Сайберия. Том 2

Интерлюдия Демьян

— Осторожнее! За деревьями! — выдохнул Аскольд. Густое облачко пара, вырвавшееся изо рта, на миг скрыло его лицо.

Револьвер он держал на вытянутой руке и поворачивался вместе с ним, выцеливая кого-то за спиной Демьяна. Стольник, угрюмо зыркая по сторонам, торопливо, рывками тащил за собой тяжело гружёные нарты с остатками вещей. Бросать их было нельзя — без припасов тут не протянуть и полдня. Особенно без жар-камня.

Морозный воздух обжигал ноздри, и даже звериный нюх не очень-то помогал. К тому же твари, преследующие их от самого оврага, были странными. В них не чувствовалось жизни. Ни дыхания, ни сердцебиения, ни эмоций. Они вообще не производили ни звука, не считая скрипа снега под ногами. Если бы не этот скрип, он бы давно решил, что за ними гонятся призраки.

Шаги всё ближе. Преследователей осталось меньше дюжины, и они уже не рассредоточены полукольцом. Пытаться зажать беглецов в клещи нет смысла — дорога тут одна. Узкая извилистая тропа между деревьями. Слева крутой обрыв, в двух десятках шагов справа — высокие скалы.

— Догоняют… — выдохнул Аскольд.

Да это не они догоняют. Это мы выбились из сил. А скоро и вовсе завязнем, так и не добравшись до цели.

Впрочем, а что там, впереди? Действительно ли там можно укрыться? Тропа огибает огромную скалу, взбираясь серпантином к её плоской, будто срезанной ножом вершине. Если верить старым пометкам на карте, то наверху должны быть большие друзы жар-камня. И по косвенным признакам это и правда так. Но успеют ли они добраться? И остановит ли тепло их преследователей?

Аскольд выстрелил, и Демьян невольно обернулся, проследив, куда тот метил.

Двое дикарей были уже совсем близко — ещё чуть-чуть, и один из них запрыгнул бы на нарты. Но Аскольд метким выстрелом в колено задержал его. Прихрамывая, раненый отстал, уступая место одному из сородичей, следовавших позади. При этом по-прежнему не издал ни звука, если не считать невнятного хрипения.

Преследователи походили на оживших мертвецов. Синюшная сморщенная кожа, сквозь которую местами проглядывает сетка вен. Чёрные глаза без радужки. Бесцветные, серые волосы, смёрзшиеся в бесформенные колтуны. На впалых щеках — бурые ломаные линии. Не то шрамы, не то татуировки.

Стылые. Один из главных кошмаров Сайберии.

В цивилизованном мире территории вокруг Ока Зимы считаются промёрзшей насквозь пустыней, непригодной для жизни. Экспедиции сюда — это как ныряние под воду. Можно продержаться какое-то время, но потом в любом случае нужно возвращаться на поверхность. И чем глубже нырнёшь — тем меньше сил остаётся на обратную дорогу.

Однако те, кто забирался действительно далеко, знают и другое. Люди здесь есть, и живут они здесь много поколений. Потомки коренных сибирских народов и кочевников из Монголии и Маньчжурии. Разбойники и беглые каторжане с Урала. Язычники и староверы всех мастей, ищущие в глубинах Сайберии мистическое Беловодье. Просто заплутавшие путешественники, отчаявшиеся выбраться.

Все они оказались здесь по разным причинам, и способы выживания избрали разные. Но всё же у них есть нечто общее — они борются с Оком Зимы. Хранят в себе тепло, пытаются остаться людьми. Но Стылые… Это те, кто решил, что в борьбе этой нет смысла, и проще впустить холод в себя, стать с ним единым целым. Полутрупом, осквернённым тёмными ритуалами, с кристаллом Чёрной слезы в сердце, вязкой холодной жижей вместо крови и набором примитивных инстинктов вместо разума.

Впрочем, для безмозглых созданий Стылые часто действуют слишком уж толково, так что, скорее всего, они лишь инструмент в руках кукловодов, предпочитающих держаться в тени. Но самое поганое, что их судьбу может повторить каждый, угодивший им в лапы — живым или мёртвым. Говорят, главное, чтобы сердце и мозг остались неповреждёнными.

Поэтому те, кто оказывается перед лицом неизбежной гибели в мерзлоте, предпочитает, чтобы в решающий момент всегда можно было самому сделать выбор. И для этого в особом мешочке на шее носит особый патрон. Последний. Неразменный.

Аскольд выстрелил снова. Револьвер у него мощный, под винтовочный патрон, так что при удачном попадании в сустав способен отстрелить конечность. Ещё один стылый рухнул на четвереньки — без вскрика, без эмоций, будто подрубленное дерево. Но упрямо пополз дальше уже на трёх лапах.

