Сайберия. Том 2

Глава 13

— Беги!! — прорычал Демьян, избавившись от последней медной занозы и силясь подняться. — Беги, Богдан!

А толку-то? Даже не будь я ранен и не исчерпай эдру, я вряд ли мог бы потягаться в скорости с этим существом. Надежда оставалось только на последний козырь, захваченный из дома. Я сунул руку в карман пальто, нашаривая занемевшими от холода пальцами плотный горячий свёрток.

Албыс, кажется, почуяла неладное, потому что остановилась, будто прислушиваясь.

Выстрелы загрохотали так неожиданно, что я вздрогнул, оборачиваясь. Все полицейские к этому моменту разбежались, но времени прошло ещё недостаточное, чтобы они вернулись с подмогой. А про Полиньяка, подобравшего пистолет Путилина, я уже и забыл.

Стрелял Жак с колена, перехватив револьвер обеими руками и вытянув его перед собой. Отдачей ствол изрядно подбрасывало, но всё же три пули из пяти он точно положил в цель, и продолжал жать на спусковой крючок, впустую щелкая опустевшим барабаном.

— Беги, дурак! — заорал я.

Всё, чего Жаку удалось добиться своей стрельбой — это ненадолго отвлечь албыс от меня и заставить её обернуться. Сами пули, несмотря на приличный калибр, похоже, вообще не причинили ей вреда, попросту пройдя насквозь.

Француз, вытаращив глаза ещё больше, наконец, выпал из ступора и, развернувшись, бросился наутёк. К счастью, сообразил не бежать через открытое пространство к зданию, а попытался нырнуть в кусты.

Албыс вдруг преградила ему путь. Вот тут я вообще не понял, как это произошло. Пока она была в теле студентки, её движения хоть как-то можно было успеть разглядеть. Но сейчас она попросту размазалась в воздухе полупрозрачным маревом и через мгновение возникла прямо перед Полиньяком, хищно усмехаясь широкой жабьей пастью.

Жак вскрикнул и, отпрянув назад, споткнулся обо что-то. Это его и спасло — он брякнулся на спину, и страшные медные когти просвистели в воздухе там, где только что была его голова. Албыс замахнулась снова, но вдруг…

От оглушительного грозного рёва у меня поджилки затряслись так, словно меня прислонили к огромному динамику. На албыс сзади будто бы накатила темная волна, вынырнувшая из кустов. Тварь успела развернуться к ней, от резкого движения взметнулась в воздух рыжая грива. Но волна смяла её, прижала к земле.

Медведь?!

Огромный. Я и не думал, что такие бывают. На задних лапах, пожалуй, метра два с половиной, а то и больше. Когти на лапах — будто чёрные кинжалы, по всей шкуре, особенно в районе головы и груди — светящиеся голубоватые разводы эдры, складывающиеся в причудливый орнамент. Совсем как у индрика, голова которого висит в избе Демьяна. Зверь и в целом напитан эдрой — его обволакивает плотная аура, как у нефилимов.

Могучий зверь смял албыс своей тушей, клыкастая пасть с хрустом сомкнулась на ней. Мне поначалу показалось, что медведь сейчас попросту раздерёт её напополам. Но снова недооценил тварь. Та билась на равных, так и норовя вырваться из страшных лапищ. Полиньяк, что-то причитая на французском, в ужасе отползал на заднице — не поднимаясь, просто отталкиваясь руками и ногами от земли. Два чудовища, сцепившиеся в один рычащий ком, едва не раздавили его, но потом покатились под откос — с этой стороны поляна обрывалась довольно крутым спуском вниз, ведущим в совсем уж непроходимые колючие кусты.

Монстры, несколько мгновений балансируя на самом краю, ухнули-таки туда, в заросли, и скрылись из виду. До нас доносилось лишь их рычание и треск ломаемых веток.

— Скорее! — прохрипел Путилин. — Сюда! Богдан, помоги мне!

Он разобрался, наконец, со своим странным артефактом — теперь блестящие, собранные на длинный шнурок шарики будто бы наполовину раскрылись, и сквозь образовавшиеся щели пробивался яркий голубой свет.

— Возьми их! — посиневшими губами выдохнул сыщик. — Разложи… по кругу… защитный… периметр.

