Сайберия. Том 2

Глава 7

Я думал, что после обнаружения жутковатого трофея в ветвях Гранитного дуба в университете ещё долго будут бурлить слухи и обсуждения. Но уже дня через три мало кто вспоминал и о Бергере, и вообще о том, что в городе орудует не то маньяк, не то какое-то чудовище. Меня это поначалу даже удивило. Но потом на глаза как-то попался выпуск «Сибирского вестника» — популярной местной газеты. И после прочтения раздела «Происшествия» я по-другому взглянул на сибирскую столицу.

Попытка поджога губернаторской резиденции анархистами с последующей перестрелкой. Ранено пятеро жандармов, трое революционеров убиты наповал.

На окраине найдены тела целой семьи, выехавшей в город из соседней деревни на рынок, но нарвавшейся на какого-то зверя — не то росомаху, не то медведя. Есть подозрения, что зверь Изменённый, охотникам предлагается награда за его добычу.

По отчётам обер-полицмейстера, подобные нападения на окраинах города значительно участились. За один только август более полусотни человек в губернии объявлены пропавшими без вести.

Из Ушайки выловили тело мужчины с привязанным к ногам камнем. Это оказался известный купец и промышленник Кухтерин, летом так же пропавший без вести накануне крупной сделки по продаже партии необработанного эмберита.

И всё это — обычный томский вторник. Всякие мелкие новости про зарезанных в пьяной драке, угодивших под поезд или получивших травмы в заводском цеху и вовсе подавались одной строкой, скорее для статистики. Причем большая часть подобных случаев, наверняка не удостаивалась даже этого — для газеты выбирались только самые интересные и вопиющие.

Про Бергера, кстати, уже во вторник вышла отдельная заметка. Тут с репортёрской точки зрения было настоящее комбо — и само убийство зверское и загадочное, и жертва — не абы кто, а отпрыск столичного графа. Ещё и расследованием занимается знаменитый Путилин, специально прибывший из Петербурга.

Эта статья подогрела градус обсуждений, но ненадолго — поболтали еще день-два, да и забыли. Полицейские в Академическом парке после того, как обыскали место преступления и опросили свидетелей, больше не появлялись. Оцепление вокруг Гранитного дуба сняли на следующий день, и туда снова потихоньку начали приходить паломники в надежде на излечение, а первокурсники вовсю собирали каменные жёлуди, которые, по примете, приносили удачу в учёбе.

В общем, жизнь быстро пришла в обычное русло. Причём обвинять местных в чёрствости было бы не совсем правильно. В эти дни я просто ещё ярче прочувствовал, в какой мир я попал и в какие времена.

Несмотря на вполне себе цивилизованный вид и даже некую помпезность своих центральных улиц, Томск — это окраина империи, причем расположенная в диком, опасном регионе. Пожалуй, самом диком и опасном на планете. Здесь каждый день кто-то погибает или исчезает. И даже странная тварь, пришедшая из тайги, мало кого может удивить. Чего уж удивляться, что человеческая жизнь здесь ценится не так уж высоко.

Впрочем, я и сам в эти дни настолько погрузился в собственные дела, что тоже отвлекся от истории с Бергером. С Путилиным мы больше не пересекались, о новых жертвах странного чудовища слышно не было. Город будто бы замер в ожидании.

А я тем временем работал, не покладая рук.

Первую половину дня занимали лекции в институте. Пропускать их было бы плохой идеей. Наоборот, я старался побыстрее втянуться в учебный процесс. Если чего-то не понимал, то не стеснялся спросить у преподавателя, в перерывах между парами ещё раз проходился по конспекту с Полиньяком. Как говорится, кто не знает и спрашивает — тот глупец на пять минут. А кто не знает и молчит — тот глупец на всю жизнь.

Первые занятия в основном были обзорные и обобщали то, что студенты должны были изучать ещё в гимназии. И если забуксую уже на них — то потом догонять будет ещё сложнее.

