Самый неправдоподобный роман

Глава VIII

Лос-Анджелес, 1983

Прошел год. Кажется, ничто не тянется более медленно и ничто не летит более быстро, чем время. И вот что удивительно, — что бы человек ни делал, как бы он ни жил — счастливо или нет — все равно рано или поздно все уходит в прошлое. По сути, сама человеческая жизнь одно сплошное прошлое. Время утекает, как песок сквозь пальцы, и его невозможно остановить, просто сжав песок в кулаке. Какая-нибудь песчинка все равно да просочится, а это уже будет впустую потраченным временем. От того и боль в душе будет резать, точно тупой нож, ведь ничего человеку так не жаль, как впустую потраченного времени. Едва осознав это — не важно, в каком возрасте, — начинаешь думать о том, что если бы сложить вместе все эти упущенные секунды, получилась бы, наверное, целая жизнь или полжизни. А сколько всего можно было бы сделать за целую жизнь!..

Дэну Уайтхорну исполнился тридцать один год. Он был еще молод, но смотрел на жизнь трезво и рассудительно настолько, насколько можно трезво рассуждать, будучи влюбленным и счастливым до безумия. И дело было вовсе не в состоятельности и популярности его семьи, а в одной очень красивой женщине, которая была моложе его на семь лет. Джессика Бичем так покорила его душу, сердце, разум и воображение, что он, не задумываясь, решил круто перевернуть свою жизнь: жениться на любимой женщине, которая значила для него больше, чем его собственная жизнь, а свои силы направить на благо "Уайтхорн Интерпрайзис", как о том давно мечтал его отец. Дэн надеялся, что сможет легко оставить небо и стать обыкновенным земным, но очень счастливым человеком. Ведь когда счастлив, становишься очень великодушным. Его счастье было более глубоким, чем море, более безграничным, чем океан, более широким и величественным, чем небо. Он не ходил по земле, а парил в невесомости, будто за спиной у него выросли крылья. Он не улыбался, а буквально светился от счастья, ярче, чем солнце, луна и звезды, вместе взятые. Дэн был само великодушие, сама доброта, само обаяние. К нему и раньше тянулись люди, но раньше он был довольно-таки скрытным человеком напоминал загадку, которая вызывает любопытство и желание разгадать ее, а теперь, благодаря своей любви к Джессике, он распахнул настежь тайники своей души для тех, кого считал своими друзьями, и для тех, кого хотел видеть своим другом. Даже Роберт открывал новые качества в человеке, которого знал без малого десять лет, и считал, что достаточно изучил его.

А его отношения с Джессикой!.. О, это просто было море открытий и удивлений! Они и не представляли, что можно столько всего открыть в любимом человеке, если он того хочет и сам готов к таким открытиям. Складывалось впечатление, что Дэн был просто полон сюрпризов и идей, а главное — у него теперь всегда было прекрасное настроение и желание претворять свои идеи и мечты Джессики в жизнь. Поэтому и год пролетел как один день — незаметно, стремительно, на одном дыхании. Они уже ни от кого не прятались, и от души надеялись, что пережили всю свою боль, отстрадали все свои страдания, что никогда больше разлука не коснется их душ.

…Джессика официально стала его невестой в июле 1983 года. То была ослепительно счастливое лето, пропитанное ароматом цветов. Их пряный запах опьянял, дурманил сознание, и от этого все события, казалось, проходили как во сне. С того памятного ужина, когда Джессика согласилась стать женой Дэна, а он в свою очередь объявил отцу, что увольняется из "Пан-Американ", прошло чуть больше полугода. С молчаливого одобрения Джеффа, Рональда и Элвиры Дэн и Джес решили объявить о своей помолвке в июле.

Джефферсон Уайтхорн организовал роскошнейший прием по этому случаю. Казалось, на этот раз он превзошел даже самого себя. По старой традиции, все семейные торжества Джефферсон Уайтхорн проводил в своем особняке; и не важно, сколько человек было приглашено. Казалось, этот старый дом, которому было без малого тридцать пять лет, мог вместить любое количество гостей. С восьми часов вечера во двор въезжали автомобили, привозя приглашенных на прием по случаю помолвки. Весь дом буквально светился огнями, а из его распахнутых окон лилась музыка, заполняя чарующими звуками весь сад. Гости гуляли по саду, сидели в доме на диванах, креслах, канапе, или просто стояли, разговаривая друг с другом. В центре гостиной Джефферсон, Ричард, Эдвард, Рональд и Элвира принимали гостей. Складывалось ощущение, что поток гостей неиссякаем, а сами гости не виделись друг с другом не менее полугода, хотя месяц назад собирались в этом же доме и в том же составе на день рожденья Дэна.