Вот только убыль эта нисколько не радовала. Демьян знал — боеприпасы у Аскольда на исходе. И даже если брать по максимуму — ещё четыре пули в барабане, ещё четыре удачных выстрела… Всё равно добрая половина стылых всё ещё будет на ногах.

Пора принимать бой.

Демьян остановился и сбросил с плеча опостылевшую лямку. Не оборачиваясь, сгорбился, тяжело дыша и распаляя внутреннего волка.

— Дальше один, князь! — глухо прорычал он в ответ на взгляд Аскольда.

— Не дури! Ещё немного! Осталось только за те валуны завернуть…

— Вот и беги! Я их задержу…

Он заткнул рукавицы за пояс, и освободившиеся ладони на глазах раздавались вширь, обрастая шерстью. Из пальцев полезли длинные чёрные когти. Аскольд, выругавшись, убрал револьвер и рванул из лямки на поясе топор.

Спорить дальше они не стали — знали, что оба упрямы, как сцепившиеся рогами бараны. И лучше уж направить остатки сил в нужное русло.

Демьян стиснул зубы. Тот редкий случай, когда боевая форма придаёт сил, но не храбрости. Стылые вызывают необъяснимый инстинктивный ужас, который в форме Зверя становится даже сильнее. От одной мысли о том, что придётся касаться этих чуждых, отталкивающих тварей с чёрной жижей вместо крови, шерсть на загривке встаёт дыбом, и хочется скулить, как побитому псу. Это не добыча. Это не враг. Это воплощение самой смерти.

Он зарычал в полный голос и первым бросился на противников, огибая нарты слева. Аскольд присоединился к нему, прикрывая спину.

Стылые одеты в грубые доспехи из необработанных шкур и вооружены примитивным оружием из дерева, кости и камня. Но недооценивать их не стоит. Они не чувствуют боли и страха, не знают сомнений и усталости. А ещё — любой из них сильнее обычного человека. И гораздо, гораздо живучей. Они будут биться до последнего, даже если на месте рук и ног останутся жалкие обрубки.

Демьян рванул вперёд, отвлекая всю толпу на себя. Аскольд, конечно, нефилим, и не робкого десятка. Но Дар его — не боевой. Зато очень пригодится позже, когда нужно будет латать раны.

Стылые, когда чуют близкую добычу, становятся куда шустрее — будто встряхиваются, сбрасывая оцепенение, и только на время схватки оживают по-настоящему. Даже рожи их, похожие на безжизненные восковые маски, становятся более осмысленными. Звуков, правда, по-прежнему не издают, но это объясняется просто — они не дышат.

Демьян отбил древко копья, рванул стылого когтями, метя по сухожилиям на внутренней стороне запястья. Тут же, отпрыгнув, переключился на следующего, располосовав ему рожу и ослепив на один глаз. Длинный прыжок, переход на четыре лапы и, стелясь по самой земле — проход в ноги к третьему, чтобы вломить по уже раненому колену.

Удар — отскок, удар — отскок, старясь растягивать противников, не давать им окружить себя. Сложнее всего — сдерживаться, сохранять голову холодной. Драка с мертвецами — это всегда точный расчёт. Бесполезно бить их просто так — нужно калечить, обездвиживать. И не давать сблизиться, схватить тебя, потому что хватка у них мёртвая, и вырваться нереально.

Убить кого-то из них… Нет, можно даже не надеяться, если под рукой нет огня или хотя бы острого клинка, которым можно начисто отсечь башку или разделить тело на мелкие части. Правда, плоть у стылых твёрдая, как дерево, так что провернуть такое непросто.

Приходилось бешено скакать из стороны в сторону в рваном, непредсказуемом ритме. Перепрыгнув через укрытые плотной рогожей тюки, Демьян выхватил из креплений в передней части нарт колун на длинной рукояти. Размахнулся, удачно вмазав одному из стылых прямо в лоб. Крутанулся в обратную сторону, подрубая другому ноги. Бить старался обухом, чтобы лезвие не завязло в вязкой плоти.

Слева громыхнул ещё один выстрел, следом за ним сразу же второй, третий. Чертыхаясь, Демьян бросился на выручку к князю — того теснили сразу трое стылых.

— Сзади! Слева, Демьян! — срывающимся голосом выкрикнул Аскольд. — С обрыва лезут!

Вампир, отшвырнув от себя одного стылого, едва увернулся от цепких лап второго. Обернулся и… замер, едва не пропустив удар каменным топором.

Слева от тропы, со стороны пропасти на них пёрла целая толпа мертвяков. Это было похоже на замедленную волну, захлестнувшую кромку скалы и расплескавшуюся по ней бурлящим потоком. Стылые спотыкались, сталкивались друг с другом, перелезали через упавших сородичей, не обращая внимания ни на что вокруг. Десятки пар чёрных глаз, похожих на бездонные провалы, смотрели в одну сторону.