Мозги, поначалу изрядно скрипевшие, начали приспосабливаться. Что-то я вспоминал из прошлой жизни. Ну, а остальное постигал в ускоренном темпе здесь и сейчас, прихватив в местной библиотеке дополнительные учебники, в том числе школьные. Благо, мозги у Богдана работали что надо, и память была отменная — мне достаточно было раза три прочитать страницу текста, чтобы потом цитировать его целыми абзацами. Даже удивительно. Может, ещё одна особенность нефилимов — всё-таки они превосходят обычных людей по всем параметрам.

С Жаком мы за эти дни сдружились ещё крепче, и всё время в институте проводили вместе. Это было занятно, учитывая, что на первый взгляд у нас было мало общего. А если учесть ещё и Варвару, то и вовсе компания подобралась весьма экзотичная.

Помимо Колывановой и Полиньяка, я общался разве что с Глебом Трофимовым. Его назначили старостой нашего потока, так что он регулярно подходил к каждому студенту со всякими организационными вопросами. Шайка Кудеярова пока обходила нас стороной, хотя пару раз Павел и пытался задираться, но на словах.

В общем, постепенно я втягивался в обычную студенческую рутину. Лекции, конспекты, учебники, практические занятия, перекусы в столовой. Разве что на развлечения времени не тратил и на противоположный пол внимания не обращал. Не до этого сейчас было, навалились дела куда важнее.

Во второй половине дня и до позднего вечера у меня продолжались занятия — но уже по моей собственной индивидуальной программе. В гараже я обустроил настоящий тренировочный полигон — благо места там хватало. Для ведения записей сколотил небольшой стол и лавку. Для силовых тренировок соорудил перекладину, брусья, натаскал тяжелых камней со двора. Их же использовал для всяческих экспериментов с Даром.

Аспект, с мясом вырванный у Жбана, у меня быстро прижился, и теперь я мог активировать его мгновенно, по щелчку пальцев. Назвал я его Аспектом Укрепления — это название, пожалуй, точнее всего передавало его суть.

После того, как я не просто скопировал, а полностью поглотил этот талант, он раскрылся куда ярче и многограннее, чем у самого Жбана. А может, дело просто в разнице наших потенциалов. Но в моих руках Укрепление превратилось в настоящую бомбу.

Я потратил не один час, с азартом расхреначивая в щепки всякий хлам, скопившийся в гараже — старые ящики, бочки, глиняные горшки. Экспериментировал с формами силовых полей, создаваемых из эдры, с их насыщенностью, пробовал вкладывать дополнительные порции энергии в момент самого удара, создавая этакие направленные взрывы. Потом проверял, насколько точными могут быть подобные удары, и нельзя ли создать из эдры что-то типа невидимого силового клинка.

Бочек и ящиков хватило ненадолго, да и разлетались они слишком легко. Со временем я перешёл на кирпичи, деревянные колоды и крупные булыжники, которые таскал из сада.

Уже к вечеру первого дня я научился вполне сносно колоть дрова ребром ладони, с одного-двух ударов разваливая чурки толщиной в обхват. Но укреплением кулаков, как Жбан, не ограничился — под этот Аспект я настроил в теле с полдюжины новых Узлов. Цель была — превратить себя в этакое живое оружие.

Силовых клинков, правда, соорудить не получилось — эдра под этим Аспектом плохо держала форму. Так что удары получались скорее рубящие и дробящие. Но зато я наловчился пускать этакие силовые волны практически любой частью тела — кулаками, ногами, локтями, коленями, даже головой. Заодно вспомнил из прошлой жизни кучу боевых техник и приёмов.

Это было очень кстати. Нельзя делать ставку на один лишь Дар. К словам Дымова о подготовке к боям я отнёсся со всей серьёзностью, так что эксперименты с эдрой чередовал с обычной ОФП, то бишь общей физической подготовкой.