Я потянулся было к светящемуся шарику, но вдруг одёрнул руку, словно от раскалённой плиты. Голубое сияние, исходящее от него, и правда будто обжигало. Только не физически. Тонкое тело, едва коснувшись него, начало искажаться, сворачиваться, как испуганный ёж. Я даже испугался, что оно сейчас вовсе рассеется, поэтому невольно сделал шаг назад.

— Синь-камень… — прорычал Велесов.

Вампир стоял на четвереньках, силясь подняться. Во взгляде его, прикованном к светящемуся артефакту, сквозил страх и неприкрытая злоба.

— Да… Это редкий эмберит… Он подавляет спос… — отрывисто проговорил Путилин, протягивая мне чётки. Но вдруг осёкся на полуслове и вырубился. Рука его вдруг обмякла, шарики выпали из ослабевших пальцев.

Я, отбросив артефакт носком сапога в сторону, окликнул Полиньяка.

— Жак! Возьми это! Разложи кругом на земле и встань внутрь!

— Это… какой-то ритуал? — переспросил француз, поднимая чётки.

— Да, да! Защитный! Поторопись!

Сам я присел над Путилиным. Сыщик был ещё жив, но потерял сознание от кровотечения. Используя его же шарф, я быстро наложил ему жгут на раненую руку, а потом снова переключился на Исцеление. Свободная эдра была уже на исходе. Я подтянул ещё немного из окружающей среды, но приличных источников поблизости не было. Покосился на Велесова, но из него тянуть не решился — старый волк и так был тяжело ранен, и силы ему сейчас пригодятся.

— Этот… из Святой дружины… Он прав, — прохрипел Демьян. — Надо спрятаться возле синь-камня. Это отпугнёт её.

— Но и нас сделает беспомощными! — возразил я, продолжая бороться за жизнь Путилина. Сил оставалось маловато, но крупные сосуды мне удалось довольно быстро склеить. Дальше я уже действовал по наитию, попросту закачивая в тело сыщика исцеляющую энергию и надеясь, что это сработает.

— Эта хрень что, вообще лишает нефилимов их силы? — мотнул я головой в сторону светящихся шариков, которые Полиньяк разложил вокруг себя в виде этакой пентаграммы. Поле вокруг каждого из них было небольшое, радиусом меньше метра, но за счет количества образовался довольно большой участок защищенной земли, в котором мы теоретически могли бы уместиться.

— Пока рядом. Потом сила вернётся.

Что ж, понятно. Ну да, должна же Священная дружина иметь какие-то козыри против отступников-нефилимов. Например, такой вот эмберит, на время нейтрализующий сверхспособности.

На том месте, где Путилин в начале боя взорвал одну из этих штук, ещё висели клочки ярко-голубой эдры, но они уже почти рассеялись. Похоже, артефакт работает в двух режимах — либо излучает постоянное поле, но в маленьком радиусе. Либо срабатывает, как граната, создавая довольно большую защитную область, но быстро рассеивающуюся.

Вот только что толку прятаться за этим хрупкой защитой? Я оглянулся в сторону обрыва, за которым скрылась албыс — оттуда вдруг донёсся особенно громкий медвежий рык. Причем полный не столько ярости, сколько боли. Кажется, косолапый долго не продержится. Откуда он взялся-то вообще?!

— Жак, быстрее! Помоги мне оттащить его под защиту! — крикнул я Полиньяку.

Эдра у меня иссякла, лечить Путилина я больше не мог. Оставалось надеяться, что влитой в него энергии хватит на то, чтобы он хотя бы не отдал концы в ближайшие минуты.

Велесов, кое-как поднявшись на ноги, подковылял ко мне, держась за раненую грудь и откашливаясь кровью. Его обожжённое морозом лицо было похоже на жутковатую синюшную маску. Этакая хоррор-версия Деда Мороза.

— Прячься тоже, Богдан! — прохрипел он. — Нам нужно… просто переждать…

— Да чего ждать-то?! Подмоги не будет!

— Она лишилась тела, — он кивнул на обезглавленные останки девушки, валяющиеся поодаль. — А без него она… не сможет… долго держать форму… Надо просто… переждать…

Оглянувшись куда-то за мою спину, он вдруг оскалился, как рассерженный пёс, сверкнув длинными желтоватыми клыками.

