Санта–Барбара IV. Книга 2

ГЛАВА 3

Сантана сбежала из больницы. Неожиданное появление Келли в городе. Джина успешно изворачивается. Круз поднимает на ноги полицию города. Сантана наносит визит Джипе Кэпвелл. Попытка мести оказалась неудачной.

Пение птиц над городом возвестило о наступлении нового дня. Солнце все ярче заливало своими пышными лучами океан и улицы города. Постояльцы тихого мотеля вдалеке от центра Санта–Барбары еще нежились в своих постелях, когда в одном из номеров раздалась трель телефонного звонка. Крепко спавшие после бурно проведенной ночи, Кейт Тиммонс и Джина Кэпвелл стали беспокойно ворочаться в постели. Никому не хотелось отрываться от столь приятного и необходимого сна. Однако телефон продолжал звонить, и окружной прокурор, которому выпало несчастье спать рядом с назойливым аппаратом, не открывая глаз, снял трубку.

— Алло, — сонно пробормотал он. — Да, это окружной прокурор.

Он на мгновение умолк, слушая сообщение по телефону, а потом, словно ужаленный, подскочил с постели.

— Что? Когда сбежала? А куда смотрел персонал больницы? Черт побери, вы понимаете, что это означает? Она ведь наркоманка, бог знает, что ей может прийти в голову. К тому же, она обвиняется в покушении на убийство. Надо было поставить полицейского у дверей ее палаты. Ладно, все, скоро буду.

Он бросил трубку и громко выругался:

— Черт побери, черт, черт! Этого следовало ожидать. Почему я не подумал раньше?

Джина, едва дыша от волнения, поднялась следом за Тиммонсом.

— Я правильно угадала? — со страхом спросила она. — Что, Сантана сбежала из больницы?

Тиммонс встал с постели и начал собирать разбросанные в беспорядке на полу вещи.

— Да, — нахмурившись, пробурчал он. — Мне только что звонили из полиции. Она исчезла.

Джина озабоченно потерла лоб.

— Я не понимаю, почему из полиции тебе звонят сюда? Ты что, дал им мой номер телефона?

Он раздраженно отмахнулся.

— Да какое это сейчас имеет значение? Ну дал, на всякий случай. Видишь, оказалось, что правильно сделал, а то бы мы еще неизвестно сколько пребывали в неведении. Черт, где мои носки? Джина недовольно воскликнула:

— Кейт, ты что, с ума сошел? Зачем ты подставляешь меня?

Натягивая штаны, он проворчал:

— Интересно, а что, по–твоему, я должен был дать им, телефон Иден Кэпвелл? По–моему, ты не далее, как пару дней назад заявила в суде, что мы с тобой любовники. Так что, ничего удивительного, что я дал полиции именно твой телефон. Надо же как‑то оправдывать наше алиби. И вообще, какое это имеет сейчас значение? Ты бы лучше о себе подумала. Джина еще нашла в себе силы пошутить:

— По–моему, Сантана сейчас не меньше интересуется тобой, чем мной. Если она накроет здесь нас обоих, то вряд ли ты сможешь доказать ей, что делал это из чувства большой любви к ней.

Тиммонс торопливо застегивал рубашку, но дрожащие от волнения пальцы, отказывались повиноваться.

— Ладно, — торопливо говорил он, — ты не видела, где мой галстук?

Джина уверенно показала пальцем на дверь.

— Возле порога. По–моему, ты вчера даже до постели одетым добежать не успел. Все осталось там.

Обнаружив в указанном Джиной месте свой галстук, окружной прокурор стал одевать его прямо на незастегнутую рубашку.

— Надеюсь, что мне удастся сбежать отсюда до появления Сантаны, — криво улыбнувшись, сказал он. — Сейчас мне бы не хотелось попадаться ей на глаза. Думаю, что это весьма и весьма опасно.

Джина поднялась с кровати и, ничуть не стесняясь своего обнаженного тела, направилась к одежному шкафу.

— Кейт, а где мой халат?

Поспешно натягивая ботинки, он ответил:

— Ну откуда я могу знать, где твой халат? Мы с тобой занимались этим голышом. И вообще, насколько я понимаю, целью нашего визита к тебе было вчера не одевание, а раздевание. Кстати, мне очень понравилось, как ты это делаешь.

Она недовольно повернулась к шкафу.

— Тебе бы все шутить, Кейт. А мне совсем не до шуток. Я сейчас чувствую себя, словно мишень.

— Вот, вот, — радостно подтвердил окружной прокурор, — мы оба сейчас с тобой мишени. Я даже не могу ручаться за то, что ты не окажешься первой. Сантана, наверняка, не просто так сбежала с больницы. Она, скорее всего, горит желанием отомстить. В наших интересах сейчас не попасться ей на глаза.

Джина наскоро набросила на плечи халат и торопливо завязала пояс.

— А что, ты думаешь, она может прийти сюда? Тиммонс пожал плечами.

— Не знаю. Возможно, она уже побывала у меня дома. Слава богу, что меня там ночью не было. Иначе, кто знает, может быть, мой хладный труп осматривал какой‑нибудь судебный медицинский эксперт. Представляешь, как неприятно бы я выглядел?

Тиммонс, кривляясь, высунул язык и закатил глаза. Джина недовольно взмахнула руками.

— Да прекрати ты, Кейт. И так на душе тошно. Эта психопатка сбежала из больницы, а ты пытаешься острить. Это не тема для шуток.

Окружной прокурор грубо загоготал.

— Ну, как видишь, мне удалось избежать столь печальной участи. А вот, что будет с тобой, я не знаю, — немного успокоившись, сказал он. — Скорее всего, теперь она придет к тебе.

Джина возмущенно мотнула головой.

— Да она же сумасшедшая! Бог знает, что ей взбредет в голову. Вдруг у нее, действительно все съехало в голове и она решила припомнить нам все свои обиды.

Тиммонс уже зашнуровывал ботинки. Джина подошла к окну, со страхом выглянула наружу и, убедившись в том, что здесь пока тихо, повернулась к окружному прокурору.

— А что ты собираешься делать? — упавшим голосом спросила она.

Он деловито ответил:

— Собираюсь уйти. А что, у тебя есть какие‑нибудь другие предложения?

Она растерянно хлопала глазами.

— Ты хочешь сказать, что оставишь меня здесь одну на съедение этой истеричке? И это после того, что между нами было?

Он сделал вид, будто не услышал ее вопроса.

— Черт побери, кто вчера топтался по моему пиджаку? Джина, ну ты только посмотри.

Он показал на явственный след женской туфельки на лацкане пиджака.

— И теперь в этом мне нужно идти на работу. Что подумают мои подчиненные?

Джина возбужденно подскочила к нему.

— Кейт, не заговаривай мне зубы. Мы с тобой попали в невероятно трудное положение, а ты хочешь бросить меня для расправы.

Тиммонс огорченно посмотрел на пятно и, стараясь успокоить Джину, сказал:

— Да не волнуйся ты так. Я просто тороплюсь на работу, чтобы поскорее начать поиски. Ты ж понимаешь, что я не могу сидеть у тебя на телефоне и отдавать указания. А ты постарайся вести себя тихо и будь осторожной, никуда не высовывайся. А я, как только что‑нибудь узнаю, сразу позвоню тебе.

Джина бродила по комнате, не находя себе места. Тиммонс остановился возле большого зеркала в дальнем углу комнаты и принялся приводить в порядок рубашку и галстук.

— Да, и вот, что я бы тебе посоветовал, — сказал он, — никому не открывай дверь. А то это может печально закончиться.

Джина скептически махнула рукой.

— Очень удачный совет. Можно подумать, что я и без тебя до этого не додумалась.

Он невпопад рассмеялся.

— Да, любопытно, где она сейчас. Джина вдруг приложила палец к губам.

— Тихо.

Тиммонс замер, как вкопанный. В коридоре за дверью раздались чьи‑то шаги. Однако, спустя несколько мгновений все стихло.

— Уф, — выдохнула Джина. — Я уж думала, что это она. Нет, наверное, это был кто‑то из постояльцев нашего отеля.

Тиммонс брезгливо поморщился.

— Слушай, как ты вообще оказалась в этой дыре? У тебя ведь раньше была вполне приличная квартирка.

Она возмущенно всплеснула руками.

— Ты еще спрашиваешь? По–моему, ты сам приложил руку к тому, чтобы раздуть скандал вокруг отравления моим печеньем. Да, у нескольких человек болели животы, пара туристов сделало себе промывание желудков, вот и все. А мне пришлось в качестве материальной компенсации за ущерб выплатить чуть ли не все свои наличные денежки, а их у меня, между прочим, было не так уж много. Не забывай о том, что я женщина, пострадавшая от своенравности характера СиСи Кэпвелла. Он же выгнал меня на улицу без единого гроша в кармане. Мне пришлось самой заботиться о том, чтобы выжить. Когда разразилась эта шумиха, мне пришлось даже занимать деньги в долг, чтобы расплатиться по судебному иску. Поэтому и бизнес мой заглох. А насчет квартиры — как ты думаешь, могла ли я себе позволить платить тысячу долларов в месяц, когда у меня в кошельке осталась двадцатка на карманные расходы? Тиммонс нервно рассмеялся.