На них.

— Бежим!

То, что нарты с последними припасами придётся бросить, было понятно и без окрика князя. Но хуже было другое — широкая волна новых мертвяков уже почти отсекла им дорогу к вершине скалы. Тут не просто бежать придётся, но и пробиваться.

Аскольд, на бегу пряча ставший уже окончательно бесполезным пистолет, обеспокоенно оглядывался на стольника. Стылые наседали на того, бросаясь сразу по несколько. Он, двигаясь зигзагами, держался в нескольких шагах позади князя, стараясь не подпускать их ближе, но и самому не отставать.

Едва заметная тропа, и так-то наполовину заметённая после недавнего снегопада, совсем потерялась из вида. Приходилось забирать всё правее, держась ближе к скале. Но там дорога была коварна — под слоем снега скрывались острые камни, коряги, расщелины, грозящие превратиться в капканы. На глазах у Демьяна один стылый, на полном ходу угодивший в глубокую яму, полностью ушёл под снег, вызвав заодно небольшую лавину, утянувшую за собой ещё нескольких сородичей.

Будь Демьян один, он бы попробовал вскарабкаться по скале. Подпрыгнуть повыше, дальше цепляться когтями в слой наледи, надеясь, что тот выдержит его вес. Но князь такой трюк точно повторить не сможет.

Копьё с каменным наконечником, ударив между лопаток, едва не сшибло его с ног. Толстый овечий тулуп пробило с трудом, и в плоть вошло едва ли на полпальца. Но угодило совсем рядом с хребтом, резанув такой болью, что перед глазами всё померкло.

— Демьян!!

Яростное рычание, разворот, удар наискосок — от души, так, что рожа стылого будто взрывается изнутри, разбрызгивая чёрные вязкие ошмётки. Башка от удара откинулась назад и вбок, явственно хрустнув позвонками. Мертвяк даже замер на пару мгновений, пошатываясь, но потом с таким же хрустом вернул голову в прежнее положение, снова вперившись взглядом в Демьяна. Его страшное синюшное лицо оказалось располосовано глубокими бороздами от когтей, через разорванную щёку можно было разглядеть чёрные полусгнившие зубы, из глазницы свисал выбитый глаз — мутный, покрытый тонкой коркой льда.

За спиной рычал Аскольд, кое-как отбиваясь топором от другого стылого, но звуки борьбы почти утонули в скрипе снега под ногами толпы, в хрусте ломаемых веток, в невнятном мычании, изредка доносящемся из глоток стылых. Их молчание больше всего и пугало — из-за этого происходящее казалось каким-то диким, нелепым кошмаром.

Осознание близкой смерти обожгло так, будто их обоих раздели донага и выбросили на мороз. Стылых слишком много, укрыться от них негде, пути к бегству перерезаны… Это конец.

Демьян увидел, что князь снова потянулся за револьвером. В мозгу забилась тревожная мысль — а что, если ему не хватит одной пули в голову? Вампира убить не так-то просто…

Яркая вспышка озарила тропу, высветив фигуры стылых так, что те стали похожи на вырезанные из картона силуэты, отбрасывающие тёмные насыщенные тени. Мгновение спустя сверху ударило багровое облако, разметав эти фигуры, как кучу палой листвы. Самого Демьяна тоже швырнуло в сторону, ударило спиной о скалу. Лицо запоздало обдало жаркой волной — такой горячей, что волосы в усах и бороде затрещали, завоняло палёной шерстью.

Очухавшись, Демьян отыскал взглядом князя и бросился к нему, прикрывая своим телом от следующего удара.

Ещё одна огненная комета, сорвавшаяся откуда-то с вершины скалы, ударила в толпу стылых, выжигая на тропе чёрную проплешину диаметром в несколько шагов и расходясь в стороны испепеляющим вихрем. Демьян, чуя нестерпимый жар даже сквозь многослойную одежду, лишь сильнее вжал голову в плечи, пытаясь укрыться в небольшой впадине у самой скалы. Тулуп на спине, кажется, загорелся, но сейчас некогда было обращать внимание на такие мелочи. Он замер в ожидании следующего удара.

Но его не последовало. После нескольких мучительно долгих мгновений, наполненных треском огня и шипением испаряющейся с раскалённых камней воды, Демьян поднял голову и окинул взглядом побоище.

Стылых будто ветром сдуло. Неподалёку валялось лишь несколько обугленных трупов, некоторые даже до сих пор беззвучно шевелились, хотя и выглядели как чёрные сморщенные головешки. Снег на большом участке исчез, обнажив неровную каменистую поверхностью. И в воцарившейся тишине откуда-то справа, из-за поворота тропы, доносился размеренный топот приближающихся ног.

