в ночь. Мори сидит за столом, потягивает «Сантори Уайт» со льдом, подводит итоги познанному. Человек умер. Женщина, которая хорошо его знала, подозревает его жену и нанимает детектива, чтобы все выяснить. А у жены есть визитка того же детектива. Почему? Откуда? Единственный человек, который может знать, – сама Кимико Ито. Мори смотрит на часы – поддельный «Ролекс», купленный с руку местной гадалки. Чуть больше семи. Трудолюбивая мама-сан должна быть уже в клубе. Он звонит. Кимико Ито нет на месте. Мори оставляет сообщение.

Еще одна загадка: Канэда. Человек, обнаруживший тело, убран с глаз долой. Даже его соседи не знают, где он. Тогда кто знает? Мори снова звонит в министерство, притворяясь кузеном Канэды, который хочет связаться с ним по срочному семейному делу. Не помогает. Ему предлагают оставить это его срочное сообщение – они передадут по внутренней почте.

Третий звонок: Мори звонит Симе, чтоб узнать, нет ли у него какой-нибудь информации. Она есть. В архиве найден полный отчет с детальными подробностями о смерти Миуры.

Голос Симы переполнен гордостью за эффективность полицейской системы. Мори с трудом верит своей удаче.

– И что там?

– Обычная бодяга, – отвечает Сима самодовольно.

– Обычная бодяга? И что же это означает?

– То самое и означает – обычная бодяга, внезапная смерть. Ничего подозрительного. Боюсь, Мори-сан, для тебя там ничего нет!

Сперва Мори думает: конец всему этому рассыпающемуся делу. Потом Мори думает: нет, еще не конец.

– Сима-сан, не мог бы ты прислать мне копию для моего отчета?

– Прислать копию? Это серьезное нарушение правил.

– Разумеется, – сконфуженно подтверждает Мори. Сима устало-недовольно стонет. Мори понимает, что добился своего.

– Ладно, – говорит Сима. – Какой у тебя номер факса?

Своего факса у Мори нет. Вместо этого он дает номер факса двух якудза, которые этажом ниже сдают напрокат фикусы в горшках. Когда он стучится к ним, они играют в маджонг с менеджером соседнего «лав-отеля». Все встают, приветствуют его крайне почтительно. Им известно, что Мори – старейший квартиросъемщик, и они рады случаю заслужить его благосклонность.

– У тебя, должно быть, хорошие друзья в полицейском управлении, Мори-сан, – говорит один якудза, глядя на вылезающий из факса гриф «Только для внутреннего использования».

– Есть хорошие друзья, есть хорошие враги, – отвечает Мори. Он сворачивает бумагу, прежде чем якудза успевает прочесть, что там написано.

Якудза задумывается.

– В нашем деле такие контакты могут быть полезными, – замечает он, вынимая из фильтра наполовину скуренную «Сэвен Старз» и вставляя новую. Определенно заботится о своем здоровье.

Мори приятно улыбается.

– Ладно, если в полицейском управлении Синдзюку захотят взять напрокат фикус, я скажу им, к кому обратиться.

Пару секунд якудза выглядит озадаченным. Потом встает и кланяется:

– Весьма любезно с вашей стороны, Мори-сан. Чрезвычайно благодарен за проявление внимания.

Другой якудза тоже встает и кланяется. Мори кланяется в ответ и быстренько смывается. Он вспоминает, что чувство юмора – не самая традиционная добродетель якудзы.

Мори возвращается к себе и перечитывает отчет, присланный Симой. Действительно, ничего необычного: место и время смерти; отчет охранника Канэды; заключение врача; выдержки из медицинской карты, подтверждающие, что у покойного и прежде были проблемы с сердцем; комментарии коллег, подтверждающие серьезную трудовую нагрузку. Заключение: потеря ценного слуги общества в высшей степени достойна сожаления, однако для дальнейшего расследования нет оснований; все процедуры были выполнены строго согласно правилам.

Он снова перечитывает отчет. Нет, абсолютно ничего интересного. Какая потеря времени! Он комкает факсовую бумагу и закидывает шарик в мусорную корзину. Тот отскакивает от ребра. Разумеется. Такой уж сегодня день. Такой год. Такое, по правде сказать, десятилетие.