Тело Богдана было крепким и выносливым. Даже, пожалуй, на удивление крепким. Всё-таки нефилим, вне зависимости от Аспекта — это уже сверхчеловек. Но обнаружились и слабые места. Например, весьма посредственная растяжка. Как я заметил, ногами здесь вообще бить не умеют, особенно выше пояса. Что ж, будем тренироваться. И пусть это будет неожиданностью для моих противников.

Раз за разом отрабатывая удары, стойки, кувырки, я с удовлетворением подмечал, как быстро возвращаются навыки из прошлой жизни и как новое тело мгновенно приспосабливается к ним. Драться я умел неплохо, а уж с Аспектом Укрепления и вовсе превратился в этакого полумифического шаолиньского монаха, каким его изображают в фильмах. Легко ломал ладонью толстенные доски, ногой в прыжке разбивал подвершенные высоко над головой горшки… Ну, ладно, это не всегда получалось с первого раза, но всё впереди.

Для тренировки защиты я приспособил обрезок тяжеленного бревна из камнедрева, подвесив его на веревках, как маятник. Раскачав его, я становился на его пути и принимал удары, ставя силовой блок скрещенными руками. Постоянные защитные конструкции так создавать не выходило, но на пару секунд — вполне. Получалось что-то вроде встречного удара эдрой, который в итоге защищал меня и отбрасывал тяжелый снаряд назад.

Новоприобретенная сила радовала и вдохновляла. Особенно приятно было, что этот Аспект теперь всегда со мной — можно не волноваться, что он рассеется в неподходящий момент.

Беспокоило меня только одно — против обычных людей все эти техники применять было нельзя. Ну, если только не хочешь одним ударом расколоть кому-нибудь череп. Так что заполучить этот Дар — это только начало. Нужно научиться использовать его очень тонко, дозированно. Не топором рубить, а резать скальпелем. Тем более что мощные силовые атаки довольно быстро сжирают запас «топлива», которое я назвал свободной эдрой.

Этот вид эдры я научился распознавать не сразу. Поначалу мне вообще всё тонкое тело казалось единой структурой. Разве что яркие узлы в ней удавалось разглядеть сразу. Но постепенно, изучая себя и других встречаемых нефилимов, я начал вникать в его устройство подробнее. И это оказался целый мир с кучей разных тонкостей и непонятных явлений.

Свободная эдра — та самая, что тратилась при применении Дара — выглядела для меня этаким светящимся паром или пыльцой, рассеянной в воздухе. Когда я усиливал своё восприятие до максимума, то мог разглядеть её присутствие буквально везде. Она оседала на предметах, вилась в воздухе, как пыль в лучах света, иногда скапливалась в углах или выемках, словно вода. В малых дозах она содержалась, кажется, вообще везде. И поглощалась тоже сама собой — чтобы восполнить её запас в грудном Узле, достаточно было просто подождать несколько часов.

Но такая скорость восстановления меня категорически не устраивала. На то, чтобы развивать тонкое тело — наращивать новые Узлы, укреплять существующие, да и просто экспериментировать — требовались просто тонны этой свободной эдры. Не успевал я толком начать — как моя «батарейка» уже дохла. Моего нынешнего запаса хватает лишь на одну интенсивную схватку, дальше всё — сливай воду.

Укрепление этой стороны Дара стало вторым направлением моих изысканий после тренировки Аспекта Укрепления. И тут я тоже довольно быстро добился результатов.

Первое. Я обнаружил, что если втягивать свободную эдру осознанно, то скорость её восполнения возрастает во много раз. Правда, ненадолго — я попросту, как пылесос, выжираю всю свободную эдру в радиусе нескольких метров, и на какое-то время она вообще исчезает, пока потом медленно не перетечет из окрестностей. Но как экстренный способ пополнить заряд — вполне себе пригодится.

Второе. Эмберит, как источник свободной эдры, тоже годился. Мало того, из него можно было почерпнуть и Аспект. Но в этом способе была куча нюансов.