Вечер был жарким, но, соблюдая этикет, дамы надели вечерние платья, а мужчины были в смокингах. Официанты бесшумно обносили гостей коктейлями, шампанским и другими прохладительными напитками. Музыка будто звучала сама по себе, возникая из ниоткуда, хотя для этого вечера был специально приглашен оркестр. Все было строго официально и торжественно, но в то же время — просто по-семейному.

И вот, наконец, все гости уже собрались, но Джефф не торопился приглашать их на ужин, ведь Дэн и Джессика еще не спустились вниз. Они медлили, будто дразнили любопытство гостей, хотя все давно предсказывали это событие — оставалось только дождаться, когда оно состоится. А пока, стоя посреди гостиной и переступая с ноги на ногу от усталости и волнения, Джефф мысленно благословлял тот день, когда Джессика Бичем согласилась стать женой его единственного сына. Он был уверен, что даже Рональд и Элвира не относятся к этому событию так благоговейно, как он. Вся проблема была в том, что у них не было сына, обиженного на отца и стремившегося во что бы то ни стало сбежать от огромного состояния и положения в обществе. Джефф уже почти отчаялся вернуть Дэна в семью, когда вдруг появилась Джессика, сумевшая настолько привязать к себе его сына, что тот вознамерился бросить свои опасные полеты и работать в компании.

Сейчас Дэн и Джессика находились в одной из комнат наверху. Уайтхорн — младший сидел в кресле с таким видом, будто происходящее внизу никоим образом его не касалось, а Джессика, стоя перед зеркалом, поправляла идеальную прическу и стряхивала с платья несуществующие пылинки.

— Я никогда не устану любоваться тобой, — сказал вдруг Дэн, глядя на женщину.

Она вполоборота повернулась к нему и, улыбнувшись, ответила:

— Устанешь, дорогой. Лет через пять после свадьбы твоя любовь ко мне войдет в привычку и, глядя на меня, ты уже будешь думать о том, что ты во мне нашел.

— Вот уж нет! Не бывать этому никогда! — Воскликнул Дэн.

Он встал и подошел к ней сзади. Тонкий аромат ее духов обволакивал его, как теплота материнских прикосновений. Что-то знакомое шевельнулось в памяти, и Дэн вдруг поймал себя на мысли, что Джессика напоминает ему мать. Не потому ли он так отчаянно влюбился в эту женщину? Быть может, она права и кому-то со стороны она покажется самой обыкновенной женщиной, а вот он что-то такое нашел в ней, что затронуло его сердце и душу. И вот теперь, в день их помолвки он понял, что именно. Джес удивительно была похожа на его мать: такая же спокойная, рассудительная, нежная, тихая, но очень мужественная, способная одним мановением руки собрать вокруг себя множество людей или одним взглядом разом пресечь все попытки проникнуть в душу.

— Ты так в этом уверен? — Почти шутливо спросила она, поворачиваясь к нему.

— Да!

— Почему?

— Потому что я люблю тебя и потому что… — Он запнулся на мгновение и пронзительно посмотрел на нее, отчего улыбка сразу слетела с ее лица, — потому что ты очень похожа на мою мать.

— Я? — Ошеломленно спросила Джессика.

Ей вдруг стало не по себе, ведь они никогда не говорили о миссис Уайтхорн. Она знала, что Мелани умерла, когда Дэну было семь лет и что после этого у него были большие проблемы с отцом, но дальше этого разговоры не заходили. И теперь он совершенно неожиданно завел разговор о своей матери, чем выбил ее из колеи. Она совсем не была готова к этому, а тем более — к тому, что он будет сравнивать ее с ней, пусть даже и в лучшую сторону. Джес явно смутилась и опустила глаза. Пронзительный взгляд Дэна прожигал насквозь.

— Ну что ты такое говоришь, — чуть слышно пробормотала она. — Чтобы я была похожа на твою мать? Нет, не может этого быть!

— Почему? — Просто спросил мужчина.

— Я не знаю. Этого не может быть, — упрямо повторила она. — И вообще, сейчас не время и не место об этом говорить. Мы и так опаздываем. Гости нас заждались. Пойдем! — И она заторопилась к двери.

Дэн мягко остановил ее, задержав за плечи.

— Подожди, Джесси! Почему ты не хочешь говорить о моей матери?

Она стремительно повернулась к нему, и он увидел в дымчато-серых глазах мольбу, похожую на боль; и боль эта была сродни той, что испытывал он сам, когда думал о матери. Дэн все понял. Джессика боится, что ему будет больно, что он, желая быть искренним с ней, причинит боль себе. Но ведь за двадцать четыре года боль притупилась. Время зарубцевало даже эту, самую страшную, как ему казалось, рану в его жизни. И с кем, как не с любимой женщиной, он может и должен поговорить о своей матери?