Албыс снова приближалась к нам. Двигалась она уже не так стремительно — похоже, зачарованный медведь её здорово потрепал. Когти были обломаны, по всем телу зияли рваные раны. Но жёлтые совиные глазищи горели голодом и жгучей ненавистью.

Схватив Велесова за плечо, я толкнул его в сторону Полиньяка. Сам же рванул навстречу албыс — нужно было выиграть немного времени, чтобы все успели разместиться на крохотном защищённом пятачке.

Снова сунул руку в карман, нащупав свёрток. В нём было кусочек огненного эмберита размером с куриное яйцо.

Аспект Огня — очень опасная и сложная в освоении штука, и я оттягивал этот момент до последнего. Но дальше медлить не было смысла — эмберит был нужен мне хотя бы как источник свободной эдры. Без неё я всё равно, что без боеприпасов.

Албыс прыгнула на меня, вытягивая уродливые лапищи. Мы сцепились как раз в тот момент, когда я втянул в себя энергию жар-камня. Изнутри меня будто окатило обжигающей волной, кожу по всему телу защипало от ожогов. Грудной узел быстро переполнился эдрой, однако он не мог вместить в себя всего заряда, высвобожденного из эмберита. Жар-камень вообще невозможно вытягивать постепенно, как коктейль через соломинку — он в какой-то момент будто взрывается, резко отдавая всю энергию.

Я сшиб албыс с ног и вцепился в неё всеми конечностями, будто пытаясь задушить в объятьях. Излишки эдры, переполнявшие меня, я перенаправил наружу, буквально исторгая из себя огонь. На мне вспыхнула одежда, ладони вообще засветились ярко-алым, как раскалённый металл. В ноздри ударила едкая вонь палёной шерсти и мяса. Причём сразу и не разберёшь, от кого. Меня охватили такие спазмы боли, будто я буквально горю живьём.

Одно радовало — албыс тоже здорово досталось.

Пожалуй, впервые за всё время этой затянувшейся схватки я почувствовал, что мой противник уязвим. Мало того, эта тварь просто панически боялась огня. Настолько, что даже бороться со мной не пыталась, только вырваться.

Но я, оказавшись сверху, прижал её к земле и продолжал душить, одновременно прожигая её плоть своими ладонями. При этом и сам орал от боли и ужаса, потому что Аспект вышел из-под контроля. Казалось, что я сейчас попросту сожгу сам себя. Но и сбрасывать его я не спешил. Меня будто переклинило, закоротило так, что я слился с ледяной ведьмой в единое целое. А мой вопль перекрывался её нечеловеческим, пробирающим до самых костей верещанием.

Тело её плавилось под моими руками, как воск, превращаясь в какую-то чёрную склизкую жижу и рыжий войлок, тут же вспыхивающий от огня, как сухой трут. В какой-то момент албыс внезапно перестала сопротивляться и попросту расползлась подо мной бесформенными останками. Но в этот раз я не дал себя провести.

Снова ушла! Развоплотилась!

Я увидел, как сгусток тёмной фиолетово-чёрной эдры пытается выскользнуть у меня между рук, утечь, как капля ртути, распластавшись по земле. И снова вцепился в него, только уже не руками, а на энергетическом уровне. Сбросил, наконец, Аспект огня и, как тогда со Жбаном, запустил в албыс сразу несколько щупальцев, вытягивая из неё эдру.

Сложнее всего было абстрагироваться от жуткой боли, пронизывающей всё тело от ожогов, которые я сам себе нанёс, пока выпустил Аспект огня. Дотянувшись мысленно до Велесова, я перехватил Дар Зверя. Стало чуть легче, потому что боль притупилась, отступив перед всепоглощающим чувством голода.

Албыс, наконец, отошла от шока и начала бороться. Для тех, кто умел видеть эдру мы сейчас, наверное, напоминали двух сцепившихся в смертельной схватке зверей, стремящихся буквально сожрать друг друга.

И бой этот, хоть и незримый для обычных людей, да и продлившийся едва ли полминуты, для меня превратился в нескончаемый кошмар на грани между жизнью и смертью. Я действительно жрал эту сущность — огромными глотками, давясь, пытаясь добраться до Сердца, пульсирующего где-то в глубине этого чернильного облака.

В конце концов мне это удалось, но Сердце оказалось куда больших размеров, чем я ожидал. И удержать его тоже было гораздо сложнее. Это тебе не крохотный вибрирующий сгусток, вырванный у Жбана.