— Да, веселая у тебя жизнь. Интересно, а во сколько же тебе обходится этот номер?

Джина резко взмахнула рукой.

— Это не важно. Главное, что я не на улице. Окружного прокурора рассмешила и эта фраза.

— Я думаю, что на улице ты смогла бы заработать себе на жизнь гораздо больше, чем своим дурацким печеньем. С твоими сексуальными способностями нужно зарабатывать на жизнь не хлебопечением.

Джина ядовито улыбнулась.

— Ты, между прочим, пользуешься моими женскими слабостями совершенно бесплатно. Ну разве что пару раз расплатился за меня в ресторане. А мог бы и помочь. Хотя, — она презрительно наморщила лицо, — чего от тебя можно дождаться? С твоей жалкой прокурорской зарплаты нечего даже на приличное шампанское надеяться.

Тиммонс поторопился замять этот разговор, направившийся в неприятное для него русло.

— Ладно, поговорим как‑нибудь о мужских достоинствах и женских прелестях в другой раз. Сейчас надо торопиться. Сантана разгуливает на свободе и еще неизвестно, чем это может закончиться. Не хватало только, чтобы она добралась до наркотиков.

Джина направилась к шкафу и стала перебирать висевшие на плечиках платья.

— Пожалуй, мне тоже не стоит здесь задерживаться. Как ты думаешь, Кейт, ее удастся найти?

По лицу Тиммонса стала блуждать дурацкая улыбка.

— Если я не найду ее, то, посуди сама — она найдет нас, — с какой‑то мазохистской радостью сказал он.

Джина взбеленилась.

— Это не смешно, Кейт! — взвизгнула она, подскочив к окружному прокурору. — Сумасшедшая бродит по городу, неизвестно о чем думая. А ты пытаешься превратить все это в шутку. Тебе хорошо, ты сейчас сбежишь отсюда под защиту своих громил в полицейской униформе, а что делать мне, бедной слабой женщине? Я же не могу сидеть за дверью с топором в руках и трястись от страха, ожидая, пока Сантана заявится ко мне.

Тиммонс снова улыбнулся.

— Ну, насчет топора, это ты загнула. Хотя, в этом что‑то есть. В любом случае, тебе надо покрепче запереться.

Совершенно неожиданно для Джины он крепко впился ей в губы.

— У–ух, — наконец оторвавшись, возбужденно произнес он. — Даже чувство опасности не мешает мне трепетать от одного соприкосновения с тобой. Джина, ты обладаешь каким‑то повышенным сексуальным магнетизмом. У меня даже кровь вскипает.

Она хмуро пробормотала:

— Ладно, сейчас не время. Иди, Кейт.

Он направился к двери и, на мгновение задержавшись у порога, сказал:

— Береги себя, Джина, ты мне еще понадобишься. Она сделала попытку улыбнуться.

— Ладно, ты тоже.

Когда шаги Тиммонса стихли в коридоре за дверью, которую Джина закрыла на замок, она стала растерянно бродить по комнате. Бросив унылый взгляд на покрытую следами ночных страстей простыню, она пробурчала:

— Слава богу, хоть не в меня. А что, Кейт, могла бы тебе такое дать твоя Сантана? Она, наверное, даже в постели рыдала и тряслась. Ладно, черт с ней. Надо сматываться отсюда.

С этими словами она открыла дверцу шкафа и стала рыться в своей одежде, торопливо подбирая гардероб.

— Так, что это за платье? — спросила она сама себя, вытаскивая один из нарядов. — Нет, не пойдет. Все подумают, что я собиралась на пляж. А вот это годится.

Она вытащила из шкафа легкий летний костюм и широкополые брюки из яркой цветастой ткани, однако одеться Джина не успела. Она только–только намеревалась сбросить с себя халат, как в дверь постучали. Стук был такой тихий и осторожный, что Джина мгновенно обмерла. Если бы это был хозяин мотеля или кто‑то из постояльцев, они не стали бы особенно церемониться, а просто грохнули по дверному косяку кулаком. Это был женский стук.

Джина почувствовала, как у нее подкашиваются коленки. Похоже, что Сантана все‑таки добралась сюда. Джина стала в панике вертеть головой, пытаясь найти хоть какой‑то выход. Первой ее мыслью было нырнуть в шкаф, запереться там и не издавать ни единого звука. Потом взгляд ее упал на открытое окно, и она решила прямо так, в халате, бежать из номера.

Наверное, так бы она и сделала, если бы после вновь повторившегося стука Джина не услышала знакомый голос:

— Это я, Келли. Ты дома, Джина?

Выражение панического ужаса на лице у Джины сменилось облегченной улыбкой.

— Боже мой, это Келли, — пробормотала она. — Слава богу.

Да, это была, действительно, настоящая удача. Джина надеялась, что Келли вернется домой, но что это произойдет так скоро, она и ожидать не могла. Для Джины это означало существенное ускорение реализации ее планов. Если Келли вернулась, значит, она теперь сможет предстать перед судом, и Джина не упустит такой случай.

Торопливо захлопнув одежный шкаф, Джина бросилась к двери. На лице ее было написано выражение такой неописуемой радости, что Келли даже немного оторопела, увидев перед собой свою бывшую мачеху, которая находилась в состоянии полного восторга.

— Перл, Келли! — радостно воскликнула Джина. — Как я рада вас видеть! Вы даже не можете себе представить.

Они недоуменно переглянулись между собой. Джина радушно распахнула дверь и затараторила:

— Келли, я уже не чаяла тебя увидеть. С тех пор, как ты исчезла из больницы доктора Роулингса, здесь все только и ждут твоего возвращения. А уж как я по тебе соскучилась, ты даже поверить не можешь. Очень приятно увидеть тебя целой и невредимой. Кстати, ты очень хорошо выглядишь. Похоже, что прогулки на свежем воздухе пошли тебе на пользу. О, я даже завидую твоему цвету лица. Мне бы тоже надо почаще выходить на прогулки, но, к сожалению, все дела, дела, некогда даже о себе позаботиться.

Они прошли в комнату, с некоторым недоумением оглядываясь вокруг. Беспорядку, который царил в номере Джины, мог бы позавидовать лондонский бедлам. Она принялась торопливо подбирать с пола разнообразные детали нижнего белья, которые вчера вечером в порыве страсти срывал с нее Кейт Тиммонс.

— Не обращайте внимания, — слегка смутившись, сказала Джина, запихивая вещи в комод. — Просто, я вчера вечером задержалась в пекарне, а когда пришла домой, чувствовала себя такой усталой, что едва смогла добраться до постели.

Кое‑как прибрав в номере, Джина жестом показала гостям на стулья.

— Присаживайтесь. Мне будет очень интересно выслушать ваш рассказ. Где вы были, что видели? Доктор Роулингс, наверное, с ума сошел от злости, когда ему не удалось поймать вас и водворить в свою больницу. Келли, ты выглядишь совсем здоровой. Я надеюсь, что у тебя уже все в порядке?

Та сдержанно кивнула:

— Да.

В тот самый момент, когда окружной прокурор Кейт Тиммонс и Джина Кэпвелл тряслись от страха в номере дешевого мотеля, Сантана осторожно открывала дверь своего собственного дома. Убедившись в том, что ее никто не видит, она проскользнула по дорожке к дому и, поднявшись по ступенькам, она осторожно повернула дверную ручку. Дверь оказалась открытой. Очевидно, Круз был дома.

Через узкую щель Сантана услышала доносившийся из кабинета рядом с гостиной голос Круза.

— Да, хорошо. Послушай, Пол, срочно поднимай все патрульные подразделения и организуй поиск в городе. Нужно установить дежурство на всех оживленных улицах в центре и на перекрестках. Возможно, полицейским удастся заметить ее среди толпы. Дальше. Надо начать с дома ее родителей и осмотреть окрестности. Может быть, она скрывается где‑то рядом. Порасспрашивайте соседей, возможно, они что‑то видели. Особенно обращайте внимание на заброшенные дома и места, где можно спрятаться. Пусть все сведения стекаются в полицейский участок. Да, и помни, Пол, не должно быть никаких случайностей и проколов, мы обязательно должны найти ее. Сантана сейчас в очень возбужденном состоянии и еще неизвестно, на что она может отважиться. Сам постоянно будь на месте, я попробую подождать ее здесь. Может быть, она придет домой. Да, я чуть не забыл, обязательно проверьте дом Кэпвеллов, она вполне могла направиться туда. К тому же, вокруг дома вполне достаточно мест, где можно спрятаться. Будьте очень внимательны. Пол, за эту проверку ты отвечаешь передо мной лично. Да, да, я опасаюсь за Иден.