"Боже, спасибо Тебе за то, что Ты дал мне эту любовь! — Мысленно возблагодарил Дэн Бога. — Я никогда не смогу расплатиться с Тобой за этот бесценный дар! Ведь другой такой женщины нет и не будет во всем мире!.."

Его мысли прервал осторожный стук в дверь.

— Да, войдите, — отозвался Уайтхорн.

Вошел Питер.

— Извините, сэр, но мистер Джефф просит вас спуститься вниз, к гостям.

— Спасибо, Питер, мы сейчас придем.

Дворецкий ушел, и Дэн сказал:

— Ты права, Джесси. Сейчас не время и не место говорить о моей матери, но я сказал тебе об этом, потому что ты действительно похожа на маму. Мы обязательно поговорим на эту тему перед свадьбой. А сейчас пошли. Отец, наверное, сейчас места себе не находит.

Он протянул ей руку, и Джессика доверчиво вложила в нее свою. В это мгновение она готова была идти за ним хоть в ад, если бы он вдруг позвал ее туда. Так — рука об руку — они вышли на галерею второго этажа. Оттуда, как на ладони, было видно все, что происходило в гостиной. В ожидании их гости оживленно беседовали между собой, кто-то потягивал вино, кто-то отдыхал в креслах и на диванах, но над всеми царило такое единодушие, что Джессика вдруг с испугом подумала: "А примут ли меня эти люди, которые всегда так предупредительно вежливы даже с теми, кто им не нравится? Как относятся они к тому, что скоро я стану одной из них?"

Дэн будто почувствовал ее волнение и сжал ее руку, потом спросил:

— Что с тобой, родная?

— Я волнуюсь. Мне ведь не безразлично, понравлюсь ли я твоим родственникам или нет, — честно призналась женщина.

— Ну что ты! Ведь они уже знают тебя, а ты знаешь их, — успокаивающе проговорил Дэн.

— Да, но одно дело, когда я — всего лишь очередная твоя подружка, и совсем другое — когда я — твоя невеста, твоя будущая жена. Примут ли они меня?

— Главное, чтобы тебя приняли отец и дяди. Но даже если бы они не сделали этого, мне было бы все равно! Ведь ты — моя жизнь, и если уж на то пошло, они не могут не принимать мою жизнь. Пойдем!..

Как только они стали спускаться по лестнице, все голоса смолкли. Десятки пар глаз обратились к ним в ожидании чего-то невероятно торжественного.

"Можно подумать, они ждут от меня чуда, — иронически подумал Уайтхорн — младший. — А я не умеют творить чудеса, ведь я не волшебник. Но самое главное чудо случилось, когда Джесси признала, что любит меня. Понимают ли они это?.."

Пауза затягивалась, и когда мисс Бичем уже подумала о том, что скоро не вынесет этого напряжения, раздался ровный, спокойный голос Дэна:

— Я хочу представить вам женщину, которая оказала мне большую честь, согласившись стать моей женой. Это мисс Джессика Бичем, — он повернулся в ее сторону и ослепительно улыбнулся.

Они спустились в гостиную под ожидающими взглядами гостей, и не успела женщина опомниться, как к ним подошел Джефферсон Уайтхорн и поцеловал ее руку. Затем громко, отчетливо проговорил:

— Я счастлив принимать вас, Джессика, в нашем доме в качестве невесты моего сына. Добро пожаловать домой, дочка!

Эти слова были знаком того, что она принята в большую семью, что теперь ее семья стала в несколько раз больше. Перед Джессикой на мгновение промелькнули полные слез глаза матери, и ей тоже захотелось заплакать от счастья, но она собралась с духом и сказала:

— Я благодарна вам всем за ту теплоту, с которой вы меня приняли. Ведь теперь у меня появилась еще одна большая семья.

Прием был в самом разгаре. Время перевалило далеко за полночь, но никто не собирался расходиться. Казалось, то ощущение безмерного счастье, которое переполняло жениха и невесту, передалось и гостям, и прислуге, и оркестру. Никто не чувствовал ни усталости, ни желания отправиться домой. Все потеряли счет времени. Не было счета тостам, произнесенным в честь Дэна и Джессики, не было числа множеству пожеланий счастья и любви в будущей семейной жизни. Влюбленные ни на минуту не расставались, и даже за ужином в огромной столовой Дэн и Джес сидели рядом. Казалось, им никогда не надоест общество друг друга. Они танцевали, влюблено глядя друг на друга, или пили шампанское, сидя где-нибудь в укромном уголке, если такой вообще можно было найти при подобном скоплении народа, или выходили в сад, чтобы подышать свежим ночным воздухом. Вернее, там они проводили большую часть всего вечера, и порой Джефферсону приходилось звать их в дом через кого-нибудь из слуг, если гости вдруг обнаруживали, что потеряли из виду виновников торжества.