Всадники. Трое. Чуть позади — на обычных для Сайберии невысоких мохнатых лошадёнках с густой, как у медведей шерстью. Впереди — на огромном лосе с разлапистыми рогами, размах которых даже Демьяну с его ростом не показать. Зверь необычный — с горящими эдрой глазами и характерными светящимися разводами на шее. Седло и упряжь бряцают многочисленными украшениями — костяными, бронзовыми, деревянными. Сам всадник тоже одет богато — в глаза бросается белый меховой плащ с капюшоном из пушистых хвостов с характерным отливом. Голубой соболь.

Нет, не всадник. Всадница. Все трое — женщины. Те, что позади, настороженно оглядывают место побоища, держа наготове луки с наложенными на тетиву стрелами. Наконечники стрел — хитрой формы, поблескивающие кристаллами эмберита. Взрывные. Дорогие, не всегда надёжные. Но зато одной такой стрелой, угодившей в грудь, можно развалить стылого на ошмётки.

У главной в руках причудливый посох с чёрной, будто обожжённой верхушкой, до сих пор потрескивающей красноватыми угольками.

Демьян едва сдержался от рычания, но постарался успокоиться и спрятать клыки. Он узнал этот посох, да и хозяйку его сложно было с кем-то перепутать. Впрочем, за что боролись — на то и напоролись. Именно ради этой упрямой ведьмы Аскольд и отправился в этот самоубийственный поход.

Дарина…

Князь, закашлявшись от вонючего дыма, оттолкнул Демьяна и встал в полный рост. Примиряюще поднял руки, поскольку лучницы тут же взяли его на прицел.

— Спасибо… за помощь, — прохрипел он.

Главная тоже подняла свободную руку, давая своим знак опустить оружие. Нижняя часть лица её была прикрыта шарфом, и она потянула его вниз, прежде чем ответить.

— Ты?

За те четыре с лишним года, что пролетели с момента их прошлой встречи, шаманка, кажется, не изменилась ни на волос. А вот Аскольд здорово сдал — осунулся, седины в бороде прибавилось. Так паскудная история с Орловым его здорово подкосила.

— Я же обещал, помнишь? — выпрямившись, ответил он, пожирая собеседницу глазами. — Что вернусь за тобой.

— Помню. А я предупреждала, что ты умрёшь, если попытаешься это сделать.

В ответ Аскольд лишь устало улыбнулся.

Мерзлые ветки хвороста потрескивали на дне плоской железной жаровни, под ними алели осколки жар-камня. Костерок крохотный — в этих краях горящую древесину найти непросто, кругом сплошные камнедрева.

Демьян, сгорбившись, сидел над этим трепещущим, как мотылек, источником тепла, грея ладони. Отблески пламени дрожали в его зрачках, и со стороны выглядело так, будто он о чём-то крепко задумался, уставившись в одну точку. Но это было не так.

Он слушал — на пределе своих возможностей, сосредоточившись так, что мир вокруг словно перестал существовать. Дар Зверя позволял услышать многое далеко за пределами крохотной пещерки, в которой разместили его с Аскольдом.

Нора эта больше похожа на тюрьму. Решёток и запоров здесь, конечно, не предусмотрено, но выходит всего один, и рядом с ним всё время караулят две старые карги. Было бы смешно, если бы они не были сильными Одарёнными, да к тому же вооруженными ядовитыми костяными кинжалами.

Они тут все Одарённые — все, кто собрался в этом маленьком лагере. И все бабы. Разного возраста, от совсем ещё девчонок до древних старух.

Очень странное место. Верхушка скалы издалека выглядит плоской, но на деле больше похожа на огромный пень с выгнившей сердцевиной, или на кратер вулкана. Края у него невысокие, в два-три человеческих роста, но неплохо прикрывают внутреннюю часть от ветров, образуя маленький тихий оазис, подогреваемый нескольким друзами жар-камня, растущими из-под земли. Благодаря эмбериту здесь даже снег не задерживается — тает, утекая ручейками куда-то в глубь скалы.

Ближе к северному краю кратера — древнее мрачное капище. Глубокий провал, похожий на распахнутую пасть. Перед ним — тщательно выровненная каменная площадка, сплошь покрытая рядами выбитых рун. По краю её, выстроенные полукругом — несколько грубо отесанных глыб размером с быка, с глубокими выемками наверху. Позади провала, уже плохо различимые в сумерках — пара десятков каменных истуканов с перекошенными рожами, не очень-то похожими на человеческие.

Сами шаманки разместились на противоположной от капища стороне кратера. Здесь несколько небольших пещер, в которых можно укрыться, и переносной шатёр из шкур, в котором, конечно, расположилась их главная. Прибыли они сюда недавно — может, день-два. Лагерь явно временный.