Осторожно ступая, чтобы не привлечь внимание мужа, Сантана вошла в прихожую. Сделав несколько шагов, она остановилась у двери в гостиную и прислушалась к тому, о чем говорит Круз.

— Нет, Пол, она не может быть вооружена. Но подумай сам, откуда у нее оружие? Она сбежала из больницы и провела ночь, скорее всего, блуждая по городу. Я боюсь, что она сейчас в очень плохом состоянии.

Нервная гримаса исказила лицо Сантаны. Она чувствовала себя, как зверь, загнанный за красные флажки. Ее собственный муж объявляет на нее охоту по всему городу. На ноги поднимаются все полицейские патрульные подразделения, Круз устраивает проверки в доме Розы и Кэпвеллов. Она не чувствует себя в безопасности даже в собственном доме. Сантана растерянно побрела к выходу, и тут взгляд ее упал на лежавшую рядом с небрежно брошенным в прихожей пиджаком кобуру, откуда торчала рукоятка револьвера.

— Нет, нет, — донесся до нее голос Круза, который продолжал по телефону разговаривать со своим помощником Полом Уитни. — Ни о каком оружии не может быть и речи, она вообще не знает, как с ним обращаться. По–моему, Сантана никогда в жизни не держала в руках револьвер.

Именно в этот момент она трясущейся рукой расстегнула кобуру и вытащила кольт тридцать восьмого калибра полицейского образца. Она стояла несколько секунд, растерянно держа в одной руке пустую кобуру, а в другой — револьвер.

— Да, — продолжал Круз, — если она находится под влиянием наркотиков, то ее действия могут быть непредсказуемы. Проинструктируй ребят, чтобы постоянно были настороже.

Услышав слова мужа о наркотиках, она раздраженно швырнула кобуру на пол и с пистолетом в руке метнулась к выходу.

— Подожди, Пол, — сказал Кастильо в трубку, — кажется, я слышу в прихожей какой‑то звук.

Он положил трубку и вышел из кабинета. Когда он дошел до прихожей, здесь уже никого не было.

— Кто здесь? — спросил он.

Он выглянул в прихожую и, убедившись в том, что здесь никого нет, на всякий случай заглянул еще в кухню. Здесь тоже было пусто. Внимание Круза было настолько занято мыслями о бегстве Сантаны из больницы, что он не обратил внимания на валяющуюся возле вешалки в прихожей кобуру. Еще немного потоптавшись в гостиной, он снова вернулся в кабинет.

Сантана сунула пистолет в карман больничного халата и торопливо сбежала вниз по ступенькам крыльца. В голове ее, словно паровой молот, стучала одна единственная мысль: Джина, Джина, Джина.

Когда стрелки часов на стене аппаратной радиостанции «KUSB» показывали ровно восемь, Хейли нажала на кнопку секундомера и сказала в микрофон:

— Доброе утро, дорогие слушатели, итак, мы начинаем наш радиомарафон. Мы надеемся побить все рекорды беспрерывного вещания. Помните, господа, ваши взносы будут переведены на счета двадцати благотворительных организаций здесь, в Санта–Барбаре. Так что, снимайте ваши трубки сейчас и звоните нам немедленно. Напоминаю телефон: пять–пять–пять–один–пять–один–один. Я еще неоднократно повторю этот номер в течение нашего марафона.

Суетившаяся здесь же, в аппаратной, Джейн Уилсон сунула Хейли записку.

— Так, что здесь написано? Ага, мои помощники в студии говорят, что первый взнос уже поступил. Итак, посмотрим. Его сделал мистер СиСи Кэпвелл! Очень солидная сумма. Огромное спасибо вам, мистер Кэпвелл, звоните нам. Мы скоро постараемся передать вам песню, которую вы давно хотели услышать.

Она взглянула на секундомер, который держала в руке.

— Итак, мы в эфире уже целых двадцать шесть секунд, а я еще совершенно не устала. Итак, к нам поступили еще несколько взносов. Вот, например, магазин спортивных товаров делает взнос в размере одного доллара за каждый час в эфире. Спасибо. Итак, мы продолжаем. Сейчас передаем для вас песню, которая вошла в десятку лучших, она называется «Верь в свою звезду!».

Джейн, наблюдавшей за происходящим с изрядной долей скепсиса, оставалось только ухмыльнуться.

— Ну, ну, — пробормотала она, — посмотрим, что у тебя, милочка, получится.

Когда песня закончилась, Хейли продолжила:

— Становится все жарче, и мы через пару часов перенесем пункт нашей трансляции в бар на побережье, где будет организована прекрасная танцевальная площадка для всех желающих. Присоединяйтесь к нам!

Дверь в аппаратную распахнулась, и с огромным кофейником в руке туда вошел Чет Хендерсон.

— А вот и кофе! — радостно воскликнул он. — Здесь хватит на всех, чтобы мы могли продержаться хоть до утра.

Хейли, запустив в эфир очередную композицию, улыбнулась.

— Спасибо, Чет, это очень кстати.

Она не обратила внимания на то, какой ревностью блеснули глаза Джейн Уилсон, когда Чет вошел в комнату.

— Ну что, может, сразу выпьем кофе? — предложил Чет. — Только нам нужны стаканчики.

Джейн подняла руку.

— Я знаю, где они. Идем со мной, Чет.

Они вышли в соседнюю комнату, и Джейн сразу же набросилась на Чета:

— Чего ты хочешь добиться? — зашипела она. — Зачем ты здесь вообще нужен? Ты хочешь чего‑то от меня?

Он сделал невинное выражение лица.

— Кто, я? А что такое?

Джейн не унималась.

— Какого черта ты сюда притащился? Ты хочешь сказать, что у тебя появился интерес к этой дурочке Хейли? Или ты хочешь добиться чего‑то от меня?

Он натянуто рассмеялся.

— Да я ничего не собираюсь добиваться. Я пришел сюда просто так. У меня есть свободное время, почему бы не провести его вместе с вами?

Судя по ее настроению, она готова была наброситься на Чета и разорвать его на части своими длинными лакированными ногтями.

— Тогда почему бы тебе не оставить меня в покое? — взвизгнула она. — Почему ты пристаешь ко мне?

Он снова рассмеялся и снова столь же неискренне.

— Да упаси бог, никто к тебе не пристает.

Потом Чет вдруг махнул рукой и на сей раз совершенно другим тоном сказал:

— Да, ладно, раз уж тебе так хочется знать, пожалуйста. Я здесь для того, чтобы посмотреть, как ты будешь выкручиваться из весьма щекотливого положения, Роксана.

Он нежно потрепал ее по щеке, в ответ на что Джейн с возмущением отшвырнула в сторону его руку.

— Не трогай меня! Если ты думаешь уличить меня в чем‑то, то тебе это не удастся. Роксана умерла, ее больше нет, осталась только Джейн Уилсон. А я больше не желаю иметь с тобой ничего общего. Оставь меня в покое.

Келли нервно теребила пальцы.

— Ко мне вернулась память. Я смогла вспомнить почти все, что произошло в тот вечер, когда погиб Дилан.

Джина натужно улыбнулась.

— Вот как? Я очень рада за тебя. И что же ты помнишь?

Разумеется, то, о чем только что Джине сказала Келли, не могло ее обрадовать. Если девушка, действительно вспомнила все — и насчет револьвера, и насчет того, куда он подевался — то Джине придется нелегко. К тому же, этот ее спутник, Перл, который, насколько она помнит, раньше был дворецким в доме Кэпвеллов, очень подозрительно на нее смотрит. Это не к добру.

Пока Келли еще не ответила, Джина принялась лихорадочно просчитывать варианты действий в случае, если ее уличат в причастности к этому делу.

Келли уверенно сказала:

— Я знаю, что ты была там. Ты вошла сразу же после того, как Дилан выпал из окна. Я помню, что было со мной, когда ты вошла в номер.

Джина почувствовала, что наступает опасный момент в разговоре, и поспешила перехватить инициативу. Она бросилась к Келли с распростертыми объятиями.

— Дорогая, как я рада, что ты смогла все вспомнить. Это значит, что ты теперь в состоянии предстать перед судом и оправдаться.

Перл покачал головой.

— А если она не сможет оправдаться? Кто даст гарантию, что она докажет свою невиновность? Ее воспоминания — это еще не доказательства, для суда присяжных они ничего не значат.

Джина ободряюще похлопала Келли по плечу.

— Нет, она все сможет, я верю в нее.

