Санта-Барбара. Том 10

ГЛАВА 8

— Мама, уйди… — дрожащим голосом сказала она. — Я прошу тебя. Зачем ты пришла сюда? Тебя никто не просил… Все, что здесь происходит касается только меня. Никто сейчас не можешь мне помочь, лаже ты. Мама, тебе не следовало приходить…

— Не пытайся убедить меня в том, что ты могла бы хладнокровно убить человека, дочка, — сказала она. — Я все равно не поверю. Я хорошо знаю тебя. Ты на это просто не способна. Поэтому лучше отпусти Иден и отдай револьвер. Ты и так уже навредила себе. Не надо больше делать глупостей.

— Да, я стреляла в Джину!

— Но еще не поздно остановиться, — успокаивающе сказал он.

— А потом Круз что-нибудь придумает! — поспешно воск пикнула она. — Дорогая, он поговорит с судьями. Договорится, сделает все возможное. Правда?..

Круз стал тоже энергично кивать головой, демонстрируя свою полную готовность помочь Сантане. Но в разговор неожиданно вмешалась Иден.

— Не лгите ей, — спокойно сказала она. — Ложь сейчас нужна Сантане меньше всего.

— Я обещаю, что сделаю все, что от меня зависит, чтобы с тобой, Сантана, обращались по справедливости. Сантана истерично расхохоталась.

— Мама!.. Ты только послушай, что он говорит! — произнесла она таким тоном, словно только что уличила Круза в чудовищном преступлении. — Нет! Ты только послушай!.. В этом он весь… Он всегда очень осторожно подбирает слова и кажется, будто он говорит какие-то хорошие вещи, обещает что-то хорошее… А потом, когда ты спрашиваешь, где же его обещания, он отвечает: ведь я же никогда тебе не лгал…

— Сантана…

— В тебе всегда жила вера в справедливость! — насмешливо воскликнула она. — Вера в то, что она обязательно восторжествует… Почему ты в это веришь? Справедливость еще ни разу не взяла верх. Быть терпеливой, ждать, надеяться — вот твои советы. Но я устала ждать и ничего не получать! Я устала быть терпеливой! Может быть, ты любишь меня… Может быть, рай существует… Но люди почему-то не стремятся поскорее уморить себя голодом, чтобы выяснить, существует ли он на самом деле!..

Сантана на мгновение умолкла, а затем с каким-то убийственным надрывом воскликнула:

— Я больше никогда, слышите, никогда в жизни не поверю ни тебе, ни твоим обещаниям! Я не поверю ни в торжество справедливости, ни в существование рая… Я не поверю в добро и счастье!..

— Значит, ты сумасшедшая, Сантана, — полувопросительно-полуутвердительно сказала она.

На это Сантана ответила единственным способом, который был доступен ей на данный момент: она ткнула револьвером под ребра Иден и завизжала:

— Заткнись! Я не желаю тебя слушать!

— Как ты умеешь все выворачивать наизнанку, — зло сказала она. — Ты бы лучше послушалась совета…

— Сантана, в суде мы постараемся доказать, что ты была невменяемой из-за наркотиков.

— Да-да. Если ты сейчас отдашь Крузу револьвер, мы сможем помочь тебе. Послушай, что он говорит. Круз желает тебе только добра. Не упрямься, дочка.

Но ее слова не возымели на Сантану никакого действия. Та решительно тряхнула головой.

— Нет! — закричала она. — За всю свою жизнь, до сегодняшнего дня у меня не было сил что-нибудь изменить!.. И теперь я не собираюсь уступать, чтобы добиться снисхождения от окружного прокурора! Я хочу уехать отсюда, хочу сделать так, чтобы никогда больше не видеть вас!.. Я хочу, чтобы СиСи доставил сюда Брэндона и свой вертолет, чтобы мы могли улететь отсюда… Я хочу покинуть этот гнусный, мерзкий, отвратительный город, где никто и никогда не верил ни единому моему слову, где все считают меня преступницей и наркоманкой! Где могут, когда заблагорассудится, отнять у тебя ребенка, потом милостивым разрешением вернуть, а потом, когда твое поведение снова не вписывается в их представление о том, что такое нормально, снова отнять!.. Здесь играют человеческими жизнями, как бильярдными шарами, здесь тебе стараются доказать, что ты ничтожество только потому, что ты с детства не рос в золотой колыбели и не ел из серебряных ложек… Здесь мужчины могут пообещать прекрасную любовь и семейное счастье, доверие и понимание, а потом бросить тебя или подставить, чтобы тебя посадили в тюрьму! Здесь мне никогда не жить! Здесь, в этом городе, все только хотят издеваться надо мной! Хотят, чтобы я созналась в том, чего не совершала… Все хотят от меня избавиться… Ну, так вот! Это произойдет раньше, чем вы думаете. Я сама покину этот город! Мне здесь больше нечего делать!..

— О, боже!.. Сантана, подумай, о чем ты говоришь!.. Что тебе пришло в голову? Ты даже не понимаешь, что тебя ожидает! У тебя ничего не получится…

— Почему это? — нервно бросила она. — Только потому, что ты не веришь в мои силы? А ты никогда в них не верил, ты всегда считал меня ни на что негодной, никчемной занудой! А теперь считаешь сумасшедшей наркоманкой! Пусть это так… Но я сделаю то, что решила!