Но для чего этот отряд сюда прибыл, ещё и таким странным составом? Шаманки явно готовятся к чему-то важному, и незваным гостям не рады. Демьян с самого начала чуял — если бы не Дарина, их с Аскольдом сразу бы отправили в пропасть вслед за стылыми. Особенно старухи зыркали злобно, не скрываясь, и шушукались по углам, думая, что он не слышит.

Вот и сейчас те две, что караулили рядом с пещерой, переговаривались между собой на дикой смеси русского, татарского и ещё пары наречий. Впрочем, Демьян достаточно пожил в этих краях, чтобы распознавать почти любой диалект.

— Почему ей никто не скажет? Притащить мужиков прямо к святому месту… Совсем сдурела! — голос был шепелявый и дрожащий от злобы.

— Вот ты и скажи, чего ж ты? — ехидно отозвались ей в ответ. — А, притихла…

— Я на сборе не молчала, когда эту потаскуху старшей избрали! И что? Послушал меня кто-то? Вот теперь и расхлёбывайте!

— А что ей скажешь? Она сильнее, чем мы все, вместе взятые. Ты вон сама зубов не досчиталась, когда перечить ей вздумала. И ещё легко отделалась…

— Сильная — того не отнять. Но она же против обычаев идёт! Богов Зимы гневает! И это всем аукнется, помяни моё слово.

— Да уж. Стылые у самого капища… Видано ли такое…

— Они ещё вернутся, вот увидишь! А эта дура почти весь небесный огонь истратила.

— Тьфу, типун тебе на язык! К чему поминаешь, дура старая? Ещё и на ночь глядя…

Перепалка завершилась каким-то совсем уж неразборчивым шипением и звуками драки — похоже, старухи сцепились всерьёз. Подоспели другие соплеменницы, разняли их и оттащили подальше.

Демьян был только рад — ведьмы отвлекали его. Он пытался разобрать отголоски разговора, доносящиеся из дальнего шатра — того самого, куда ушёл Аскольд. Это было непросто даже с его звериным слухом — слишком много препятствий для звука, различить можно было только короткие обрывки фраз. Голос князя был сбивчивым и взволнованным. Казалось, он пытался в чём-то убедить шаманку. Та отвечала холодно и односложно, но иногда терпение её тоже иссякало, и прорывались гневные фразы.

Ты чужак…

Тебе не понять…

Ты всё портишь…

Демьян вздохнул. Знал, что так и будет.

Началось всё несколько лет назад, в одной из прошлых экспедицией Аскольда. Как раз когда погиб сын главного союзника Аскольда — князя Орлова. Рассорившись вдрызг, нефилимы разделились и выбирались из Сайберии поодиночке. Василевского, как и сейчас, сопровождал только Демьян.

Попали в жуткую метель, заплутали. Кое-как выбрались к какому-то затерянному посёлку недалеко от мелкого безымянного притока Ангары. Поселение было по сибирским меркам огромное, на несколько сотен человек, обустроенное вокруг столпа жар-камня высотой с добрую сосну. Такие места — настоящие оазисы посреди мерзлоты, и привлекают живность со всей округи. Там даже огороды разбивать можно, выращивая вполне привычные овощи и корнеплоды.

Даже странно, как этот оазис не обнаружили до этого — ближайший крупный острог на Енисее был всего в сотне вёрст. И разговаривало племя на смеси русского с каким-то местным наречьем, так что в основателях явно было немало выходцев из европейской части империи.

Впрочем, чему удивляться. Дебри в тех краях такие, что целый город укрыть можно… Да и чужаков то племя не жаловало. Если кто и забредал к ним — попросту не мог рассказать об этом. Так и оставался в тех краях, живым или мёртвым. И мёртвым куда чаще.

Аскольда спас его Дар. Целители везде в цене. Так что он не только жив остался, но и задержался в племени на добрых полгода. Тогда-то и завертелось у них с этой Дариной…

Демьян и тогда не покидал князя, хотя, признаться, несколько раз порывался уйти в тайгу. Ему это было бы несложно даже в одиночку, да и местные его не трогали — таких как он, здесь даже почитали как детей тенгри — духов леса и неба. Но бросать Аскольд одного Демьян не хотел. А тот ни в какую не хотел расставаться со своей зазнобой.

Даже выкрасть её пытался. Без толку. Дарина тогда была хоть и совсем молода, но Дар в ней уже проявился, и немалый. Такие в племени были на особом положении. Впрочем, она и сама бы никуда не пошла. И вся эта затея с возвращением сюда с самого начала казалась Демьяну блажью. Но разве ж Аскольда переспоришь…

Прошло четыре года. Василевский кое-как наскрёб денег на новую экспедицию, и они попытались, наконец, снова отыскать этот затерянный посёлок. Но он был словно заколдован. А может, и пуще того — проклят. По дороге они потеряли проводника, потом всех ездовых собак, две трети припасов. В итоге вышли-таки к цели пару недель назад. Но обнаружили на том месте лишь следы огромного пепелища.