Девушка нерешительно продолжила:

— Я помню, что у Дилана был пистолет, и что он угрожал мне им. Если мы сможем доказать это, если мы сможем убедить присяжных в том, что это было на самом деле…

— …тогда тебя оправдают, — радостно закончила за нее Джина. — Ты можешь не сомневаться в том, что у тебя все получится.

Перл прошелся по комнате и, остановившись за спиной Джины, неожиданно произнес:

— Ты видела пистолет?

Джина тут же вспомнила, как в тот роковой вечер она вошла в президентский номер отеля «Кэпвелл» сразу же после того, как Келли вытолкнула из окна Дилана Хартли. Очевидно, шок от случившегося был так велик, что Келли даже не понимала, что происходит вокруг. Бессильно опустив руки, она стояла посреди номера, а рядом с ней, на полу лежал револьвер. Джина принялась что‑то говорить, успокаивать Келли, но та абсолютно не реагировала на слова. Оцепеневшими глазами она смотрела на разбитое окно, не понимая, что происходит вокруг. Тогда Джина нагнулась и, подняв револьвер, незаметно сунула его к себе в сумочку.

— Джина, — вновь обратилась к ней Келли, — постарайся вспомнить, ты милела револьвер? Он должен был быть там, в номере.

На лице Джины отразились мучительные сомнения и попытки восстановить в памяти прошлое. Однако, спустя некоторое время, она обессиленно покачала головой.

— Нет, Келли, я ничего не помню. Прости, но с тех пор прошло много времени, и я помню только тебя. Ты находилась в состоянии полной прострации. Я попыталась вытащить тебя из комнаты, но ты была в жутком состоянии, ты не понимала, что происходит вокруг и отбивалась от меня так, словно я пытаюсь затащить тебя в полицию. Что мне оставалось делать? Я побоялась, что меня тоже могут привлечь и убежала.

Келли умоляюще протянула к ней руки.

— Джина, ну постарайся вспомнить. Может быть, ты видела пистолет где‑нибудь в комнате? Я помню, что Дилан угрожал мне, он размахивал пистолетом, и я вынуждена была защищаться. А потом оружие исчезло. У меня только одна надежда — на тебя.

Джина с сожалением покачала головой.

— Нет, я не помню.

Келли растерянно оглянулась и посмотрела на Перла. Тот, насупившись, стоял у окна.

— Джина, — взмолилась Келли, — я знаю, что ты не любишь нашу семью, я знаю, что семейство Кэпвеллов причинило тебе много боли, но если у тебя есть хоть какие‑то сведения, которые помогут мне избежать приговора, я умоляю тебя не укрывать их только из‑за того, что ты ненавидишь Кэпвеллов.

Джина отступила на шаг и, наткнувшись спиной на Перла, едва заметно вздрогнула.

— Нет, нет, я ничего не помню, — залепетала она. — К сожалению, я не видела там револьвера.

Девушка разочарованно опустила голову.

— Тем не менее, — поспешно воскликнула Джина, — я уверена в том, что тебе удастся оправдаться. Ты сможешь доказать, что действовала в целях самообороны.

— Но как? — ошеломленно спросила Келли. Джина развела руками.

— Ну, я думаю, что тебе просто стоит рассказать присяжным все, что ты помнишь. Они поверят тебе, ты говоришь очень убедительно.

Кусая губы, она отвернулась и глухо проговорила:

— Этого совершенно не достаточно. Подумай сама, кто может поверить просто словам?

Голос Перла приобрел угрожающий оттенок.

— Ты абсолютно уверена, что не видела пистолета?

Джина придерживалась своей излюбленной тактики — неприятные вопросы она игнорировала, упрямо продолжая гнуть свою линию.

— Келли, — она взяла девушку за плечи и развернула ее к себе. — Не надо так расстраиваться, для тебя еще не все потеряно. Ты заранее уверена в том, что проиграешь этот судебный процесс, а я тебя уверяю — все шансы на твоей стороне. Ты могла бы попросить отца нанять на его деньги лучшего адвоката, и все было бы в порядке, я уверена.

Неискренность Джины была столь очевидна, что даже Келли поняла это. Разумеется, для Перла все тоже было очевидно.

— Извини, Джина, — сквозь зубы процедил он. — А почему ты так уверена в том, что Келли удастся доказать свою невиновность, если в ее руках нет абсолютно никаких доказательств?

Келли тоже не удержалась от вопроса.

— Ты что‑то скрываешь от меня, Джина? — настойчиво спросила она. — Ну, говори же.

Но Джина была не из тех, кого можно было напугать, прижав к стенке. Она сделала невинное лицо и, пожав плечами, заявила:

— Да я просто уверена в этом. У меня такое чувство. Вы же знаете, что есть такая вещь, как интуиция. Я ни капли не сомневаюсь в том, что ты выкрутишься, что тебя оправдают. Гарантирую.

Последняя надежда в глазах Келли погасла.

— Ну хорошо, — упавшим голосом проговорила она, — я больше не стану расспрашивать тебя, но обещай мне, что если что‑нибудь вспомнишь, позвонишь мне, хорошо?

Джина стала оживленно трясти головой.

— Конечно, конечно, даю тебе слово.

Она обняла Келли за плечи и вместе с ней зашагала к двери.

— Не волнуйся, если я что‑нибудь вспомню, — успокаивающе сказала она, — СиСи будет первым человеком, которому я это сообщу.

Келли потерянно брела к выходу.

— Ну что ж, хорошо, спасибо, Джина.

— Спасибо, — добавил Перл. — Пошли, Келли.

Джина радостно улыбнулась.

— Не за что. Я уверена, что ты добьешься своего, Келли.

Захлопнув за ними дверь, Джина в полголоса добавила:

— И я тоже добьюсь своего.

Закончив разговор со своим помощником, Круз положил трубку и в задумчивости стоял у окна в своем кабинете. Сегодняшний день обещал быть жарким. На небе не было ни единого облачка, даже легкий порыв ветра не шевелил листья в саду. Хотя было еще утро, но солнце уже палило нещадно. Где же она? Где же она? Круз опасался, что Сантана вновь добралась до наркотиков и, находясь под их действием, может натворить каких‑нибудь глупостей. А еще хуже, если с ней случится беда. Хорошо, если поиски увенчаются успехом, и Сантану удастся обнаружить в доме ее родителей или где‑нибудь поблизости особняка Кэпвеллов. Скорее всего, она не сбежала из города, а прячется где‑то здесь…

Но хуже всего будет, если Сантана, одолеваемая жаждой мести, попытается причинить зло Иден или кому‑нибудь еще. Сейчас Крузу приходилось надеяться только на то, что Сантана все‑таки одумается и вернется назад. Но надежда на это была столь малой, что всерьез на это рассчитывать не приходилось. Здравый смысл говорил Кастильо, что Сантана, скорее всего, попытается отомстить тем, кого она считает своими злейшими врагами. Кроме Иден в число таких потенциальных жертв входили, без сомнения, Джина Кэпвелл и окружной прокурор Кейт Тиммонс. Если же ко всему прочему она будет одурманена наркотиками, то стоит ожидать самого худшего…

От малоприятных размышлений Круза оторвал звонок в дверь. На пороге стоял Ник Хартли.

— Доброе утро, Круз. Я только что услышал о том, что Сантана исчезла из больницы.

— Здравствуй, Ник, — ответил Круз. В голосе его сквозило недоверие.

— А откуда ты знаешь, что ее там нет? Ведь об этом еще не сообщали в газетах и по радио? Это строго секретная информация, которая известна только полиции. Ник сокрушенно покачал головой.

— Да ты не там копаешь, Круз. Или, может быть, ты подозреваешь меня в том, что я оказал содействие Сантане в бегстве из больницы? Я просто с утра заехал туда, чтобы навестить ее, узнать о ее здоровье. Но ее, просто, нет в палате. Мне сказали о том, что она сбежала, сами врачи. Тебя это устраивает?

Круз угрюмо кивнул.

— Да, конечно. Извини, Ник. Просто, все эти события уже начинают выбивать меня из колеи. Сантана всегда совершает что‑то такое, что у меня волосы дыбом встают.

Ник сочувственно похлопал его по плечу.

— Круз, я тебя понимаю. Но, по–моему, в этом есть часть и твоей вины.

Круз взглянул на него искоса.

— Что ты имеешь в виду? Ник на мгновение задумался.

— Мне кажется, что ты должен был бы в первую очередь верить ей, а не тому, что говорят другие.

Кастильо едва сдержался, чтобы не вспылить.

— Послушай, Ник, а как, по–твоему, я мог поступать, если факты указывают на совершенно противоположное тому, что говорит Сантана? Сначала она отрицала, что сбила Иден, потом стала заявлять, что вместе с ней в машине сидел окружной прокурор, потом анализы крови показали, что она принимала наркотики. И каждый раз, прежде чем признаться в чем‑то, она все это начисто отрицала. Причем, это происходило не при свидетелях, а в наших разговорах наедине. Она отрицала, что изменяла мне с Кейтом Тиммонсом, а потом оказалось, что… — он сокрушенно умолк.