— Сантана, тебя ведь ждет целая армия вооруженных людей… Они прошли специальную подготовку. Тебе даже не позволят взлететь.

Со свирепым видом Сантана ткнула дулом револьвера под ребра Иден и процедила сквозь зубы:

— Вам лучше сделать все так, как я хочу! Потому что только тогда, когда мы с Брэндоном будем в безопасности я отпущу Иден! И не минутой раньше!.. А ты, Круз, отойди. Я вижу, как ты медленно пытаешься подобраться ко мне. У тебя ничего не выйдет! Если ты попытаешься подойти еще на шаг, я застрелю Иден!

— Успокойся, Сантана! Ты напрасно думаешь, что я пытаюсь тебя обмануть. Мне это не нужно. Просто ты собираешься отрезать себе все пути к отступлению. Зачем тебе понадобился вертолет? Ты хочешь, чтобы по тебе тут же открыли огонь?

— Лучше погибнуть под пулями, чем жить вместе с вами. А в тюрьму я не собираюсь садиться! И в больницу не вернусь!.. Там еще хуже, чем на свободе, среди вас…

— Сантана, одумайся! Зачем тебе нужно тащить с собой мальчика? Брэндон ведь ни в чем не виноват! Не нужно его трогать. Пусть он остается с СиСи, как мы уже решили. Ты ведь сможешь навещать его, когда захочешь, но только в том случае, если не наделаешь глупостей…

— Нет, без Брэндона я никуда не пойду и не отпущу Иден. Сейчас мы вместе с ней подойдем к телефону и она позвонит домой СиСи, чтобы он привез Брэндона и вызвал сюда вертолет. Иначе, я не знаю, что сделаю!..

— Сантана… Не нужно…

— С дороги!

Он осторожно открыл глаза и обернулся. Чудесная перемена, которая произошла с Элис, заставила его восторженно воскликнуть:

— Ого! Ты замечательно выглядишь! Тебе очень идет, глазам своим не верю. Жаль, что нет зеркала, ты бы могла увидеть, какая ты стала красивая.

Красивое платье, действительно, преобразило девушку. Оно как нельзя лучше шло к ее стройной, хрупкой фигуре и светло-шоколадного цвета кожи. Свои пышные курчавые волосы Элис перевязала широкой атласной лентой, которую, очевидно, хранила раньше где-то у себя.

Перл бегал вокруг нее, восторженно разглядывая Элис, словно манекенщицу. Она же стояла, смущенно опустив голову, и теребила складки на платье.

— Погоди, погоди! — воскликнул Перл. — Подожди минутку, ты что-то сделала со своей прической?

Будто испугавшись, она стала торопливо развязывать ленту, но Перл остановил ее.

— Нет, нет, не надо. Не трогай, все прекрасно. Тебе это очень идет.

Она тут же убрала руки, и сквозь темную кожу на ее лице Перл увидел проступающий румянец смущения. Он решил успокоить ее.

— Скажи мне одну вещь. Когда ты в последний раз одевала что-нибудь такое же красивое, как это платье?

— Что, не знаешь? — спросил Перл. — Значит, давно. А сколько ты уже находишься в этой больнице?

— Что, не помнишь? А где ты жила до этого? — не успокаивался Перл. — Что, тоже не помнишь? Может быть, ты когда-нибудь бывала в Бостоне?

Перл стал осторожно подводить дело к выяснению обстоятельств смерти брата. Но с Элис нужно было вести себя так осторожно, чтобы не напугать девушку. Она уже и так достаточно боится жизни. Здесь требовался особый такт и способность неназойливому выражению любопытства.

— Ты знаешь, Элис, я сам из Бостона. Это очень красивый город. Когда я жил там, я часто ходил на побережье, там ведь тоже есть океан, только другой. Атлантический. Ты знаешь об этом?

— О! — торопливо воскликнул Перл. — Я понял, это был совершенно глупый, идиотский вопрос. Извини, Элис. Не пойму, почему я сегодня говорю всякую чушь. Какой-то я сегодня болтливый.

Он подошел к девушке сзади и, стараясь не спугнуть ее слишком навязчивым вниманием к подробностям ее биографии, тихо произнес:

— Элис, можно я задам тебе еще один вопрос?

— Хочешь уехать отсюда вместе со мной?

Она резко вскинула голову, и Перл увидел ее мгновенно расширившиеся от ужаса глаза. Она так отчаянно замотала головой, что Перл на некоторое время умолк. Когда она, наконец, пришла в себя, он осторожно повторил:

— Подумай, может быть, тебе все-таки уже надоело в этой клинике и ты хочешь покинуть ее? Только не пугайся, пожалуйста, не надо так бояться. Это будет совсем не так, как нам пришлось бежать отсюда вместе с Келли. Ты, наверное, тогда слишком испугалась. Тебе было страшно за нас, да?

— Я все понял, — осторожно сказал Перл. — Сейчас будет совсем по-другому. Нам нигде не придется прятаться, мы не будем прятаться и убегать через черный ход.

Он торопливо вытащил из карманов пиджака две пластиковые карточки и показал их Элис.