Я пока испробовал только солнечник и жар-камень. Энергия из солнечника тянулась легко, даже неосознанно, но при этом было её не так уж и много. А вот огненный эмберит был гораздо мощнее, но поглощать из него эдру без Аспекта у меня не получалось.

Мне вообще повезло, что в тот раз, когда я решил продемонстрировать Велесову Дар Пересмешника, я выбрал самый мелкий и не очень горячий жар-камень. Когда я попробовал провернуть тот же трюк с другими кусками, то чуть не устроил пожар в гараже. Вливающаяся в меня сила переполняла меня так, что образовывала волну жара, раскатывающуюся в радиусе нескольких метров. Да и сам я получил несколько серьёзных ожогов, к счастью, не на видных местах. Да и заживало на мне всё, как на собаке.

Третье. Тянуть эдру из живых тканей оказалось куда более благодарным делом. Этот механизм был очень схож с вампирским инструментарием Велесова. Правда, у Детей Зверя он работал более грубо — они быстро вытягивали свободную эдру из противника, а потом, по сути, начинали поглощать само тонкое тело, тоже преобразуя его в энергию для себя.

Впрочем, что-то подобное я провернул и со Жбаном. По сути, просто сожрал его на астральном уровне, вместе с Сердцем, в котором был заключен его Аспект. Грубая, мясницкая работа. Думаю, Пересмешник может и должен действовать тоньше. И поэтому на несколько дней я отказался от использования Аспекта Зверя и пользовался исключительно «родными» способностями.

Важным прорывом стало то, что я довольно быстро научился тянуть эдру не просто из воздуха, но и из деревьев. Оказалось, что в них её содержится довольно много, даже в обычных, не Изменённых. Немного потренировавшись в саду поместья, я решил припасть к более мощному источнику. Тем более что он был совсем под боком.

Я, конечно, имею в виду царь-дерево — Гранитный дуб в Академическом парке. Уже на второй день экспериментов, выбрав удачный момент, я пробрался к нему вечером, когда в парке было немноголюдно. Расположился на одной из скамеек, куда водят паломников, пытающихся излечиться от порч, и…

Просидел я там долго. Со стороны, наверное, казалось, что я дремал. Но на деле я погрузился в особое состояние — что-то вроде медитации. Я будто бы слился с этим дубом, пытаясь отхватить хотя бы частичку накопленной им энергии. А накопил он её изрядно — если приглядеться особым зрением, то весь ствол дерева выглядит как мощная светящаяся колонна. Эдра в нём сконцентрирована так, что больше похожа на жидкость, чем на ту летучую эфемерную сущность, что вьётся в воздухе.

Из этого источника я при моих нынешних аппетитах могу черпать годами. Тянется, правда, тяжеловато — дуб будто сопротивляется. Но это дело привычки. И тренировки.

В тот первый вечер я опустошал и заново наполнял свой грудной узел столько раз, что сбился со счёта. Это было похоже на медленные вдохи и выдохи. Только выдыхал я не вовне, а тоже внутрь, пуская поглощенную эдру в дело, насыщая Узлы и в целом тонкое тело. Вернувшись домой, почувствовал себя существенно сильнее. Структура тонкого тела подобна мышечной ткани — она тоже откликается на нагрузки, крепнет, становится мощнее.

Третьим направлением, на котором я сосредотачивал свои усилия в эти дни, был крохотный кристаллик эдры, покоящийся в Сердечнике. Так я назвал Узел, в котором, как патроны в револьверном барабане, размещались поглощённые или скопированные Аспекты. Один из них я разглядел, но пока не мог использовать — его ячейка будто бы заросла, не выпуская Аспект наружу.

Прорвать эту преграду удалось только через пару дней, во время моей второй медитации возле дуба. В этот раз я целенаправленно закачивал поглощённую из дерева эдру именно в Сердечник, пытаясь дотянуться до запечатанного Аспекта. Хотелось узнать, что это вообще. Может, Аспект, который Богдан успел поглотить ещё до того, как я к нему подселился?