Мори нужно немного успокоиться. Он заводит пластинку: концерт Билла Эванса в клубе «Виллидж Вангард». Наливает себе еще «Сантори Уайт». Смотрит в окно на город.

Синдзюку мерцает, гладкий и мокрый, как губы шлюхи. Гул машин, сворачивающих на эстакаду. Фары отражаются в его стакане с виски, на стене напротив окна пляшут тени.

Тень вопроса скользит по краю его сознания. Что такое? Билл Эванс и «Сантори» помогают ему думать. Мори подбирает скомканный факс, разглаживает и перечитывает снова. Вопрос материализуется. Он очень прост: кто написал этот отчет? Ни имени, ни печати, ни даже указания, к какому отделу принадлежит автор. Он снова звонит Симе. Сима отвечает, что должен посмотреть. Через пять минут он звонит с ответом; и на это раз он уже не так горд.

– Что? – переспрашивает Мори. – Ты хочешь сказать, что ваши люди просто взяли отчет в службе охраны министерства и перепечатали в официальный документ?

– В общем, да, так и было, – уныло говорит Сима. Изумление Мори уже мешается с возбуждением:

– И полиция утверждает, что нет оснований для подозрений, хотя сами никакого расследования не проводили и ничего не перепроверяли.

– Да.

– А может, Миуру избил до смерти сам министр здравоохранения?

Мори слышит, как Сима всасывает воздух сквозь зубы. Он представляет себе, как его квадратный лоб морщится от напряжения.

– Маловероятно, – наконец отвечает Сима. – Это же все-таки министерство здравоохранения… Люди, которые посвящают себя охране здоровья нации…

Эта фраза показывает различие между ними, думает Мори, возвращая трубку на рычаг. Сима достаточно циничен в том, что касается женщин, но когда речь заходит об элите – о людях, которые живут, чтобы управлять другими людьми, – тут он доверчив, как дитя. Поэтому он не смог бы делать работу за Мори. А Мори не смог бы делать работу за него.

Тайваньский «Ролекс» извещает его: почти восемь вечера. На сегодня более чем достаточно, особенно если учесть, что он за это ничего не получает. Однако у Мори есть планы на остаток вечера. Прежде всего, в корейском барбекю по соседству вступает в действие «предложение сезона дождей»: «Ешьте сколько хотите за две тысячи иен». Представляют ли они, что их ждет? Мори готовился весь день – легкий завтрак, парочка рисовых шариков на обед. Сейчас он набьет желудок под завязку, тарелку за тарелкой: вырезка, ребрышки, ливер, язык, кишки. Потом поедет в Икэбукуро. Там есть маленький артхаусный кинотеатр в подвале кабаре со стриптизом. Сегодня там единственный раз показывают ранний фильм Тарковского. И под конец он заглянет в джаз-кафе за углом. Там поет его давняя подруга. В Токио впервые после долгих лет разъездов, и это их первая встреча после ее развода.

Мори надевает плащ, выключает свет. Когда он запирает дверь, звонит телефон. Он чувствует, что этот звонок поменяет его планы на вечер. И все-таки снимает трубку. Действительно, планы на вечер срываются.

Звонит Кимико Ито. Она решила сегодня не ехать в клуб. Причина – занята сборами. Завтра рано утром она улетает в Италию – закупаться. Потом отправится в Шотландию – играть в гольф. Конечно, Мори может задать ей вопросы по телефону. Но этого недостаточно. Он хотел бы посмотреть ей в глаза, когда она будет отвечать. Так что планам на вечер суждено измениться. И уже через час он стоит в фойе роскошного жилого дома в Лдзабу, вытряхивая дождь из волос.

По утверждению правительства, 90 % японцев представляют собой средний класс, или считают себя таковым, что одно и то же. Странно, что Мори в ходе работы так редко с ним сталкивается. Большинство знакомых ему людей вообще не располагают деньгами. А если и достают их откуда-нибудь, то вскоре деньги снова исчезают, просачиваются сквозь пальцы счетами, долгами, с трудом заработанными удовольствиями. А есть и другие, у кого столько денег, что невозможно сосчитать. Обычно эти люди не работают в строгом смысле слова. Они просто знают, где течет большой поток и как направить его часть к себе. Они однажды нашли этот способ, и с тех пор, сколько бы ни тратили, сумма будет расти. Первая категория – все друзья Мори. Вторая категория – его лучшие клиенты. Нет никаких сомнений, к которой принадлежит Кимико Ито. Зудит домофон.