— Смотри, вот у меня два пропуска, видишь? Мы же сейчас с тобой нормально одеты, мы не в больничных пижамах и не похожи на пациентов. Мы можем совершенно спокойно выйти из этой клиники, и никто нас не заметит. Никто не обратит на нас внимания.

Элис некоторое время колебалась, а затем в немом отчаянии, заламывая руки, отвернулась.

— Что, не хочешь? Все-таки ты боишься уйти отсюда? Элис, неужели тебе так страшно? Ты пугаешься от одной только мысли, что тебе придется встретиться с окружающим миром? — тихо спросил Перл. — Или, может быть, тебе негде там жить?

— Что, ты боишься, что тебе негде будет там остановиться? — стараясь убедиться в правильности своей догадки переспросил он.

Она снова кивнула и, обернувшись, посмотрела на него полными слез глазами.

— Элис, дорогая, я решу все твои проблемы, ведь я Перл! Ты должна знать, что я могу сделать все! Я никогда бы не предложил тебе такое, если бы заранее обо всем не договорился.

Он увидел, как в ее глазах зажегся тусклый, еще едва заметный огонек надежды. Элис ткнула в него пальцем.

— Что, что ты хочешь спросить? А, — он понимающе кивнул, — ты думаешь, что я приглашаю тебя к себе в квартиру? Нет, нет, не бойся, этого не случится. Я приготовил тебе большой шикарный дом. Там великолепные, просторные комнаты. Все это будет принадлежать только тебе. Ты будешь жить там одна.

От нахлынувших на нее чувств, она расплакалась, и Перлу стало до боли жаль эту несчастную одинокую девушку. Он заглянул ей в глаза и, вытирая руками слезы, сказал:

— Не бойся, ты не будешь там одинокой. Ты больше никогда не будешь чувствовать себя так, как здесь. Этого не будет.

— Ну, что скажешь? — с надеждой спросил Перл. — А если тебе не понравится там или ты будешь чего-то бояться, я даю тебе честное слово, я сразу же привезу тебя назад.

Она стала так возбужденно трясти головой, что он тут же успокаивающе поднял руки.

— Погоди, погоди, я ничего не могу понять. Что это означает? Ты не хочешь уходить отсюда или ты не хочешь возвращаться сюда назад?

Вместо ответа, она подбежала к своей кровати и, скомкав лежавший на ней больничный халат, запихнула его под подушку. Потом она аккуратно застелила постель и, поправив слегка измявшееся платье, уверенно выпрямилась. В ее глазах Перл прочитал решимость навсегда покончить с этой кошмарной больницей. Перл растянул рот в широкой улыбке.

— Отлично, Элис, я все понял. Ты молодец, что решилась. Обещаю тебе, ты можешь всегда рассчитывать на мою помощь и поддержку. Что бы ни случилось, ты можешь обращаться ко мне в любое время дня и ночи. Я не оставлю тебя. Ты решила покинуть этот привычный тебе мир и вернуться в общество, я помогу тебе в этом.

Дверь тихо скрипнула, и на пороге выросла фигура Оуэна Мура. Размахивая руками, он громко прошептал:

— Перл, тебе пора уходить отсюда. Там, там… — От испуга он даже стал заикаться.

— Что там? — спросил Перл.

— Там идет с обходом старшая медсестра. Тебе надо побыстрее уходить отсюда.

Он вдруг осекся и умолк, увидев перед собой Элис. Наверное, любому человеку, который провел в больнице несколько лет, трудно привыкнуть к тому, что в один прекрасный момент его сосед по заключению оказывается одетым в нормальную одежду и, к тому же, весьма симпатичен. Увидев Элис, Оуэн едва не онемел. Растерянно тыча в ее новое платье, он едва слышно пробормотал:

— Элис!

Перл с гордостью показал ее Оуэну, словно скульптор демонстрирует благодарному зрителю творения своих рук. Он аккуратно поправил на ней платье и, не обращая внимания на ее глубокое смущение, повертел ее перед Оуэном, словно модель.

— Ну как, нравится? — спросил он Мура.

Изумленно вытаращив глаза, которые из-за толстых стекол очков казались похожими на две большие маслины, он отступил назад. Перл рассмеялся.

— Ну, чему ты так удивляешься, Оуэн? Ты что, увидел перед собой деву Марию? Не пугайся, это наша Элис. Просто, ты никогда не видел ее в таком платье. Ты, наверное, совсем отвык от того, что люди могут одеваться не в эти грубые пижамы и бесформенные халаты. Люди должны одеваться так, чтобы каждый видел, как они красивы. Ты видишь, какая Элис у нас красавица? Ведь для того, чтобы все вокруг знали об этом, ничего особенного делать не пришлось. Видишь, как она хороша? Стоило только переодеть ее.

— Ну вот видишь, Элис, — Перл с улыбкой погладил Элис по плечу. — Ну вот видишь, и Оуэну понравилось. Значит, я угадал с выбором подарка. А теперь, дорогая, нам пора идти. Ты готова отправиться вместе со мной?

И хотя губы се дрожали, а рукам своим она не находила от волнения места, ее решительный кивок убедил

Перла в том, что он поступает правильно. Оуэн ошеломленно хлопал глазами.

— А что, Элис уходит?

— Ты следующий, чемпион. Я обещаю, как только мы выберемся отсюда, я позабочусь и о тебе. Тебе уже осталось совсем недолго ждать.