Открылся он мне так неожиданно, что я встрепенулся и уронил книгу, которую держал перед собой на коленях, делая вид, что читаю. По всему телу прошла щекочущая, покалывающая волна, тонкое тело окрасилось в золотистый мерцающий свет…

Исцеление. Фамильный дар Василевских.

Неужели я всё-таки перехватил его у князя? Нет, я ведь точно помню, что эдра в его мёртвом теле, так же, как и у убитого упыря, стала бесцветной, нейтральной, а значит, утратила Аспект…

Скорее уж это Дар самого Богдана. Он ведь сын Аскольда, и должен был унаследовать от него соответствующие способности. Непонятно только, откуда появился Пересмешник. Это что выходит, у меня сразу два Дара, вложенные один в другой, как матрёшки? Так вообще бывает?

Занятно, занятно…

Впрочем, грех жаловаться. Неделю назад я думал, что мне достался довольно слабый, ситуативный Дар, позволяющий всего лишь на время копировать чужие. А сейчас я, по сути, могу удерживать целых три — два у меня постоянных, сохранённых в ячейках Сердечника, и ещё один могу прихватить на время. И это не считая базового Дара, который позволяет видеть эдру и оперировать с ней силой мысли, перестраивая собственное тонкое тело.

Прогресс потрясающий.

Есть, правда, и сложности. Все эти упражнения с Даром приводили к довольно серьёзным и болезненным откатам. Причем, если просто кулаками махать, дурачась с Аспектом Укрепления — то ничего. Но стоило углубиться в строение тонкого тела и пытаться там что-то менять — то ответка прилетала довольно быстро — в виде головной боли, скачков давления и сердцебиения. Пару раз я вообще чуть в обморок не грохнулся. И это при всём моем богатырском здоровье!

Я пришёл к выводу, что у меня пока попросту маловато силёнок. Тонкое тело — сложный живой механизм, и его нужно развивать и укреплять. И сейчас я, кажется, ухватил куски, которые с трудом могу прожевать. Наверное, не зря Аспект Исцеления у Богдана изначально был запечатан. Возможно, на тот момент Дар у парня был так слаб, что сводился только к копированию, да и то недолгому.

Это если, конечно, Богдан вообще обладал Даром Пересмешника с рождения, а не получил его уже потом, после смерти. Потому что была у меня и такая версия.

Вывод напрашивался очевидный — новые Аспекты мне поглощать пока рановато, хотя свободные ячейки в Сердечнике ещё есть, а может, и новые можно вырастить. Пока надо разобраться хотя бы с имеющимися и заняться общим укреплением тонкого тела. Медитации у Гранитного дуба для этого подходят идеально. Заодно и свежим воздухом дышишь. Зимой, правда, там часами сидеть вряд ли получится — так и к скамейке примёрзнуть недолго. Разве что жар-камень под себя подложить…

Кстати, и импровизированный тренировочный зал в гараже прослужит дай бог месяц. Если я правильно понял, в этих краях уже в октябре выпадает снег, а заморозки по ночам случаются и того раньше. Так что нужно или обустроить здесь отопление, или искать другое место.

Странная проблема, конечно, учитывая, что под боком — огромный двухэтажный особняк. Даже четырёхэтажный, учитывая обширные подвальные помещения и мансарду на чердаке. Но чтобы его расконсервировать — нужна куча денег. Те три сотни, что я выиграл на боях, можно в одночасье профукать, и то не хватит. Да и переезжать в особняк втроём с Демьяном и Радой глупо. Даже если обустроить пока только одно крыло, а остальные комнаты оставить запечатанными…

Уф, планов и задач столько, что глаза разбегаются. Ещё и убийство Бергера, которое я не терял надежды раскрыть. Правда, новых улик по нему пока не было. Даже призрачное Око, оставленное убийцей на дубе, растворилось уже ко вторнику. Либо сам убийца убрал, либо чары потихоньку развеялись. Я склонялся скорее ко второму варианту. Сгустки тёмной злой эдры вокруг дерева тоже растаяли, скорее всего, поглощённые самим прожорливым. деревом.