Ник выглядел точно таким же, растерянным и поникшим. Однако, он все еще пытался защищать Сантану.

— Ну ладно, допустим, она сбежала. Что ты намереваешься сейчас делать?

Круз задумчиво теребил подбородок.

— Пока не знаю. Я поступил, как обычно в таких случаях поступают в полиции. Объявил общегородскую тревогу и направил несколько патрулей проверить места, где она может появиться.

Ник обозленно махнул рукой.

— Да ты что, Круз, спятил? Зачем ты поднял такую шумиху? Представляешь, что сейчас будет твориться в городе? На всех перекрестках патрули, полицейские облавы. Жители Санта–Барбары подумают, что на свободу сбежал какой‑то маньяк. Неужели ты не понимаешь, что устроил охоту за человеком? Круз огрызнулся:

— А что мне остается делать? Я не могу ждать, пока она совершит какое‑нибудь очередное преступление. А в том, что это может произойти, у меня мало сомнений.

Ник рассерженно воскликнул:

— Круз, ты ведешь себя так, как будто она преступница, беглая каторжница, которую нужно доставить в полицию любым способом живую или мертвую. Ты хотя бы на сотую долю понимаешь, что ты натворил? Может быть, она бы и хотела вернуться, но теперь ты ставишь ее в безвыходное положение.

Круз вспылил:

— Ничего подобного, Ник, — резко заявил он. — Вероятно, она до сих пор под влиянием наркотиков. В последний раз, когда она приняла наркотики, Сантана попыталась сбить Иден машиной. Тебе этого мало? А я не хочу, чтобы такое снова произошло.

Ник потрясенно отступил на шаг назад.

— Но ведь она никого не убила, ни за кем не гонялась с ножом, не пыталась на кого‑то напасть, — развел он руками. — Сантана совершенно не опасна.

Круз отрицательно покачал головой.

— Ник, ты не видел, как она вела себя в полиции. Она не скрывала своей злобы по отношению к Иден. А о том, что было в суде, ты уже забыл? Она ведь набросилась на Джину и пыталась душить ее? Раньше я не понимал, почему все это происходит, а потом мне стало ясно. Она ведь постоянно принимала наркотики. Это было даже там, в суде. Конечно, как она могла вести себя по иному? При таком возбуждении удивительно, что она вообще не натворила больше никаких глупостей. И потом, почему ты не допускаешь мысли о том, что Сантана, действительно, в чем‑то виновна? Может быть, ее наезд на Иден и впрямь был ненамеренным, случайным, однако все ее поведение после этого убеждает меня в обратном.

Однако их словесная перепалка еще не успела перерасти в настоящий спор, помешал приход Иден. Когда Круз открыл ей дверь, она тут же решительно шагнула через порог.

— Отец только что рассказал мне, что произошло. Его поставил в известность окружной прокурор.

На лице Ника отразилось явное неудовольствие. Ему, как другу Сантаны, разумеется, не доставляло никакого наслаждения видеть любовницу Круза в его доме в тот момент, когда жена находится на краю пропасти.

— Иден? — вопросительно сказал Ник, что, очевидно, должно было означать приветствие.

Но она была настолько взволнована, что не обратила внимания на интонации Хартли.

— Привет, Ник, — сказала она. — Сантану так и не нашли?

Круз мрачно покачал головой.

— Нет, — ответил он. — А пока ее не нашли, я хочу, чтобы ты оставалась со мной.

Ник не мог оставаться в стороне от такого вопиющего пренебрежения Круза к собственной супруге.

— Да перестань ты! — возбужденно воскликнул он. — Не думаешь же ты, что она собирается с кем‑нибудь расправиться? Сантана просто не может сейчас разобраться в своих чувствах. Пойми, она находится в состоянии, близком к нервному расстройству, и все это из‑за того, что она оказалась в трудной ситуации. Ей кажется, что весь мир ополчился против нее, она готова обвинить в этом всех, в том числе, тебя и собственную мать. Роза говорила мне, что Сантана обвинила ее в том, что она вынудила собственную дочь отречься от сына. Сантана уверена, что никто не хочет ей помочь. Она, просто, в отчаянии. Но я абсолютно убежден в том, что она безобидна. Она не сможет никому причинить вреда. Сантана — не такой человек.

Круз разочарованно махнул рукой.

— Ник, я понимаю, что ты хочешь защитить ее, но ведь это факт — ни ты, ни я не знаем, на что она способна в таком состоянии. По всей видимости, она уже находится в сильной зависимости от наркотиков. Если вспомнить, как давно она принимает эти таблетки, то ничего удивительного нет в том, что она натворила столько всего. Поверь мне, Ник, я много раз сталкивался С подобными случаями. Человек, в состоянии наркотического опьянения, абсолютно не способен контролировать свои поступки. Его сознанием овладевает одна единственная маниакальная мысль. Подчиняясь этой мысли, он может совершить любое безумство. Поверь мне, если Сантана снова наглоталась таблеток, ее поступки предсказать будет невозможно.

Но Ник упрямо стоял на своем.

— Сантана не опасна, она сейчас, просто, очень сильно напугана. Ей требуется наша помощь.

— Хорошо, — резко вскинул руку Круз, — я обещаю тебе, что помогу ей. Но, только в одном случае — если нам удастся найти ее.

Ник удрученно покачал головой.

— Ну ладно, — вздохнув, сказал он. — Ситуация мне понятна. Чем я могу помочь?

Круз и Иден переглянулись.

— Ты можешь предупредить Джину о том, что Сантана сбежала. А потом узнай, что известно окружному прокурору, это сейчас очень важно.

Хартли направился к выходу.

— Хорошо, я сделаю это.

— Ник, — остановил его Круз, — спасибо тебе.

Хартли недвусмысленно взглянул на Иден и довольно прохладно ответил:

— Да.

Спустя несколько секунд его уже не было в доме Кастильо.

Иден беспокойно прошлась по гостиной.

— Что‑то мне от всего этого не по себе, — тяжело вздохнув, сказала она. — Честно говоря, я просто боюсь. Боюсь, что Сантана может наделать много глупостей.

Круз, который всецело разделял ее мнение, кивнул:

— Да. Но ты не должна бояться, ведь я рядом с тобой. Пока мы будем вместе, думаю, что тебе ничего не угрожает.

Иден нерешительно взглянула на него.

— Может, мне стоит вернуться домой? Ты видел, какими глазами смотрел на нас Ник? После такого взгляда поневоле почувствуешь себя преступницей. Наверное, он считает, что я отнимаю тебя у Сантаны.

Круз неохотно вынужден был согласиться.

— Да, судя по всему, он именно так и считает. Ник очень хороший человек, и мне жаль, если он считает наши поступки неправильными. Но я ничего не могу с собой поделать.

Иден все еще сомневалась.

— Мне и самой неудобно оставаться в твоем доме. Я думаю, что у себя я буду в безопасности.

Круз решительно покачал головой.

— Нет, об этом не может быть и речи. Сантана может наведаться в дом Кэпвеллов. Она может еще раз…

Круз вдруг резко умолк. Он увидел лежавшую возле двери в прихожей кобуру и быстро направился к ней.

— Что случилось? — обеспокоенно спросила Иден. — Что, ты думаешь, что Сантана уже что‑то натворила?

Он поднял кобуру и растерянно вертел ее в руке.

— О, бог мой, — едва проговорил он сдавленным голосом. — Как же я сразу не догадался? Мне нужно было в первую очередь проверить.

Иден округлившимися глазами смотрела на пустую кобуру.

— Ты хочешь сказать…

Круз не скрывал своей досады.

— Черт побери, — выругался он. — Это было, наверное, полчаса назад. Я разговаривал по телефону с Полом Уитни, мне показалось, что я услышал в прихожей какой‑то шум, я выглянул сюда, но здесь никого не было. Мне даже не пришло в голову, что нужно проверить оружие. Наверное, я просто был сильно расстроен, потому что никогда в жизни не оставлял оружие без присмотра.

Иден пока еще не понимала истинного смысла происшедшего.

— Кто‑то взял твой…

— Пистолет, — ответил он за нее.

— Сантана?

Когда Келли и Перл покинули мотель, Джина решила, что задерживаться больше нет смысла. Она накинула на себя избранный ею летний костюм, торопливо навела макияж и, сунув подмышку сумочку, направилась к выходу.

Открыв дверь, она оцепенело застыла на пороге. Прямо в грудь ей смотрело дуло револьвера, который держала в своих руках Сантана Кастильо. Джина переводила вытаращенные глаза с револьвера на лицо Сантаны, покрытое крупными каплями нота. Очевидно, она по–прежнему испытывала мучительные физические страдания из‑за отвыкания от употребления наркотиков.