— Я смогу уйти отсюда?

— Ну разумеется. Вот видишь у меня в руках эти пластиковые карточки? Это наши билеты на свободу. К сожалению, сейчас у меня только две таких штуки. А поэтому, я сначала займусь Элис, а потом тобой. Тебе не придется здесь долго оставаться.

— Скорей, скорей, нам нужно быстро уходить отсюда. Сестра Ходжес уже в дальнем конце коридора.

Они поодиночке, как бойцы, пересекающие обстреливаемый участок фронта, стали выбегать из палаты и прятаться за дверью на лестницу. Когда эта операция благополучно завершилась, Перл попрощался с Оуэном.

— Тебе нужно побыстрее возвращаться в свою палату, иначе сестра Ходжес не обнаружит тебя там, поднимет тревогу. В таком случае, нам будет труднее уйти. Спасибо тебе, Оуэн, за помощь. Я вернусь, я обязательно вернусь за тобой. И помни о том, что ты мне еще кое-чем обязан.

— Клянусь, я больше никогда не подведу тебя. Ты можешь верить моим словам. Теперь я понял, что ты для меня значишь. Доктору Роулингсу больше никогда не удастся запугать меня. Ведь я поверил ему, потому что надеялся, что он выпустит меня на свободу, а он прямо с этой яхты отправил меня в изолятор. Я даже не знаю точно, сколько я там просидел. Я потерял счет дням и ночам. Меня кормили только хлебом и водой. Я никогда этого не забуду и никогда не прощу этого Роулингсу.

— Ну хорошо, Оуэн. Надеюсь, что тебе здесь осталось побыть совсем немного. Я только устрою все дела с Элис, и мы с тобой совершим такую же прогулку в рыбный ресторан, как тогда. Помнишь?

— Хорошо, Перл, я буду ждать. Я пойду. Мне уже нора.

Перл ободряюще похлопал его по плечу, и спустя несколько мгновений, Мур исчез за одной из дверей в коридоре.

— Ну что ж, а теперь сделай серьезное лицо, выпрямись и возьми меня под руку. Пошли.

Сантана, тыча револьвером в бок Иден, вместе с ней остановилась возле стойки бара.

— Бери телефон, — скомандовала она. — Звони СиСи. Пусть он приезжает сюда.

— Я не буду…

— А ну, звони! — в истерике завизжала Сантана. — Иначе, я сейчас пристрелю тебя.

— Сантана, ты не сделаешь этого. Она злобно засмеялась.

— Не сделаю? Джина тоже так думала. Ей просто повезло, что мне помешали. Иначе, сейчас она бы жаловалась на это Господу Богу.

— Иден, звони, у нас нет другого выхода.

Та набрала номер и приложила трубку к уху. На другом конце линии раздавались длинные гудки. Никто не подходил к телефону. Спустя минуту Иден, наконец, положила трубку на рычаг телефонного аппарата.

— Никто не отвечает.

— Но где же он? Звони ему на работу.

После того, как Иден набрала рабочий номер телефона президента корпорации «Кэпвелл-интерпрайзес», секретарша сухим монотонным голосом ответила:

— Мистера Кэпвелла нет, звоните позже. Если у вас есть какое-либо важное сообщение, можете передать его мне.

— Его там нет.

— Так где же он? — взвизгнула она.

— Но я не знаю! — расстроенно воскликнула Иден. — Я же не могу материализовать его из ничего. Может быть, он вообще уехал из города?

— Мама, найди СиСи. Может быть, он дома, но не хочет подходить к телефону. Побыстрее разыщи его.

— Нет, Сантана, все это уже слишком далеко зашло. Если ты не прекратишь, то все может закончиться очень печально. Отдай револьвер и отпусти Иден.

— Нет, я уже не могу остановиться. Я нахожусь в ловушке, из которой другого выхода нет.

— Нет, можешь, — уверенно произнес Круз. — Ты можешь и должна.

— Круз, что? Ты испугался за свою ненаглядную Иден? Боишься, что она под дулом пистолета? — со злой усмешкой сказала Сантана. — Но ты не замечал, что я уже давно жила под дулом пистолета. Ты не пытался прекратить это.

— Отпусти Иден. Не причиняй ей вреда, — снова повторила Роза. — Ты не можешь этого сделать.

Сантана отвечала, уже словно по инерции, не задумываясь. Ей было все равно, о чем говорят мать и муж. Она просто не соглашалась со всем подряд, автоматически реагируя на каждую просьбу словом «нет».

— Я не отпущу ее! Мама, я знаю, что тебе стыдно за меня. Мне тоже стыдно, но у меня нет другого выхода.

— Мне никогда не было за тебя стыдно, Сантана. Я всегда гордилась тобой. Ты — дочь горничной и садовника.

— Мама, прекрати! — перепуганно закричала она. — Не надо.

— Почему же? Если ты честно работаешь, то этим нужно только гордиться, и ничего позорного в этом нет. Когда мы приехали в эту страну, мы осознали, что все, о чем мы мечтали и делали в Мексике, стало для нас потерянным безвозвратно. Но нас это не пугало, потому что все наши мечты были только о тебе. Мы радовались любой работе, и посмотри, мы же вырастили тебя, мы дали тебе образование и возможность заниматься тем, что тебе нравилось. Разве мы не должны этим гордиться? Я всю свою жизнь честно трудилась и мне не в чем себя упрекнуть. Ты должна остановиться, дорогая. Пожалуйста, не надо сейчас ничего разрушать. Иначе, и жизнь твоей матери, и все се мечты пойдут прахом.