Сердце албыс напоминало самостоятельное живое существо, похожее не то на насекомое, не то на какого-то морского гада — со жвалами, щупальцами, какими-то бесформенными наростами. В стандартную «ячейку» в моём Сердечнике оно попросту не помещалась.

Уже почти теряя сознание от боли и голодной ярости, даруемой Аспектом Зверя, я всё-таки втиснул трофейное Сердце в Сердечник. Не в пузырёк-ячейку, а прямо в центр самой структуры, отчего она растянулась, как набитый желудок. Но стало чуть легче — оказавшись в ловушке, Сердце албыс перестало рваться так сильно, затихло, лишь слегка пульсируя, будто затаилось.

И тут меня вдруг будто шарахнуло молнией. Ярко-голубая вспышка хлопнула прямо рядом со мной, и тонкое тело моё вместе с захваченным трофеем и останками тонкого тела албыс разом выжгло — словно поток огня направили на хрупкие ледяные фигурки.

Синь-камень!

— Ещё одну? — сквозь звон в ушах расслышал я Полиньяка.

— Должно… хватить… — ответил ему Путилин. — Только вытащите… его оттуда!

Я почувствовал, как кто-то подхватывает меня под мышки и, тащит по мёрзлой земле в сторону. Судорожно хватая воздух, я хрипел от боли и от ужаса. Больше всего меня пугало то, что тонкое тело моё будто схлопнулось до размеров кулака, спрятавшись где-то в районе солнечного сплетения. В таком состоянии я не мог контролировать свой Дар, не мог переключиться на Исцеление. А боль от ожогов была уже нестерпимой.

— Потерпи, Богдан… Пожалуйста, потерпи, — пыхтел, надрываясь, Полиньяк.

Собравшись с силами, я помог ему, несколько раз оттолкнувшись ногами. Мы выбрались, наконец, из облака светящейся голубой эдры, оставшегося после взрыва синь-камня. Стало ощутимо легче — тонкое тело начало вновь разворачиваться, напитываться эдрой. Даже, пожалуй, слишком быстро, будто его раздували изнутри.

Я снова заорал от боли, выгибаясь дугой так, будто меня приподняли за вбитый в грудь крюк. Ещё немного — и я завис в воздухе, терзаемый изнутри невидимой силой.

Албыс билась внутри меня, как птица в клетке, каждый её удар сопровождался настоящими взрывами эдры. Мне казалось, что тело моё скоро попросту развалится, не выдержав такого напора магии.

— Она… вселилась в него! — выкрикнул Путилин, направляя на меня пистолет.

Вылечил-таки, на свою голову! Сыщик по-прежнему был бледен, как смерть, и едва держался на ногах. Но всё туда же — с монстрами бороться.

Велесов с коротким рыком ударил его по руке, выбивая оружие. Сыщик от удара не устоял и с глухим стоном завалился на землю и, кажется, снова потерял сознание. Демьян же, подскочив ко мне, схватил за волосы, разворачивая меня лицом к себе.

— Богдан! Ты здесь?

Я, скалясь от напряжения, лишь кивнул — зубы были стиснуты до спазма так, что выговорить я не мог ни слова.

— Борись, слышишь! — прорычал Демьян. — Ты должен одолеть её! Усмирить! Это как жеребца объездить.

Легко сказать! Тем более что я толком не понимал, как вообще совладать с этой рвущейся наружу сущностью. Да и вообще, я тут скоро концы отдам от ожогов. Нужно исцелиться для начала.

Я ухватился за эту мысль и, переключившись на Аспект Исцеления, постарался направить в него все излишки эдры, в том числе и той, что выделяла сама албыс. Так сказать, направить энергию в мирное русло.

Не сразу, но получилось. Получилось! Я завис в воздухе, будто распятый на кресте, и с изумлением видел, как обожжённые, изрезанные, покрытые волдырями руки мои на глазах розовеют, разглаживаются, обрастая свежей кожей. Шрамы от когтей тоже быстро затягивались, и в целом тело наливалось силой, будто накачиваемое насосом.

До конца утихомирить пойманное Сердце мне не удалось, но всё же через пару минут борьбы я окончательно пришёл в себя. Я твёрдо стоял на ногах, с изумлением осматривая себя сквозь многочисленные прорехи в одежде. Целёхонек, будто и не было всей этой мясорубки.