Было без двадцати три ночи, когда Дэну и Джессике удалось сбежать в сад в очередной раз, ведь там им можно было целоваться, сколько угодно, и говорить, о чем угодно. Они сидели в чудесной беседке, выстроенной в классическом греческом стиле, увитой плющом и вьющимися розами. Это было самое уединенное место в саду, и сюда редко кто заглядывал. В детстве Дэн любил прятаться здесь с книжкой и сладостями. Однако сейчас книжки были забыты, ведь рядом была восхитительнейшая женщина на свете, женщина, которую он любит, и которая любит его. Счастье переполняло его до краев, и Дэн готов бы кричать на весь мир о своей любви. Но он сдерживался от этого безрассудного поступка, только на губах его сияла ослепительная улыбка, а в голубых глазах, в которых точно сияло солнце, вспыхивал завораживающий огонь. Здесь было тихо, разве что пролетит иногда одинокая ночная птица, задевая крыльями листву деревьев, или затрещит сверчок или кузнечик где-то глубоко в траве. Сюда не доносились звуки музыки, здесь не слышно было голосов гостей, прогуливающихся по саду. Светила полная луна, и неповторимый свет ее серебрил все вокруг; даже кожа приобретала какой-то загадочный, чарующий оттенок.

Джессика сидела, закрыв глаза и наслаждаясь этой прекрасной ночью. Руки ее покоились в ладонях Дэна; на плечи был накинут его пиджак. Все было так чудесно, что с трудом верилось в реальность происходящего.

— Ты веришь, что это, наконец, произошло? — Тихо, почти шепотом спросил мужчина. — Ты веришь, что мы помолвлены?

Она посмотрела на него и поймала себя на мысли, что никогда не устанет смотреть на него. Дэн был красивым мужчиной, и было поразительно, что он что-то нашел в ней. Она-то считала себя самой обыкновенной женщиной.

— Знаешь, — ответила Джессика, — когда я вспоминаю твой день рожденья год назад, то неизменно мне вспоминается один эпизод. Вечер был в самом разгаре, когда ты вдруг исчез. Я почему-то это сразу заметила, и мне стало так тоскливо, что тоже захотелось куда-нибудь уйти. Я не помню, что заставило меня выйти в сад. Там было так тихо, спокойно — и так хорошо! И как все это разительно отличалось от того, что происходило в гостиной! Вот так же светила луна, и дул легкий ветерок. Я выбрала одну из тропинок и пошла по ней наугад. Наверное, подсознательно я искала тебя, хотя в то время ни за что не призналась бы в этом. Но уже тогда я была безумно влюблена в тебя. Самое удивительное, что я нашла тебя…

Она замолчала, на миг потерявшись в воспоминаниях.

— Нашла меня? — Недоумевая спросил Дэн. — Но я ничего такого не помню…

— Или ты меня нашел… — Продолжала Джессика. — Ты появился в саду так неожиданно, будто кто-то вдруг решил исполнить мое желание. Я просто почувствовала твое присутствие. Это невероятно, но когда ты рядом — вот как сидишь сейчас или находишься в нескольких метрах от меня, — я чувствую тебя всем своим существом. А когда ты далеко, ты — внутри меня — в моем сердце, в моей душе, в моих мыслях.

— Я чувствую то же самое! — Вырвалось у Дэна, и его руки крепче сжали ее ладони. — Я не знаю, как назвать это ощущение, но ты будто переполняешь меня. Понимаешь, о чем я?!

Джес кивнула и снова заговорила:

— Я повернулась и увидела тебя. И спряталась за ближайшее дерево, как трусиха, потому что ты вдруг назвал меня по имени, а я подумала, что ты увидел меня.

— Поразительно, как я тогда не понял, что ты рядом, — проговорил мужчина. — Наверное, мне следовало лучше прислушиваться к себе в тот вечер. А я был поглощен тем, что жалел себя.

— Ты стоял и одними пальцами держал бутон алой розы. Потом бросил его и пошел прочь. Я была рядом, Дэн, и слышала отчаяние в твоем голосе, когда ты назвал меня по имени. И это сказало мне все!..

— Вот как!.. — Проговорил он. — Почему же ты тогда не дала мне об этом знать? Ведь все могло измениться еще в тот вечер!