Сантана дрожала от возбуждения, но по-прежнему не выпускала револьвер из рук.

— Мама, — слабым сдавленным голосом сказала она. — У меня тоже есть мечты. Я мечтаю вернуть сына, и это для меня столь же важно.

— Хорошо, Сантана, я сделаю так, как ты просишь. Я найду СиСи и попрошу его приехать сюда. Он сделает что-нибудь, хотя бы ради Брэндона.

Роза осторожно отступила на шаг назад и, повернувшись к Крузу, громко, так, чтобы услышала Сантана, сказала:

— А тебя я предупреждаю, если с ней что-нибудь случится или если ты заставишь ее чувствовать виноватой себя, это будет на твоей совести. Я обещаю тебе это.

Смахнув выступившие у нее из глаз слезы, Роза быстро ушла. Круз остался наедине с Иден и Сантаной. С молчаливой решимостью он шагнул навстречу жене, но на сей раз его остановила Иден.

— Прошу тебя, не надо ничего делать, — задыхаясь от страха и отчаяния, воскликнула она. — Ты можешь только навредить.

— Вы только посмотрите, какая забота. Мне кажется, что вы должны благодарить меня за то, что я снова свела вас вместе. Теперь, когда мы остались одни, может быть, я могу задать один вопрос. Круз, я надеюсь, ты слушаешь меня?

— Слушаю.

— Когда они забрали меня, ты был с ней в постели? Ну, что ты молчишь? Отвечай быстрее, ты был с ней?

— Давай, дорогая, не бойся. Здесь тебя никто не обидит.

Она осторожно переступила через порог и, опасливо озираясь, вошла в прихожую.

— Давай, давай, смелее, — сказал ей Перл. — Все это сейчас принадлежит тебе.

— Ну как, нравится тебе здесь? Как тебе понравится идея побыть здесь немного одной, Элис?

— Да, здесь очень много места. Видишь, какой простор. Этот дом принадлежит отцу Келли, мистеру СиСи Кэпвеллу. Здесь немного пустовато, но я организовал кое-какую мебель, которая может тебя понадобиться.

Они прошли в просторную гостиную, где из всей мебели были только широкая кровать, небольшой деревянный столик и стул. Осмотревшись, Элис вдруг решительно направилась к столику и, проявляя неожиданную для ее хрупкой фигуры силу и сноровку, потащила его к кровати.

— Подожди, подожди, — растерянно произнес Перл. — Что ты делаешь?

— А, понимаю, — протянул Перл, — ты хочешь, чтобы все было так, как у тебя в больнице. Ясно. Ну что ж, хорошо, делай так, как хочешь.

Он уже попытался было помочь ей перенести стул, но она решительно забрала его и поставила с другой стороны кровати. Стараясь не мешать ей, Перл застыл в углу. Подождав, пока она разберется с вещами, он спросил:

— Надеюсь, тебе здесь будет достаточно удобно?

Элис нерешительно потрогала аккуратно застеленную кровать и с надеждой посмотрела на Перла.

— Ты хочешь сесть, да? Давай, не бойся, — одобрительно сказал он. — Давай, давай. Не развалится. Ничего здесь не стесняйся. Это все принадлежит тебе. Она осторожно легла на постель.

— Ну вот! — радостно воскликнул Перл. — Видишь, все нормально.

Она еще немного поерзала на кровати, словно пытаясь убедиться в том, что пружины достаточно мягкие. Перл не выдержал и расхохотался.

— Я никогда не думал, Элис, что ты можешь быть такой привередливой. Интересно, где тебя к этому приучили?

Когда на лице ее появилось выражение обиды, Перл быстро понял, что совершил ошибку.

— О, нет, нет, — торопливо воскликнул он, — ты не должна думать, что я тебя осуждаю. Ты имеешь полное право. Впервые за долгое время у тебя появилось что-то собственное. Разумеется, ты должна убедиться в том, что я не подсунул тебе какой-нибудь старый хлам. Это, конечно, не арабская трехспальная кровать, но, думаю, что в больнице была хуже.

Предоставив Элис возможность полностью насладиться мягкими пружинами новой кровати. Перл прохаживался по гостиной. Затем он открыл дверь на балкон и позвал Элис:

— Иди сюда, я хочу тебе кое-что показать. Не бойся, это очень интересно.

Она осторожно поднялась и, с опаской глядя на Перла, подошла к нему. Он показал на, видневшийся за деревьями пышного сада, большой двухэтажный особняк.

— Смотри, Элис, видишь там за деревьями этот большой дом? Я буду находиться там.

Элис стала перепуганно трясти головой и что-то мычать. Перл поторопился успокоить ее.

— Нет, нет. Ты что, подумала, что я сейчас покину тебя? Нет, нет, я никуда не ухожу.

— Ты знаешь, Келли живет в этом доме, то есть… — он запнулся. — Жила раньше. Теперь ее там нет, она просто уехала.