Демьян, тяжело дыша, исподлобья наблюдал за мной всё это время. И, встретившись со мной взглядом, кивнул — одобрительно и с заметным облегчением.

Ему самому здорово досталось от албыс. В какой-то момент я вообще думал, что он не выживет. Но всё же Дети Зверя не зря считаются самыми живучими из нефилимов. Он почти оправился, даже моей помощи не понадобилось.

— Ты в порядке, Богдан? — дрожащим голосом спросил Полиньяк с почтительного расстояния, так и не решаясь приблизиться.

— Вроде да, — выдохнул я, и сам до конца не веря. — Но эту хреновину ты всё-таки зря в меня швырнул.

Я кивнул на облако эдры от синь-камня, потом запоздало сообразил, что Жак-то его не видит.

— Прости! Я только хотел помочь! Этот офицер… Он сказал, что албыс сильнее, и её нужно нейтрализовать…

— Ладно, чего уж теперь! — проворчал Велесов. — Может, он и прав был. Только раньше надо было, а не когда они, как два пса, сцеплись…

— Но теперь всё в порядке? — с надеждой в голосе спросил Полиньяк. — Чудовище мертво?

— Да… В некотором роде, — ответил я, прислушиваясь к шевелению в груди.

Ощущения всё ещё были не из приятных. Такое чувство, будто внутри поселился кто-то живой, злобный, и так и ждущий удобного момента, чтобы разгрызть тебе грудную клетку и вырваться наружу.

— Тогда давайте убираться отсюда! — подытожил Жак. — Я такого страху натерпелся…

— А девчушку свою что же, бросите тут? — хмуро возразил Велесов. — Между прочим, если б не она, ещё неизвестно, отбились бы вообще…

— Дев-чуш-ку? — ошарашенно переспросил Полиньяк.

Я ещё посреди схватки догадался, в чём дело, так что, мотнув головой Демьяну, дал знак следовать за мной.

Подхватив пару полицейских фонарей, мы спустились по крутому склону в заросли. Выглядели они так, будто тут ураган прошёл — какие-то кусты и молодые деревца были смяты, какие-то — попросту вырваны с корнем.

Варя лежала в неглубокой яме, наполовину присыпанная палой листвой и кусками земли, сжавшись в позе эмбриона и обхватив себя руками. Она была абсолютно нага, янтарные волосы растрепались по плечам и спине. Кожа её в свете фонарей казалась мертвенно-бледной, почти прозрачной, и на ней ярко выделялись длинные кровоточащие порезы от когтей, идущие через всю спину и бок.

Полиньяк, увидев её, вскрикнул чайкой и ринулся вперёд. Споткнулся, зацепился за ветку, чуть не загремел костями вниз по склону, но всё же обогнал нас и первым подлетел к девушке. Упал перед ней на колени, в ужасе глядя на раны. Потянулся было руками, но сам же отдернул их, не решаясь прикоснуться.

— Варвара… Варвара… — шептал он вперемешку с какими-то французскими фразами, подозрительно напоминавшими молитву.

Демьян потеснил его, присаживаясь рядом. Снял с себя зипун, подстелил его девушке под голову. Полиньяк, опомнившись, тоже быстро стянул с себя форменное пальто и бережно накрыл Варваре ноги, стараясь не касаться ран.

Девушку била крупная дрожь — так, что зуб на зуб не попадал. Демьян с не вяжущейся с его мрачным видом нежностью погладил её по волосам, приподнял за плечи, разворачивая к себе.

— Потерпи, потерпи, дочка… Всё уже хорошо.

Заглянув ей в глаза, тихо добавил:

— Первый раз?

Варя, с трудом сфокусировав на нём взгляд шальных, будто пьяных глаз, судорожно кивнула.

— Ну, ничего, ничего… Привыкнешь. Научишься. Ты ж моя умница…

Он продолжал гладить её по волосам, покачиваясь, будто ребёнка баюкая. Вдруг зыркнул на меня сурово, резко меняя настроение:

— Ну а ты-то чего встал столбом? Поможешь? Видишь, как эта тварь её порвала?