— Почему? — Переспросила женщина. — Не знаю. Возможно, потому, что боялась что-либо менять в своей жизни. Ведь я столько раз обжигалась, что когда в моей жизни появился Максвелл Колфилд, я вздохнула с облегчением и поблагодарила Бога за то, что Он послал мне его. Ты многого не знаешь, но у меня было два очень неудачных романа. И раз уж ты решил жениться на мне, то имеешь полное право знать о них, чтобы потом не попасть в неловкое положение.

— О нет, покорнейше благодарю! — Тревожно воскликнул Дэн. — Пожалуйста, избавь меня от этого.

Сейчас, когда они были так счастливы, ему претила даже сама мысль о том, что какие-то мужчины когда-то могли предъявлять претензии на ЕГО прекрасную ДЖЕССИ. И он не желал слушать откровенные признания своей возлюбленной о том, как кто-то разбивал ей сердце. Ибо у него тут же возникало желание хорошенько врезать этим "кем бы они ни были".

— Но… — Начала было Джессика, но тут же смолкла, поняв Дэна.

Ей ведь тоже не хотелось слушать о его отношениях с его бывшей женой, когда он вдруг захотел рассказать о ней. Так почему она должна заставлять его выслушивать ее исповедь?..

— Хватит о прошлом! — Попросил ее мужчина. — Давай оставим его в покое и будем жить настоящим, а думать о будущем. О нашем будущем.

— Кстати, о будущем… — Проговорила Джессика. — У меня кое-что есть для тебя. — Она сняла с шеи цепочку с золотым сердечком и на раскрытой ладони протянула ему. — Это на будущее, чтобы ты знал и помнил, что мое сердце принадлежит тебе.

— Ты отдаешь мне свое сердце? — Спросил Дэн и поцеловал ее раскрытую ладонь. А потом вдруг своей рукой сжал ее в кулак и посмотрел в дымчато-серые глаза, с такой доверчивостью смотревшие в его глаза. — Это очень серьезный шаг. Ты уверена, что хочешь этого? Еще не поздно, и я могу отпустить тебя.

Она ответила:

— Странный ты все-таки, Дэн Уайтхорн. Спрашиваешь меня, хочу ли я быть счастливой с тобой, когда у меня уже нет выбора. Вернее, нет, не странный. Это не то слово. Ты дразнишь меня свободой, которую я якобы могу получить, если захочу. Но ты отлично знаешь, что я откажусь от нее, потому не хочу ее.

— Значит, ты так думаешь обо мне? — Поинтересовался он. — Я вовсе не это имел в виду.

— Не важно, что ты имел в виду. Я люблю тебя и никуда от тебя не уйду. Я отдаю тебе свое сердце.

Они услышали чье-то смущенное покашливание и увидели Питера, который стоял, ожидая, когда на него обратят внимание.

— Что-то случилось, Питер? — Спросил Дэн, все еще сжимая руки Джессики.

— Простите, сэр, но ваш отец зовет вас в дом. Гости начали расходиться.

— Скажи ему, что мы уже идем.

— Да, мистер Дэн. Конечно.

Дворецкий ушел, а Дэн и Джессика пошли в дом по одной из дорожек.

— Как Питер тебя нашел? — Спросила женщина.

— Думаю, что он посмотрел в свой хрустальный шар. Он всегда это делает, когда я нужен отцу, — пошутил Дэн. — Сейчас это уже не столь важно.

И они вошли в дом.

Максвелл не мог простить Дэну, что он увел у него девушку, которую он очень любил. Это невозможно было простить, да и не прощают такое предательство. Макс считал Дэна своим другом, а этот так называемый друг за его спиной соблазнял его девушку. Мало того, похоже, об этом знали все начиная с их коллег по "Пан-Ам" и заканчивая всем семейством Уайтхорн. И Клер Хьюстон знала с самого начала, но не смогла их остановить. Черт возьми, но ему-то она могла сказать правду, чтобы он не чувствовал себя полным идиотом. В принципе, она и пыталась ему сказать, особенно на том злополучном приеме в честь юбилеев "Уайтхорн Интерпрайзис" и "Афродиты": отправила приглашение и в течение всего приема старалась, чтобы в поле его зрения попадало любое общение Дэна и Джес. А он, слепец, ничего не видел! И теперь за ним, наверняка, закрепилась репутация рогоносца.

— Пропади ты пропадом, Дэн Уайтхорн! — Выругался Максвелл, резким движением руки опрокидывая виски в рот. — Ты сделал меня посмешищем всей авиакомпании, а сам ходишь по аэропорту с таким видом, точно все тебе что-то должны. Но это ты должен мне! Ты!..

Он резко поднялся с кресла, схватил ключи от машины и вышел из квартиры, хлопнув дверью. А через час он уже трезвонил в квартиру Дэна на Хайд-Стрит.