Элис выглядела сейчас совершенно спокойной, и Перл решил, что наступило самое время для того, чтобы завести с ней разговор о Брайане.

— Келли сейчас отправилась далеко-далеко, — сказал он. — Ее, наверное, долго еще здесь не будет. Я скучаю по ней. А ты, Элис?

— Вот видишь, — обрадован но улыбнулся Перл, — как мы с тобой похожи. Мы оба хорошо относимся к Келли. Ты ведь долгое время провела с ней в больнице, правда? Наверное, вы уже успели стать подругами. Я помню, как ты впервые начала разговаривать. Кажется, ты прочитала стихи, да? Для меня это было совершенно потрясающей неожиданностью. Ты молодец, Элис. Я думаю, что у тебя скоро все будет нормально. Ты уже, наверняка, готова к самостоятельной жизни. Ты, наверное, давно ждала этого, также, как и Келли.

— Кстати, Келли рассказывала тебе обо мне? А ты слышала что-нибудь о моем брате?

Элис вдруг перепуганно взглянула на Перла и заторопилась назад в гостиную. Он направился за ней.

— Нет?

— Что, ничего не знаешь? Ну ты ведь знакома с этим доктором Роулингсом. У него была жена, представляешь? Да, как ни странно, но и у таких людей бывают жены. Ее звали Присцилла. Присцилла Макинтош. И все помнили ее эту фамилию.

— Ты ее не знала? — настойчиво спросил Перл. Она стала отчаянно мотать головой.

— Ну хорошо, хорошо, успокойся, — сказал Перл. — Хотя, вообще-то, это довольно странно. Она говорила, что была знакома с тобой.

Элис по-прежнему отказывалась признавать свое знакомство с бывшей супругой доктора Роулингса. Она отошла в самый дальний угол гостиной и отвернулась к Перлу спиной.

— А еще Присцилла Макинтош сказала мне, что ты знала моего брата.

— Моего брата звали Брайан. Брайан Брэдфорд. Он подошел к ней сзади и, решительно взяв за плечи, повернул к себе.

— Ты не знала Брайана Брэдфорда? Не бойся, я не причиню тебе зла. Меня зовут Майкл Брэдфорд. Он попытался заглянуть ей в глаза.

— Ты ведь знала Брайана, Элис.

Слезы вдруг брызнули из ее глаз. Она вырвалась из рук Перла и метнулась в сторону.

— Нет!

Над площадкой, где по-прежнему находились Круз, Сантана и Иден, кружил полицейский вертолет. Сделав несколько кругов, он улетел. И тут же, со стороны оцепивших пляж полицейских машин донесся усиленный мегафоном голос лейтенанта Редке:

— Круз, ты еще там? Отзовись, я хочу услышать твой голос.

— Да, я здесь!

— У тебя все в порядке?

— Да! Редке, дай мне еще десять минут!

— Хорошо, десять минут, но не больше, я не могу задерживать специальные подразделения. Время пошло.

Когда грохот мегафона умолк, Сантана стала растерянно озираться по сторонам.

— Десять минут? — пробормотала она. — А что потом? Что они собираются делать?

— Это будет зависеть от тебя. Я бы посоветовал тебе не дожидаться истечения этого срока, тебе же будет хуже. Сантана, прошу тебя, одумайся. Еще есть время. Отдай мне револьвер и выпусти Иден.

Сантана словно и не слышала обращенных к ней слов. Обводя площадку безумным взглядом, она упрямо выкрикнула:

— Так ты спал с ней? Почему ты не можешь просто сказать мне?

— Мне кажется, что сейчас это не очень важно, — сквозь зубы процедил он.

Сантана не к месту рассмеялась. Ткнув стволом револьвера в бок Иден, она воскликнула:

— Ты слышала это? Просто невероятно. А мы с Иден думаем, что это важно. Почему бы и нет? Меня ведь не было рядом. Ты мог поступать, как угодно. Я думаю, ты бы вряд ли упустил такую приятную возможность сохранить видимую верность жене, но при этом заниматься любовью с Иден.

— Да, — запальчиво продолжила Сантана, — я тебе объяснила всеми возможными способами, что не хочу быть твоей женой. Ты ведь, наверняка, понял это. Ну так что? Ты трахался с ней или нет? Скажи.

Круз по-прежнему молчал, и Сантана, выходя из себя, истерично заверещала:

— Говори правду, свинья! Я хочу знать все!

Круз осмелился лишь посмотреть на Иден. Почувствовав его слабость, она тихо сказала:

— Круз, говори.

— Нет, я не спал с ней.

— Почему? Расскажи мне, Круз, отчего ты не воспользовался такой прекрасной возможностью? Неужели, из-за того, что ты так предан мне?

В глазах ее внезапно блеснула ярость, и она злобно ткнула стволом револьвера в бок Иден.

— Ну что, почему ты молчишь? Или ты опять, в очередной раз, соврал мне? Ах, да, — голос ее приобрел издевательский оттенок, — как же я забыла, ведь Круз никогда не лжет. Он у нас человек долга и чести, он может только уклониться от ответа или перевести разговор на другую тему, но он считает ниже своего достоинства соврать. Или нет? Или, может быть, я ошибаюсь? Может быть, обстоятельства вынудили тебя к тому, чтобы сказать мне свою первую ложь?