— С… Сантана, — запинаясь, произнесла Джина, — что ты здесь делаешь?

Несмотря на крайнюю степень испуга, Джина держала себя в руках. Она не бросилась в истерику, не кинулась бежать. Лишь дрожащие губы и широко открытые глаза говорили о том, какие чувства она сейчас испытывает.

Сантана зло усмехнулась.

— Сейчас я тебе расскажу, что мне нужно, — с издевкой сказала она.

Джина стояла как вкопанная, растерянно хлопая глазами.

— Я думала, что ты в больнице, — пролепетала она. — А как, как ты меня нашла?

Сантана прищурила глаза.

— Я знала о том, что ты переселилась в этот мотель еще до того, как состоялся этот суд надо мной.

Несмотря на то, что под дулом пистолета разговаривать вообще очень трудно, Джина стала понемногу приходить в себя. Во всяком случае, она поняла, что Сантану нужно отвлечь разговорами, а уж там, по ходу действия, решать, что предпринять.

— Похоже, ты торопилась сюда, — сказала Джина. — Наверное, ты хотела повидать меня.

Револьвер в руке Сантаны недвусмысленно говорил о том, что желание увидеть Джину у Сантаны было весьма сильным, если не сказать, горячим.

— Да, — сказала она, — я пришла к тебе, Джина, чтобы заплатить кое–какие старые долги.

Джине все‑таки нельзя было отказать в самообладании. Под дулом направленного на нее револьвера она еще пыталась перевести этот разговор в шутку.

— Послушай, если ты считаешь, что должна мне что‑нибудь, то забудь об этом. Я прощаю тебя, — с невинной улыбкой проговорила она. — Думаю, не стоит обращать внимание на такие мелочи.

Но Сантана торопливо воскликнула:

— Нет. Не пытайся отделаться от меня пустой болтовней. Я все знаю о наркотиках.

Джина сделала широкие глаза.

— О каких наркотиках? Я не знаю, о чем ты говоришь, Сантана.

Поскольку разговор по–прежнему проходил на пороге, Джина надеялась, что кто‑нибудь из постояльцев мотеля заметит женщину с револьвером и поднимет тревогу. Однако надежды не оправдались. Сантана с ненавистью ткнула стволом пистолета в грудь Джины, и та вынуждена была отступить на несколько шагов назад.

— Иди, — нервно сказала Сантана, — поговорим у тебя в номере.

Захлопнув за собой дверь, она продолжила:

— Так ты говоришь, что ничего не знаешь о наркотиках. Зато о них все знаю я. Я знаю, что ты подсовывала мне эти таблетки. Я знаю, что ты подменяла мои пилюли от аллергии наркотиками. Еще я знаю, что это ты подсунула наркотики в мой дом.

Пятясь назад, Джина зацепилась каблуком туфли за краешек стула и едва не упала на пол. Сантана тут же мстительно воскликнула:

— Ага, значит, ты понимаешь, о чем я говорю. Джина растерянно пробормотала:

— С чего ты взяла? Когда на тебя направлено дуло револьвера, можно не только упасть, но и на коленях ползать, а о наркотиках я ничего не знаю. Мне кажется, что ты пришла не по адресу.

Захлопнув за собой дверь, Сантана привалилась к дверному косяку и несколько мгновений тяжело дышала, словно набираясь сил. Она очень плохо выглядела — огромные синие мешки под глазами, посеревшая кожа, покрытый крупными каплями пота лоб говорили о том, что она сейчас находится в состоянии тяжелого физического напряжения.

— Сантана, что с тобой? Ты плохо себя чувствуешь? — участливо спросила Джина, сделав шаг ей навстречу.

Но та вдруг встрепенулась и махнула револьвером.

— Отойди. Если ты приблизишься ко мне хоть на шаг, я выстрелю.

Джина умоляюще подняла руки.

— Ладно, ладно, только успокойся, не надо так нервничать.

Она нашла в себе наглость даже полюбопытствовать:

— Скажи, а твой револьвер заряжен?

— Заряжен! — взвизгнула Сантана. — Я собираюсь воспользоваться этим! К тому же, я знаю о том, что между тобой и Кейтом Тиммонсом существуют любовные отношения. Я видела, как он выходил от тебя. Это настоящий роман, в отличие от того вздора, который ты несла в суде.

Джина удивленно пожала плечами и отрицательно покачала головой.

— Сантана, не понимаю, откуда ты взяла эту бредовую идею? Никакие мы с Тиммонсом не любовники. Просто, Кейт приезжал ко мне по очень важному служебному делу.

Сантана усмехнулась.

— Интересно, какое же это дело? Наверное, вы обсуждали планы дальнейшей расправы со мной. Сначала ложные показания в суде, потом наркотики. Что вы придумали на этот раз? Ну, почему ты молчишь? Отвечай.

Она снова направила на Джину пистолет. Та, помимо своей воли, вынуждена была отвечать.

— Да нет же, нет, это касалось совсем другого дела. Просто… Просто закончены не все дела, связанные с несколькими случаями отравления моим печеньем. И я… Я должна была… — она запнулась и умолкла.

На лице Сантаны помнилась отчетливая гримаса отвращения.

— Перестань врать, Джина. Перестань! — крикнула она. — Какие дела могут быть в семь часов утра? Ты хоть когда‑нибудь говоришь правду?

Джина растерянно опустила руки.

— Но…

— Ты разбила мою жизнь! — воскликнула Сантана. — Ты разрушила всякую надежду на мой счастливый брак с Крузом, ты отняла у меня сына. Круз теперь мне никогда не поверит, никогда. Он сделает все, чтобы меня поймали и упекли за решетку до конца моих дней.

Джина выглядела демобилизованной, но не сдавшейся.

— Да нет же, нет, — она пыталась перейти на доверительный тон. — Круз такого никогда не сделает. Он же твой муж, он любит тебя. Ну что с того, что ты попала в трудные обстоятельства? Он же не станет устраивать за тобой охоту?

Сантана нервно взмахнула револьвером.

— У него нет другого выхода! — выкрикнула она. — Он обязан это сделать!

Револьвер в руке Сантаны начал ходить ходуном.

Она разнервничалась и, как обычно бывало в таких ситуациях, дрожала всем телом. Вот это уже, действительно, было страшно. В таком состоянии Сантана могла совершить, что угодно. Джина в ужасе отвернулась.

— Смотри на меня! — закричала Сантана. — Смотри, не отводи взгляд! Смотри мне в глаза! Теперь у меня в жизни есть только одна цель, — торжествующе улыбнулась Сантана, — я хочу посмотреть, как ты будешь молить меня о пощаде. Я хочу посмотреть, как ты будешь ползать передо мной на коленях по этому грязному полу. Я хочу увидеть твои глаза, полные страха и унижения. Я хочу услышать, как ты будешь скулить.

Она подняла пистолет и щелкнула курком. Джина поняла, что ей угрожает скорее случайная, чем преднамеренная смерть — стоило Сантане нажать на спусковой крючок чуть сильнее, и тогда может произойти выстрел. Это было куда опаснее, чем, если бы Сантана хладнокровно выстрелила.

Как ни странно, Джина и в такой ситуации действовала, на редкость, разумно. Точнее, она просто инстинктивно заслонила лицо руками. Но Сантана не стреляла. Руки ее начали трястись крупной дрожью, пот стал заливать глаза — наверное, она испытывала очередной приступ боли. Сантана пошатнулась, и, если бы не спасительная стена сзади, она бы, наверняка, упала. Она уже начала съезжать вниз по дверному косяку, но затем смогла справиться со страданиями. Хотя руки ее по–прежнему дрожали, она не сводила дула револьвера с груди Джины.

— Ну ладно, ладно, — наконец, воскликнула Джина. — Убери пистолет, хватит! Прекрати, не делай глупости!

Сантана подступила поближе. Теперь она стояла уже в метре от Джины.

— Опусти руки, — приказала она.

Джина тут же повиновалась. До сих пор она надеялась, что все как‑нибудь обойдется — либо ей удастся разговорами отвлечь Сантану, а потом каким‑нибудь образом выскользнуть, либо та сама успокоится и поймет, что совершает ошибку. Но было мало похоже, чтобы Сантана намеревалась отказаться от своего намерения. Хотя руки ее по–прежнему тряслись, она не опускала пистолет. Джина почувствовала, как у нее все холодеет в груди.

— Ну ладно, чего ты хочешь? — плаксиво заныла она. — Что тебе нужно от меня? Ты хочешь, чтобы я призналась в том, что подсовывала тебе наркотики? Хорошо, я признаю это. Я сделаю все, что ты хочешь. Я скажу все, что тебе хочется услышать. Я даже подпишу любую бумагу, только убери пистолет.