Про новые жертвы вроде бы тоже пока не слышно. Собственно, поэтому я и заинтересовался рубрикой происшествий в местной прессе — надеялся отыскать там что-нибудь или по этому делу, или по делу Аскольда. Впрочем, про Демидов в «Сибирском вестнике» писали редко, перепечатывая только самые важные новости. И смерть Василевского, похоже, к таким не относилась.

К пятнице вся эта непрерывная работа с перерывами лишь на еду и сон меня уже так утомила, что я твёрдо решил в субботу устроить себе выходной. Правда, до этого ещё нужно было дожить. В том числе пережить очередную заунывную лекцию Карандаша.

Математика вообще оказалась моим самым ненавистным предметом. Похоже, я с ней не дружил ещё в прошлой жизни. Да и в этой она мне казалась совершенно бесполезной дисциплиной. В отличие, например, от лекций, в которых рассказывалось о Сайберии.

Ещё и, как назло, преподаватель достался занудный. Даже сам его голос действовал убаюкивающе.

— Исходя из этого логарифмическая функция обладает следующими свойствами. Во-первых, областью её определения является множество всех положительных чисел. Во-вторых… кхм-кхм…

Мне в бок вдруг впился острый, как оструганный кол, локоть Полиньяка.

— Богдан! — возмущённо зашипел мой сосед. — Проснись!

Я встрепенулся, выпрямился, захлопав глазами.

— Да я просто это… задумался чуток.

— Ты храпел! — осуждающе прошептал Жак и красноречиво зыркнул в сторону профессора. Позади раздались приглушённые смешки.

Карандышев продолжал держать паузу, развернувшись в сторону аудитории. И только сейчас я заметил, что смотрит он прямиком на меня. Лицо его при этом вытянулось в этакой скорбно-осуждающей мине.

— Извиняюсь, Осип Петрович, — пробормотал я. — Виноват.

Смешки за мой спиной прокатились уже в полную громкость. Математик, вздохнув, молча развернулся к доске и продолжил в прежнем темпе и прежним тоном:

— Во-вторых, логарифмическая функция не является ограниченной. В-третьих, она является возрастающей на промежутке от ноля…

Я пробежался взглядом по конспекту, в котором явно не хватало изрядного куска, потом посмотрел на часы над входом в аудиторию и отложил ручку. До конца лекции оставалось минут пять, чёрт уже с ней. Спишу потом у Полиньяка.

Потом вспомнил, что это только вторая пара, и следующая по расписанию — не менее занудная химия, в которой я понимал ещё меньше, чем в математике. Там разве что преподаватель пободрее.

А вот потом будет первое занятие по предмету, который в расписании значится как «ООВ» и расшифровывается как «Основы ориентирования и выживания на местности». Это вроде должно быть поинтереснее. И ведёт её Кабанов-младший — брат ректора, тоже прожжённый практик, имеющий за плечами десятки экспедиций. Как рассказывал Трофимов, Кабанов-младший даже служил старпомом на ледоколе и охотился на знаменитых льдистых китов — огромных мутантов, водящихся на восточных окраинах Сайберии, в Охотском и Японском морях.

— Что с тобой, Богдан? — проворчал Жак, когда лекция кончилась. — Ты в последнее время какой-то вялый. Будто бы мешки ночами разгружаешь вместо сна.

— Ты не приболел часом? — вторила ему Варвара. — Вон, круги какие под глазами залегли.

— Да всё в порядке. Просто замотался что-то за эту неделю. Надо будет отдохнуть завтра.

Ага. Только вот к вечеру я к Дымову собирался. Эх, покой нам только снится…

— Ты сам-то сегодня с какой ноги встал? — перевёл я стрелки на Полиньяка. — Вон, щека вся исцарапана. Куда опять ввязался?