– Входите, Мори-сан. Шестой этаж. Стеклянная дверь с жужжанием отъезжает. Сапоги

Мори шаркают по черному мраморному полу. Разминка для ума, мысленная арифметика. Какова здесь месячная аренда? Больше или меньше, чем он сам платит в год по ипотеке? Как насчет одного из пестрых карпов в пруду атриума? Больше или меньше, чем его «хонда»?

Кимико Ито ждет у двери. Гостеприимная улыбка абсолютного профессионала Гиндзы. На ней черное платье с большой серебряной пряжкой. Мори не разбирается в моде и гордится этим. Однако в покрое платья – в складках, клиньях, плиссировке – есть определенная продуманность. В это платье явно вложено больше мысли, чем в плащ Мори, который Кимико Ито снимает с его плеч и помещает на вешалку, где он обвисает, как мокрая простыня.

Она кладет ладони на колени и отдает небольшой поклон.

– Добро пожаловать в мое скромное жилище. Принимать в нем вас – большое удовольствие.

Мори морщится. Женщина так вежлива, что противно.

– Проходите, пожалуйста, сюда. Мы как раз собирались поужинать.

Мы! Мори чувствует, что вторгается в частную жизнь.

– Простите… – мямлит он. – Я не знал, что вы сегодня… что у вас гости…

Кимико Ито одаривает его хорошо отрепетированным хихиканьем, положив руку на губы.

– Прошу, не поймите меня неправильно. Здесь нет никого, кроме меня и Кэндзи. Кэндзи не привык к чужим. Он еще так молод…

– А-а…

Она поворачивается и воркует:

– Кэндзи! Иди сюда! Поздоровайся с Мори-сан. Мори слышит, как ножки отодвигаемого стула скребут по паркету. По ее тону он представляет молодого мрачно-высокомерного красавчика. Может, ее любовник из какого-нибудь клуба в Роппонги. Мори готовится встретить его, но замирает и принимает позу каратэ. В конце коридора появляется Кэндзи, замечает Мори и, оскалив зубы, мчится прямо на него.

– Не беспокойтесь, – говорит Кимико Ито. – Он просто хочет поиграть.

Кэндзи прыгает. Мори хватает его за шкирку и поворачивает морду вбок, прежде чем тот врезается в грудь Мори всем своим весом. Мори шмякается затылком о стену. Они падают на пол и катятся в обнимку. Кэндзи вскакивает первым и в бешеном триумфе сверкает глазами. Мори отползает назад по полированному деревянному полу. Кэндзи следует за ним: желтые глаза горят, из пасти течет слюна.

– У нас нечасто бывают гости, – говорит Кимико Ито. – Ему нужно несколько минут, чтобы привыкнуть.

– Мне нужно несколько больше, чтобы привыкнуть к нему, – говорит Мори, осторожно поднимаясь на ноги.

Кэндзи – огромный, несуразный; родом он из Германии. Ему очень подошло бы бегать по Шварцвальду, заваливая медведей или раздирая в клочки оленят. Вместо этого он заперт на шестом этаже квартиры в Адзабу, Токио, Япония. Такая жизнь для него не слишком полезна – ни физически, ни умственно. Он слишком жирный. Шерсть лезет. Глаза тупые и мутные. Мори его даже жаль. Особенно когда он видит, что за предмет свисает с собачьего ошейника – металлический брелок размером с зажигалку. Приспособление против лая. Когда улавливает звуковую волну, бьет током нежную кожу на собачьей шее. Принцип Павлова в действии. Собака быстро понимает важность тишины.

Кимико Ито читает эти мысли во взгляде Мори.

– Мне пришлось надеть на него эту штуку. Такого было условие переезда в этот дом.

– Болезненно.

– Уже нет. Теперь он и не пытается шуметь. Мори кивает.

– Одним словом, сделался настоящим японским гражданином.