— Ну кто там еще! — Пробормотал про себя Дэн, поднимаясь из-за стола, чтобы открыть дверь. — И почему не сработал домофон?..

Он открыл дверь и оторопел. На пороге стоял Максвелл Колфилд. Они не виделись несколько недель, и Дэн полагал, что его напарник избегает его. Ведь все это время ему приходилось летать с другими летчиками. И вот теперь Макс стоит перед ним. Неужели созрел для серьезного разговора? Но вид у него был очень недружелюбный: взъерошенные волосы, горящие злобой глаза, стиснутые зубы. Да к тому же кажется, он был пьян. Вот повезло, так повезло!..

— Максвелл… — Озадаченно начал Уайтхорн.

— А ты ждал кого-то еще? — Буркнул тот. — Извини, не оправдал твоих ожиданий, так что тебе придется иметь дело со мной.

— А я и не возражаю, — сказал Дэн. — Входи.

"Похоже, он меня не собирается прощать, — подумал он, пропуская гостя в гостиную. — И в принципе, правильно делает. Я бы тоже не простил на его месте."

— Выпьешь что-нибудь? — Предложил мужчина, надеясь, что Колфилд откажется. Ему и без того уже было достаточно.

— Мне даже находиться рядом с тобой противно! — Сквозь зубы процедил Максвелл.

— Так чего же ты тогда пришел? — Не удержался Дэн.

— Не провоцируй меня… — Начал было Макс.

— Ты мне угрожаешь? — Прямо спросил Дэн.

— А что если и так? — Вскинулся тот.

— Ну, это уж слишком!.. Ты не имеешь права, тем более в моей квартире.

— Я не имею?! Ты, что, спятил, или просто прикидываешься дураком?! — Прикрикнул на него Колфилд. И без того паршивое настроение его стало еще хуже после того, как он обнаружил, что так называемый друг совсем не терзается угрызениями совести. — Ты соблазнил женщину, которую я очень любил, сделал меня посмешищем перед всеми друзьями и еще утверждаешь, что я не имею права угрожать тебе в твоей квартире?! О нет, имею! Так имею, что могу тебе от всей души врезать!

И он незамедлительно привел свои слова в действие. Увесистый кулак Максвелла впечатался в лицо Дэна, но он удержался на ногах. В глазах его мелькнул гнев, и его собственные ладони сжались в кулаки. Тем не менее он как можно спокойнее сказал:

— Послушай, Макс, я не хочу с тобой драться. Нам действительно надо о многом поговорить, но сейчас не тот случай. Может, перенесем этот разговор на другое время?

— По-моему, я и так слишком долго ждал, — отозвался Колфилд, наступая на Дэна. — Куда уж дальше?..

Теперь Дэн окончательно разозлился на него. Какого черта он приходит к нему домой с явным намерением выместить на нем свою злобу, да еще нарывается на драку? Неужели ему до сих пор ничего не ясно? Мужчина не удержался от искушения задать своему гостю этот вопрос, только в несколько иной форме.

— Ты, что, так и не понял? Я люблю Джессику, а она любит меня. Все предельно просто. Даже ребенок поймет.

В ответ последовал еще один удар теперь уже в солнечное сплетение, от чего у Дэна искры из глаз посыпались, и на мгновение он лишился дыхания. Затем Макс сказал с ненавистью:

— Я тебя ненавижу, Уайтхорн! Ты мне жизнь сломал!

И Дэн не мог не ответить на его удар. Максвелл просто вынудил его. Завязалась драка. Мужчины мутузили друг друга, как разгоряченные азартом школьники. Оба были в превосходной физической форме, а потому им было сложно победить. Едва кто-либо из них сваливал с ног другого, тот моментально вскакивал, и они менялись местами. Временами, когда кто-нибудь из них оказывался на лопатках, другой восседал на нем верхом, и тогда удар следовал за ударом, выбивая противника из сил. Дэн почти не чувствовал боли. Мыслей тоже никаких не было. Он то защищался, то нападал, тоже защищаясь. Максвелл же вообще, казалось, потерял контроль над собой, и кулаки его работали, как мельничные жернова.

В гостиной царил полнейший беспорядок. Мебель была опрокинута, а кое-что и вовсе разбито, поэтому порой приходилось падать на острые осколки стекла или зеркала. Дэн уже чувствовал, что начинает ослабевать, но не хотел сдаваться. И дело было вовсе не в Джессике — уже не в ней. Им руководил чисто мужской интерес, даже, скорее, инстинкт первобытного человека — одержать верх над соперником. В какой-то момент он настолько не владел собой, что, повалив Максвелла на лопатки, Дэн сомкнул пальцы на его шее, сидя на нем верхом. Тот вцепился в его запястья, надеясь таким образом ослабить железную хватку, но у него ничего не выходило.