Я, опомнившись, подошёл ближе и взялся за исцеление. Благо раны были хоть и жутковатые на вид, но не глубокие — просто рассечение мягких тканей. Такое я уже научился заживлять довольно ловко. Даже постарался, чтобы края сходились максимально ровно, оставляя лишь тонкие рубцы. Благо с эдрой сейчас проблем не было — всё еще бьющаяся внутри меня албыс, хоть и доставляла изрядный дискомфорт, одновременно служила и мощным источником энергии. Когда грудной Узел истощался, я просто начинал тянуть эдру прямо из своей пленницы.

Полиньяк, как заворожённый, наблюдал за моими манипуляциями. Видок у него вообще был ошалелый — шевелюра, и без того-то непослушная, сейчас и вовсе была в стиле «взрыв на макаронной фабрике». Оба стекла в очках потрескались, но он на это, кажется, не обращал внимания.

Да уж, натерпелся, бедняга. Тут нефилимам-то нелегко, а уж обычному человеку попасть под такую раздачу и выжить — это всё равно, что джек-пот сорвать. И повезло ему куда больше, чем Путилину.

Я обернулся, прислушиваясь к звукам, доносящимся со стороны общежития. Там, похоже, собралась уже изрядная толпа — полицейские, да и не только. Что ж, о сыщике есть, кому позаботиться. А нам надо побыстрее заканчивать.

Варвара по-прежнему была не в себе — вздрагивала от каждого прикосновения, взгляд её бесцельно метался от меня к Полиньяку, потом к Велесову. Но, к счастью, в нём постепенно начало проскальзывать узнавание.

— Что с ней? — спросил Жак. И, чуть помедлив, добавил: — И… Кто она?

Мы с Велесовым переглянулись.

Я попутно с лечением приглядывался к ауре девушки. Она здорово изменилась — тонкое тело будто бы развернулось, как цветок из бутона, но теперь, кажется, постепенно возвращалось в своё прежнее состояние тугого ядра, накапливающего эдру. Занятное устройство. Совсем не похоже на других нефилимов, которых я видел. Однако Аспект я, по крайней мере, теперь узнал точно.

— У неё ведь тоже Дар Зверя? — спросил я. — Но… какой-то особенный.

— Да, она тоже Дитя Зверя… — тихо ответил Демьян и мягко улыбнулся Варваре, поднявшей на него взгляд. — Откуда ты, дочка?

— Аб… Абалаково, — пробормотала она, и это было первое внятное слово, которое она произнесла.

— Под Тобольском? Слыхал, но бывать не доводилось. А родители кто?

— Б-батюшку Власом кличут. А мамы я не помню… Колывановы мы. Я, батюшка и трое братьев.

Брови Демьяна взметнулись вверх, и на какое-то время он замолк, задумчиво глядя в сторону.

— Влас… — пробормотал он. — Неожиданно… Выжил, значит, младший сынок Колывана. Да ещё и род свой продолжил. Ну что ж, добре…

— Я закончил, — выдохнул я, зарастив последний порез.

Девушка, уже более-менее пришедшая в себя, благодарно кивнула. Вдруг осознав свою наготу, она смутилась, закуталась плотнее в зипун Демьяна.

— Всё, пора нам, — проворчал вампир, оглядываясь наверх.

Там, на поляне возле общежития уже было целое столпотворение. Шарили во все стороны лучи фонарей, суетились люди, со всех сторон доносились деловитые переговоры. То, что нас ещё не заметили — дело пары минут.

Мы помогли Варе подняться. Я, приобняв её, заглянул в глаза.

— Как ты? Идти сможешь?

— Да. Спасибо, Богдан. Я и не знала, что ты лечить умеешь.

— Да и мы про тебя много чего не знали, — нервно рассмеялся я. — И всё же… Кто ты, Варя? Что у тебя за Дар?

Она растерянно оглянулась на Велесова.

— Я… И сама ничего не понимаю. Всё как в тумане…

— У тебя Дар Зверя, — ответил Демьян. — Но такие, как ты, редкость даже среди нас. Гордись! Но будь осторожна. Удерживать силу, что у тебя внутри, порой очень тяжело. Волка-то сложно усмирить, а уж медведя…

Варя, опустив голову, ошарашенно посмотрела на свои ладони, будто ожидала увидеть на них когти. Прошептала, сглатывая слёзы:

— Да, я… помню. Это было страшно, и… что же это получается? Я… я чудовище, да? Зверь?

— Ну что ты, дочка, — обняв её, хохотнул Велесов. — Ты страшнее любого зверя. Ты — берендей!