Сгорело всё дотла. От столпа жар-камня тоже почти ничего не осталось. Возможно, он взорвался, и высвободившаяся энергия уничтожила и посёлок. Или же племя решило покинуть насиженное место и спалить за собой всё? До сих пор неясно. Но кое-какие следы выживших удалось отыскать. И одна из ниточек привела сюда.

Вот только это совсем не радовало Демьяна. От стылых они спаслись только чудом, да и то расслабляться рано. Что-то в этом странном месте заставляло его нервничать. Будь он настоящим волком, то сейчас не просто скалился бы, а трясся всем телом, поджимая хвост, словно щенок во время грозы.

Он не обладал даром видеть эдру, но всё же чуял её. Это сложно было объяснить. Не запах, не звук, но… ощущение. Едва ощутимое электризующее касание, от которого волоски на коже встают дыбом. В местах Силы — например, недалеко от больших столпов эмберита — оно особенно заметно. Но здесь… Такого Демьян раньше не встречал.

Здесь, конечно, несколько глыб жар-камня, но это точно не от них. Невидимый, но вполне осязаемый пульс Силы прорывается откуда-то из-под земли. Из того провала рядом с выстроенными полукругом алтарями. И он всё сильнее.

Ведьмы это тоже чувствуют. Добрая половина из них вообще не отходит от разрисованного рунами круга, что-то гнусаво распевая под нос, поджигая пучки вонючих трав и потрясывая костяными трещотками. При этом то и дело поглядывают на небо. Готовятся к чему-то. Судя по всему, ритуал начнётся с наступлением темноты.

А из дальней пещеры — той, что за шатром Дарины, порой доносятся и вовсе странные звуки. Настолько странные, что Демьян не мог поручиться, что ему не мерещится. Потому что подобных звуков здесь ожидаешь услышать меньше всего.

То ли смех, то ли плач, то ли мяуканье… Невнятные, слабые. Детские? Но откуда здесь дети? Тем более совсем малыши?

Аскольд, наконец, покинул шатёр шаманки и быстрым шагом вернулся в пещеру. Замешкался на пороге, неуклюже запутавшись в шкурах, занавешивающих проём. Демьян молчал, даже позы не сменил, по-прежнему уставившись на почти потухший огонь. Но от сердца немного отлегло.

— Она всё так же упряма! — процедил Аскольд, порывисто расхаживая по норе. Развернуться ему было особо негде, так что он мельтешил, делая по три-четыре шага и едва не задевая стольника полами одежды.

— Да ну? — не удержался вампир от саркастичного замечания. — А ты чего ждал? Что на шею бросится?

— Ну, ничего, ничего… Утро вечера мудренее, — отмахнулся тот, бормоча невнятно, будто сам себя уговаривал. — Завтра с ней поговорю. А может, даже так… Подождём немного, пока вся эта её свита спать уляжется. А я потом тихонько к ней проберусь, и там уж спокойно, наедине… Ну, чего рычишь?

— Ох, князь, я тебя не узнаю! — и правда огрызнулся Демьян, невольно сверкнув клыками. — Сказать бы — юнец был, который из-за бабы совсем голову потерял. Но ты на себя-то глянь! Седина в бороду…

— А, да что б ты понимал, волчий ты сын!

— Да похоже, что поболее твоего! Ослеп ты, что ли? Лишние мы здесь. И невовремя. Ох, как невовремя…

— Ну что ты заладил… — в сердцах плюнул Аскольд.

— Уходить надо, князь, — покачав головой, угрюмо проворчал Демьян. — Гиблое место. И предчувствие у меня… поганое. Очень поганое.

Аскольд в ответ лишь с досадой фыркнул. Дальше разговор не клеился, так что князь улёгся на наспех сооруженную из шкур лежанку в дальнем конце пещерки и демонстративно отвернулся.

— Всё, спать давай! — буркнул он. — Уходить… Да куда мы сунемся сейчас? Без еды, без собак, без патронов… У меня самого от этих истуканов мороз по коже. Но выбора у нас пока нет. Давай хотя бы до утра потерпим.

— Хорошо. Но не ходи больше к этой ведьме, князь. Дурная затея. Да и не будут они спать этой ночью. Слышишь же? Готовятся к чему-то.

Аскольд не ответил. Снаружи, хорошо различимые в вечерней тиши, доносились заунывные гортанные рулады шаманок, сопровождаемые ударами бубнов и дробным перестуком костяных трещоток.