— Ну, что? — Спросил Уайтхорн, задыхаясь. — Ты все еще хочешь продолжать или поговорим, как нормальные люди?

Возможно, в этот момент он ослабил хватку, потому что вместо ответа Максвеллу каким-то образом удалось сбросить его с себя. Все произошло в доли секунды. Пока Дэн поднимался на ноги, Макс со всего размаху ударил его ребром ладони по шейному позвонку, тем самым оборвав драку. Дэн моментально отключился, даже не поняв, что произошло. На некоторое время Макс обессилено развалился рядом с Дэном, пытаясь восстановить дыхание и собраться с силами. Так прошло две — три минуты. Он ничего не чувствовал: ни боли, ни усталости, ни гнева, ни обиды, ибо обрушил все это на Дэна. Наверное, им обоим это было нужно. Дэн потом поймет, почему он так поступил. Жаль только, что дружбы между ними больше все равно быть не может.

Через несколько минут Колфилд тяжело поднялся. Дэн все еще лежал без сознания. На мгновение Максу показалось, что он уж очень перестарался, но он отогнал эту мысль, сказав себе, что Дэн — крепкий орешек. Затем он отряхнулся от осколков, пригладил волосы и бесшумно вышел из квартиры, закрыв за собой дверь.

Дэн с трудом разлепил сомкнутые веки и понял, что лежит на полу, на осколках стекла и зеркала. Пару секунд он недоумевал, почему ему вздумалось полежать на полу, а потом вспомнил: он подрался с Максвеллом, и, похоже, тот его вырубил, вместо того, чтобы честно признать свое поражение. Дэн тяжело поднялся, чувствуя, как от ушибов болит тело. В довершение всего отчаянно болели ссадины и порезы от осколков. Уайтхорн огляделся по сторонам в поисках соперника, но кругом стояла тишина. Было слышно лишь тиканье напольных часов, у которых в пылу драки кто-то из них разбил стекло. Придется заказывать для них новое. Как, впрочем, и для многого другого. Дэн поморщился, поняв, что они с Максвеллом нанесли весьма ощутимый ущерб его гостиной. Но не выставлять же ему счет! Это было бы глупо и нелепо. Как и их драка. Честное слово, они, как школьники!.. И что он теперь должен говорить Джессике? Что у него состоялось объяснение с Максвеллом? Ничего себе объяснение! Мило поговорили!

Мужчина вышел из гостиной, переступая через битое стекло, и прошел в ванную, чтобы привести себя в порядок. Вид у него, наверное, был ужасный. Самое досадное, что завтра ему предстоял полет в Мериленд — последний на этот раз; а если быть точным — крайний. Ведь летчики никогда не говорят "последний полет", чтобы не искушать судьбу. Может быть, кто-то скажет, что летчики — суеверный народ — пусть так. Дэн не относил себя к числу суеверных людей, но остерегался резких слов, разговаривая о своей работе. Так вот, завтра перед полетом он собирался подать мистеру О'Ниллу рапорт об увольнении, который сейчас лежал в его столе. Осталась только подпись управляющего грузовыми перевозками "Пан-Американ Эйрлайнз". А там — тихая семейная жизнь с Джессикой и руководство "Уайтхорн Интерпрайзис". Ведь отец наверняка сдаст ему все дела, как только Дэн немного освоится.

Дэн поморщился, чувствуя, как антисептик жжет рану на щеке. Неприятная процедура, но что поделаешь! Не предстанет же он перед Джессикой весь взъерошенный, побитый и поцарапанный. Он плеснул водой на лоб, промывая ссадины.

"Ох, Макс! — Подумал мужчина. — И стоило тебе лезть в драку. Ты же сейчас выглядишь точно так же, как и я. А это означает, что в аэропорту все будут перешептываться на наш счет. Мне-то это безразлично. Вот только Джессике не понравится, что здесь сегодня произошло".

Зазвонил домофон, и у Дэна вырвалось:

— А, черт! Надеюсь, что это не Джес…

Он вышел в коридор и взял трубку.

— Да, слушаю!..

— Привет, милый… — Услышал он голос Джессики, от которого у него сладко замерло сердце. — Надеюсь, я не помешаю тебе, если загляну ненадолго?

— Джесси!!! — Дэн не мог не обрадоваться ее визиту. При любой возможности он старался видеться с ней. Ему это было жизненно необходимо. — Я сейчас тебе открою. Поднимайся.