Несмотря на то, что она по-прежнему угрожала револьвером Иден, в таких обстоятельствах нужно было оставаться хладнокровным. Круз почувствовал, что начинает терять самообладание — слишком уж оскорбительными были для него высказывания Сантаны. Едва сдерживая свой гнев, он дрожащим голосом произнес:

— Ты никогда не верила в мою любовь. У тебя всегда наготове был список чувств, которые я не испытывал и не мог испытать.

— Ну хорошо, давай поговорим о твоей любви. Давай поговорим о тех чувствах, которые ты испытывал ко мне. Думаю, что Иден будет очень интересно выслушать все это. Да? Правда, Иден?

— Что, не хочешь слушать? Ничего, придется.

Из уголка глаза Иден по щеке покатилась тонкая слезинка. Мало того, что Сантана причиняла ей физические страдания, она пыталась еще и унизить и растоптать ее любовь, те ее чувства, которые она испытывала по отношению к Крузу.

— Ну давай! — вызывающе крикнула Сантана. — Говори! Что ты испытывал по отношению ко мне? И говори громко, чтобы мы все слышали, каждое твое слово. И запомни, у нас осталось только десять минут. Так что, решайся быстрее, иначе, твоей Иден придется плохо.

— Ну ладно, — угрюмо произнес он. — Я скажу. Только не дергайся и не делай резких движений. Я восхищался тобой. Ты — смелая. То, как ты сражалась за Брэндона против мистера Си, наполняло меня гордостью. Потом мы вместе боролись за его здоровье, я продолжал восхищаться тобой. Ты поступала, как настоящая мать. Все это не могло у меня вызвать никаких иных чувств, кроме уважения и восхищения. Все было хорошо, — он уверенно кивнул. — Мне было хорошо с тобой. Мы делили с тобой радости и горести, мы во всем доверяли друг другу, мы надеялись на счастливое будущее и боролись за него вместе, рядом. Мне было хорошо от того, что я чувствовал твою поддержку и понимание. Вез тебя у меня ничего бы не получилось. Потом, когда снова наступило спокойствие, мы еще некоторое время продолжали жить нормальной жизнью. Тебя интересовало все: мои успехи, неудачи. Это придавало мне чувство собственной значимости.

Он решительно шагнул навстречу Сантане, но она, словно почувствовав надвигающуюся опасность, тут же отскочила в сторону, потащив вместе с собой Иден.

— Не трогай меня! — закричала она. — Не подходи! Еще один шаг, и я буду стрелять! Не подходи ближе!

— Сантана, ну почему ты ведешь себя так? Неужели ты забыла все, что было между нами?

— Я ничего не забыла. А вот ты… Ты говоришь обо мне так, как будто меня уже нет на белом свете, как будто меня уже нет в живых. Но я же здесь. Я живая. Человек, о котором ты только что говорил, это не я, не так ли? Ты ведь имел в виду кого-то другого, да? Или это было совсем давно? Так давно, что я уже ничего не помню. А может быть, ты снова лжешь?

Ее голос вдруг утих, и она, будто настоящая наркоманка, посмотрела на него остекленевшими глазами.

— А что на счет секса? — вдруг сказала она. — Тебе нравится заниматься со мной любовью?

И без того темные глаза Круза стали похожи на два горящих угля. Он отрицательно покачал головой.

— Сантана, не надо.

— Надо! Я так хочу. Говори. А не то, я нажму на курок.

— Да, конечно, мне нравилось заниматься с тобой любовью. Мне было хорошо с тобой.

Иден не смогла сдержать своих чувств, и слезы ручьем полились из ее глаз. Увидев это, Сантана злорадно улыбнулась.

— Ну, в чем дело, Иден? Ты не хочешь слышать это? Но тебе придется слушать, я так хочу. Я, наконец-то, узнаю правду. Мне надоело исполнять роль бессловесной послушной супруги самого примерного человека в городе. Пусть он рассказывает, пусть он все рассказывает.

— Сантана, прошу тебя, не делай этого. Не причиняй ей боли. Неужели ты не видишь, что она испытывает?

— Расскажи о том, как мы с тобой занимались любовью. Ты помнишь, как это было в последний раз?

— О, Бог мой. Неужели тебе этого мало? Сантана, прошу тебя, не нужно.

— Нужно, Круз. Это нужно не только нам с тобой, но и Иден. Пусть она знает обо всем, что было между нами. Ведь вы не хотите, чтобы между вами существовали какие-то тайны и недомолвки. Вы должны знать друг о друге все, иначе, между вами тоже не будет доверия, также как его не было и между нами. Расскажи ей о том, что было между нами в последний раз. Ты помнишь об этом?

— Да.

— А помнишь, что ты тогда говорил мне?

— Сантана…

— Повтори это сейчас!

— Повтори, — топнула ногой Сантана.

Тяжело дыша, он стал медленно выговаривать слова, словно каждый звук доставлял ему физические страдания.

— Я… говорил… что ты… прекрасна, — он умолк. Она снова капризно топнула ногой.

— Ну?

— Да, так оно и было. Я ничего не скрываю.

— Ну, хорошо. А тело? Вспомни, что ты говорил про мое тело? Ведь оно тебе всегда нравилось, не правда ли?

— Я сказал, что оно прекрасно.