— Да нет, это я… Случайно. Упал, — сконфуженно замялся француз.

Варвара тоже подозрительно смутилась — по щекам её разлился густой румянец, а взгляд она спрятала в конспекты, которые зачем-то продолжала держать открытыми, хотя уже вовсю шла перемена.

— Ну-ка, ну-ка, — усмехнулся я. — Признавайтесь, чего вы вчера натворили?

— Да ничего особенного, — понизив голос, пробормотал Жак. — Я просто хотел навестить Варю в её общежиз… в общаге…

— Помочь с математикой! — торопливо добавила Варвара. — Мне она тяжело даётся. Грамоту-то я хорошо знаю, и книг много прочитала. Но всякие эти формулы… Не учили меня такому. Некому было учить.

— Да, да, — закивал Полиньяк. — Я вызвался ей помочь. Мы сначала в столовой занимались после лекций. А потом договорились ещё вечером встретиться. Я надеялся тайком пробраться в её комнату, но…

— Гретта? — понимающе кивнул я.

— Я думал, рассказы о ней преувеличены. Но она и правда настоящая мегера. И самое главное — как она вообще нас заметила?

— Сама до сих пор ума не приложу, — покачала головой Варвара. — Я ведь точно проверила — не могла она нас увидеть в том коридоре. И услышать тоже.

— Так а царапины-то откуда? — с трудом сдерживая смех, спросил я. — Не она же тебя так располосовала? Наговариваете вы что-то на пожилую женщину…

— Нет, это я… Пришлось с позором ретироваться. И, когда бежал через кусты… В общем, действительно упал и напоролся на острую ветку. Ещё и штаны вот порвал немного.

— Ничего, я так тебе их заштопаю, что даже видно не будет, — пообещала Варвара.

— Merci beaucoup, ma chérie, — проворковал Полиньяк, взяв её ладонь в свои, и девушка снова зарделась, как маков цвет.

Вот ведь сердцеед-то где! А на прошлой неделе боялся к ней даже подойти, чтобы познакомиться.

— Погодите-ка, а что там за переполох? — отвлекся я от разговора и кивнул в сторону выхода из аудитории. Там, перед первым рядом парт, собрались уже почти все наши. Трофимов делал какое-то объявление, остальные оживлённо о чём-то перешёптывались.

— Химию отменили! — пояснили нам, когда мы присоединились к сборищу. — Вместо неё сейчас сразу ООВ пойдет. И не лекция, а сразу практика, в парке.

— А чего вдруг так?

Большинство пожимало плечами, но Кочанов заговорщическим шёпотом прошипел:

— Да точно вам говорю! Это просто повод, чтобы побольше народу в парк выгнать! Чтобы прочесать всё!

— Зачем? — скептически отозвался Жак.

Кочан его ответом не удостоил, так что нам пришлось пробиваться к старосте.

Трофимов выглядел загадочным и обеспокоенным, будто и правда что-то знал. Весь поток вышел в коридор, но его мы остановили, буквально прижав к стенке, обступив с трех сторон.

— Колись, Глеб. Что за сыр-бор?

— Да не знаю я ничего! Чего привязались-то все? — раздражённо отмахнулся он.

— Ну, нам-то можешь сказать? По секрету?

Он вздохнул и, оглядевшись, продолжил шёпотом.

— Говорю же — сам не знаю толком. Но слухи уже по универу поползли… Вяземская исчезла! Сегодня утром её на парах не было. Подумали сначала, что прогуливает. Но потом узнали, что она приезжала. Как обычно, с телохранителем. И даже не опоздала, как обычно, а наоборот, прибыла заранее. Но потом — как сквозь землю провалилась!

— Вяземская? — переспросил я.

— Ну ты чего, Богдан? Из тайги вылез, что ли? Лизавета Вяземская! Младшая дочка губернатора!