Он не думал, что вообще сможет заснуть в эту ночь, но всё же на какое-то время его сморило. Накатило зыбкое, тяжёлое забытье, которое и сном-то назвать сложно. Сквозь него по-прежнему пробивались окружающие звуки, только странно искажаясь и перемешиваясь. Иногда казалось, что кто-то из старух-шаманок завывает над самым ухом. Иногда, наоборот, становилось почти тихо, а отзвуки ритуала, разворачивающегося возле капища, доносились приглушённо, словно через толщу воды. Но из всех звуков один начал пробиваться всё настойчивее, становясь отчётливым и громким.

Детский плач.

Почувствовав прикосновение, он подхватился с лежанки, едва не вцепившись Аскольду в глотку. Тот лишь зашипел, прикладывая палец к губам. Глаза его влажно поблескивали в красноватом полумраке. Костерок давно прогорел, единственным источником света оставались камешки огненного эмберита на дне жаровни.

— Слышишь? — шепнул князь.

Демьян быстро, но бесшумно метнулся к выходу, осторожно отогнул край полога, перекрывающего вход. Впрочем, можно было особо не таиться — снаружи их никто не караулил. Все шаманки лагеря сейчас собрались в дальней части кратера.

Не сговариваясь и даже не переглядываясь, они выбрались наружу и под прикрытием камней и немногочисленных кустов пробрались поближе к капищу.

Там было много огня и света. По большей части колдовского, не имеющего ничего общего с живым огнём. Испещрённая рунами площадка сияла во тьме так, что за её пределами сложно было что-то разглядеть. Казалось, что этот освещенный островок завис посреди бесконечного моря тьмы, и всё, что за его пределами, исчезает, растворяется без следа.

Фигуру Дарины взгляд выхватывал сразу. Она была в середине площадки, прямо напротив зияющего провала, ведущего куда-то в беспроглядную тьму. В разноцветных бликах колдовского пламени её обнажённое тело казалось текучим и зыбким. Движения лишь подчеркивали этот эффект — то плавные, то дёрганые, подчиняющиеся какому-то непонятному, неуловимому ритму.

Ритуальный танец был больше похож на транс — шаманка не видела ничего вокруг, полностью отдаваясь движениям. Костяные и деревянные бусины на её причудливых ожерельях, постукивая, вносили свой мотив в сложный звуковой узор, который плелся сейчас у алтарей. Это и мелодией не назовёшь, но из всех этих завываний, ударов бубна, хлопков в ладоши и прочих звуков вырисовывалась картина, которая явно подчинялась какой-то внутренней логике, хоть и непонятной стороннему наблюдателю.

Хотя в невнятном пении шаманок Демьян всё же выхватывал знакомые слова.

— Варман тур… Варман тур… Урман иясе…

— Что они делают? — шепнул Аскольд, не сводя взгляда с Дарины.

— Взывают к духам. К хозяевам тайги.

Одна из помощниц поднесла Дарине мальчонку — совсем кроху, едва ли год от роду. Тоже голенького, но со сложным красным узором на спине. Обнесла его по кругу вокруг бьющейся в трансе шаманки, окурила какими-то травами и уложила в выемку на вершине одного из каменных алтарей, закрепив за руки и за ноги лямками.

Аскольд оцепенел, неосознанно впившись Демьяну в плечо.

— Но… Да как же это… — выдохнул он еле слышно.

Демьян промолчал. Он в тайге провёл куда больше времени, и забирался гораздо дальше, чем Аскольд. И повидать успел всякого. Ради выживания здесь людям приходится идти на многое. Кто-то, как стылые, вовсе перестаёт бороться и впускает холод в себя. Кто-то в голодные зимы не брезгует и людоедством. Ну, а задобрить духов леса жертвоприношением, даже человеческим — и вовсе обычное дело. Правда, обычно в лес на милость духам всё же отправляют стариков, что уже не в силах себя прокормить и становятся обузой для племени.

Больше его беспокоил даже не сам обряд. А то, что нечто там, в провале за алтарями, явно откликнулось на призыв шаманок. Он будто чуял на себе чей-то взгляд. Чуждый, недобрый. И сила, что стояла за ним, способна была стереть его в порошок.

— Варман тур… Варман тур… — завывали старухи-шаманки. Дарина, запрокинув лицо к небу, вытянулась в струну, будто пытаясь дотянуться до выглянувшей из-за облаков полной луны.

Последний алтарь — как раз ближний к тому камню, за которым они укрылись — оставался незанятым. Но к нему уже шла старуха с младенцем на руках. Девочка. Беленькая, бледная, с еще едва отросшими прядками темных волос на голове. Демьян хорошо разглядел алеющие на её спине руны и вдруг понял, что они не нарисованы, а попросту вырезаны чем-то острым. Недавно, едва ли пару дней назад — кое-как успели зарубцеваться.