— Ну, говори до конца. Говори, что ты сказал тогда про мою грудь?

— Да…

Больше он оказался не в силах вымолвить ни единого звука. Сантана стала возбужденно говорить вместо него:

— Ты сказал, что любишь меня. Ты восхищался мной, ты обнимал меня и целовал, везде. Ты помнишь это? Помнишь?

— Да.

— Не надо, Сантана.

— Нет, не думай, что для тебя это так быстро закончится. Слушай.

— Я говорю правду? Да? Так все и было на самом деле?

— Говори! — рявкнула она. — Что ты блеешь, как ягненок? Веди себя, как подобает мужчине. Я говорю правду или нет?

— Да.

— А потом ты обнял меня, так? А когда мы закончили заниматься любовью, ты поднялся, подошел к окну, раскрыл шторы. А за окном уже было утро… А потом ты вернулся ко мне… Поцеловал мои волосы, сказал, что ни с кем тебе не было так хорошо. Ведь мне это не приснилось? Ты сказал это?

— Ты сказал это? — снова закричала она. — Отвечай!

— Ну, хорошо, расстроенно сказал он. — Хорошо, я виноват.

— Но неужели ты хочешь покончить со всем вот так? Чтобы там ни было, Сантана, мы заслуживаем лучшего. Отдай мне пистолет. Отдай, пожалуйста.

Он протянул к ней руку, и Сантана, будто поддавшись на его разговоры, медленно отвела револьвер от Иден и направила его в сторону Круза. Он стал медленно подступать к ней, тихо уговаривая:

— Пожалуйста, положи его на пол. Только осторожно. Не делай резких движений. Все обойдется.

Возможно, она уже готова была подчиниться его уговорам, однако в этот момент, словно материализовавшись из ничего, на площадке появилась фигура, облаченная в ослепительно белый костюм. Круз даже не сразу понял, кто это. Высокий мужчина с аккуратно зачесанными назад волосами и небольшой бородкой решительно шагнул навстречу Сантане. Лишь услышав его голос, Круз понял, что перед ним Мейсон.

— Сантана, — сказал он, — не глупи.

Еще несколько секунд назад готовая подчиниться мужу, она вдруг резко отскочила назад и, снова приставив револьвер к голове Иден, завизжала:

— Нет, отойди от меня! Не двигайся!

— Мейсон, оставайся на месте, прошу тебя. Не подходи к ней.

— Зачем он пришел? — жалующимся голосом проговорила она. — Он хочет снова посадить меня?

— Что ты здесь делаешь? — закричал Круз. — Зачем ты пришел сюда? Ты здесь совершенно не нужен. Уходи.

— Сантана поймет, зачем я здесь, — медленно произнес он. — Она все поймет сама…

— Что тебе надо? Я не хочу тебя видеть, Мейсон. Уходи. Я за себя не ручаюсь. Здесь еще есть патроны. Один из них может стать твоим.

— Нет, я знаю, что ты не хочешь мне зла. Мне и так хватает.

— Зачем ты здесь? Тебя никто не звал.

— Меня тоже загнали в угол, как и тебя. Дай мне пистолет, — он протянул к ней руку.

— Не подходи! Я тебе не верю!

— Я понимаю твою боль. Можешь поверить, мне пришлось пережить не меньше.

— Нет, никто не поймет моей боли, никто не поймет, что я пережила.

— Совсем недавно со мной случилось то же самое, мягко сказал он. — Сейчас я не буду рассказывать об этом. Я знаю, что ты переживаешь нечто похожее. У тебя были муж, семья, ребенок, дом. А теперь у тебя не осталось ничего и никого. Тебе не на кого впереться и ты падаешь.

Она едва заметно пошатнулась, словно голос Мейсона действовал на нее гипнотически.

— Да, — тихо вымолвила Сантана. Он возвысил голос:

— Я не дам тебе упасть! Жизнь не закончена. Ты еще будешь счастлива.

— Какое счастье может быть без моего сына? Он — единственное, что у меня есть в этой жизни. А его у меня отобрали. Я не могу без него жить.

— Когда лишаешься близкого человека, кажется, что жизнь кончается, но это не так. Жизнь сильнее.

— Нет, без Брэндона я не могу жить. Ты не представляешь, как он мне нужен.

— Я все понимаю, Сантана. Ты напрасно думаешь, что это не так. Помнишь, я же именно поэтому хотел на тебе жениться.

— Надо было сделать это… Мейсон! — воскликнула она. — Почему я не вышла за тебя замуж? Тогда всего этого не было бы.

Он взирал на нее с таким спокойствием, что Круза пробрала дрожь. В такой ситуации, когда ему прямо в грудь упирался ствол револьвера, Мейсон вел себя, словно не испытывал ни малейших признаков страха.

— Не жалей ни о чем, Сантана, — тихо сказал он. — Ты себя слишком терзаешь. Лучше начни все сначала. И прямо сейчас. Дай мне пистолет.

— Нет, не подходи!

— Мейсон, не трогай ее! Она сейчас может сделать все, что угодно.

— Она мне ничего не сделает.

— Спокойно, Сантана, спокойно. Все будет хорошо.

— Стой, — сквозь зубы проговорила она. — Не подходи. Еще одно движение, и я выстрелю.