Сантана презрительно поджала губы.

— Ты сейчас готова сделать все, что угодно, чтобы спасти свою никчемную жизнь, правда, Джина? Ты готова сделать и сказать все, что угодно. Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Ты думаешь только о том, чтобы уцелеть.

Джина почувствовала, как ее руки начинают покрываться мелким липким потом. Слова Сантаны звучали как смертный приговор.

— Ну так вот! — воскликнула она. — Теперь, Джина, слишком поздно. Извини, слишком много уже разрушено.

Джина сейчас готова была уцепиться за любое слово, за любую фразу, лишь бы отвлечь Сантану от ее намерений.

— Нет, нет! — с виноватой улыбкой воскликнула она. — К чему же так рано себя хоронить? В жизни нет ничего такого, что нельзя было бы восстановить или построить заново. Посмотри вокруг, сколько таких примеров. Даже СиСи, который много лет назад расстался с Софией, теперь опять намеревается жениться на ней. Видишь, как люди могут возвращаться к прошлому. Сантана, ты не должна думать, что жизнь для тебя закончилась. Ты еще можешь вернуться к Крузу, только прошу тебя, не делай глупостей.

Сантана обреченно опустила голову.

— Нет, у меня так не получится. Мой брак обречен, Круз поставил на нем точку. Это же абсолютно ясно. Поначалу он считал меня преступницей, потом узнал, что я изменяла ему, теперь я для него еще и наркоманка. Он охотится за мной по всему городу. Как ты думаешь, возможно ли после этого, чтобы мы оставались мужем и женой? Это же абсолютно ясно. И потом, он никогда не любил меня. Он всегда мечтал только о своей Иден. Он и сейчас, наверное, где‑нибудь вместе с ней. Ну, ничего, я еще доберусь до нее. Для меня все кончено, и я не собираюсь спокойно смотреть на то, как вы толкаете меня в могилу.

Она так резко дернула револьвер, что Джина взвизгнула:

— Нет, нет, не надо так делать!

Сантана согнулась так, словно ее разбил радикулит. Тяжело дышала, она застонала и от боли зажмурила глаза. Однако пистолет из рук не выпускала.

Джина со страхом ожидала, что будет дальше. Сейчас для нее главное было — не делать резких движений, иначе, кто знает, что взбредет в голову этой сумасбродке.

Дождавшись, пока Сантана, наконец, придет в себя, Джина осторожно предложила:

— Может, тебе стоит присесть? Может, тебе нужна помощь?

Сантана с действительно сумасбродным упрямством вновь вытянула пистолет, направив его в грудь Джины.

— Не тебе мне указывать, что я должна делать и как поступать, — с ненавистью проговорила она. — Я не твоя домработница и не надо давать мне наставления, как будто я твоя прислуга. Ты, наверное, всегда мечтала увидеть меня подчиняющейся твоим указаниям и подметающей полы у тебя на кухне. Ничего не получится! Я не собираюсь спокойно смотреть на то, как вы со мной расправляетесь. Я просто убью тебя, здесь и сейчас, как бы ты не надеялась спастись.

Джина тут же воскликнула:

— Подожди, подожди! Не делай этого! Я же совсем не то имела в виду. Я не хотела этого сказать, ты должна мне поверить.

Сантана упрямо покачала головой.

— Нет, пришел твой смертный час.

Джина зажмурила глаза от ужаса. Неизвестно, что случилось бы в следующую секунду, если бы не громкий стук в дверь номера, в котором жила Джина. Сантана была вынуждена на некоторое время отказаться от выполнения своей угрозы, потому что за дверью был Ник Хартли.

— Джина, ты дома? — позвал он, продолжая стучать кулаком по косяку. — Отзовись! Джина, это я, Ник. Не бойся, ты можешь мне открыть.

Сантана решительно шагнула навстречу Джине и, ткнув пистолетом ей в грудь, прошептала с неожиданной для сумасшедшей истерички твердостью:

— Если ты издашь хоть один звук, я пристрелю тебя, как собаку.

Джина замерла. Округлившимися глазами она смотрела на дверь в надежде, что Ник, может быть, поймет, что здесь происходит и придет ей на помощь.

Он снова постучался.

— Джина, если ты дома, открой.

Однако ответом ему было молчание. Потоптавшись у двери еще некоторое время, он, наконец, ушел. Когда его шаги затихли в коридоре, Сантана отступила на шаг назад. Джина почувствовала, как на место страха в ее душе приходит элементарная женская злость.

— Чего ты хочешь от меня? — с ненавистью воскликнула Джина. — Чего? Я уже готова была признаться тебе во всем, но, похоже, что тебе это не нужно. Что ты трясешься с этим пистолетом? Если бы ты хотела, ты бы уже давно нажала на курок. Ну, что ты молчишь?

Лицо Сантаны вновь исказила гримаса мучительной боли. Она стояла, схватившись за живот, но упорно не сводила револьвера со своей противницы. Когда боль едва–едва ослабла, Сантана смогла криво улыбнуться.

— Я не знаю, чего мне хотеть от тебя, Джина. У тебя ведь ничего не осталось, кроме твоей поганой никчемной жизни. По–моему, это будет честный обмен. Ты ведь уже разбила мою, теперь наступил и твой черед.

Джина осмелела настолько, что даже позволила себе наглость возмущенно взмахнуть рукой.

— Что за глупости ты болтаешь? — завопила она. — Это же полная чушь! Почему ты позволяешь себе распоряжаться моей жизнью?

Потом, осознав, что сморозила глупость. Джина резко умолкла и едва слышно пролепетала:

— То есть, я не хотела сказать, что ты говоришь глупые вещи. Я имею в виду, что тебе рано ставить на себе крест. У тебя впереди еще прекрасное будущее. Тебе нужно просто поехать в какое‑нибудь тихое местечко в зеленом пригороде, подлечиться там пару месяцев и все, у тебя снова наладится жизнь. Это обыкновенный нервный срыв, ты просто устала. Ты полечишься, и все будет нормально.

Но Сантану эти слова не убедили.

— И все? — возмущенно воскликнула она. — И всего‑то? Просто подлечиться, просто отдохнуть, да?

Джина растерянно пожала плечами.

— Ну да, а что? Я же не предлагаю тебе покидать территорию Соединенных Штатов, менять до неузнаваемости внешность и жить под чужим именем где‑нибудь на Гавайских островах.

Сантана мрачно усмехнулась.

— А как же быть с тем, что я скрылась с места преступления? Не оказала помощь человеку, которого сбила машиной? Как быть с обвинением в преднамеренном убийстве, которое вы вместе с Кейтом Тиммонсом состряпали против меня? Как ты думаешь, удастся ли мне подлечиться в таком милом месте, как женская тюрьма?

Сантана с такой ненавистью ткнула пистолетом в Джину, что та, дабы не заработать синяк, вынуждена была отступить в сторону. Но когда она уперлась в угол письменного стола, на котором кучей были свалены разнообразные письма и бумаги. Джине стало ясно, что это ее последний рубеж. Больше отступать было некуда.

— Сантана, ну почему ты все время твердишь о том, что тебя ожидает тюрьма? — дрожащим голосом пробормотала Джина. — У тебя хороший адвокат, Джулия Уэйнрайт. И потом, тебе же все равно требуется лечение…

В глазах Сантаны Джина прочитала мрачную решимость довести задуманное до конца.

— О, вы с Кейтом славно постарались, чтобы оболгать и подставить меня, — с горячностью проговорила Сантана. — Мне теперь никто не верит. Меня теперь ненавидят все, даже мама и Брэндон. Даже мой сын…

Она умолкла и растерянно огляделась по сторонам.

— Единственное, чему я рада, — наконец сказала Сантана, — это то, что Брэндона к себе взял СиСи, а не ты. Я согласилась подписать отказ от родительских прав только затем, чтобы Брэндон не достался тебе.

Лицо Джины скривилось в едва заметной ухмылке, но безумные блуждающие глаза Сантаны не заметили этого.

— Вот до чего ты меня довела, — обвиняющим тоном продолжала она. — Я вынуждена была отказаться от всего: от семьи, родителей, даже от собственного сына, только чтобы ты близко к нему не подошла.

Почувствовав слабость, которую проявила Сантана, Джина тут же уцепилась за это.

— Послушай, — умоляющим тоном сказала она, — мы ведь обе любим Брэндона, мы обе в нем души не чаем, мы желаем ему добра, неужели мы никак не можем договориться?

Сантана горько засмеялась.

— Договориться? Мне даже смешно слышать из твоих уст это слово, Джина. Как я могу договариваться с тобой? Это же просто смешно. По–моему, ты даже сама не понимаешь, как смешно звучит это слово в твоих устах.