Стиснув зубы, он наблюдал, как старуха привязывает кроху к алтарю. Как и большинство других младенцев, бедняжка двигалась вяло и почти не плакала, хотя глаза были открыты. Опоили наверняка чем-то…

В нём клокотала глухая, распирающая изнутри ярость, и как он ни старался — не мог её усмирить. Таких, как он, называют зверьём. Вампирами. Упырями. И в этом есть доля правды — Дар Зверя и правда часто заглушает человеческие эмоции, делая его носителя бездушным хладнокровным хищником. Но, к сожалению или к счастью, Демьяна это почти не коснулось. Скорее, к сожалению, потому что порой это сильно осложняло ему жизнь.

Ну что тебе до этих детёнышей, волк? Это не твоё дело. Лучше позаботься о себе. Самое время.

Сила, поднимающаяся из-под земли, уже стала не только осязаемой, но и видимой. Чёрный провал изнутри осветился мерцающим огнём, который потом внезапно вырвался вверх столбом оглушительно ревущего призрачного пламени — такого яркого, что все невольно отшатнулись, прикрывая глаза. Дарину и вовсе сбило с ног и швырнуло на камни.

Аскольд дернулся, явно порываясь броситься к ней на помощь. Демьян попытался было удержать его, но потом понял, что это бесполезно.

Магический выброс, высвободившийся из провала, фонтанировал с такой мощью, что казалось, будто столб пламени взвился до самых облаков. Шаманки пали ниц, но даже ползая по земле, не переставали что-то исступлённо завывать.

Аскольд, пригибаясь, словно от шквального ветра, и кое-как прикрывая глаза рукавом, подоспел к Дарине и попытался помочь ей подняться. Та от его прикосновений вышла из транса, но, увидев, кто перед ней, отреагировала совсем не так, как он рассчитывал.

— Ты?! Прочь! Прочь отсюда! Ты всё испортишь!

С неожиданной злостью она ударила Аскольда по лицу, располосовав ногтями щёку. Тот отшатнулся в изумлении, и шаманка набросилась на него, как разъярённая кошка, пытаясь вытолкнуть из расписанного рунами полукруга. К ней быстро присоединились и помощницы.

Демьян, выпустив, наконец, внутреннего волка, одним гигантским прыжком оказался в гуще драки. Легко расшвырял заходящихся в истерике ведьм и буквально за шкирку оттащил Аскольда от алтарей.

— Бежим! — прорычал он невнятно из-за торчащих из пасти клыков.

Столб магической энергии, кажется, начал иссякать, но не просто опадал, а хлестал из стороны в сторону, словно хвост рассерженного чудовища. Нескольких шаманок он буквально смахнул в сторону, отшвырнув на десяток шагов.

Что-то явно пошло не так — из-за вмешательства посторонних, или само по себе. Ясно было одно — то, что шаманки пытались призвать всё это время, откликнулось на их зов, но совершенно не собиралось их слушаться.

— Дарина!! — заорал Аскольд, пытаясь в этой свистопляске разглядеть главную шаманку. — Дарина!

Демьян едва сдержался от того, чтобы не дать ему оплеуху.

— Уходим, князь! — рявкнул он и мощным рывком за шиворот буквально швырнул князя вперёд.

Вовремя. Магическое щупальце, хлестнув по одному из алтарей, отбросило тяжеленную глыбу в их сторону. Сам Демьян едва успел отскочить в сторону.

Однако прежде, чем он последовал за Аскольдом, время будто бы остановилось. Он пересёкся взглядом с девочкой, лежащей в выемке на крайнем слева алтаре. Той самой, которую принесли последней. Темноволосая, белокожая, с глазёнками такими голубыми, что кажутся кусочками светящегося небесного эмберита.

Ещё совсем младенец, даже года не исполнилось. В таком возрасте взгляд у детей не очень-то осмысленный, но… Не у этой. Потом, каждый раз вспоминая этот момент, Демьян был готов поклясться, что она позвала его.

А он откликнулся.

Старый волк никогда раньше не чувствовал ничего подобного. Будто вся его прошлая жизнь была лишь подготовкой, и только в этот самый миг обрела смысл и цель, ради которой он был готов на всё. Ему было плевать на беснующиеся вокруг потоки сырой неуправляемой эдры, на орущих шаманок, на разлетающиеся осколки рушащихся каменных истуканов. Он был готов пройти даже сквозь пламя. Кажется, расстояние, разделяющее их, он преодолел за одно мгновение. Бережно подхватив девочку с алтаря, он прижал её к груди, укрыл отворотом тулупа и бросился прочь.

И, в отличие от Аскольда, ни разу не обернулся.