Он быстро нажал на соответствующую кнопку, а сам бросился в гостиную, чтобы хоть наполовину придать ей прежний презентабельный вид. Теперь он точно знал, что разговора о Максвелле не избежать. Если бы у него было время хотя бы до вечера, он придумал бы, как уберечь Джес от очередного приступа самобичевания. А сейчас она моментально раскусит любую его ложь. Так что придется говорить правду и только правду. Как в суде…

Дэн метнулся в коридор и открыл дверь на звонок Джессики.

— Боже мой, Дэн! Что случилось? — Испуганно ахнула она, едва увидев его.

— По крайней мере, ничего такого, что могло бы угрожать моей жизни, — неудачно пошутил мужчина, пропуская ее в квартиру.

Но она снова сдавленно ахнула, а пальцы ее невольно потянулись к нему, чтобы проверить на предмет ранений. Дэн, улыбаясь, поймал ее пальцы и сказал:

— Все в порядке, Джес. Правда. Я всего лишь подрался с Максвеллом.

Вообще-то, он не собирался вот так сразу обрушивать на нее эту новость. Но его поразила ее реакция.

— О нет! — Вырвалось у нее, и она прижала пальцы к губам.

— Ох, Джесси! — Произнес Дэн и крепко обнял ее, сжав сильно, чтобы она забыла обо всех своих страхах.

— Дэн, неужели все начнется заново? — Услышал он ее тихий, взволнованный голос.

— Ну, нет! Я этого не позволю! Если потребуется, я встану стеной между тобой и всем миром; только, пожалуйста, не воздвигай стену между нами. Обещаешь?

Джессика посмотрела в бездонные, как океан, голубые глаза, и все ее страхи настолько потеряли свой смысл, что она, улыбаясь, ответила:

— Обещаю! Я готова пообещать тебе все, что угодно! Ты только люби меня, ладно?

— А вот это ты могла бы у меня и не просить, — сказал Дэн.

Он обнял ее за плечи, и они прошли в гостиную. Там он сел в кресло, а она уютно расположилась у него на коленях.

— Кстати, у меня для тебя новость.

— Какая?

— Завтра я должен лететь в Мериленд, но перед полетом подам мистеру О'Ниллу рапорт об увольнении.

— Ты это серьезно?

Джес уставилась на него так, точно впервые об этом слышала, хотя они неоднократно обсуждали этот вопрос.

— Ты ведь согласилась выйти за меня замуж… Вот я и держу свое обещание.

— А твой отец знает о твоих намерениях? — Поинтересовалась женщина.

Ее лицо посерьезнело; блаженная улыбка слетела с губ.

— Ничего конкретного я ему не говорил, но об обещании, которое я дал сам себе с тех пор как встретил тебя, он знает, — пробормотал Дэн, зарываясь лицом в ее шелковистые медно-рыжие с золотом волосы.

Его всегда очаровывал этот ее волшебный аромат. Еще несколько секунд — и вот мысли уже поползли в другом направлении, а руки совершенно бессознательным движением зарылись в мягкий водопад волос.

Джессика мгновенно поняла его намерения, и сказала:

— Дэн, не вздумай! У меня ведь совсем немного времени. Сейчас надо позаботиться о твоих ранах.

— Отлично, — пробормотал он, покрывая поцелуями ее разгоряченное лицо. — Вот и займись ими. У меня, между прочим, все тело болит, — пожаловался Дэн.

— Дэн, я серьезно! — Возмутилась Джес, но в глазах ее уже плясали лукавые бесенята.

Она прекрасно поняла его игру.

Женщина встала с его колен и выпрямилась, а Дэн смотрел на нее с упоением, точно хотел съесть ее взглядом. Но одним взглядом невозможно было утолить его голод — они оба знали это. Тем не менее Джессика не собиралась потворствовать его желаниям; да и своим тоже. Она плотно сжала губы, которые еще хранили вкус его сокрушительных поцелуев, и постаралась придать себе неприступный вид. Видимо, у нее это плохо получилось, поскольку Дэн лукаво улыбался.

— Ты восхитительно очаровательна, когда сердишься, — произнес он и поднялся ей навстречу. — Я тебе уже говорил сегодня, как сильно тебя люблю?

Уайтхорн провел кончиком пальца по контуру ее лица, по носу, по раскрытым губам.

— О, черт! — Проговорила она, чувствуя, как эти его легкие прикосновения лишают ее возможности здраво мыслить.

— Ты что-то сказала? — Спросил Дэн.

Он отлично слышал, как она выругалась.

— Да, — подтвердила Джес. — Но это неважно сейчас.

— Сколько у нас в запасе времени?

— Плевать! — Пылко ответила она, почти не осознавая, что говорит. — Лучше закончи то, что начал.

— Именно это я и хотел от тебя услышать!

Дэн подхватил ее на руки и понес в спальню.