– А?…

Похоже, у Кимико Ито тоже нет чувства юмора. Неудивительно. Кто сказал, что гейша с Гиндзы – искрящийся фонтан остроумия? В свое время Мори общался со многими. Элегантнейшие девицы из эксклюзивнейших клубов, где стакан виски стоит месячной зарплаты. Его вывод: интеллектуальные беседы лучше вести с татуированной панкушкой из массажного салона в Кавасаки.

Кимико Ито ведет его в гостиную и наливает два бокала белого вина. Мори не разбирается в вине. Он берет стакан, косится внутрь. Надо ли это нюхать? Он неуверенно втягивает воздух носом. Кэндзи сидит на софе, немигающим взглядом уставившись Мори в пах.

– Как идет расследование? – спрашивает Кимико Ито и берет со стола сложенный веер. – Есть успехи?

– Небольшие, – отвечает Мори. – Но мне сейчас не хотелось бы вдаваться в подробности. Я бы хотел прояснить с вашей помощью несколько пунктов.

– Конечно, – говорит Кимико Ито. – Что бы вы хотели узнать?

– Какие у вас контакты с Йоко Миура?

Тррык! Кимико Ито распахивает веер одним движением запястья. Веер раскрашен вручную, цапли и черепахи на золотом фоне.

– Контакты? У меня не было никаких контактов с этой женщиной. Я с ней даже не встречалась!

Мори набирает полный рот вина и чуть было не извергает его обратно. Мерзкая сласть. Он смотрит на этикетку: «Молоко мадонны». Запомнить и избегать.

– Тогда как вы объясните тот факт, что у нее есть моя визитная карточка? Кто еще мог ей ее дать?

– У Йоко Миура ваша визитная карточка? Это невозможно!

– Возможно, – говорит Мори. – Я ее видел своими глазами. Сегодня днем.

Он зачерпывает горсть соленых орешков и закидывает себе в рот. Надо перебить вкус этого вина.

– Послушайте, я вас предупреждала, чтобы вы не общались с этой женщиной. Почему вы не слушаетесь моих указаний?

Новый голос – ниже, быстрее, с ярко выраженным осакским акцентом. Слыша его, Мори узнает чуть больше о жизни Кимико Ито.

– Я с ней не встречался, – говорит Мори мягко, – а вот вы – скорее всего. Каким образом две женщины могут быть заинтересованы в услугах одного детектива?

В квартире не так уж и жарко, но Кимико Ито вдруг начинает очень быстро обмахиваться веером.

– По-моему, Дзюнко в вас ошиблась, – отрезает она. – Она сказала, что вам можно доверять.

Мори сует в рот еще два орешка.

– Я стараюсь, но я не могу ни до чего докопаться без нужной информации.

– У вас более чем достаточно информации, Мори-сан. – Она сверкает взглядом.

– Что вы имеете в виду? Вам не нравятся мои методы?

Кимико Ито резко встает. Кэндзи сидит на софе, оскалив зубы, бесшумно, как всегда.

– Мне представляется, что у вас вообще нет никаких методов. Я немедленно разрываю контракт. Есть масса других детективов, которые понимают, как делать то, что от них требуется!

Чистая правда, думает Мори, идя по мраморному атриуму. Конкуренция – штука суровая. Всем приходится поступаться частью доходов – и принципами тоже. Может, стоит снова подняться в квартиру к этой женщине, извиниться, сказать, что он готов сделать все, чтобы получить свою работу обратно. Она ему действительно очень нужна.

Мори останавливается перед прудом и раздумывает. В его руке по-прежнему два орешка. Он рассеянно бросает их в бассейн. Самая большая и жирная рыбина первой подплывает и пытается их заглотить своей широкой пастью. Потом делает странную вещь. Два быстрых круга по бассейну, затем выпрыгивает вверх из воды, шлепается брюхом на блестящий черный пол и бьет хвостом. С нескольких попыток Мори удается схватить ее и закинуть обратно. Рыба слабо кружит в воде, тщетно пытаясь понять, где верх. Мори догадывается, что это предвещает; ему пора уходить.

Он седлает свою двухколесную машину времени, надевает шлем. «Хонда», как всегда, заводится с первого раза. Пригнувшись, Мори рассекает расплывающуюся ночь. Он едет в тесный джазовый клуб в одном из переулков Икэбукуро.

Загрузка...