Джина осторожно подалась вперед.

Отуманенный болью взгляд Сантаны начал постепенно гаснуть. Она говорила все тише и тише, бессвязнее:

— Договориться? С кем договориться? Его больше нет, меня нет… Ты ведьма, — она словно очнулась от какого‑то тяжелого страшного сна. Глаза ее блеснули глубокой яростью, она снова вскинула револьвер. — Ты ведьма. Ты настоящая злая тварь. Мы достаточно сказали друг другу. Я пришла сюда для того, чтобы отомстить тебе, и сейчас я это сделаю.

Джине стало ясно, что на сей раз выпутаться ей не удастся. Оставался только один выход:

— Сантана, не надо, — торопливо воскликнула Джина. — Я сейчас тебе кое‑что расскажу.

Воспользовавшись секундным замешательством Сантаны, она схватила со стола, попавшуюся под руку папку с бумагами и швырнула в лицо своей сопернице.

Это было сделано очень вовремя, потому что в следующий момент Сантана нажала на курок. Однако, прежде чем это случилось, она инстинктивно уклонилась от летящей в нее папки и пуля просвистела в стороне от Джины.

Пока Сантана опомнилась и осознала, что произошло, Джины в номере уже не было. Она успела выскочить наружу до тех пор, пока еще Сантана не успела сообразить, что делать дальше.

Пока Сантана, наконец, выбежала в коридор, Джины и след простыл. Пока никто из постояльцев мотеля не успел поднять шум из‑за прозвучавшего в номере выстрела. Сантана бросилась бежать. Она прятала револьвер под халатом и, стараясь не обращать на себя внимание, шагала по улице низко опустив голову.

— А сейчас вы услышите одну из самых длинных, наверное, в нашем радиомарафоне композицию. Она называется «Верни мне жизнь» и продлится не больше не меньше двенадцать минут семь секунд, — торжественно объявила Хейли. — Видимо, процесс возвращения к жизни — дело очень тонкое и кропотливое. Итак, оставайтесь с нами, мы продолжаем наш радиомарафон.

Состязание продолжалось, однако теперь уже не из аппаратной радиостанции Кей–Ю-Эс–Би, а из бара на побережье. Здесь был установлен портативный пульт с микрофоном и небольшое передающее устройство.

Объявив композицию, Хейли устало откинулась на стуле, а затем, сняв наушники, прошлась по деревянной площадке, на которой обычно устраивались танцы. Трансляция велась именно отсюда. Сидевшая рядом с равнодушным лицом Джейн Уилсон всем своим видом демонстрировала, что все происходящее ей глубоко безразлично и что она не желает иметь к этому никакого отношения. Однако Хейли это не смущало.

— Джейн, мне нужно очень много разной музыки, чтобы хватило на всю программу. Позаботься, пожалуйста, о том, чтобы компакт–диски и кассеты из архивов доставлялись вовремя, а то первый запас у меня уже на исходе. И вообще, — она широко по–детски улыбнулась, — мы еще не успели начать марафон, а меня уже тянет спать.

Джейн подала ей стоявший рядом с ней на столике пластмассовый стаканчик с кофе.

— Возьми, выпей. Это поможет, хотя, честно говоря, мне все это не нравится.

Хейли с удивлением посмотрела на нее:

— Ну почему, Джейн? Джейн поджала губы:

— Я думаю, что это бесполезно, хотя… Тебе виднее. Хейли комично наморщила лоб.

— Да, я знаю, что это трудная работа, но кто‑то должен ее делать, — пошутила она.

Джейн с видом человека, которого оторвали от ужасно важного дела, поднялась из‑за стола.

— Ну ладно, Хейли, скажи мне сколько и какой музыки тебе нужно. В этот раз я займусь этим.

Хейли протянула ей бумажку:

— Здесь все написано. Пожалуйста, Джейн, проконтролируй все. Ты ведь у нас как‑никак заместитель директора, а я пойду пока немного отдохну с кофе в руках.

Увидев ее, из‑за стойки бара вынырнул Чет Хендерсон. В руках он держал стаканчик с мороженым, которое стремительно исчезало прямо на глазах:

— Ну что, Хейли? — радостно спросил он. — Ты уверена в том, что твоя идея увенчается успехом?

Та, ни секунды не сомневаясь, кивнула:

— Конечно. Во всяком случае я этого хочу.

— Что ж, — засмеялся Чет. — Я рад за тебя. Но вот Джейн, по–моему, твоя идея совершенно не нравится.

Хейли взглянула на него с подозрением:

— А почему ты все время так скептически настроен по отношению к Джейн? По–моему, ты совершенно напрасно к ней придираешься.

Он равнодушно пожал плечами:

— Не знаю. Мы с ней несколько раз встречались. Наверно, я просто не люблю вредных.

Хейли удивленно вытаращила на него глаза:

— Разве Джейн вредная? Я никогда не замечала за ней такого. Да, она иногда отпускает едкие замечания, но ведь это еще ничего не значит. Она просто такова сама по своей природе.

— Вот именно, — кивнул Чет. — Джейн одна из самых коварных женщин, которую я знаю.

Хейли с улыбкой пожала плечами:

— Чет, мы наверно говорим о разных людях. Может быть, действительно, когда‑то давно она и была такой, но, по–видимому, сильно изменилась с тех пор. Если она не слишком хорошо отзывается о мужчинах, то это еще не значит, что Джейн, как ты выражаешься, вредная и коварная.

Отпив немного кофе, Хейли взглянула на висевший у нее на шее секундомер.

— О, Бог мой. У меня осталась всего лишь пара минут. Мне еще нужно просмотреть сценарий. Извини, Чет.

Когда она направилась к своему рабочему месту, Джейн с видом оскорбленной ревнивицы подошла к Чету.

— Ну, — сказала она с таким видом, будто Чет задумал что‑то ужасное.

Он засмеялся:

— Что ну?

Джейн не выдержала и уселась рядом с ним за столик. Заговорщицки оглянувшись, она наклонилась к нему и громким шепотом спросила:

— Ты собираешься рассказать кому‑нибудь о том, что Роксана — это я?

Честер выдержал паузу и, дождавшись, пока Джейн от нетерпения начнет ерзать на стуле, сказал:

— Конечно, собираюсь.

Она нахмурилась:

— Когда?

Он пожал плечами:

— Не знаю. Дождусь удобного момента. Но когда это будет я еще не решил.

Джейн умоляющим голосом сказала:

— Чет, прошу тебя, не надо. Я обращаюсь к тебе как к другу. Не рассказывай никому о том, что знаешь меня как Роксану.

Свободно закинув ногу за ногу. Чет откинулся на спинку стула и с невинной улыбкой спросил:

— Почему бы и нет. Почему это для тебя так важно? И вообще, что здесь творится? Ты напускаешь на себя таинственность, темнишь. Ты что, успела наделать всяких глупостей под именем Роксаны? Или может быть вспомнила свои сексуальные штучки, такие же как в прежние времена — прозрачное нижнее белье, всякие там парики, подвязочки?..

Он рассмеялся:

— Ну давай, давай, Роксана, сознавайся.

Джейн ничего не успела возразить, потому что в этот момент Хейли крикнула:

— Чет, я совершенно забыла тебе сказать. Если ты скучаешь, так, на пляже, играют в волейбол. Им нужны еще игроки. Сходи развлекись.

Он махнул рукой:

— Да, спасибо. Конечно, Хейли.

Когда она снова вернулась к работе, Чет с улыбкой спросил:

— Ну так что, Джейн, почему ты молчишь? Не надо хмуриться. У тебя из‑за этого появляются морщины.

Она снова взглянула на него просящими глазами:

— Ну не надо, пожалуйста, Чет. Давай обойдемся без этого.

Он ухмыльнулся:

— А я думаю, что надо. Между прочим, раньше я тебя тоже кое о чем просил, но ты к этому не прислушивалась. Теперь я имею полное моральное право отомстить тебе.

Она обозленно кусала губы.

— Ну хорошо, я вполне допускаю, что у тебя есть причины для того, чтобы расквитаться со мной, но прошу тебя, не надо делать это таким способом.

Он беспечно пожал плечами:

— Позволь мне самому решать за себя, каким способом мне расквитаться с тобой. Ты ведь у меня ни о чем не спрашивала. Хотя я вовсе не потому собираюсь рассказать, что ты когда‑то причинила мне зло, мне интересно, будет ли это для окружающих таким же ударом, как было в свое время для меня. Мне кажется, что будет.

Он скомкал опустевший бумажный стаканчик из‑под мороженого, швырнул его в урну и, похлопав Джейн по плечу, встал из‑за стола:

— Пойду поиграю в волейбол. Отдыхай, Джейн. У тебя пока еще есть время подумать обо всем.

Он покинул Джейн, оставив ее в полной растерянности.